Текст книги "Осень сердца"
Автор книги: Лавейл Спенсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Лорна Барнетт, – проговорил он, глядя ей прямо в шею, – ты самое прелестное божественное создание, когда-либо существовавшее на Земле. И пахнешь ты так хорошо, что тебя можно съесть.
Он лизнул ей шею, и она от удивления вышла из равновесия.
– Тейлор, перестань! – Она попыталась оттолкнуть его, но его язык проделывал такие восхитительные горячие и влажные прикосновения, что запах ее апельсиновой туалетной воды стал ощутим, как дуновение нежного южного ветерка в мягкой северной ночи. Она перестала сопротивляться и прикрыла глаза.
– Это, должно быть, ужасно вкусно, – пробормотала она.
Она склонила голову так, чтобы ему было удобнее, и в этот момент что-то похожее на предостережение кольнуло ее. Он легко справился с ней, почти так же, как весной жеребцы отбивают кобыл. Он взял губами ее мочку уха и стал ее нежно сосать, а потом снова прильнул к губам.
– Просто ужасно, – пробормотал он, целуясь так, что она почувствовала вкус своей туалетной воды у него на языке. Следуя его движениям, она раскрыла губы и вкусила волнующие ощущения. Поцелуй с открытым ртом… Какое сильное и завораживающее впечатление. Его рука широко скользила по ее телу, добравшись до корсета, нырнула вниз, дотронувшись до начала груди, вызывая дрожь во всем теле.
Она высвободилась и прошептала дрожащим голосом:
– Тейлор, я должна идти домой… пожалуйста…
– Да… – шептал он, пытаясь снова поцеловать ее, а рукой трогая ее грудь. – Я тоже должен.
– Тейлор, пожалуйста…
Он приостановился, когда влетевший комар впился ему в лоб. Убив комара, он увидел, что Лорна отодвинулась на сиденье коляски так, что между ними сохранялась некоторая дистанция, хотя ее юбка зацепилась за его штанину.
– Я не хочу, чтобы мама с папой устроили мне дома взбучку, Тейлор.
– Нет, что ты, конечно, нет. Он выпрямился и обеими руками пригладил волосы.
– Ты права.
Она поправила юбку и корсет, коснулась волос и спросила:
– У меня все в порядке?
Он повернул к себе ее лицо. Его взгляд, с искоркой лукавства, скользнул по ее волосам и остановился на губах.
– Абсолютно, – ответил он. Когда она собралась уйти совсем, он задержал ее еще на минуту.
– Так приятно, – сказал он. – Страшно притягивает.
Он поцеловал ее кончик носа.
– Мисс Барнетт, – подвел он черту, – этим летом вам придется часто встречать меня болтающимся на nopoгe вашего дома.
Она взглянула на него с удивлением молодой женщины, в первый раз допущенной в соблазнительную стихию чувственности и одержавшей верх над чувством и над ним, который был первым, кто посвятил ее в это.
Глава 5
Днем во вторник в кухню принесли кошелек с мелочью Лавинии Барнетт, который она потеряла во время танцев на борту «Диспетч».
Было приказано вымыть все монеты с мылом. Йенс Харкен как раз этим и занимался, а домоправительница Мэри Ловик в это время подметала.
Это была худощавая брюнетка с лицом, похожим на вафлю, особое выражение которому придавали поджатый рот и обиженный, как у зверька, взгляд. Белый колпак миссис Ловик, похожий на парус, был по размеру чуточку меньше, чем те, которые носили кухарки. Она носила серое платье и жесткий передник, который гремел, как металлический, когда она проходила по дому.
Миссис Ловик никогда зря не беспокоила своих подчиненных. Но среди домашней прислуги она вместе с дворецким Честером Пуром занимала командные позиции и, хотя все это знали, при каждом удобном случае любила об этом напоминать.
– Харкен! – крикнула она, захлопнув дверь в кухню и подметая остатки мусора. – Мистер Барнетт хотел тебя видеть у себя в кабинете.
Руки Харкена застыли в мыльной воде.
– Меня?
– Ну, конечно, тебя, кого ж еще. Или у нас что, на кухне есть еще один Харкен, что ли? Давай живее, хозяин не любит, когда его заставляют ждать.
– Да, мэм, вот только кончу мыть эти монеты.
– Да Раби может это доделать. Раби, вымой и высуши мелочь миссис Барнетт, да смотри, верни ей все до последнего цента.
