Текст книги "Прелюдия к счастью"

Автор книги: Лаура Ли Гурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 15

В последующие несколько дней Александр и Генри упражнялись в фехтовании, а Тесс и Жанетта продолжали готовить все необходимое для малыша Тесс и узнавали друг друга все лучше и лучше. И хотя они разговаривали о многом, тема Анны-Марии отныне была закрыта для обсуждения. Тесс ничего больше об этом не спрашивала, хотя не могла не размышлять над тем, что Жанетта рассказала ей тогда, в детской.

Тесс думала над словами Жанетты о том, что все в этой истории не так уж просто.

– Интересно, что она имела в виду? – произнесла девушка вслух.

Софи беспокойно дернулась и стукнула головой о плечо Тесс.

– Стой спокойно, – сказала она козе. – Я почти закончила.

Через несколько минут Тесс закончила доить козу. Она вытащила ведро из-под Софи и неуклюже поднялась на ноги. Убрав скамеечку и поставив молоко в тень, она вывела Софи из загона, чтобы отвести ее на пастбище. Закрывая дверцу загона, она увидела, что по тропинке к ней направляется Жанетта.

– Доброе утро, – поздоровалась с ней Тесс. Жанетта взглянула на Софи.

– Значит, Александр все еще держит эту козу. Тесс нежно потрепала козу по голове.

– Это Софи. Я как раз собралась ее отвести на пастбище. Если хотите, пойдемте со мной.

Жанетта шла рядом с Тесс.

– Вы доите козу каждое утро? – спросила Жанетта.

Тесс кивнула. Открыв калитку, она подождала, пока Софи пройдет на пастбище, и закрыла калитку снова.

– Я никогда раньше не доила козу. У нас, в доме приходского священника, где я выросла, держали коров, но их доили слуги, поэтому я и не умела этого делать. Но меня научил Александр.

Жанетта засмеялась.

– И меня это не удивляет. Он всегда терпеть не мог доить эту козу.

Тесс улыбнулась.

– Правда? Я не знала об этом. – Девушка направилась к амбару, и Жанетта последовала за ней. – Я ухаживаю за всеми этими животными. Мне это очень нравится, и, как мне кажется, я имею к ним подход.

Жанетта наблюдала, как Тесс справляется со своими утренними обязанностями. Когда девушка принесла ослице чистой воды, она поведала Жанетте историю приобретения Александром этого животного.

– Ив конце концов он заплатил за нее пятьдесят франков, – закончила Тесс свой рассказ, отставила в сторону пустое ведро и ласково потрепала Флауэр. – Александр не хотел оставлять у себя эту ослицу, но он пожалел бедное животное. – Девушка повернулась к Жанетте.

– Александр – хороший человек.

И прежде чем Жанетта успела ответить, Тесс снова повернулась к Флауэр и, отвязав, вывела ее из конюшни. Жанетта последовала за ней, задумчиво глядя, как девушка ведет ослицу на пастбище.

После того, как Тесс собрала яйца, женщины вернулись домой. Когда они проходили через внутренний дворик, Тесс вдруг остановилась. Склонившись, она подняла что-то с земли, и, когда девушка выпрямилась, Жанетта увидела, что в руках у нее длинная черная шелковая лента.

Тесс улыбнулась, глядя на полоску шелка, и покачала головой.

– Еще одна, – укоризненно произнесла она. Подняв глаза и встретив любопытный взгляд Жанетты, Тесс улыбнулась ей. – Это одна из лент Александра. Он постоянно теряет их. Когда он раздражен, взволнован, взбешен, он всегда проводит рукой по волосам, и ленты его неизменно спадают с волос. Но он никогда не замечает этого.

– У мужчин всегда есть свои причуды, правда? – отозвалась Жанетта. – Генри, к примеру, перед сном начинает раздеваться прямо с порога спальни, и поэтому от порога до кровати за ним тянется хвост из одежды. Когда он был еще юношей, у него никогда не было камердинера. Но и потом, когда мы уже могли позволить себе это, Генри отказался. У нас была, правда, одна сварливая горничная, которая жила с нами много лет, но она всегда отказывалась убирать за ним его вещи. И если я не напоминала ему положить одежду в корзину для грязного белья или повесить ее в шкаф, в один прекрасный момент он оказывался без единой чистой рубашки. Но когда такое случалось, Генри всегда поражался, почему такое могло произойти.

Женщины рассмеялись. А в глазах Тесс мелькнул огонек веселой снисходительности.

