Текст книги "Конан – изменник"
Автор книги: Леонард Карпентер
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Конан подбежал к лазу в крыше и схватил последнего из пытавшихся улизнуть за ногу. Он стащил его вниз и ударил по затылку рукоятью меча. Человек обмяк и без чувств рухнул на стол.
И настала тишина. В дверном проеме возникали лица наемников. Они бросали внутрь згляд-другой, радостно и свирепо ухмылялись, испускали ликующие вопли.
Гундольф и Конан посмотрели друг на друга, и вдруг оба громко расхохотались. Они отбросили свое оружие и прислонились к бревенчатым стенам. От смеха они едва стояли на ногах. Затем они бросились друг другу в объятия.
– Прямо как в Коринфии! – хохотал Гундольф. – Помнишь, как это было в Вильдаре?
– Конечно! И четырех евнухов герцогини помню! – Конан задыхался от смеха. – Какая схватка! Как я погляжу, ты еще не разучился орудовать мечом.
– Разумеется. Но с тобой мне не сравниться. Ты должен научить меня кое-каким твоим новым приемам.
Конан бросил взгляд в сторону двери. Глазеющие наемники тотчас же скрылись. Затем он с серьезнейшим видом повернулся к Гундольфу:
– Ты знаешь, что твои скоты хотели, чтобы меня здесь убили, прямо перед воротами?
С невозмутимым видом старый наемник встретил взгляд Конана.
– Возможно. – Он пожал плечами. – Я думаю, ты нашел на них управу.
Конан в сомнении нахмурился. Затем кивнул:
– Полагаю, мне это удалось. – И оба снова разразились смехом.
Наконец Гундольф хлопнул себя по коленям и сказал:
– Давай-ка глянем, кто тут победил! – Он вышел и заревел на наемников: – Выводите пленных! Да не забудьте их обезоружить. И проверьте, как тут с добычей и документами.
ГЛАВА ПЯТАЯ
СТАРЫЕ СЧЕТЫ
Сидя у барака, Конан смотрел, как рассвет сменяется пасмурным днем. Солнце пряталось за густыми дождевыми облаками. Эта погода напомнила ему вдруг чем-то его северную родину. Воспоминание словно наполнило его силами. Это был день, точно созданный для битвы.
Люди, которые хотели бежать из барака, все были убиты вояками Гундольфа или попали в плен. Последнее было легко установить, видя гору трупов и маленькую кучку пленных и раненых. Огонь уже охватил один из бревенчатых бараков. Наемники во главе с Зено гнали немногих уцелевших, насмерть стоявших кофитов из их палаток. Это были последние очаги сопротивления – видно было, что гарнизон уже пал.
Пока неплохо, подумал Конан. Если два других подразделения наемных отрядов принца Ивора так же легко достигли своих целей, то из этой области королевские зубы тирана Страбонуса будут вырваны. Мятежники смогут на какое-то время перевести дух, а принц Ивор будет несказанно доволен.
Когда киммериец шел через лагерь, его внимание привлекла открытая дверь там, где хижины стояли вплотную к палисаду, – запасные ворота. Он осторожно приблизился к ним и выглянул наружу.
С другой стороны форта виден был склон холма. Там находилась деревня с хижинами, покрытыми соломой, вытянувшимися вдоль мутного потока. За рекой расстилались поля и поросшие лесом холмы. Под низким покровом облаков они казались зеленовато-голубыми.
Невозможно было сказать, многим ли удалось бежать во время битвы через этот проход. Но теперь Конан услышал проклятия и крики женщины, доносившиеся от ближайшей хижины.
Конан помедлил лишь мгновение, припоминая о запрете трогать деревню. Тем более что ему, как офицеру, необходимо было разведать все возможные пути отступления неприятеля. Он сбежал вниз по склону холма вниз от форта по тропинке, которая вела в сторону деревни. Первые холодные капли упали ему на лоб. Небо наконец-то разродилось дождем.
