355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лазарь Лагин » Атавия Проксима » Текст книги (страница 6)
Атавия Проксима
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:55

Текст книги "Атавия Проксима"


Автор книги: Лазарь Лагин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Вернемся теперь к нашим старым друзьям – профессору Гроссу и его супруге.

Как помнит, вероятно, читатель, мы расстались с ними в тот неприятный момент, когда они, выскочив из-под обстрела заградительного кордона, впервые услышали из уст Онли Наудуса, которого они только что обнаружили в своей машине и перевязали, страшное слово – «чума».

– Вы, кажется, сказали «чума»? – переспросил профессор, сразу перестав доверять своим познаниям в атавском языке. – Чума, это такая болезнь, насколько я понимаю?

– Конечно, – удивился его неосведомленности раненый. – Это любому ребенку известно, что чума – болезнь.

– Кажется, заразная? – продолжал уточнять профессор, чувствуя, как у него начинают шевелиться волосы на голове.

Наудус утвердительно всхлипнул:

– Очень… Страшнее холеры…

– И много уже от нее умерло? – спросил профессор после затянувшейся паузы.

– Не знаю… Я ничего не знаю… Эта чума, как снег на голову… Наудус разрыдался, как ребенок.

Фрау Гросс, плохо знавшая атавский язык, все еще не понимала страшного смысла этого разговора. Она хотела успокоить раненого, погладить его. Но муж с таким ужасом крикнул «не трогай!», что она чуть не лишилась чувств.

– Гросс, голубчик, что это с ним такое? Почему его нельзя трогать?.. Что он, зачумленный, что ли?..

– Именно!.. Зачумленный! То есть очень может быть… То есть, кажется…

Фрау Гросс ахнула, побледнела, покраснела, снова побледнела и стала торопливо вытирать свои руки о пальто, потом о носовой платок, потом схватила руки мужа и их тоже стала вытирать тем же платком, потом выхватила из сумки флакон с одеколоном…

А Наудус все бормотал сквозь всхлипывания:

– Я ведь просил не дотрагиваться до меня… Я ведь так вас просил!..

– Да перестаньте вы, наконец, хныкать! – прикрикнул на него профессор. И уже другим тоном спросил: – Вы из Монморанси?

– Из Кремпа, – отозвался раненый. – Я ездил по делам, а проживаю в Кремпе…

– И много там больных чумой?

– В Кремпе?

– Там, куда вы ездили.

– Не знаю, сударь, честное слово, не знаю… Кажется, пока ни одного…

– То есть как это ни одного?.. Да вы говорите все как есть… Теперь уже скрывать ни к чему.

– Я ничего не скрываю… Говорят, будто бы из Кинима вчерашней ночью разбежались чумные крысы…

– Крысы? – Гросс вспомнил стайки крыс, недавно перебежавшие автостраду.

– Крысы, – подтвердил Наудус. – И майские жуки…

Гросс с облегчением подумал: как хорошо, что он не занялся ловлей майских жуков.

– А я-то просила тебя поймать жука! Ах, дура старая! – заохала госпожа Гросс.

– …И вот сейчас весь наш округ объявлен угрожаемым по чуме, виновато заключил Наудус и снова стал всхлипывать.

Профессор оживился:

– Слушайте вы, нервная барышня, не сможете ли вы мне объяснить, зачем вы хватали этих крыс руками?

Наудус вздрогнул от отвращения:

– Что вы! Я, может быть, год вообще не видел ни одной крысы… И никто из тех, кто со мной бежал, не видел… И этих майских жуков…

– Ну, это уже немножко веселей, – пробормотал Гросс по-немецки не столько для себя, сколько для жены… – А вы не врете? Впрочем, зачем вам врать… Нет, право, оказывается, совсем не так уж и страшно. – Профессор повеселел. – И возвращаться нам как раз через Кремп… Вот мы вас и подвезем… Торопиться некуда. Тем более, что, судя по всему, мы и сейчас уже находимся вазоне карантина.

– Зачем вы так шутите! – взмолился Наудус. – Если бы здесь был карантин, нас бы свободно пропускали сюда, а не расстреливали бы как, – он поискал сравнение, – как каких-нибудь корейцев.

