Текст книги "Лакомый кусочек"

Автор книги: Лавиния Бертрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

11

Замок семейства Бейнз утопал в цветах и огнях, когда гости уселись за праздничный стол.

Молодоженам дарили подарки и желали счастья, ими восхищались. Гостей было много, и каждый не упускал возможности произнести тост.

Патриция улыбалась гостям и благодарила их за теплые слова, но думала абсолютно о другом. Желание поскорее очутиться в объятиях мужа жгло ее и мучило. Ей казалось, она не доживет до того момента, когда наконец-то за ними закроется дверь их спальни.

Целый день Раймонд лишь усугублял ее терзания. Он не позволял себе ничего лишнего, но, то обнимал ее, то дарил мимолетные поцелуи, то, как ребенка нежно похлопывал по щеке.

Было десять вечера, когда, закончив последний танец, молодожены, провожаемые толпой гостей, сели в джип и отъехали от стен замка.

Патриция думала, что их повезут в отель одного из прибрежных городков, но ошиблась. Буквально через полчаса машина затормозила. Выйдя на улицу, она поняла, что находится в Эдинбурге, перед современным элитным зданием, в котором располагалась квартира Раймонда.

Он взял ее за руку и повел к подъезду. Обшитый деревянными панелями лифт поднял их на предпоследний этаж.

Патриция ощущала некоторую скованность, когда переступила порог квартиры. Здесь она была всего один раз. На вечеринке Раймонда, когда они встретились впервые…

Не зажигая света, он прошел вместе с ней в гостиную.

Патриция огляделась по сторонам. Было темно, но с улицы до окна долетал свет огней вечернего города.

– По-моему, здесь все по-прежнему, – прошептала она.

По губам Раймонда скользнула усмешка.

– Да, здесь все так, как было. – Он помолчал. – Лилиана вообще никогда не появлялась в этом моем холостяцком жилище. Ей нравилось обитать в Стирлинге, я купил ей там квартиру. Ее родители – университетские преподаватели, всю жизнь прожили в этом городке.

Патриция тут же решила, что никогда не переступит порога этой стирлингской квартиры. Она принадлежала другой женщине.

– А замок ей не нравился?

Раймонд изучающе посмотрел ей в глаза. И медленно ответил:

– Замок Лилиана находила чересчур большим и устрашающим. Поэтому никогда не задерживалась в нем более чем на несколько часов.

Патриция вздохнула с облегчением.

– А тебе нравится мой замок? – спросил Раймонд каким-то странным голосом.

– Очень, – честно призналась Патриция.

– А эта квартира?

– И эта квартира тоже.

Раймонд хрипло рассмеялся и неожиданно подхватил ее на руки. И отнес к тому самому окну, возле которого они встретились впервые.

– Ты все помнишь? – спросил он требовательно, почти грубо, пристально глядя Патриции в глаза.

– Все, – ответила она тихо, сразу догадываясь, о чем речь.

– Я хотел тебя в тот вечер, Патриция, хотел до умопомрачения, – произнес он жестко. – А когда узнал, что ты принадлежишь другому мужчине, и не просто мужчине, а моему двоюродному брату, пришел в бешенство.

Патриция прекрасно помнила то его выражение лица.

– Теперь я принадлежу тебе.

Принадлежу полностью – и телом и душой, добавила она мысленно. Тебе достаточно коснуться меня, и я забываю обо всем на свете.

Раймонд наклонил голову и нашел ее губы своим горячим нетерпеливым ртом. Как в тот далекий вечер, она ощутила райское блаженство, но теперь ничто не мешало ей наслаждаться выпавшим на ее долю счастьем.

Считанные секунды спустя она уже не помнила, где находится. Все ее тело будто растаяло от его нежнейших, но требовательных и страстных ласк.

Раймонд властно и жадно целовал шею Патриции и ее обнаженные плечи. Когда его руки скользнули вниз по ее спине, она изогнулась, как гибкая кошка, и застонала, пожираемая желанием скорее освободиться от плена шелка и кружев.

Не торопясь он расшнуровывал корсаж ее платья, затем снял его и откинул в сторону.

– Раймонд… – вырвалось из груди Патриции, но он заглушил ее мольбу, запечатав губами невысказанные слова.