Когда киммериец обежал дощатый забор вокруг одной из хижин, он увидел, кто кричит и почему. Двое мужчин в пестрых одеждах наемников боролись с деревенской девушкой. Она была стройной и босой, на ней была шерстяная юбка и рваная блуза. Когда Конан подошел вплотную, тот из наемников, кто был покряжистее, вырвал из ее рук бесформенный узел и бросил на землю. Вопящий младенец почти вывалился из развернувшихся пеленок. Он лежал в траве и плакал.
Второй наемник, более рослый, заломил отчаянно плачущей женщине руки за спиной. Та тщетно пыталась его лягнуть. На плоском лице мужчины застыло странное равнодушное выражение. Конан узнал придурковатого Лалло.
Хотя другой стоял к нему спиной, Конан без труда узнал и его.
– Ха, Стенгар, в чем дело? Не маловат ли противник? С младенцами сражаешься?
Пузатый наемник обернулся и уставился на Конана. Брови его поднялись в наигранном удивлении.
– Ба! Лейтенант Конан, герой дня! – Он приложил ладонь к груди, как бы салютуя. – Что скажете, господин варвар? Пограбить прибежали? – Он многозначительно провел рукой по извивающемуся телу молодой женщины. – Если да, то двигай-ка дальше и поищи себе сам подстилку.
– Вам было приказано: деревню не трогать, Стенгар! – Конан остановился в трех шагах от наемника, придерживая рукой ножны своего меча.
– Неужели? – Стенгар коротко поразмыслил, затем издевательски ощерился, показывая гнилые зубы. – Ну так я отменил приказ. Мой чин равен твоему.
Конан нетерпеливо дернул головой:
– Вряд ли принц спустит тебе скверное обхождение с его народом. Мы оба знаем об этом. – Конан со значением покачал на ладони свой топор. – Кроме того, мы оба с тобой знаем, чья булава чуть было не выбила мне мозги сегодня утром у ворот. – Он указал головой на шипастое оружие на поясе Стенгара.
Стенгар без всякого выражения несколько секунд смотрел на Конана. Затем с удивительной для его комплекции быстротой он обнажил меч и выхватил булаву из-за пояса.
– Тогда к бою!
Он взял короткую булаву перед собой, как щит.
– Ведь ты этого хочешь, варвар?
Конан тоже схватился за оружие. Одной рукой он держал топор, другой занес над головой свой широкий меч. С боевым кличем «Хеййя!» он бросился на своего противника.
Стенгар пригнулся и отпрыгнул назад, явно устрашенный яростью атаки. Несмотря на то что Конан держал свой двуручный меч в одной руке, меч его был длиннее и тяжелее, нежели у его противника. Поэтому Стенгару приходилось отступать при каждом ударе Конана. Когда булава испытала силу ударов киммерийца, Стенгар отдернул руку, будто его обожгли. Его собственный меч мало помогал в этой битве против стальной паутины, сплетенной атаками неистового варвара.
Затем конец Конанова меча разрубил кирасу Стенгара. Лицо толстого наемника сморщилось от боли.
– Лалло! – закричал он. – Помоги мне!
Дровосек-великан все это время оставался в стороне от поединка. Он все еще заламывал женщине руки, задумчиво глядя на сражающихся с открытым ртом. Услышав крик Стенгара, он отшвырнул женщину в сторону. Она тут же кинулась к своему ребенку, чьи вопли уже превратились в жалобное попискиванье. Лалло тяжеловесно обрушился на Конана.
В тот момент, когда придурковатый юнец потянулся за оружием, на сцене возникло нечто новое – откуда-то протянулось длинное копье, которое уперлось в грудь Лалло и замерло в неподвижности.
Вслед за ударом послышался долгий, рвущий душу стон, исторгнутый перекошенным в муке ртом Лалло. Ярко раскрашенное древко торчало у него из груди и покачивалось, медленно опускаясь к земле. Несколько секунд Лалло стоял, опершись на копье. Лицо его было искажено страданием. Затем он упал набок и замер, странно скребя пальцами пол.
– Кром!
Замерев в боевой стойке, не выпуская из виду Стенгара, Конан быстро огляделся и увидел Друзандру в ее блестящем доспехе с кошачьими головами. Она потерла руку, которую растянула, когда бросала копье. Рядом стояла темноволосая Ариэль с обнаженным мечом.