– А корейцев расстреливать можно?

По правде говоря, Наудусу как-то не приходилось задумываться над этим вопросом. Но по тому, как мрачно усмехнулся профессор, задавая этот пустой, как казалось Наудусу, и совершенно посторонний вопрос, он сообразил, что следует ответить отрицательно. Так он и сделал.

– Так вот, – сказал профессор, – как это ни печально, но скорее всего я все-таки не ошибаюсь. По дороге сюда, ближе к Кремпу, я совсем недавно видел и бегущих крыс и летящих майских жуков… Только, пожалуйста, без паники!

– М-м-м! – страдальчески промычал Наудус. – Все, все пропало!

– Паника! – неодобрительно заключил профессор. – При ваших плечах и бицепсах вы могли бы быть больше мужчиной и меньше истеричкой. Есть на свете, слава богу, медицина, имеются врачи, противочумная вакцина, больницы…

– А деньги? – тихо спросил раненый и вдруг сорвался на визг. – Деньги на свете тоже имеются?.. Не у Перхотта, не у Падреле или наших кремпских богачей, а у Онли Наудуса, у вас, у этой старой дамы… Хотя нет, у вас, пожалуй, хватит. Ишь как разоделись! Настоящая шерсть. Английская, наверно… И машина у вас дорогая… А у меня?.. У меня и вовсе нет никакой машины… Что прикажете продать, чтобы раздобыть кентавров на вакцины, на докторов? Да еще на двоих!

– На жену? – заинтересовался Гросс.

– На невесту, – смутился Наудус и покраснел как мальчишка. – Но это все равно… Я имею в виду данный случай.

– Конечно, – согласился профессор. – В данном случае это все равно.

Фрау Гросс посмотрела на раненого с удвоенной симпатией.

– Что я продам? – повторил Наудус с отчаянием в голосе и сам себе ответил: – Нечего мне продавать.

– А у вашей невесты? – участливо спросила профессорша.

Наудус горько рассмеялся:

– Все, все пропало!

– Опять паника! – сказал профессор. – Чума, знаете ли, не предмет для наживы. Она косит всех подряд: и тех, у кого миллиарды, и тех, у кого в кармане ноль целых ноль десятых кентавра… Тут уже не до коммерции.

– Вы, верно, с луны свалились?.. Или…

– С луны, конечно, с луны, – торопливо перебил профессор его дальнейшие догадки. – Но скажите мне, почему бы вам не призанять на время несколько кентавров?

Наудус безнадежно замотал головой, давая понять, что на этот выход ему рассчитывать не приходится.

– В крайнем случае, – сказал Гросс, – если вам уже совсем никак нельзя будет раздобыть денег, мы вам сможем одолжить на такое неотложное дело, конечно, если это будет в пределах наших финансовых возможностей… Поехали в Кремп?

Наудус от изумления разинул рот:

«Странно, очень странно! Человек, не спросясь, забрался к ним в машину, подвел их под пули, заразил („Возможно, заразил“, – торопливо успокоил он самого себя) чумой, а они предлагают ему взаймы денег! Конечно, в этом есть с их стороны какой-то расчет, но какой именно?..»

Они не успели еще сделать и мили, как услышали тоненькое приближающееся жужжание.

– Жуки! – воскликнули в один голос супруги Гросс и Наудус и стали закрывать окна машины. – Майские жуки!.. Целый рой!..

– Может, все-таки, поймать жучка-другого, а, фрау Гросс? – через силу пошутил профессор, чтобы поднять настроение жены, и перевел машину на полный газ.

Но, несмотря на то, что машину от бешеной скорости швыряло из стороны в сторону, жужжание неумолимо приближалось, росло, густело и вскоре заполнило громовым ноющим рокотом все кругом.

– Хороши жуки! – облегченно рассмеялся давно уже улыбавшийся профессор. – Самые натуральные самолеты. Бомбардировщики! Один, два, три, четыре…

Все трое высунулись из вновь раскрытых окон машины и с наслаждением вслух, громко, как дети, только что овладевшие упоительной тайной счета, считали гремевшие над ними самолеты, счастливо подмигивая друг другу, словно это было бог весть какое счастье и невидаль наблюдать, как мчатся в безопасности над атавской землей атавские металлические чудища, предназначенные для убийства и разрушений во славу кентавра.

