Текст книги "Через соловьиный этаж"

Автор книги: Лайан Герн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Давайте прогуляемся по саду, пока прохладно, – спокойно предложила Шизука.

Каэдэ встала и чуть не упала в обморок. На лбу появились капельки пота, холодные и липкие. Шизука взяла девушку под локоть и довела до веранды, где встала на колени и помогла надеть сандалии.

Когда они медленно спускались по тропинке между деревьев и кустов, журчание ручья заглушило их голоса. Шизука быстро прошептала на ухо Каэдэ:

– Прошлой ночью должно было состояться покушение на жизнь Йоды. Араи находится за тридцать ли отсюда с огромной армией. Воинствующие монахи в Тераяме намерены захватить Ямагату. Клан Тоган может быть свержен.

– Какое отношение это имеет к Такео?

– Он должен был выполнить работу наемного убийцы: залезть в замок ночью. Но его забрало Племя.

– Такео? Наемный убийца?

Юной госпоже хотелось рассмеяться от столь неправдоподобного факта. Однако она вспомнила загадочность, с которой он всегда замолкал, и как он скрывал свою ловкость. Каэдэ поняла, что видела лишь оболочку, хоть и чувствовала, как много за ней скрывается. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Что такое Племя?

– Отец Такео был из Племени, поэтому его сын обладает всеми талантами.

– Как и ты, – прямо сказала Каэдэ. – И как твой дядя.

– Он намного одареннее нас, – ответила Шизука. – Но ты права: мы тоже из Племени.

– Ты шпионка? Наемная убийца? Ты поэтому притворяешься моей слугой?

– Я ваш друг, и это не притворство, – выпалила Шизука. – Я вам уже говорила, что вы можете доверять мне. Сам Араи поручил мне заботиться о вас.

– Как мне верить тебе, когда ты наговорила так много лжи? – сказала Каэдэ и почувствовала, как защипало в уголках глаз.

– Сейчас я говорю вам правду, – угрюмо сказала Шизука.

Каэдэ едва не упала в обморок от накативших на нее чувств, но вскоре это состояние прошло, оставив девушку спокойной и трезвой.

– Мое замужество – предлог, чтобы господин Отори приехал в Инуяму?

– Не по его воле придуман этот предлог. Брак был условием усыновления Такео. Раз уж он дал свое согласие, то решил воспользоваться возможностью привезти Такео в главную крепость клана Тоган. – Шизука замолчала, а затем очень тихо добавила: – Йода и господа Отори могут использовать женитьбу на вас как оправдание смерти Шигеру. Отчасти поэтому послали меня: защищать вас обоих.

– Из моей репутации всегда можно извлечь выгоду, – с горечью произнесла Каэдэ, осознав власть мужчин над своей судьбой и всю жестокость, с которой они ею пользуются.

В ее глазах спять помутнело.

– Нужно посидеть, – сказала Шизука.

Кусты сменились более открытой частью сада с видом на ров и реку, что берет начало в горах. Над ручьем был разбит шатер, ловивший малейшее дуновение бриза. Они направились к нему, осторожно ступая по камням. На траве под тенью шатра лежали подушки, на которые девушки и присели. Текущая вода создавала прохладу, зимородки и ласточки проносились под пологом, мелькая перед глазами. В пруду цветки лотоса поднимали свои лилово-розовые бутоны. У берега отцветало несколько темно-голубых ирисов с лепестками того же оттенка, что и подушки шатра.

– Что значит «забрало Племя»? – спросила Каэдэ, лихорадочно теребя пальцами платье.

– Кикуты, семья, к которой принадлежит Такео, решили, что ему не удастся совершить убийство. Они не хотели терять его, поэтому вмешались, чтобы предотвратить саму попытку. Мой дядя сыграл в этом свою роль.

– А ТЫ?

– Нет, я придерживаюсь мнения, что покушение должно было состояться. Думаю, у Такео были шансы на удачу. Пока Йода жив, не видать нам восстания против клана Тоган.

Не верю своим ушам, думала Каэдэ, я могу стать замешанной в государственной измене. Она с такой легкостью говорит об убийстве Йоды, будто он крестьянин или бродяга.

Несмотря на растущую жару, Каэдэ дрожала.

– Как они с ним поступят?

– Он станет одним из них, и его жизнь будет для нас тайной, как и для всех.

