Текст книги "Покровитель (СИ)"

Автор книги: Лена Лакиза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мы вышли на улицу и тут же несколько снежинок упали мне на лицо. Как же я люблю такую погоду! Викки и Энди шли позади меня и шептались о чем–то, а я шла одна и смотрела на вечерний Чикаго.

Мы дошли до парка, где было немного темнее, чем на тротуаре из–за небольшого количества фонарей.

Вдруг где–то вдалеке показался мужской силуэт. Он как будто держал что–то в руках. Силуэт приближался к нам с каждой секундой. И тут я разглядела в нем Кана. А в руках он держал огромный букет самых разнообразных цветов.

Все мысли вылетели из моей головы. Я просто хотела скорее обнять его.

Я со всех ног побежала к Каннахену. Он сходу поймал меня, крепко обнял и закружил в воздухе. Это словно была сцена из мелодрамы, в которой возлюбленные встречаются после долгой разлуки.

Кан поставил меня на землю и прижался своими губами к моим. И снова я растаяла в его объятиях.

– Ария, – прошептал он мне в губы, – Ария, умоляю тебя, не оставляй меня больше.

Я отстранилась от Кана и посмотрела на него. В тусклом свете одинокого фонаря я заметила слезу, скатывающуюся с его щеки.

Боже.

Я никогда не видела, как плачет парень. А его слеза была из–за меня. Я причина этому.

Мое сердце болезненно сжалось.

Я стерла эту слезу с его щеки и еще раз поцеловала.

– Я люблю тебя, Ария Мейб, – пошептал Каннахен, – Я влюбился в тебя с первого же взгляда на тебя, с первого же слова, которое ты произнесла, с первым же твоим смехом и с первой же твоей слезинкой. Я влюбился в тебя без памяти. А когда ты ушла от меня… ты забрала мое сердце с собой. И это было больно. Не повторяй этого больше. Никогда. Я очень сожалею о том, что наделал, я ненавижу себя за это и я готов извиняться перед тобой остаток наших дней. Но я хочу, чтобы остаток наших дней мы провели вместе. Ты просто не…

– Да замолчи ты уже, дурак, – засмеялась я и снова поцеловала Кана, – Я тоже тебя люблю.

Когда мы, наконец, закончили эту «мелодрамную сцену», нас осенило, что Викки и Эндрю ушли, а бедный огромный букет лежит на земле.

Я подняла букет и взяла Кана за руку.

– Боже мой, Ария! – воскликнул Каннахен, я сразу же перепугалась, – У тебя пальто застегнуто!

Я несколько секунд смотрела на парня с нейтральным выражением лица, а потом засмеялась во весь голос.

– Ты такой… Ох, Ка–а–ан! Зачем же так пугать?! – я залилась смехом еще больше.

– Прости, я не хотел, – лучезарно улыбнулся Кан, – Пойдем домой. Сегодня же Рождество, а ты еще не получила подарок от меня.

– Я заинтригована.

Спустя полчаса мы подъехали к особняку Кана. В машине он обнял меня и ни на секунду не отпускал.

Тут ничего не изменилось с тех пор, как я уехала, хотя прошло чуть меньше недели. А казалось, что я не была тут вечность.

Я, как обычно, сняла обувь и пальто, а Энн, экономка Каннахена, забрала его у меня. Так приятно было вернуться к тому, что было раньше.

Кан взял меня за руку и повел в гостиную. Там стояла огромная елка, украшенная миллионами огоньков, а над камином висели три носка, которые все поднимали мне праздничное настроение.

На диване сидела Виктория, а на полу, рядом к ней, пристроился Эндрю. Кан усадил меня к Эндрю, а сам пошел к елке.

Это была еще одна картина из фильма, но на этот раз из семейного, где царит уют и любовь.

– Чур сначала подарки от меня! – радостно воскликнула Виктория.

Кан усмехнулся и достал первый подарок из–под елки.

– Это для Эндрю, – ему досталась большая почти плоская коробка, – Это мне, спасибо Виктория. А это для Арии.

Кан передал мне довольно большую коробку, чему я удивилась, ведь мы с Викки были знакомы не больше недели, а она подарила мне такой большой подарок.