Бомбардировщики прогремели, постепенно затихая, пока не растаяли в узеньком грязно-голубом зазоре между унылой, серой пеленой поля с маленькими серыми зубчиками домов на самом горизонте и низкой темно-сизой кровлей тяжких сплошных туч.

– Значит, в Кремп? – переспросил профессор. – Едем в Кремп.

– Только где мы там остановимся? – фрау Гросс озабоченно пожала плечами. – В гостинице нам сейчас уже нельзя. Все-таки мы вроде как бы заразные. Зачем людей заражать…

– Это ты права, – согласился он и сбавил скорость.

– Меня вы не заразите, – учтиво заметил Наудус.

– Вам мы, конечно, не опасны, – отвечала профессорша с наивозможнейшей язвительностью. – Что правда, то правда.

– Я это в том смысле, что не согласитесь ли вы оказать мне честь и остановиться у меня?

– А что ж, – сказала она, почти не задумываясь. – И окажем.

– Не знаю только, понравится ли вам моя квартира…

– Понравится. У нас на луне народ нетребовательный.

«Даже для приличия не подумала отказаться». Наудус был покороблен этим обстоятельством, хотя приглашал их от всего сердца и был бы искренне огорчен, если бы они не приняли его приглашения.

– Если удастся сразу сделать эти прививки, – обернулся к нему профессор, – мы у вас задержимся часок-другой, не больше.

– Хоть месяц! Я вам так обязан… Только боюсь, что вам у меня покажется слишком бедно…

Вот уж в чем Наудус кривил душой! Он не сомневался, что мебель в его квартире не может не понравиться самому привередливому человеку. Конечно, если он не из дома Перхоттов или Падреле. Ах, как хорошо, что он додумался в свое время приобрести мебель в рассрочку на три года!

Молча и не спеша они проехали километров десять, не встретив ни одной машины. Это оправдывало опасения профессора. По всей вероятности, где-то северней Кремпа уже действовал новый заградительный кордон. Ну что ж, тем более спешить было некуда.

И вдруг откуда-то из-за горизонта со стороны Монморанси и Кремпа донесся еле слышный частый дробный треск, перемежавшийся размеренным и четким похлопыванием, словно кто-то молотком загонял в фанеру железные гвозди. Стукнет раз-другой, отдохнет и снова стукнет несколько раз.

Супруги Гросс молча переглянулись. Наудус заерзал на заднем сиденье:

– Там, впереди, пулеметы!

Гросс остановил машину, чтобы получше прислушаться.

– И пушки, – добавил он.

– Заградительная застава? – с дрожью в голосе спросил Наудус.

– Сколько отсюда до Кремпа? – не отвечая на вопрос, спросил профессор.

– Километров тридцать пять.

– Значит, не застава.

– Будем поворачивать? – спросила профессорша.

– А куда? Поедем потихоньку. Повернуть всегда успеем.

Они снова тронулись в путь, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться. Стрельба усиливалась, учащалась и приближалась.

Вскоре они заметили самолеты (отсюда казалось, будто они все – и истребители и бомбардировщики – сбились в беспорядочную кучу), искорки, вспыхивавшие вокруг самолетов, крутые, нетаявшие белоснежные комочки дыма. Как и у всех, кому привелось наблюдать картину этого боя, у наших путешественников поначалу создалось впечатление, что наверху происходят воздушные учения. Но вот в дыму и пламени завертелся и грохнулся вниз один, потом другой самолет; на земле занялись первые пожары.

– Занятно! – пробормотал профессор, притормаживая машину. – В высшей степени занятно…

– Боже мой! – простонал Наудус. – Она может погибнуть!

– Ваша невеста?

– Моя мебель! Я еще за нее не выплатил, и она у меня не застрахована…

– Я думал, вы беспокоитесь о невесте, – брезгливо сказал Гросс.

– Я и беспокоюсь о невесте: на какие деньги мы будем жить, если придется еще почти два года платить за мебель, которой уже нет!