– Я нахожу эти ленты повсюду. Но я никогда ничего не говорю Александру. Я просто утюжу их и складываю опять в выдвижной ящик комода, где они и лежат.

Жанетта наблюдала за Тесс, которая с нежностью смотрела на ленту и гладила ее пальчиками, слышала, как девушка сказала мягко:

– Но я ничего не имею против этого.

И внезапно Жанетта все поняла. Тесс любила Александра. Ее выдавало выражение нежности на лице и особый оттенок голоса, всегда, когда бы она ни говорила о нем.

Но Жанетта сомневалась в том, станет ли любовь этой девушки когда-нибудь взаимной. Она знала, что Александр был способен на сильнейшие страсти, но он также был человеком, который сознательно избегал возникновения любой привязанности. Жанетта поднималась за Тесс по лестнице и думала о том, сможет ли Александр полюбить снова.

На следующий день, после обеда, пока Тесс отдыхала, Жанетта решила, что пора, наконец, выполнять свое обещание и помочь девушке шить белье для малыша. Она взяла корзинку с шитьем и вышла во дворик, где под солнечными лучами приступила к работе.

Втачивая крошечный рукав в пройму рубашечки, Жанетта так увлеклась, что не услышала звука шагов. И лишь когда на нее упала чья-то тень, она подняла голову и увидела, что перед ней стоит Александр.

– Bonjour mon cher, поздоровалась с ним Жанетта и пригласила присесть рядом с ней. – Вы уже закончили упражняться с Генри?

Александр кивнул и сел на скамью рядом с Жанеттой. Он молчал, глядя, как она сшивает вместе кусочки ткани.

Александр молчал так долго, что Жанетта оторвалась, наконец, от своей работы и взглянула на него.

– Не хочешь ли ты помочь мне? – улыбнулась она ему.

Александр не улыбнулся ее шутке.

– Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, Жаннета.

Голос его был так серьезен, что Жанетта отложила в сторону свое шитье и внимательно посмотрела на него.

– В чем дело?

– Я попросил тебя приехать сюда, чтобы принять роды у Тесс. И я очень признателен тебе за то, что ты приехала, cherie. Но я должен попросить тебя еще об одном одолжении.

– Конечно. О чем может быть разговор!

Протянув руку, Александр коснулся края корзинки с шитьем.

– Я хочу попросить тебя найти мне слуг.

– Что? – Жанетта в изумлении уставилась на него.

– Oui, – заглянув в корзинку, Александр вытащил оттуда кусочек мягкой белой фланели и задумчиво нахмурился. – Тесс работает слишком много, и мне это не нравится.

Жанетта слышала в его голосе явное беспокойство и озабоченность.

– Я пыталась убедить ее не работать так много, – сказала она.

– Знаю. Я тоже говорил ей об этом, но она не хочет и слушать об этом. Она ведь стала моей экономкой в обмен на комнату и стол и чувствует себя обязанной отработать свое пребывание в этом доме. Чтобы не ущемлять ее гордость, я позволил ей это, но больше так продолжаться не может, – и он еще сильнее нахмурился.

Жанетта улыбнулась, чувствуя, что его участие – это добрый знак. Это действительно очень добрый знак.

– Значит, ты хочешь, чтобы я нашла тебе слуг? Сколько?

– Я не знаю. А что думаешь ты?

Жанетта не ответила. Она понимала, что Александр будет неуютно себя чувствовать, если в доме появится кто-либо из местных жителей, хотя он и стремился к этому только ради Тесс. Она знала также, что ей трудно будет найти кого-либо из местных жителей, кто согласился бы работать в этом доме. Жанетта была наслышана о тех отвратительных слухах, которые окружали ее деверя. И, подумав несколько минут, она воскликнула:

– У меня есть прекрасная идея! У нас с Генри много слуг, но Генри слишком мягкосердечный, чтобы расстаться с любым из них.

– Генри? – улыбаясь дразняще, переспросил Александр.

Жанетта покраснела.

– Должна признаться, что и я тоже. Но дело не в этом. Я напишу домой и попрошу Поля и его жену Леони приехать и помочь нам здесь управиться с делами.

Жанетта указала рукой на разваливающиеся стены внутреннего дворика.

– Поль многое умеет делать. А Леони сможет помогать с работой по дому. И хотя она сейчас кормит грудью своего второго ребенка, я уверена, что она с радостью приедет. А еще Леони поможет мне принять роды.

