Текст книги "Фауст"

P.F. История достойной осуждения жизни и заслуженной смерти доктора Джона Фауста (1592)

Молнии рвут небо на части. В электрических жилах неба неистово-яростным пульсом бьётся небесная ртуть. По чёрному беззвёздному простору дьявольским барабаном раскатывается гром. Словно хор проклятых, в верхушках деревьев завывает ветер. Маг стоит среди оплавленных, уже почти растёкшихся свечей, в тщательно очерченном, но размытом дождём круге, дрожащим голосом выкрикивая древние заклинания, в которых имена забытых богов перемежаются словами неведомых языков. Наконец, под аккомпанемент резких звуков и стонов – неизвестно, рождённых ветром или адом, – и в сверкании молний, которые мечет сам Бог, очевидно недовольный происходящим, из пламени и гротескных теней сама собой проступает фигура. Овладев всеми науками и всеми областями человеческого знания, маг по своей доброй воле встал на порог безумия и вечной муки.

Между простым смертным и силами ада заключается договор. С жадностью вампира, высасывающего душу, пергамент впитывает кровавую подпись. В обмен на непрочный товар – столь дорогой и доставшийся с такой лёгкостью – демон обязуется выполнять любые приказания мага. Вдвоём они путешествуют по миру, испытывая множество приключений. Забросив науку, учёный с наслаждением предаётся вину, женщинам и развлечениям. Он творит чудеса, услаждая взоры студентов, лордов – и даже самого императора. Он купается в славе, он счастлив и окружён гаремом, в котором есть прекраснейшая из всех женщин Елена Троянская. Мот и транжира слишком поздно замечает, что его время уходит. Он проклят. Господь больше не слышит мага и закрывает перед ним двери рая. Дьявол в итоге получает своё.

Да, поиски тайного знания всегда чреваты договором с дьяволом. Поддавшийся искушению может наслаждаться плодами сделки, но ему ни за что не вырваться из когтей Сатаны. Это старая, хорошо известная история. Разумеется, сюжет получил широкое распространение – не только в литературе, но и в других жанрах. К теме Фауста обращались великие умы, представлявшие самые разные области творчества. Среди них были литераторы – например, современник Шекспира Кристофер Марло и величайший немецкий поэт Йоганн Вольфганг Гёте, и художники – такие как Рембрандт или Эжен Делакруа, и гении музыки – Людвиг ван Бетховен и Рихард Вагнер, – и каждого из этих творцов вдохновила на создание шедевра история Фауста. Не выглядят преувеличением слова бывшего декана аспирантского колледжа Принстонского университета, профессора Теодора Циолковского, утверждавшего, что миф о Фаусте оказался тем центром, вокруг которого шло формирование западного сознания{1}.

Количество написанных на эту тему работ поистине ошеломляет. В монументальном каталоге Александра Тилле упоминаниям о Фаусте отведено 1152 страницы убористо напечатанного текста – причём этот каталог покрывает лишь период до начала XVIII века, в то время как библиография работ о Фаусте или приписываемых Фаусту, составленная Гансом Геннингом, занимает два увесистых тома. По некоторым оценкам, Фаусту посвящено около 3 миллионов страниц печатных изданий, в сумме занимающих что-то около 20 000 книг. «Фауст» Гёте всегда считался одним из наиболее часто цитируемых, переиздаваемых, воспроизводимых и сыгранных на сцене литературных произведений. Говорят, на мировых театральных подмостках каждый вечер дают около 300 представлений по «Фаусту» Гёте. Составленный более 100 лет назад каталог Тилле включал около 700 художественных изображений гётевского Фауста. История Фауста легла в основу более чем 600 опер и произведений классической музыки. В продаже можно найти 31 песню или альбом как минимум 30 современных исполнителей, записывающих произведения в самых разных жанрах – от поп-музыки до деф-метал, в названии которых было прямо использовано имя Фауст. Впервые оживший на экране в 1896 году, сюжет «Фауста» разошелся по миру в более чем 80 кинолентах, снятых 67 режиссёрами из 13 стран. Наконец, на этой же основе разработана настольная игра и более десятка видео– и компьютерных игр. Кроме возможностей читать, слушать, смотреть или играть в продукцию, посвящённую Фаусту, желающим доступна обувь «Мефисто», а также пиво и красная рыба под маркой «Фауст» из штата Вашингтон. Освальд Шпенглер в своей значимой работе «Закат Европы», впервые опубликованной в 1918 году, разработал целую социальную теорию, относившую всё западноевропейское общество к фаустовской культурной эпохе{2}.