Значит, я никогда не увижу его, подумала Каэдэ.

Сверху дороги послышались голоса. Вскоре через ручей перешли госпожа Маруяма, ее дочь Марико и сопровождающая их Саши. Они сели рядом, Госпожа Маруяма была такой же бледной, как недавно Шизука, и ее поведение изменилось необъяснимым образом. Она несколько утратила твердость своего самообладания. Она послала Марико и Саши поиграть на лужайке с игрушечным воланом, который девочка принесла с собой.

Каэдэ попыталась завязать спокойную беседу.

– Госпожа Марико очень мила.

– Она не первая красавица, но умна и добра, – ответила ее мать. – Больше похожа на отца. Может, ей и повезло. Даже красота опасна для женщины. Лучше не вызывать у мужчин желания. – Она с горечью улыбнулась и прошептала Шизуке: – У нас очень мало времени. Надеюсь, я могу доверять госпоже Ширакаве.

– Я никому ничего не расскажу, – тихо проговорила Каэдэ.

– Шизука, что случилось?

– Племя забрало Такео. Это все, что известно господину Шигеру.

– Никогда не думала, что Кенжи сможет предать его. Должно быть, это тяжелый удар для Шигеру.

– Он никого не винит. Его основная забота – ваша безопасность. Ваша и ребенка.

Сначала Каэдэ подумала, что Шизука имеет в виду Марико, но у госпожи Маруямы зарумянились щеки. Она промолчала, сжав губы.

– Что нам делать? Попытаемся бежать?

Госпожа Маруяма крутила рукав платья в белых пальцах.

– Нам нельзя вызвать подозрения Йоды.

– Шигеру не собирается бежать?

Голос госпожи стал тоньше писка.

– Я предложила ему этот вариант, но он отказался. За ним слишком тщательно наблюдают, к тому же он считает, что сможет выжить только в том случае, если не поддастся страху. Он будет вести себя так, словно полностью доверяет клану Тоган и предложенному им союзу.

– Он вступит в брак? – повысила голос госпожа Маруяма.

– Он сделает вид, будто таковы его намерения, – осторожно ответила Шизука. – Мы должны держаться соответственно, если нам дорога его жизнь.

– Йода все время посылает мне записки с просьбой принять его предложение, – сказала госпожа Маруяма. – Я всегда отказывала ему, помня о Шигеру.

– Госпожа, – произнесла Шизука. – Не говорите таких вещей. Будьте терпеливы, будьте мужественны. Все, что мы можем делать, это ждать. Нужно притвориться, что не произошло ничего необычного, и готовиться к свадьбе госпожи Каэдэ.

– Они воспользуются свадьбой как предлогом, чтобы убить его, – сказала госпожа Маруяма.

– Я не хочу быть причиной чьей-либо смерти, – сказала Каэдэ, – и меньше всего господина Отори.

Из глаз девушки неожиданно хлынули слезы, и она отвернулась.

– Какая жалость, что ты не можешь выйти за Йоду и принести смерть ему! – воскликнула госпожа Маруяма.

Каэдэ вздрогнула, словно ей дали пощечину.

– Прости меня, – прошептала госпожа Маруяма. – Я сама не своя. Я почти не спала. Схожу с ума от страха – за него, за свою дочь, за себя, за нашего ребенка. Ты не заслужила моей грубости. Ты запутана в наших делах не по своей воле. Надеюсь, ты не обидишься на меня.

Она взяла руку Каэдэ и сжала ее.

– Если мы с дочерью погибнем, то ты моя наследница. Я вверяю тебе мои земли и мой народ. Заботься о них. – Госпожа Маруяма посмотрела вдаль, на реку, и ее глаза наполнились слезами. – Если это единственный шанс спасти себе жизнь, то он должен жениться на тебе. Но затем они все равно убьют его.

В конце сада фортификационная стена оканчивалась ступенями, ведущими вниз ко рву. Там были пришвартованы две лодки для прогулок по воде. Ворота, преграждавшие к ним путь, как догадалась Каэдэ, запираются с наступлением сумерек, но теперь они были распахнуты. Через них виднелась река и ров. У стены скучали два разморенных жарой стражника.