– Теперь от Эндрю, – Кан раздал подарки от Эндрю и его подарок для меня был не очень большим, но и не легким, что заинтриговало меня. Настала очередь подарков Каннахена. Подарок для меня он оставил напоследок, – Ария, твоего подарка нет под елкой, но ты найдешь его наверху. Я долго думал, чего бы ты хотела, а потом понял, что ты не та девушка, которой нужно дарить золото и бриллианты, ты та кому нужно что–то более ценное. Тебе нужна настоящая жизнь. Такая, чтобы ни о чем не сожалеть, а только радоваться.

Я поднялась с пола, подошла к Кану и обвила руками его шею.

Его губы накрыли мои, и я снова забыла как дышать, я снова таяла в его руках.

Еще в Денвере я думала о том, что не хочу никаких материальных подарков. Я хочу воспоминаний. И Кан думал в правильном направлении, зная меня. Это было очень ценно для меня.

Когда Викки и Эндрю ушли домой, мы с Каном решили пойти спать.

– Ария, ты не хочешь сегодня переночевать в моей комнате? – спросил Кан и затем добавил, – И не только сегодня.

Я вопросительно посмотрела на него:

– То есть ты хочешь, чтобы мы жили в одном доме, спаси в одной кровати, как пара с серьезными отношениями?

Парень улыбнулся мне.

– Ну, у нас ведь серьезные отношения. Так почему бы нет?

– Ладно. Можно я только умоюсь и переоденусь в своей комнате?

Кан молча кивнул и пошел в свою комнату.

Я быстро умылась, вытащила из шкафа атласную пижаму, состоящую из топа и шорт, переоделась и пошла к Кану.

Аккуратно постучав в дверь, я вошла.

– Ты можешь не стучать, Ария. Это ведь теперь и твоя комната.

Комната Кана была даже меньше моей. А может так только казалось, ведь в его комнате было много мебели, а моя комната была практически пустой, но при этом не менее красивой.

Слева от входа стояла огромная кровать с навесом, а по бокам прикроватные тумбочки. Шкаф занимал всю стену напротив двери, а посреди комнаты стоял рабочий стол, который так же был повернут в сторону огромного окна, какое было и в моей комнате. Помимо этого на полу лежал мягкий ковер, кресло у окна и повсюду стояли и висели различные украшения: цветы, картины, небольшие статуэтки на столе и прочие еле приметные мелочи.

И тут мне в глаза бросился мольберт, стоящий у окна. А Кан стоял рядом с ним в одних пижамных штанах.

Боги, дайте мне сил оторваться от такого зрелища.

– Зачем тебе тут мольберт? Ты рисуешь? – спросила я, подходя ближе.

– Я нет, а вот ты рисуешь. Это и есть мой подарок тебе на Рождество. Я видел твои рисунки в блокноте и подумал, что может, ты рисуешь акварелью или чем там рисуют художники.

– Я немного рисую масляными красками, но чаще рисую карандашом в блокноте.

– Ну вот, нарисуешь как–нибудь что–то, что мы сможем повесить в гостиной, над камином, – улыбнулся Кан, – Ложись, нам обоим нужно отдохнуть.

Я неуверенно подошла к кровати и откинула одеяло. В воздухе сразу же запахло свежестью.

Эта кровать была такой мягкой, что я не смогла сдержать стон, когда моя голова коснулась подушки. Кан лег рядом со мной и засмеялся:

– Впервые в моей постели девушка стонет от моей кровати, а не от моих прикосновений.

Я кинула недовольный взгляд на парня и тот сразу же начал обороняться.

– Нет–нет, в этой кровати не было ни одной девушки, я клянусь. Ты первая и последняя.

Кан нежно погладил меня по щеке. Я с минуту молчала, а потом сказала:

– Я иногда вспоминаю слова Уилсона о том, что ты…очень часто развлекался с девушками, – я почувствовала, как мои щеки слегка покраснели, – Мне как–то не по себе от мысли об этом.

– Ария, ты всегда будешь заменять слово «секс» непонятными фразочками, от которых мне смешно? Ты взрослая девушка, нет ничего постыдного в том, чтобы говорить это. И вот еще что. Не думай о тех девушках, Ария. Я понимаю, что совершил немало ошибок и их уже не исправить, я понимаю и жалею об этом. Но вместе с тем я понимаю, что это было в прошлом и больше такого не будет. Теперь я буду с тобой или ни с кем.

