Текст книги "Харизма"

Автор книги: Леонид Каганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Помогите! – пискляво крикнул следователь и испуганно смолк, глядя на меня.

За дверью послышались хриплые вопли, и что-то тяжело ударило. Затем снова. Дверь не поддавалась. Мне вдруг подумалось, что только в фильмах эффектно вышибают дверь плечом, а в жизни это не так-то просто сделать.

– Фейчас мы откроем! – крикнул я в сторону двери и подошел к следователю. – Дайте ключик, пофалуйста.

За дверью наступила тишина. Следователь судорожно пошарил в кармане, вынул связку ключей и бросил их в меня. Я попытался поймать ключи в воздухе, но у меня не получилось – громадные пальцы с длинными когтями оказались не предназначены для этого. Я поднял с пола ключи и начал отпирать дверь. Это было трудно – ключ выпадал из пальцев, мешались когти. Вдобавок я с непривычки, пару раз неудачно наклонившись, стукнулся об дверь длинной мордой.

– Ну, что там? – грубо раздалось из-за двери.

– Фейчас, фейчас, – сказал я. – Минуточку.

Я сосредоточился на руке и представил, что пальцы и когти уменьшаются. Рука послушалась. Даже слишком – пальцы стали короткими, а ногти исчезли вообще. Пришлось сосредоточиться снова и вырастить их до нормальных размеров. Ключ сразу вошел в замочную скважину, и дверь открылась.

В коридоре стояли трое милиционеров. Двое – из тех, что арестовали нас, с дубинками наготове. И один дежурный с первого этажа, с пистолетом.

– Здрафтвуйте, – сказал я.

– Ой-гу-гу-у-у… – протянул дежурный. Он быстро, по-военному развернулся, щелкнув каблуками, и с гулким топотом бросился прочь, к лестнице.

– О-я! – сдавленно икнул другой и бросился следом. Если бы его дубинка не была привязана к руке шнурком, он бы ее выронил. Третий милиционер прислонился к стене, закатил глаза и мешком сполз на пол.

Я не знал, что мне делать, поэтому вернулся в кабинет. В кабинете толстячок, открыв сейф, доставал бутылку водки, стакан и маленький пузырек.

– Нет, погоди, – сказал он мне. – Постой там пока… Он долго брякал пузырьком о край стакана. В воздухе стремительно распространялся едкий запах корвалола. Наконец он отставил пузырек, наполнил стакан водкой и выпил. После этого деловито спрятал все в сейф.

– Изфините… – начал я.

– Погоди… – Следователь наморщился и помахал рукой. – Погоди пока. Сядь! Сядь, посиди!

Я сел на табуретку и начал руками ощупывать свою новую морду. Морда была противная – колючая, теплая, с торчащими влажными клыками. Из-за них рот до конца не закрывался, поэтому на пол время от времени капала слюна.

– Уф-ф-ф… – сказал наконец следователь. – Отпустило.

– Мофет, фодички принефти? – спросил я на всякий случай.

– Ни-ни, – сказал следователь. – Уже все нормально. Нервы у меня крепкие, в армии еще не то видел.

– Фто делать-то будем? – спросил я.

– Первым делом давай обратно. Очень смотреть на тебя мерзко.

Я прислушался к своему организму.

– Обратно не проблема, – сказал я. – А палец?

– Бери свой палец и уе…вай, – сказал следователь.

– А друзья мои?

– Бери друзей и уе…вай, – кивнул следователь. – Я не знаю, белая горячка у меня или действительно такие поганцы существуют, но хочу, чтоб тебя не было на моем участке. Я пятнадцать лет проработал следователем, ну на хрена мне это нужно, сам подумай?

– Не нуфно, – согласился я.

– Меня ж в психушку упекут, расскажи я кому-нибудь…

– Упекут, – согласился я.

– Так что давай того, обратно.

Я сосредоточился, скосил глаза и начал уменьшать морду. Это получилось не сразу, но наконец морда встала на место. Тогда я сосредоточился на второй руке и тоже привел ее в нормальный вид.

– У вас зеркальца нет? – спросил я, оглядываясь.

– Нет у нас зеркальца, – ответил следователь угрюмо. – Левый подбородок подтяни немного. Слева, слева. Во! Вот так вот. Еще немного. Стоп. Обратно чуть-чуть. Ну, вроде все. Слава богу!

Он перекрестился, открыл сейф и снова достал бутылку и стакан.