– На воде прохладней, – сказала госпожа Маруяма. – Можно заплатить лодочникам…

– Не советую, госпожа, – поспешила предупредить Шизука. – Если вы попытаетесь бежать, то вызовете подозрения Йоды. Наш единственный шанс – умиротворить его до прибытия Араи.

– Араи не подступится к Инуяме, пока жив Йода, – возразила госпожа Маруяма. – Он не пойдет на осаду. Мы всегда считали этот замок неприступным. Он может пасть только изнутри.

Она оторвала взгляд от воды и посмотрела на башню.

– Мы в ловушке, – сказала она. – Замок прочно держит нас. Но все же я должна вырваться отсюда.

– Не совершайте необдуманных поступков, – взмолилась Шизука.

Вернулась Марико, жалуясь, что играть слишком жарко. За ней шла Саши.

– Я отведу ее в дом, – сказала госпожа Маруяма. – К тому же ее ждут уроки… – Ее голос затих, на глазах выступили слезы. – Моя бедная девочка, – произнесла она. – Мои бедные дети.

– Идемте, госпожа, – сказала Саши. – Вам нужно лечь.

Каэдэ преисполнилась сочувствием. На нее словно давили башни и стены вокруг. От пронзительной трескотни сверчков немел мозг, жара струилась с земли. Госпожа Маруяма права, подумала Каэдэ: они в ловушке, и побег невозможен.

– Вы хотите вернуться в дом? – спросила Шизука.

– Останемся здесь еще чуть-чуть. – Каэдэ поняла, что не обсудила одну вещь. – Шизука, ты ведь можешь ходить, где угодно. Стражники тебе доверяют.

– Я обладаю некоторыми талантами Племени, – кивнула Шизука.

– Из всех женщин ты единственная, кто может сбежать. – Каэдэ замолчала, не зная, как выразить свою мысль. Наконец она сказала прямо: – Если хочешь уйти, то сделай это сейчас. Я не желаю, чтобы ты оставалась из-за меня.

Каэдэ прикусила губу и отвела взгляд, потому что не знала, как ей выжить без женщины, на которую привыкла полагаться.

– Безопасней будет, если ни одна из нас не предпримет попытки к бегству, – прошептала Шизука. – А о моем уходе и речи быть не может. Если вы не прикажете мне убираться, то я никогда вас не оставлю. Наши жизни теперь повязаны, – сказала она и добавила, словно самой себе: – Не только у мужчин есть понятие чести.

– Тебя послал ко мне господин Араи, – напомнила Каэдэ, – и ты говоришь, что принадлежишь Племени, которое заявило свои права на господина Такео. Ты действительно вольна сама принимать решения? Ты имеешь право следовать долгу чести?

– Для человека, которого ничему не обучали, госпожа Ширакава многое понимает, – улыбаясь, сказала Шизука, и на сердце Каэдэ стало чуть легче.

Большую часть дня она провела у воды. Дамы из замка присоединились к ней на несколько часов. Они говорили о красоте сада и приготовлениях к свадьбе. Одна из них бывала в Хаги и описывала город с восхищением, рассказывала легенды о клане Отори, нашептала даже об их давней кровной вражде с кланом Тоган. Все выражали радость, что Каэдэ предстоит положить конец этому противостоянию, и говорили, как счастлив союзу господин Йода.

Не зная, что ответить, Каэдэ говорила мало, искала спасение в своей робости, улыбалась, пока не заболело лицо.

Она взглянула вдаль и увидела господина Йоду собственной персоной, шагающего по саду в направлении шатра в сопровождении нескольких вассалов.

Женщины мгновенно замолчали. Каэдэ позвала Шизуку:

– Мне лучше пойти в дом: у меня разболелась голова.

– Я причешу вам волосы и сделаю массаж, – ответила Шизука.

Каэдэ и в самом деле устала от веса своих волос. Ее тело стало липким от пота, кожа под одеждой горела. Она жаждала наступления ночной прохлады.

Однако, как только они направились прочь от шатра, господин Абэ ускорил шаг, оторвавшись от группы мужчин, и нагнал их. Шизука тотчас пала на колени, Каэдэ едва поклонилась.

– Госпожа Ширакава, – произнес он, – господин Йода желает поговорить с вами.

Пытаясь скрыть страх, девушка вернулась в шатер, где на подушках уже расположился господин Йода. Женщины отошли в сторону и принялись разглядывать реку.

Каэдэ встала на колени и опустила голову, чувствуя на себе взгляд Йоды.

