Текст книги "Башня Занида. Да не опустится тьма! Демон, который всегда ошибался"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава II

Феллон выпучил глаза, потом завопил:

– Что?

– Я сказал, – повторил Мджипа, – что доктор Фредро хочет, чтобы ты провел его в Сафк! Ты ведь знаешь, что это такое, нет?

– Еще бы. Но за каким Бакхом ему это нужно?

– Если… если мне будет позволено разъяснить, – сказал Фредро. – Я – археолог.

– Это из тех, что ли, которые выкапывают осколки ночных горшков и пишут по ним историю империи Калвма? Ладно, я понял – ну и что?

Проситель задвигал руками, но, похоже, никак не мог подобрать нужных слов.

– Послушайте, мистер Феллон. Постарайтесь себе представить. Вы должны знать, что Кришна – величайший эксперимент.

– Да?

– Межпланетный Совет пытается оградить жителей планеты от слишком резких культурных изменений и установил с этой целью технологическую блокаду. Конечно, эта блокада не может быть эффективной на все сто процентов. Некоторые земные изобретения и – э-е – обычаи просочились до того, как стал применяться метод псевдо-гипноза, а другие, например печатный пресс, применяются с разрешения МС. Поэтому сегодня мы имеем – как это сказать? – мы наблюдаем начало распада туземных культур под воздействием земной, которую можно уподобить проникающей радиации. В высшей степени важно, чтобы вся информация по местной истории и культурам получена была раньше, чем процесс зайдет стишком далеко.

– Почему?

– Потому что одним из первых последствий таких культурных скачков является падение и даже исчезновение интереса туземных жителей к собственным традициям, истории, памятникам, реликвиям – ко всему, с этим связанным. Но занимает гораздо больше времени – э-е – привить им интеллектуальную потребность в таких вещах, свойственную… свойственную высокоразвитому научно-технологическому обществу.

Феллон нетерпеливо двинул плечами. Из-за этих заумных фраз, с мощным акцентом впридачу, он не был даже уверен, что все правильно понимает.

Фредро продолжал:

– Например, в девятнадцатом веке один египетский паша собирался снести великую пирамиду Хуфу[4], чтобы использовать камень в качестве строительного материала. И при этом он считал себя современным просвещенным государственным деятелем, подобным прагматичным англичанам, которыми он восхищался.

– Да, да, да. Но какое отношение это имеет к необходимости совать голову в петлю, залезая в эту промятую улитку? Я слышал, что существует культ, основывающийся, якобы, на измерениях внутренних помещений… Как они там называются, Перси?

– Неофилософское общество, – сказал Мджипа, – или, как называет себя его кришнаитская ветвь, Меджраф Джанджира.

– А что это за общество? – спросил Фредро.

– О, они верят, что на каждой планете есть памятник – вроде той египетской пирамиды, которую вы упомянули, или Башни Богов на Ормазде – измерив который, можно предсказать судьбу планеты. Они считают, что эти памятники построила какая-то раса космических странников, исчезнувшая до начала писаной истории. Эти странники знали будущее, потому что обладали машиной времени. Естественно, на Кришне честь быть таким памятником выпала на долю Сафка. Иммиграционная служба впускает сюда подобных типов, а потом удивляется, что кришнаиты считают всех землян сумасшедшими.

Феллон сказал:

– Ну, я не ученый, доктор Фредро, но сомневаюсь, что вы серьезно относитесь к таким бредням. Должен признать, что на психа вы не похожи – по крайней мере, внешне.

– Безусловно нет, – сказал Фредро.

– Тогда зачем вы так стремитесь попасть внутрь? Ничего особенного вы там не увидите, кроме множества коридоров и комнат, некоторые из которых приспособлены для исполнения йештитских обрядов.

– Видите ли, мистер Феллон, – сказал Фредро, – ни одному землянину еще не удавалось проникнуть туда, и это может… пролить свет на историю калвмского и прекалвмского периодов. Если же никто там не побывает, балхибцы могут просто уничтожить памятник, когда начнет распадаться их культура.

– Все ясно, старина. И заметь, ничего против науки я не имею. Великолепное занятие и все такое.