– Так умирают те, кто издевается над женщинами! – промолвила Друзандра. – Тебе помочь разобраться с тем, другим?
Лишь на мгновение Конан отвел взгляд от Стенгара, но это мгновение едва не стоило ему жизни. Когда он снова перевел взгляд на своего противника, только звериные инстинкты помогли Конану успеть взметнуть топор, чтобы отбить летящую в него булаву. Страшное оружие упало и покатилось по пыли, мокрой от дождя.
Конан видел только спину Стенгара – тот удирал со всех ног, пытаясь уйти от возмездия. Киммериец страшно взревел и бросился в погоню,
– Третья попытка, Стенгар! Большего Митра не дозволяет ни одному человеку!
Наконец Конан нагнал улепетывающего наемника. Меч его описал сверкающую дугу и врубился в плечо его жертвы. Клинок разрубил плоть и броню и застрял глубоко в позвоночнике. Стенгар тяжеловесно упал на землю, выдернув меч из руки Конана.
Клинок застрял в кости и кирасе, так что Конану пришлось упереться ногой в лежащее тело, чтобы освободить свое оружие. Меч вышел с металлическим скрежетом.
– Блестящий удар, северянин! – раздался сочный голос Друзандры, в котором ясно слышалось одобрение. – Весьма впечатляет. Доказывает, что сила почти столь же полезна, что и умение.
Она остановилась в нескольких шагах, в то время как Конан вытирал окровавленный клинок об одежду убитого.
Ариэль молча помогла деревенской женщине с ребенком вернуться в хижину. Под защитой воительницы женщина склонилась над младенцем, успокоила его ласковыми словами и поднесла к своей пышной груди.
– Хорошо сказано, Друзандра. – Конан поднял взгляд на женщину в блестящих доспехах, которая стояла перед ним, уперев руки в бедра. – Я только надеюсь, что у тебя еще не вошло в привычку убивать моих или Гундольфовых людей.
Светлые брови Друзандры поползли вверх, под белокурую челку.
– Все зависит от них, лейтенант. Среди твоих людей много такой сволочи, как эти?
– Э, так не пойдет, – хмыкнул Конан и поглядел на нее мрачно. – Если они и заслужили смерти, то учти: своих людей я убиваю сам.
– Заметно. – Друзандра вскинула копье на плечо и повернулась, чтобы уйти. – Но должна тебе сказать, с тебя «спасибо» за то, что я спасла тебе жизнь.
– Спасла мне жизнь? – Конан посмотрел на нее с неподдельным удивлением. – Да ты едва не угробила меня!
Друзандра вскинула голову, повернулась и, не говоря ни слова, отправилась к форту. Ариэль еще раз настороженно бросила взгляд на Конана. И вскоре обе женщины исчезли.
Несколько секунд Конан в задумчивости созерцал два трупа, распростертые у его ног, а затем выругался. Веселенькая переделка. Возможно, она ему еще аукнется. Но тут уж ничего нельзя было поделать. По крайней мере, у него есть свидетели – и помощники.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
СЕРЕБРЯНЫЙ ДОЖДЬ
Конан отвернулся от трупов и прошелся по деревне – не обнаружатся ли признаки грабежей и насилия. Он ничего не заметил. Дома были прочно заперты, а деревенская площадь пустовала. Общественный очаг в ее центре был холоден и пуст, потому что за ним никто не следил. Снова начал накрапывать дождь. Единственным звуком, доносившимся до слуха, был собачий лай из-за запертых дверей. Испуганные глаза следили за Конаном в щели между ставнями.
Когда Конан отошел на порядочное расстояние от места поединка, он увидел, что оборванный молодой парень из сельских склонился над Стенгаром. Он поспешно пытался вытащить меч убитого наемника, придавленный тяжестью трупа. Был он бос, растрепан, одет в заплатанные штаны и бесформенную грязную рубаху.
Конан хотел было его окликнуть, но что-то его удержало. Пускай забирает себе этот меч, подумал он. Возможно, когда-нибудь этот оборванец станет великим полководцем.