Хотя искусство нередко ищет в современном прочтении «Фауста» пути к просвещению или искуплению, повседневное использование термина «фаустовский» почти всегда имеет отрицательный оттенок. Соединение дьявола с германскими корнями этой истории вызывает неизбежные ассоциации с режимом нацизма – и здесь одним из примеров является «Мефисто» (1936) Клауса Манна. Другие авторы соглашаются с характеристикой современности, данной Шпенглером, но кажется, что одно не слишком отличается от другого. Идея сделки Фауста с дьяволом нашла воплощение даже в таких областях, как внешняя политика США и генетика.

Фауст превратился в метафору модерна, применимую не только к величайшим достижениям человечества, но и к тёмным сторонам современной жизни.

Подобно гомункулусу, созданному магом эпохи Возрождения, история Фауста обрела собственную жизнь. Но правдива ли эта история? Следя за упоминаниями о Фаусте на страницах исторических документов и путешествуя по местам, где он мог бывать, я пришёл к убеждению, что легенда, которую мы привыкли называть «Фаустом», не вполне идентична реальному Фаусту – человеку, жившему около 500 лет назад. Оказалось, что образ, ставший известным из произведений великих художников и тиражированный в несчётных копиях, далёк от истины.

Из зыбкого болота легенды поднимаются лишь неясные блуждающие огни, столь же иллюзорные, как и великий дух, которого он называет своим спутником. В самый момент своего появления в исторических записях Фауст получает репутацию наихудшего сорта – ту, которая приклеивается намертво, как дурная кличка к собаке. Откройте любой словарь или энциклопедию – и поинтересуйтесь, что пишут о Фаусте? Раз за разом все повторяют лишь одно слово: «Шарлатан».

Невозможно отрицать, что для XVI века появление Фауста было скандальным событием. Он объявлял себя величайшим из живущих магов и утверждал, что владеет тайным искусством некромантии, заявляя даже о своей способности творить чудеса, приписываемые Иисусу. Это вызвало ропот среди его современников и в итоге привело к тому, что Фауста обвинили в наихудших преступлениях и личных пороках, какие можно было вообразить в то время. Реакция современников была такой же скандальной. С тех пор история ошибочно рассматривала Фауста только в отрицательном свете. Но известны ли доказательства того, что Фауст вызвал из ада демона Мефистофеля и заключил соглашение с дьяволом, совершив всё то, в чём его обвиняли? Несомненно, что Фауст не был святым, но и дьявол не всегда так беспросветно чёрен, каким его обычно изображают. Хотя за 500 лет образ настоящего Фауста мог несколько расплыться, внимательное исследование позволяет взглянуть на его жизнь критически и беспристрастно.

Неправильным является не только отношение к личности Фауста, но и любые другие оценки, которые, по сути, были сделаны ещё во времена Возрождения. Со времени выхода в свет в 1964 году исследования о Джордано Бруно госпожи Френсис Йейтс (известного историка и дамы-командора ордена Британской империи), поместившей оккультизм в центр любого понимания эпохи Возрождения, развитию этой идеи были посвящены лишь несколько научных работ, причём особенно слабо изученными оказались ранние годы Северного Возрождения. Хотя в 2004 году профессор Осман Дурранди назвал Фауста «иконой современной культуры», упоминания об этом человеке отсутствуют в современной ему общей истории и редко встречаются даже в работах более узких специалистов{3}. В 1979 году профессор Уэйн Шумейкер из Калифорнийского университета в Беркли отметил: «Я пришёл к выводу, что традиционное понимание образа мысли, существовавшего в эпоху Возрождения, является если не совсем ложным, то не более чем наполовину правильным». Образ Фауста принадлежит как раз этой, «неправильной» половине. Он отражает забытую или даже тайную сторону своего века. В этом смысле найти реального Фауста – значит открыть реальную историю того периода.

