Текст книги "Башня Гоблинов"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Лион Спрэг де Камп
Башня Гоблинов

Глава 1
Моток веревки

– Забавный у вас обычай, – произнес варвар, – раз в пять лет отрубать королю голову. Трудненько, поди, найти желающих на трон!

Палач на помосте потенькал оселком по сверкающему острию топора, затем спрятал оселок в подсумок, оглядел лезвие и на пробу потрогал его большим пальцем. Толпящиеся внизу зеваки не могли разглядеть его удовлетворенной улыбки – лицо скрывал черный колпак с прорезями для глаз. Топор палача не годился ни воину, ни дровосеку. Топорище, выструганное из доброго темного дуба, ничем не отличалось от обычного, зато отливающее голубизной стальное лезвие было необычайно широким и напоминало секач мясника.

Помост возвышался посреди плаца, который был разбит под стенами города Ксилара, возле Южных Ворот. Сегодня здесь собралось почти все население города, не считая многочисленных жителей окрестных сел и деревень. Вокруг помоста выстроились в четыре ряда вооруженные копьями стражники в вороненых кольчугах поверх алых рубах. Стража бдительно следила, чтобы те, кому не досталось приглашения, не лезли к помосту во время церемонии, а еще – чтобы жертва не вздумала удрать. Два внешних ряда стражников были развернуты к толпе, два других – к помосту.

С трех сторон помост окружали скамьи, на которых, пестрея алыми, зелеными, золотыми и белыми одеждами, восседала ксиларская знать. Еще одна цепь стражников отделяла высокородных от простолюдинов. Последние, сбившись в серо-черно-бурую массу, запрудившую почти все поле, безропотно ждали начала церемонии.

У западного края возвышения толпа напирала на внутренние ряды стражников. Эта часть толпы состояла в основном из молодежи. Среди городских мастеровых и крестьян с окрестных хуторов то и дело мелькали отпрыски захудалых дворянских семейств. Лоточники сновали в толпе, предлагая пироги, сосиски, фрукты, сардины, вино, пиво, сидр, зонтики и амулеты от сглаза. По краю поля, не смешиваясь с толпой зевак, гарцевали закованные в латы всадники охраны; на их белых плащах алели песочные часы – символ Ксилара.

Высоко в безоблачном небе пылало солнце. Слабый ветерок чуть шевелил листья дубов, тополей и камедных деревьев, окаймлявших поле, и трепал красно-белые стяги на флагштоках по углам помоста. Скудная листва камедных деревьев уже окрасилась багрянцем.

– Кандидатов всегда предостаточно, принц Вилимир, – ответил варвару сидящий на местах для знати канцлер Таронус. – Взгляните, какая давка у западного края помоста!

– А голову что, в ту сторону будут бросать? – поинтересовался принц Вилимир, ковыряя ногтем в зубах и пытаясь извлечь застрявший кусок жаркого. Вилимир был гладко выбрит, но длинные, светлые, тронутые сединой волосы, меховая шапка, куртка на меху и отороченные мехом сапоги для верховой езды делали принца похожим на дикаря. Многочисленные литые украшения из золота и серебра бренчали при ходьбе. В свое время Вилимир стал предводителем клана, потерпевшего поражение в междоусобной войне за право сесть на ханский трон Гендингов, и с тех пор находился в изгнании. Его соперник, он же дядя, по сию пору правил свирепой кочевой ордой...

Таронус кивнул.

– Угу, кто первый поймает, тот и будет нашим новым королем.

Таронус был плотный мужчина средних лет, закутанный в просторный лазоревый плащ – из боязни подхватить простуду на первом осеннем холодке.

– Верховный судья швырнет голову прямо в толпу. По правилам, король должен отрастить волосы, чтобы судье было за что ухватиться. Один король в ночь перед церемонией обрил себе голову, и палачу пришлось ему сквозь уши продернуть бечевку. Совершеннейший скандал.