Она чувствовала, что уже не может терпеть. Огонь страсти пожирал ее изнутри. Ей казалось, что если Раймонд не возьмет ее немедленно, то от нее останется лишь горстка пепла. Грудь Патриции пощипывало от возбуждения, низ ее живота разрывало на части. Но он не торопился утолить ее жажду.

– В тот вечер я думал, что от желания сойду с ума, – проговорил Раймонд медленно, отходя от нее еще на шаг. – И мне пришлось довольствоваться объятиями другой женщины.

У Патриции на душе сделалось гадко. Слышать от него подобное было невыносимо, но она не имела ни малейшего права так реагировать на его слова. Поэтому спросила как можно более спокойно:

– Она тебе помогла?

– Это была не ты! – отрезал Раймонд.

Патриция пожала плечами, и расшнурованный корсаж съехал вниз.

– Но теперь здесь именно я.

Она ждала, что Раймонд отвлечется от мучительных воспоминаний и продолжит свои ласки, но он повел себя иначе – поднял ее на руки, отнес в спальню, поставил посереди покрытого мягким ковром пола и сорвал с нее остатки одежды.

– Стой здесь! – приказал он и, пройдя к стене, щелкнул выключателем.

Свет люстры был не очень ярким, тем не менее, Патриция почувствовала себя уязвимой и незащищенной.

Раймонд, продолжая стоять у стены, принялся рассматривать ее оценивающим взглядом, как коллекционер приглянувшуюся ему скульптуру.

Патриция подняла руки, собираясь прикрыть свою наготу, но тут же вновь опустила их, услышав категоричное «нет».

– Чего ты добиваешься? – спросила она тихо.

Некоторое время Раймонд молчал, затем с отчаянием и укором произнес:

– В тот вечер я хотел, чтобы ты пришла вместе со мной в эту спальню. Чтобы легла на эту кровать и отдалась мне. Знала ли ты, что сделала с моей душой?

Каждое его слово отзывалось в душе Патриции болью. И в то же время сильнее и сильнее разжигало бушующий в ней пожар.

Лицо Раймонда исказилось от страдания, и Патриция начала поддаваться панике.

Я просто устала за сегодняшний приятный, но слишком насыщенный событиями день, пыталась успокоить себя она. Если бы не переутомление, я не нашла бы во взгляде Раймонда ничего устрашающего. Пожалуй, мое воображение уже играет со мною злые шутки.

Но никакие увещевания не помогали. Страх уже обвивал ее сердце своими холодными, скользкими, омерзительными щупальцами.

В конце концов, я полноценная женщина, подумала Патриция, злясь на свою растерянность, на необъяснимый страх. А теперь еще и его жена. И не должна так реагировать на перепады его настроения.

Она вскинула голову, посмотрела прямо в глаза Раймонду и спокойно сказала:

– Я с тобой в твоей спальне.

На его лице не отразилось ни единой эмоции, когда она прошла к огромной кровати с прозрачным тюлевым пологом и улеглась, нырнув под это облако.

– Теперь я на твоей кровати.

Раймонд не шелохнулся, только крепче сжал губы, давая понять, что не намерен сдаваться.

– Если ты хочешь, чтобы я тебе отдалась, раздевайся и иди ко мне.

Она никогда в жизни не вела себя с мужчиной так раскованно. Но сейчас с ней рядом был ее любимый, и он оказывал на нее столь странное воздействие, что ей хотелось превратиться для него в настоящую распутницу.

Раймонд о чем-то напряженно размышлял, по-видимому все еще находясь в плену воспоминаний.

Они смотрели друг на друга сквозь полупрозрачный полог, и никто из них не желал сдаваться. Но женское чутье подсказывало Патриции, что ее муж сгорает от желания. Оставалось лишь терпеливо ждать. Ей хотелось, чтобы их первая брачная ночь стала для них обоих событием незабываемым и ошеломляющим, и не смела торопить события.

Прошло несколько мучительных минут.

– Ты идешь ко мне? – прошептала Патриция, протягивая руку в сторону Раймонда.

