355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лёня Герзон » Приключения Никтошки (сборник) » Текст книги (страница 1)
Приключения Никтошки (сборник)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:15

Текст книги "Приключения Никтошки (сборник)"


Автор книги: Лёня Герзон


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Annotation

В книгу вошло две детских повести.

Жил-был мальчик-коротышка по имени Никтошка. Жил он там же, где другие малыши-коротыши, в городе Цветограде. В том самом доме номер пятнадцать по Колокольчиковой улице, где жили такие известные коротышки, как Знайка, доктор Таблеткин и прочие. На самом-то деле их в этом доме было не шестнадцать, как все привыкли считать, а семнадцать. И вот этим последним, семнадцатым, был Никтошка. Он был такой незаметный, что не попал в Знаменитую книгу о коротышках и никто о нем не узнал. Хотя он тоже жил на Колокольчиковой улице, в том же самом доме.

Впрочем, Никтошка редко появлялся в этом доме, а большую часть времени проводил где-нибудь. Возвращался домой он обыкновенно очень поздно, иногда даже совсем ночью, когда входная дверь бывала уже заперта. Коротышки спали крепко, достучаться до них было не просто. Только у Ворчалина иногда случалась бессонница, но ему всегда лень было вылезать из постели. И вот наконец, когда Ворчалин или кто-нибудь другой спускался со второго этажа, где находилась спальня коротышек, и спрашивал: «Кто там?» – Никтошка отвечал: «Никто». За это его и прозвали Никтошкой.

Лёня Герзон

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НИКТОШКИ

Лёня Герзон

Приключения Никтошки. Зверж

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НИКТОШКИ

Посвящаю всем детям и взрослым, которые любят читать детские книжки.

...

Рисунки Ирины Глузман.

Глава нулевая НИКТОШКА

Жил-был мальчик-коротышка по имени Никтошка. Жил он там же, где другие малыши-коротыши, в городе Цветограде. В том самом доме номер пятнадцать по Колокольчиковой улице, где жили такие известные коротышки, как Знайка, доктор Таблеткин и прочие. На самом-то деле их в этом доме было не шестнадцать, как все привыкли считать, а семнадцать. И вот этим последним, семнадцатым, был Никтошка. Он был такой незаметный, что не попал в Знаменитую книгу о коротышках и никто о нем не узнал. Хотя он тоже жил на Колокольчиковой улице, в том же самом доме.

Впрочем, Никтошка редко появлялся в этом доме, а большую часть времени проводил где-нибудь. Возвращался домой он обыкновенно очень поздно, иногда даже совсем ночью, когда входная дверь бывала уже заперта. Коротышки спали крепко, достучаться до них было не просто. Только у Ворчалина иногда случалась бессонница, но ему всегда лень было вылезать из постели. И вот наконец, когда Ворчалин или кто-нибудь другой спускался со второго этажа, где находилась спальня коротышек, и спрашивал: «Кто там?» – Никтошка отвечал: «Никто». За это его и прозвали Никтошкой.

Почему он так отвечал, Никтошка и сам не знал.

– Ну что ты все бродишь по ночам? – ворчал Ворчалин. – И так бессонница, да и ты еще тут вечно по ночам стучишь.

«Все равно же он не спит», – думал Никтошка, но спорить с Ворчалиным не хотел – он вообще не любил спорить. Странно, что остальные коротышки никогда не помнили, что Никтошка еще не вернулся. И каждый раз запирали дверь на засов, так что он не мог ее открыть своим ключом и приходилось стучать. Если иногда ученый Знайка засидится за книгой и впустит Никтошку, то он каждый раз и говорит: «Надо завтра не забыть, что ты еще гуляешь, и не задвигать засов». Но почему-то «завтра» об этом всегда забывали.

А запирались коротышки потому, что некоторые из них, такие как Пустомеля и повар Кастрюля, боялись Бабу-Ягу.

– Да нет же никакой Бабы-Яги! – возмущался Знайка, – поверьте, я много книг прочел и знаю, что наука это уже давно доказала!

– Да я знаю, что нет, – отвечал Кастрюля, – а все-таки страшно: вдруг она придет!

А Пустомеля потом Кастрюле и другим коротышкам говорил:

– Подумаешь, наука доказала. А как она это доказала, интересно?