– Тьфу! – рассердился профессор. – То мебель, то невеста. Кто вам в конце концов дороже?

– Вы не должны были этого говорить, сударь! – чуть снова не расплакался Наудус, но выглянул на дорогу и озабоченно промолвил:

– Лучше бы вам остановиться здесь.

– Здесь?

– Да, на дороге. Я сбегаю к велосипедному заводу и вернусь сюда с Энн. Она там…

Профессор Гросс томился в нерешительности. Жаль было этого парня с его бестолковым метанием между неоплаченной мебелью и невестой, но и рисковать неблагоразумно. И скорее всего просьба Наудуса осталась бы неудовлетворенной, если бы метрах в шестистах позади среди чистого поля не грохнулся еще один самолет.

– А кто его знает, с какой стороны смерть ближе! – Гросс в сердцах махнул рукой.

В это время, сотрясая окрестности взрывами, упали еще два самолета: один – в километре позади машины, другой приблизительно на таком же расстоянии впереди.

– Решено: в Кремп! – крикнул профессор жене, словно она находилась где-то очень далеко. – Хоть человеку поможем.

Профессорша молча кивнула головой.

Не замедляя хода, влетели в охваченный пожарами Монморанси, проскочили по обезлюдевшей улице, промелькнули мимо пылавшего кремпского вокзала и снова оказались на пустынной автостраде. Гросс то и дело бросал быстрые взгляды на жену. Она сидела очень ровно, плотно поджав губы, и только то, как судорожно она прижалась к спинке сиденья, когда невдалеке с грохотом взметнулась высокая стена щебня и пыли, свидетельствовало, что внешнее спокойствие давалось ей совсем не легко.

– Вот здесь! – крикнул Наудус, когда они, наконец, поравнялись с высоким забором из гофрированного железа. – Я сейчас… Я вернусь через три минуты!

Он выскочил на ходу без пальто, с левой рукой, висевшей на повязке, и ринулся в широко раскрытые и никем не охраняемые ворота.

– А ты, Полина, ей-богу, молодцом! Кругом черт знает что, а ты… профессор улыбнулся и стал вытирать платком потный лоб.

– Очень мне нужно перед этим мальчишкой срамиться! – сердито ответила фрау Гросс. – А побежал он туда зря. Никого, конечно, на заводе теперь нет.

– Боже, сколько, наверно, народу погибло! – воскликнула она, выглянув из машины. – И добра сколько погорело! А из-за чего? Кто с кем не поладил? Даже спросить не у кого, все разбежались…

Профессор хмыкнул:

– Не привыкли… Еще не успел выработаться рефлекс. Люди впервые очутились под бомбами!

Вернулся Наудус:

– Никого там нет… Все убежали… И Энн тоже, благодарение господу… Теперь поскорее убираться из этого ада.

Впервые супруги Гросс получили возможность хорошенько разглядеть своего нового знакомого. Выше среднего роста, в меру широкий в плечах и чуть сутулый, с темно-рыжими волосами, обрамляющими чистое, белое лицо с довольно приятными светло-голубыми глазами и несоразмерно маленьким пухлым ртом, он был одет в коричневый костюм, такой же элегантный и дешевый, как и его бежевое пальто.

Онли Наудус был одним из тех молодых людей, которых атавская действительность как бы специально вырабатывала для рассматривания издали. Его характер, идеи, вкусы и наклонности не являлись загадкой хотя бы потому, что они ни в какой степени не были его характером, его идеями, его вкусами. Он их получал комплектно и, в сущности, отвечал за их качество и окраску не больше, чем за качество, цвет и покрой своих брюк.

За годы работы в Атавии профессор Гросс уже успел присмотреться к подобного рода молодым людям. Он понимал, что как и все, изготовленное из недоброкачественных материалов, их идеи, характеры и вкусы линяли и расползались при первой же непогоде, и тогда из-под развалившегося стандартного рядна сплошь и рядом выглядывало на свет не покупное, не штампованное, а нормальное, честное и здоровое человеческое естество. Это профессор Гросс, раз и навсегда уяснив себе, твердо помнил. И поэтому он, хотя и не был в восторге от нового знакомца, но и в ужас от его бившей в глаза стандартности тоже не пришел.