Столь непростая задача настоятельно требует глубокого понимания всех сложностей того периода. Как предмет биографического исследования, Фауст представляет действительно непростую проблему. Мы знаем о нем со слов других людей, из которых Фаусту симпатизировали лишь немногие, а большинство было настроено откровенно враждебно. Всё, что мы знаем о Фаусте, – либо вторично и необъективно, либо заведомо предвзято. Это приводит к двум возможным подходам в оценке Фауста: мы должны или принять его как почти целиком вымышленного литературного персонажа, или очистить образ Фауста от всего, что не может считаться доказанным. Оба подхода имеют недостатки, в равной степени не позволяющие раскрыть сложный характер человека по имени Фауст и то, в какие трудные времена он жил.

Свидетельства жизни Фауста, не вызывающие сомнения своей подлинностью, встречаются в очень немногих исторических источниках. В результате серьёзных исследований за последние более чем 100 лет найдено всего 7 современных Фаусту документов, проливающих свет на эту фигуру. В 1507 году о Фаусте впервые написал аббат Йоганн Тритемий (1462–1516), и в 1513 году о нём упомянул приятель аббата, Конрад Муциан Руф (обычно его называют просто Муцианом, 1471–1526). Затем, в 1520 году, имя Фауста появляется в приходно-расходной книге Георга III Шенка фон Лимбурга (1470–1522), епископа Бамбергского. Следующие документы, в которых упоминался Фауст, будут написаны лишь через 8 лет, причём с разрывом в несколько дней. Первый относится к записям метеорологического журнала приора Килиана Лейба (1471–1553) за 5 июня 1528 года, а второй представляет собой официальную запись из документов города Ингольштадта от 15 июня того же 1528 года.

В Нюрнберге Фауста отметили в официальных записях 1532 года. Позднее его упомянул Иоахим Камерарий (Иоахим Липгард) в письме, датированном 1536 годом. Когда доктор Филипп Бегарди писал о Фаусте в своём труде Index Sanitatis (опубликованном в 1539 году), он утверждал, что Фауст уже умер.

Наибольший интерес вызывает свидетельство аббата Тритемия, автора первого упоминания о Фаусте. Будучи одновременно выдающимся магом и высокопоставленным священником, осуждавшим и в то же время практиковавшим занятия астрологией, этот человек не только регулярно подвергался обвинениям в чёрной магии, но и критиковал других за то же самое. Во времена, когда покровительство со стороны аристократии имело первостепенное значение, Тритемий активно участвовал в политике, то и дело нападая на своих конкурентов. Осуждая того, кто своим «назойливым шумом привлекает внимание королей и правителей», Тритемий в то же время с неподобающим монаху усердием предъявлял собственные полномочия сильным мира сего{4}. Кроме прочего, Тритемий был человеком со связями: одно время к нему прислушивался даже император Максимилиан I. Среди друзей аббата Тритемия числились многие из тех, кто впоследствии оказался в лагере недоброжелателей Фауста, – например, Муциан. В целом это была противоречивая личность.

Письмо Тритемия, о котором идёт речь, было необычным. Это единственный из многочисленных текстов Тритемия, в котором говорится о Фаусте. Начало переписки, как и ответ его корреспондента, астролога Иоганна Вирдунга из Хассфурта (ок. 1463 – ок. 1538), давно утрачены. Однако, кроме текста письма, Тритемий оставил и другие ссылки. Так, он упоминал ещё несколько документов – что-то вроде визитных карточек, полученных от Фауста и уже отосланных Вирдунгу. Тритемий не мог выдумать того положительного, что он писал о Фаусте – по той причине, что Вирдунг уже был знаком с магом и имел кое-какое представление об этом человеке. Впрочем, Тритемий не щадил Фауста. Наоборот, он впрямую обличал мага. Убеждая Вирдунга, Тритемий не мог уйти от деталей, в отношении которых они были согласны друг с другом. Все эти обстоятельства делают письмо Тритемия важнейшим историческим документом.