– Вот неблагодарный малый, клянусь бородой Грайпнека! – заметил Вилимир, и его худую, обезображенную шрамом физиономию прорезала волчья ухмылка. – Уж будто пяти лет королевской роскоши мало... Кто это, король Джориан?

Швенский принц прекрасно говорил по-новарски, но северный акцент превратил имя «Джориан» в «Жориан».

– Ну да, – отозвался канцлер. Он наблюдал, как от Южных Ворот к помосту по расчищенному стражниками проходу медленно движется небольшая процессия.

– Месяц назад король брал меня с собой на охоту, – сказал Вилимир. – Похоже, он не робкого десятка, для сидня, конечно.

Принц употребил характерное для кочевников Швении словечко, которым те именуют некочевых или оседлых. У кочевников словечко носило презрительный оттенок, но канцлер предпочел этого не заметить.

– Как выяснилось, он еще и поболтать мастак, – продолжал изгнанник, – и не всегда себе на пользу, я так понимаю. Но слушать забавно.

Канцлер рассеянно кивнул: процессия подошла довольно близко, и уже можно было различить лица. Во главе, наигрывая похоронный марш, двигался королевский оркестр. Следом шествовал убеленный сединами Верховный судья Ксилара в долгополой черной мантии и с золотой цепью на шее. За ним шли четыре алебардщика, над которыми, как скала, возвышался король. Когда король проходил мимо, все стоящие у прохода и множество людей в других концах поля преклоняли колено.

Король Джориан был высокий, сильный, краснолицый молодой человек с глубоко посаженными карими глазами и копной черных, спадающих на плечи волос. На его безбородом лице выделялись небывалых размеров усы – они торчали в стороны, как бизоньи рога. Королевский нос, слегка искривленный в переносице, рассекал широкий рубец, который захватывал левую щеку и тянулся до самого подбородка. Одеяние короля составляли лишь матерчатые туфли да короткие шелковые штаны; руки ему связали за спиной. Корона – тонкий золотой обруч с дюжиной широких прямых зубчиков – держалась на туго стянутом ремешке.

– Первый раз в жизни вижу корону с... этими, как их... с завязочками, – шепнул принц Вилимир.

– Когда бросают Жребий Имбала, корона обязательно должна быть на голове, – пояснил Таронус. – Как-то раз, давно, голову бросили, а корона возьми, да и слети. Один схватил корону, другой голову, и оба полезли на трон. Дело кончилось кровавой междоусобицей.

За алебардщиками шел худой смуглый человечек в скромной коричневой мантии и белом тюрбане, похожем на луковицу. Длинные шелковистые седые волосы и бороду трепал ветерок. Человечек был перепоясан веревкой, а на плече у него болталось что-то вроде ранца.

– Королевский духовник, – сказал канцлер Таронус. – Джориан, кажется, первый король Ксилара, которого в скорбный путь провожает язычник из Мальваны, а не один из наших святых отцов. Но Джориан уперся, и постановили, что несправедливо отказывать ему в последней просьбе.

– Кто… откуда король выкопал этого молодца? – спросил Вилимир.

Таронус пожал плечами.

– В последний год он стал принимать во дворце всякий подозрительный сброд. Тут объявился наш шарлатан – прошу прощения, святой отец Карадур, – которому, вне всякого сомнения, пришлось убраться из собственной страны, после того как его поймали на богомерзкой ворожбе.

За Карадуром шли четыре молодые красавицы – королевские жены. У пятой днем раньше случились роды, и во дворце сочли, что ей не по силам вынести церемонию. Четыре присутствующих блистали шелками, золотом и драгоценностями. За женами следовал бритоголовый, облаченный в пурпурную рясу Первосвященник Зеватаса, верховного божества новарского пантеона; затем два десятка дворцовых чиновников и фрейлин. Шествие замыкали Кирес-столяр, ведающий похоронными делами Ксилара, и шестеро друзей короля с новым гробом работы Киреса на плечах.

Когда процессия приблизилась к подножию помоста, оркестр умолк. Бросив вполголоса несколько слов, Верховный судья в сопровождении двух из четырех алебардщиков взошел на помост.