Он что-то невнятно пробормотал, затем сбросил с себя пиджак и принялся не щадя пуговиц расстегивать рубашку. Одна из них отлетела к кровати и, ударившись о полог, соскользнула на пол.

Брюки Раймонд снимал более аккуратно, а скинув их вместе с трусами, решительно, походкой хищника приблизился к кровати.

О, какой он большой! – мелькнуло в голове Патриции, когда она увидела мужа голым. По ее телу пробежала дрожь, а душу на мгновение сковал страх. Но то было какое-то новое, неведомое ранее, будоражащее кровь чувство… Трепет женщины при виде нового любовника без одежды. Она невольно ахнула и восторженно уставилась на Раймонда.

Наблюдать мужчину в обнаженном виде доводилось ей не слишком часто. Малькольм предпочитал заниматься сексом в темноте, да и вообще, выглядел совсем по-другому.

– Ты великолепен! – воскликнула она, когда Раймонд резким движением отдернул прозрачный полог.

Он довольно рассмеялся, но, когда их тела соприкоснулись, напрочь забыл о своем веселье. Его глаза потемнели, дыхание стало прерывистым.

– Ты моя прекрасная пытка! – прошептал он, вдавливая Патрицию своим мощным телом в мягкий матрас. – Думаю, ты уже готова для меня. Я хочу в тебя. Сейчас же, слышишь? Сейчас же!

Он обхватил кисти ее рук своей здоровенной ручищей, занес их ей за голову и прижал к подушке.

Она подалась к нему.

– Возьми меня! Скорее!

Раймонд проник в нее сильным толчком, и она вскрикнула, утопая в блаженстве.

Испытав внутри себя мощный взрыв, Патриция потерялась в пространстве и времени. На протяжении нескольких минут оба они молчали, боясь нарушить словами неземное волшебство, окутавшее их волшебным коконом.

– Я умерла? – прошептала Патриция, когда ее сознание начало потихоньку проясняться.

Раймонд поцеловал ее в ямку на шее и ответил:

– Нет.

– А у меня такое чувство, что парю где-то в облаках, – пробормотала она. – И сквозь меня льется солнечный свет.

Лицо Раймонда неожиданно потемнело.

– Запомни раз и навсегда: отныне только этот мужчина, который лежит с тобой на этой кровати и которого ты нашла великолепным, имеет право владеть тобой. Теперь ты принадлежишь только мне, моя милая!

В его голосе прозвучала угроза, и сердце Патриции сжалось от обиды.

Да как он смеет намекать мне на подобные вещи? – подумала она с горечью. Неужели думает, что после произошедшего между нами я смогу подпустить к себе другого мужчину?

– Надеюсь, что больше никогда не услышу от тебя подобного требования, – сказала она. – Того, что я испытала сейчас, мне не доводилось переживать ни разу в жизни.

– Ни разу? – переспросил Раймонд и поцеловал ее в губы.

Она почувствовала, что он опять возбужден, и застонала от предвкушения новой близости.

Только под утро, когда за окнами забрезжил рассвет, на нее стала наваливаться дремота.

Заметив, что она собирается зевнуть, Раймонд с самодовольной улыбкой положил руку ей на грудь и принялся поглаживать ее вокруг соска медленными круговыми движениями.

– Устала, милая?

Патриция хотела, чтобы он не прекращал свои ласки, но чувствовала, что засыпает. Поэтому, зевнув, она ответила:

– Да, устала.

– Очень плохо, – протянул Раймонд соблазнительным полушепотом.

– Плохо? – Патриция замерла от удовольствия. Умопомрачительные ласки мужа в который раз за эту ночь отогнали от нее сон.

– Просто ужасно, – прошептал Раймонд.

– Но почему? – спросила Патриция на выдохе.

– Потому что я еще не успел осуществить всего, что задумал, – пробормотал он.

Молодая женщина изумленно покачала головой. Сегодня ночью они воплотили в жизнь столько ее фантазий, что было невозможно себе представить, чем можно заняться еще.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот что, – пробормотал он и обрушил на нее новый шквал поцелуев. И не успокоился до тех пор, пока не добрался до кончиков пальцев на ее ногах…

Изможденные, вспотевшие, обессиленные, они заснули в объятиях друг друга, когда в спальню сквозь огромное окно уже врывались лучи утреннего солнца.