И вечером обязательно Пустомеля или Кастрюля, или шофер Торопыга, или еще кто-нибудь из малышей брал – да и запирал дверь на засов.

А Никтошка не боялся Бабы-Яги, потому что знал, что она есть и что она почти всегда бывает добрая. Никтошка, как и ученый Знайка, прочел много книг, и в них было написано, что Баба-Яга есть, а книгам Никтошка верил. Больше всего на свете Никтошка любил читать книги. Но не такие, как Знайка, не научные. И поэтому не разбирался ни в подводных лодках, ни в воздушных шарах. Никтошка любил читать сказки, разные интересные истории и приключения. Иногда он так зачитывался какой-нибудь книжкой, что забывал, что находится в реальном мире. Идет он вечером по улице, темно уже, вдруг из подворотни кот выскакивает. Никтошка скорее пальцами уши затыкает. Потому что ему кажется, что это Кот Баюн, который его сейчас сказками заговорит, а потом съест. А коты ведь, по сравнению с коротышками, огромные, словно тигры. Только в Цветограде они все добрые.

Никтошка читал с утра до вечера, а потом и ночью. Если попадалась ему интересная книга, то весь мир вокруг переставал для него существовать, пока он не дочитывал эту книгу до конца. Он всё тогда делал, смотря в книгу. Например, утром положит ее возле раковины, накроет прозрачной пленкой, чтобы не промокала, а сам зубы чистит и читает. Почистит зубы, поднимет пленку, перевернет страницу, опять пленкой накроет – начнет лицо умывать. Потом с книгой в руке идет на кухню и что-нибудь там себе вслепую найдет – и съест. Один раз съел бумажный колпак повара Кастрюли, в котором тот пирожные готовил. Колпак весь сладкими взбитыми сливками пропитался, пока Кастрюля их взбивал. А другой раз он нечаянно проглотил вещество, приготовленное ученым Знайкой для химического опыта и поставленное остывать в холодильник. На банку Знайка приклеил бумажку с черепом и косточками – что яд. Но Никтошка смотрел в книгу и бумажку не заметил. Потом три дня светился голубоватым светом. Хорошо, что это вещество оказалось безвредным.

Везде он был самым последним. Вставал позже всех, и когда спускался в столовую, еды там уже не оставалось. Повар Кастрюля всегда посылал Растеряку в спальню – проверить, не проспал ли кто завтрак. Растеряка быстро оглядывал кровати, но не замечал Никтошку. Да и не мудрено: тот был самый маленький из всех коротышек. И закутается, бывало, в одеяло с головой – кажется, одно скомканное одеяло лежит.

А Никтошка завтракать не любил. Если доктор Таблеткин утром поймает его и заставит все-таки поесть, то Никтошку потом тошнило.

– Завтрак очень важен для здоровья, – говорил доктор Таблеткин. – Пропускать его ни в коем случае нельзя!

Но Никтошкин желудок просыпался только к обеду, и если его пытались кормить завтраком – очень сердился. К счастью, Никтошка был такой незаметный, что даже Таблеткин его редко замечал, так что Никтошка почти никогда не завтракал, и всё было хорошо.Выйдя из дому, он шел через город к Огуречной реке. На улице прохожие его не замечали. То какая-нибудь малышка с прыгалками на него натолкнется, то автомобиль чуть не задавит.

Наверно, это потому, что Никтошка выглядел как-то незаметно. Одевался – непонятно во что. Обувь тоже какая-то… хоть и аккуратная и вполне чистая, но фасона совершенно неопределенного. Глаза у него были голубые, а волосы светло-русые. Но прическа на голове – тоже всегда какая-то невразумительная. Не поймешь, у кого стригся, да и вообще, когда это было. Любил он, чтобы волосы свободно себе развевались куда-нибудь в стороны. Поэтому не носил шапку, как другие коротышки. Единственно, как его можно было узнать издалека – так это по длинному шарфу, которым он оборачивал шею в холодную погоду и который повсюду следовал за ним, словно флажок. А летом это был синий шелковый платок вместо шарфа.

– Ты б хоть свой шарф, что ли, куда-нибудь… намотал! – кричал шофер Торопыга, проезжая мимо на автомобиле. – А то накрутится мне на ось – и придушит тебя, как цыпленка.– А? – моргал Никтошка, и шарф его болтался на поднятом машиной ветру.