– Прекрасно, – обрадовался Александр.

– Завтра я напишу письмо. Когда ты хочешь, чтобы они приехали?

Александр поднялся со скамьи.

– Как можно скорее. Я не хочу, чтобы Тесс подвергала риску свое здоровье. Ведь она очень скоро должна родить.

Жанетта смотрела вслед Александру и улыбалась. Это был важный, значительный шаг вперед ее деверя-отшельника. Более того, это было чудо.

Найджел пристально смотрел на хозяина постоялого двора, стараясь держаться от него, по крайней мере, подальше, потому что от этого человека невыносимо несло чесноком, протухшим салом и плохим вином. Постоялый двор, расположенный на дороге из Парижа в Лион, был темным и опустевшим и вонял так же, как и человек, которому все это принадлежало.

Найджел поднес к носу надушенный кружевной носовой платок, глубоко вздохнул и убрал платок назад в карман своего шелкового жакета кремового цвета.

– Вы уверены?

Хозяин кивнул, взглянув еще раз на миниатюрный портрет, который держал в руке.

– Mais oui. Она была здесь. Два или три дня она прожила здесь, но это было несколько месяцев назад.

– Если это было несколько месяцев назад, как вы можете так хорошо все помнить?

Не обращая внимания на ужасное зловоние, Мартин Тревелин подошел к хозяину и забрал у него миниатюру.

– Она была одета в мужское платье. Tout le meme[33]33
  Tout de meme – та же самая девушка (фр.).


[Закрыть], ей не удалось меня одурачить. – Он вульгарно засмеялся и пожал плечами. – Но кто вы такие? Видите ли, моя жена наблюдает за мной, как ястреб. О, les femmes[34]34
  Les femmes – ох, уж эти женщины (фр.).


[Закрыть]… – и хозяин вздохнул.

Взбешенный его многозначительными изъяснениями, Найджел тоже выступил было вперед, но его предупредительно остановила рука Мартина. Взгляд Мартина ясно сказал Найджелу, что этот человек недостоин, чтобы об него марали руки, и умолял графа потерпеть еще немного. Найджел гневно зашипел сквозь зубы, но отступил назад. И Мартин задал еще один вопрос хозяину постоялого двора.

– Сказала ли она, куда направляется?

– Non. Не сказала.

Найджел швырнул пригоршню монет под ноги хозяина, и они раскатились по всему полу. И мужчины ушли, оставив хозяина постоялого двора собирать рассыпавшиеся монеты по грязному, сальному полу.

– Великолепная идея. Девушка действительно слишком много работает, – Генри одобрительно кивнул и, подняв стакан, выпил последний глоток бренди. – Рад, что ты наконец-то образумился и вспомнил о слугах. – Он хотел было выпить еще глоток бренди, но, обнаружив, что бокал его пуст, воскликнул: – Налей-ка мне еще. – Он поднял бокал, и Александр поднес к нему графин.

Но из хрустального графина вылилось лишь несколько капель. Нахмурившись, Александр посмотрел в графин.

– Он пуст.

Генри вздохнул и, наклонившись, положил локти на стол.

– Неужели мы выпили все? Сколько бутылок мы выпили? Две или три?

– Я думаю, две, – ответил Александр. Генри вздохнул опять.

– Где-то же должно быть еще.

– Пойду поищу, – Александр встал и, шатаясь, прошел по библиотеке в угол, где стоял застекленный шкафчик. Открыв его, он торжественно воскликнул:

– Есть! Еще есть бренди!

– Я знал, что ты найдешь его, – сказал Генри с самодовольством и благодушием действительно пьяного человека. Он поднял свой бокал. – Наливай. Но постарайся хоть на этот раз не промахнуться.

Отвинчивая крышку графина, Александр постарался взглянуть на своего брата самым устрашающим образом. Он принялся наливать, но в бокал попало ровно столько же бренди, сколько и на пол. Александр еще раз наполнил и свой бокал, разлив в процессе столько же огненно-коричневой жидкости. Поставив графин на стол, он плюхнулся обратно на свое место и, подняв бокал, сказал:

– Давай выпьем за… – помолчав, он нахмурился. – А за что мы будем пить?

– А разве обязательно пить за что-то? – пьяным голосом произнес Генри.

– Нет.

Мужчины захохотали, чувствуя себя необычно остроумными, и принялись за свой бренди.