Юноша поднял голову. Шаги, подумал Конан. Но нет. Парень смотрел на капли дождя, которые падали теперь чаще. Большие холодные капли. Но они не были мокрыми.
Конан огляделся – нет ли поблизости укрытия. Град! Градины звонко бились о доспехи и больно ударяли по голове.
Проклятая погода! Конан заторопился в первое попавшееся укрытие. Сейчас начнется светопреставление, судя по тому, как почернело небо.
Град становился все сильнее. Теперь Конан бежал. Ледышки падали на него, хлестали его тело, скакали вокруг по земле, приминая и выбивая посевы.
Затем он услышал пронзительный вопль. Конан остановился и обернулся. Крестьянский парень схватился за свое плечо, где расползалось темное пятно. Парень отнял ладонь и в ужасе уставился на кровь. Затем он отскочил от меча Стенгара и бросился было бежать. Внезапно он резко остановился, будто незримый удар обрушился на него сверху, и рухнул на колени.
Огромные камни падали на деревню. С неба на землю рушились, чертя в воздухе серебряные полосы, странные предметы. Конан перевел взгляд на них и увидел, что градины по форме и размеру напоминали теперь кинжалы. Острые, как бритва, искривленные кинжалы. Некоторые при ударе о землю раскалывались и рассыпались на множество серебряных полос, другие же с глухим звуком вонзались в землю. Удары были таковы, что Конан, мог чувствовать их содрогание под подошвами сапог.
Деревенский парень лежал на земле. Из его неподвижного тела из множества ран текла кровь. Конан откинул любую мысль попытаться его спасти, он бежал, спасая собственную жизнь.
Над головой он держал свой широкий топор, как щит. То и дело оборачиваясь назад, он отметил, что град над деревней был куда смертоноснее, чем твердые, как камень, ледяные обломки, бьющие по его броне.
Облака свились в черных змей и клубились и извивались в небе. Он видел, как падающие ножи отсекают щепки от деревенских заборов, легко пробивают соломенные крыши хижин. Из запертых жилищ доносились испуганные крики.
Киммериец бежал все дальше. Теперь град становился слабее. Несколько маленьких ледяных кинжалов вонзились в его предплечье. Со страшными проклятиями Конан вырвал их и отбросил в сторону. Глубоко в душе его росла уверенность в том, что он стал свидетелем отвратительного колдовства.
Он продолжал мчаться вперед, слепой от ярости и паники. Затем Конан сообразил, что прямо перед палисадом град прекращается. Здесь шел просто слабый дождик. Над палисадом показались любопытные лица. Толпа наемников высыпала наружу через боковой ход. Они смотрели на него виновато и изумленно, а затем снова оборачивались к деревне, где продолжал бушевать чудовищный ледяной шторм.
Возле палисада стояла черная арба Агохофа с двумя его кроткими осликами. Неподалеку от нее, на вершине холма, находился и сам колдун. Забыв обо всем, он склонился над каким-то прибором, из которого в небо бил таинственный свет.
Подозрения Конана превратились в уверенность. В его душе нарастала ярость, такая же холодная, как и ледяная буря. Конан направился к колдуну. Теперь он видел, что туранец склоняется не над одним, а над двумя предметами: деревянной подставкой для свитков с грифоновыми лапами и крыльями, с которой свисал желтый пергамент, и каким-то странным устройством.
Это устройство представляло собой своего рода подставку, на которой крепилась круглая большая пластина. Угол наклона этой пластины можно было изменять по своему желанию. Щитовидный диск был сделан не то из кристалла, не то из серебристого металла. Трудно было сказать с уверенностью, потому что его поверхность своеобразно иррадиировала. Сейчас она была установлена так, что, казалось, собирала весь свет с неба и отражала его в виде луча, направленного в клубящиеся серые облака над деревней. Дождевые капли отблескивали в этой колонне света, делая ее видимой. Конан заметим, что капли, которые падали на диск, шипели, будто попав на раскаленную плиту, а затем, превращаясь в ледышки, падали на землю.
