Текст книги "История картографии"

Автор книги: Лео Багров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4
Исламская картография

Называть эту группу карт «арабскими картами» не вполне правильно, ибо она содержит работы персов, сирийцев и людей других национальностей, но, поскольку все эти картографы писали по-арабски, комплекс этих карт в целом получил название исламской картографии ввиду отсутствия иного понятного и всеохватывающего термина. Исламскую картографию можно разделить на три фазы:

1) ранняя фаза, сложившаяся под влиянием Птолемея и других греческих ученых;

2) средняя фаза чисто исламской картографии;

3) поздняя норманно-арабская фаза.

Обозначив такое деление, мы должны подчеркнуть, что одну фазу невозможно четко отделить от другой во времени. Это не хронологические периоды, а просто группы, классифицированные в соответствии с различиями формы и содержания. Хотя норманно-арабский период начался позже остальных, было время, когда активно действовали арабские картографы всех трех групп.

Об арабской литературе и науке домусульманской эпохи известно очень мало. Арабский язык начал развиваться как язык письменный лишь с конца VII в., когда арабы начали свое движение на восток. Первый импульс к тому дал калиф Абд аль-Малик (646–705), когда сделал арабский официальным языком судопроизводства. Незадолго до того Абул-Асвад аль-Дуали (ум. ок. 688) провел реформу арабского алфавита. Алфавит, разработанный первоначально для отображения звуков сирийского языка, теперь адаптировали для арабского. Необходимость точного определения лунных месяцев и составления астрологических прогнозов требовала астрономических знаний, а определение верного направления на священный город мусульман Мекку невозможно было без знания географии. Мухаммад Ибн-Ибрахим, известный как аль-Газари, составил по приказу калифа аль-Мансура астрономические таблицы (772–773 гг.). Для этого он перевел и переработал индийские таблицы и указания по наблюдению затмений Солнца и восхода знаков зодиака. Своей книгой «Sind-Hind» (от санскритского Sidhantas) он положил начало арабской астрономии. Индийская система была широко распространена среди арабов до времени калифа аль-Мамуна (786–833 гг.), когда ее сменила система Птолемея. Аль-Мамун собрал в Багдаде коллегию сирийских переводчиков и направил ее членов на запад с целью приобретения в Византии греческих манускриптов. В то же время в Багдаде (829 г.) и в Дамаске (832 г.) была проведена серия астрономических наблюдений, послужившая основой для Мамуновых (или Дамасских) таблиц. При их составлении использовался и Птолемеев «список избранных городов», возможно в более поздней редакции Теона. Старые названия по большей части были заменены на арабские. Именно арабский ученый Мухаммад Ибн-Кассир аль-Фергани (ум. 830) – Альфраганус – сделал известной «Географию» Птолемея. Он же ввел деление Земли на климатические зоны, границы которых совпадали с границами обитаемых земель. Мамуновы таблицы иллюстрировали эту теорию, но в них не были указаны долготы. Это был не более чем условный список городов, привязанных к той или иной климатической зоне, вместе с информацией о расстояниях между городами и о направлениях дорог. Такое начало привело к переводу и адаптации двух других работ Птолемея – «Синтаксиса» («Альмагест») и «Географии» (арабское название «Kitab gagrafiya»).

Трудно сказать, предшествовали ли картографическим достижениям этого периода какие бы то ни было собственно арабские работы. Описания дорог или дорожные карты необходимы были для многих целей – для дипломатических миссий в отдаленные земли, например в 704–715 гг. в Китай через Кашгар; для военных кампаний; для продвижения в Малую Азию и Оксус начиная с 684 г.; наконец, для всевозможных сухопутных и морских торговых экспедиций. Безусловно, такие карты должны были составляться. Все эти разрозненные знания – сведения о почтовых станциях, о дорогах и границах королевств – сменила начиная с IX в. новая наука gagrafiya, однако забота о производстве карт или надежных описаний на случай войны еще долго входила в обязанности почтмейстеров. Почтмейстер Ибн-Хурдадбах (825–912), имевший доступ к государственным архивам, хранившим большое количество дорожных справочников, составил «Книгу дорог и провинций». В Сирии были собственные карты, в Персии, возможно, тоже. Аль-Масуди (947 г.) сообщает нам, что из всех карт, которые ему приходилось видеть, лучшими были карты Птолемея, Марина и Мамуна. Кажется маловероятным, чтобы аль-Ма-суди стал сравнивать карты аль-Мамуна с картами Птолемея и Марина, если бы они (карты Мамуна) были всего лишь перечислением названий известных стран и городов, соотнесенных с климатическими зонами, как в более поздней работе Казвини. Во всяком случае, у нас нет точной информации об арабских картах до Мамуна. После же приобретения греческих книг в Византии они с очевидностью появляются – привезенные книги снабдили арабов географическими данными и показали, как следует составлять карты. С этого момента начинается то, что мы называем первой фазой арабской картографии, – эпоха подражания искусству европейцев.