– Можешь подняться, – коротко сказал он. Грубый голос плохо сочетался с любезными словами.

– Шигеру повезло, – произнес Йода, вызвав смех мужчин, в котором Каэдэ уловила злость и угрозу.

Она думала, что Йода заговорит с ней о свадьбе или об отце, который уже прислал письмо, что не сможет приехать из-за болезни жены. Но слова Йоды удивили Каэдэ.

– Полагаю, Араи – твой старый приятель?

– Я знала его, когда он служил господину Ногучи, – осторожно ответила она.

– И Ногучи из-за тебя его прогнал, – сказал Йода. – Он сделал тем самым большую ошибку и уже расплатился за нее. Теперь, судя по всему, мне придется иметь дело с Араи у ворот собственного замка. – Он глубоко вздохнул. – Твоя женитьба на господине Отори как нельзя кстати.

Я невежественная девушка, воспитанная Ногучи, преданная и глупая. Мне ничего неизвестно об интригах между кланами, подумала Каэдэ.

Она сделала кукольное лицо и детским голоском ответила:

– Я лишь хочу выполнить желание господина Йоды и моего отца.

– Во время пути ты ничего не слышала о наступлении Араи? Шигеру никогда не обсуждал этот вопрос?

– У меня не было вестей от господина Араи с тех пор, как он покинул замок Ногучи, – ответила она.

– Говорят, он был твоим поклонником.

Каэдэ смело посмотрела на Йоду из-под ресниц:

– Я не виновата, что мужчины неравнодушны ко мне, господин.

Их глаза на мгновение встретились. Его взгляд был сверлящим, хищным. Она поняла, что Йода желает ее, как и все, раздразненный и возбужденный слухами.

К горлу подступило отвращение. Каэдэ вспомнила о спрятанной в рукаве иголке и представила, как протыкает ею плоть Йоды.

– Безусловно, – согласился он. – И мы не вправе винить мужчин за то, что они восхищаются тобой. – Через плечо он обратился к Абэ: – Ты был прав. Она великолепна. – Йода словно дал оценку неживому произведению искусства. – Ты собиралась в дом. Не буду тебя задерживать. Полагаю, эта жара не для твоего здоровья.

– Господин Йода.

Девушка вновь поклонилась до земли и на коленях попятилась к выходу из шатра. Шизука помогла ей подняться, и они ушли.

Девушки молчали до самой комнаты, затем Каэдэ прошептала:

– Ему все известно.

– Нет, – ответила Шизука, взяв расческу и начиная расчесывать волосы госпожи. – Он ни в чем не уверен. У него нет доказательств. Вы прекрасно держались.

Пальцы массировали виски Каэдэ. Напряжение постепенно спадало. Госпожа оперлась о плечо служанки.

– Я хочу поехать в Хаги. Ты отправишься со мной?

– Если этому желанию суждено сбыться, то я вам более не понадоблюсь, – улыбаясь, ответила Шизука.

– Мне кажется, ты всегда будешь мне нужна, – проговорила Каэдэ. В голос прокралась нотка печали. – Может, я буду счастлива с господином Шигеру. Если бы я не встретила Такео, если б он не любил…

– Ш-ш, – прошипела Шизука, чьи пальцы не переставали гладить голову госпожи.

– У нас могли бы быть дети, – продолжила Каэдэ, замедляя сонную речь. – Теперь это невозможно, а мне придется притвориться, что все будет хорошо.

– Мы на грани войны, – прошептала Шизука. – И не знаем, что будет завтра, не говоря уже о далеком будущем.

– Где сейчас Такео? Ты не знаешь?

– Если он до сих пор в столице, то в одном из тайных домов Племени. Однако, возможно, его уже вывезли за пределы феода.

– Я когда-нибудь увижу его? – спросила Каэдэ, не ожидая ответа.

Шизука промолчала, ее пальцы неустанно трудились. За открытыми дверьми расплывался в жарком воздухе сад, сверчки достигли пика своей трескотни.

Постепенно день сменялся вечером, начали расти тени.

Без сознания я находился всего несколько секунд. Когда пришел в себя, кругом была темнота, и я сразу догадался, что нахожусь внутри тележки. Кроме меня там было не менее двух человек. Один из них, как я узнал по дыханию, Кенжи, другой, судя по духам, девушка. Они вывернули мне руки за спину, удерживая туловище в согнутом положении.