Король подарил четырем женам по прощальному поцелую. Красавицы повисли у Джориана на шее, рыдая и покрывая поцелуями его широкое грубоватое лицо.

– Ну-ну, – приговаривал Джориан утробным басом, в котором угадывался выговор кортольского крестьянина, – чего уж тут плакать, милочки мои распрекрасные.

 
Из трубок веселые боги пускают
Нас, как пузырьки, что кружатся,
Сверкают;
А лопнем – другие взамен прилетают.
 

Года не пройдет, найдете себе мужей получше меня.

– Не хотим других мужей! Одного тебя любим! – причитали жены.

– Детишкам нужны отчимы, – напомнил им король. – Ну а теперь давайте-ка обратно во дворец, негоже вам глядеть, как прольется кровь вашего повелителя. Тебя, Эстрильдис, это тоже касается.

– Нет! – закричала жена, к которой он обращался, – коренастая синеглазая женщина, хоть и симпатичная, но самая невзрачная из четырех. – Я останусь с тобой до конца!

– Делай, что говорю, – мягко, но непреклонно ответил Джориан. – Не пойдешь своими ногами, велю тебя отнести. Ну, как поступим?

Два стражника, стоящие у помоста, аккуратно подхватили женщину под руки, и она, рыдая, бросилась догонять остальных.

– Прощайте! – крикнул Джориан и направился к помосту.

Король поднимался по ступенькам, с интересом разглядывая окружающих. Заметив в толпе знакомых, он улыбался и раскланивался. Большинству присутствующих казалось, что у Джориана слишком жизнерадостный вид для человека, которому вот-вот отрубят голову.

Когда Джориан твердым шагом ступил на помост, два шедших впереди алебардщика щелкнули пальцами, дабы привлечь внимание и, салютуя королю, поднесли правые кулаки к левой скуле. Вслед за Джорианом на помост поднялись мальванский святой и Первосвященник Зеватаса.

На дальней западной стороне помоста, в нескольких футах от края, сияла свежей красной краской новенькая плаха. Между флагштоками примерно в половину человеческого роста была натянута сетка, чтобы в случае чего помешать голове скатиться на землю.

У плахи, опершись на топор, стоял палач. На нем, как и на Джориане, были только короткие штаны и башмаки. Ростом палач не вышел, зато его отличали очень длинные руки и широченная мускулистая грудь. Несмотря на колпак, Джориан знал, что его убийца – Утар-мясник, владелец лавки у Южных Ворот. Ксилару – маленькому законопослушному городу-государству – было не по карману содержать штатного палача, поэтому Утара время от времени нанимали на поденную работу. Прежде чем дать свое согласие, Джориан имел с палачом приватную беседу.

– Большое искусство, сир, – сказал тогда Утар, – правильно рассчитать удар. Ты на топор не налегай, ты, главное дело, следи, куда лезвие смотрит. Желторотый головоруб думает, что он, значит, должен помочь лезвию; вот он наляжет да и ударит вкось. Топор своей тяжестью перерубит любую шею – даже такую могучую, как у Вашего Величества – ты ему только дай свободно упасть. Обещаю, что Ваше Величество даже ничего не почувствует. И ойкнуть не успеете, – а душа уже опять в кого-нибудь вселилась.

Сейчас Джориан, ухмыляясь, подошел к палачу.

– Привет тебе, мастер Утар! – сердечно рявкнул он. – Денек-то какой, а? Если человеку суждено сложить голову, то клянусь костяными сосцами Астис, лучшего дня для такого дела не придумаешь.

Утар поспешно преклонил колено.

– Вы... Ваше Величество... денек, конечно, что надо... Ваше Величество простит мне боль и неудобства, какие я причиню ему при исполнении обязанностей?

– Забудь об этом, старина! Обязанности есть у всех, и все мы когда-нибудь подходим к предначертанному концу. Пока твой топор остер, а рука тверда, мое прощение у тебя в кармане. Ты, помнишь, обещал, что я и ойкнуть не успею? Не хотелось бы, чтоб ты с первого раза промахнулся, как новобранец, колющий наугад.

