Текст книги "Конан – изменник"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Собравшиеся закивали и забормотали в знак согласия: мол, как же. Слыхали.

– Ну и времена настали! Женщины выступают против законного господства мужчин, – заметил Бильхоат. – Я слышал, что они даже сидят на троне в некоторых королевствах.

– Это так, – сказал Конан. – Год назад сам помогал Ясмеле стать королевой в пограничном царстве Хорайян, это не так далеко отсюда.

Задумчиво он уставился в пустые глубины своего кувшина.

– Найти справедливую властительницу не так легко. В любом случае правление хоть кого делает жестоким, если хотите знать мое мнение.

– В южном Шеме есть целый город, где полным-полно диких женщин, – заявил один из слушателей. – Чтобы размножаться, они нападают на шемитские караваны и валятся в постель с пленными. Правда, на одну только ночь. Затем они приносят мужчин в жертву, а также убивают всех детей мужского пола. Этого требует их жестокий вонючий бог.

– Меня это вовсе не удивляет, – заметил другой. – Шемиты вообще не мужественны. Им бы прибыль да денежки, а насчет того, чтобы удовлетворить женщину…

– И что ты хотел этим сказать, ты, немедийское дерьмо? – загремел чей-то голос с шемитским акцентом. – Немедленно возьми назад свое оскорбление, или я затолкаю тебе в глотку твое же говно!

– Довольно! Эти крестьянские чурбаны с севера достаточно оскорбляли нас! – завопил другой пьяный голос. – Каждый шемитский солдат стоит четырех из них!

Говорящий был хрупок и беззащитен с виду. Но со спины его прикрывали крепкие парни с дубинами на плече.

– Кого ты там назвал крестьянскими чурбанами, ты, овечка пустыни? – вопросил бритуниец, в шерстяном жилете на голое тело. Он наклонился, когда пивной кувшин просвистел в воздухе и разбился о колонну возле его уха. С криком ярости он призвал своих камерадов к героическим деяниям. – В атаку, друзья!

Теперь повсюду можно было слышать, как из ножен извлекаются спрятанные доселе кинжалы.

Бритуниец хотел продолжать, однако сильная рука схватила его за загривок и утащила в сторону. Это был Конан.

– Ну нет, Ульрат, только не сегодня. – Киммериец втиснулся между спорщиками. – Бессмысленное кровопролитие. Нечего тупить кинжалы друг о друга, когда есть достойная цель – сторонники кофийского короля.

Ульрат покраснел, как свекла.

– Пошел на фиг, Конан! Эти парни из Шема – они уже давно нарываются на неприятности, а теперь они получат то, чего хотели.

Конан отпустил его, однако продолжал стоять рядом. Он мрачно взирал на спорщиков.

– Я говорю как офицер. И я здесь не один. – Он кивнул в сторону своего стола, из-за которого медленно поднимались трое его спутников, каждый держа руку на рукояти меча. Национальные распри – это проклятье всех вольных наемников. Бессмысленное времяпрепровождение, вот что это такое, я вам скажу.

– Он прав. – Все головы повернулись в сторону этого нового громкого голоса. Это был Зено. Сопровождаемый несколькими солдатами из команды Гундольфа, он протолкался на середину кабака. – Сущий идиотизм расточать силы в подобном соперничестве, когда есть вещи куда посерьезнее. Например, ложь! И предательство своих товарищей – такое предательство, как… убийство!

Его слова вызвали беспокойство среди солдат и заставили забыть их о прежнем споре.

– О чем ты? О каком убийстве ты говоришь? – допытывался Ульрат.

Зено самоуверенно бросал взгляды по сторонам. Он был силен и очень красив со своей пышной рыжей шевелюрой. Его хвастливые слова могли быть отнесены не только на счет опьянения.

– Что я имею в виду? Убийство Стенгара, одного из командиров Гундольфа, чрезвычайно им ценимого. Убийство молодого Лалло. Убийство своих товарищей, совершенное под маской честного боя. Чтобы скрыть это преступление, капитану была выдана грубая ложь. Чье это преступление? Этого человека, который тут пытается командовать вами. Убийство совершил Конан, этот киммерийский варвар!