12

– Просыпайся, милая! Пора вставать.

Голос Раймонда слышался откуда-то издалека, и Патриция лениво потянулась, не открывая глаз.

– В чем дело? – пробормотала она сквозь сон.

Ее тело ныло от приятной боли, голова шла кругом. Просыпаться не хотелось.

Она натянула на плечи шелковую простыню и улеглась поудобнее.

– Ну же, любовь моя! – сказал Раймонд, нежно похлопав ее по спине.

Патриция мгновенно вынырнула из сладкой дремы.

Он действительно назвал меня «своей любовью», или это мне померещилось? – засомневалась она, пытаясь сообразить, где реальность, а где сон.

Раймонд смотрел на нее на удивление серьезно. Его губы были плотно сжаты, брови чуть сдвинуты, плечи напряжены.

– Ты должна быть сильной, милая, – сказал он, буквально гипнотизируя ее взглядом.

Патрицию охватила паника.

– Что случилось? – вскрикнула она. – Что-нибудь с детьми? С Эндрю или Сьюзен?

– С ними все в порядке, – ответил Раймонд, кладя теплую крупную ладонь ей на плечо. – Речь идет о твоей бабушке.

У Патриции все похолодело внутри. Она хотела спросить, что конкретно произошло, но не могла заставить язык двигаться, он словно одеревенел.

Раймонд как будто прочитал ее мысли и ответил на ее вопрос:

– Она пока жива. Но с ней случился еще один приступ. Улучшений врач уже не ждет.

Патриция вжалась в подушки.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она, тут же сознавая, что задавать подобные вопросы излишне. Бабушка должна была умереть. – Когда это может произойти?

– Никто не в состоянии сказать определенно. Может, через день, может, через неделю.

– Я должна срочно лететь к ней! – выпалила Патриция. И напряглась, ожидая, что Раймонд начнет возражать.

– Да, конечно. Я уже отдал распоряжение своему экипажу готовить самолет к вылету, – ответил Раймонд. – Машина ждет нас внизу. Прими душ и оденься. Поесть сможешь в пути. Наши вещи я уже собрал.

– Ты… Ты меня отпускаешь? Или же летишь вместе со мной? – спросила Патриция, недоверчиво глядя на Раймонда.

Тот пожал плечами.

– Естественно. Ты моя жена. Значит, все твои беды и тревоги – и мои тоже.

Патриция была настолько потрясена, что даже не подумала о детях. Вспомнила о них, когда уже стояла под душем.

Наспех ополоснувшись и вытершись огромным полотенцем, она надела одежду, купленную для нее Раймондом, и выскочила из ванной, расправляя на ходу мокрые волосы.

Ее мужа в спальне не было.

Патриция нашла его в кабинете. Он разговаривал с кем-то по телефону, но, увидев ее, сразу закончил беседу и положил трубку.

– Ты готова?

– А с кем останутся дети? – спросила Патриция, игнорируя его вопрос. От тревоги и страха в ее душе все рвалось и клокотало…

– За ними с удовольствием присмотрят бабушки, – ответил Раймонд. – Я сказал им, что мы уезжаем на неделю. Думаю, волновать детей новостью о состоянии твоей бабушки совсем ни к чему.

Патриция кивнула. Она возила Эндрю и Сьюзен в больницу крайне редко. Их встречи с больной старой прабабушкой доставляли им страдания. Терзалась и сама бабушка, видя печальные личики своих правнуков.

– Я готова, – сказала Патриция, проводя ладонью по мягкой ткани платья, приготовленного для нее Раймондом. – Кстати, очень удобная вещь.

Раймонд смущенно улыбнулся.

– Вообще-то, выбирая его для тебя, об удобстве я думал меньше всего.

Патриция не сразу поняла смысл сказанных им слов. А когда догадалась о том, что он имеет в виду, густо покраснела. В вечер их знакомства на ней было платье, очень похожее на то, что надела она сейчас.

– Ты… – пробормотала Патриция растерянно.

– Да, – твердо ответил Раймонд, взял ее за руку и, не добавляя больше ни слова, вывел из квартиры. Джип ждал их у самого подъезда.