Раздалось громкое мяуканье. Из угла, где он спал, появился Огастес, возмущенный тем, что его разбудили два пьяных дурака. Котенок подошел к столу, и Александр взял его к себе на колени.

– Привет, mon ami.

Генри недоверчиво покачал головой.

– Вот уж никогда бы не подумал, что ты заведешь кота. Я вижу, ты действительно полюбил этого котенка.

– C'est possible[35]35
  C'est possible – возможно, может быть (фр.).


[Закрыть], – признался Александр, почесывая Огастеса между ушей. Котенок громко замурлыкал от удовольствия. – Но я рад, что Тесс больше никого не привела домой.

Генри усмехнулся.

– Нет, вместо этого она пришла домой с ослицей, и какой ослицей!

Александр взял графин и, пытаясь сосредоточиться, наполнил свой бокал вновь.

На этот раз на стол упало только несколько капель бренди. Он сделал большой глоток и сморщился.

– Никогда бы не купил этого проклятого осла. Но ей захотелось иметь его.

– Кажется, девушка любит животных.

– Она не хотела, чтобы хозяин этой ослицы опять издевался над ней, но я все равно собирался вернуть ее хозяину. Но потом я увидел ее глаза, – Александр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. – Ее там даже не было, но я все равно видел ее глаза… я понимал, что ей будет больно, если я верну ослицу хозяину, который так жестоко с ней обходился. Я не выдержал… и заплатил пятьдесят франков за эту жалкую клячу.

Генри покачивал головой, пытаясь рассеять пьяный туман, и слушал брата. Александр заплатил пятьдесят франков за осла, которого не хотел иметь только потому, что в противном случае его экономка расстроилась бы? Он подумал о Тесс. Красивая девушка. У нее такие глаза, которые могут заставить мужчину сделать многое, даже то, что он не хочет.

Генри взглянул через стол на Александра, который уныло смотрел в свой бокал, и вспомнил о том, что говорила ему Жанетта прошлой ночью. Александр – одинок. Но Генри чувствовал, что дело не только в этом. Скорлупа, в которой прятался Александр, рассыпалась, и все это благодаря этой девушке.

Но Генри не был так романтичен, как его жена. Александр явно заботится об этой девушке, но ведь они ничего о ней не знают. И если она когда-нибудь причинит Александру боль, он может снова уйти в себя, причем так, что никогда уже не сможет выйти из этого состояния. Генри надеялся, ради блага Александра, что эта девушка столь же очаровательна, как кажется на первый взгляд.

Замяукал Огастес и развеял задумчивое, печальное состояние мужчин.

Александр взглянул на котенка, который нежно терся о его грудь.

– Мы ведь единственные мужские существа в этом доме, правда? – спросил Александр Огастеса.

– Нас окружают лица женского пола. Это – Тесс, ослица Флауэр, коза Софи. А еще есть гусыня Матильда. Я совсем забыл о Матильде. – Александр посмотрел на Генри и добавил сердито: – Я ненавижу эту гусыню.

Генри засмеялся. Допив свой бренди, он снова наполнил бокал.

– Когда-то ты ненавидел и кошек, mon cher. Но боюсь, что, когда я приеду к тебе следующий раз, эта гусыня будет уже твоей лучшей подругой.

– Никогда, – поклялся Александр и опустил Огастеса на пол.

– Всякий раз, когда я пытаюсь подойти к этой гусыне, она старается наброситься на меня. Она просто femme formidable[36]36
  Femme formidable – грозная, чудовищная женщина (фр.).


[Закрыть]. Только Огастес понимает меня.

Мужчины обратили внимание на котенка, который с большим удовольствием лакал бренди из лужицы, разлитой на полу.

– Мне кажется, он тоже понимает толк в бренди, – заметил Генри.

– Как, впрочем, и мы, – ответил Александр, поднимая графин.

– Но это последняя бутылка.

– Позор! – Генри снова наклонился вперед и, положив локти на стол, посмотрел на брата мутными глазами.

– У винодельцев никогда не должно кончаться спиртное.

Александр повернулся к брату.

– Но ведь мы больше не вино дельцы, – напомнил он.

– Но когда мы были ими, мы изготовляли отличные вина. И наш бренди… – Голос Генри дрогнул, и он поднял бокал.

– Наш бренди был гораздо лучше этой дряни.

– Но это и есть наш бренди, – заметил Александр.

– Наш бренди всегда был великолепен. – Генри осушил свой бокал и трясущейся рукой наполнил его снова.