– Спасибо, – сказал Фредро.

– Но, если ты намерен рисковать шеей, тебе придется делать это без меня.

– Но, мистер Феллон…

– Не согласен! Абсолютно, решительно, бесповоротно.

– От вас не потребуют – э-е – бескорыстных услуг, знаете ли. У меня есть небольшой фонд для оплаты местных консультантов…

– Вы забываете, – прервал его Мджипа, и в его голосе зазвучал металл, – что мистер Феллон, несмотря на его образ жизни, не является кришнаитом.

Фредро примиряюще взмахнул рукой и начал заикаться:

– Я н-никого не хотел обидеть, д-джентльмены…

– Да брось ты, – сказал Феллон. – Я не обиделся. Я не разделяю предрассудков Перси относительно кришнаитов.

– У меня нет предрассудков, – выразил протест Мджипа.

– Среди моих лучших друзей есть кришнаиты. Но другой биологический вид есть другой биологический вид, и забывать об этом не следует.

– То есть – они хорошие ребята, пока знают свое место, – сказал Феллон, презрительно усмехаясь.

– Я бы выразился иначе, но основная мысль верна.

– Вот как?

– Да. Различные расы одного вида еще могут быть умственно равноценными – как на Земле, к примеру – но с различными видами совсем другая история.

– Но ведь мы говорим о кришнаитах, – сказал Фредро, – а психологические тесты не демонстрируют различий в их и наших средних уровнях интеллекта. А если и демонстрируют, то это перекрывается разбросом результатов.

– Вы можете верить в свои тесты, если вам нравится, – сказал Мджипа, – но я живу среди кришнаитов уже не один год, и никто меня не убедит, что они обладают изобретательностью и творческим потенциалом землян.

Тут заговорил Феллон:

– Но послушай, а как же насчет изобретений, которые они делают? Они, например, разработали примитивную, но собственную фотокамеру. Когда ты в последний раз что-нибудь изобрел, Перси?

Мджипа нетерпеливо взмахнул рукой.

– Все это скопировано с земных образцов. Прорехи в блокаде.

– Нет, – сказал Фредро, – и не прорехи. Кришнаитская камера – это пример – э-е – стимулированной диффузии.

– Чего? – спросил Мджипа.

– Стимулированной диффузии. Это термин, придуманный американским антропологом Кребером около двух веков назад.

– И что он означает? – спросил Мджипа.

– Когда кто-то узнает о чем-то, используемом в другом месте, и разрабатывает собственный вариант, не знакомясь с оригиналом, это и есть стимулированная диффузия. Многие примитивные земные народы приобрели таким образом письменность несколько веков назад. И для этого все равно требуется изобретательность.

Мджипа продолжал стоять на своем:

– Ну, даже если согласиться со всем тем, что вы сказали, кришнаиты, все равно, отличаются от нас темпераментом, а интеллект ничего не стоит без воли.

– А откуда вы знаете, что они отличаются? – спросил Фредро.

– Один психолог проводил тут исследования, проверив кучу народу, и выяснил, что у кришнаитов совершенно отсутствуют некоторые земные формы безумия, такие как паранойя…

Феллон прервал его:

– А у этого психа Кира разве не паранойя?

Мджипа пожал плечами.

– Я в этом не разбираюсь. Но так утверждал тот психолог. И он также указал на сильную предрасположенность кришнаитов к истерии и садизму.

Теперь стал возражать Фредро:

– Это не есть то, что я имел в виду. Я никогда не бывал здесь раньше, но я изучал кришнаитские ремесла и искусства на Земле, а они демонстрируют высочайший уровень творческой продуктивности – скульптура, поэзия и такие…

Феллон, подавляя зевоту, прервал его:

– Может быть, вы продолжите дебаты без меня? Я не понимаю и половины того, что говорится… А вот насчет того вознаграждения – сколько это будет, примерно? – он поинтересовался больше из любопытства, чем собираясь серьезно рассмотреть предложение.

– Два с половиной карда в день, – ответил Фредро.