При последних словах он указал на мрачное лицо обвиняемого.

Поднялся нестройный гул голосов. Конан перекрыл его ревом:

– Действительно, трудно говорить об этом, Зено. Следи, куда ступаешь, а то вляпаешься в худшее дерьмо!

– Слыхали? – яростно завопил Зено. – Этот негодяй грозит мне какими-то разоблачениями! Да ты знаешь, что я видел их тела? Они были убиты оружием, оружием, я это видел!

– Я не скрываю, что сделал это, – Конан передернул плечами и заодно удостоверился в том, что поблизости нет ни одного из его врагов. – Стенгар также не скрывал, что хочет убить меня из-за угла. И вы все, у кого еще есть уши и глаза, это знаете. Мы честно поквитались. И я сделаю это еще раз, если кто-нибудь захочет рисковать своей жизнью.

– Таких довольно, ты, выскочка! – крикнул Зено. – У тебя хитрый план, но тебе больше не удается убирать со своей дороги людей, которым ты и в подметки не годишься. Вот и поквитаемся!

Выхватив меч, он набросился на Конана. Тот тоже поднял оружие, отражая натиск.

Сталь ударилась о сталь. И тут кто-то закричал:

– Городская стража! Кто-то позвал стражу! Быстро, делаем дружеские лица, товарищи!

Большинство посетителей до сих пор еще не решилось, чью сторону в этом споре взять. Теперь ворвавшиеся в кабак солдаты оттеснили их щитами и пиками. По воздуху пролетело несколько пивных кувшинов, но на этом скандал и затих. Против длинных копий не попрешь. Исторгающая проклятия толпа разделила обе группы вооруженных офицеров.

Стражники быстро и умело очистили кабак. Они выгоняли толпу из обоих выходов. Снаружи, озаряемый светом факелов, стоял еще один отряд, примерно двенадцать одетых в серое фигур, которые отправляли наемников продолжать свои склоки на рыночную площадь. Последние из кутил, выброшенные из кабака, еще немножко покрутились вокруг, ругая стражников на чем свет стоит. Но потом и они разошлись и направились в иные, подобные же заведения.

Зено догонял своих друзей с пылающим от ярости лицом, держа меч обнаженным, Затем кто-то заметил ему, что клинок-то обломан почти под рукоятью. С недоверчивым удивлением уставился он на свое оружие, а потом с яростным проклятием швырнул обломок на мостовую переулка. Он носился в поисках своего врага по городу, однако не сумел его найти.

Между тем Конан вместе с тремя остальными офицерами быстро шел к городским воротам. Павло приходилось почти бежать, чтобы не отставать от рослого киммерийца. При этом он еще и разговаривал с Конаном.

– Правда то была или ложь – подобное обвинение ты не можешь оставить просто так. Оно будет висеть у тебя за спиной, тебя опозорят.

– Да, это рискованно. – Конан мрачно глядел себе под ноги. – Этот Зено ревнив. Вероятно, мне придется убить его… Но не сегодня же вечером. – Он потряс головой. – Мне не хотелось бы привлекать к себе внимание ни наемников, ни городских стражей. Особенно стражей.

Бильхоат кипел от ярости:

– Эти треклятые свиньи, городские шавки! Оскорбить честных солдат! Мы должны поднять всех наших товарищей зовом боевой трубы! И пусть они набросятся на городских и разграбят их арсеналы. – Гордо шествуя мимо охраны городских ворот, он наградил стражника гневным взором. – Тогда мы сможем гнать этих сволочей до самого дворца.

– Помилосердствуй, ты, неукротимый мститель! – крикнул Франос. – Митра в своей мудрости постановил, что не суждено нам погибнуть от жажды.

Он извлек из-под своей куртки спасенный кувшин, в котором что-то многообещающе булькало.

– Глядите-ка, что дала мамаша Белда своему толстому карапузику!