Первый представитель этой группы – Мухаммад Ибн-Муса аль-Хорезми (ок. 820 г.), который составил описательный текст к некоей карте на основании текста Птолемеевой «Географии» или сирийской версии какой-то византийской карты. Неясно, изготовил ли он также и собственную карту. Однако его работа – книга с описанием Земли – создает впечатление, что при создании ее карта была у него перед глазами. Книга была написана примерно в 817–826 гг. по приказу калифа аль-Мамуна, но единственный сохранившийся ее манускрипт датируется 1036 г., причем его первая часть была утеряна и не появлялась до XII в. К манускрипту (хранящемуся в Страсбургском университете) приложены четыре карты: остров Рубинов (Цейлон), Яванское море, река Нил и Азовское море. Нам неизвестно, были ли там другие карты. Имеющиеся карты датируются XI в., когда они были выполнены копиистом, и не являются оригинальной авторской работой. Только две из них позволяют говорить о влиянии Птолемеевой «Географии»: карта Азовского моря и карта Нила. Такое влияние вполне возможно, поскольку каждый уважающий себя арабский картограф считал своим долгом упомянуть Птолемея или процитировать какую-либо из его работ.

Упомянутый выше Ибн-Хурдадбах сообщает нам (ок. 846 г.), что он перевел Птолемеево описание Земли с «варварского языка» (возможно, сирийского) на «чистый язык», или, скорее, стилистически переработал его. Позже, в IX в., были сделаны еще два перевода Птолемея: плохой, выполненный аль-Кинди или для него, и несколько лучший, выполненный Табитом. Ни один из них не сохранился, и сложно сказать, был ли оригинальный текст греческим или сирийским и насколько прямое отношение эти переводы имели к Птолемею. Вся средневековая картография несет на себе отпечаток греческой, византийской и римской географической литературы, вследствие чего в ней трудно проследить влияние конкретно Птолемея. Невозможно утверждать, что именно он или его «География» оказали решающее влияние на средневековую картографию позднейшего периода, особенно на арабскую картографию. Следует заметить, что, хотя арабы долгое время высоко ценили и использовали «Альмагест» Птолемея («Синтаксис»), его «География» в арабском мире быстро забылась.

В IX в. сириец Мозес бар-Кефа поместил в своей работе «Шесть дней» маленькую карту типа Т-О с югом вверху и горой Синай в центре; такое представление, несомненно, заимствовано из Европы. В арабском переводе «Этимологий» св. Исидора, относящемся к X в., есть очень похожая карта. Европейские карты климатических зон также породили арабские подражания, напоминающие печатную карту Пьера д’Айли (1483 г.). Подобно ей, эти арабские карты представляют собой круги, нижние части которых разделены параллельными линиями на климатические зоны, в которых помещен список стран. Более ранние карты, такие, как сирийская карта Эллат кул-Эллана (конец XI в.), ограничивались тем, что указывали климат (в современном смысле слова) и несколько животных и растений. Аль-Хараки (1138 г.) копировал европейские работы целиком. Все эти карты служили дополнением к географическим трактатам, содержавшим гораздо больше сведений, чем карты могли вместить. Ибн-Саид (ум. 1274) выполнил три версии одной и той же карты – на одной отмечены только климатические зоны, на другой – очертания материков и океанов, а третья представляет собой карту мира без указания климата (рис. XXVI).

Для следующей фазы арабской картографии характерны наборы вполне определенных карт, приложенных к географическим трактатам, хотя трактаты эти по большей части очень похожи друг на друга как по количеству карт, так и по содержащейся в них информации. В них уже не просматривается никакого влияния европейской картографии. По тому, как стремительно падало влияние Птолемея на работы арабских картографов, мы можем оценить качество приписываемых Птолемею карт, известных арабам. Фактически одно это позволяет уверенно предположить, что арабы не знали, а скорее, не могли знать карт, которые позднее, в атласах стали известны как «География» Птолемея.