Роль Агохофа во всем этом процессе была не до конца ясна. Тощий юнец склонялся над устройством, смотрел в свиток и бормотал себе под нос на чужом языке с совершенно отсутствующим видом. Время от времени он нагибался вперед и делал пассы руками с задней стороны диска, как будто подпирая его. В остальное время его руки бессмысленно порхали в воздухе.
Конан остановился перед Агохофом и легонько ударил своим топором о стальной нагрудник, чтобы привлечь внимание колдуна. Юнец бросил на него раздраженный взгляд, и Конан проговорил сквозь стиснутые зубы:
– Град вызываешь, а?
– Да, – ответил Агохоф, снова возвращаясь к своей нечистой работе. Казалось, он едва замечает могучего, забрызганного кровью варвара, высящегося над ним. Он продолжал возиться со своим устройством и рассеянно бормотал: – Потрясающие результаты… еще никогда не было столь превосходных условий…
Конан прервал его:
– Ты уничтожил деревню.
Агохоф отмахнулся:
– Неважно. Деревня отдана мне… для испытаний.
Залитая кровью рука Конана вознесла высоко над головой его страшное оружие.
– Испытания, говоришь? Так вот тебе испытания!
Конан обрушил топор на серебряный диск.
Раздался звон, который, казалось, отразился в других измерениях. Деревянная рама была разбита этим ударом в щепки. Диск взорвался во вспышке света, которая опалила лица всех леденящим холодом. Хотя, когда сияние погасло, от странного серебристого металла не осталось и следа. Топор Конана лежал на земле, точнее, лежало топорище. Что до закаленной стали, то лезвие топора разлетелось на множество обломков.
– Мой треналлиум! – Агохоф оторвал взгляд от разбитого устройства и устремил его на Конана. Гримаса гнева и ужаса исказила его лицо, обнажив выкрашенные цветными красками передние зубы. – Как ты посмел!.. – прошептал он.
– Ты и в самом деле хочешь знать, как я осмеливаюсь? – сказал Конан, кладя руку на рукоять меча.
– Слишком много себе позволяешь, – рявкнул ему в ухо хриплый голос Гундольфа. Капитан встал между колдуном и варваром. – Пожалуйста, волшебник, пощадите его! – В грубом голосе старого воина звучал суеверный ужас. – Это один из лучших моих людей. Он спятил… от силы твоей магии!
Агохоф недоверчиво глядел на Конана. Гундольф повернулся и силой потащил варвара назад, в толпу остальных наемников. Затем юный маг с отвращением тряхнул головой и вернулся к своему свитку, начав сворачивать его.
Гундольф схватил Конана под руку и поволок его дальше, прочь от наемников, которые поспешно расступались. Они прошли сквозь ворота и вошли под парапет, оказавшись вне досягаемости града, а также глаз и ушей колдуна. Только тогда Гундольф назидательно заговорил:
– Тебе нужно учиться уважать власти, иначе ты никогда не преуспеешь среди наемников. – Он сердито постучал кулаком Конана в грудь. – Знаю, это был отвратительный спектакль, но ты должен держать себя в руках. Иначе мигом станешь врагом не только Агохофа, но и принца.
Конан упрямо помотал головой:
– Это колдовство нам ни к чему. Волшебник колдовал без всякой практической пользы. Ивору нужна поддержка его народа! – Он скрестил руки на груди. – Ведь он же не желает, чтобы его разрубили на части его собственные солдаты!
Гундольф пожал плечами:
– Кто знает? Жители той деревни снабжали лагерь провиантом и были преданы королю Страбонусу. Платили ему налоги. Может быть, он хотел их показательно проучить. – Гундольф взмахнул рукой, будто прогоняя какое-то видение. – Подобные решения принимаются не здесь. Не твое и не мое дело обсуждать их. Впредь будь осмотрительнее. И хватит об этом!
Зено стоял поблизости, с интересом наблюдая за выволочкой. На его мокром от дождя лице под короткими темными волосами лежал отблеск радости. Выждав из вежливости паузу, он подошел к Гундрльфу и отдал ему честь.
– У нас сто двадцать четыре пленных. Остальные из королевских мертвы или бежали. Наши потери составляют восемь убитыми и двадцать два ранеными.