Хоть это и была немалая, по балхибским меркам, плата, Феллон буквально только что отказался от тысячи за то же самое.

– Очень жаль, доктор Фредро. Но не пойдет.

– Возможно, я смог бы… Я мог бы и немного увеличить сумму.

– Нет, сэр! Даже если сумма будет в десять раз больше. Другие уже пытались пробраться в эту дурацкую раковину, и все плохо кончили.

– Подумаешь, плохо кончили, – сказал Мджипа. – Тебя медь в любом случае рано или поздно ждет плохой конец.

– Я все же предпочел бы поздно, а не рано. Как вы, джентльмены, знаете, я готов идти на риск, но то, что вы предлагаете, это не риск – это неизбежная смерть.

– Послушай, – сказал Мджипа. – Я уже обещал доктору Фредро, а ты передо мной в долгу, и мне в особенности хочется, чтобы именно ты взялся за это дело.

Феллон бросил на консула острый взгляд.

– Почему в особенности?

Мджипа сказал:

– Доктор Фредро, извините нас на пару минут. Подождите меня здесь. Пойдем, Феллон.

Феллон, злобно скалясь, последовал за Мджипой наружу. Когда они нашли место, где их никто не мог услышать, Мджипа негромко сказал:

– Дело вот какое. За последние три года на подведомственной мне территории пропало трое землян, и я не сумел получить о них никаких сведений. Притом они люди не того сорта, чтобы связаться с сомнительной публикой и оказаться в реке с перерезанным горлом.

– Ну и что? – сказал Феллон. – Если они пытались проникнуть в Сафк, это только доказывает, что я прав. Так им и надо.

– У меня нет оснований предполагать, что они пытались проникнуть в Сафк – но они очень даже могли оказаться там поневоле. В любом случае, я пренебрег бы своим долгом, если бы, столкнувшись с подобной загадкой, не приложил всех возможных усилий для ее разрешения.

Феллон покачал головой.

– Если тебя так тянет в эту уродину, то давай – лезь…

– И полез бы, если бы не цвет кожи, который не скроешь, – Мджипа схватил Феллона за руку. – А так придется лезть тебе, уважаемый Феллон – полезешь, никуда не денешься.

– Зачем? Чтобы расписать пульку с теми тремя пропавшими?

– Чтобы выяснить, что произошло. Господи, ты что, бросишь своих соплеменников на произвол этих дикарей?

– Это еще посмотреть надо. Иных и брошу.

– Но это же земляне, твой собственный народ…

– Я, – сказал Феллон, – пытаюсь судить о людях по их личным качествам, не обращая внимания на то, руки у них, хоботы или щупальца. И, по-моему, это гораздо более цивилизованный взгляд на вещи, чем твой.

– Ну что ж, значит, как я понял, взывать к твоему патриотизму бесполезно. Но не удивляйся, когда придешь ко мне за очередной гериатрической дозой, если вдруг выяснится, что таблетки у меня кончились.

– Если потребуется, я могу их купить на черном рынке.

Мджипа одарил Феллона убийственным взглядом.

– И как долго, по-твоему, ты сможешь наслаждаться своим долгожительством, если я расскажу Хабарьяну, как ты шпионишь в пользу камурана Кваата?

– Как я шп… Не понимаю даже, о чем ты, – ответил Феллон, чувствуя, как внутри у него все холодеет.

– Еще как понимаешь! И можешь не обольщаться: нужно будет – все расскажу.

– Вот как… Значит, после всех твоих благородных речей ты все-таки выдашь соплеменника-землянина кришнаиту?

– Особой радости это мне не доставит, но ты не оставляешь мне выбора. Пользы человеческой расе от тебя все равно никакой – ты только роняешь наш престиж у кришнаитов.

– Тогда зачем тебе вообще со мной связываться?

– Затем, что, при всех твоих недостатках, ты как нельзя лучше подходишь для этой работы, и я любыми средствами заставлю тебя взяться за нее, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.

– Как я смогу туда пробраться без грима?

– Это я обеспечу. А теперь возвращаемся в павильон, и – либо ты скажешь Фредро, что согласен, либо я сообщу министру Кира о твоих встречах с этой змеей, Квейсом из Бабааля. Выбирай.