Джориан обернулся к Верховному судье.

– Достославный судья Граллон, ты готов сказать речь? Пойми намек и не будь многословен. Долгие разговоры утомляют, хоть ты и мастак красиво поговорить.

Верховный судья нерешительно взглянул на Джориана; тот кивком головы разрешил начинать. Судья вытащил из-за пояса свиток и развернул его. Наконец, вооружившись читательным стеклом и придерживая свиток свободной рукой, он стал зачитывать речь. Задача оказалась не из легких: ветер, подхватив свободный конец свитка, норовил вырвать его из рук. Однако судья продолжал долдонить, видимо, помня содержание наизусть.

Для начала судья Граллон напомнил собравшимся об истории Ксилара. Много веков назад боголев Имбал основал этот город-государство, а также даровал ему единственный в своем роде способ выбора правителей. Далее судья упомянул славных ксиларских королей: и Пеллитуса Мудрого, и Кадвана Сильного, и Рюйса Безобразного.

В заключение судья Граллон обратился к царствованию Джориана. Он вознес хвалу неустрашимости Джориана. Он живописал битву при Доле, когда Джориан обратил в бегство полчища разбойников, вторгшихся в северные пределы королевства, о чем напоминает шрам на лице короля.

– ...и вот теперь, – закончил Граллон, – это славное царствование подошло к предначертанному богами концу. Сегодня по Жребию Имбала корона Ксилара перейдет в руки нового избранника богов. И если руки эти сильны, справедливы, милосердны, мы будем верными и достойными подданными, если же нет – не будем. Сейчас король получит последнее утешение от своего святого наставника.

* * *

Старый доктор Карадур размотал веревку и уложил ее кольцом в центре помоста. Из ранца он извлек складную латунную подставку и пристроил рядом с веревкой. Затем из ранца появилась бронзовая чаша, которую Карадур водрузил на подставку. Оттуда же был извлечен подсумок со множеством отделений; доктор достал из него разные порошки и ссыпал их в чашу. После этого он убрал подсумок, вынул кремень с огнивом и высек над чашей искры.

Взметнулся зеленый огонь, и взвился клуб дыма, ветерок тут же отнес его в сторону. Над чашей заплясали разноцветные язычки пламени и закурился дымок. Первосвященник Зеватаса с кислой миной наблюдал за происходящим.

Карадур затянул нескончаемую молитву-заклинание; о чем там шла речь, никто сказать не мог, – заклинание было мальванское. Он молился так долго, что некоторые из присутствующих стали проявлять нетерпение. Конечно, им не хотелось, чтобы церемония закончилась слишком быстро, ведь она была самым ярким событием года. С другой стороны, они пришли сюда не для того, чтобы выслушивать невразумительные завывания старого тощего колдуна и наблюдать, как он стучит лбом о помост.

Наконец Карадур встал и обнял Джориана, который горой возвышался над ним. Огонь в бронзовой чаше полыхнул и выбросил большой клуб дыма, отчего стоящие на помосте закашлялись и принялись тереть глаза. Никто из них не разглядел, как Карадур, обхватив могучий торс короля, сунул в его связанные за спиной руки маленький нож.

– Как твоя храбрость, сынок? – прошептал колдун.

– Улетучивается с каждым вздохом. Правду сказать, сам не свой со страху.

– Держись, мой мальчик! Дерзость – твое единственное спасение.

Тут оркестр заиграл гимн в честь Зеватаса. Насупленный Первосвященник, который производил неизгладимое впечатление своей пурпурной рясой, первым запел гимн и, отбивая такт ритуальным жезлом, увлек за собой толпу.

Пропев гимн, Первосвященник склонил голову и вознес молитву, чтобы при выборе нового короля жребий пал на достойнейшего. Он просил богов о снисхождении к Ксилару, он просил, чтобы, карая грешников, боги заодно не навредили добропорядочным гражданам, которых в Ксиларе куда больше. Он молился так же долго, как Карадур. Глава культа верховного божества не мог допустить, чтобы его обскакал какой-то заморский колдун.