С радостными воплями обступили его остальные наемники. Несколько минут стояли они под самыми воротами. А затем, смеясь и отпуская шуточки, пошли по улице.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ПАЛАТКА БЛАГОВОНИЙ

Значительно позднее тем же вечером – луна уже поднялась над городскими воротами – Конан в одиночку задумчиво шел по тихому лагерю наемников. Он пил и играл в кости со своими товарищами. А теперь он проводил к палатке последнего и остался один. Интересно, где его собственная палатка? Это вопрос для пьяной головы. Отыскать место, где ночевал, было совсем не так легко. Кутеж завел его в совершенно незнакомую часть лагеря, а если учесть, что внешний облик этого стойбища постоянно менялся… Да и шаги его, прямо скажем, не отличались твердостью.

В свете луны палатки принимали причудливые формы. То и дело он спотыкался о невидимые колышки и тросы. Один раз наступил на какого-то человека, безмятежно спавшего под открытым небом. Тот обложил его яростной бранью на неизвестном языке.

Конан близился к большой восьмиугольной палатке. Несмотря на ее странный внешний вид и обособленное положение, она также не могла служить для киммерийца ориентиром: Он так и не понял, где находится. В палатке видел он слабый свет от лампы или жаровни. Он поразмыслил, не постучать ли у входа и не спросить ли дорогу.

Он погрузился в раздумья. И в этот момент из тени высокого дерева донесся голос:

– Прочь, топотун! Ты на опасной земле. Это первое и последнее предупреждение.

Голос звучал холодно и равнодушно. Но, без сомнения, он принадлежал женщине. Конан остановился и вгляделся в темноту, пытаясь разглядеть говорившую.

Тут голос раздался вторично. Но на этот раз он звучал не как грубая сталь. Это была воистину мягчайшая замша.

– Погоди! Возможно, я была с тобой груба… или слишком мягка. Теперь я узнала. Ты Конан, защитник женщин.

Конан заморгал, чтобы лучше видеть в темноте.

– Это почетное звание больше подходит тебе, Друзандра.

Воительница рассмеялась – голос у нее 6ыл довольно-таки приятный – и подошла на несколько шагов.

– Верно! В настоящий момент это моя роль, как в каждую из этих четырех ночей. Только, так подразделение, состоящее из женщин, может спокойно спать в этом загоне для диких кабанов.

Она мотнула головой, показывая на стоящие кругом палатки.

Конан постарался, чтобы ни голос, ни выражение лица у него не менялись.

– Я слышал, что вы большие мастерицы в охоте на диких кабанов.

– Особенно в их подвешивании. – Друзандра хихикнула. – А также в приготовлении жаркого. – Ее глаза сверкали в свете луны. – Тебе не следует опасаться, Конан. До сих пор ты еще не запятнал себя ни одним позорным поступком.

На Друзандре был темный плащ с капюшоном, сейчас откинутым на спину. Когда она переменила позу – прежде стояла прямая, как свечка, а сейчас встала свободнее, – Конан увидел, как под тусклыми лучами луны сверкнул ее обычный нагрудник и кольчуга. Она уперла руку в бедро и сказала:

– Мы даже не хотим знать, почему ты шляешься здесь в такой час.

При слове «мы» Конан пристально вгляделся в темноту. Он был сбит с толку, когда еще одна темная фигура бесшумно выступила из мрака и встала куда ближе к нему, чем ему бы хотелось. Это была легконогая Ариэль, также одетая во все черное. Ее руки выжидательно покоились на рукоятях меча и кинжала.

– Мы могли бы даже пригласить тебя, – продолжала Друзандра. – Давно уже в наших палатках, не было гостей.

– Зато не так уж давно гости пытались к вам проникнуть, – заметил Конан и отошел в сторону, чтобы не стоять между двух вооруженных женщин. – Если вы задумали один из своих поганых фокусов, какие проделываете над мужчинами, то должен вас предупредить…

– Нет, Конан, ты вовсе не должен нас бояться. – Содержали ли ее слова хорошо замаскированную насмешку или же были продиктованы честной гордостью, этого он не мог с уверенностью сказать. – Ты вел себя мужественно и благородно. Поэтому можешь рассчитывать на мое особенное… уважение. Думаю, мои подруги разделяют мое мнение. Верно, Ариэль?