Каннахен поцеловал меня в лоб и задержался у него на несколько секунд. Я руками оттянула его лицо от своего лба, притянула его губы к своим и жадно поцеловала.

– Я люблю тебя, Кан, – прошептала я ему в губы.

– О Боже, – слегка застонал Кан, – Это лучшее, что я слышал в своей жизни.

Именно в этот момент я поняла, что обрела дом. Ибо дом – это не место, это человек. И я его нашла.

Глава 13

Погружаясь в прошлое

Это было самое изумительное утро в моей жизни.

Открыв глаза, я увидела Каннахена. Он тихо посапывал, а его рука лежала на моей талии. Его волосы спутались, а лицо было немного помятым, но, даже не смотря на это, он был очень красив. Аккуратные и строгие черты лица: подбородок, скулы и даже нос.

Я попыталась выбраться из его объятий, но мышцы Кана напряглись, и его рука притянула меня к его оголенному торсу.

– Куда–то собралась? – полусонным голосом спросил он.

– Хотела переодеться и приготовить тебе завтрак.

Я повернулась к Кану и сразу же наткнулась на его изумрудно–зеленые глаза. Н улыбался мне и все еще прижимал к себе.

– Мне неловко, Кан, пусти. Я хочу покушать и принять душ.

– Хотел бы я принять душ с тобой, – засмеялся парень и убрал руку с моей талии, – Я хочу позавтракать в нашей кофейне, так что собирайся.

Я быстро спрыгнула с кровати и помчалась в свою комнату. Точнее говоря, в свою бывшую комнату.

Там я быстро умылась, приняла душ, одела джинсы и клетчатую рубашку, а затем вернулась к Кану. Он уже усердно что–то печатал на компьютере, постель была заправлена, а на нем были штаны и свитер.

– А мне больше нравилось, когда на тебе была пижама. Точнее ее половина, – я скорчила лицо недовольного ребенка и подошла к Кану, – Хватит работать, пошли завтракать.

Спустя полчаса машина остановилась у нашей любимой кофейни.

Мы сели на то же место, где сидели в самый первый раз, когда пришли сюда.

И нам снова попалась та же официантка. Но на этот раз она не особо засматривалась на Кана, что меня радовало.

– Нас с тобой приглашают на открытие картинной галереи в Нью–Йорке и там же на интервью. Я хотел посоветоваться с тобой, прежде, чем давать ответ. Я понимаю, что наше последнее интервью тебе не очень–то понравилось.

– Я бы хотела сходить на открытие галереи и посмотреть на картины других художников. А вот интервью меня немного пугает, хотя я понимаю, что от этого не убежать и когда–нибудь мне придется столкнуться с этим. Так что я согласна. Если что, ты меня спасешь, – Я улыбнулась.

Нам принесли наш завтрак, и я с огромным удовольствием все быстро съела и выпила горячий кофе, а вот Кан ел с какой–то неохотой, а взгляд у него был такой, словно он где–то далеко в своих мыслях.

– Каннахен, – позвала я, – О чем задумался?

– Да так, ни о чем, – Кан улыбнулся мне и продолжил завтракать, – В Нью–Йорк мы полетим уже после твоего дня рождения, так что у тебя есть время подготовиться. Поищи себе какое–нибудь сногсшибательное платье.

Кан расплатился за еду и мы вышли на улицу. Водитель Каннахена открыл для нас дверцу.

– Ария? – позвал меня до боли знакомый голос.

Я подняла голову и увидела…маму, идущую навстречу мне. У нее был испуганный вид, смешанный с облегчением, а у меня был только испуг. Я хотела убраться отсюда поскорее.

Быстро запрыгнув в машину, я захлопнула дверь, и мы поехали назад, домой.

– Ария, милая, поторапливайся, а то мы опоздаем к доктору Нэшу, – эхом отозвался голос мамы.

Я вижу себя в зеркале. Мне всего семь. На мне моя любимая белая блузка в горошек, черные джинсы и темно–красный кардиган кардиган, застегнутый на одну верхнюю пуговицу. С левой стороны половина волос заплетена в хвостик, а другую часть волос я держу в руке и пытаюсь завязать в такой же аккуратный хвостик.