Глава первая КАК НИКТОШКА ТОЖЕ ПРОКАТИЛСЯ НА АВТОМОБИЛЕ

Это был красный кабриолет с откидывающимся кожаным верхом. Слесарь Напильник и монтёр Молоток построили его взамен своего первого автомобиля. Того самого, на котором когда-то без спроса прокатился Пустомеля, едва не убившись и утопив машину в реке. Был такой случай. А новый автомобиль мог ездить вдвое быстрее, чем его предшественник, и мудрый Знайка придумал установить на улицах дорожные знаки, ограничивающие скорость. Еще Знайка сказал, что отныне вождение без прав запрещается.

– Мы не можем допустить, чтобы какой-нибудь сумасшедший переломал имущество или кого-нибудь раздавил, – сказал Знайка. – Ездить будут только те, у кого есть водительские права.

Да вот только чтобы получить права, нужно вначале научиться ездить, а потом сдать экзамен. А поскольку умел ездить только шофер Торопыга, то он и учил, и экзамены принимал. Но не хотелось шоферу Торопыге, чтобы еще кто-нибудь умел водить, кроме него. Вот никто и не мог у него экзамен сдать. Авоськин с Небоськиным учились-учились, да так ни один из них экзамен и не прошел. Вот и остался Торопыга единственным водителем в Цветограде, у кого права есть.

– Больно он быстро будет ездить, – сказал монтёру Молотку слесарь, когда тот заклепал последнюю заклёпку и машина была готова. – Надо его в гараж на замок запирать.

– Это зачем? – удивился Молоток.

– Если Пустомеля угонит – тут уж без многочисленных жертв не обойдется.

– Что ты! – возразил Молоток. – Пустомеля теперь автомобилей боится как огня.

Зато Никтошка не боялся. Как-то раз он вернулся домой слишком поздно и не смог достучаться, чтобы ему открыли дверь. Тогда Никтошка залез в автомобиль и решил выспаться на его мягком кожаном сидении. Но спать не хотелось. Стояла прекрасная теплая ночь. Совсем низко над домами коротышек висел тоненький серп луны. Небо было чистым, и звезды сегодня горели особенно ярко. Под стеклом фонаря, висевшего над крыльцом, собралась куча мошкары, которая все никак не могла успокоиться, возилась и жужжала.

В зажигании автомобиля торчал ключ, и Никтошка машинально повернул его. Автомобиль завелся, но мотор работал почти бесшумно – Молоток и Напильник усовершенствовали предыдущую модель. Никтошка, хоть ни разу до этого машиной не управлял, а все-таки очень хорошо умел этот делать. И вот почему.

Всех всегда катал шофер Торопыга. Чаще всего он возил ученого Знайку, у которого в городе было много дел, а также доктора Таблеткина по вызовам коротышек – если кто заболеет. Когда Напильник и Молоток только сделали этот новый автомобиль, Никтошке ужасно захотелось на нем прокатиться – такой он был красивый и так быстро ездил. Но кататься хотели все, и как-то так получилось, что в очереди на катание он оказался самым последним. Коротышек-то в их доме было семнадцать, а на автомобиле слишком долго ездить было нельзя – сцепление перегревалось. И больше одного коротышки за раз Напильник не разрешал катать.

– А то будете болтать и отвлекать шофера – еще в аварию попадете, – говорил он.

Скоро Знайка стал использовать машину по своим научным делам, а Таблеткин – по вызовам, короче, до Никтошки очередь так и не дошла.

И решил тогда Никтошка прокатиться тайно. На заднее сиденье – все равно там никто никогда не сидел – Торопыга обычно клал рогожку. Если нужно было в дороге починить автомобиль, он расстилал ее и, лежа на спине, заползал по рогожке под брюхо машины. Вот Никтошка и придумал прятаться. Улучит момент, когда Торопыга отвернется – и ныряет под рогожку. И лежит под ней, на заднем сидении, не шелохнувшись. Хоть ему и ничего не видно, а все равно здорово было – ведь он катался на автомобиле!