Я почувствовал сильнейшую тошноту, словно меня ударили по голове. Тряска не шла на пользу.

– Меня сейчас вырвет, – сказал я, и Кенжи отпустил мою руку.

Когда я сел, тошнота уже подступала к горлу. Я понял, что девушка отпустила вторую руку. В своей отчаянной попытке сбежать я забыл про рвоту и ударился, закрыв голову руками, о крышку телеги, крепившуюся с одной стороны на петлях.

Она была прочно закреплена снаружи. Руку оцарапал гвоздь. Кенжи и девушка схватили меня, сломили сопротивление и прижали к полу. Кто-то снаружи резко прикрикнул.

Кенжи раздраженно прошептал мне:

– Замолчи и лежи тихо! Если люди Тогана найдут тебя, ты покойник!

Однако я потерял разум. Когда я был мальчиком, то приносил домой животных: лисят, горностаев, детенышей кроликов. Мне ни разу не удалось приручить их. Все, чего они хотели, слепо, интуитивно, так это вырваться и убежать. Теперь на меня нахлынула та же бешеная неугомонность. Мне было плевать на все, лишь бы Шигеру не подумал, что я предал его. Я никогда не останусь в Племени, им меня не удержать.

– Заткни его, – прошептал Кенжи девушке, и от ее удара мир снова поплыл перед глазами и пропал во тьме.

Когда я пришел в себя в следующий раз, то искренне поверил, что мертв и нахожусь в подземном царстве. Я ничего не видел и не слышал. Непроницаемая темнота, погруженная в полную тишину. Затем чувствительность начала возвращаться. Для мертвеца я слишком хорошо чувствовал боль. Горло ныло, рука пульсировала, запястье другой занемело, его слишком сильно отогнули назад. Я попытался сесть, но меня связали таким образом, что веревки не давали выпрямиться. Я повернул голову, встряхнул ею. На глазах была повязка, но труднее переносилось ощущение глухоты. Я понял: в уши что-то вставлено. Значит, слух не потерян.

К лицу притронулась чья-то рука, отчего я подпрыгнул. Повязку сняли, и я увидел Кенжи, сидящего рядом на коленях. Горела керосиновая лампа, освещая его лицо. Я вспомнил, как он опасен. Однажды он поклялся защищать меня хоть ценой своей жизни. Меньше всего мне теперь хотелось его защиты.

Его губы задвигались, произнося что-то.

– Я ничего не слышу, – сказал я. – Убери затычки.

Он вытащил их, и мой мир вернулся ко мне. Я некоторое время молчал, входя в него. Вдалеке текла река, значит, я еще в Инуяме. Дом, в котором я находился, стоял в тишине: все спали, кроме стражников. Они перешептывались с внутренней стороны ворот. Я догадался, что на дворе глубокая ночь, и тут услышал, как колокольный звон далекого храма пробил полночь.

В этот момент я как раз должен был залезть в замок.

– Сожалею, что мы причинили тебе боль, – сказал Кенжи. – Не нужно было так сильно сопротивляться.

Меня трясло от гнева и горечи, но я сдержался.

– Где я?

– В одном из домов Племени. Мы вывезем тебя из столицы в ближайшие дни.

Его спокойный официальный тон вгонял меня в еще большее бешенство.

– Ты сказал, что никогда не предашь Шигеру. В день моего усыновления, помнишь?

Кенжи вздохнул.

– Тем вечером мы оба говорили о конфликте обязательств. Шигеру знает, что прежде всего я служу Племени. Я предупреждал его тогда, да и позже, что у Племени есть виды на тебя и что рано или поздно они о себе заявят.

– Почему именно сейчас? – зло спросил я. – Вы могли оставить меня еще на одну ночь.

– Может, лично я и дал бы тебе эту возможность. Но твой поступок в Ямагате вывел ситуацию из-под моего контроля. В любом случае ты был бы сейчас мертв и уже никому не смог бы принести пользы.

– Я мог бы сначала убить Йоду, – пробурчал я.

– Эта возможность рассматривалась, – сказал Кенжи, – и было принято решение, что она не соответствует интересам Племени.

– Вы, наверное, почти все работаете на него?