Феллон остановил взгляд налитых кровью глаз на консуле.

– Ты не можешь снабдить меня какой-нибудь предварительной информацией? Планом здания, к примеру, или описанием йештитских обрядов?

– Нет. По-моему, о внутреннем устройстве храма кое-что знают – или думают, что знают – неофилософы, но у меня нет связей среди последователей их культа в Балхибе. Так что, по этой части тебе придется выкручиваться самому. Ну?

Феллон помолчал еще с минуту. Потом, заметив, что Мджипа собирается открыть рот, выругался:

– А, черт с ним! Ты выиграл, будь ты проклят. А теперь давай ту информацию, какая у тебя есть. Кто эти трое пропавших землян?

– Один из них Лаврентий Боткин, научно-популярный писатель. Однажды он пошел прогуляться по городу и больше не вернулся.

– Я, по-моему, читал что-то об этом в «Рашме». Дальше.

– Другой – Кандидо Суареш, бразильский инженер. И еще Адам Дали, директор американского завода.

Феллон спросил:

– Ты обратил внимание, какие у них профессии?

– Все они связаны с техникой, в той или иной степени. Если ты это имеешь в виду.

– Может быть, кто-то пытается собрать инженеров и ученых, чтобы они производили для него современное вооружение? Такое уже бывало, ты же знаешь.

– Я думал об этом. Если меня не подводит память, – с качал Мджипа, – ты сам когда-то пытался провернуть что-то подобное.

– Ну-ну, Перси, не будем ворошить прошлое.

Мджипа продолжил:

– Но такое случалось до того, как мы получили псевдо-гипнотический метод Сан Реми. Если бы только он был разработан несколькими десятилетиями раньше… Как бы то ни было, похищенные просто физически не могут делиться информацией такого рода – даже под пытками – как не смог бы поделиться ты или я. И туземцам это известно. В любом случае, гадать не имеет смысла – когда мы обнаружим пропавших землян, мы, вне всякого сомнения, узнаем и причины, по которым их похитили.

Глава III

Кришнаитский Длинный день умер. Хотя Энтони Феллон отпирал собственную входную дверь, у него был немного вороватый вид. Он крадучись проскользнул внутрь, тихонько снял портупею с рапирой и повесил ее на вешалку для шляп.

Он недолго постоял, прислушиваясь, потом на цыпочках прошел в главную комнату. Снял с полки пару бокалов из настоящего хрусталя, вышедших из-под искусных рук маджбурских ремесленников. Это были почти единственные чего-то стоящие вещи в этой маленькой обветшалой гостиной-столовой. Феллон приобрел их в один из тех редких моментов, когда был при деньгах.

Он раскупорил бутылку (кришнаиты еще не вкусили блаженства винтовых пробок) и налил по порции квада в оба бокала. На бульканье из кухни донесся женский голос:

– Актане?

– Это я, дорогая, – сказал Феллон на балхибу. – Герой, вернувшийся домой…

– Явился, наконец! Как видно, хорошо ты ублажил свою беспутную особу на Фестивале. Клянусь ’Анериком Просветителем, и рабыни видят больше развлечений, чем я.

– Но, Гази, любовь моя, я же тебе много раз говорил…

– Конечно, говорил! Вот только стоит ли мне верить твоим байкам? Ты меня, наверное, дурой полной почитаешь? И зачем только согласилась я на то, чтоб ты стал моим джагейном, ума не приложить мне.

Задетый за живое, Феллон огрызнулся:

– Потому что ты была женщиной без брата и без крова над головой. А теперь перестань ныть и иди сюда – и давай выпьем. Я хочу тебе кое-что показать.

– Ах ты зафт! – разгневанно начала женщина, но тут до нее дошел смысл его слов. – О, в таком случае, сейчас приду.

Занавеска, отделявшая кухню от комнаты, раздвинулась, и вошла джагайни Феллона. Это была высокая и мощно сложенная кришнаитка с хорошей фигурой и привлекательная, по кришнаитским стандартам. Феллону она была не любовницей, но и не женой: ее статус соответствовал чему-то среднему.