Раймонд настоял на том, чтобы в самолете Патриция поспала. Они сидели в мягких креслах с откинутыми назад спинками, и он, обняв, нежно прижимал ее к себе.

Долгие часы перелета тянулись, казалось, бесконечно. Когда самолет приземлился и они вышли, Патриция испытала приступ головокружения, но быстро справилась с этим состоянием. В аэропорту их уже ждало такси – Раймонд заказал его еще из Эдинбурга.

В больнице царила привычная тишина. Взявшись за руки, они прошли по длинным светлым коридорам и приблизились к палате бабушки. Прежде чем открыть дверь, Раймонд нежно похлопал Патрицию по плечу.

Бабушка пребывала в коме. Хрупкая и слабая, она выглядела настолько бледной, что почти сливалась с белыми простынями больничной койки. На нее было страшно смотреть. Лицо ее с посиневшими губами и запавшими подглазьями казалось безжизненным. Но она еще дышала. С большим трудом, но дышала.

Патриция долго и пристально смотрела на нее, как будто старалась запечатлеть в памяти каждую ее черточку, каждую морщинку. Потом содрогнулась всем телом, закрыла лицо руками и безмолвно и безутешно заплакала.

Раймонд обнял ее за плечи и, прижав к широкой груди, принялся гладить по голове. Патриция замерла и некоторое время стояла неподвижно, почти не дыша. Он бережно усадил ее на стул и продолжал держаться рядом, держа ее руку в своей руке.

Потом бедняжка медленно повернула к нему лицо и посмотрела на него настолько выразительно и с таким отчаянием, что у него перехватило дыхание.

– Расскажи мне о своей бабушке, – тихо попросил он, поглаживая теплой ладонью ее тонкое запястье.

В первый момент ему показалось, что она не расслышала его слов. Но постепенно ее глаза ожили и заблестели. И, вздохнув, она заговорила:

– Когда была жива мама, мы с ней часто ездили к бабушке в гости. Я ждала эти дни, как настоящие праздники. – По ее губам скользнула печальная улыбка. – Бабушка жила в другом конце города на самом берегу Хэмптон-Роде. Когда мы приезжали к ней, она угощала нас всякими вкусными вещами. У нее прирожденный поварской талант! В День благодарения, на Рождество и Пасху ее стол ломился от таких замечательных блюд, каких я не пробовала ни в одном из лучших ресторанов, в которых мне доводилось бывать…

Она помолчала, глядя куда-то в пустоту, и продолжила гораздо более грустным голосом:

– Мама умерла, когда мне было четырнадцать лет. Я думала тогда, что наступил конец света. Бабушка забрала меня к себе. – Ее серые глаза приобрели вдруг какой-то болотный оттенок. – Чего она только ни придумывала, чтобы облегчить мои страдания! Возила меня на всевозможные выставки, на последние сбережения покупала разные безделушки, окружала заботой и вниманием.

Раймонд слушал ее очень внимательно, не перебивая, не задавая вопросов. Воспоминания текли из Патриции нескончаемым потоком. Она рассказывала о мягком характере бабушки, о ее чуткости и тактичности, о, редком умении понимать и прощать, а также о разных событиях из их жизни – забавных и не очень.

– Мне было семнадцать лет, когда у бабушки случился первый сердечный приступ. Ей потребовалась срочная медицинская помощь.

– Ты вышла замуж за Малькольма, потому что нуждалась в деньгах? – спросил Раймонд осторожно. – Для лечения бабушки?

Патриция порывисто вздохнула.

– Все было не так просто…

Раймонд обнял ее и поцеловал в висок.

– Наверное, ты проголодалась. Я попрошу принести тебе что-нибудь поесть.

К еде Патриция так и не притронулась. Она увлеченно продолжала рассказывать Раймонду о своей бабушке, пока голос ее не охрип.

Потом они долго сидели в тишине, глядя на старую немощную женщину…

Умерла она, не приходя в сознание.

Патриция молча и с любовью провела ладонью по ее истощавшему лицу, по седым волосам, зачесанным назад, но не заплакала.

Не было в ее глазах слез и тогда, когда Раймонд позвал врача и принялся оговаривать с ним необходимые в таких ситуациях частности.