Наконец Первосвященник умолк. Верховный судья зачитал вердикт, из которого следовало, что в соответствии с древними обычаями Ксилара царствование Джориана подошло к концу и он добровольно отдает свою голову как предмет, необходимый для выбора нового короля. В заключение судья Граллон широким жестом указал на плаху, давая понять, что Джориану пришло время положить на нее голову.

– Вашему Величеству завязать глаза? – предложил он.

– Нет уж, – направляясь к плахе, ответил Джориан, – я встречу судьбу с открытыми глазами, как встречал врагов Ксилара.

– Один момент, Ваша Честь, – гнусавя на мальванский манер, вмешался Карадур. – Я должен... м-м... мне было позволено произнести последнее заклинание, которое поможет душе короля Джориана отлететь в иной мир, не опасаясь нового земного воплощения.

– Ну что ж, заклинайте, – разрешил Верховный судья.

Карадур достал из ранца маленький бронзовый колокольчик.

– Руби по звонку!

Он всыпал в чашу новую порцию порошков, там что-то вспыхнуло и забулькало.

– На колени, царственный сын мой, – произнес Карадур. – Не страшись.

Толпа в нетерпении подалась вперед. Отцы повыше подняли детей.

Джориан бросил на старого мальванца нерешительный взгляд. Затем опустился перед плахой на колени и положил на нее голову. Горло пришлось как раз на специальную узкую перемычку, а королевский подбородок удобно улегся в выемку, выдолбленную на западной стороне плахи. Скосив глаза, Джориан старался не упустить из виду Утара-мясника. Утар нагнулся и отбросил с шеи короля длинные черные волосы.

Карадур, размахивая костлявыми загорелыми руками, выкрикивал свое заклинание. Оно было такое длинное, что у Джориана от стояния на голых досках заныли колени. Утар, отступив на шаг, поудобнее ухватил топорище.

Наконец мальванец звякнул в колокольчик. Джориан, который из последних сил старался незаметно держать палача в поле зрения, скорее почувствовал, нежели увидел, как Утар вскинул топор. Колокольчик звякнул еще раз, предупреждая, что топор пошел вниз.

Следующее движение Джориана требовало молниеносной реакции, а он вовсе не был уверен в успехе, хотя они с Карадуром и провели взаперти много часов, тайком репетируя казнь, – старый колдун играл роль палача, орудуя вместо топора метлой. К тому же Джориан чувствовал себя немного утомленным: прошедшей ночью все четыре жены потребовали, чтобы он доказал им свою любовь.

Когда топор стал опускаться, Джориан сбросил путы, которые незаметно разрезал ножом, пока шла церемония. Одновременно он рванулся влево и упал на бок. Топор уже падал, и дородному палачу не хватило расторопности, чтобы осознать происходящее, и силы, чтобы сдержать удар. Топор со свистом врезался в плаху, накрепко застряв в свежевыкрашенной красной колоде.

Джориан молниеносно вскочил на ноги и перехватил нож зубами. Карадур подбросил в чашу какого-то зелья; оно вспыхнуло и задымило, как небольшой вулкан. В небо взвился столб зеленого дыма, посыпались красные и фиолетовые искры. Колдун взмахнул руками и издал пронзительный вопль. Кольцом лежавшая у его ног веревка вдруг распрямилась и гигантской змеей рванулась вверх. Ее нижний конец болтался футах в двадцати над землей, а верхний терялся в каком-то тумане, будто веревка проткнула в небе дырку. Над чашей поднялся огромный клуб дыма, застилая глаза стоящим на помосте и скрыв сам помост от собравшихся внизу зевак. Некоторые из них решили, что голову уже отрубили, и стали кричать: «Красное и белое! Красное и белое!»

Джориан одним прыжком оказался рядом с палачом. Утар-мясник с топором в руках мог представлять нешуточную опасность. Однако несмотря на его отчаянные рывки, лезвие топора намертво засело в плахе.