Балхибцы не признавали брака, считая его малопрактичным для народа воинов, каковым они и являлись последние несколько веков. Вместо этого, женщина обычно жила у одного из своих братьев, где ее периодически навещал ее джагейн. Эти отношения можно было расторгнуть по желанию любого из партнеров, но, пока они были в силе, они носили обязывающий исключительный характер. Заботы по воспитанию детей ложились на брата женщины, и поэтому вместо отчеств, характерных для остальных народов Варасто, балхибцы пользовались приставками, производными от имени дяди по материнской линии. Так, полное имя Гази было Гази эр-Дукх – Гази, племянница Дукха. Женщины же, которые – как Гази – проживали непосредственно со своими джагейнами, считались неудачницами и declasse[5].

Глядя на Гази, Феллон пытался решить, так ли уж умно он поступил, выбрав Кришну в качестве арены для своей внеземной деятельности. И почему он не бросал Гази? Остановить его она не могла. Но она хорошо готовила, и, в каком-то смысле, он был привязан к ней…

Феллон протянул джагайни наполненный бокал. Она приняла его со словами:

– Женщина благодарна, но, боюсь я, истратил ты последнее.

Феллон развязал кошелек, который свисал у него с пояса, и продемонстрировал горсть золотых монет, полученных от Квейса. Глаза Гази расширились, и она попыталась выхватить деньги. Феллон отдернул руку, рассмеявшись, потом отдал ей две десятикардовых монеты, остальные же спрятал обратно в кошелек.

– Этого должно хватить на хозяйство на несколько недель, – сказал он. – Если понадобится еще, попроси.

– Бакхан, – пробормотала она, опускаясь в кресло и отпивая из бокала. – Насколько знаю я тебя, нет смысла никакого спрашивать, откуда взялись эти.

– Совершенно никакого, – весело ответил он. – Когда-нибудь ты, наконец, поймешь, что я никогда не обсуждаю своих дел. Поэтому я и жив пока.

– И гнусные, неблагородные дела, могу поклясться, у тебя.

– Они нас кормят. Что сегодня на ужин?

– Котлеты из унха с бадром, и тунест на десерт. Твои загадочные дела завершены сегодня?

– Думаю, да, – осторожно ответил он.

– Тогда что мешает тебе повести меня на Фестиваль? Там будет фейерверк и праздничная битва.

– Извини, дорогая, но ты забываешь, что у меня сегодня дежурство.

– Всегда что-то! – она мрачно заглянула в свой бокал. – Чем провинилась я перед богами, что так казнят меня они?

– Выпей еще, и полегчает. Когда-нибудь, когда я верну свой трон…

– И сколько слышать мне еще такие песни?

– …когда я верну свой трон, у нас будет достаточно времени для игр и веселья. А пока, делу время – потехе час.

Третий взвод роты Джуру муниципальной занидской стражи гражданской гвардии Балхиба уже начал строиться, когда Феллон влетел в оружейную. Он выхватил из пирамиды копье-багор и занял свое место.

Как Феллон объяснил Мджипе на фестивале, роту Джуру было непрактично демонстрировать на парадах. Занидский квартал Джуру был населен по большей части беднотой некришнаитского происхождения, и состав стражей отражал демографическую ситуацию, представляя собой будто специально сделанную выборку разумных обитателей планет земного типа. Помимо кришнаитов в роте было несколько землян: Вимс, Кисари, Нуньес, Рамананд и так далее. Имелся торианин (не путать с тотианами) – что-то вроде страуса, но с руками вместо крыльев. Был и исидианин – кошмарный восьминогий гибрид слона и овчарки. И многие другие, различной наружности и происхождения.

Перед строем гвардейцев стоял подтянутый Кордак’ эр-Джилан, капитан регулярной балхибской армии. Он хмурился из-под огромного плюмажа своего шлема. Феллон понимал, почему Кордак’ не в духе. Капитан был добросовестным служакой и очень хотел бы вколотить дисциплину и единообразие профессионалов в свою роту гражданской гвардии. Но о каком единообразии могла идти речь, когда ему приходилось иметь дело с таким разномастным сбродом? Их нельзя было даже заставить обзавестись формой, потому что тотиане утверждали, будто в одежде поверх меха они задыхаются, а сшить мундир для исидианина не брался ни один занидский портной.