Карты, относящиеся ко второй фазе арабской картографии, представляют собой бесхитростные, артистически выполненные схематические рисунки. Необходимые геометрические фигуры строились на них с помощью циркуля, линейки и угольника. Эти карты являются, по существу, стилизованными дорожными справочниками, показывавшими дороги и города, но без указания расстояний. Набор этих своеобразных карт, имеющих полное сходство между собой, получил название «Атлас ислама». Атлас такого типа обычно включает в себя 21 карту: карту мира, три морские карты (Средиземное море, Персидский залив и Каспийское море) и17 карт отдельных исламских государств с пояснительным текстом стандартного содержания. Эти атласы, по-видимому, были результатом копирования работы одного человека. Имеется также пояснительный текст без карт, причем он на 100 лет старше тех текстов, к которым прилагаются карты. Первый известный автор подобного текста – вышеупомянутый Ибн-Хурдадбах (844-й и 885 гг.). Нам известны четыре автора, нарисовавшие к своим текстам карты. Это Абу Саид аль-Балхи (919–921 гг.), первым сделавший это, аль-Истахри (934 г.) (рис. А), Ибн-Хаукаль (ок. 980 г.) (рис. XXVII) и аль-Мукаддаси (985 г.). Их карты позже использовали в качестве образцов другие арабские и персидские картографы, которые многое добавили к ним и полностью изменили их внешний вид. Непросто установить, была ли карта мира составлена раньше, чем карты отдельных стран, или наоборот. Карта мира содержит немного фактического материала, и все же ее дизайн очень напоминает дизайн отдельных карт – вполне может быть, что она была составлена позже. Мир на карте изображен в виде земного диска, окруженного океаном. В сушу глубоко врезаются с востока Персидский залив с Красным и Аравийским морями, а с запада Средиземное море. С течением времени эти карты меняли очертания – по мере добавления новых деталей они упрощались или, наоборот, перерисовывались в соответствии с более сложной схемой. Одним из первых эту карту упростил аль-Бируни (1021 г.). Его «карта семи морей» представляет собой круг, в который вписана фигура, поделенная на семь морей или заливов. Казвини (1263 г.), которого мы уже упоминали, также изготовил схематическую карту, позже сопровождавшую многие манускрипты, иногда в урезанной форме, а иногда в дополненных версиях. Все изменения затрагивали только рисунок карты, но не приведенные на ней названия.

В связи со схематическими картами этого типа можно упомянуть еще турецкую карту аль-Кашгари (1074 г.) (рис. XXVIII), на которой изображена значительная часть Центральной Азии, а также Китай и Северная Африка, но на западе за Волгой почти ничего нет. Карта была создана еще до того, как турки начали свое продвижение на запад.

Третьей фазой арабской картографии является норманноарабская, а поскольку именно тогда была создана замечательная карта Идриси (1154 г.), то эту фазу вполне можно было бы назвать периодом Идриси. Его работа стоит особняком среди карт арабских авторов. Он взял арабские и европейские материалы и переработал их по-своему. Многие позже копировали его творение, но честь открытия целого периода арабской картографии принадлежит именно ему как разработчику и создателю этой карты.

Прежде чем подробно разбирать его карту, мы должны рассмотреть, какие материалы арабского происхождения были доступны автору. Когда продвижение арабских торговцев в Европу было остановлено противодействием Византии, Рима и Венеции, арабы повернули на север и двинулись по берегу Каспийского моря и вверх по Волге. Их товары забирались, бывало, далеко на север, что доказывают находки арабских монет у эскимосов и пластинок с куфическими надписями в Лапландии. В одном из кладов на берегу Ладожского озера было обнаружено более двух центнеров серебряных куфических монет. Арабы активно использовали Волгу как водный торговый путь, и на ее берегах встречались северные народности, русские, хазары и арабы. Географы и картографы по большей части могли получать нужную им информацию из первых рук, поскольку они и сами были путешественниками. Аль-Масуди часто бывал на берегах Каспия, а Ибн-Хау-каль, чья «Книга дорог и царств» содержала «Атлас ислама», во время одного из своих путешествий встретил аль-Истахри. Вот его описание этой встречи: «Он (Истахри) показал мне в своей работе географические карты, а когда я высказал о них свое мнение, дал мне свою работу со словами: «Вижу я, что ты рожден под счастливой звездой, а потому возьми мою работу и улучши ее так, как считаешь нужным». Я взял ее, изменил в некоторых частностях и вернул ему». Ибрахим Ибн-Якут, уроженец Северной Африки и, очевидно, работорговец, в одном из торговых путешествий пересек западную часть Европы и добрался до берегов Балтики. Его особенно интересовали западнославянские племена. Обширные знания о мире расширяли кругозор арабов, и современники признавали превосходство их цивилизации. Арабские астрономы продолжили астрономические наблюдения, прерванные в свое время греками; используя наблюдения, проведенные в Багдаде и Дамаске, они вычислили дугу земного меридиана, сконструировали более совершенные астрономические приборы и основали обсерватории. На Иберийском полуострове арабы вдохнули новую жизнь и знания в отсталую науку Западной Европы, и в течение нескольких столетий в Испании преобладала арабская культура.