Несмотря на то что большинство источников занимали враждебную позицию по отношению к Фаусту, известны материалы, говорившие о противоположном, – что в целом отражает сложную, хотя и не вполне сохранившуюся историческую мозаику. Будущее упоминание о зачислении Фауста в университет Гейдельберга в 1509 году не имеет большого значения по причинам, которые мы ещё обсудим. Кроме этих ссылок имя Фауста упоминается и в других письменных работах его современников (в том числе знавших его лично), а также в документах, оставленных теми, кто жил позже, вплоть до начала XVI века. Известны и другие тексты: «Застольные речи» лидера Реформации Мартина Лютера (1483–1546), лекции сподвижника Лютера, Филиппа Меланхтона (1497–1560), письмо аристократа и искателя приключений Филиппа фон Гуттена (1511–1546), различные околоисторические хроники, работы Фауста по демонологии, а также счёт на продажу дома в городе, где он предположительно родился. Но даже столь небольшое количество документов даёт ключи к пониманию разнообразных жизненных интересов Фауста и извилистых поворотов его карьеры.

История Фауста началась с первого письменного упоминания о нём. Фауст вошёл в легенду в тот самый момент, когда он вошёл в письменную историю. Образ вначале был создан отравленным пером Тритемия, а затем приобрёл свои очертания благодаря негативным отзывам других авторов. Но окончательное формирование легенды в её классическом виде произошло лишь после того, как в эту историю вмешался дьявол.

Лютер и его соратники говорили о Фаусте в своём кругу уже в середине 1530-х годов. Николаус Медлер писал о реакции Лютера на упоминание Фауста во время одной из их бесед, имевшей место в период от 1533 до 1535 года, когда Лютер предпочёл говорить скорее о дьяволе, чем о маге{5}. Антоний Лаутербах (1502–1569) записал состоявшийся в 1537 году разговор о маге и искусстве магии, где сетовал, «насколько Сатана ослепляет людей», и упоминал о связи Фауста с дьяволом. Конечно, прежде всего Лютер видел в Фаусте агента Сатаны (что неудивительно) – и сводил разговор к укреплению собственной религиозной позиции. Наиболее интересен тот факт, что именно Лютер первым сказал о связи Фауста с дьяволом. Возможно, Тритемий начал эту историю, однако он оставлял фигуру Сатаны в стороне. В качестве чёрного мага Фауста первым представил Йоганн Аурифабер (1519–1575), в 1566 году опубликовавший комментарии Лютера. До этого Медлер называл Фауста просто магом. По-видимому, с 1506 года Фауст считал себя некромантом (в 1507 году об этом написал Тритемий), в то время как термин «нигромант», или nigromanticus, впервые появился в городских документах Нюрнберга в 1532 году. Некромантию – или способ прорицания, при котором маг вызывает души мёртвых, – часто смешивают с нигромантией (черной магией). В ранних упоминаниях, известных из писем Тритемия (1507 год) и Муциана (1513 год) Фауста осуждают с позиций гуманизма. Это побудило Лютера использовать имя Фауста в полемике о дьяволе. В «Застольных речах» Лютера Фауст из учёного и мага превращается в пособника Сатаны.

Новый, «дьявольский» образ Фауста вызвал к жизни историю, впоследствии рассказанную протестантским богословом и дьяконом церкви Святого Мартина в Базеле Йоганном Гастом (умер в 1552 году), который написал о неизвестном монахе, заручившемся помощью дьявола и зверски убитом своим новым хозяином. В работе, написанной в 1548 году, Гаст подчёркивал связь персонажа с дьяволом и приводил молитву против «дьявольского порабощения». Хотя работа была опубликована уже после смерти Фауста, мы не должны исключать того, что Гаст мог публиковать свои истории, следуя устной традиции, существовавшей задолго до их первого появления в печати. Будучи деятелем протестантской церкви, Гаст находился под влиянием Лютера, подчёркивавшего активную роль дьявола, – и наверняка знал о Фаусте из «Застольных речей». Речи Лютера, имевшие огромную популярность, сыграли ключевую роль в укреплении дьявольского образа Фауста.