Джориан поднял левый кулак и, от души размахнувшись, нанес палачу сокрушительный удар в челюсть. Утар опрокинулся на ограждение и свалился с помоста.

Окрик Карадура заставил короля обернуться. К нему, наставив алебарду, бежал закованный в латы стражник. С молниеносной быстротой, которая однажды уже спасла ему жизнь, Джориан ухватился за древко алебарды в тот самый момент, когда наконечник был готов проткнуть его. Джориан яростно отбросил наконечник влево, и выпад стражника не достиг цели.

Вцепившись в древко обеими руками, Джориан развернулся к гвардейцу спиной, подставил под алебарду плечо и резко нагнулся – так, что наконечник коснулся земли. Алебардщик, не успевший выпустить древко, вдруг, к своему изумлению, вознесся над широкой спиной Джориана, пролетел вверх тормашками над помостом и, лязгая латами, грохнулся оземь.

Схватив алебарду, Джориан шагнул к другому стражнику, который наглотался едкого дыма и теперь кашлял. Верховный судья и Первосвященник Зеватаса с такой поспешностью бросились бежать по ступенькам, что Первосвященник оступился, полетел вниз головой на землю и сильно расшибся.

Стражник – может, со страху, может, из почтения к бывшему хозяину – замешкался. Он стоял, прижимая к груди алебарду, и никак не мог решить, что же ему делать: выдергивать из плахи топор или колоть копьем. Джориан не питал к воину личной вражды. Он перехватил свою алебарду и изо всех сил ударил стражника древком в защищенную латами грудь. От такого тычка второй гвардеец кувырнулся с помоста и грохнулся на землю рядом с первым.

Итак, через четверть минуты после того, как палач взмахнул топором, на помосте не осталось никого, кроме Джориана и Карадура. В толпе поднялся ропот. События на помосте развивались слишком быстро, а место действия было затянуто дымом – стоящие внизу толком не поняли, что же произошло. Но одно казалось несомненным: казнь шла не так, как было задумано. Люди толкались и забрасывали друг друга вопросами; ропот перешел в рев. Послышалась резкая команда, и к подножию помоста понеслись всадники охраны.

Джориан отбросил алебарду и, подпрыгнув, ухватился за конец веревки. Недаром он полгода учился лазать по канату – за это время мускулы на руках приобрели крепость стали. При каждом движении Джориана веревка слегка раскачивалась, но натяжение не ослабевало. Помост остался далеко внизу. Защелкали арбалеты, и Джориан слышал гул перебранки, возникающий после каждого неудачного выстрела.

В толпе внизу царила неописуемая суматоха. Стражники карабкались на помост. Увидев их головы, Карадур, как раз затянувший очередное заклинание, проворно скатился на землю. Джориану было недосуг рассматривать колдуна, но он все же увидел, что, едва коснувшись земли, Карадур совершенно преобразился. Вместо темнокожего, седовласого Мальванского проповедника появился монах из захудалого Ксиларского ордена, одетый в опрятную шерстяную черную рясу. Толпа поглотила его.

Снова зазвенела натянутая тетива. Оцарапав плечо, мимо просвистела стрела. Стражники забрались наконец на помост и с сомнением разглядывали болтающийся конец веревки. У Джориана мелькнула лихорадочная мысль: а ну как они постараются стянуть его вниз или полезут следом?

До верха оставалось всего несколько футов. Пот заливал лицо Джориана и его могучую волосатую грудь. Он добрался до места, где веревка теряла очертания и исчезала. Когда голова попала в дымку, Джориан обнаружил, что веревка, все такая же прочная, тянется дальше, зато происходящее внизу дрожит и расплывается, будто его затягивает густеющим туманом.

Последний рывок, от которого чуть не выскочило сердце, – и помост скрылся из глаз. Там, где раньше было только небо, раскинулась совершенно незнакомая местность. Джориан распрямил ноги и ступил на травянистую почву.