Так хорошо было, когда автомобиль заносило на поворотах или когда он подскакивал на кочках – прямо как на качелях! Никтошка закрывал глаза – все равно не на что под рогожкой смотреть. А сколько разных звуков слышишь, если с закрытыми глазами! И как шины по дороге шелестят, и как вода расплескивается, когда лужа, и как Торопыга гудит зазевавшимся Цветоградцам, разбегающимся из-под колес…

Шофер Торопыга, когда водил машину, подробно описывал вслух, что он делает. Чтоб не думали, будто вождение автомобиля – это такая простая вещь.

– Поворачиваем ключ зажигания, – объяснял Торопыга. – А теперь выжимаем сцепление и ставим в первую передачу. Левой ногой плавно отпускаем сцепление, правой выжимаем газ…

И так далее. Никтошка лежал с закрытыми глазами и мысленно представлял себе, как он всё это делает. И Никтошка хорошо запомнил, как нужно водить. Иногда вечером он запирался в туалете и тренировался понарошку – выжимал сцепление, включал мигалку, крутил руль… Он был не такой, как Пустомеля, которого сколько ни учи – голова все равно остается пустая. Никтошка всё схватывал на лету. Жаль только, что этого никто не замечал. Вот так Никтошка и выучился водить автомобиль – так сказать, заочно.

– Эй, кто это там в туалете засел? – кричали из коридора.

Никтошка тормозил, гасил мотор и выходил из «машины».

И вот теперь была ночь, ярко светили звезды и все спали. Кроме разных бабочек и жужелиц, копошившихся под колпаком фонаря. А машина уже завелась. Никтошка потихоньку выжал сцепление, включил скорость, дал газ. Потом плавно отжал сцепление – всё, как делал Торопыга. Машина, шурша колесами по гравию, выехала со двора. Никтошка переключил на вторую передачу, потом на третью. Автомобиль ехал быстро и плавно, в лицо дул теплый ветер. Никтошка выехал в поле и понесся по проселочной дороге. На ней иногда встречались ухабы, но Никтошка всегда вовремя сбавлял скорость, да и машина была так хорошо сделана, что, казалось, и не замечала совсем этих ухабов. Она летела как птица. «Как же все-таки здорово, когда едешь совершенно один и никого нет, и никто не может тебя достать!» – думал Никтошка. Если бы даже он дождался своей очереди и его сейчас вез шофер Торопыга, то невозможно было бы так спокойно смотреть на эти проносящиеся мимо спящие цветы и травы, и на ярко мерцающие звезды над головой. Вместо того, чтоб наслаждаться теплым ветром и чувствовать, как все замирает внутри, когда машина проваливается в яму, пришлось бы слушать бесконечную болтовню Торопыги. И с тех пор Никтошка стал иногда кататься по ночам, когда все спали и его никто не видел.

Глава вторая ТЕЛЕПАТИЯ

У Никтошки был один-единственный друг. Скажем прямо, не совсем обычный. Никто, кроме самого Никтошки, про существование этого друга не знал, и никто его не видел. Никтошка, честно признаться, и сам его не видел, но часто разговаривал с ним. Звали Никтошкиного друга Вилка. Иногда, когда в комнате никого не было, Никтошка подходил к окну и, глядя на кусты роз, которые возвышались над их домом, заговаривал с Вилкой.

– Слышишь, Вилка! Недавно я на машине еду по полю. Темно. Тихо. Вдруг кто-то ко мне в машину – ка-ак бух! Прямо на соседнее сиденье. Я от неожиданности рулем дернул, но удержал. Тут кто-то еще один – бух! – ко мне на руль свалился. А сзади третий – на плечи. Я – по тормозам! Тот, что на плечи, мне сверху на голову ползет, этот – с руля на меня своими лапами лезет. А тут еще двое навалились. Но я не растерялся. Р-р-раз! Одного рукой обратно в поле отбросил, схватил того, что в волосы вцепился, и… так его сжал, что он крикнул и сам куда-то ускочил… Слышь, Вилка?

А Вилка отвечает:

– Слышу, да…

– У меня еще под рукой скалка была… такая, знаешь, которой повар Кастрюля блины раскатывает. Я того, что на руле, этой скалкой прямо по… в общем, всех раскидал. Вдруг слышу – сзади шебуршатся. Я оглянулся – а там… батюшки – целые полчища! Я обратно – прыг на сидение – и по газам! А они и спереди! Поехал прямо по ним. А они наматываются на колеса, пищат, хрустят. Гадость какая! Понимаешь, Вилка?