Дорога до больницы казалась очень долгой. А в приемной доктора Нэша было много детей. Все они громко смеялись или бегали, из–за чего их отчитывали мамы.

– Мейб, – наконец прозвучала наша фамилия. Но мама оставила меня в приемной, а сама пошла к доктору.

Я села на жутко неудобное кресло и стала ждать.

Шли минуты. Сначала пять, затем десять и пятнадцать.

Наконец мама вышла из кабинета с каменным лицом и повела меня домой, не проронив ни слова.

На следующее утро за завтраком все сидели с такими же лицами, с каким мама вчера вышла из кабинета доктора Нэша. Родители о чем–то еле слышно перешептывались с минуту, а затем посмотрели на меня. И наступила гробовая тишина.

– Ария, – тихо, но твердо сказал папа, – Нам нужно тебе кое–что рассказать. Месяц назад, когда ты упала, мы повели тебя к доктору, помнишь? – я кивнула, – Так вот тогда ты ударилась головой, и так получилось, что теперь твой мозг немного…поврежден, – папа говорил медленно, подбирая каждое слово, – Думаю, ты уже заметила, что тебе в школе стало немного тяжелее учиться. Так вот теперь это будет всегда.

На следующий день мама постоянно кричала на меня, а когда уставала, садилась на стол и тихо плакала. Я подходила, чтобы пожалеть ее, но она меня отталкивала.

Не знаю, кого она тогда больше жалела: меня, ту, что стала умственно отсталой, или себя, ту, которой теперь придется содержать ребенка, которого она содержать не хочет.

Тогда я особо ничего не понимала, но со временем осознала, что моя болезнь породила в ней отвращение ко мне. Какая мать захочет отречься от своего ребенка, который случайно упал с велосипеда и повредил голову?

С каждым днем все становилось только хуже. Все в этой семье стали больше и больше кричать на меня, одноклассники все больше и больше стали смеяться надо мной, а учителя стали больше сочувствовать.

Они знали, как со мной обращаются дома и видели, как надомной смеялись в школе, но ничего не делали с этим. Они просто сочувствующе на меня смотрели и бездействовали. Спустя какое–то время я поняла, что помощи ни от кого ждать не стоит.

С годами я научилась держать язык за зубами, чтобы не ляпнуть чего от злости, за что получить пару ссадин. Я стала время от времени заходить в аптеку и покупать себе разные мази, чтобы синяки и ссадины быстрее заживали. Я научилась загонять слезы назад, поэтому если мне хотелось поплакать, я просто–напросто не могла этого сделать, потому что разучилась.

На мое семнадцатилетие мама испекла мне небольшой торт, чему я необычайно обрадовалась, но в итоге мой очень добрый брат Майк толкнул меня так, что я лицом упала в этот торт. Это выглядело, как типичная сцена из какой–нибудь комедии, хотя мне было совсем не смешно. В отличии от членов моей семьи.

После этого я заперлась в своей комнате, в ванной смыла всю шоколадную глазурь со своего лица, взяла немного наличных и сбежала через окно. Тогда я пошла в кондитерскую и купила скромный кексик, на который едва хватило денег.

Я никогда не понимала за что они так со мной. И думаю, что уже никогда не пойму.

Глава 14

Солнце никогда не погаснет

– Просыпайся, соня! – затормошил меня Кан в сотый раз. Я снова помычала и отвернулась от него, не желая вылезать из этой чудеснейшей кровати.

Я жила с Каном в одной комнате уже больше двух месяцев, но до сих пор наслаждалась этой кроватью и поражалась тому, какая она удобная.

– У меня для тебя сюрприз, но раз ты спишь…

Я тут же подскочила в кровати:

– Какой сюрприз?

Кан наклонился, чтобы поцеловать меня, но я ту же оттолкнула его и перекатилась на другую половину кровати, как ошпаренная, в результате чего чуть не упала с кровати и спутала все волосы. Парень испугано на меня посмотрел.

– Что случилось?

– Я зубы не почистила, – пожала плечами я, будто ничего необычного сейчас не произошло.

Кан обошел кровать, скинул с меня одеяло, а меня перекинул через плечо и понес меня на первый этаж.

На лестнице мы встретили Энн, она вопросительно посмотрела на меня, а потом засмеялась.

– Доброе утро, Энн, – я махнула рукой.