– Зухо’й! – рявкнул капитан Кордак’, и неровный строй кое-как принял стойку смирно.

Капитан объявил:

– Моим героям предстоит боевое учение на западной равнине в следующую пятницу в тот час, когда Рок’ир прольет свои первые карминно-красные лучи. Мы возьмем с собой…

Капитан Кордак’ начал демонстрировать свойственную всем кришнаитам тенденцию слишком цветисто выражать даже самые простые мысли, причем он был многословен даже для кришнаита. На этот раз, однако, его речь прервали громкие стоны, которых не смогли сдержать многие гвардейцы.

– Какого Хишкака вы, ленивейшие из мерзавцев, воете и скрипите, как древнее дерево от ветра? – воскликнул капитан. – Подумать можно, внимая вашим воплям, будто приказано вам было, под страхом четвертования, сразиться с шаном, вооружившись палкой от метлы!

– Боевое учение! – простонал толстяк Савейч, держатель таверны на улице Шимад и он же старший из командиров отделений. – Какая может быть нам польза от него? Всем давно известно, что один лишь джунгаит рассеять может парой стрел всю роту, как Кварар рассеял полчища дунуланов. Зачем нам эти игры в солдатиков?

Джунгаитами, или джунгавцами, в Балхибе называли жителей западных степей: воинственные народы Кваата, Дхаукии и Йерамиса.

Кордак’ сказал:

– Стыдно, мастер Савейч, что представитель нашего отважного народа ведет столь недостойные речи! Прямой приказ министра гласит, что всем без изъятья ротам упражняться надлежит в искусствах боевых. По доброй воле – иль по принуждению.

– Я подаю в отставку, – пробурчал Савейч.

– Отставки не принимаются, несчастный трус! – Кордак’ конфиденциально понизил голос. – Между мной и вами говоря, до ушей моих доносит молва слухи с западных степей: и обстановка там опасна и воистину непредсказуема. Камуран Кваата – да выест Йешт его бесстыжие глаза – созвал племенное ополчение и марширует с ним из конца в конец своей обширнейшей державы, – буква «Т» на балхибу звучала немного шепеляво, и «Кваат» получалось у капитана как «Кваасф».

– Он не может так просто взять и напасть на нас! – сказал Савейч. – Мы ничем его не спровоцировали, и, к тому же, обязан он обещанием по договору, подписанному после Гэджрошской битвы.

Кордак’ подчеркнуто терпеливо вздохнул.

– На то же самое, старая бочка с жиром, надеялись и добрые граждане Джо’ола, Зурии, Дхаукии и многих других стран, которые я мог бы перечислить, когда б в сей вечер мне делать было нечего, кроме как спорить с подчиненными. Так ли, иначе ли – таков приказ. А теперь отправляйтесь по споим постам, и пусть ни лавки винные, ни тенета борделей не отвратят вас от достойного исполнения долга вашего и полученных заданий. И наблюдайте особливо за домами, которые ворье лишить пытается даже самих дверных священных гонгов. С тех пор, как воинские приготовленья наши взвинтили цену на металл, на город снизошла чума такого рода татей.

– Ты, мастер Антане, веди людей в восточную часть города, по улице Я’фал, вкруг Сафка и назад по улице Барфур. Особо обрати внимание на переулки близ фонтана в честь Кварара. За последнюю неделю произошли там три дерзких ограбления и мерзкое убийство, что тень бросает на доблестную бдительность гвардейцев. Мастер Мокку, надлежит хранить тебе…

Получая приказы и участки патрулирования, отделения разбредались в ночь, держа багры не по уставу, как придется. Почти все предусмотрительно утеплились, натянув поверх кольчуг стеганые туники, потому что, хоть времена года на Кришне и не были выражены так же сильно, как на Земле, разброс температур в течение суток был довольно значителен, особенно в степных районах, в одном из которых и находился Занид.