– Мы работаем на того, кто больше заплатит. Нам нравится стабильное общество. Во время открытых военных действий трудно выполнять задания. Правление Йоды жестоко, но стабильно. Нас оно устраивает.

– Значит, ты все время обманывал Шигеру?

– Как, несомненно, и он часто обманывал меня. – Кенжи замолчал на минуту, а затем продолжил: – Шигеру был обречен на поражение с самого начала. Слишком много могущественных людей хотят избавиться от него. Он молодец, что так долго продержался.

Во мне проснулся ребенок.

– Он не должен умереть, – прошептал я.

– Йода, конечно же, воспользуется первым же предлогом убить его, – осторожно сказал Кенжи. – Шигеру стал слишком опасен, чтобы позволить ему жить. Помимо личного оскорбления Йоде – любовной связи с госпожой Маруямой и твоего усыновления, – клан Тоган глубоко встревожили толпы в Ямагате. – Лампа вспыхнула и погасла. Кенжи тихо добавил: – Главная беда Шигеру в том, что его любят люди.

– Мы не можем бросить его! Пусти меня к нему.

– Не я принимаю решения, – ответил Кенжи. – А если б и принимал, то ничего уже не смог бы поделать. Йода знает, что ты один из Потаенных. Он отдаст тебя Андо, как и обещал. Шигеру, несомненно, умрет смертью воина, быстрой и достойной. Тебя же будут мучить: сам знаешь, как они это делают.

Я молчал. Голова болела, по венам кралось ощущение провала. Каждая моя клеточка была направлена, словно копье, к одной мишени. Но державшая его рука разжалась и выронила меня на землю, никчемного.

– Забудь об этом, Такео, – сказал Кенжи, глядя мне в лицо. – Все кончено.

Я медленно закивал головой, изображая согласие.

– Ужасно хочется пить.

– Я заварю чай. Он поможет тебе заснуть. Хочешь?

– Нет. Можешь развязать меня?

– Не сегодня, – ответил Кенжи.

Погружаясь в дремоту и пробуждаясь вновь, я думал о его словах. Трудно было найти удобное положение, чтобы спать со связанными ногами и руками. Значит, Кенжи думает, что я все еще могу убежать, если уж боится меня развязать. А если мой учитель считает, что побег в моих силах, то, скорее всего, оно так и есть. Этот вывод служил мне единственным утешением, но недолго.

Ближе к рассвету начался дождь. Я слушал, как наполняются сточные канавы, как капает с карнизов вода. Закричали петухи, и город проснулся. В доме зашевелились слуги, на кухне разожгли огонь, и до меня донесся запах дыма. Я слушал голоса и шаги, считал их, рисовал в голове план дома, его расположение, здания справа и слева от него. Судя по звукам и запахам рабочего утра, меня спрятали внутри пивоварни, в одном из крупных имений купцов, что располагаются на окраине города-замка. Комната, где я сидел, не имела внешних окон. Она была узкой, словно жилище угря, и оставалась во мраке еще долго после рассвета.

Свадьба назначена на послезавтра. Доживет ли до нее Шигеру? А если его убьют раньше, что станет с Каэдэ? Подобные мысли непрестанно раздирали меня. Как проведет Шигеру следующие два дня? Что он делает сейчас? Думает ли обо мне? Меня бросало в жар оттого, что он мог предположить, будто я сбежал по собственной воле. А какого мнения обо мне его люди? Наверное, презирают меня.

Я крикнул Кенжи, что мне нужно облегчиться. Он развязал мне ноги и повел меня вперед. Мы вышли из каморки в комнату едва просторней, затем вниз по ступеням в сад за домом. Появилась служанка с водой и помогла мне вымыть руки. Я оказался перепачканным в крови, столько крови не могло вытечь от одного пореза гвоздем. Должно быть, я зацепил кого-то ножом. Интересно, где сейчас мой нож?

Затем мы вернулись в тайную каморку, и Кенжи не стал снова связывать мне ноги.

– Что со мной будет? – спросил я.

– Попытайся поспать подольше. Сегодня ничего не случится.

– Поспать! Мне кажется, я никогда больше не засну!

Кенжи внимательно посмотрел на меня и коротко сказал:

– Все пройдет.