– Тебе не предлагаю, – сказал он, наливая себе полстакана.

– Не люблю водку, – сказал я. – У вас тут такое южное вино вкусное…

– Спаси господи! – Он выпил, закашлялся и зажал рот рукавом кителя. – Бр-р-р…

Оглядел стол, убрал лупу, брезгливо взял палец и завернул его в лист протокола.

– На, прячь! – Он сунул мне сверток. – Пойдем отсюда быстрее. Не подходи ко мне близко!!!

Он пошел к двери, по дороге остановился и поглядел на стену, выщербленную пулями. Вздохнул, покачал головой и поцокал языком. Затем распахнул дверь и махнул мне рукой, мол, выметайся.

В коридоре уже никого не было. Мы прошли на первый этаж и открыли камеру с нашими. Дошли до стойки дежурного. За ней никого не было. Следователь открыл дверь на улицу. В лицо дохнуло горячим ветром, теплой маслянистой темнотой южной ночи. По-хамски громко орали цикады.

– Дуйте, ребята, отсюда. – Следователь махнул рукой. – Дорогу знаете?

– Мы у моря живем, – сказал я. – Это вниз.

– Ну и надолго вы у нас? – угрюмо спросил следователь.

– Еще два дня. В пятницу уезжаем.

– Дай бог, Господи, – пробормотал следователь. – Счастливо вам отдохнуть, счастливо уехать.

– Счастливо оставаться! – сказал я.

Аленка подошла и взяла меня за руку. Я обнял ее. Толстячок с неожиданным любопытством посмотрел на нее, затем на меня и спросил:

– Слушай, а ты вот так вот все, что хочешь, удлинять можешь?

– Не знаю, – сказал я. – Первый день в таком амплуа.

– Ясно. Валите отсюда.

Он махнул рукой и быстро ушел внутрь отделения. Глухо хлопнула дверь, и сразу послышался звон ключей – следователь заперся изнутри. Баранов посмотрел на меня.

– Мы слышали наверху выстрелы, – сказал он.

– Штукатурка сыпалась, – сказала Ольга.

– С тобой все в порядке? – спросила Аленка.

– Все нормально, – сказал я. – Все уладили.

– А палец? – спросил Шуршик.

– Ай, палец. – Я поморщился, вынул из кармана сверток, размахнулся и кинул его в кусты. Друзья молча смотрели на меня.

– Глупая история, – сказал я. – Сам не понимаю. Можно я не буду объяснять?

И мы пошли вниз, к морю. Ярко светила луна. Мы сняли сандалии и шагали босиком по теплому, нагретому за день асфальту. По обочинам дороги в кустах нервно скрежетали цикады, как дисковод, крутящий старую, разболтанную дискету. Я шел и старался не думать о том, что со мной произошло. Я старался думать о том, что уже через два дня поезд понесет нас обратно в Москву и там начнется бурная городская жизнь. Думал о том, что пора бросать должность лаборанта и с головой уходить в новую работу. Все равно я уже все наладил, а никакого карьерного роста там не предвидится. А еще я думал об Аленке – надолго ли теперь хватит наших отношений?

Часть 3
ОСЕНЬ
ОБОРОТЕНЬ
(из дневника Лексы)

Мама сидела в своей комнате и внимательно смотрела телесериал. Остановившись в дверях, я постучал по дверному косяку. Мама не услышала. Я постучал сильнее.

– Леша, ты? – спросила мама, не поворачивая головы.

– Мам, я хочу с тобой серьезно поговорить.

– М-м-м?… – сказала мама.

– Важный разговор. Я давно хотел с тобой поговорить. Больше мне поговорить об этом не с кем.

– М-м-м… – сказала мама, внимательно глядя на экран. – Сейчас…

Я вошел в комнату и сел рядом на стул.

– Мама! – сказал я, перекрикивая голоса переводчиков. – Даже не знаю, с чего начать! Со мной происходит что-то не то! Это началось полгода…

– Ты поел? – перебила мама. – Там котлеты в холодильнике куриные. И гречка.

– Мама! Я, наверно, оборотень! – выпалил я наконец.

– М-м-м… – сказала мама. – Еще минут пятнадцать, я досмотрю?

Я глубоко вздохнул, встал и вышел из комнаты. Позвонил Никите – у него было занято. Вылез в инет и набрал в поисковике “оборотень”. Как всегда в инете – тонны информации, тысячи ссылок, а ничего по существу.

В коридоре прошуршали тапки – мама пошла в направлении кухни. Я встал из-за компа и пошел за ней.

– Мам! Я хочу с тобой поговорить!

Мамы на кухне не было.

– Леша, я в туалете! – сказала мама. – Там реклама пять минут.

Я вздохнул и вернулся в свою комнату. Сел на диван и начал смотреть на свою ладонь. После летних приключений метаморфозы удавались мне совершенно без напряжения. Вот и сейчас я мысленно дал команды пальцам удлиниться – рука дернулась, и пальцы поползли вперед. Ногти удлинились и стали бурого цвета. Стоп! – сказал я мысленно и начал разглядывать руку. Ничего особенного, рука как рука. Я взял маленькое зеркальце и начал представлять себе здоровенные ослиные уши. Уши начали расти, но пришлось их сразу остановить – очень было щекотно. Я подождал немного и начал снова. Медленно, в три захода, мне удалось вырастить вполне длинные уши. Я хотел сделать их серыми, но они оставались бледно-розовыми. Тогда я попробовал отрастить на них шерсть. Это получилось, но шерсть выросла очень редкой. Я смотрел на себя в круглое зеркальце. Уши задумчиво покачивались над головой. Они были тонкими и выглядели беззащитно. Стоило отвлечься, и левое норовило свернуться вдоль своей оси. Приходилось все время сосредоточивать на нем внимание. Вырастить на ушах мышцы, чтобы шевелить ими, мне не удалось. Уши покачивались в воздухе и начинали постепенно замерзать. Это было неприятно. Я закрыл их руками и прижал к голове. Уши сложились на макушке крест-накрест.

За дверью послышались шаги, и в комнату заглянула мама.

– Леша, ты, кажется, спрашивал меня, что поесть? В холодильнике котлеты куриные и гречка…

– Сериал точно кончился? Или это снова рекламная пауза? – спросил я с опаской.

– Кончился.

– Тогда мне надо с тобой поговорить. Мама, это очень важно!

– Что-то случилось? – Лицо мамы сделалось настороженным.

– Ничего не случилось. Почти.

– У тебя голова болит? – спросила мама, озабоченно меня разглядывая. – Что ты за голову держишься?

– Не болит у меня голова… – сказал я. – Просто… В общем, смотри сама!

Я опустил руки, чтобы уши расправились над головой, но они остались лежать крестом на затылке. Я осторожно расправил их вверх. Левое опять свернулось в трубочку.

– Ой, – сказала мама. – Что это?

– Это уши.

– Это… у тебя давно? – Мама осторожно подошла и потрогала ухо.

– Я их могу вырастить, а могу обратно.

– Ой! А что это у тебя с рукой?! – крикнула мама.

– Где? А, это… – Я протянул руку с длиннющими узловатыми пальцами, из которых тянулись когти.

– Я вызову неотложку! – твердо сказала мама и пошла к телефону.

– Не надо неотложку! – крикнул я, но мама уже набирала номер.

Я тоскливо подождал, пока она закончит диктовать адрес и вернется в комнату. Но она отправилась на кухню, долго хлопала шкафчиками и переставляла посуду. Наконец вернулась в комнату. В одной руке она несла дымящуюся чашку, в другой – градусник.

– Ну-ка ложись в постель, Леша! Нечего с голыми ногами сидеть.

– Мама! – сказал я с тоской. – Почему ты не хочешь со мной поговорить?

– Сейчас, – сказала мама. – На вот, выпей. Она сунула мне под нос дымящуюся чашку. Чашка пахла сеном.

– Что это?

– Это травки. Багульничек я заварила.

– Зачем мне багульничек?

– Пей, пей. Это мне тетя Лена с шестого этажа принесла, она на даче сама выращивает.

– Зачем мне?

– Он шлаки выводит.

– У меня нет шлаков! Мама, я оборотень!

– Багульничек от всего помогает.

Мама сделала строгое лицо, несколько раз встряхнула градусник и протянула мне.

– Мама, зачем мне градусник? – Я уже жалел, что начал с ней разговор.

– Надо, – сказала мама уверенно. – Приедет неотложка, спросят – какая температура? Что я им скажу?

Я понял, что спорить бесполезно, сунул градусник под мышку, накинул плед и залез под одеяло. Мама села рядом, озабоченно глядя на мои уши.

– Мама, выслушай меня, пожалуйста.

– Сынок, я тебя слушаю.

– Мама, я – оборотень. Я могу выращивать клыки, волчью морду, шерсть. Могу удлинять уши, когти. Вот! – Я вынул из-под одеяла руку с когтями.

– Я никогда ничего подобного не видела, – сказала мама. – Давай я позову тетю Лену с шестого?

– Не надо тетю Лену, – сказал я. – Просто посоветуй – что мне делать.

– Нужен врач, – ответила мама.

– При чем тут врач? – вздохнул я, – Может быть, тут нужен священник?

Мама задумалась.

– Может быть, священник, – сказала она наконец. – Но такого телефона у нас пока нет. Скорая медицинская помощь есть, скорая пожарная или милиционерская помощь есть, а вот скорой… этой… нет.

Я вздохнул.

– Давно ты это заметил? – спросила мама.

– Что – это?

– Ну, уши и пальцы.

– При чем тут – заметил? Я могу их выращивать и убирать, когда захочу!

Мама ошарашенно помолчала и посмотрела на меня:

– Так, значит, ты можешь их убрать?

– Могу, конечно!

– Так убери!

Я взял зеркальце и начал убирать уши. Это оказалось еще более щекотным занятием, но наконец уши пришли в порядок.

– Ну вот видишь! – сказала мама с облегчением. – Давай-ка я тебе еще багульничка налью.

– Не надо, – сказал я.

– Ну хорошо. – Мама послушно села рядом, лицо у нее прояснилось. – Скажи, а зачем ты это делаешь?

– Что?

– Уши выращиваешь?

– Мама!!! – закричал я. – Ты что, не понимаешь?! Я могу их вырастить!

– Не кричи на мать! – сказала мама строго. – Ты сам сказал – могу вырастить. А можешь невыращивать?

– Могу.

– Ну и не выращивай! Я тоже могу руку в печку сунуть. А смысл?

– Ну вот ты можешь вырастить уши?

– Господи, ну почему у нас все не как у людей? – Мама вздохнула и озабоченно посмотрела на часы. – Что ж они не едут-то?

– Неотложка? Да пятнадцать минут прошло, ты чего? Помнишь, прошлым летом у тебя было подозрение на аппендицит, и они четыре часа…

И в этот момент в дверь позвонили. Мама вскочила, поправила фартук и пошла открывать. В прихожей раздались шаги, и баритон спросил: “Где руки помыть можно?” Долго хлопали двери ванной, шуршали тапки. Затем дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился абсолютно лысый дядька в зеленом халате и с саквояжем в руке. Из-за его плеча выглядывала встревоженная мама.

Дядька хмуро и деловито оглядел комнату, стол, заваленный компьютерными железяками, плакаты на стене. Затем его взгляд остановился на мне. Он подошел к дивану и поставил саквояж на пол.

– Ну? – сказал он бодро. – Что у нас стряслось?

– Леша, покажи уши доктору, – сказала мама.

– Уши я уже убрал, – сказал я хмуро. – Руку могу показать.

Я высунул из-под одеяла руку и протянул вперед.

– У-У-У – сказал доктор, брезгливо взял ее в свою ладонь и пощупал. – Так не больно?

– Не больно, – сказал я мрачно.

– А так? – Он нажал в центр ладони,

– И так не больно.

– Как это началось?

– Никак не началось, – ответил я мрачно. – Взял и отрастил себе такую.

Доктор сел за стол, отодвинул мои компьютерные железяки, достал блокнот и начал писать. Мама подошла и заглянула через его плечо.

– Ну что? – бодро сказал доктор, оторвавшись от листка. – В больницу поедем?

– В какую еще больницу? – спросил я.

– На обследование. В инфекционную надо бы по-хорошему. Или в травматологию. Но тут уж где места будут, это звонить надо.

– Доктор, а что это? – спросила мама.

– Откуда я знаю, что я, врач, что ли?

– А кто?! – сказали мы хором с мамой.. – Я фельдшер “Скорой помощи”, – заявил он. – Здесь нужно обследование. Руку на рентген, анализ крови.

– У него еще уши, – сказала мама.

– Что с ушами?

Доктор подошел ко мне, положил руки на голову и ощупал уши. Затем ощупал лимфоузлы на затылке.

– Болят уши? – спросил он.

– Не болят, – сказал я. – Вот что у меня с ушами. Я сосредоточился, и стало дико щекотно. Уши поползли вверх и заколыхались над макушкой

– Вы видели? – сказала мама.

– Я тринадцать лет на “скорой”, – сказал фельдшер, небрежно щупая мое левое ухо. – Еще не то видел. Давайте в больницу. Если хотите…

– А если не хотим? – спросил я.

– Тогда завтра – в районную поликлинику.

– В районную, – быстро сказал я.

– И правильно. Ты же ходить можешь? Можешь ходить?

– Могу, конечно.

– Вот и пойдешь к своему участковому.

– Спасибо вам большое, доктор, – сказала мама.

– Ну, значит, всего доброго. – Фельдшер поднял с пола свой саквояж и подмигнул мне. – Выздоравливай.

Он вышел из комнаты. Было слышно, как мама проводила его до двери, как щелкнула за ним дверь. Мама вернулась в комнату.

– Ну что ж, – сказала она. – Я завтра с утра позвоню в поликлинику и узнаю, когда наша Кукарекина принимает. А ты… Ты сейчас можешь убрать это?

Я сосредоточился и вернул уши и руку в нормальное состояние.

* * *

Утром мама разбудила меня в семь и отправила в поликлинику. Я честно отстоял очередь к нашей Кукарекиной. Стояли к ней в основном старики-старушки, а чтобы не было скучно, вели суровые степенные беседы о политике, ценах и нравах. Им не было скучно, мне было. Почему все старики говорят одинаковыми голосами одно и то же? Во все времена во всех странах послушаешь стариков – нравы падают, цены растут, а главный политик всегда хуже, чем предыдущий.

Подходит моя очередь, и захожу я к Кукарекиной. Тетка она хорошая, не злобная. А работа у нее тяжелая. По сути, она болезни не лечит, а так, администрирует. В кабинете у нее филиал регистратуры. Вот и сейчас – не поднимая головы, заполняет карточку на предыдущего больного. Особым таким медицинским почерком, который больной разобрать не сможет. Сажусь я на стул перед ней и жду. И понимаю, что зря я сюда пришел, ничего мне тут нового не скажут.

– Ну? – Кукарекина поднимает на меня круглые глаза, усталые, добродушные и глупые. – Что у нас случилось?

Рассказывать ей, что со мной теперь происходят странные вещи? Что я могу трансформировать тело? Молча кладу руку на стол и начинаю вытягивать пальцы с когтями. Почему-то, кроме когтистой лапы, ничего в голову не приходит. Палец, что ли, шестой вырастить? Сосредоточиваюсь и начинаю представлять, что у меня растет шестой палец. Как раз для него на руке место есть свободное – между большим и указательным. Палец действительно вырастает. И с виду он совсем как настоящий, только не сгибается. Не представляю, как сделать его сгибающимся. А Кукарекина не видит ничего этого, заполняет карточку нервными медицинскими буквами. И тут до карточки доползают мои когти. Кукарекина вздрагивает и прекращает писанину. Смотрит на когти, а затем медленно поднимает на меня взгляд.

– Ой-е-ей… – говорит она. – Давно это? Это в травмопункт надо.

– Не надо в травмопункт, – говорю. – Это теперь мое нормальное состояние. Хочу – выращиваю когти, хочу – убираю.

Но Кукарекина уже и сама отошла от шока, пришла в себя и тянется к пластиковой вазочке посреди стола. Там у нее пучки карандашей, авторучек и прочей ерунды. Даже циркуль “козья ножка” торчит. Зачем он ей, интересно? Кукарекина крутит вазочку по кругу, наконец находит небольшую металлическую линейку и начинает измерять длину моих пальцев.

– Я могу дальше вырастить, – говорю ей и вытягиваю пальцы еще сантиметров на десять.

– Да уже вижу, вижу… – бормочет Кукарекина. Она берет мою карточку, слюнявит палец и листает желтые страницы. Затем аккуратно записывает цифры.

– Так что это со мной? – спрашиваю.

– Обследоваться надо. Кровь сдать. Рентгенчик. Вот пишу тебе… Флюорографию в этом году делал?

– Нет.

– Вот видишь. Заодно и флюорографию сделаешь. Постой. – Кукарекина отрывается от карточки. – Я не поняла, ты ногти свои обратно убрать можешь?

– Могу. – Я привожу руку в нормальный вид, когти исчезают, пальцы уменьшаются, и шестой палец втягивается внутрь без следа.

– Первый раз такое вижу, – говорит Кукарекина искренне. – Ну и теперь как?

– Что – как?

– Рука не беспокоит?

– Не беспокоит меня рука.

– А чего ты тогда от меня хочешь? – Кукарекина откидывается на спинку стула.

– Я хочу узнать, что со мной происходит.

– Ну все же в порядке? – Кукарекина округляет глаза и кивает на мою руку.

– Что в порядке? Если я в любой момент могу отрастить клыки и когти?

– Ну! Милый мой! – фыркает Кукарекина. – Я тоже могу из окошка прыгнуть! И по врачам потом ходить, голову морочить!

– Это я уже слышал, – говорю. – Почему все мне говорят одно и то же одинаковыми словами? Вот и мать. И врач “скорой”. Вы издеваетесь надо мной? К вам что, каждый день приходят вампиры и оборотни?

– Милый мой! Да не то слово! – говорит Кукарекина. – С восьми до двух по четным, с двух до семи по нечетным. И каждый – кровушки норовит попить. С каждым поговори, каждому бюллетень выпиши!

– А если я уши отращу? Морду волчью? Вам это совершенно неудивительно?

– Молодой человек… э-э-э… – Кукарекина заглядывает на обложку моей карточки. – Матвеев? Матвеев, что ты от меня хочешь? Бюллетень хочешь – я тебе выпишу. Лечиться хочешь – дам тебе талончик на анализы, пойдешь по врачам. У меня вон очередь, я не могу с тобой полдня сидеть, слушать глупости.

– Понятно. – Я встаю. – Спасибо вам. Извините. Всего доброго.

– Что, и бюллетень не надо? – недоверчиво спрашивает Кукарекина.

– Нет, спасибо. Я здоров.

– Ну и слава богу, – пожимает плечами Кукарекина. – Позови там следующего…

* * *

Неделя прошла спокойно. Конечно, ни на какие анализы я не пошел, а с руками и ушами больше не экспериментировал. В институт ходить перестал – у нас шла дипломная практика, чего там делать? На вычислительном центре тоже перестал появляться – там все было в порядке, я хорошо проинструктировал своих лаборантов из младших студентов. Мама тоже как-то успокоилась. Не то чтобы она забыла эту историю, но предпочитала не думать об этом. И я ее прекрасно понимаю. Действительно, чего тут думать? Все нормально. Я и сам старался не думать. Единственное, что мне хотелось, – это съездить к Нику и поговорить с ним. Просто как с умным человеком, посоветоваться. Но времени не было. Не было времени даже встречаться с Аленкой, она обижалась. Каждый день я ходил на работу в “ЕМ-софт”, Деньги мне платили очень даже неплохие, но нравилось там все меньше. Знаешь, бывает такое – вроде бы все нормально, жизнь катится в нужную сторону по крепким стальным рельсам, а ты нет-нет да и думаешь – чего-то не хватает, надо что-то менять. И я решил для начала менять работу. Подошел я к этому делу ответственно – составил список престижных фирм, в которых мне хотелось бы работать. Разослал резюме и стал ждать ответа.

И однажды вечером мне позвонили. Не по мобильному, на домашний.

– Слушаю? – сказал я.

– Добрый вечер. Можно поговорить с Алексеем Михеевым? – спросил энергичный молодой голос.

– Матвеевым, – поправил я. – Я вас слушаю.

– Можно на “ты”? – спросили в трубке. – Меня зовут Владик.

– Хм… – Я подумал, что на работодателя солидной фирмы Владик не очень похож.

– Алексей, – сказал Владик, – давай прямо к делу?

– Давай.

– Ты знаешь такую программу “Лица нашего города”?

– Не приходилось работать с такой программой, – аккуратно ответил я. – Если я правильно понимаю, это некая база данных?

– В смысле? – удивился Владик. – У тебя нет городского канала?

– Имеется в виду выделенная линия Интернета?

– Да нет же! – весело рассмеялся Владик. – Это телевизионная программа на машем городском канале!

– А-а-а… – сказал я без энтузиазма.

– А что? – оживился Владик, словно я начал с ним спорить. – Конечно, у нас канал маленький, но практически вся Москва охвачена! И Подмосковье! И через спутник транслируется. Нас даже за рубежом смотрят.

– Честно говоря, я не смотрю телевизор.

– Это не важно, – говорит Владик. – Два раза в месяц мы приглашаем к нам в эфир разных интересных людей и беседуем с ними. Последний раз у нас был путешественник, который проехал автостопом от Алупки до Австралии. До этого – сам Коловаев.

– Кто такой Коловаев?

– Ну! Коловаев! Глава администрации Западного округа!

– Хм…

– А мне твой телефон дала Галина!

– Галина?

– Вы разве не знакомы? – удивляется Владик. – Галина Талдычко.

– Первый раз слышу.

– Странно. А я так понял, что вы хорошо знакомы. Ну, Галина, Галка? Галка Талдычко! Галюха! Галюнчик! Галка Кукарекина до свадьбы.

– Кукарекина? У нас так зовут районного врача в поликлинике. Но она вроде бы не Галина?

– Так это ее мать, наверно! – захохотал Владик. – Ну точно! Мать у нее доктор!

– А что про меня сказала Галина?

– Она сказала, что у тебя… э-э-э… Что у тебя пальцы на ногах длиной двадцать три сантиметра. Вот я хотел спросить, во-первых, насколько это не… э-э-э… соответствует действительности, а во-вторых…

– Не соответствует, – сказал я. – Нормальные у меня ноги.

Владик помолчал.

– Я тебя огорчил? – спросил я.

– А? – откликнулся Владик. – Нет. Я же тоже не дебил, верно? Я ж так сразу и подумал, что бред какой-то. Жаль. Ну ладно, Алексей, извини, если что, сам понимаешь, работа такая.

– Какая работа?

– Находить интересных людей. Знаешь, как это сложно?

– Ну не знаю. По-моему, каждый человек интересный.

– Каждый? Ха-ха! Брось! Все одинаковые!

– Ну что ты, – удивился я. – Даже мониторов одинаковых не бывает. Придешь на компьютерную выставку, где они рядами стоят, – у каждого чуть-чуть особенная картинка. У каждого что-то свое.

– Не, – сказал Владик. – Нам не что-то свое. Нам шоу нужно. А то придет такой Коловаев и сидит как пень, моргает. А на каждый вопрос вздрагивает и мычит: “Буду краток. Так сказать, по данному вопросу… Э-э-э… В частности… Э-э-э…”

– Хорошо у тебя получается передразнивать, – улыбнулся я.

– Правда? – оживился Владик. – Это что! Ты еще не слышал, как я истории рассказываю! Я ж в институте кинематографии два семестра отучился! Я такие, брат, истории могу рассказать – со стула упадешь!

– Истории?

– Ага! Прямо любые истории рассказываю!

– Ну а чего ж ты сам не выступишь в этой программе?

– Да чего там… – сник Владик. – Я там уже четыре раза был, сколько можно.

Я помолчал, Владик тоже помолчал.

– Ладно, – сказал он наконец. – Пойду дальше звонить. У меня еще тут два телефончика в запасе. Прикинь! Мужик чуть было в космос не полетел вместо Жана Лука Ретьена! Готовился, готовился – а полетел Лук вместо него. Обидно?

– Бывает, – сказал я.

– А второй мужик есть – частушки поет про Поклонную гору. Я его в переходе метро нашел! У него этих частушек двадцать пять штук! Как на горке на Поклонной вдоль шоссе стоят ГАИ, на плечах у них погоны, а в руках у них…

– Тоже хорошо, – перебил я.

– Да ничего хорошего. Мутный он какой-то, неаккуратный. Не для картинки телевизионной. И частушки тоже не каждая подойдет, порнографии много. Вот ты сам как считаешь, можно ли давать в эфир такое: как на горке на Поклонной стала баба кланяться…

– Ну понятно все с мужиком, – перебил я.

– Жаль, что у тебя пальцев нет. Слушай, а чем ты вообще занимаешься по жизни?

– Ну, так. Студент, программист.

– Н-да, – сказал Владик. – Совсем не для телевизионной картинки. А вот типа прыгать с крыши дома? Вниз, на резинке?

– Это зачем?

– Ну, в смысле, может, спортом каким-нибудь экстремальным занимаешься?

– Знаешь, жизнь настолько коротка и увлекательна, что сама по себе – сплошной экстремальный спорт. От экстремального старта до экстремального финиша.

– Во! – обрадовался Владик. – Красиво излагаешь! Хоть записывай! Ну а может, ты бомбу атомную в гараже собрал шутки ради? Нет?

– Нет, извини.

– Или презервативы коллекционируешь разных стран и народов? Декоративных тараканов дома разводишь? Африканских, для продажи? Это я как пример. И то, и другое у нас уже было.

– Вынужден разочаровать.

– Ну понятно. А говорил – неинтересных людей не бывает… Ну тогда последняя просьба – запиши на всякий случай мой мобильник. И если вдруг вспомнишь, что среди твоих знакомых…

– Пальцы на ногах?

– Например. – Владик замолчал.

Я тоже помолчал. В конце концов, ну что я теряю?

– Черт с тобой, – говорю, – будут тебе пальцы.

– Так! – оживился Владик. – Я же сразу чувствую! Чего, думаешь, я с тобой так долго болтаю? Я сразу чую! Давай-ка подробнее!

– Подробнее – не по телефону. Это видеть надо.

– Адрес? – перебил Владик. – Через час буду! Хватаю тачку и лечу! Извини, брат, что так наседаю, завтра съемки с утра.

– Завтра я не могу. Работаю.

– Брось, Горохов все уладит.

– Кто такой Горохов?

– Ну, брат, ты совсем дикий! Илья Горохов! “Лица нашего города”, “На старт!”, “Коротко о многом”, а еще раньше новости района читал! Хотя если у вас кабельного телевидения нет в доме… В общем, адрес! Адрес диктуй, не томи! Приеду, все расскажу. Все запишу. Скажу, как себя вести в студии. Мне к утру уже надо Илюхе сценарий факсом вы – слать! Хотя он его все равно не прочтет, зараза…

* * *

Утром следующего дня я стоял перед чумазой проходной старого завода. Знаешь, такая стеклянная будка возле железных ворот, размером с трехкомнатную квартиру. Видимо, завод раньше был секретным – чувствовались развалины былой дисциплины. В кабинке за турникетами сидели два мужичка в куртках маскировочной расцветки… Вид у них был хмурый, непохмеленный. Кабинка была оклеена рекламными табличками фирм с пометками типа “Женский салон красоты “Процедурочка” – ком. 813, восьмой этаж”.

– Куда? – спросил охранник у женщины, стоящей впереди.

– “Центр оздоровительного дыхания доктора Чон”, – сказала женщина смущенно.

– Идите. Второй этаж, там спросите.

Он нажал кнопку, и турникет открылся. За женщиной шел мужичок с небольшой коробкой под мышкой.

– “Иволга-стар”, – сказал мужичок.

– Это где такое? – Охранник выдвинул ящик стола и погрузил туда взгляд, бегая глазами по строчкам. – К кому вы там?

– Компьютерные детали, гарантийный отдел…

– А, компьютерщики… – Охранник кивнул и повернулся к напарнику. – Где у нас компьютерщики?

– Переименовались опять, – хмуро сказал напарник, угрюмо разминая в руках сигарету. – Смотри “ЗАО Изольда”.

– А, есть такое… – Охранник поднял взгляд на мужичка. – Проходите.

– Позвоните сначала, – перебил напарник. – Позвоните три-пятнадцать, вон телефон на стенке висит. Они вам все равно ничего делать не будут. Вы по гарантии? Ничего делать не будут. Они уже две недели как “Изольда”.

– Но я купил звуковую карту, и мне дали гарантию на полгода! – возмутился мужик.

– Звоните им.

– Но…

– Отойдите от окошка! – рявкнул напарник. – Звоните вон, не мешайте. – Он повернулся ко мне. – А вы куда?

– На съемку, – сказал я.

– Рано пришел. Через два часа подойди.

Со стороны завода на проходную влетел Владик.

– А!!! – закричал он радостно. – Пойдем, пойдем!

– Это участник? – удивился охранник. – Так бы и сказали, а я думал, зрители собираются.

Я удивленно посмотрел на Владика:

– А ты мне не говорил, что там будут зрители!

– Кто ж знал, что ты нашу передачу не смотришь, – пожал плечами Владик. – Идем быстрее, по дороге все расскажу!

И мы пошли по разбитой аллее к корпусу завода. Корпус выглядел старомодно – пыльная бетонная коробка с узкими окнами-бойницами. Из серого бетонного куба далеко вперед выдавался монументальный подъезд, обложенный несерьезно-розовым кирпичом. Внутри подъезда была громоздкая алюминиевая рама, местами застекленная, местами забитая фанерой. Рельефные алюминиевые балки успели почернеть от времени, поверхность металла была причудливо выгнута в разные стороны, словно подъезд задумчиво девала гигантская коза. Но я знал, что это сделали сотруд-"ики завода, годами курящие на крыльце. Глазами сверлили, ключами ковыряли в задумчивости. Над козырьком подъезда среди розового кирпича строители навечно выложили цифру “1972” кирпичами красного цвета.