В отделении Феллона, помимо него самого, было еще трое стражников: два кришнаита и осирианин. Вообще говоря, некришнаитам редко доставались командные армейские посты, но рота Джуру устанавливала собственные правила.

Патрулировать в районе, в котором располагался Сафк, вполне устраивало Феллона. Отделение прошло переулком на улицу Я’фал и двинулось по этой магистрали – по двое с каждой стороны – заглядывая в подворотни и дверные проемы и высматривая грабителей и прочих правонарушителей. Две самых крупных из трех кришнаитских лун, Каррим и Голназ, обеспечивали хоть и тусклое, но достаточное освещение, особенно когда ему помогали небольшие костры, разведенные в специальных железных решетках на главных перекрестках. Один раз стражникам встретилась повозка, запряженная шайханом, которая регулярно объезжала город по ночам, развозя дрова для этих осветительных приспособлений.

До Феллона доходили слухи о планах по замене устаревших решеток более эффективными битумными лампами, но проект был похоронен в угоду магнату, который снабжал Занид дровами.

Изредка Феллон и его «люди» останавливались, привлеченные звуками, доносившимися из домов, но, похоже, в эту ночь в их районе не происходило ничего противозаконного. Один раз шум явно производила какая-то женщина, ссорившаяся со своим джагейном, а в другом случае они безошибочно определили, что лихие голоса принадлежат участникам хмельной пирушки.

Перед тем, как перейти в Квадрат Кварара, восточная оконечность улицы Я’фал загибалась под острым углом. Приближаясь к повороту, Феллон услышал какой-то шум, доносившийся из-за него. Отделение ускорило шаг и отважно вылетело на площадь, чтобы обнаружить столпившихся вокруг фонтана Кварара кришнаитов, к которым спешили присоединиться другие.

Квадрат Кварара (или Гарара, как имя произносилось на балхибу) был вовсе не квадратом, а вытянутым неправильным многоугольником. В одном его конце находился фонтан Кварара, в центре которого возвышалась статуя знаменитого героя, взиравшего на освещенные лунным светом головы толпы. Скульптор изобразил полубога топчущим ногами чудовище, душащим одной рукой еще одно и обнимающим другой одну из своих бесчисленных возлюбленых. На другом конце площади была гробница царя Балейда, украшенная его сидячей статуей, недовольно наблюдавшей за происходящим.

Откуда-то из недр толпы доносился звон стали, и свет лун то и дело выхватывал занесенные над головами клинки. Отдельные фразы, которые смог разобрать Феллон, не оставляли сомнений в том, что происходит: «Проткни грязного йештита!», «Берегись выпада!», «Отбивай!».

– За мной, – сказал Феллон, и четверка гвардейцев двинулась на толпу, держа багры наперевес.

– Стража! – крикнул кто-то. Толпа начала рассеиваться с почти невероятным проворством, и любители дуэлей устремились во все стороны, ныряя в переулки и подворотни.

– Поймайте мне свидетеля! – крикнул Феллон и бросился в гущу толпы.

Она расступалась перед ним, и вскоре он увидел, что у самого фонтана бьются два кришнаита, вооруженные тяжелыми рапирами с колющими и режущими клинками, популярными у народов Варасто.

Краем глаза Феллон заметил, как Квоун, один из его кришнаитов, зацепил какого-то беглеца за ногу багром и прыгнул на спину своей растянувшейся на мостовой жертвы.

Прежде чем Феллон успел добежать до дуэлянтов, один из них, отвлеченный шумом, оглянулся, оторвав взгляд от противника.

Тот немедленно нанес мощнейший удар, со звоном послав чужой клинок на камни мостовой. Не теряя времени, он прыгнул вперед и опустил тяжелую рапиру на голову противника.

Одним черепом меньше, подумал Феллон. Получивший удар кришнаит повалился навзничь. Его противник сделал шаг вперед и уже занес рапиру, собираясь добить поверженного, когда Феллон отбил его клинок в сторону.