Примерно в то же время норманнские завоеватели начинали свое продвижение на запад и юг. Они быстро распространились по прибрежным зонам Западной Европы, достигли Средиземного моря и в XI в. закрепились в Южной Италии. Норманнский король Сицилии Роже II Гискар (1097–1154) активно поощрял науку и познания всякого рода, в том числе в области навигации и географии. В Палермо тогда встречались моряки, торговцы, паломники, крестоносцы и ученые всех наций и можно было услышать рассказы о далеких землях. Неудивительно, что при дворе короля Роже родилась идея составить по этим рассказам книгу и карту.

При этом дворе и обретался Идриси (р. 1100), приехавший первоначально из Сеуты или Марокко. Он много путешествовал в жизни и, в отличие от прочих арабов, бывал не только в Центральной Азии и Константинополе, но и во Франции и Англии. Как студент университета Кордовы, он имел доступ к собранным там богатейшим хранилищам информации о разных странах. Согласно его биографу Халибу аль-Сафеди, король Роже сам призвал Идриси к своему двору, где он, похоже, оставался до самой смерти. Роже всегда проявлял активный интерес к сведениям о далеких землях, он сам расспрашивал путешественников и собирал их рассказы. Идриси должен был помогать ему в этом, ему было поручено составить книгу, в которой содержались бы все имеющиеся данные о широте и долготе городов, о расстояниях между ними и их распределении по климатическим зонам. Для сбора информации во многие страны были направлены надежные агенты в сопровождении рисовальщиков, на основании добытых сведений была составлена книга, а позже и карта. Вся работа заняла 15 лет. Карта представляла собой серебряную пластину размером, вероятно, 3,5 □ 1,5 метра; позже, в 1160 г., эта пластина попала в руки разъяренной толпы и была разбита на куски. В 1154 г., за несколько недель до смерти Роже, было завершено составление книги на латинском и арабском языках, а также карты, нарисованной на 70 листах (рис. XXIX, ХХХа), и небольшой круглой карты мира. Роже дал книге название «Nuzhat al-Mushtak», но автор назвал ее «Kitab Rudjar», т. е. «Книга Роже», а карту – «Tabula Rogeriana», «таблица Роже».

Рис. 8. Арабская зональная карта мира, скопированная с карты Идриси (1154 г.), с изогнутыми параллелями. Оксфорд, библиотека им. Бодлея

Согласно арабским источникам, в 1161 г. Идриси составил более подробные текст и карту для сына Роже, Вильгельма II. Если первую книгу называли «Развлечением тоскующего о странствии по областям» (по-видимому, так называл ее сам Идриси), то вторая получила название «Сады приязни и развлечение души». Хотя эта вторая работа не сохранилась, уцелела ее укороченная версия под названием «Сады радости» (1192 г.). Она состоит из 73 карт, собранных в атлас, и известна теперь как «Малый Идриси» (рис. ХХХЬ, рис. 8). Манускрипты этой версии сохранились в нескольких библиотеках: в Париже (2), Оксфорде (2), Петербурге, Константинополе и Каире. Две версии, 1154 г. и 1192 г., существенно отличаются друг от друга. Более поздняя карта меньше по размеру и содержит меньше названий. Карты относятся к типу карт с климатическими зонами, хотя Идриси и не следовал слепо греческим образцам. Это естественно, ведь в его распоряжении был совершенно новый, современный материал. Очень жаль, что он попытался сохранить классическое расположение зон. Количество собранных им материалов было так велико, что семь параллельных поясов оказались переполненными, и картина в целом исказилась. Он приложил к своему тексту маленькую круглую карту мира, в которой виден заметный прогресс по сравнению с предшествующими вариантами, хотя форма карты и ее размер ограничили точность изображения полушария. Кроме того, обыкновение арабов опускать при написании названий гласные очень затрудняет расшифровку карты, да и ошибки, допущенные позже копиистами, вносят свою лепту. Вследствие этого многие названия не удается точно идентифицировать. В этом отношении очень помогает текст книги, поскольку в нем описываются некоторые особенности местности, детали маршрутов и указываются расстояния между пунктами.