– Вот женитесь на Энн, она вам покажет, как без пальто бегать в такую погоду, – заметил он запыхавшемуся и вспотевшему Наудусу. – Давайте-ка я вам помогу…

– Она, наверно, со всеми убежала… Я просто теряюсь, где ее сейчас искать, – бормотал Наудус, натягивая на себя при содействии профессора пальто. – Ах, какие пятна, боже мой! – Он горестно покачал головой, разглядывая кровавые потеки на пальто, которые за это время стали совсем темными. – Пропало пальто! Ах ты, боже мой! Совершенно новое пальто!

– Вот они, вот они! – закричал вдруг выскочивший из подворотни человек с лопатой в руке. – Вот они!..

Из какой-то щели в заводской ограде гуськом выбежало несколько крыс. Они бросились наперерез улицы в распахнутые ворота большого жилого дома.

Наудус и профессорша рванулись в машину, а профессор побежал было навстречу крысам, потом, спохватившись – у него в руках ничего не было, хотел было отступить и вспомнил о яблоке, которое еще утром собирался съесть, но так в не собрался. Он выхватил его из кармана и изо всей силы метнул в ближайшую крысу. Крыса опрокинулась на спину и испустила дух, остальные скрылись в воротах.

– Отличный удар! – похвалил профессора человек с лопатой. – Бейсболист? – И, не дожидаясь его ответа, деловито добавил: – Теперь будем ее сжигать…

Профессор вернулся в машину, и они тронулись вперед.

– Что ж вы теперь собираетесь делать, молодой человек? – обратился Гросс к Наудусу. Тот лишь вздохнул в ответ. – А что, если я вас обоих подброшу пока к вам на квартиру, молодой человек, а?

– А вы? – огорчился Наудус.

Гросс не успел ответить.

Человек лет сорока, черноволосый, остролицый, в синем свитере выбежал, гремя толстыми солдатскими ботинками, из-за приземистого углового кирпичного здания, густо утыканного магазинами. Он размахивал руками, широкими, большими, узловатыми и до того измазанными в саже, что издали они казались в траурных перчатках.

Профессор нехотя затормозил машину. Дернула же его нелегкая забираться в этот горящий городок!

Наудус при виде мужчины в синем свитере зарылся лицом в воротник своего многострадального пальто.

– Слушайте, вы, здоровый, упитанный и нестарый господин, – просунул голову в кабину сердитый мужчина в свитере. – Неужели вам не совестно… э, да вас тут двое мужчин! – неужели вам не совестно разъезжать по городу, словно туристы, когда столько людей нуждаются в неотложной помощи?!

За то, что этот измазанный и разозленный человек назвал его «нестарым», профессор посмотрел на него с нежностью. Как большинство стареющих людей, он искренно радовался, когда ему давали хоть на два-три года меньше, чем ему было на самом деле. И пусть те, кто собирается никогда не стареть, первые бросят в него камень, а мы простим профессору его маленькую слабость, тем более, что он как раз затем и собирался отправлять жену с Наудусом, чтобы самому включиться в спасательные работы.

– Он раненый, – оправдался Гросс за Наудуса.

– Ба, да это же Наудус! – воскликнул человек в синем свитере. – Где это тебя так угораздило, старина?

– Здравствуйте, господин Карпентер, – кисло отозвался Наудус. – Дело в том, что…

– Его ранило двумя пулями с самолета, – быстро ответил за него профессор… – По-моему, это не очень опасно…

– Вот не повезло тебе! – сочувственно пощелкал языком Карпентер. – Энн твоя как будто предчувствовала…

– Вы видели ее? Она жива?

– Почему же мне было ее не видеть, раз мы работаем в одном цехе? Жива! По крайней мере, когда оплакивала тебя, была жива.

– Она, наверно, ждет меня дома! – заволновался Наудус. – Ах, боже мой, бедняжка, наверно, так переживает!

Гросс спросил:

– Вы одной рукой справитесь с рулем?

– Конечно, – живо сказал Наудус. – Я не знаю, как вас благодарить!

– Обещаете не рисковать машиной?