А Вилка отвечает:

– Понимаю, да…

– Но я все-таки набрал скорость – и, слава богу, уехал.

– Ну, ты даешь!

– Да вот. Представляешь, каково?

– Представляю. Ну вообще круто!

И так Никтошка этому Вилке про свои приключения рассказывал. То это были полчища кузнечиков, напавших на него ночью, в другой раз – туча мух, от которых Никтошке пришлось с обрыва в реку нырять… Вилка узнал и как Никтошка на горном орле прокатился. Упал в орлиное гнездо, когда по горам лазил – вот орел его и понес. И как он на рыбе ездил. Купался себе в реке и не заметил, что нечаянно сел верхом на сома. А сомы-то, они бывают совсем бешеные, особенно, когда идут на нерест. А они как раз туда и шли.

– Представляешь, Вилка? – спрашивал Никтошка.

– Да уж, представляю себе. Наверно, страшно на соме ехать?

– Еще бы. У него морда такая усатая и огромная, что если он ее откроет… то есть, если он рот свой откроет, туда коротышка поместится легко, даже не один, а целых три.

– Ничего себе!

– Вот именно! Но я-то ему рот открыть не давал – держал его крепко за усы.

– Ну, ты даешь! И как это тебе только в голову пришло?

– Не говори, я и сам себе удивляюсь. Вообще-то я очень скромный, медлительный неповоротливый… ты ведь меня знаешь. Но когда нужно действовать – я прямо сам себя не узнаю. Становлюсь быстрый, как молния.

– Это точно!

– Вот я его за усы ухватил – и держу, не отпускаю. А он бесится, носит меня по реке – вдоль и поперек. Вначале вдоль понес, против течения. Со страшной скоростью. Думал – я его усы отпущу и упаду. Куда там! Я усы на руки намотал – и еду. Потом он устал, видно. Развернулся и по течению понес. Потом – поперек реки. Туда! Сюда! А я что? Мне хоть бы что. Хоть ты меня носи, хоть подбрасывай, хоть под воду на глубину уходи, хоть из воды выпрыгивай – я знай себе усы не отпускаю.

Один раз доктор Таблеткин заметил, как Никтошка сидит у окна и с кем-то разговаривает.

– С кем это ты тут разговариваешь? – спросил Таблеткин.

– Да так, ни с кем. Просто песенку насвистывал.

– А, песенку… а мне послышалось, что ты кому-то что-то говорил. Но Никтошкин друг Вилка сразу же исчезал, если кто-нибудь вдруг приходил. Никто, кроме Никтошки, с Вилкой знаком не был.

– Нет, это тебе только послышалось, – ответил Никтошка. – Ты же видишь, тут никого, кроме меня, нет.

– Может, ты сам с собой разговаривал? – спросил Таблеткин.

– Как это? – удивился Никтошка.

– Ну так. Некоторые коротышки – Знайка, например, разговаривают сами с собой.

– А как они это делают?

– А вот так. Зайка сам себе говорит: «Куда это запропастился мой звездный атлас?» – а потом сам себе отвечает: «Ты же, балда, сам его вчера астроному Звёздину отнес!»

На самом-то деле, Никтошка не с самим с собой разговаривал, как Знайка, а со своим другом Вилкой. Только Вилку никто никогда не видел. Он был невидимый. И разговаривать с Вилкой мог один только Никтошка. Зато Вилка был хорош тем, что если Никтошке хотелось с ним поговорить, он всегда был рядом. И всегда готов был его слушать. Чтобы поговорить с Вилкой, Никтошке даже не обязательно было открывать рот и говорить вслух. Можно было сказать про себя – Вилка все равно понимал, и Никтошка его понимал, когда Вилка говорил про себя. То есть, они могли общаться друг с другом мысленно. У них было то, что называется «телепатия». А если они разговаривали вслух, то Никтошка говорил и за себя, и за Вилку.

Но Никтошка не хотел, чтобы другие знали про Вилку, и он сказал Таблеткину:

– Нет, Таблеткин. Я пока до этого еще не дошел, чтобы самому себя балдой обзывать.

– Ну, тогда смотри, – сказал доктор. – Если вдруг заметишь, что сам с собой разговариваешь – обращайся прямо ко мне. Я тебя вылечу. У меня, знаешь ли, такое замечательное лекарство есть. Я тебе несколько уколов пропишу – поколю недельку, ну, может, две – не больше. И всё как рукой снимет.