Харкен опустил монеты в таз и взял полотенце вытереть руки.
– А не знаете, чего ему надо, Ловик?
– Для тебя миссис Ловик. Откуда мне знать, хотя я бы не удивилась, если бы он тебя выгнал после того, что ты натворил. Миссис Шмитт! Чем вот так просто стоять и глазеть, лучше помоги что-нибудь сделать, пока никто не зашел в комнату! Девочки, за работу! Раби, посмотри, какой у тебя грязный передник, иди быстро поменяй. Харкен, ну иди же!
Однако он не успел подойти к двери, как миссис Ловик окликнула его снова:
– Господи ты Боже мой, да опусти же рукава и застегни воротник! В таком виде нельзя идти к хозяину, ты похож на кухонного мужика.
Он застегнул воротник и толкнул дверь.
– А я и есть кухонный мужик, миссис Ловик, и он знает об этом.
– Некогда мне с тобой разговаривать, Харкен, одно могу сказать: мне даже в голову не могло прийти то, что ты натворил в тот вечер.
– Но вы же не пострадали от этого, правда? – Он спокойно взглянул на нее и указал рукой на дверь. – После вас, миссис Ловик.
Стуча передником, домоправительница прошла мимо него, покачивая белым колпаком. Обернувшись, она сухо указала ему:
– Вверх по лестнице. И как только хозяин отпустит тебя, немедленно возвращайся на кухню. Вверх по лестнице.
Черт возьми, а тут несколько лестниц. Ему некогда раньше не доводилось бывать наверху, и он не видел ни перил красного дерева, ни сидящих тут и там купидончиков. Обнаженные ангелочки поддерживали лампу и лукаво улыбались, в то время как он взбирался по лестнице. Наверху окно в виде стеклянной арки выходило во двор, и еще одна пара ангелочков поддерживала другую лампу. Поднявшись наверх, Харкен очутился в коридоре Т-образной формы. Остановившись, он посмотрел направо и налево. Все двери были открыты в коридор в обоих направлениях, и он понятия не имел, которая из них вела в кабинет к мистеру Барнетту.
Он наугад решил пойти налево и, подойдя к первой комнате, увидел в ней пожилую леди, которая заснула в кресле-качалке с книгой в руке. Йенс вспомнил, что прислуживал ей во время приема в столовой. Он прошел мимо и попал в ванную комнату, пол которой был украшен кафелем белых и зеленых цветов, с фарфоровым унитазом, над которым высоко на стене висел дубовый бачок с водой, с раковиной, стоящей на высокой тумбе, и вместительной ванной на львиных лапах. Повсюду витал аромат цветов и свет лился через окно с белой лепниной. Следующая дверь вела в комнату мальчика, все стены которой были украшены морской атрибутикой. Харкен уже понял, что он выбрал не то направление, но, несмотря на это, решив, что, может быть, у него больше не будет такого случая, осмелился заглянуть и в другие комнаты.
Он подошел к очередной двери и замер на пороге.
Прямо перед ним в кресле с журналом в руках сидела мисс Лорна Барнетт. При виде нее у Харкена заныло в животе. Была она в бледно-зеленой юбке и белой кофте с высоким воротником, расстегнутым из-за жары, с босыми ногами, а на коленях, как на подставке, держала журнал. Комната была полна воздуха и света, окнами выходила на озеро и в сад и утопала в голубых тонах, точно таких же, какой была у нее юбка в прошлое воскресенье.
Она подняла глаза, и в тот же момент оба в изумлении застыли, как статуи.
– Харкен? – прошептала она с широко раскрытыми глазами, машинально накрывая юбкой босые ноги. – Что вы здесь делаете?
– Простите за беспокойство, мисс Лорна, но я ищу кабинет вашего отца. Мне сказали, что он наверху.
– Он в другом крыле. Вторая дверь от конца по правой стороне.
– Спасибо. Я найду.
Он попятился назад.
– Стойте! – позвала Лорна, отбросив журнал в сторону и опустив ноги на пол.
Он подождал в коридоре, пока она не вышла и не встала в дверях.
– Папа хотел вас видеть?
– Да, мисс.
Ее глаза взволнованно заблестели.
– Наверное, поговорить насчет яхты? Ну конечно, Харкен!