– Мы должны опять начать делать вино. Александр покачал головой.

– Больше мы не будем заниматься этим. Больше никакого вина.

И хотя Генри был пьян, он расслышал в голосе Александра боль. Ему тоже было невыносимо больно, когда умерла Анна-Мария. Но он не мог мириться с тем чувством, которым связал себя Александр.

– Она умерла не из-за винодельни, – мягко сказал он. – И ты знаешь это.

– Знаю. Она умерла из-за меня.

– Нет! – Генри выпрямился, сидя на стуле. Он пытался привести в порядок свои затуманенные мысли. – Это был несчастный случай.

– Нет. Она не хотела ребенка. А я хотел. – Александр произносил слова невнятно, но в них чувствовалась боль вины. – Она не хотела больше спать со мной. Но я не слушал ее.

– Но… – Генри начал было возражать, но остановился. Первый раз после смерти Анны-Марии Александр заговорил о ней. И пусть он говорит.

– И потом, она так боялась. Она думала, что умрет. – Александр остановился, чтобы выпить глоток бренди. – Я много чего ей наговорил. Был взбешен. Я хотел ребенка, но она не хотела его.

Генри чувствовал боль страданий в словах Александра, и перед ним встали воспоминания их детских лет. Александр всегда любил Анну-Марию. Генри помнил, что его сестре всегда хотелось следовать за #ними по пятам, и Александр всегда разрешал ей это. Генри был братом Анны-Марии, а Александр всегда был ее защитником. И когда умерла Анна-Мария, Александр совсем пал духом.

– Ты ни в чем не виноват, – возразил Генри.

– Я сказал ей, что она эгоистка. Что она заботится только о себе. – Александр наклонился вперед и уронил голову на руки. – Я назвал ее трусихой.

– Но ведь, когда мы разгневаны, мы всегда говорим не то, что думаем на самом деле.

Александр засмеялся злым смехом, в котором не было и тени юмора и, подняв голову, вновь откинулся на спинку стула.

– Но именно так я и думал. Именно это я и имел в виду. Я думал, что трусиха она. Но, взгляни на меня, Генри. Mon Dieu! Кто же трус теперь?

Генри попытался было придумать что-либо утешительное, но не смог. И он просто смотрел на брата, и сердце его сжималось от боли и сострадания к нему.

Глава 16

Тесс стояла на пороге библиотеки и скептически взирала на картину, открывавшуюся ее глазам. Утренние лучи солнца, пробивавшиеся сквозь стекла окон, падали на Александра и Генри, которые находились там же, где Тесс с Жанеттой и оставили их восемь часов назад, пожелав им спокойной ночи.

Александр развалился на стуле, его длинные волосы были распущены и всклокочены, а на подбородке обозначилась темная тень щетины. На коленях Александра лежал Огастес. Генри сидел на стуле напротив, уткнувшись головой в руки, лежащие на столе. На столике между мужчинами стояли три пустых графина и два пустых бокала. Александр, Генри и Огастес крепко спали.

Подперев руками бока, Тесс смотрела на них, отказываясь верить собственным глазам. Она услышала шаги позади себя и, обернувшись, увидела, что по коридору к ней направляется Жанетта.

– Я нашла их, – сказала ей Тесс.

– Вы хотите сказать, что они все еще здесь? Жанетта остановилась на пороге и заглянула из-за плеча Тесс в библиотеку.

Услышав голоса двух женщин, Огастес поднял голову и довольно-таки жалобно мяукнул. Тесс вошла в комнату и подошла к столу. Укоризненно покачав головой при виде трех пустых графинов, она взяла Огастеса с колен Александра и, услышав снова мяуканье котенка, более громкое на этот раз, принялась баюкать его на руках.

Мяуканье Огастеса разбудило Александра, который слегка приподнял голову и открыл глаза. Он сощурился от яркого солнечного света и, застонав от боли, наклонился вперед и, поставив локти на стол, обхватил голову руками.

Зашевелился и Генри. Он поднял голову, жалобно застонал и вновь уронил ее на сложенные на столе руки.

– Воистину! – Тесс переводила взгляд от одного мужчины к другому. – Вы способны лишь на подобные детские, недоразвитые выходки!

Александр приподнял руку, чтобы остановить поток упреков девушки.

– Не говорите так громко, – сморщившись, проворчал он. Лицо его было бледным, несмотря на загар, и, когда он взглянул на Тесс, девушка заметила, что глаза его были налиты кровью.