От Таблеткиного предложения Никтошку передернуло. Но он постарался быть вежливым и сказал:

– Конечно, Таблеткин. Если только начну разговаривать сам с собой – сразу к тебе.

– Молодец! И если увидишь, что кто-нибудь другой сам с собой разговаривает – ты мне скажи. Может, коротышке помощь требуется, а он этого и сам не знает.

– А что, разве Знайка не знает, что сам с собой разговаривает?

– Раньше не знал. Пришлось мне его на магнитофон записать, чтобы он поверил. Я ему время от времени уколы назначаю. Тогда у него это реже проявляется.

– Что?

– Ну… разговоры с самим собой.

– А…

«Странно получается, – думал иногда Никтошка. – Видно ведь, что другим со мной интересно поговорить. Почему же со мной никто не дружит?»

Но с ним никто не дружил. Разумеется, кроме Вилки. Но Вилка же был не совсем настоящий коротышка. А если кто-нибудь из настоящих коротышек с Никтошкой заговаривал, то Никтошка почему-то старался как можно скорее закончить разговор и куда-нибудь убежать подальше. Вот и сейчас, поговорив немного с Таблеткиным, Никтошка поскорее улизнул из дома и помчался в лес. А ведь Таблеткину можно было рассказать про замечательную сказку, которую Никтошка недавно прочитал.

Это как раз была сказка про одного врача, который до этого был художником. Или, вернее, про одного художника, который потом стал врачом. А врачом он стал потому, что, оказывается, у него была волшебная рука. Если кто болел – он мог нарисовать, как больной выздоровел – и тот выздоравливал. У художника было такое сильное воображение, что оно побеждало любую болезнь. Допустим, коротышка заболел гриппом, а художник сразу же представлял себе, что этот коротышка здоровый. На лыжах катается и мороженое ест. И рисовал такую картину. И как только картина была готова, коротышка сразу же выздоравливал! Или если коротышка ломал ногу – стоило художнику нарисовать его с целой ногой, как перелом тут же заживал. В этой сказке даже ученый был, который открыл, почему от картин художника все выздоравливали. Но этот ученый разговаривал такими словами, которые Никтошке были непонятны. Какие-то длинные слова, начинающиеся на психофизи… а может, на психовизи… – и что-то еще там такое, о чем Никтошка понятия не имел. Интересно было бы Таблеткина об этом спросить – он наверняка знает.

Но общаться с другими коротышками было Никтошке тяжело. Он просто всегда ужасно стеснялся! Чувствовал себя таким неловким! После того, как поговорит с кем-нибудь, он все думал: «А вдруг я ему что-нибудь не то сказал? А прилично, вообще, такое говорить? А вдруг он обиделся? А вдруг я его чем-то задел?»

Например, если разговариваешь с поваром Кастрюлей – все время нужно думать, как бы не сказать что-нибудь не то про толстых. Или про тех, кто много ест. А если говоришь с Пустомелей – как бы не упомянуть тех, кто ничего не читал и пишет только печатными буквами. А у художника Мальберта такой кривой нос, что Никтошка всегда боялся – вдруг Мальберт как-нибудь поймет, что Никтошке его нос не нравится. А Никтошке на самом деле не ненравился его нос, а ему очень было Мальберта из-за этого носа жалко. «Тяжело ему, наверно, такой нос на лице носить», – думал Никтошка. И он боялся – как бы Мальберт не понял, что Никтошка об этом думает. Он даже старался не думать, если рядом оказывался Мальберт. Но, как назло: мысль о носе Мальберта начинала вертеться в голове – стоило Никтошке подумать, что эта мысль нехорошая.

Часто, даже после совсем коротенького разговора с каким-нибудь коротышкой, Никтошка несколько дней не мог этот разговор забыть и всё думал, думал…

– А вдруг я ему что-нибудь не то сказал? – спрашивал он Вилку.

А Вилка ему отвечал:

– Да что же «не то»? Ты ведь только спросил его, где он взял свою книжку, а он сказал, что в библиотеке, и что она была там последняя.

– Да, но он сразу же предложил мне ее дать почитать…

– Ну и что же?

– А я взял – да и согласился.

– А почему бы не согласиться, если предлагают?