Влияние Идриси чувствовалось в картографии очень долго. Еще в XVI в. в тунисском Сфаксе семь или восемь поколений семейства картографов по имени Шарфи изготавливали карты мира, основанные, по крайней мере в восточной своей части, на картах Идриси, хотя на них заметно и более позднее влияние европейских морских карт. В 1551 г. один из картографов семейства Шарфи изготовил морской атлас и приложил к нему маленькую круглую синоптическую карту, схожую с картами Идриси. Мнение о том, что арабская картография, порвав с греческой традицией в лице Птолемея, сделала шаг назад, безосновательно. По сравнению со средневековыми монастырскими картами арабские карты демонстрируют значительный прогресс и в рисунке, и по содержанию. Фактически, как мы уже сказали, приверженность Идриси к одному из основных принципов греческой картографии – делению на зоны – отрицательно сказалась на его работе. Какие еще источники мог использовать Идриси? Если бы в то время существовали Птолемеевы карты, какие можно найти в византийских манускриптах «Географии», разве не нашли бы они дорогу ко двору Рожера II? А если бы Идриси был знаком с этими картами, разве стал бы он сознательно игнорировать их? Следует предположить, что у Идриси не было возможности познакомиться с этими картами, хотя, похоже, у него имелись какие-то списки позиций, которые можно было использовать при построении карты. Идриси, не имея в своем распоряжении хороших карт, создал собственную карту, взяв за основу расстояния между точками. Ему пришлось исказить их, чтобы приспособить к зональной структуре. Несмотря на эту ошибку, его карты, несомненно, явились выражением новых веяний в средневековой картографии.

Глава 5
Средневековые морские карты

Одна из древнейших и до сих пор самых важных задач любой карты – дать возможность путешественнику достичь пункта своего назначения, не важно, по земле или по морю. Причем правильный выбор пути для моряка еще более важен, чем для сухопутного путешественника.

Пока морские маршруты прокладывались вблизи берегов и между островами, навигатор мог полагаться только на память и изустно переданную информацию. Длинные путешествия, особенно если их необходимо было повторять неоднократно, требовали дополнительного подспорья в виде слов, последовательности знаков или рисунка. Мы уже показали, что морские карты существуют даже у народов, не имеющих письменного языка. Достаточно вспомнить резные деревянные бруски эскимосов Гренландии или сплетенные из волокон карты обитателей Маршалловых островов.

Средиземное море представляло собой оживленнейшую магистраль средневекового мира, точно так же, как прежде оно служило дорогой древним народам, построившим на его берегах свои цивилизации. От порта к порту этого внутреннего моря с древнейших времен были проложены оживленные морские пути, использовавшиеся для торговли и политики. Если навигационная наука арабов возникла и развилась в плаваниях по Индийскому океану, то навигационная наука западных народов зрела в бассейне Средиземного моря.

Самые ранние из сохранившихся средневековых морских карт относятся примерно к 1300 г., но зрелость формы и относительная точность этих карт позволяют предположить, что у них были предшественники. До сих пор нет общепринятой точки зрения на возникновение таких карт. Некоторые эксперты придерживаются мнения, что они появились в конце XIII в. как ответ на возникшую необходимость в них, другие полагают, что они могли существовать с гораздо более древних времен, третьи приписывают их появление влиянию арабских картографов.