– Без понятия, мисс. Все, что мне сказала миссис Ловик, – то, что я должен прийти к хозяину в кабинет и постараться не выглядеть как кухонный мужик, хотя я и являюсь им на самом деле.
Он бросил взгляд на свои спортивные брюки и на белую футболку с черными полосками на плечах.
– Хотя, кажется, я неплохо выгляжу.
Он поднял запястья и уронил их вниз.
– Ну, миссис Ловик сама как печеное яблоко. Не обращайте на это внимания. Если папа просил вас зайти, значит, мы заставили его подумать, конечно, по поводу яхты. Только помните, папа ничего так не хочет, как выиграть регату. Он просто не привык проигрывать. Поэтому постарайтесь убедить его, и тогда, может быть, мы увидим яхту, которую вы построите.
– Постараюсь, мисс.
– Но только не позволяйте папе запугивать себя. – Она подняла пальчик. – Он постарается это сделать, но вы не позволяйте.
– Хорошо, мисс.
Он еле сдержал улыбку.
Она стояла рядом, одетая по-домашнему, милая и простая, полная такого ребяческого энтузиазма, что нельзя было смотреть на нее серьезно. Ее волосы цвета бургундского вина выделялись на фоне стены. Темные и густые, они торчали в разные стороны, и он видел, как она поправляла их рукой, когда читала. Ее природная красота ничуть не потеряла без шляпы, локонов и корсета. Наоборот, он был очарован, когда увидел ее без чулок и туфелек. Что и говорить, конечно, она была самой красивой девушкой, какую он когда-нибудь видел.
– Ладно, мне лучше не заставлять вашего отца ждать.
– Правильно.
Она оперлась двумя руками о дверной косяк.
– Вон туда, в ту дверь, которая закрыта.
– Ага, спасибо.
Он устремился в том направлении.
– Харкен? – шепотом окликнула она. Йенс остановился и обернулся.
– Желаю удачи, – снова прошептала Лорна.
– Спасибо, мисс.
Когда он добрался до дверей кабинета, то оглянулся и увидел, что девушка все еще выглядывает из комнаты. Лорна раздвинула пальцы буквой V – знак победы, а он, в свою очередь, поднял ладонь и затем постучал в дверь. Она все еще наблюдала за ним, когда Гидеон крикнул:
– Войдите!
Йенс Харкен вошел в комнату с высокими окнами, открытыми настежь позади письменного стола овальной формы. За ним сидел Гидеон Барнетт, а сбоку расположились книжные полки. В кабинете пахло сигарным дымом и кожей, несмотря на то, что через окна в комнату влетал свежий ветерок. Свет от яркого полуденного солнца не попадал на письменный стол, но вспыхивал на корешках книг и освещал один угол пола темного дерева. В темном углу комнаты, которого не достигало солнце, стоял низкий столик, окруженный тяжелыми коричневыми креслами, на котором возвышался глобус, лежали книги в кожаных тисненых переплетах и прибор для увлажнения воздуха.
– Харкен, – вместо приветствия бросил Барнетт.
– Добрый день, сэр.
Харкен остановился перед письменным столом и продолжал стоять, несмотря на то, что в комнате было четыре пустых кресла.
Гидеон Барнетт заставил его стоять. Он сунул сигару в рот, зажав ее зубами и оттянув губы назад, и молча изучал белокурого молодого человека. Облачко дыма поднялось и вылетело в окно. Барнетт продолжал дымить, изучающе глядя на юношу. Харкен спокойно стоял, держа руки по бокам, с мокрым пятном на животе, которое напоминало о той работе, которую он делал на кухне.
– Итак, – наконец произнес Барнетт, вынув сигару изо рта, – ты считаешь, что знаешь, как надо строить яхты.
– Да, сэр.
– Быстроходные?
– Да, сэр.
– И сколько же ты уже построил?
– Достаточно. На лодочных работах в Барнегат-Бей.
Сам этот факт произвел впечатление на Гидеона:
Барнегат-Бей, штат Нью-Джерси, был колыбелью парусного спорта. В журналах по парусному спорту было полно статей об этом. Он сжал сигару губами и начал гонять ее из одного уголка рта в другой, удивляясь про себя, почему этот мальчишка не побоялся говорить с ним.
– Ну, а ты когда-нибудь делал что-нибудь из тех новшеств, которые предлагаешь?
– Нет, сэр.