– Так может, он просто из вежливости предложил? Может, он ее сам еще не прочитал? А я ее у него уже взял. Неудобно как-то.

– Ну, если он такой дурак, что предлагает не по-настоящему, а только из вежливости, то сам виноват. Можешь считать, что ты тоже взял только из вежливости. Раз он из вежливости предложил.

– Ты так думаешь? – обрадовался Никтошка.

Шедшие ему навстречу по улице малышки остановились и как-то странно посмотрели на него. Никтошка-то разговаривал с Вилкой мысленно, а тут вдруг сказал вслух:

– Ты так думаешь?

И снова перешел на телепатию.

– Значит, если я взял только из вежливости, ничего в этом плохого нет. Я ведь не специально у него отнял эту книжку, которую он еще не прочитал. Просто из вежливости согласился на его предложение.

– Вот именно, – сказал Вилка. – Тем более, может, он ее все-таки уже прочел и предложил вовсе не из вежливости, а совершенно искренне.

– Да, может быть, – отвечал Никтошка. – А может быть, и нет.

Глава третья О ТОМ, КАК ПРАВИЛЬНО НЕ ЗАГРЯЗНЯТЬ ПРИРОДУ

Подобные угрызения совести грызли Никтошку почти после каждой встречи с кем-нибудь. И поэтому он не любил ни с кем встречаться. А для того, чтобы ни с кем не встречаться – трудно найти лучшее место, чем лес. Там одни дубы да ёлки. Летом Никтошка почти каждый день уходил в лес.

У Никтошки в лесу было удобное гнездышко, которое он сам себе оборудовал на одной из веток дуба. У него и подушка там была, и одеяло, и лампочка, чтобы читать по ночам. Лампочку питал аккумулятор, который днем заряжался от солнечной батареи. Этот аккумулятор и батарею изобрели слесарь Напильник и его помощник, монтёр Молоток. Они последнее время были помешаны на всем экологически чистом – то есть, на том, что природу не загрязняет. Они даже придумали во дворе поставить несколько мусорных баков и в каждый бак класть свой вид мусора. В один бак – только бумажный мусор, в другой бак пластмассовый мусор, в третий – съедобный мусор… Вначале коротышки не понимали, зачем все это нужно. Но Молоток с Напильником им объяснили, что так меньше загрязняется окружающая среда, то есть природа, и они всё поняли.

Только Пустомеля не понял. Он смеялся над Напильником и Молотком и нарочно бросал в баки не тот мусор, что надо. «Это съедобная бумага», – говорил он, засовывая бумагу в бак для съедобного мусора. «А это пластмассовые макароны», – говорил он, кидая в бак для пластмассы свои недоеденные макароны.

Еще Пустомеле понравилось, что съедобный мусор совсем не загрязняет окружающую среду. Это ему ученый Знайка сказал, когда объяснял про экологию – науку о том, как сохранять природу.

– Значит, съедобный мусор не пачкает природу? – спросил Пустомеля, – а пластмассовый – пачкает?

– Конечно! – сказал Знайка, обрадованный, что Пустомеля понял. – Пищевые отходы даже полезны для окружающей среды! Ведь если огрызок яблока попадает в землю, он не портит растения и животные от этого не страдают. Наоборот, из семечек яблока может получиться корм для птиц или даже может вырасти новая яблоня. А гнилое мясо дает пищу червякам и разным букашкам. Таким образом мы помогаем природе!

На следующий день жители улицы Маргариток и бульвара Васильков были шокированы тем, что в соседнем с ними сквере неизвестно откуда появилась куча тухлых помидоров. Кучу убрали, но назавтра там возникла гора апельсиновых корок. Убрали и ее, а через два дня весь сквер оказался засыпан ореховой шелухой и скорлупками от семечек. Возмущенные коротышки решили узнать, кто занимается этим безобразием. Они выставили охрану, которая на следующую ночь схватила Пустомелю, вываливающего прямо у входа в сквер огромный мешок арбузных корок.

– Эй, не смейте меня трогать! – кричал Пустомеля не своим голосом, когда коротышки схватили его и собирались как следует побить. – Не имеете права! Это экологически чистые отходы, они помогают природе!

Пустомеля размахивал кулаками и так громко кричал, что разбудил коротышек с соседней Колокольчиковой улицы, которые примчались в сквер во главе со Знайкой и доктором Таблеткиным.