Будь мои руки свободны, я бы убил его. Я прыгнул на него, оттопырив кверху связанные руки, чтобы схватить его сбоку. Я застал Кенжи врасплох, и мы покатились по полу, но он вывернулся из-под меня, как змея, и прижал меня к доскам. Если раньше только я находился в состоянии сумасшествия, то теперь и он вышел из себя. Я не раз видел его гнев, но он ничто в сравнении с накатившей на него яростью. Кенжи дважды ударил меня по лицу, со всего размаху, так, что чуть не выбил мне все зубы; у меня закружилась голова.

– Признай поражение! – закричал он. – Если придется, я это в тебя силой вобью. Ты этого хочешь?

– Да! – завопил я в ответ. – Давай, убей меня! Только так ты сможешь удержать меня здесь!

Я изогнул спину и откатился в сторону, избавившись от его веса. Я лягался и пытался укусить его. Кенжи хотел снова ударить меня, но я увернулся и, бешено крича, кинулся на него.

Снаружи послышались быстрые шаги, и дверь отодвинулась. В комнату вбежала девушка из Ямагаты и один из юношей Племени. Втроем они в конце концов укротили меня, но я находился в состоянии нечеловеческого буйства, и им пришлось немало потрудиться, чтобы связать мне ноги.

Кенжи кипел от гнева. Девушка и юноша смотрели то на него, то на меня.

– Учитель, – сказала она, – оставьте его нам. Мы присмотрим за ним. Вам нужно отдохнуть.

Их, очевидно, поразило, что Кенжи потерял самообладание.

Мы провели вместе много месяцев как учитель и ученик. Кенжи научил меня почти всему, что я знал. Я подчинялся ему беспрекословно, мирился с его подтруниванием и сарказмом, терпел жесточайшие наказания. Я отбросил свои сомнения и полностью доверился ему. Все это разлетелось в пух и прах, ничего уже не восстановишь.

Теперь Кенжи сел передо мной, схватил мою голову и заставил смотреть на него.

– Я пытаюсь спасти тебе жизнь! – крикнул он. – Ты можешь вдолбить это в свой тугодумный череп?

Я плюнул ему в лицо и подставил себя для удара, но вмешался юноша.

– Идите же, учитель, – поторопил он. Кенжи отпустил меня и поднялся.

– Что за упрямый сумасбродный нрав ты унаследовал от матери? – прорычал он. Подойдя к двери, он обернулся и сказал: – Глаз с него не спускайте. И не развязывайте ни под каким предлогом.

Когда он вышел, я захотел закричать и забиться в истерике, как ребенок. Слезы ярости и отчаяния кололи глаза. Я лег на матрац и отвернул лицо к стене.

Девушка ушла и вскоре вернулась с тряпкой и холодной водой. Она посадила меня и вытерла лицо. Губа была разбита, вокруг глаза и на скуле проступали синяки. Ее нежность убедила меня в сочувствии, хотя она ничего не сказала.

Юноша тоже наблюдал молча.

Потом принесли чай и еду. Я выпил чай, а есть отказался.

– Где мой нож? – спросил я.

– У нас, – ответила она.

– Я задел тебя?

– Нет, ты задел Кейко. У нее и у Акио раны на руке, но не очень глубокие.

– Жаль, что я не смог убить вас всех.

– Понимаю, – ответила она. – Никто не скажет, что ты не оказал сопротивления. Но против тебя дрались пять членов Племени. Ничего постыдного.

Именно стыд струился по моим жилам, пачкая чернью белую кость.

Длинный день подошел к концу, вечерний колокол зазвенел в храме в конце улицы, когда к двери подошла Кейко и шепотом заговорила с двумя стражниками. Я прекрасно расслышал ее слова, но по привычке притворился, что ничего не ведаю. Кто-то пришел повидать меня, кто-то по имени Кикута.

Через несколько минут в комнату вошел стройный мужчина среднего роста, за ним последовал Кенжи. Между ними чувствовалось сходство: тот же бегающий взгляд, делающий их незаметными. Кожа незнакомца была темней, приближаясь по цвету к моей. Его волосы оставались черны, хотя мужчине и было уже около сорока лет.

Пару секунд он стоял и смотрел на меня, потом подошел и опустился рядом на колени, а Кенжи, впервые за наше с ним знакомство, взял мои кисти и повернул ладонями вверх.

– Почему он связан? – спросил незнакомец. Его голос был ничем не примечателен, хотя интонация выдавала в мужчине северянина.