– К тем восьми можешь прибавить еще двоих для круглого счета, – встрял Конан. – Я набрел на Стенгара и Лалло. Они были вопреки приказу в той деревне. И я… я оставил их там.
Зено с подозрением глядел на Конана. Гундольф, глядя на них обоих, быстро проговорил:
– Несомненно, их убил град Агохофа. Зено, пошли туда шесть человек, чтобы принесли трупы. И остереги их насчет мести деревенских жителей, если там кто-нибудь еще жив.
Зено медлил так долго, как только мог, прежде чем уйти.
– О Лалло и Стенгаре… – начал Конан.
– Молчать! – перебил его Гундольф. – Я могу представить себе, что там произошло, но предпочитаю этого не делать. Кроме того, их гибель может оправдать твои враждебные действия относительно Агохофа. Во всяком случае, в глазах других наемников. Что до тебя, Конан… – Капитан строго посмотрел на него. – Наша сегодняшняя победа – твоя заслуга. Я должен тебе официально заявить, что произвожу тебя в лейтенанты. – Он серьезно покачал головой. – Тебе это действительно далось нелегко. И держись теперь подальше от колдуна!
– Спасибо, старый дружище. – Конан положил руку на плечо Гундольфа и кивнул. – А что до этого Агохофа – помяни мое слово, для всех нас было бы лучше, если бы я сегодня снес башку этому богопротивному выблядку.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПРАЗДНЕСТВО
Зал Совета в государственном дворце Тантизиума, обычно огромный и мрачный, в этот день был празднично украшен. Множество пышно разодетых аристократов и офицеров восседало на мягких диванах или стояли тут и там, разговаривая все больше о государственных делах. Некоторые прогуливались по коридорам дворца выходили в сад через высокие арочные двери.
Самая большая и роскошная компания подобралась на дальнем конце зала. Там окружили принца Ивора в шелковом одеянии и сером плаще, который серьезным тоном втолковывал что-то своим слушателям. Его личная охрана ограничивалась на этот раз всего двумя чрезвычайно суровыми солдатами, которые стояли за его спиной, глядя на собравшихся беспощадными глазами.
Длинные столы были накрыты золотой посудой, обильно украшенной драгоценностями. Кубки были из платины. Слуги и прислужницы в экзотических одеждах подавали блюда. Сквозь высокие окна, выходящие во двор, проникал лишь слабый свет. Слуги внесли высокие канделябры и установили их вдоль стен. В помещении стало темнее. Только островки пламени вокруг канделябров рассеивали тьму.
Конан подбоченился под пристальным взором ищущих глаз одной из прислужниц, одетой весьма умеренно – только в полоску прозрачного муслина. Он пил из кубка, до краев наполненного вином, смешавшись с толпой гостей. На киммерийце были блестящая кожаная лорика и красная шелковая рубаха, одолженная у Гундольфа (хотя в плечах она ему подходила, но была коротковата, так что под поясом то и дело мелькало голое тело; впрочем, ничего страшного – пусть поглазеют на стальную мускулатуру, ничем не прикрытую).
Когда он дошел до противоположного конца большого зала, его золотой кубок был уже почти пуст. Он остановился возле своего капитана, занявшего место под темным балконом, и обратился к нему пьяным голосом:
– Клянусь Кромом! Если Ивор действительно хочет нас наградить, ему нужно всего-навсего подарить нам пару-другую тарелок со своей кухни!
Гундольф сощурил глаза, быстро глянул налево, направо – не слыхал ли кто замечания, столь лихо отпущенного Конаном.
– И не надейся. Гостеприимство любого принца постепенно иссякает. А этот выкинет нас без единого худого слова. – Он подмигнул Конану. – Только имей в виду: пусть тут ничего не прилипает к твоим пальцам! У ворот торчит стража.
В этот момент по залу разнесся громкий голос Ивора, и оба собеседника повернулись в ту сторону. Принц стоял в центре большой группы гостей, окруженный Браго, Друзандрой и Виллезой. Он поднял свой кубок и провозгласил:
– Столь отважными натисками и выковываются государства. Ваша победа намного увеличила безопасность нашей провинции, она заложила основы для дальнейших, еще более дерзких и отважных свершений!