– Обещаю, сударь! Даю вам честное слово!

Профессор распахнул дверцу и выбрался из машины.

– Да, напишите-ка мне свой адрес, чтобы я смог вас разыскать.

– А я? – спросила фрау Гросс и, решительно распахнув дверцу, также выбралась на мостовую. – Это ты, пожалуйста, брось. Я тебя одного в этом аду не оставлю… Дайте-ка мне, молодой человек, мою сумку.

Наудус послушно передал ей сумку, но посмотрел на нее с обидой и укоризной.

– Не будет ли слишком тяжело для пожилой дамы?.. – Карпентер замялся. Все-таки, знаете ли, огонь, кровь…

– Не будет, – сказала фрау Гросс. – Профессор беспомощен, как ребенок. Его нельзя оставлять одного… Я постараюсь держать себя в руках…

Профессор развел руками.

– Спорить с ней бесполезно. У этой дамы невозможный характер. Пойдемте, господин Карпентер.

Он и боялся за жену и гордился ею.

– Одну минуточку, сударь! – окликнул Наудус профессора, и когда тот вернулся к машине, шепнул ему на ухо, кося глазом на удалявшегося Карпентера: – Будьте с ним поосторожней, сударь. Этот человек… Про этого человека поговаривают, что он коммунист…

– Что вы говорите?! – профессор покачал головой. – Кто бы мог подумать!

– Представьте! Так что поосторожней!

И Наудус уехал, довольный тем, что смог предупредить человека, который меньше чем за час успел так много для него сделать.

2

Вечером того же дня известный уже нам коммивояжер с мышастой шевелюрой подкатил в своей темно-малиновой машине к невзрачному кирпичному доходному дому на одной из окраинных улиц Фарабона. У входной двери среди многих других табличек он увидел и ту, в которой сообщалось, что именно в этом доме, на втором этаже, у зубного врача Дугласа Раста могут получить срочное, полное и общедоступное исцеление от зубных недугов все, кто в этом нуждается. Табличка слишком изобиловала золотом, серебром и виньетками из эмали, чтобы свидетельствовать о солидной клиентуре. Нашему коммивояжеру такие вещи были понятней, чем многим другим: по характеру его службы он обязан был разбираться в вывесках.

Тем более поразило его, что в приемной доктора Раста, вопреки его предположениям, было полным-полно посетителей, терпеливо ожидавших своей очереди, несмотря на отчаянную духотищу. Не менее достойно было удивления и то, что среди всех, кто торчал в этой маленькой и весьма неприглядной приемной, не было ни одного человека с флюсом, с повязанной щекой или с тем особенным, неповторимо мученическим выражением лица, какое бывает только у людей, страдающих зубной болью. И, наконец, совсем уж непонятно было: нашего коммивояжера, человека изысканных манер и безукоризненно одетого, поначалу даже не пустили в приемную. Это так оскорбило господина Науна (так звали коммивояжера), что он, безусловно, ушел бы, не передав доктору Расту привета от его родителей, если бы не любопытство.

«Интересно, чем этот дантистишка привлек такую массу публики?» подумал он. И так как привлечение интереса публики составляло самую суть профессии господина Науна, то он позвонил еще и еще, пока снова не приоткрылась обшарпанная дверь. Экономка доктора Раста, обшарпанная не менее этой двери, высунула в просвет такой нос, что у самого неискушенного человека немедленно исчезали малейшие сомнения в ее пожизненном целомудрии, и спросила у господина Науна, сколько раз нужно ему повторять, что доктор сегодня больше никого принять не успеет.

– Да я не лечиться! – разозлился Наун. – Понимаете ли, милая моя барышня, я совершенно здоров!

– Там все здоровые! – отпарировала экономка и, наслаждаясь изумлением посетителя, хихикнула. Но дверь закрыть ей уже не удалось. Наун был опытным коммивояжером. Он попросту взял да и просунул в щель между дверью и косяком левую ногу и левую руку по самое плечо.

– Милая моя барышня, – произнес он в этой не совсем элегантной позе, но зато самым обольстительным голосом. – Со мною так не поступают. Доложите своему шефу, что его хочет видеть господин Наун проездом из города Кремп.