Конан поглядел на Ариэль; однако она отвернула лицо и молча глядела в землю. Ее лицо было погружено в темноту, так что Конан не мог угадать, что оно выражает.

– Ну так идем!

Друзандра пошла вперед, уверенная, что он повинуется. Она пошла к низкому входу в освещенную палатку. Там она сказала что-то кратко и тихо кому-то из находившихся внутри, – затем откинула в стороны вышитые клапаны палатки. В приглушенном свете лампы было видно уютное, гостеприимно зовущее помещение.

– Почему бы и нет? Клянусь Иштар! – пробормотал Конан и последовал за Друзандрой. Он пригнулся и вошел, ступая за рукавом, пахнущим дымом и мускусом. Она тоже вошла в палатку, а Ариэль осталась снаружи.

Палатка была убрана скупо, но очень приятно. Ковры и меха покрывали пол, шелковые одеяла и пестрые подушки лежали вдоль «стен» палатки – там спали. Седла служили креслами. В четырех углах горели лампы, так что ни одна предательская тень, подкравшаяся снаружи, не осталась бы незамеченной. Во влажном воздухе висел нежный аромат.

В палатке жили восемь воительниц. Большинство не слишком обеспокоились появлением Конана, продолжая свои обычные занятия: острили оружие, полировали доспехи, чинили одежду, подстригали волосы, чтобы шлемы сидели на них удобнее. Двое устроились на своих постелях, скрестив ноги, поглощенные игрой с фигурками из слоновой кости на черной доске. Одна стояла на коленях возле своей подруги, распростертой на животе, и растирала ее блестящую спину маслом.

Женщины были легко одеты: некоторые только в рубашках, другие – с обнаженной грудью. Внешне они очень отличались друг от друга. Вон тонкая девушка с иссиня-черной кожей, родом из юго-восточных джунглей, а таи маленькая гирканийка с широкими плечами и узкими бедрами. Большинство были светлокожими хайборийскими девушками. Они открыто отвечали на взгляды Конана.

Кровь киммерийца вскипела, когда он внезапно увидел так много женщин почти в домашней обстановке. Ведь прежде он видел их только верхом на лошади, в обличии непобедимых (действительно, великолепных!) воительниц, в полном вооружении. Он взглянул на Друзандру. Она сняла плащ, отложила меч и доспех. Под панцирем она носила только шелковую рубаху, которая соблазнительно обрисовывала контуры ее красивого тела.

Конан не долго медлил, откладывая пояс с мечом. Друзандра отвела его на свободное место среди женщин. Он чувствовал токи тепла, которые никак нельзя было приписать теплому духу палатки.

– Хочешь что-нибудь выпить, дорогой киммериец? Людмила, пожалуйста, возьми на себя остаток моей вахты! – Друзандра опустилась на колени возле жаровни в центре палатки и налила из маленького горшка дымящуюся жидкость. Плотно сбитая женщина с жесткими вьющимися волосами вложила меч, который только что точила, в ножны. Затем встала, надела куртку и двинулась к выходу. При этом она бросила на Конана оценивающий и задумчивый взгляд.

Друзандра налила из бутылки, стоявшей возле огня, еще немного жидкости в оба кубка и подошла к нему.

– Ну вот, Конан. Это пряный чай из Карпашских гор со сливовым вином из Офира. Получше, чем та ослиная моча, которой они торгуют в городе.

Конан обжег себе рот горячим ароматным содержимым кубка. Вежливо, однако очень осторожно он согласился с Друзандрой,

– Огромное спасибо, Друзандра. Такого сердечного приема я никак не ожидал.