– Поэтому ты не знаешь, перевернется она или нет.
– Знаю. Она не перевернется.
– Знаю, – передразнил Барнетт. – Этого мало для того, чтобы вкладывать в дело деньги.
Харкен в ответ не шевельнулся. Его лицо было безучастным, только глаза смотрели прямо на Гидеона. Барнетт на себе ощутил твердость этого парня.
– Кое-кто из здешней публики давит на меня, чтобы я выслушал твои идеи.
И снова Харкен не проронил ни слова, вызвав в Барнетте раздражение.
– Ну скажи же хоть что-нибудь, парень! – воскликнул он.
– Я могу показать вам на бумаге, если вы понимаете в дизайне корпуса.
Барнетт чуть не задохнулся от ярости. Кухонный лакей еще спрашивает, видите ли, разбирается ли он, Гидеон Барнетт, командор яхт-клуба «Белый Медведь», в дизайне! Гидеон швырнул карандаш на письменный стол.
– Ладно, на тебе! Черти!
Харкен переводил взгляд с карандаша на Барнетта и снова на карандаш. Наконец он взял его в руку, положил другую поверх бумаги и начал чертить.
– Сэр, не могли бы вы встать вон там?
На скулах у Барнетта заходили желваки, но он переменил положение и встал по другую сторону стола, пока Харкен продолжал чертить, опираясь одной рукой о стол.
– Первое, что я хочу, чтобы вы поняли: я имею в виду два совершенно разных типа яхт. Я буду говорить только о проектируемом корпусе – легком, удобном, с очень небольшой поверхностью соприкосновения с водой, с малой осадкой, в отличие от ваших нынешних судов.
Он продолжал чертить, сравнивая две яхты по двум законченным зарисовкам, объясняя, почему нос лодки будет подниматься даже при низком ветре, как уменьшится сопротивление движению, когда яхта будет иметь столь небольшую осадку. Он говорил о длине и весе и естественной подъемной силе. И о том, что при таком дизайне не нужен будет длинный бушприт, потому что отпадет необходимость натягивать большое количество огромных парусов, достаточно будет обходиться несколькими парусами, небольшими по размеру. Он говорил о плоском дне будущей яхты без фиксированного кили, чего еще пока никто никогда не делал.
– Ну, если не будет килевой балки, где же тогда будет балласт? – спросил Барнетт.
– Команда будет выполнять роль балласта, и отпадет необходимость в мешках с песком.
– А как же они смогут ее удержать, чтобы яхта не перевернулась?
– Нет, не они сами по себе. У нее будут бортовые кили. – Он снова начал чертить. – Вместо одного фиксированного киля два бортовых. Если понадобится, мы сможем их или опустить, или, наоборот, убрать. Видите?
Барнетт думал, изучая чертеж.
– А ты сможешь сделать проект такой яхты?
– Да, сэр.
– А построить ее?
– Да, сэр.
– В одиночку?
– Пожалуй. Мне нужен будет только один человек, после того как я сделаю все чертежи и расчеты.
– У меня никого нет на примете.
– Да я найду кого-нибудь, если вы будете платить ему.
– И во сколько же это обойдется?
– Все судно? Где-то около семисот долларов.
Барнетт размышлял.
– А сколько времени тебе понадобится, чтобы ее построить?
– Три месяца. Самое большее – четыре, с учетом работы по интерьеру и покраске. Мне только нужен инструмент и эллинг для работы, и все.
Барнетт уставился на чертеж, затем задымил сигарой и подошел к окну, поглядев через него на озеро.
– Единственная вещь, которую я не смогу сам сделать, это металлические части и паруса. Их нужно будет заказать в Чикаго. – Харкен обратился к Барнетту, отчего тот сразу повернулся к нему лицом. – Яхту можно будет закончить всю целиком уже зимой. Я сам поставлю паруса. А будущей весной, когда начнется сезон, она будет готова к спуску на воду. – Харкен бросил карандаш и выпрямился перед Барнеттом, увидев за ним голубую гладь озера. Барнетт ничего не сказал, и Йенс продолжил: – Я долго занимался парусным спортом, сэр. Мой отец посвятил этому делу много времени, и мой дед тоже, и так вплоть до викингов, я думаю. Я уверен, что этот проект сработает, так же как и в том, откуда берет начало моя страсть к воде.