Лишь в такси, уткнувшись лицом в его мощную грудь, она безутешно разрыдалась.

– Поплачь, моя милая! Это тебе сейчас просто необходимо. Не держи в себе боль, – ласково пробормотал Раймонд, гладя ее по голове.

И Патриция плакала и плакала. Глубоко запрятанная боль от давней, но такой преждевременной потери матери, а также от мук, причиненных ей изменами и избиениями Малькольма, – в эти страшные минуты в ней всколыхнулось все. Но главным, что разрывала душу на части, была смерть бабушки – единственного беспредельно и самозабвенно любящего ее человека.

Наконец такси остановилось перед ее небольшим белым домом.

– Где наша спальня? – спросил Раймонд, войдя в него.

– Там, – махнула она рукой в сторону одной из дверей.

Мужчина легко поднял бедняжку на руки, пронес в ванную, прилегавшую к маленькой комнате, раздел ее, поставил в ванну, снял одежду сам и присоединился к ней.

Прижавшись к его теплому, сильному телу, Патриция вновь разрыдалась.

– Я осталась совсем одна… – пробормотала она, всхлипывая.

Раймонд немного отстранил ее от себя и с невероятной серьезностью заглянул ей в глаза.

– Ты не одна. Теперь у тебя есть я, мы все. – Он заботливо вымыл ее, тщательно вытер полотенцем и вынес в спальню, как маленького ребенка.

– Ложись в кровать и постарайся расслабиться. А я принесу тебе сок, – ласково скомандовал он и вышел из комнаты.

Патриция послушно забралась в постель. Она все еще вздрагивала от слез и жалобно всхлипывала, но уже не плакала. Ей казалось, на рыдания у нее больше не хватит сил.

Раймонд вернулся довольно скоро с подносом в руках. На нем стояли два бокала, графин с соком и большая тарелка с дольками персика.

– Где ты все это взял? – изумленно спросила Патриция.

– Еще перед вылетом из Эдинбурга я по телефону связался с кое-кем, попросил открыть дом и закупить все необходимые продукты.

Патриция не верила собственным ушам.

Раймонд поставил поднос на тумбочку, сел на край кровати, налил сок в бокалы и протянул один из них Патриции.

– Выпей это, Патриция, и тебе станет чуточку легче.

Прислонившись к спинке кровати, она покорно сделала несколько глотков и после этого действительно почувствовала некоторый прилив сил.

Раймонд придвинулся к ней, поставил тарелку с персиками себе на колени, одной рукой обнял жену, а второй принялся кормить ее сочными дольками.

Она не заметила, в какой момент это произошло, но скорбь и печаль вытеснило из нее мощное непреодолимое желание. Ей захотелось тоже поухаживать за Раймондом, и, взяв с тарелки ароматный кусочек персика, она положила его ему в рот. Потом облизнула каждый из его пальцев, перепачканных персиковым соком.

– Патриция… – произнес Раймонд нерешительно.

– Ты нужен мне, – прошептала она.

Ей ужасно захотелось прочувствовать всем сердцем, каждой клеточкой своего тела, что они принадлежат друг другу. Прочувствовать это именно сейчас.

Раймонд переставил тарелку на тумбочку и стал целовать Патрицию в губы. Сначала медленно, как будто спрашивая, правильно ли он ее понял. Потом все более пылко и решительно.

Когда их тела слились в единое целое, в Раймонде произошла какая-то грандиозная перемена. Впервые в жизни соитие дарило ему такое чувство, будто после долгих странствий он вернулся в любимый дом. В дом, который больше не собирался покидать.

Из глаз Патриции текли слезы. Но вызваны они были уже не свалившимся на нее горем. Когда блаженство оргазма захлестнуло ее своей мощной волной, ей показалось, что она родилась заново.

Раймонд не вышел из нее, а продолжал ритмичные медленные движения, покрывая легкими поцелуями ее покрасневшие от плача веки, ее припухшие губы, слизывая слезы с ее щек, нежно водя по ее лицу носом.

Умело и заботливо он подвел ее ко второму пику. Они достигли накала вместе и на время забылись в нем.

Выйдя из нее, он крепко прижал ее к себе и поцеловал в висок.