Сейчас ему было не до осмотра окрестностей. Карадур не раз напоминал, как важно втащить наверх волшебную веревку. Ее верхний конец, высотой примерно с Джориана и прямой, как палка, по-прежнему торчал из травы. Джориан ухватился за него обеими руками и потянул. Веревка подалась и поползла из земли, словно там было какое-то незаметное отверстие. Джориан продолжал подтягивать веревку; ее видимая часть утратила твердость, обмякла и провисла, как самый обыкновенный канат.

Джориан неожиданно ощутил рывок: кто-то удерживал нижний конец. Очевидно, один из стражников, увидев, что веревка поплыла вверх, собрался с духом и ухватился за нее. Стражник попался не из легких, и Джориан, еще не отдышавшийся после подъема, с трудом тащил его наверх.

Тут короля осенило: вместо того чтобы втаскивать до зубов вооруженного врага в расстилавшийся вокруг новый мир, он ослабил хватку, и веревка свободно заскользила между пальцами, увлекая к земле повисшего на другом конце человека. Раздался чуть слышный удар и приглушенный вопль. Джориан, проворно перебирая руками, потянул веревку обратно. На сей раз сопротивления не последовало, и вскоре смотанная веревка лежала у ног Джориана.

* * *

Джориан утер лоб и тяжело опустился на траву. Сердце никак не хотело успокаиваться: сказывались пережитое напряжение и волнения побега. Король перебирал в уме сегодняшний день и никак не мог поверить, что остался жив.

С самого начала Джориан понимал, что, несмотря на молодость, огромный рост, недюжинную силу и ловкость, у связанного и безоружного человека мало шансов убежать от скопища врагов даже с помощью колдовства. Он всю жизнь имел дело с оружием, сражался в двух больших битвах, много раз участвовал в стычках и знал, что возможности человека не безграничны. К тому же колдовство казалось заведомо ненадежным и не вызывало особого доверия, поэтому в своей попытке выжить Джориан рассчитывал только на неожиданность, слаженность действий и точный расчет. Может, Мальванские боги Карадура все-таки помогли, мелькнуло в голове.

Кидая по сторонам быстрые взгляды, Джориан думал, что, мол, вот он какой – загробный мир, куда души усопших, отлетев с земли, направляются перед новым воплощением! Он стоял на узком травянистом газоне футов сорока в поперечине. Трава казалась неестественно мягкой. Газон окаймляли две мощеные дороги, каждая шириной примерно в двадцать футов.

За этими дорогами раскинулись зеленые лужайки. За лужайками виднелись лесистые холмы, на склонах которых Джориан, как ему казалось, различал дома. Королю не давал покоя один вопрос: какому нормальному человеку придет в голову проложить рядом сразу две прекрасные дороги?

Неожиданно его внимание привлек какой-то быстро нарастающий, жужжащий, дребезжащий, свистящий звук, до отвращения похожий на свист арбалетной стрелы – только гораздо громче. Джориан поискал глазами и наткнулся на источник звука.

По одной из дорог на короля стремительно неслось непонятное существо. Сперва Джориан принял его за сказочного дракона: низкое, горбатое, с огромными горящими стеклянными глазами. Пониже глаз в дьявольской ухмылке скалились серебряные клыки.

Мужество покинуло Джориана, но когда он попятился, сжимая в руке нож и приготовившись дорого продать свою жизнь, существо – словно ястреб, преследующий добычу, – со свистом пронеслось мимо. При ближайшем рассмотрении оказалось, что оно снабжено колесами и, значит, это не дракон, а машина для передвижения. Джориан успел разглядеть голову и плечи сидящего внутри человека, а экипаж уже с лязгом и грохотом скрылся из глаз.

Не успел король оправиться от изумления, как за спиной снова послышался грохот. Джориан резко обернулся; навстречу летела новая повозка, пострашнее первой – огромная, с корпусом-башней и множеством колес. В своем мире Джориан славился отчаянной храбростью, однако и смельчак может пасть духом, если он попал в совершенно непривычное окружение и не знает, откуда ждать опасности и как она, собственно, выглядит.