Издав нечленораздельный яростный вопль, дуэлянт повернулся к Феллону, которому пришлось отступить под бешеным натиском, но в этот момент Цикасса, стражник-осирианин, схватил дуэлянта сзади за талию своими чешуйчатыми руками, приподнял и швырнул в фонтан. Раздался плеск.

Появился Квоун, тащивший свидетеля за обруч, застегнутый на шее пленника. Когда из вод фонтана, словно морской бог, поднялся промокший дуэлянт, Цикасса снова схватил его, вытащил из чаши и немного потряс, чтобы тот умерил пыл.

– Этот ес-с-сть пьян, – прошипел осирианин.

В этот момент вернулся второй стражник-кришнаит. Он тяжело дышал и продемонстрировал чью-то тунику, болтавшуюся на крюке его багра.

– К великой скорби, свидетель мой ушел.

Феллон склонился над трупом на мостовой, который неожиданно застонал и сел, схватившись руками за окровавленную голову. Беглый осмотр показал, что колпак-тюрбан принял на себя и погасил основную силу удара.

Феллон поднял раненого на ноги и сказал:

– Этот тоже пьян. Что говорит свидетель?

– Я видел все! – завопил тот. – Зачем потребовалось хватать меня? Я всегда стою на стороне закона, и показания дал бы добровольно и охотно.

– Конечно, – сказал Феллон. – А то, что ты убегал, было только оптической иллюзией. Давай рассказывай, что видел.

– Охотно, господин. Вот этот, с прорубленной головой, есть йештит, а другой – последователь какого-то нового культа, зовущегося Кришнаитскою Наукой. Жаркий спор затеяли они в таверне Рацджуна, и кришнаитский ученый заявил, что нет в природе такой вещи, как зло, и посему ни Сафк, ни йештитский храм, расположенный внутри, не есть реальность, как нереальны и поклоняющиеся Йешту. Йештит же выразил несогласие и бросил вызов…

– Он лжет! – воскликнул йештит. – Ни единое враждебное слово не сорвалось с уст моих, и я лишь оборонялся с честью, от беззаконного и наглого нападения презренного мерзавца…

«Презренный мерзавец», выплюнув воду, которой успел наглотаться в фонтане, прервал его речь, завопив:

– Сам лжец! Кто выплеснул кружку, полную фалатского вина, в лицо мне? Если это не вызов…

– То было лишь доказательством того, что я реален, исчадие Майянда Отвратительного! – моргнув, чтобы стряхнуть заливавшую глаза темную кровь, йештит набросился на Феллона: – А ты, земная тварь, как смеешь честному балхибцу ты указывать, как вести себя в его собственном городе?! Почему вы, мерзкие мокрицы, не убираетесь обратно на планеты, с которых приползли? Почему оскверняете веру нашу, древнюю и почтенную, своими лживыми и тошнотворными ересями?

Феллон спросил:

– Вы трое сможете доставить нашего теолога и его дружка во Дворец Правосудия? И свидетеля?

– Да, начальник, – хором ответили кришнаиты.

– Так отведите их туда. Встретимся в оружейной перед вторым обходом.

– А я? Меня вести зачем? – возопил свидетель. – Хороший я и чистый пред законом гражданин. Всегда готов явиться я…

Феллон оборвал его:

– Если ты сможешь удостоверить свою личность во Дворце Правосудия, тебя отпустят домой.

Он пронаблюдал, как процессия покинула площадь под звон цепей, одетых на арестованных. Он был рад, что ему не нужно идти с ними, потому что до Дворца было добрых три хоуды, а повозки-омнибусы уже не ходили.

Больше того, его радовала и предоставившаяся возможность без помех обследовать Сафк. В своем официальном качестве он вызовет меньше подозрений, а то, что он будет один, даст ему большую свободу действий. Пока что ему везло.

Энтони Феллон взвалил багор на плечо и двинулся на восток. Когда он миновал несколько уличных кварталов, над крышами невысоких домов показалась верхушка Сафка. Здание, как он знал, стояло у самой границы, отделявшей квартал Джуру от квартала Баха, в котором располагались почти все занидские храмы. Баха специализировался на религии, как квартал Ицанду на мануфактурах.