– Он пытается сбежать, учитель, – ответила девушка. – Сейчас он утихомирился, но ранее показал дикую прыть.

– Почему ты хочешь сбежать? – спросил он меня. – Ты наконец там, где должен находиться по происхождению.

– Я не должен быть здесь, – ответил я. – Еще до того, как я впервые услышал о Племени, я дал присягу господину Отори. Я законно принят в клан Отори.

– Ух! – вздохнул он. – Я слышал, что господа Отори зовут тебя Такео. А как твое настоящее имя?

Я молчал.

– Он вырос среди Потаенных, – тихо сказал Кенжи. – Имя, которое ему дали при рождении, Томасу.

Кикута зашипел сквозь зубы.

– Такое имя лучше забыть, – сказал он. – Пока пойдет и Такео, хотя Племя им никогда не пользовалось. Ты знаешь, кто я?

– Нет, – ответил я, хотя и догадывался.

– Нет, учитель, – не удержался юный стражник. Кикута улыбнулся.

– Ты не учил его манерам, Кенжи?

– Вежливость для тех, кто ее заслуживает, – сказал я.

– Ты скоро убедишься, чего я заслуживаю. Я глава твоей семьи, Кикута Котаро, двоюродный брат твоего отца.

– Я никогда не знал отца и не носил его имени.

– Однако многие черты изобличают в тебе Кикуту: острота слуха, артистичность, да и все другие таланты переданы тебе с лихвой, как и линия на ладони. Это ты не можешь отрицать.

Издалека послышался легкий шум – стук в дверь магазина внизу. Человек вошел и завел разговор о вине. Голова Кикуты тоже повернулась. Я почувствовал, что начинаю признавать его.

– Вы все слышите? – спросил я.

– Не так много, как ты, но почти все. С годами умения сглаживаются.

– Когда я был в Тераяме, один молодой человек, монах, сказал «как собака». – Язвительность вкралась в мой голос. – «Полезное свойство для твоих хозяев», сказал он мне. Вы поэтому украли меня? Чтобы пользоваться мной?

– Речь идет не о пользе, – ответил он. – А о рождении членом Племени. Ты принадлежишь ему. Ты бы принадлежал ему, даже не обладая никакими талантами. Но если б ты был самым одаренным в мире человеком, но в тебе не текла бы кровь Племени, мы бы никогда тобой не заинтересовались, и ты бы не смог стать одним из нас. Так оно есть: твой отец Кикута – ты Кикута.

– У меня нет права выбора?

Он снова улыбнулся.

– Такое не выбирают, как и остроту слуха.

Этот человек действовал на меня успокаивающе.

Я раньше не встречал никого, кто знал бы, что такое быть Кикутой. И ощутил, насколько это притягательно.

– Предположим, я признаю свое происхождение. Что меня ждет?

– Мы найдем тебе безопасное место в другом феоде, вдалеке от клана Тоган, и ты закончишь обучение.

– А я больше не хочу ни учиться, ни тренироваться. Мне хватило учителей!

– В Хаги отправили Муто Кенжи ввиду его давней дружбы с господином Шигеру. Он многому тебя обучил, но Кикуту должен воспитывать Кикута.

Я более не слушал его.

Давняя дружба? Он обманул и предал его!

Голос Кикуты стал тише:

– Твои навыки достаточно хорошо отточены, Такео, и никто не сомневается в твоей храбрости и сердечности. Главная проблема – в твоей голове. Тебе нужно научиться контролировать свои чувства.

– Чтобы предавать друзей с такой же легкостью, как Муто Кенжи?

Мимолетное спокойствие прошло. Я вновь почувствовал подступившую к горлу ярость. Хотелось полностью ей отдаться, потому что только она могла заглушить мой стыд. Юноша и девушка сделали шаг вперед, приготовившись удержать меня, но Кикута жестом велел им отступить. Он сам схватил мои связанные руки и крепко их сжал.

– Посмотри на меня, – сказал он.

Сам того не желая, я взглянул ему в глаза. Я тонул в вихре своих чувств, и лишь его глаза не давали мне пойти на дно. Постепенно гнев спал, его сменила непреодолимая усталость. Я не мог бороться со сном, накатывавшим на меня, как облака на горы. Кикута держал мой взгляд, пока мои глаза не закрылись и меня не проглотил туман.