– Из города Кремп? – всплеснула сухими ладошками «милая барышня».

– Из города Кремп, – церемонно, насколько это позволяла занятая им позиция, поклонился господин Наун. – И что он, то есть я, привез ему письмо и устный привет от его родителей. Вам известно, надеюсь, что у доктора имеются престарелые родители в городе Кремп?

– Боже мой! – с чувством воскликнула экономка. – Кому же знать, как не мне, посвятившей жизнь их внукам и сыну! Вы их давно видели?

– И еще передайте доктору, что через несколько дней я поеду обратно и опять-таки через Кремп, – продолжал Наун, не удостоив ее ответом. – Чего же вы стоите? Идите и передайте. Я жду. – Он не спеша отвернул краешек новехоньких перчаток и с небрежным видом посмотрел на свои золотые (во всяком случае, никто бы их не отличил от золотых, кроме разве ювелира) наручные часы. – Я жду ровно одну минуту и ни секундой дольше.

– Ради бога, извините! – распахнула экономка дверь. – Я бегу и сейчас же доложу доктору. Какая радость, боже, какая радость! Он так переволновался за сегодняшний день! Присядьте, пожалуйста! Такая радость!..

Присесть было не на что. Но не прошло и полминуты, как из кабинета в развевающемся белом халате выбежал худенький, невысокий, весь в мать, доктор Дуглас Раст.

Они прошли вдвоем в столовую (в кабинете остался ждать пациент) и тут, присев на краешек стула, ибо он очень-очень спешил, господин Наун передал любящему сыну привет от его любящих родителей.

Доктор Раст был неподдельно счастлив.

– Значит, они живы? – в двадцатый раз переспросил он. – Самое главное, что они живы. Меня беспокоило землетрясение. Чума меня уже не так страшит: сделают предохранительные прививки, и все обойдется… Главное, что они живы. Ведь я вас правильно понял, они живы?

– Живы, – подтвердил растроганный коммивояжер. – Я с ними разговаривал вот так, как сейчас разговариваю с вами. Что же им передать? Я могу подождать, пока вы им черкнете несколько строк.

Доктор Раст еще больше расчувствовался и снова бросился пожимать Науну руку и заявил, что он уже послал родителям телеграмму (у него с сегодняшнего дня огромные связи), что на завтра ему обещали его новые влиятельные друзья телефонный разговор с Кремпом по военному телефону и что он очень-очень благодарен милому господину Науну. С его посещением он стал вдвойне счастлив, так как уже с утра сегодняшнего дня он, наконец, после долгих лет прозябания и неудач уверенно пошел по пути к богатству и славе.

И только тогда господина Науна осенило:

– Позвольте, позвольте, доктор! – вскочил он. – Так это вы и есть тот самый доктор Раст, который угадывает судьбы?.. Доктор Раст, о котором сегодня трубят во всех газетах?..

– Ну да… – Маленький дантист почему-то насупился. – Садитесь, пожалуйста, прошу вас.

– Очень, очень рад с вами познакомиться, доктор!

На сей раз инициатива по части сердечных рукопожатий перешла к господину Науну.

– Заходите, – несколько раз повторил на прощание доктор Раст. – Я вас от всей души приглашаю к себе запросто и в любое время.

«Запросто и в любое время! – все еще не мог прийти в себя господин Наун уже за рулем своей темно-малиновой машины. – Запросто и в любое время к самому доктору Расту!»

Мы не имеем возможности описывать все деловые удачи, которые в те дни имели место в Атавии благодаря неудачному залпу генерала Зова. Об удачах братьев Патоген и Андреаса Раста мы уже рассказали. Теперь поведаем о том, как неожиданно повезло фарабонскому дантисту Дугласу Расту и его бесплатному пациенту Симу Наудусу. Оба они происходили из города Кремпа и были близкими родственниками уже известных нам жителей этого города. Сим Наудус приходился старшим братом тому самому Онли Наудусу, с которым столь неожиданно судьба свела супругов Гросс.

Итак, о докторе Расте и большом бизнесе Сима Наудуса.