– Доброе утро, мисс Мейб.

На кухне Кан, наконец, опустил меня на пол. Я угрожающе посмотрела на него, а затем обернулась и застыла на месте.

Повсюду висели разноцветные шарики и гирлянды с моим именем, а на столе стоял торт.

– С днем рождения, Ария, – сказал Кан и обнял меня сзади.

– Это лучший день рождения в моей жизни, – прошептала я, прикрыв рот рукой.

– И это еще не все. У меня на сегодня целая программа для тебя. Первым делом нам нужно сесть на самолет.

Спустя полчаса мы были в аэропорты, а спустя еще два часа, мы приземлились, вот только я не знала где мы. Кан не показывал мне ни одной вывески, ни одного указателя, закрывая все собой или своим охранником, который, почему–то, полетел с нами. Обычно он почти никуда с Каном не ходит.

Мне все больше и больше было интересно, но вместе с тем я начинала пугаться. Хотя, возможно, это просто меры безопасности.

– Куда ты меня привез, Кан? Скажи уже, – молила я, когда мы сели в машину.

– Подожди еще немного и сама все увидишь, – загадочно улыбнулся парень.

Пока мы ехали в секретное место, в секретном городе, мне стало довольно–таки жарко, так что я сняла свой длинный кардиган и осталась в одних шортах и топе. Тут явно было теплее, чем в Чикаго.

Вообще меня не мог не радовать тот факт, что в пригороде весна наступала раньше, чем в самом городе. Хотя, скорее всего, так было потому, что уборщикам платили не мало денег за то, чтобы они убирали весь снег, даже несмотря на то, что снега не всегда было много.

Благодаря тому, что снег убирали, с приходом весны на улицах не было слякоти и почти не было луж, так что я спокойно могла ходить в кедах и босоножках.

И теперь, вместо того, чтобы застегивать пальто, мне приходилось застегивать пуговицы на кардигане или одевать теплые свитера. Разумеется поп просьбе зануды Каннахена.

– Закрой глаза, – сказал мне Кан, продолжая хитро улыбаться.

Я зажмурилась и на всякий случай прикрыла глаза рукой. Дальше мне пришлось довериться Каннахену.

Машина остановилась, дверь открылась, и в салон ворвался теплый соленый воздух, словно прибрежный. Это еще больше меня заинтриговало.

Кан помог мне выбраться и поставил прямо перед собой. Я почувствовала это по его дыханию, которое слегка щекотало мне кончик носа.

– Я возьму тебя на руки. Не вздумай открыть глаза.

Буквально через секунду мои ноги оторвались от земли, и я оказалась в крепких объятиях Кана. Сразу после этого с моих ног слетела обувь. Я слегка вскрикнула от неожиданности.

– Не волнуйся, это часть плана, – засмеялся парень. Его несомненно позабавил мой небольшой испуг.

Кан двинулся вперед. В какой–то момент я почувствовала, что ему стало немного тяжелее идти, но он продолжил. Спустя пару минут Кан остановился и медленно опустил меня на землю.

И тут я почувствовала теплый песок под ногами. Он тут же окутал мои ступни, как самое мягкое пуховое одеяло на свете.

– Можешь открыть глаза, – прошептал Кан позади меня, и обвил мою талию руками.

Я медленно открыла глаза и увидела перед собой…океан. Я была на пляже.

– Добро пожаловать в Лос–Анджелес, малышка.

Мне пришлось прикрыть рот руками, чтобы не завизжать от восторга.

– Ты сумасшедший! Но я тебя обожаю! Боже, это лучший день в моей жизни!

– Нам нужно поесть чего–нибудь, а потом пойдем в наш отель. За завтраком ты еще раз сто назовешь меня сумасшедшим, я уверен.

Каннахен чмокнул меня в щеку, взял за руку и повел обратно к дороге. Он помог мне одеть мои кеды, а затем сказал охраннику оставаться тут.

Мы нашли небольшой ресторанчик с видом на пляж и сделали заказ.

– Так почему же я должна назвать тебя сумасшедшим? – спросила я, наливая холодный чай из кувшина.

– Расскажу тебе наши планы на следующие две недели. Я снял номер в отеле на неделю. Ты можешь ходить там на массажи, маникюры и вообще куда тебе вздумается. Все оплачено. Это твоя неделя и ты будешь отдыхать.