В классические времена обычным навигационным руководством были периплы, или «прибрежные лоции», в которых содержались описания путешествий и указания шкиперу. До нас дошло несколько текстов периплов. Древнейший из них, составленный Ганноном около 450 г. до н. э., описывает путешествие на юг от Гибралтара вдоль западного побережья Африки до 7° северной широты. Известны периплы Сцилаха из Карианды (IV–V вв. до н. э.) на все побережье Средиземного моря и всех примыкающих морей; Патрокла (ок. 300 г. до н. э.) на побережье Каспия; анонимного автора (ок. 89 г. до н. э.) на побережье Эритрейского моря (т. е. на западную часть Индийского океана); Арриана из Никомедии (II в.) на Черное море, на которое имеется еще и аналогичный анонимный перипл; и Марциана из Гераклеи (V в.) на побережье Европы до устья Вислы. Эти «прибрежные лоции», очевидно, следует рассматривать как itineraria scripta, т. е. исключительно как текстовые описания путешествий, поскольку ни о каких картах, которые бы к ним прилагались, нам не известно. Можно предположить, например, что Марциан при составлении своего текста использовал карту Птолемея, так как его описание соответствует Птолемеевой «Географии». С другой стороны, вполне возможно, что позднейший автор «Географии» использовал в своей работе кое-какие описания берегов, если не Марциана, то те, которыми пользовался сам Марциан при составлении своего текста. В греческих текстах упоминаются «рисованные периплы», или морские карты. Выдвинуто предположение о том, что родиной морских карт явилась Византия – вероятно, потому, что с византийской эпохи уцелело несколько описаний как морских, так и сухопутных маршрутов, однако ничто не указывает на то, что к ним прилагались карты.

Кажется наиболее вероятным, что морские карты появились позже путем постепенного развития текстовых маршрутных описаний. Первые периплы представляли собой скорее описания конкретных путешествий, нежели руководства к действию, в них не только приводились описания берегов и гаваней, расстояния между портами и т. п., но упоминались и страны, лежащие довольно далеко от побережья. Если автор хотел составить общую инструкцию по навигации, он брал несколько описаний, сделанных разными людьми, комбинировал их и опускал все лишнее. Именно так из периплов Сцилаха, Арриана и других был составлен упоминавшийся выше анонимный перипл. Некоторые описания путешествий составлялись таким образом, что могли служить более чем достаточным руководством по навигации в этих водах. К примеру, Неарх, прошедший в 325 г. до н. э. от устья Инда до устья Шатт-эль-Араба, записывал направление движения и курс судна, расстояния от точки к точке, приводил описание береговой линии и гаваней, приливов, силы прибоя, изменений направления ветра в течение года, предупреждал об опасностях, причем различал песчаные банки, видимые и подводные скалы и рифы. Плиний, адмирал римского флота, упоминает такие периплы, или перигезы, во введении к пятой книге своей «Естественной истории». Для описания курса корабля были введены названия ветров различных направлений.

Позже, по мере повсеместного распространения компаса, старые периплы постепенно сменились средневековыми портоланами – особыми руководствами по навигации от порта к порту или даже по пересечению открытых морских пространств. Викинги в свое время пользовались магнитом, плавающим в деревянной чаше, и компас, возможно, был занесен в Средиземноморье в X–XI вв. норманнами. Долгое время в Италии родиной компаса считался город Амальфи, вошедший с 1073 г. в королевство, основанное норманнами на Сицилии и в южной части Италии. На юге норманны, похоже, познакомились с искусством намагничивания иглы и стали использовать картушку с делением на румбы. К портоланам иногда прилагались рисунки береговой линии и планы гаваней. С раннего Средневековья не сохранилось портоланов такого типа, но есть несколько более поздних, возможно, воспроизводящих ранние образцы. Типичный пример – «Сфера» Леонардо Дати (1360–1425) или его брата Грегорио, или Горо, – работа, получившая в период позднего Средневековья широкое распространение. В стихотворном тексте Дати содержится описание мира, информация о средневековой навигации, о компасе и других приборах моряков, и ко всему этому добавлены заметки о плаваниях и путешествиях и, кстати, целая серия рисунков. В некоторых экземплярах «Сферы» на этих рисунках заметные элементы – гавани, мысы и острова – соединяются линиями, и приводятся численные значения расстояний между ними (рис. XXXI). Сравнение этих рисунков с более ранними средневековыми морскими картами позволяет прийти к выводу, что еще в начале XIV в. вполне мог существовать полностью проработанный прототип подобных карт. Такой прототип обычного портолана Средиземноморского побережья мог служить образцом для всех прочих морских карт этого периода.