В молчании прошло еще несколько минут, прежде чем Барнетт произнес:
– А ты уверен в себе, правда, парень?
– Сэр, я знаю, что парусник будет ходить.
Барнетт заложил руки за спину и, покачиваясь с пятки на мысок и обратно, произнес:
– Буду думать.
– Хорошо, сэр, – тихо ответил Харкен. – Тогда мне лучше вернуться на кухню.
Повернувшись, он направился к двери кабинета, чувствуя обжигающий взгляд Барнетта, понимая, что тот прекрасно понял его и оценил всего вместе с потрохами. Еще Харкен ощутил всю силу одержимого стремления Барнетта быть лучшим во всем, за что он ни брался. Мисс Лорна сказала, что отец не любил проигрывать. Что ж, это было очевидным. Йенс подумал: если бы вдруг ему доверили построить эту яхту, и она была бы такой быстроходной, как он и предполагал, и Гидеон Барнетт стал бы победителем, то как, интересно, он отплатил бы ему за это?
Он выбрал самый короткий путь на кухню, отметив, что дверь в комнату мисс Лорны закрыта. На кухне все сидели за столом и пили мятный чай с тортом. Как только появился Харкен, они вскочили и наперебой стали задавать вопросы:
– Ну и что он сказал? Так он даст тебе шанс построить яхту? А ты зашел к нему в кабинет-то? Ну и на что же похож его кабинет?
– Тихо, тихо! – Харкен поднял обе руки, пытаясь унять общее волнение. – Он только сказал, что будет думать, и все.
Все разочарованно молчали.
– Я сам предложил ему подумать, – дипломатично пояснил Йенс.
– А какой у него кабинет? – спросила Раби. Пока он описывал его, дверь в кухню из подсобки открылась, и в комнату вошла мисс Лорна.
– Ну и что же он сказал, Харкен? – с ходу начала она, едва переводя дух.
Она пересекла кухню и встала среди прислуги возле рабочего стола так, будто она работала с ними целый день. Глаза ее блестели, щеки разрумянились от беготни по лестницам, а губы в волнении приоткрылись.
– Он спросил, смогу ли я построить быстроходную яхту, и я сказал – да. Затем он попросил меня начертить проект на бумаге, и, когда я сделал набросок, он посмотрел и сказал, что подумает.
– И все? – Ее волнение улеглось, уступив место разочарованию. – Ну, он такой несговорчивый! – Она махнула рукой. – А вы пытались убедить его?
– Я сделал все, что сумел. Не могу же я за него решать.
– Никто не может. Мой отец непоколебим, если ему что-то запало в голову. Ну что ж, ладно… – вздохнула она.
В комнате стало тихо и несколько напряженно. Никто из прислуги толком не знал, как реагировать на присутствие одного из членов господской семьи на кухне.
Наконец миссис Шмитт пришло в голову предложить:
– У нас есть холодный мятный чай, мисс, и торт. Не хотите ли перекусить?
Лорна взглянула на стол и живо откликнулась;
– О, с удовольствием.
– Раби, дай стакан. Колин, пойди принеси еще мятного чая. Глиннис, достань поднос. Харкен, наколи льда для мисс Лорны.
Все забегали, выполняя приказы, оставив Лорну одну около стола наблюдать за происходящим. Глиннис вернулась из буфетной с тарелкой с золотым ободком и серебряным подносом. Вторая горничная Полин захлопотала над чаем. Йенс Харкен наколол кусочков льда, и Лорна видела, как маленькие осколки, точно алмазы, рассыпались на полу. Миссис Шмитт заботливо расставляла все на чайном подносе как вдруг увидела, что Лорна все еще стоит в ожидании.
– Я могу послать Эрнесту к вам в комнату, мисс, или накрыть на веранде, как вы пожелаете.
Лорна взглянула на Харкена, затем на стол и спросила:
– А можно здесь?
– Прямо здесь, мисс?
– Ну да. Вы ведь все еще сидите за столом. Я могу присоединиться к вам?
Миссис Шмитт, скрывая изумление, ответила:
– Ну, если вы хотите, мисс, то конечно.
И Лорна села.
Миссис Шмитт принесла поднос с полным столовым набором: тарелка с золотым ободком, серебряная вилка с длинной ручкой, хрустальный бокал – все это она поставила на стол, уставленный приборами, которыми пользовалась прислуга для обычного чаепития, – толстыми белыми тарелками, стеклянными стаканами и казенными вилками, воткнутыми в нетронутые куски торта. В центре стола стояли кувшин с холодным чаем, солонка, высокая подставка для ножей, уксус и огурцы, которые нужно было порезать на ужин.