Примерно в 1565 году граф Кристоф Фробен фон Циммерн (1519–1566/7) рассказал в «Циммерской хронике» аналогичную историю дьявольского искушения монаха «чёрным магом» Фаустом. В отношении достоверности у «Хроники» есть как сторонники, так и противники{6}. Однако знакомство Фробена с чёрной магией предполагало, что он знал предмет обсуждения и мог рассказать подробности кончины Фауста, отсутствующие в других источниках. Фробен не пытался обелить Фауста, репутация которого продолжала ухудшаться.

Значительный вклад в развивавшуюся легенду о Фаусте внёс демонолог и врач голландского происхождения Иоганн Вир (или Вирус, 1515–1588). Вир был учеником врача и специалиста по оккультным наукам Корнелия Агриппы Неттесгеймского (1486–1535), в свою очередь когда-то учившегося у Тритемия. Несомненно, что Агриппа рассказал Виру о работах Тритемия и познакомил с его взглядами. Влияние Агриппы особенно заметно в работе Вира De Praestigiis Daemonum («Об уловках демонов», или «О колдовстве»). Вир упоминает о Фаусте в четвертой редакции этой книги, вышедшей в 1568 году (работа была впервые опубликована в 1563 году). В работе осуждалось преследование людей, и, в частности, пожилых женщин, за колдовство. Кстати, Вир утверждал, что колдовство – прерогатива учёных магов, и в этом состояла ещё одна причина его отрицательного отношения к Фаусту. Судя по тексту, Вир хорошо разбирался в вопросе. Так, Вир приводит важную информацию о предполагаемом месте рождения и смерти Фауста. Но при этом Вир уделяет внимание случаю с подожжённой бородой – вероятно, потому, что это произошло недалеко от его дома в местечке Граве на реке Мёз (Маас), – и также пишет, что Фауст называл дьявола своим «куманьком».

Примерно в 1570 или 1575 году учитель из Нюрнберга по имени Кристоф Росхирт-старший (или Россхирт-старший) составил ещё один сборник рассказов о Фаусте – Vom Doctor Georgio Fausto dem Schwartzkünstler und Zauberer («О докторе Георгии Фаусте, чернокнижнике и чародее»), сопроводив этим текстом «Застольные речи» Лютера за 1535–1542 годы, то есть за период, когда о Фаусте впервые упомянул сам Лютер. Несмотря на то что в своей книге Росхирт упоминает о дьяволе всего дважды, он определяет Фауста исключительно как чёрного мага.

Ещё одним источником является «Эрфуртская хроника» Килиана Рейхмана, повествовавшая о событиях середины – конца XVI века. Продолживший хронику шурин Рейхмана Вольф Вамбах внёс две главы о Фаусте, написанные уже после 1570 года (вероятно, примерно в 1580 году). К сожалению, этот документ, получивший название хроники Рейхмана – Вамбаха, не сохранился до нашего времени и известен благодаря «Хронике Тюрингии и города Эрфурта», составленной Захарием Хогелем (1611–1677). По этой причине нельзя с уверенностью говорить, внёс Хогель изменения в первоначальный текст или нет.

Добавив в описание изрядную порцию серы, Хогель и Вамбах прочно связали имя Фауста с дьяволом. Если Росхирт упоминал о дьяволе всего дважды, а Гаст – трижды, то в тексте Хогеля и Вамбаха встречается 11 подобных упоминаний, а также другие термины, например «чёрный маг», и пикантное определение «чёртова головешка» (или «дьяволово отродье»).

Хотя понятно, что истории, приведенные Гастом и Росхиртом, слушали за столами в трактирах и в домах по всей Германии – и что время от времени эти рассказы проникали в хроники того периода, однако полная картина жизни Фауста вышла на свет лишь примерно через 40 лет после его смерти. Первой сохранившейся до нашего времени «народной» книгой о Фаусте{7} стала работа нюренбергского переписчика, датируемая приблизительно 1580 годом, – так называемая «Вольфенбюттельская рукопись», хранящаяся теперь в библиотеке герцога Августа (г. Вольфенбюттель). Судя по относительно хорошей сохранности, у рукописи было не слишком много читателей.