Ивор вскинул свою красивую голову и испытующе обвел взором весь зал.
– Но где же наисчастливейший из моих капитанов – предмет моей особой гордости? Ах, вон он где! Гундольф! Подойди к нам! – Принц сделал ему знак, и все лица в зале с ожиданием уставились на капитана и его лейтенанта. – В конце концов, мы организовали это празднество, чтобы почтить ваши победы, одержанные в последние дни. I
Конан последовал за своим предводителем, пройдя сквозь любопытствующую толпу, и встал поближе к нему, когда принц положил свою руку на плечо Гундольфа. Ивор произнес:
– В тот день наиславнейших побед твоя победа, капитан, была самой выдающейся. И поэтому я приветствую тебя. Вы показали силу духа, ту волю к победе, которые родились в самой сердцевине нашего святого и правого дела.
Он поднял свой кубок и сорвал несколько аплодисментов.
– Благодарю, мой принц, – сказал Гундольф. – Но похвалу я не могу принять в одиночку.
– Капитан, ты весьма скромен. Какое ценное качество! – Принц снял руку с плеча Гундольфа. – Но, в конце концов, умение командовать в том и заключается, чтобы правильно выбирать достойных исполнителей. Таких, как твой лейтенант Конан, который стоит рядом с тобой, не так ли? Предводитель штурмового отряда, если я правильно информирован.
Конан молча кивнул. Гундольф воспользовался краткой паузой, чтобы ответить:
– И к тому же инициатор всего плана атаки, мой принц.
– В самом деле? – Принц кивнул Конану: – Твой план принес нам быструю и легкую победу, и это говорит в твою пользу. – Затем он оценивающе взглянул на мрачного киммерийца. – Как жаль, что радость победы была омрачена досадным столкновением с моим тайным советником, присланным к моему двору с дружественного нам востока! – Он поискал кого-то в зале глазами. – А где же, в конце концов, Aгохоф?
– Мой принц! – Один из телохранителей поклонился и заговорил громким голосом: – Он велел передать, что сегодня ночью он хочет получить наиважнейшие указания и потому отсутствует.
– Ага. – Принц кивнул. – Ну, как бы то ни было, а я надеюсь, что подобные достойные сожаления происшествия больше не нарушат хода нашей кампании. – И снова задумчиво поглядел на киммерийца: – Ты ведь совершенно со мной согласен, не так ли?
– Колдун избил, точно свиней на бойне, ни в чем не повинных, беззащитных крестьян, – заявил Конан. – Это гнусное деяние покрыло нас позором. Поэтому я и положил ему конец.
И допил из кубка последний глоток вина.
Гундольф быстро добавил:
– Как вы, несомненно, знаете, мой принц, двое наших людей погибли в той деревне. – Он говорил вполне серьезно, поскольку хотел отвлечь внимание принца от Конана. – Это, конечно же, вызвало глубокую скорбь моего лейтенанта.
Несмотря на старания Гундольфа как-то сгладить высказывания Конана-варвара, некоторые кавалеристы и благородные дамы, которые слышали их, выразили свое возмущение по поводу грубого тона чужака – так, пара замечаний, высказанных в пространство. Телохранители принца поглядывали на них настороженно. Ивор видел, что лицо киммерийца раскраснелось от выпитого вина.
– Разумеется, капитан, это так. Но мои источники доложили мне, что раны обоих убитых солдат весьма отличаются от тех, которые… которые оставило в телах деревенских жителей колдовское, дивное искусство Агохофа.
Его глаза остановились на поясе Конана, где вместо двуручного меча висел длинный кинжал, достигавший почти до колен варвара, дочерна загоревших.