– Что здесь происходит? – спросил Знайка, впопыхах заправляя рубашку в штаны и напяливая очки на нос.

– Вот, поглядите-ка, что ваш дружок натворил! – закричала малышка по имени Булочка, которая жила рядом со сквером и в выходные продавала там свежие булочки. – Негодяй, в воскресенье никто не хотел покупать мою выпечку, потому что весь сквер провонял тухлыми помидорами и у коротышек пропал аппетит!

И она схватила Пустомелю за его зеленый галстук и так дернула, что он чуть не задушился – у него даже язык изо рта высунулся.

– Подождите, – сказал Знайка, – тут надо разобраться. Ты что это, Пустомеля, вредительством занимаешься?

– Я не занимаюсь! – обиделся Пустомеля, стараясь оторвать Булочкины руки от своего галстука. – Я природе помогаю, а вы! Это же пищевые отходы, они защищают природу. Вы что же не понимаете, что у нас природы совсем мало осталось и скоро ее совсем не останется? Вы что хотите, чтобы одни дома и дороги были, и чтобы не было ни одной травинки, ни одной птички?!

Пустомеле, видимо, стало так обидно, что все на него незаслуженно накинулись, что он даже всхлипнул.

– Какая природа, что он несет! – закричали другие коротышки – жители улицы Маргариток и бульвара Васильков. – Из-за него нам в такую жару окна приходится запирать, дышать невозможно! В сквере-то воняет!

– Вы еще просто не привыкли к экологически чистому образу жизни! – кричал им в ответ Пустомеля. – Темнота!

– А мы и не собираемся привыкать, мы тебе сейчас так голову намылим, отход несчастный!

Тут Знайка понял, что это он во всем виноват. Нужно было как следует объяснить коротышкам, что такое экология.

– Тихо, товарищи! – закричал он. – Произошла ошибка. Пустомеля не виноват, это я ему всё неправильно объяснил!

– Ах, это ты, товарищ, ему объяснил, чтоб он тут тухлое мясо наваливал? – в наступившей тишине сказала Булочка таким голосом, что Знайка пожалел, что заступился за Пустомелю. Он невольно отпрянул назад, но все-таки сохранил достоинство и ответил:

– Нет, я ему такого не говорил. Я Пустомеле другое говорил, а он меня неправильно понял. Наверное, я плохо объяснял.

Знайка поправил галстук.

– Знаете что, друзья? Сейчас уже ночь и всем нужно как следует выспаться. А завтра, в десять часов утра, я объявляю общее собрание и на нем буду рассказывать всем желающим, что такое экология и как нужно правильно природу охранять. А пока что Пустомеля уберет арбузные корки, а все остальные пусть расходятся по домам.

– Как! – закричал Пустомеля, – это почему это я должен убирать арбузные корки, если я помогал природе? Пусть, если ты мне все неправильно объяснил, так ты и будешь эту кучу убирать!

– Вот что, Пустомелечка, – сказал доктор Таблеткин, – что-то ты мне каким-то нездоровым показался. Кричишь, мусор за собой убирать не хочешь… Надо бы тебе прописать для начала несколько укольчиков, а потом касторочки – три раза в день, чтобы ты совсем не разболелся.

– Нет, что ты, Таблеткин! – испугался Пустомеля. – Да я совсем здоров, это я пошутил просто, конечно, я сейчас же всё уберу.

На следующий день Знайка устроил лекцию, на которой объяснил, наконец, коротышкам, что такое экология и как нужно правильно обращаться с мусором. Ведь если пластиковые бутылки класть в мусорный ящик для пластика, а картонные коробки – в ящик для картона, то эти материалы сразу попадают на завод, который перерабатывает картон или пластик, и из них делают новые бутылки и коробки. А если весь мусор валить в одну кучу, то эта куча оказывается потом где-нибудь на природе и загрязняет ее. «Ведь правда же нам бы не хотелось, чтобы наш лес был завален картонными коробками, а в Огуречной реке плавали пластиковые бутылки?» – закончил свое объяснение Знайка.«Надо же, – говорил Пустомеля, – а я-то думал, что раз мусор съедобный – бросай его, где хочешь, и тебе хорошо, и природе, а там вон оно что! Но теперь-то я всё понял, буду сортировать отходы».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

    wait_for_cache