Существовали руководства по плаванию не только между различными материковыми гаванями, но и инструкции для путешествий между ними и многочисленными островами Средиземного моря и прилегающих морей. Так возникли «isolario» (книги островов). Самая старая из сохранившихся – достаточно поздняя работа, «Isolario» Кристофоро Буондельмонте 1420 г. Она содержит не только планы островов и гаваней (рис. С), но и карты гораздо более обширных областей и даже карту мира. Представление о том, насколько важными и распространенными были в то время «книги островов», может дать нам тот факт, что первая из них была напечатана еще в XV в., вскоре после изобретения книгопечатания. Это описание Греческого архипелага Бартоломео Турко, или, как он сам себя называл, Бартоломео далли Сонетти (1485 г.) (рис. 9). Позже, в 1528 г., Бенедетто Бордоне расширил эту работу, включив в нее даже Балтику и некоторые из островов Америки. Эта переработанная версия, в свою очередь, послужила базой для создания Пири Рейсом современного ей турецкого варианта.

Мы не можем точно сказать, когда использование моряками морских карт стало обычным делом. Наиболее ранние из сохранившихся карт не датированы. Самая старая из них, названная по месту обнаружения Пизанской, может датироваться второй половиной XIII в., хотя обычно временем ее создания считается примерно 1300 г. (рис. XXXII)[3]3
  Пизанская карта, хранящаяся в Национальной библиотеке в Париже, вероятно, имеет генуэзское происхождение. Очевидная зрелость ее структуры и исполнения позволяет предположить, что это продукт картографической эволюции, начавшейся значительно раньше.


[Закрыть].

Недатированный анонимный атлас, известный по имени его прежнего владельца – Таммар Луксоро, – также относится примерно к этому времени. Наконец, есть еще одна недатированная карта с авторской надписью: «Presbyter Johannes rector sancti marci de portujanue me fecit». Известно, что Джованни да Кариньяно был настоятелем монастыря Св. Марка в Генуе с 1306-го по 1314 г. и умер в 1344 г. Таким образом, мы можем отнести эту карту примерно к 1310 г. (рис. XXXIII). Это не исключительно морская карта, поскольку ее автор – не моряк, а ученый – использовал при создании своей карты самые разные источники.

Рис. 9. Выгравированная на дереве карта островов Додеканес в «Isolario» Бартоломео далли Сонетти. Венеция, 1485 г.

Он не поленился наряду с современными поместить на карте и древнегреческие названия. Кроме того, он расширил границы карты, включив в нее часть Скандинавского полуострова и Балтики вместе с большим куском Северной Африки. С уверенностью возникновение морской картографии можно отнести к 13П г., когда в Генуе была создана первая датированная карта Петра Весконте. Морские карты не были больше штучным продуктом, ибо существовали профессиональные картографы, занимавшиеся их изготовлением, такие, как Петр Весконте. Он изготовил целую серию карт и атласов, причем обычно датировал свои работы (рис. XXXIV, XXXV).

Рис. 10. Выгравированные на дереве карты в «Isolario» Бенедетто Бордоне, Венеция, 1528 г.: вверху — Крым и Азовское море; внизу — Северная Атлантика с Гренландией («terra de lauoratore») и Гудзонов пролив

Итальянские картографы называли морские карты charta, или tabula, но современная наука говорит об этих средневековых произведениях как о «картах-портоланах». Они известны также как компасные, или румбовые, карты, поскольку на всех них изображены румбовые линии, т. е. линии, выходящие радиаль-

3 Л. Багров «История картографии»

но из центра в направлениях ветров или румбов компаса. Сохранилось около 130 таких карт XIV и XV вв. Чаще всего они нарисованы на пергаменте и украшены рамкой и шкалой. Позже на них стали появляться одна или несколько роз ветров. Наиболее характерной чертой подобных карт является сетка румбовых линий, позволяющая штурману прокладывать курс от одной гавани к другой. Картограф проводил эти линии на пергаменте раньше, чем приступал к изображению географических контуров. В большинстве своем карты-портоланы были примерно одного размера, ограниченного площадью пергаментного листа, север на них располагался вверху. Названия подписывались черным, заглавные буквы – красным. Цвет, часто золотой и серебряный, щедро использовался и для других целей; позже на картах появляются всевозможные виньетки и флаги с изображением гербов. Названия мест на берегу всегда помещаются слева от береговой линии и под прямым углом к ней, поэтому нужно поворачивать карту, чтобы последовательно прочесть все названия вокруг какого-нибудь моря. Береговые линии – не прямые, но составлены из фрагментов геометрически правильных кривых разной длины, врезающихся в сушу и представляющих бухты. Эстуарии указываются двойными линиями, а опасные рифы – точками или крестиками.