– Отсюда можно сделать вполне логичный вывод, что они оба скончались не вследствие чародейства… Возможно, какой-нибудь кофит-дезертир… или кто-нибудь из крестьян, которых ты столь яростно защищаешь…
Конан отозвался:
– Вы призвали весь свой народ поддерживать ваше дела. Поэтому вы, вероятно, знаете, что люди ничто так не ненавидят, как черную магию. – Он с омерзением встряхнулся, точно мокрый пес. – Было безумием натравлять этого ученика чародея с ледышкой вместо сердца на беззащитных людей. Он сделал из них, мясо. – И твердо посмотрел принцу в глаза: – А ведь вы не идиот, верно?
На этот раз дыхание затаили все, кто был в зале. Даже Гундольф подумал о том, что словами яснее не скажешь. Его рука остановилась на рукояти кинжала.
Но принц широко развел руками, как будто хотел остановить своих телохранителей и помешать им подойти к Конану. Он не выказал ни малейшего признака гнева – вместо этого он широко улыбнулся киммерийцу:
– Наши политические воззрения могут быть различными, лейтенант. – Почти незаметным движением он пожал плечами. – Для меня это не имеет никакого значения. И тем не менее отвечу тебе. – Он обвел глазами собравшихся вокруг людей, как будто хотел им доказать, что его самообладание остается непоколебимым. Тем не менее на виске у него вздулась и забилась жилка. – Волшебник Агохоф прислан нам в качестве особо действенного оружия. Каждое незнакомое оружие должно подвергнуться испытанию. У меня не было бы никакой уверенности в том, что огромная сила этого орудия и впрямь сокрушительна, если бы я не увидел ее в деле… не опробовал ее с минимальными потерями.
И он поднял руку, будто в ней был меч.
– Оружие бесполезно, если его владелец не слишком ясно представляет себе, как им владеть. – Ивор сделал нетерпеливое движение рукой. – Если бы я знал силу этого волшебника, я бы ему, вероятно, приказал быстро и совершенно подчинить себе кофийскую крепость, вместо того чтобы заставлять тебя прилагать столько усилий, лейтенант. – Теперь его голос звучал почти сердито. – Но это оружие было тогда еще не испытано и потому не применилось.
Ивор помолчал. Вероятно, он почувствовал, что гнев может заставить его стать невежливым. После долгой паузы и тяжелого молчания, повисшего в зале, он вновь заговорил:
– В будущем я не буду больше колебаться в тех случаях, когда возникнет необходимость прибегнуть к услугам Черного Искусства, где бы это ни случилось. Каждый, кто не хочет пасть его жертвой, должен держаться от него подальше.
После этих слов принц резко повернулся и отошел на несколько шагов. И уже в другой компании он начал другой разговор – то была просто светская болтовня. Телохранители последовали за ним, наградив Конана напоследок мрачными взглядами.
Теперь все предводители наемных отрядов могли свободно поговорить между собой. Виллеза без колебаний встал на сторону Конана. Он положил руку на плечо варвара, хотя зингарец был едва не вполовину меньше ростом.
– Хорошо сказано, северянин! Этот вонючий колдун не принес ничего, кроме скверны и дерьма с тех пор, как явился в Тантизиум следом за ослиной задницей. Когда будет следующая битва, нам нужно будет просто схватить его и – уфф!
Гундольф положил конец его громкой пьяной речи могучим ударом кулака по спине.
– Хорошо сказано? Лично я этого не нахожу, – сказал старый воин.
Друзандра высказалась более осмотрительно.
– Мне показалось, что слова Ивора прозвучали как угроза нам всем. После того как мы так храбро бились за него, он вознаградил нас этим праздником, вместо того чтобы заплатить наше жалованье. А теперь все это выглядит так, будто он хочет вышвырнуть нас вон. Еще бы – заполучить такую новую волшебную игрушку.
– Но сила одного из туранских чародеев, члена Ордена Колдунов, воспитанного и образованного в Кхитае, – это не игрушка. – Из предосторожности Аки Вадсай говорил очень тихо. На его темном лице блестели только белки глаз. – О них ходят страшные слухи. Если обстоятельства складываются удачно, такой человек может совладать с целым войском.
– Ясно одно, нам нужно держаться настороже, – сказал Браго. – Но здесь не вполне подходящее место, чтобы обсуждать подобные веши. Как насчет того, чтобы встретиться завтра вечером в моей палатке?