– А дома я будто не отдыхала, – с улыбкой пробубнила я. Кан посмотрел на меня, и в его взгляде читалась нотка укора.

– Ровно через неделю мы летим в Нью–Йорк на открытие галереи и интервью. А потом возвращаемся домой и живем долго и счастливо. Как тебе такой план?

– Я уже говорила, что ты сумасшедший? – я помотала головой с широкой улыбкой на лице.

Наш отель находился на склоне, с которого был виден пляж. Номер был очень красивым (это было даже не удивительно), хотя и не очень большим. Спальная зона, ванная и балкон, вроде ничего особенного, но с балкона открывался чарующий вид на море.

Хотела бы я тут поселиться…исключительно ради моря.

– Итак, что мы будем делать сегодня? – спросила я Кана, когда тот закрыл двери за швейцаром, который занес наши чемоданы. Видимо Кан очень хорошо все продумал и сам собрал вещи для поездки.

– Лично я хочу любоваться тобой. А тебе я предлагаю сходить на массаж или на пляж.

В итоге я решила сходить и туда и туда, но сначала массаж. Я попросила Кана побыть там со мной.

Когда мы зашли в комнату для процедур, Кан расположился в кресле и уткнулся в телефон. Я недовольно посмотрела на него

– Милая, я сказал, что это твои две недели отдыха, но не мои. Я должен работать.

После массажа мне пришлось идти на пляж с охранником Каннахена, а он сам остался в номере и работал. Я решила не забивать себе голову тем, что он работает и не расстраиваться на этот счет. Это ведь что–то вроде отпуска, так что я должна отдыхать, что я и буду делать.

Вечером Кан все же отложил работу, и мы вместе сходили в ресторанчик, чтобы поужинать.

Но на следующий день все повторилось. Я повсюду ходила с Дэвидом, охранником Кана, который оказался хорошим парнем и собеседником. А Кан выходил из номера только для того, чтобы пообедать или поужинать со мной.

В течении недели я не только ходила на различные процедуры и на пляж, я попросила Дэвида поводить меня по городу и показать достопримечательности, которые здесь были.

К концу второй недели я просто и думать забыла об отдыхе. Я скучала по Каннахену, но мы разговаривали с ним только перед сном, а затем он целовал меня, отворачивался и засыпал.

– Ну что, последний день отдыха, – улыбнулся мне Кан за ужином в последний вечер, – Как насчет того, чтобы вернуться сюда как–нибудь?

– Не хочу, – с безразличным лицом сказал я.

– Что–то случилось, Ария?

Я горько усмехнулась и продолжила ковыряться в тарелке.

– Серьезно? Эти две недели я провела не с тобой, а с твоим охранником. Если так будет и в следующий раз, когда мы приедем, то лучше вовсе не ехать, смысла нет.

Кан отложил вилку и потер виски.

– Черт, вот я идиот. Ария, прости. Мне правда нужно было меньше работать, но пойми, все, что я делал, было тебе на благо.

– На благо? Ты считаешь, что мне сейчас очень хорошо от того, что я провела эти две недели, гуляя по городу с твоим охранником?

Я взяла вилку и продолжила ужинать.

Над нашим столиком словно появилась тучка с дождем и грозой, какие иногда бывают в мультиках. Да уж, пример не из лучших, но это все, на что я сейчас способна.

До номера мы тоже шли в полнейшей тишине, а войдя в него, я закрылась в ванной. Около часа просидев в теплой воде, мое негодование и обида куда–то улетучились.

Когда я вышла, Кан уже мирно спал прямо посередине кровати. Он делал так каждую ночь, потому что знал, что я могу упасть с кровати, если лягу подальше от него. Мне приходилось ложиться рядом с ним, он обхватывал меня, прижимал к себе и не отпускал до утра.

И снова он так сделал. Я оказалась в его крепкой хватке сразу же.

Повернув голову, я аккуратно поцеловала его. Его губы были мягкими, и от него шел запах душистого мыла.

Кан вдруг ответил на поцелуй и прижался ко мне еще плотнее.

– Прости, Ария. Я все испортил.

– Тише, лучше поспи, – ответила я ему и снова поцеловала.