В комнате воцарилось молчание.
Лорна не спеша взяла вилку, видя, что все молча наблюдают за ней, застыв на своих стульях, отрезала себе кусок торта и замерла, чувствуя себя не в своей тарелке. Она подняла глаза и послала Харкену. молчаливый призыв поддержать ее.
– Ну! – Йенс удовлетворенно потер руки. – Я тоже хочу торта и немного чаю, миссис Шмитт.
Он пододвинул стул ближе к Лорне и сел на него верхом на ковбойский манер.
– Вот тебе кусок торта, – ответила кухарка, и все вслед за Харкеном потянулись за тортом и чаем, отчего комната сразу ожила.
Раби подала Пенсу чай и спросила:
– Может быть, ты хочешь немного льда?
– Да, это было бы здорово. – Он наполнил все стаканы, и тут же все разобрали себе по одному, а Харкен продолжал болтать.
– Так, а как чувствует себя отец Честера? Кто-нибудь слышал?
– Ему немного лучше. Честер говорит, что к нему вернулся аппетит.
– А как ваша мама, миссис Шмитт? Мне казалось, что вы собираетесь навестить ее в воскресенье?
Так они беседовали, уплетая торт, а Лорна, сидя рядом с Харкеном, расслабилась и весело наблюдала, как он одним махом опрокинул стакан чая и съел огромный ломоть торта. И, закатав оба рукава, выставил голые локти около пустой тарелки. Он спрашивал Глиннис про большую рыбину, которую та собиралась поймать, и улыбнулся Раби, когда она подошла и снова наполнила его стакан, и как бы случайно задел плечо Лорны. Он также поинтересовался у миссис Шмитт, когда она снова собирается готовить солянку и яблоки в тесте, а та, в свою очередь, насмешливо спросила милого норвежца, любителя рыбы, как он может увлекаться тяжелой жирной немецкой кухней. И они весело рассмеялись. Смеясь, он двинул стул и коленом толкнул Лорну под столом.
– Простите, – тихо сказал он и отдернул колено. Тем временем миссис Шмитт отодвинула кресло и глянула на часы.
– Ладно, пора резать огурцы, мыть морковь и готовить картофель. Время бежит. Все разом встали, а Лорна сказала:
– Ну, спасибо большое за торт и чай. Все было очень вкусно.
– Рады вас видеть, мисс. В любое время.
Снова началась суета, каждый делал то, что требовалось по заведенному распорядку, следуя приказаниям миссис Шмитт, которые она отдала еще до прихода Лорны. Мисс Барнетт улыбнулась кухарке, пропустила некоторых, кто особенно спешил, и направилась к выходу. Йенс тут же подскочил и открыл дверь перед ней. Их взгляды на минуту встретились, когда она проскользнула мимо него. Лорна легко улыбнулась ему на прощание.
– Всего доброго, мисс, – официально произнес он.
– Спасибо, Харкен.
Когда дверь закрылась, он увидел, что все кругом смотрели на них, и только Раби повернулась спиной. У нее в цинковой раковине лежали овощи. Когда Йенс проходил мимо, она пробормотала ему вслед:
– Так почему же она все-таки не спросила отца, что он тебе сказал? Наверное, это было бы проще, чем мчаться сюда, чтобы узнать все у тебя.
– Занимайся своими делами, Раби, – отмахнулся он и вышел из кухни.
В следующий уик-энд яхт-клуб «Белый Медведь» устраивал местные парусные гонки для своих членов. Заявки на участие подали двадцать две лодки. Гидеон Барнетт надел свой официальный клубный голубой свитер. Его «Тартар» был на финише вторым.
Потом в клубе за стаканчиком рома он признался Тиму Иверсену:
– Знаешь, я проиграл сотню долларов Перси Туфтсу на этих чертовых гонках.
Тим сделал затяжку и пустил дым:
– Ты же знаешь ответ.
Гидеон завелся с полоборота и отрезал:
– Нет, не знаю. У меня в голове никаких мыслей по этому поводу.
Он размышлял об этом вплоть до следующего вечера, прежде чем решился поделиться с Лавинией.
Они были в спальне, готовясь но сну. Гидеон стоял перед холодным намином в пижаме, докуривая последнюю за тот день сигару.
– Лавиния, ты, кажется, собиралась нанять нового кухонного лакея. Я хочу заказать Харкену яхту… Чтобы он построил ее для меня.
Лавиния замерла.
– Нет, потому что миссис Шмитт была против.
– Ну, теперь она не возражает.
– Почему это ты так уверен в этом? – Лавиния взобралась наконец на высокий матрас и теперь устраивалась поудобнее среди подушек.
– Потому что это только временно. Думаю, месяца на три, максимум на четыре, а потом он снова вернется на кухню. Я намерен утром поговорить с ним.
– Чушь какая-то.
– Тем не менее проследи за этим. – Он затушил сигару и лег в постель тоже.
Лавиния подумала и хотела разузнать о дальнейших указаниях, но, вспомнив, что случилось в прошлый раз, умерила свой пыл и пришла к мысли о том, что ей нужно будет подыскать временного работника на кухню.
На следующее утро в девять часов Йенса Харкена снова попросили прийти в кабинет Гидеона Барнетта. В этот раз комната показалась ему ярче и веселее. Сам Барнетт, однако, в тройке и с золотой цепочкой часов на животе, выглядел, как всегда, заносчиво и высокомерно.
– Ладно, Харкен, так и быть, три месяца! Но ты должен построить мне лодку, которая выиграет не только у этих чертовых землечерпалок из «Миннетонки», но и у любого на озере, понятно?
Харкен подавил улыбку.
– Да, сэр.
– А после того как ты ее построишь, ты снова вернешься на кухню.
– Конечно.
– Скажи миссис Шмитт, что я тебя забираю временно. Не хочу еще раз получить нагоняй от нее.
– Да, сэр.
– Можешь использовать под мастерскую ангар за оранжереей и садом. Я замолвлю словечко моему другу Мэтью Лоулсу, и, когда ты придешь в его магазин металлоизделий, тебе дадут возможность купить любые инструменты, какие понадобятся. Как только разделаешься с кухней, поезжай в Сент-Пол. Стеффенс довезет тебя до вокзала. А что касается пиломатериалов, то все, что тебе будет нужно, ты купишь у Тейерса. Ты ведь знаешь, где это, да?
– Да, сэр. Но что касается меня, то я предпочитаю платить за пиломатериалы сам – как бы то ни было, но так будет нужно из-за форм для сгибания шпангоутов яхты.
Барнетт недоуменно взглянул на него.
– Ну и что?
– Я хочу забрать их, когда все закончу.
– Забрать зачем?
– Я надеюсь, сэр, когда-нибудь построить свою собственную яхту, и эти формы мне пригодятся.
– Прекрасно. Тогда по поводу чертежных инструментов…
– У меня все есть, сэр.
– Ну… – Барнетт уронил руку. – Да-да, конечно. Тогда ладно. – Он выпрямился. – С этого момента ты за все держишь ответ передо мной, понятно?
– Да, сэр. Можно, я найму кого-нибудь, когда придет время?
– Да, но только на несколько недель, и если это будет абсолютно необходимо.
– Понимаю.
– Ты можешь по-прежнему питаться вместе с кухонной прислугой и, я думаю, работать столько же часов, как и раньше.
– По воскресеньям тоже, сэр?
Барнетт хотел сказать, что да, но передумал и ответил:
– Ладно, в воскресенье – выходной.
– Тогда я сразу поеду в город, но сначала, если можно, я бы хотел взглянуть на ангар.
– Тогда дай знать Стеффенсу, когда соберешься.
– Да, сэр. А деньги на проезд, сэр?
Барнетт поджал губы, а лицо его вспыхнуло.
– Можно наезжать и давить сколько угодно, но до тех пор, пока человек не выставит тебя вон из дома, понятно, Харкен? Ладно, я предупреждаю тебя, мальчик с кухни… Не переходи со мною грань, иначе с тобой может всякое случиться. – Он достал из кармана мелочь и положил на письменный стол. – Вот тебе на проезд, а теперь поезжай.
Харкен забрал пятьдесят центов, думая про себя, что черта с два он будет платить из своего кармана, чтобы этот богач еще и на нем наживался. Но он прекрасно понимал своего хозяина. Человек в его положении хочет, чтобы его уважали все, в том числе и его прислуга. А ведь давно известно, что, если тот, кто приказывает своим подчиненным ехать поездом за свой счет, вызывает не только любопытство, он таким образом теряет чувство собственного достоинства.
Харкен положил в карман мелочь без тени смущения.
– Спасибо, сэр, – сказал он и вышел вон. В кухне новость обсуждалась со смесью ехидства и беспокойства.
Колин, маленькая ирландка, сокрушалась:
– Ну уж эти мне господа! Еще ломай голову, как им угодить с развлечениями.
Миссис Шмитт причитала:
– Три месяца! Что они думают? Где мне взять кого-нибудь в помощь только на три месяца? Мы тут надорвемся, если все будем делать сами.
Раби тихо обронила:
– Первые ступеньки наверх в кабинет, потом кубарем свалишься вниз. Лучше быть поосторожнее, Йенс, ты не принадлежишь к их классу, и она это прекрасно знает. Спрашивается, зачем она строит тебе глазки?
– Это твои фантазии, Раби, – усмехнулся он и вышел из кухни.
После разговора с хозяином с Харкеном случилось что-то совершенно необыкновенное. Оказавшись в этот летний день на огороде, он почувствовал такой прилив сил, как будто заново родился. Черт возьми, разве раньше здесь трава была такой душистой? И солнце разве светило так ярко?
Он снова будет строить лодки!
Йенс прошел через розарий, затем через сад, где собирали урожай для кухни и где сильно пахла петуния. За ним расположилась оранжерея, где круглый год зрели ягоды, фрукты и овощи. Пройдя мимо оранжереи, Йенс увидел главного садовника Смита в соломенной шляпе, работавшего между двумя рядами соломенных шалашей, половина из которых была с него ростом. Старина Смит был его товарищем, и сам Харкен пребывал в таком веселом настроении, что запросто обратился к нему:
– Привет, Смит. Как поживает наша знаменитость «Болдуин»?
Смит обернулся и сдержанно улыбнулся.
– Ну, Харкен, я должен сказать, очень даже неплохо.
Йенс был убежден, что за всю свою жизнь Смит никогда от души не смеялся. Его британская сдержанность не позволяла вести себя таким образом. У него было вытянутое лицо и длинный и бледный нос, похожий на белый редис, который Смит выращивал.
– Думаю, что к середине недели соберу несколько килограммов.
Вся прислуга знала о знаменитой, отмеченной призами черной смородине Смита и об особом расположении к ней самой хозяйки. Он разработал целую систему задержки созревания ягод, укрывая их с внешней стороны соломой. Действуя таким образом, Смит выставлял кусты на солнце только по своему усмотрению, подводя созревание ягод к определенному времени, по желанию хозяйки. В результате ему удалось продлить плодоношение почти на два месяца.
– Можно мне попробовать одну? – Харкен сорвал крупную ягоду и отправил ее в рот еще до того, как получил согласие Смита. – Ммм… вкусно. Спасибо, сэр, вы же, наверное, уже знаете, что я собираюсь здесь делать.
На лице Смита появилось тонкое выражение – на уровне высшего артистизма:
– Мистер Харкен! Вы же знаете, что черная смородина «Болдуин» не для кухонной прислуги. Хозяйка дала всем четко понять это.
– Ах, простите, – бросил Харкен. – Но сейчас я уже не кухонный слуга. В этом ангаре позади деревьев я буду руководить работами по строительству новой яхты для хозяина. Вот так вот. Вам придется часто видеть меня этим летом, когда я каждый раз буду шагать через сад. Ну ладно, я лучше пойду!
Он направился дальше, бросив через плечо:
– Спасибо за «Болдуин», Смит.
В веселом расположении духа он пробирался между рядами экзотических овощей, глядя на которые можно было себе представить настойчивое желание хозяев иметь все самое лучшее и необычное – иерусалимские артишоки, брюссельскую капусту, лук-порей, модную вьющуюся французскую фасоль и многое другое. Харкен проходил мимо и обычных овощей, таких, как картошка, морковь, свекла, которых, как ему казалось, он перемыл уже тонны. Он подумал: «Три месяца! Целых три месяца я не буду мыть эти чертовы овощи! И я верю, что моя яхта будет мчаться с дьявольской скоростью, как ни одна яхта в мире, потому что я ни за что не хочу возвращаться на кухню!»