– Ты не одна, моя милая. Я с тобой.

Это действительно было так. Вместе они организовывали похороны, вместе провожали бабушку в последний путь. А вечерами ложились в постель и отдавали друг другу всю свою нежность, всю страсть.

С каждым днем любовь Патриции к мужу крепла и возрастала, пока, наконец, не превратилась в нечто необъятное и немыслимое. Она была счастлива.

Их пребывание в Ньюпорт-Ньюсе подходило к концу. Завтра им предстояло вернуться в Шотландию. Несмотря на то, что Раймонд нанял временную прислугу, которая занималась кухней и уборкой, в последний вечер перед отъездом Патриции очень захотелось приготовить ужин самой.

Печеная рыба с лимоном и овощное рагу получились у нее на славу. Они ужинали в небольшой гостиной. Тихо играла медленная музыка, горела настольная лампа с красным абажуром.

– Ты отлично готовишь, милая, – пробормотал Раймонд, чмокая Патрицию в щеку.

– Я многому научилась у бабушки, – ответила та, печально вздыхая.

Кофе она тоже сварила сама.

– Мне понравился твой город, – признался Раймонд, отпивая из чашки бодрящий ароматный напиток. – Но я уже соскучился по Шотландии. И хотя твой кофе чудесный, без стаканчика скотча я чувствую себя дискомфортно.

Патриция придвинулась к нему и ласково поводила носом по его гладко выбритой щеке. Она постепенно начала привыкать к тому, что может в любое время наслаждаться близостью этого потрясающего мужчины.

– А я буду скучать по этому дому, – прошептала она прямо в его ухо.

Перспектива расставания с маленьким уютным коттеджем нагоняла на нее тоску. Именно в нем ей удалось найти защиту от жестокостей Малькольма. Сбежав от него, именно здесь она зализывала раны.

– Может, ты не хочешь возвращаться со мной в Эдинбург? – спросил Раймонд строго, подозрительно прищуривая глаза.

Патриция посмотрела на него с недоумением.

Неужели он не чувствует, что я полностью растворилась в нем? – подумала она. Неужели до сих пор не догадался, что без него я не представляю своей дальнейшей жизни? О любви я, наверное, никогда не осмелюсь ему сказать, но ведь по тому, как я к нему отношусь, все должно быть понятно без слов.

– Зачем ты задаешь мне глупые вопросы? – спросила она.

Раймонд пожал плечами, привлек ее к себе и поцеловал в макушку.

– Вообще-то все это не имеет никакого значения, – пробормотал он. – Теперь ты принадлежишь мне.

Патриция уже привыкла к его собственническим наклонностям. Но считала, что в браке супруги должны быть равны. Поэтому прошептала:

– А ты – мне!

Раймонд на это ничего не ответил, но и не возразил.

Они допили кофе и заговорили о последних деталях, которые следовало предусмотреть перед окончательным переездом Патриции в Шотландию. Раймонд поддерживал беседу с неохотой, а потом и вообще замолчал. Его лицо помрачнело.

Он немного отстранился от жены, обвел ее многозначительным взглядом и тихо спросил:

– Расскажи мне о том любовнике, который тебя бил.

От неожиданности Патриция чуть не задохнулась.

– О чем это ты?

Но она без объяснений догадалась, в чем дело. Раймонд до сих пор полагал, что во время первого замужества у нее были посторонние мужчины.

После того как между ними установилась столь крепкая эмоциональная и физическая близость, у нее появилась глупая надежда, что он изменил о ней свое мнение. Патриция хотела сразу после свадьбы поговорить с ним начистоту, но его забота, его нежное к ней отношение уверили ее в том, что подобные объяснения излишни.

Однако, как выяснилось только что, все обстояло совсем не так, как она себе представляла.

Раймонд взял ее руку, но она отдернула ее и переместилась в дальний конец дивана. В ней кипела злость на него, на свою наивность, на Малькольма, оболгавшего ее и до сих пор отравлявшего ей жизнь.