Как же легко мы прощаем людей, которые заставляют нас страдать… А все почему? Неужели мы настолько сильно любим, что готовы простить все и даже больше?

Порой любовь – совсем не счастье, порой любовь – кошмарное мучение, хотя и не всегда. Но так или иначе…оно того стоит.

Глава 15

Воссоединение семьи

– Некоторые источники утверждают, что ты гораздо моложе, Ария. Что скажешь об этом?

– Да, это так. Мне исполнилось восемнадцать меньше месяца назад.

Рыжеволосая журналистка посмотрела на меня и сделала заметки в своем блокноте.

– А встречаетесь вы с осени? Расскажи о вашем знакомстве и начале отношений, пожалуйста.

– Да, мы познакомились, когда мне еще было семнадцать. Я совершенно случайно попала к нему. Тогда у меня была непростая ситуация. Я осталась без крыши над головой и без куска хлеба. Каннахен помог мне: дал работу, поселил к своему другу. И он, и Эндрю сделали для меня даже больше, чем стоило бы. Эти два парня стали моей семьей, они замечательные. А начало наших отношений было довольно странным. Я думала, что иду на деловой ужин, но в итоге оказалась с ним на свидании. Он поцеловал меня, и я растаяла. Перед ним сложно устоять, – я подмигнула журналистке и та засмеялась.

– Ты называешь его «Каннахен», по фамилии. Почему не по имени?

– Меня многие называют Каннахеном, но почти никто не называет Джеком. Это приелось и это на слуху, – обворожительный Кан стоял в дверном проеме, – Простите, я опоздал.

– Она сказала, что мы будем на обложке, это здорово. Очень милая девушка, она мне понравилась, – улыбнулась я, когда мы, наконец, устроились в салоне самолета.

– Журналисты зачастую жуткие подлизы. Никогда не поймешь, их вежливость – это искренне или притворство, – пожал плечами Кан, перебирая мои волосы.

– Я так рада наконец вернуться домой, – лучезарно улыбнулась я, уже планируя поход по магазинам с Викторией и прогулки по весеннему Чикаго.

Рука Кана остановилась. Он повернулся ко мне и внимательно посмотрел на меня.

– А что ты скажешь, если мы на какое–то время слетаем еще кое–куда?

– Ну–у–у…смотря куда, – пожала плечами я.

– В Торонто, к моей маме.

– Ты ведь уже все решил, верно? И мы уже летим туда?

Кан кивнул и улыбнулся, нежно проводя рукой по моим волосам.

– Я уверен, моя мама будет в полном восторге от тебя.

Я вздохнула:

– Очень на это надеюсь.

Когда я проснулась, мы уже были в Торонто. Внутри меня все начало слегка трястись от страха, но я пыталась убедить себя в том, что все будет хорошо, и я правда понравлюсь маме человека, которого люблю.

Мама Каннахена жила в красивом и элегантном двухэтажном белом доме с синей кровлей крыши и синими ставнями. Перед домом находился очаровательный, полный света, сад с цветами и стрижеными кустами.

Не знаю, делала ли это все она сама, но выглядело очень впечатляюще красиво.

Мы прошли по мощеной дорожке к полукруглому крыльцу и Кан постучал в дверь. Мое сердце забилось еще сильнее, чем прежде.

Быстрыми движениями я поправила волосы и одежду, словно это помогло бы мне выглядеть лучше после самолета.

Когда открылась дверь, нас встретила женщина с изумрудно–зелеными глазами, какие были у Кана. Женщина была невысокого роста и слегка полненькой. Русые блестящие волосы были собраны на затылке, а редкая челка аккуратно закручена.

Женщина протянула руки к сыну и широко улыбнулась.

– Джек! Как же я рада тебя видеть! – Кан обнял маму, а когда отстранился от нее, положил руку мне на талию.

– Мама, это та самая Ария. Ария, это моя мама, Катрин.

Катрин посмотрела на меня с таким восторгом, что мне даже стало немного не по себе.

– Ария, приятно с тобой познакомиться. Я даже не ожидала, что Джек когда–нибудь приведет домой девушку. Не говоря уже о сегодняшнем дне, – женщина засмеялась, – Какая же ты красавица!

Катрин заботливо обняла меня. От нее пахло смесью цветов и яблок. Этот запах поселил во мне чувство уюта и покоя.

Мы вошли в дом, и хочу отметить, что он был таким же красивым и элегантным, как и снаружи. Впрочем, какая хозяйка, такой и дом.

– Пойдемте на кухню. Я только что испекла яблочный пирог. Джек его просто обожает, – Катрин дотронулась до моей руки, отчего мое сердце екнуло. Мы были знакомы всего пару минут, а она уже относилась ко мне с такой нежностью. Даже моя родная мать так себя со мной ни разу не вела за последние десять лет.

– Ну, Ария, предлагаю отправить этого балбеса в магазин за продуктами, а нам с тобой посидеть в саду за чашечкой чая.

Я засмеялась:

– Я только «за».

– Мама, ну почему же сразу балбес? – возмутился Кан, разводя руки.

– Ты всегда будешь моим балбесом, Джек. А теперь бегом в магазин, надо еще ужин приготовить.

Кан подошел к матери и чмокнул ее в щеку, а затем вернулся ко мне и сделал то же самое.

– Я очень рад слышать твой смех. Это лучше всего на свете.

Когда входная дверь за Каном захлопнулась, Катрин схватила чайник, две маленькие чашечки и пошла по коридору, который находился на самой кухне и вел к стеклянной двери.

– Захвати пирог и нож, пожалуйста.

Я вышла в сад и поразилась, ведь он был еще красивее, чем передний двор. Повсюду были изумительные цветы, а посреди всей этой красоты стояли гриль, садовые качели и столик с двумя креслами.

Мы присели за стол, и Катрин налила нам обеим чай.

– Ну, Ария, расскажи мне что–нибудь о себе.

– Не думаю, что что–то из моей истории покажет меня с лучшей стороны, а разочаровать вас я не хочу, – я пожала плечами, не сводя глаз с чашки.

– О, поверь, даже если ты покажешься мне не самой хорошей девушкой, я приму тебя, ведь мой сын выбрал тебя, а он абы кого не выберет, уж поверь, – женщина отмахнулась рукой и принялась резать пирог.

– Я родилась в Чикаго и выросла там, мне недавно исполнилось восемнадцать. Пол года назад я ушла от своей семьи и Каннахен предложил мне работу и поселил к Эндрю. Эндрю стал мне хорошим другом. Думаю, эти за эти полгода я обрела новую семью – Эндрю и Кан, – я скромно улыбнулась.

– Почему ты ушла от семьи? – спросила Катрин с серьезным лицом?

– Они плохо со мной обращались десять лет только из–за того, что я неудачно упала.

Катрин помотала головой.

– Я не вижу в твоей истории ничего такого, что может испортить мое мнение о тебе. Ты замечательная девушка, очень сильная. В свое время и я прошла через подобное, – я молча ждала продолжения, – Я родилась в Болгарии, а в пять лет осталась сиротой, меня удочерили американцы. Так я оказалась тут, – женщина улыбнулась, – Когда я сюда приехала, у меня ничего не осталось от прошлой жизни. Я даже немного изменила имя. Я забыла обо всем плохом, что было в прошлом, и стала жить настоящим. Если ты делаешь так же, то ты даже лучше, чем я могла себе вообразить. Все–таки мой сын не ошибся с тобой.

Я широко улыбнулась и откусила кусок яблочного пирога.

– Как вкусно! Все бы отдала за этот пирог.

– Я тоже, – послышался задорный голос Кана позади меня.

Парень подбежал ко мне и откусил от моего куска.

– Эй! – я легонько ударила парня по руке, – Возьми себе свой кусок.

После обеденного чая Катрин осталась в саду, чтобы немного прибраться там, а мы с Каном пошли в комнату, где он спал всякий раз, когда приезжал сюда.

Спальня была такой же очаровательной, как и весь дом, и оформлена во французском стиле. Тут был некий шарм, какого я еще никогда не видела в помещениях. Даже гостиная в доме Каннахена, которая, казалось бы, была просто перенесена из Франции средних веков, без каких–либо изменений, не вставала ни в какое сравнение с этой атмосферной комнатой.

– Твоя мама просто замечательная, – сказала я, открывая чемодан.

– Она тебя тоже такой считает. Я же говорил, что вы друг другу понравитесь, – Кан обнял меня за плечи и нежно поцеловал.