Истоки неожиданного, стремительного и быстротечного взлета карьеры маленького дантиста и его пациента восходили к 16 часам 30 минутам двадцать первого февраля. В этот тусклый и ненастный зимний вечер долговязый мрачный человек с рыжими, плохо подстриженными космами нерешительно постучался в дверь доктора Раста. В нем сравнительно легко можно было при желании узнать Сима Наудуса. Для того чтобы его желали узнавать все знакомые, ему не хватало сущей безделицы – работы. Те, кто все же помнил его по Кремпу, знали, что ему лет тридцать пять. Незнакомые давали ему пятьдесят. Можно поручиться, что если бы у него было поменьше детей и побольше денег, то он выглядел бы не старше своих лет, а возможно, и моложе. Но это уже из области предположений, а мы хотим писать лишь о том, что нам доподлинно известно. Он был одет… Впрочем, как может быть одет человек, который робко стучится к малознакомому дантисту с просьбой бесплатно утихомирить терзающую его зубную боль? Он так волновался, что даже забыл отряхнуться от снега, обильно покрывавшего его плечи и шляпу.

В приемной доктора Раста, как и всегда, не было ни души. Поэтому знакомая уже нам длинноносая экономка имела достаточно свободного времени, чтобы не только обратить внимание Сима Наудуса на его небрежность, но и сделать кое-какие обобщения насчет той значительной и отнюдь не худшей части человечества, которую она объединяла под жестким термином «шантрапа».

Но так как маленький дантист обладал куда более добрым и отзывчивым сердцем и еще большим количеством свободного времени, он без труда признал в пациенте земляка и только вздохнул, убедившись, что тот пришел в надежде на бесплатную медицинскую помощь.

– Ну что ж, – вздохнул он, – идемте, Наудус, посмотрим, что там такое творится в вашей полости рта…

Нет, мы ни в коем случае не беремся утверждать, что доктор Раст нетвердо держался на ногах, направляясь в кабинет со своим обтрепанным пациентом, но изо рта у него определенно попахивало спиртным.

– У меня ужасно болит зуб, – пожаловался Наудус, не смея как следует усесться в зубоврачебном кресле. – Поверьте мне, доктор, если бы он у меня так не разболелся…

– Понимаю, понимаю! – перебил его доктор, не переставая досадовать на свою доброту. – Усядьтесь как следует и раскройте рот… Вот так… Давно он у вас болит?

– Шестой день. Нет, прошу прощения, седьмой.

– Так вот болит? – Раст легонько постучал по зубу.

Наудус вместо ответа застонал – не слишком громко и не слишком тихо, как раз так, как может себе позволить стонать бесплатный пациент.

– Почему же вы раньше не обратились к врачу? – набросился на него маленький дантист. – Разве можно так запускать?

Наудус попытался улыбнуться, насколько это было возможно для больного с распухшей щекой и широко раскрытым ртом.

В связи с этим обстоятельством доктор Раст испытал живейшую потребность подбодрить себя новой порцией разбавленного спирта. Он вернулся минутой позже, старательно вымыл костлявые, несуразно большие руки.

– Сейчас мы проверим, что у вас там такое творится, в зубе… Вы хоть знаете, что это за аппарат я сейчас включаю?

Чтобы доставить удовольствие доброму дантисту, Наудус отрицательно покачал головой.

– Это рентгеновский аппарат. Специальный зубоврачебный рентгеновский аппарат новейшей конструкции, – разъяснил с неожиданным ожесточением доктор Раст. – Дернула меня нелегкая приобрести его в рассрочку. Вы себе и представить не можете, в какую кучу денег он мне уже обошелся!

Наудус сочувственно вздохнул.

Раст выключил электрическое освещение и включил аппарат. Послышалось характерное гудение. Доктор Раст слегка качнулся, хотя очень может быть, что он только случайно оступился, и придвинул аппаратик, – он был очень невелик, не больше сигарной коробки, – к верхней челюсти Наудуса.

– Сейчас, – пробормотал доктор Раст. – Всего одна минута, и мы все уви…

Но он так и не договорил начатого слова, застонал, схватился за голову и стремительно выбежал из кабинета. Вскоре Наудус услышал, как в расположенной рядом ванной зашумела вода из крана.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю