Текст книги "Шалость"

Автор книги: Лаура Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 14

Позор, ужас! Немыслимое унижение!

Джапоника в недоумении смотрела на половник, который продолжала держать в руках.

– Я готова была их отлупить. Пожалуй, надо было так и сделать.

Она не понимала, почему виконт сам не дал каждой хорошего пинка. Сестры расхватали коробки и удрали с ними с поразительной проворностью. Джапоника не смогла их остановить. Уже на пороге эти негодницы присели в реверансе, мурлыча слова благодарности. Похоже, страх перед виконтом отступил, когда речь зашла о получении подарков.

Джапоника машинально отметила, что виконт выглядел как нельзя лучше. Неужели он так разоделся по ее поводу? У Джапоники даже на миг голова закружилась от восторга. Но тут взгляд виконтессы упал на металлический крюк, грозно поблескивающий там, где должна была быть правая кисть, и когда она подняла голову, чтобы встретиться с лордом Синклером взглядом, то увидела глаза, поблескивающие так же зловеще, как и достопамятный протез. Виконт был в ярости. Джапоника по-чувствовала, как по спине пробежал холодок. Она слишком хорошо знала, что Девлин Синклер не станет с ней церемониться, тактично подбирая слова. «Стоп, – приказала она себе, – что бы он сейчас ни сказал, надо воспринять как должное и не принимать близко к сердцу».

– Вот так вы их воспитываете? Я бы со стаей бешеных собак лучше справился!

Не в силах снести презрения, Джапоника опустила глаза.

– Прошу вас, не бейте их… Я не позволю вам их обижать. Да, они заслужили наказание, но ведь девочки росли сиротками, а их отец даже не позаботился о том, чтобы…

– Так вы намерены защищать их от меня? Для этого вы, вероятно, вооружились половником? Мадам, ваш метод ведения хозяйства и воспитания я бы назвал весьма необычным!

Девлин чуть не шипел от злобы.

– Необычным? – как во сне повторила Джапоника. Она словно со стороны увидела всю омерзительную картину, коей виконт только что стал свидетелем. Увидела себя с половником наперевес, изрыгающую ругательства. Дальше катиться было некуда. И вдруг Джапоника начала хохотать.

Она заметила, как в глазах мужчины блеснуло удивление. Но он очень быстро овладел собой. Она хотела бы остановить смех, но не могла. У нее началась истерика.

Девлин быстрым шагом подошел к ней, взял под руку и усадил на стул. Он потянулся к бокалу, чтобы налить вина, но, заметив, что все на столе перемазано каштановой массой, брезгливо отшвырнул взятый бокал.

– Бершем! Принесите кларет из кладовой! Быстрее! Девлин взял продолжающую истерически смеяться Джапонику под руку и повел прочь из столовой.

– Вам надо немного побыть одной, – заключил он. – Я вас провожу.

Она выпила несколько больше вина, чем следовало. На самом деле Джапоника вообще не хотела ничего пить. Но лорд Синклер вел себя непререкаемо. Когда она мелкими глотками выпила первый бокал, он, не говоря ни слова, налил ей еще, потом еще. Сам же не глотнул ни капли.

«Ну что же, на этот раз он не мог ничего туда подсыпать», – подумала она, когда смех прекратился. И теперь он уже ни за что не примет ее за гурию, за которую можно пожертвовать райским блаженством. Джапоника опустила глаза и зажала рукой рот – истерика могла начаться вновь.

– Теперь, как я вижу, вам стало лучше, не так ли? – спросил лорд, приподняв бровь.

– Да. – Выпитое вино позволило ей посмотреть на ситуацию несколько с другой стороны. К тому же Девлин более не казался таким грозным. Раздраженным – да, но не более. Ей даже показалось, что в глазах его мелькнула улыбка.

– Вы всегда призываете на помощь Аллаха в критические минуты?

Она пристыженно взглянула на него. Лучше бы он ее не слышал. Если этот мужчина утратил память о прошлом, то все, происходящее в настоящем, он фиксировал весьма исправно.

– Я повторила излюбленное выражение моего отца.

Казалось, что ему очень хочется поподробнее расспросить о ее семье или о том, отчего ее батюшка так любил вспоминать Аллаха, но Девлин, похоже, передумал.

– Как-нибудь вы мне о нем расскажете.

– Мне очень жаль, что так получилось с вашими подарками, лорд Синклер. Ваша доброта безгранична. Уверена, девочки не станут дожидаться Рождества. Думаю, они уже открыли коробки и очень скоро появятся здесь со словами благодарности. Они не так бесчувственны, как можно подумать.

– Бесчувственны? – Девлин произнес это слово так, как будто оно было иностранным. – Вот так вы характеризуете эту свору бешеных су… собак, набросившихся на меня?

– Ужасное поведение. – Джапоника взмахнула рукой, с удивлением обнаружив, что держит в ней бокал. Немного вина расплескалось на одежду.

– С вас довольно. – Девлин наклонился, чтобы забрать бокал, пользуясь при этом крюком. Прикосновение металла к коже вспугнуло Джапонику, и она невольно отстранилась. В результате еще немного вина пролилось на ковер. Она слышала, как он выругался себе под нос, ставя бокал на стол.

Джапоника не могла отвести взгляд от его протеза. Ей хотелось спросить, почему он выбрал из всех возможных именно это жуткое приспособление, но выражение его лица было исполнено таким высокомерным презрением, что она не решилась задать вопрос.

– Вам бы повязку на глаз, – для пущей выразительности Джапоника прикрыла правый глаз рукой, – и, йо-хо-хо, бутылку рома! – Довольная собственным остроумием, она захихикала.

Девлин нахмурился.

– Да, вина, пожалуй, оказалось даже слишком много. Но Девлин вовсе не испытывал того отвращения при виде леди Эббот, которое усиленно стремился продемонстрировать. Скорее ситуация его забавляла. Большинство знакомых стыдливо отводили глаза при виде протеза. У нее хватило духу не только, не стесняясь, разглядывать его крюк, но еще и позабавиться на его счет. Леди Эббот раскраснелась и казалась вполне довольной жизнью, прямо светилась радостью. Хорошенькой он бы ее не назвал, но в ней присутствовало нечто более ценное, она была чертовски обаятельна!

Синклер сел напротив. Пора было переходить к делу.

– Итак, я оказал вашему маленькому семейству милость, хотя и не намеренно.

Джапоника кивнула медленно, ибо чувствовала себя несколько странно, тело не слушалось ее. С чего это она решила, что он суровый и хмурый? Вполне обаятельный мужчина, даже красивый. Не то чтобы он был похож на романтического принца, и все-таки… Если бы он перестал хмуриться, то опять стал бы похож на Хинд-Дива. Большинство мужчин и не догадываются, сколько силы духа требуется женщине, чтобы с достоинством принимать внимание джентльмена.

Может, ей показалось, или он в самом деле улыбнулся? Может, и не совсем по-дружески, но неотразимо, это точно.

– Похоже, я была о вас не того мнения, – пробормотала она не вполне в тему.

– Неужели моток лент с кружевами так много значат?

– Для юной девушки нет лучшего подарка, чем какая-нибудь глупая, но дорогая безделушка, которой она может похвастаться перед подругами.

– Понятно. – Он отвел глаза на мгновение, а потом вдруг выпалил: – Все подарки предназначались только вам.

– Мне? – Джапоника склонила голову набок. Она решила, что теперь не только тело ее стало чужим, но и слух начал отказывать. – Вы мне принесли подарки?

Девлин испытывал неловкость, хоть и не смел этого показать. Она была не только поражена, он видел в ее глазах благодарность. Вдруг в голову пришла мысль, что он не хотел этого. Благодарность, искренняя благодарность рождает привязанность, а привязанность несет с собой обязательства. Он не хотел пробуждать в ней высокие, красивые чувства. Это было бы нечестно. Ведь его поступок диктовался только личными, эгоистическими соображениями.

– На то была причина.

– Причина? – Глаза ее разом потухли, и это, как ни странно, расстроило Синклера. Ее темные глаза, цвета ириса, потемнели еще сильнее. – Вы хотите сказать, что пытаетесь со мной договориться, но вначале решили подкупить?

– Именно. – Лучше так, чем ходить вокруг да около. Девлин нагнулся, чтобы поднять коробку – ту единственную, что нес лично и потому не доставшуюся «бешеной своре», как он назвал сестер Эббот.

– По крайней мере этот подарок – главный – мне удалось спасти, дабы вручить законной владелице.

Джапоника смотрела на коробку, не пытаясь ее открыть.

– Никто не дарил мне подарков с тех пор, как умер отец. – Джапоника не собиралась высказывать свои мысли вслух, просто так получилось. В ее теперешнем состоянии трудно было провести границу между тем, что думаешь, и тем, что говоришь. – Нет, – покачав головой, сказала она, – я не могу его принять.

– Разве не вы только что сказали, что нет на свете леди, которая отказалась бы от коробки, перевязанной лентой? – насмешливо спросил он.

Взглянув в глаза лорда, она не увидела в них холодного сарказма, присущего их последним стычкам. В них было искреннее желание того, чтобы она взяла подарок. И что-то еще, что она не решалась подвергнуть анализу. Джапоника взяла коробку, положила ее себе на колени и сложила руки на груди.

– Хорошо, согласна.

Он продолжал стоять над ней, глядя на нее сверху вниз. Лучше бы он отошел на пару шагов. Ей действительно этого хотелось. Он не мог знать, что творит с ней его близость.

– Вы не станете ее открывать?

– Но если это к Рождеству…

– Я скажу, к чему это! Открывайте!

Даже теперь, хмельная от вина, Джапоника не желала, чтобы ей приказывали. Все в ней восставало против такого насилия над ее волей.

– Но у меня нет для вас ответного подарка. Девлин мрачно уставился на собеседницу, и в этом взгляде не было ничего рождественского.

– Хватит жеманничать! Откройте немедленно!

– Не слишком подходящий тон для Рождества, – сказала она, потянув за ленточку. – Вы все испортили.

Развернув тисненую бумагу, она достала наряд, держа платье за плечи. Тончайший шелк блеснул изумрудом.

– Да это… – Джапоника онемела от удивления.

– Итак, вам понравилось?

Отчего-то ему захотелось получить в ответ нечто большее, чем изумленное молчание. В конце концов, он заслужил награду уже за то, что выставил себя дураком, решив, что должен ее нарядить. Она могла бы сказать что-то, чтобы утвердить его в мысли, что идиотизм его выбора превзошел дурацкую идею купить платье.

– И чем же продиктован такой подарок? Джапоника уже что-то заподозрила. Она перевела взгляд с платья из тончайшего шелка на дарителя и густо покраснела.

– О! – только и смогла сказать она.

– Это совсем не то, что вы думаете, – сурово сказал Девлин. – Спонтанное решение. Увидел, когда проезжал мимо. И вспомнил о вас. О ваших волосах… О цвете… – Ее недоуменно поднятая бровь заставила Девлина смущенно замолкнуть.

Джапоника еще раз взглянула на предмет, способный потешить тщеславие любой особи женского пола, и очень сухо заметила:

– Значит оно напомнило вам обо мне. Похоже, вы были пьяны еще сильнее, чем я сегодня.

Девлин не мог удержаться от смеха.

– Поверьте, я не выпил ни капли. – Хотя сейчас он бы не отказался от доброго бокала вина. Он искренне сожалел, что все это затеял. Единственное, что он мог в этой ситуации сделать, это перейти к делу непосредственно. – К платью прилагается приглашение. На ужин. На следующей неделе. В Лондоне. Это дипломатическое мероприятие, которое вы найдете весьма скучным. – С каждой новой фразой ее лицо становилось все более озадаченным.

– Понимаю. – Очень осторожно, словно стараясь медленными движениями приструнить сильно бьющееся сердце, Джапоника сложила платье и убрала его обратно в коробку. – Спасибо, лорд Синклер, но я не могу принять от джентльмена столь дорогой подарок.

– Не будьте дурой, – сказал он грубо. – Это вам не талисман любви. Мы теперь родственники. – Впрочем, в данный момент родственных чувств он к ней не испытывал. Достаточно было один раз увидеть, как она приложила платье к груди, и он мог думать лишь о том, какова она в этом платье, и больше ни о чем другом. Мадам Соти уверила его в том, что с таким нарядом можно носить только чулки и тонкую нижнюю рубашку. Больше ничего. А поскольку он лично выбирал и рубашку, и чулки, то знал, что это – почти ничего. Девлин подумал было о том, что придет в голову сестрам Эббот, когда они увидят эти весьма интимные вещи, по быстро прогнал эту мысль прочь.

– Мне нужна компаньонка на один вечер. Возможно, на несколько вечеров. Замужняя дама, желательно не совсем дура, весьма подошла бы на эту роль. Леди, которая не поставила бы меня в неловкое положение.

– После событий сегодняшнего вечера я могу лишь гадать, на чем основывается ваша уверенность в том, что я та, которая вам нужна.

Девлин безразлично взмахнул рукой.

– Не стоит брать на себя ответственность за то, что делают эти девицы. Не думаю, что вы живете с ними больше года.

– На самом деле я здесь меньше месяца. – Заметив его удивленные глаза, Джапоника решила быстро закрыть тему. – В Лондоне найдется немало дам, которые были бы счастливы составить вам компанию, – сказала она и завязала ленту.

– Я не знаю лондонских дам. Всю сознательную жизнь я провел в колониях.

– Дочь какого-нибудь вашего друга…

– Зеленая девица, которая скорее всего примет мое приглашение за знак особого внимания? Нет, только не это.

– Сестра, кузина, тетушка…

– Я лучше горло себе перережу.

Джапоника улыбнулась. Ситуция показалась ей забавной.

– Похоже, вы уже все обдумали.

– Весьма тщательно, – солгал он, ибо с самого начала не представлял в этой роли никого, кроме нее. – Увы, мадам, вы – моя последняя надежда.

– Как галантно сказано! Вы меня просто очаровали. О да, вы вскружили мне голову своей лестью.

– Мадам, вы можете дурачиться сколько угодно. Не хотите – не надо. – Он протянул правую руку и, подхватив ленту крюком, убрал коробку с ее колен.

Джапоника встретила его рассерженный взгляд и внезапно пожалела о том, что отказалась от платья. Теперь она уже не понимала, почему так упорно стояла на своем. Может, он и не помнил, что было между ними, но она-то знала. И после того, что он сделал, любой подарок с его стороны не был бы чрезмерным. Теперь о платье придется забыть, но что касается его приглашения…

– У меня есть к вам предложение. Я понимаю, что для леди, которая еще не была представлена при дворе, появляться в обществе не совсем обычно, но думаю, что во всяких правилах бывают исключения. Почему бы вам не позволить Бегонии сопровождать вас? Она красива и вне общества сестер может вести себя прилично. Если ей выпадет случай попасться на глаза какому-нибудь приличному холостяку…

– Довольно! – Он посмотрел на нее так, будто она просила не за падчерицу, а за себя. – Я вам не сводня!

– Тогда не знаю, как вам помочь.

И тут слезы, которые полчаса назад едва не брызнули из глаз, слезы, которые она подменила смехом, подступили так близко, что Джапонике пришлось прижать пальцы к уголкам глаз в надежде остановить их.

– Я бы сама все сделала, но у меня нет знакомых в высшем свете! А без этого я не могу выполнить последнее желание умирающего. Я так запуталась. Так запу…

– Вы что, плачете? Я запрещаю вам плакать!

– Вы невыносимы! – Она встала, хмельная, но полная негодования. – Вы дурно воспитаны, у вас отвратительный характер и вы никого не видите на свете, кроме себя. Неудивительно, что у вас так мало друзей и нет жены. Какая бы женщина захотела иметь с вами дело?

Он отшвырнул коробку и шагнул к ней, впившись в нее своими желтыми глазами.

– Вы, вне сомнения, смогли бы иметь со мной дело.

– Вероятно. Но, смею поклясться, дело бы того не стоило.

Он усмехнулся:

– У вас есть немного храбрости.

Джапоника вздрогнула. Он повторил те самые слова, что сказал в первую ночь их встречи в Лондоне.

– Вы пугаете меня, – сказала она.

– Бисмалла! – пробормотал Синклер и обнял Джапонику. Глаза его стали какими-то странными. Он привлек ее к себе и заговорил на персидском: – Вы нарушили покой моей души. Я хочу знать, что за тайна кроется за этим взглядом.

Шок от прикосновения его губ к ее длился всего мгновение. Затем пришло горячее желание узнать, так ли сладко-мучителен его поцелуй, как лобзания Хинд-Дива.

Она не была разочарована. Жар его объятий, обволакивающая нежность его губ, дразнящие движения языка – все было, как было. Она ничего себе не напридумывала. Как она могла сомневаться?! И то существо, что продолжало жить в ней, то существо, что напрашивалось на приключения и, наконец, получило просимое, зашевелилось в ней. Но на этот раз то было не любопытство невинности. То было томление плоти, разгорающейся страстью. Женское сердце распознало то, о чем ему еще только предстояло догадаться. Этот озлобленный, израненный незнакомец был ее первым и единственным любовником. И связь между ними не была разрушена. Если бы только он мог вспомнить! Если бы она могла сказать ему!..

Слишком быстро Синклер поднял голову. Испытывая головокружение от удивления и страсти, Джапоника смотрела в его глаза. Там была страсть, которую она ни с чем не могла спутать. Вновь она смотрела в золотые незабываемые глаза Хинд-Дива, султана несуществующего царства, повелителя чудес, навеки оставшегося у нее в сердце.

Но чудо продлилось недолго. У нее на глазах страсть сменилась удивлением, затем растерянностью и, наконец, раздраженным непониманием.

– Черт меня дери! Что это за безумие? – Голос его звучал рассерженно, будто кто-то заманил его в ловушку.

Кровь ударила ей в голову, краска залила щеки.

– Это всего лишь поцелуй, мой господин!

Ее ответ словно вывел его из состояния прострации. Он встрепенулся:

– Откуда вы знаете персидский?

Джапоника пристально смотрела в его глаза. Действительно ли он совсем ничего не помнит? О, зато она помнит все. Помнит текстуру его кожи, помнит силу его тела, помнит, как он двигался в ней… В какой-то миг она чуть было не выболтала правду. Нет, она не могла, не имела права помочь ему вспомнить то, что может разрушить ее жизнь. Она отвернулась.

– Тот же вопрос я могу задать вам.

– Я… – Он так ничего и не сказал.

Она видела внезапную тревогу в его взгляде, даже страх. Хинд-Див был многолик. Он умел быть хвастливым и храбрым, надменным, презрительным, чувственным, но он никогда не был беззащитно-беспомощным. Но перед ней был не легендарный Хинд-Див, перед ней был человек без прошлого. Она протянула руку и коснулась его щеки.

– Это не важно.

Это нежное прикосновение решило дело.

– Не смейте! – Он оттолкнул ее, и крюк его протеза задел за рукав платья. Она попятилась, и оба услышали треск рвущейся материи.

Джапоника опустила глаза и увидела, что левая половина лифа порвана. Из-под него торчит рубашка и изрядно обнажившаяся грудь. Смущенно она попыталась закрыться.

Увидев, что натворил, Девлин почувствовал, что краснеет от стыда. И тут же разозлился на себя за это. Он возненавидел и ее за ту власть, что она имела над ним. Отчего он не мог держать в узде свои эмоции? Лучше бы вообще никогда ее не касаться. Если он и сумел сохранить достоинство, то к тому, что от него осталось, нужно было относиться очень бережно. Лучше пусть она его ненавидит, чем испытывает к нему жалость.

– Я вас сейчас оставлю. И если у вас еще остался здравый смысл, вы поторопитесь к себе и запрете дверь.

Джапоника скрестила на груди руки и гордо вскинула голову.

– С чего бы мне уходить?

Она не сомневалась, что медленный, раздевающий взгляд, скользящий по ее телу, к тому же сопровождавшийся неторопливым движением языка по губам, был предназначен для того, чтобы оскорбить ее.

– Я был на грани того, чтобы повалить вас на ковер, а вы, в вашем теперешнем состоянии, кажется, не имеете достаточно здравого смысла, чтобы отказать мне.

Он увидел, что попал в цель, когда Джапоника покраснела до корней волос.

– Вы невыносимы!

– Помните об этом и держитесь от меня подальше. – Он повернулся спиной, злой оттого, что пришлось отступить, но отчаянно желавший как можно скорее убраться подальше, не видеть ее, не чувствовать этого влекущего аромата. Бог видит, как он хотел ее! Желание жгло мозг словно огнем.

Он остановился у двери, не сумев отказать себе в том, чтобы не бросить виконтессе очередной вызов.

– Вы забудете о произошедшем.

– Разумеется. – Шокированная собственными чувствами, понимая, что должна остерегаться его, нет, бежать от него, Джапоника нагнулась, подняла коробку и, протянув ему, сказала: – Вам это может понадобиться.

Он отмахнулся:

– Это пригодится вам, когда вы будете сопровождать меня в Лондон.

– Разумеется, я не буду вас сопровождать.

– Будете. – Синклер больше не удостоил ее ни словом и громко хлопнул дверью.

Хлопнул дверью так, что хлипкая черная лестница, на которой прятались Лорел и Гиацинта, задрожала. Темный лестничный пролет был весьма удобным местом, чтобы шпионить и подслушивать.

– Ну, что ты услышала? – Гиацинта больно ущипнула сестру, прижимавшую ухо к замочной скважине.

Лорел распрямилась.

– Он берет ее в Лондон!

– А нас, значит, здесь оставят?

– Похоже на то. – В темноте не было видно, как Лорел вся побагровела от зависти.

– Ну и скатертью дорожка! У меня волосы до сих пор карболкой воняют, а от ее лосьонов кожа чешется. Если она думает, что может кормить нас одной травой… Что такое? – воскликнула Гиацинта, Лорел ударила ее по плечу.

– Да замолчи ты, если бы только из-за еды волноваться! Тут дела похуже.

– Ты о чем?

– Разве ты не понимаешь? Они пробудут вместе достаточно долго для того, чтобы она настроила его против нас. Разве тебе этого мало? – Лорел не сказала главного. Она не сказала, что видела, как лорд Синклер целовал их мачеху! Просто в голове не укладывалось! Только она собралась соблазнить виконта, как проклятая мачеха и тут поставила ей подножку. – Только подумать, что эта рыжая веснушчатая потаскуха… – Лорел поджала губы, но было уже поздно – предательское слово сорвалось с уст.

Сестры побежали наверх распаковывать коробки. Поскольку открыток они не нашли, то решили, что каждая возьмет то, что ей нравится. Пиона открыла коробку с кружевной рубашкой, Бегония – с розовыми шелковыми чулками, Гиацинта – с подвязками, Цинния нашла в своей коробке заколку для волос с перьями, а она, Лорел, индийскую шаль. Ни один из подарков, кроме шали, не мог быть подарен джентльменом своей родственнице, если только она не являлась его женой или любовницей. Теперь все стало на свои места. Она слышала, как лорд Синклер сказал, что все подарки предназначались одной Джапонике.

– Потаскуха! – пробормотала Лорел. Вот они, подарки новой шлюхе виконта.

Как они это устроили? Вроде бы и времени для этого не было. Напрашивался только один вывод: они знали друг друга раньше.

– Ну конечно! Эта иностранная тарабарщина, на которой они общались! Да они спутались уже давно…

– Спутались? О чем ты? – прошептала Гиацинта.

– Ни о чем. – Лорел поджала губы. Юная грудь ее полнилась негодованием. Она чувствовала, что пока не время раскрывать карты. Она еще найдет способ вставить палки в колеса ненавистной мачехе, а для этого надо держать язык за зубами. Пока ее час не пробил.

Послышалось тихое шуршание, и Гиацинта в страхе схватила сестру за руку.

– Что это было? Лорел раздраженно отстранилась. – Крыса, наверное.

– Крыса?! – Гиацинта взвизгнула. Лорел зажала сестре рот рукой.

– Пошли со мной. Мы должны отправить в Лондон письмо. Вернее, несколько писем.

Не найдя иного способа развлечься в деревне, Лорел пристрастилась к эпистолярному жанру. Письма стали ее страстью. Лорел быстро нацарапала письмо семейному нотариусу, дальнему родственнику, заседавшему в палате лордов, и начальству лейб-гвардейского полка, где служил лорд Синклер, в котором наводила справки о виконте. Она точно не знала, что именно хотела бы узнать, но эти двое новоявленных родственников, мачеха и виконт, внесли смуту в ее жизнь. Она лишь хотела убедиться в том, что ей не о чем беспокоиться. В конце концов, под одной крышей с двумя взрослыми людьми, не связанными кровными узами, жили еще трое малолетних девиц.

Лорел запечатала конверты и протянула их Гиацинте:

– Позвони лакею. Время ужина давно прошло, а у меня во рту маковой росинки не было. Я хочу подкрепиться!

На зов явился Бершем.

– А, дорогуша, – интрига подняла ей настроение и аппетит заодно, – мы с сестрой проголодались. Ничего тяжелого. Немного копченой селедки, ветчины и яиц. Да, и еще нашего фирменного пирога.

– Леди Эббот составила меню на ужин, – сказал Бершем, явно испытывая неловкость. – Я сейчас вам принесу.

– Мне наплевать, какое меню составила эта женщина. Я хочу получить то, что прошу! Принеси немедленно!

– Я не могу идти против воли хозяйки дома, – болезненно морщась, сообщил дворецкий.

Лорел переглянулась с Гиацинтой, и они вдвоем пошли на старика, словно в бой.

– Послушай ты, старый дурак. Может, она сейчас и хозяйка, но долго это не продлится. Когда ее здесь не будет, тебе придется иметь дело со мной. Ты понял? – Взгляд Гиацинты упал на поднос в руках дворецкого. – Что это у тебя?

– Письма для леди Эббот, – ответил Бершем.

– Дай мне их! – воскликнула Лорел, бросившись к дворецкому. – Дай мне их, я сказала! – Поскольку Бершем не исполнил ее приказ немедленно, она сама схватила послания с подноса.

– Леди Эббот уже несколько недель ждет важное сообщение, – с нажимом проговорил дворецкий. Я привез письма из Лондона, чтобы вручить их ей в руки немедленно.

– Мы позаботимся о том, чтобы она их получила, – сказала Гиацинта. – Лорел сама их ей принесет.

Лорел рассматривала конверты с пристальным вниманием, которое ни Гиацинта, ни дворецкий ни за что не могли принять за праздное любопытство. Внезапно она подняла глаза, увидев, что за ней наблюдают.

– Ну, чего ждешь? Уходи!

– Я передам леди Эббот, что письма у вас. Прямо сейчас.

Не успел Бершем уйти, как Гиацинта бросилась к Лорел:

– Ну, от кого они?

– Не знаю. Они запечатаны в конверты полевой почты. Из Лиссабона.

– Из Лиссабона? Но ведь она жила в Персии.

– Это она так говорит. Я всегда считала ее лгуньей и обманщицей. Думаю, их все же стоит вскрыть.

– Нет! – испуганно воскликнула Гиацинта. – Она узнает!

– А тебе какое дело? – Лорел обернулась к сестре со злобной усмешкой. – Я буду делать все, что считаю нужным, чтобы избавить семью от самозванки и авантюристки! И ты ничего не можешь мне сказать. Поскольку если ты скажешь, то я сумею тебе отплатить!

Обескураженная ничем не спровоцированной агрессией со стороны сестры, Гиацинта лишь развела руками:

– Ты этого не сделаешь!

– Еще как сделаю! – Лорел расправила плечи. Наконец ее жизнь обрела долгожданную интригу. И это почти притупило ее аппетит ко всему прочему. Лорел похлопала письмами по губам, приговаривая: – Надеюсь, Бершем не станет медлить с ужином. Я просто умираю от голода.