В 1587 году тема соглашений с дьяволом была у всех на слуху. В тот год в Диллингене судили ведьму по имени Вальпурга Хаусманн, которая после «обычного допроса, а также пытки» созналась в том, что бражничала с нечистой силой, богохульствовала и совершила 43 детоубийства во имя Сатаны. Ведьма рассказала судье, что всё началось в 1556 году, когда после ночи разврата дьявол потребовал отдать ему душу и заставил её подписать договор кровью вместо чернил, для чего нужно было разрезать левую руку ниже локтя: «После этого он дал ей перо, и, так как писать она не могла, Сатана сам водил её рукой»{8}. Прежде чем сжечь у столба, несчастную пытали калёным железом. В такой обстановке рождались легенды о Фаусте. Щедрость гуманистического духа, характерная для начала XVI века, к концу столетия уступила место религиозному страху, нашедшему выход в преследовании ведьм.

В 1587 году близ Франкфурта на Майне была разработана новая технология книгопечатания. Лудольф Людерс, регент церкви Святого Власия в Брауншвейге, в письме от 30 октября 1587 года сообщал, что «история доктора Иоганна Фауста» продавалась на Франкфуртской ярмарке по цене в 9 «добрых саксонских грошей» и все имевшиеся экземпляры быстро разошлись по рукам{9}. Книга вышла под названием Historia von D. Johann Fausten, dem weitbeschreyten Zauberer und Schwarzkunstler – или, в буквальном переводе, «История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике» – и была напечатана Иоганном Шписом (умер в 1623 году) во Франкфурте{10}.

Хотя книга выпущена без подписи, авторство обычно приписывают Шпису. Впрочем, сам Шпис называл в качестве источника загадочного «друга из Шпейера». Шпис говорил, что попросил найти материалы о Фаусте; в ответ его друг прислал рукопись (или часть рукописи), которая и была напечатана. Несмотря на заявление Шписа насчёт «друга из Шпейера», он указал, что автором является сам Фауст. Подзаголовок выглядит следующим образом: «Составлено и отпечатано на основе его собственноручных заметок». Однако книга Шписа в значительной мере вторична и является скорее компиляцией, нежели оригинальным произведением. У «Истории» нет автора как такового. Текст грешит явными заимствованиями – из «Корабля дураков» Себастьяна Бранта, из хроник Хартмана Шеделя, из «Застольных речей» Мартина Лютера и «Сомнений христианина» Августина Лерхеймера, а также имеет сходство с «Вольфенбюттельской рукописью»{11}.

По сегодняшним меркам, книга написана слабо и даже хаотично. Произведение не учитывает хронологию – за исключением обычной линии от рождения до смерти главного героя. После рассказа о закончившейся крахом учёбе Фауста книга назидательно повествует о пагубности отхода от мировоззрения, бытовавшего в эпоху Реформации, а дальше автор переходит к рассуждениям об астрономии и путешествиях по местам, мало связанным с жизнью Фауста. Для развлечения читателя в книге приведено несколько забавных историй об обманутых Фаустом крестьянах-простофилях и евреях и о шутках, которые он разыгрывал с аристократами.

Тем не менее эта книга, полная вымысла, представлялась читателю как биография, а местами – как автобиография реального человека. В те времена вообще не проводили чёткого различия между произведениями, описывавшими вымышленные, либо реальные события – и автор или составитель мог без особых сомнений выдать придуманных героев за настоящих. Однако не следует считать «Историю» чисто развлекательной книгой, как это делают некоторые авторы{12}. В предисловии Шпис указывал, что его публикация имела цель предостеречь читателей об опасности ухода с заданного Лютером христианского пути. В этом смысле история Фауста представляла старую добрую нравоучительную пьесу с новым героем и наставлениями, которые автор облек в форму острых выпадов против церкви.