Джориан почувствовал, что угодил в западню. Неизвестно, сумеет ли он добраться до места встречи с Карадуром. Дороги, не сближаясь и не расходясь, тянулись в обе стороны до самого горизонта. Казалось, можно прошагать по травянистому газону сотню лиг хоть в ту, хоть в другую сторону, но так и не найти способа перебраться на лужайку.

Пронеслось еще несколько повозок. Стало ясно, что по одной дороге они движутся только на восток, а по другой – на запад; кроме того, ни одна машина не заехала на газон. Значит, пока ничего опасного для здоровья не случится. Надо выбрать момент, когда поблизости не окажется колесницы, перебежать дорогу и очутиться на безопасной лужайке.

Джориан заставил себя приблизиться к мостовой. Дорога оказалась покрытой цементом или строительным раствором; через равные промежутки ее пересекали узкие шпалы, сделанные из какого-то черного, похожего на застывшую смолу вещества. Джориан едва успел отскочить – мимо, обдав его струей горячего воздуха, с ревом пронеслась огромная повозка.

Джориан совсем упал духом. Оставалось надеяться, что душе не придется воплощаться в этой реальности. Любая повозка может раздавить тебя, как клопа. Вот незадача: избежать в том, своем, мире топора палача только затем, чтобы в этом угодить под колымагу! И вообще, мыслимое ли дело научиться управлять такой колесницей – разве что здешние жители всю жизнь в них и живут, своими ногами не ходят. Может, у них и ног-то нет...

Приближающаяся повозка подкатила почти вплотную и, по-мышиному взвизгнув, остановилась. Открылась дверца и вышел человек. Взору Джориана представились обычные человеческие ноги, обтянутые длинными серыми панталонами. На человеке была шляпа с прямыми широкими полями, а с поясного ремня свисала небольшая кожаная сумка. Оттуда торчала изогнутая ручка какого-то инструмента. Видно, плотник, подумал Джориан.

Человек приблизился к Джориану и что-то сказал, но король не разобрал ни слова. Джориан знал несколько языков, но тот, на котором говорил человек в серых панталонах, был ему незнаком.

– Я Джориан из Ардамэ, – сказал он, – сын Эвора-часовщика.

Так его звали до того злополучного дня пять лет назад, когда, недолго думая, он схватил подброшенную в воздух человеческую голову и превратился в короля Ксилара.

Пристально разглядывая золотую корону Джориана, незнакомец покачал головой и снова что-то сказал. Джориан повторил свою фразу по-мальвански и по-швенски. В ответ человек с озадаченным видом произнес несколько слов.

Неожиданно раздался еще один голос. Джориан подскочил на месте, не понимая, кому он может принадлежать. Пронзительный металлический голос, произносящий непонятные слова, похоже, доносился из повозки незнакомца. Тот выдавил из себя успокоительную улыбку, снова что-то сказал и забрался в экипаж, который тут же с ревом помчался прочь.

Джориан вспомнил о веревке и стал обматывать ее вокруг пояса. Он припомнил наставления: пройти одну лигу на юго-восток, спуститься в свой мир и ждать Карадура, если тот еще не добрался до места встречи.

Но где здесь юго-восток? Небо, к счастью, было такое же чистое, как над Ксиларом. Казнь намечалось провести в полдень; с того момента, как Джориан положил голову на плаху, прошло совсем немного времени. Однако вскоре солнце сядет и по нему уже нельзя будет определить направление. Так что, невзирая на опасность, одну из дорог придется пересечь.

Джориан оглядел ближайшую дорогу, убедился, что повозок не видно, и стрелой метнулся на другую сторону. Он добежал до травянистого луга. Растительность здесь была не такая ухоженная, как на газоне. Джориан срезал длинный стебель, нашел земляную проплешину и воткнул его посредине. Затем по границе тени ножиком отчертил линию, пересек ее другой, перпендикулярной, а третьей линией разделил левый угол пополам. Она-то и указывала на юго-восток.