– Мы не многим его оказываем. – Она уселась рядом с ним, скрестив ноги, и взяла кубок обеими ладонями. – Ты можешь представить, какие опасности грозили бы нам со стороны мужчин, вздумай мы в одиночку бродить в одеянии женщин по этому миру, где нас ценят только как коров или как рабынь.

– Тот, кто скверно обходится с женщиной, – не мужчина, а трусливая гиена, – заявил Конан. Он втянул носом аромат чая и твердо посмотрел Друзандре в глаза. – Но если ты встречаешь его с обнаженным мечом, то вряд ли можешь ожидать от него вежливого обращения.

– Тот, кто захочет скверно обойтись со мной, должен быть чертовски храброй гиеной. – Друзандра сделала глоток напитка, который Конан все еще находил чересчур горячим. – Но будем честны, Конан, задолго до того, как каждая из нас взяла в руки оружие, она была уже жестоко оскорблена мужчиной, В браке. Или просто будучи молоденькой девушкой.

Она опустила взор на пылающие угли жаровни,

– Мой отец едва не умер от моей руки за то, что сделал с моей младшей сестрой. Ему потребовалась вся его сила и настойчивые мольбы моей матери, чтобы мой кинжал не вонзился-таки в его грудь. Это произошло, правда, после того, как я спустила его с лестницы. – Она неподвижным взором смотрела на сцену, которая разыгрывалась в ее воображении среди мерцающих углей жаровни. – После этого мне пришлось оставить мою семью, чтобы там сохранилось жалкое подобие мира. Я стала наемницей. Это ремесло я изучила действительно неплохо, больше в битвах с моими так называемыми братьями по оружию, нежели в боях с настоящим противником. И я не одна такая. – Она отбросила с глаз копну белокурых волос и показала на других женщин. Некоторые слушали рассказ своей предводительницы и придвинулись поближе к ней и ее гостю. – И куда бы я ни приходила, я встречала женщин, желавших сражаться. Бежавших из гарема рабынь, отчаявшихся вдов, женщин, которых изгнали из дома насилие и поруганная честь.

Нежным, полным любви взглядом – Конан никогда не видел такого ни на одном лице – она смотрела на своих спутниц. И многие из них кивали в молчаливом согласии.

– Как моя бедная дорогая Ариэль, которая никогда не говорит ни слова. Ее историю рассказал мне один земляк. Она была невинной крестьянской девушкой из Аргоса, согласной выйти замуж за одного из состоятельных крепостных, сильного молодого крестьянина. В ночь свадьбы, после обычного праздничного пира и танцев, ищейки тамошнего землевладельца украли ее и доставили в дом своего господина. В этой области царит такая традиция, что местный землевладелец пользуется правом первой ночи с каждой девственницей, вступающей в брак.

Этот аристократ был растленным старым пакостником. Когда он потребовал от нее сделать некоторые… отвратительные вещи, она заколола его ножом, который хотела подарить своему супругу в знак заключения их союза. Наверное, старость и слабое здоровье убили мерзавца вернее, чем сила ее удара.

Но как бы то ни было, его смерть осталась до утра незамеченной. Слуги уже привыкли к странным звукам, доносящимся из спальни господина. Ариэль бежала через окно и бросилась ко двору своего мужа.

Когда она, в слезах, рассказала ему о том, что сделала, он ударил и обругал ее. Он кричал, что она нарушила традиции, что она погубила его. Он хотел отослать ее назад, в дом господина. В отчаянии она ударила ножом и мужа и бросила его в лесу, потому что сочла его мертвым.

Много месяцев спустя она встретила нас. Тогда она была всеми презираемая, почти безумная от перенесенных страданий женщина. Мы, собирались тогда в западный Шем.

Горькое молчание повисло после рассказа Друзандры. Наконец Конан решился нарушить его:

– Эта девушка мне по душе. Я бы и сам не смог бы поступить лучше.

Это замечание переломило серьезное настроение собравшихся. Друзандра рассмеялась, может быть, даже сердечнее, чем все остальные, и положила руку Конану на плечо:

– Мой дорогой, мужчине всегда проще, даже если целый мир против него. – .Затем она отставила кубок и положила вторую руку на талию шемитской девушки, сидевшей рядом. – Нам, женщинам, эта солдатская общность дает ощущение безопасности. Особенно после того, что с нами сделали другие. – Она погладила короткие темные кудри своей соседки. – И очень часто они думают после этого, что никогда не смогут доверять ни одному мужчине на свете. Они ненавидят грубость и наглость прущих напролом мужчин.

– Тем счастливее я себя чувствую, видя, что они в состоянии меня выносить. – Конан обвел глазами сидящих вокруг него женщин. Они смотрели на него с настороженным интересом, прихлебывая чай и обмениваясь тихими замечаниями. Та, которая растирала подругу маслом, склонилась теперь над следующей.

– Да, Конан, они не боятся, потому что знают, что я отношусь к тебе с уважением, – пояснила Друзандра. – Они доверяют тебе, потому что ты пришел сюда не среди орды пьяных шакалов, которые хотели нас изнасиловать. Это было бы прежде всего опасно для жизни. Мы в свое время отрезали довольно много у вас, парней… – Она оборвала себя на полуслове и тряхнула головой, будто сердилась на себя за свои же собственные речи. Затем она улыбнулась. – Нет, я совершенно не это хотела сказать. Она придвинулась поближе к Конану и притянула к себе другой рукой свою шемитскую подругу. – Мы не боимся тебя, потому что нас хранит наш сестринский меченосный союз, понимаешь?

Конан метнул взгляд на Друзандру, однако не ответил, потому что не был уверен в том, что правильно ее понял. Ее близость все еще не внушала ему доверия, и ему было довольно трудно видеть в ней женщину, а не солдата.

С нежностью положила Друзандра руку на плечо Конана:

– Ты знаешь, большинство из нас чувствуют себя с мужчиной не очень-то уверенно… наедине.

Конан кивнул:

– Это я понимаю.

Он посмотрел на женщин. Их лица раскраснелись от питья и духоты.

– Готов поспорить, что большинство моих товарищей, оказавшись среди вас в одиночестве тоже чувствовали бы себя не слишком уверенно

Друзандра улыбнулась:

– Когда одна из нас уходит с мужчиной, она чувствует себя так, будто предает остальных. Наша жизнь зависит от нашего единства, поэтому мы не отваживаемся жертвовать нашей безопасностью ради развлечений.

Она поцеловала девушку, сидевшую рядом.

Конан смотрел на это со смешанными чувствами. Его завораживали эти женщины, но испытывал он также и сомнения. Постепенно все эти нежности между женщинами-воинами стали казаться ему скорее любовными, нежели чисто сестринскими.

Тут, к своему удивлению, он почувствовал, как холодные ладони гладят его спину и плечи. Это была северянка в шелковой рубахе, дочерна загоревшая. Она тихонько подкралась к нему. С серьезным видом ответила она на его вопрошающий взгляд. Ее руки сжимали его все сильнее, однако это было приятно. И напряжение оставило его.

Друзандра просунула ладонь под его рубаху и гладила его голую грудь.

– В основе нашего союза лежат сила и уверенность, – сказала она.

Другая гирканийская девушка коснулась ладонью его колена. Она погладила его очень нежно, а Друзандра прижалась к нему и прошептала:

– Для нас это единственная возможность, ты понимаешь?

Она положила голову ему на плечо. Ее щеки покраснели, рот приоткрылся.

Теперь у Конана больше не оставалось сомнений относительно ее намерений. В его голове пронеслось все, что он мог припомнить о женщинах. Его тело содрогалось под ласками этих воительниц. Его охватило восхитительное чувство бессилия. Он отдавался им, и ему было безразлично, что они с ним делают – целуют или бьют.

Он обвил рукой Друзандру и притянул ее к своим губам. Другие женщины глядели жадными глазами. Некоторые продолжали его гладить. Страсть застилала ему глаза. Смех и вздохи женщин долго еще звучали в его ушах, когда он опустился на постель, окруженный ими со всех сторон.