– Мне кажется, откладывать этот разговор на потом не имеет смысла, – спокойно произнес Раймонд. – Я убежден в том, что кто-то из мужчин поднимал на тебя руку. Первое подозрение зародилось во мне тогда, когда я встретил вас в аэропорту и хотел взять у тебя Сью. Ты отстранилась от меня так настороженно и испуганно, что я не мог не обратить на это внимания. Ты до сих пор чувствуешь себя дискомфортно, когда кто-то из мужчин, даже Джарвис, приближается к тебе.

Патриция пожала плечами. Ей казалось, она держалась молодцом, когда в день их свадьбы к ней подходили приглашенные мужчины и женщины, обнимали ее и целовали.

– Ты, конечно, считаешь, что меня бил один из моих многочисленных любовников? – процедила она сквозь зубы.

По лицу Раймонда пробежала тень.

– Хочешь убедить меня в том, что в твоей жизни не было никого, кроме моего брата? – спросил он все так же ровно. – Но у тебя ничего не получится.

– Черт тебя побери, Раймонд! – вскричала Патриция, вскакивая с дивана. От гнева и обиды ее всю трясло. – Неужели ты настолько слеп?

Лицо Раймонда вытянулось.

– Не смей на меня кричать! – отрезал он.

Патриция уже ничего не боялась. Негодование жгло ей сердце и рвалось наружу.

– А ты не указывай, что мне делать! – выкрикнула она. – Если захочу, буду кричать на тебя, сколько угодно!

Раймонд открыл было рот, собираясь вставить свое слово, но Патриция его опередила.

– Как ты можешь доказать, что у меня были любовники? Как?

Раймонд не ответил. Выражение его лица оставалось прежним.

– Молчишь? Потому что тебе нечего сказать! Единственное, на чем основываются твои грязные обвинения, так это на словах Малькольма. А он сочинял обо мне такое, во что нормальному человеку трудно поверить! – Она перевела дыхание и продолжила: – Ты хоть раз видел, чтобы я строила мужчинам глазки? Чтобы вела себя с кем-нибудь как женщина легкого поведения? Детектив доложил тебе, что за три года я не встречалась, ни с одним мужчиной, так ведь? Почему же ты считаешь, что раньше я была другой?

– Из-за того поцелуя, – кратко ответил Раймонд.

Возмущение Патриции достигла предела.

– А разве ты не помнишь, что именно я прервала его, Раймонд? – выкрикнула она. – И я честно призналась тебе, что замужем! Да, мне довелось испытать нечто невообразимое, когда твои губы коснулись моих губ, но я безумно испугалась этого! Неужели ты забыл, что при последующих встречах я старалась держаться от тебя подальше, почти не разговаривала с тобой и не смотрела в твою сторону? Мне пришлось глушить в себе сильнейшие эмоции, а в критический момент даже покинуть страну, чтобы не примчаться к тебе за помощью, за спасением…

– За спасением? – переспросил Раймонд. – Что это значит?

– Сейчас ты поймешь, что! – выпалила Патриция. – Подожди меня здесь.

Она побежала в спальню, достала из металлического сейфа большой конверт с документами и фотографиями, вернулась в гостиную и бросила его на стол перед Раймондом.

– Открой. Там подробный ответ на твой вопрос.

Патриция сидела на пуфе перед туалетным столиком и расчесывала мокрые волосы. Она уже успела принять душ. На ней был черный шелковый халат и мягкие тапочки.

Раймонд остановился посреди комнаты и тяжело вздохнул. Без слов было понятно, что Патриция все еще пребывает в жутком гневе. В общем-то, он прекрасно ее понимал. Просматривая снимки, сделанные судебно-медицинской экспертизой по приезде Патриции в Америку, и документы, которые она приготовила для того, чтобы подать на развод, он ощущал тупую боль в сердце.

Патриция продолжала расчесываться.

– Ну и как? Тебе понравились картинки? – спросила она, не поворачиваясь.

– Милая, прошу тебя… – пробормотал Раймонд виновато, глядя на ее отражение в зеркале. – Сколько раз он бил тебя до того, как ты уехала?

Патриция бросила расческу на стол.

– А какая тебе разница?

– Ответь мне, – потребовал он.

– Я не желаю об этом разговаривать!

– А я хочу знать, – настаивал он. – Это для меня очень важно.

Патриция резко поднялась. В ее серых глазах полыхало пламя.