В комнату вошла Жанетта. Подойдя к столу, она стала рядом с Тесс и высказала свое мнение по этому поводу:

– Генри, три графина! Неужели в тебе нет ни капли здравого смысла?!

– Вчера это казалось великолепной идеей, – ответил Генри, защищая глаза рукой от солнечного света.

Жанетта и Тесс обменялись изумленными, раздраженными взглядами.

Александр поднял голову и протер глаза кончиками пальцев.

– Генри, мне кажется, мы слегка перебрали, – сказал он своему партнеру по выпивке. – Я ужасно себя чувствую.

– Ах вы, бедняжки, – произнесла Тесс с мнимым сочувствием. Она опустила Огастеса на пол, и котенок, шатаясь из стороны в сторону, направился в угол. Девушка нахмурилась, подозревая, что здесь что-то нечисто. Повернувшись снова к столу, она посмотрела на мужчин.

– Александр! Я надеюсь, вы не давали котенку бренди?

Александр озадаченно почесал затылок.

– Может быть и давали, – признался он.

– Вы напоили котенка?

Девушка повернулась к Жанетте и повторила с неверием в голосе:

– Они напоили котенка!

Жанетта укоризненно покачала головой.

– Как вам только не стыдно!

– Пожалуйста, не говори больше ничего, – взмолился Генри. – Мы и так прескверно себя чувствуем.

– Так вы и заслуживаете этого! – сказала им Тесс. Она подошла к углу, куда скрылся Огастес, и, взяв котенка на руки, принялась нежно покачивать его. Огастес жалобно запищал.

– Бедный малыш, – пожалела котенка Тесс и спросила у Жанетты: – Знаете ли вы какое-нибудь средство от принятия слишком большого количества алкоголя?

Жанетта кивнула.

– Мне известно одно прекрасное средство.

– Вот и хорошо. – Тесс направилась за Жанеттой к выходу. – Мы применим его для Огастеса.

– Для Огастеса? – Александр снова приподнял голову и посмотрел женщинам вслед. – А как же мы?

Остановившись на пороге, Тесс еще раз окинула взглядом мужчин.

– Александр, вы отличный повар, и Жанетта с удовольствием поделится с вами своим рецептом, не так ли Жанетта?

– Конечно.

И женщины ушли, предоставив мужчинам право самостоятельно позаботиться о себе.

Спустя две недели после разговора Александра с Жанеттой прибыли слуги. Не откладывая дела в долий ящик, Жанетта немедленно, после разговора с деверем, написала в Марсель. Поль и Леони согласились приехать в Сант-Рафаэль на неопределенный срок.

Тесс ожидала их приезда со смешанными чувствами. Конечно, она была благодарна за помощь, так как видела, что не сможет скоро продолжать работать так же много, как сейчас. Она понимала, что Жанетта вызвала слуг, заботясь о ее благополучии. И все же Тесс терпеть не могла бездельничать, и ей не хотелось просидеть сложа руки несколько последующих недель.

Она подсчитала, что до родов остается две или три недели, и настроение ее с каждым часом менялось. Порой она была охвачена беспокойной, неутомимой энергией, а иногда чувствовала такую усталость, что не могла ничего делать, только спать. Тесс часто ощущала, как едва заметно сокращаются мышцы ее живота, но Жанетта уверила ее, что это вполне обычное явление. Жанетта также предупредила девушку, что плод опустился, и роды могут начаться в любой момент.

Тесс была рада. С каждым днем она постоянно становилась все более раздражительной, неловкой и неуклюжей. И ей страшно хотелось, чтобы все это поскорее кончилось.

Они с Жанеттой подготовили комнаты для слуг на третьем этаже замка, и когда Поль и Леони приехали с двумя детьми, все уже было готово.

Слуги стояли в холле, и Жанетта представила их, в то время как Генри устанавливал экипаж и распрягал лошадей в конюшне. Первого Жанетта представила Александра, как хозяина дома. Затем – Тесс, как экономку.

Поль был высоким, чрезвычайно худым молодым человеком с каштановыми волосами и робкими, застенчивыми манерами. Леони служила резким контрастом своему мужу, будучи маленького роста и пухленькой, с темными волосами и веселыми черными глазами. Их сын Клод и внешне, и по характеру походил на мать. Но интерес Тесс сразу же вызвала их дочь, крошечная Элиза.

– О, – прошептала девушка, подойдя ближе и с восхищением и оттенком легкой зависти уставившись на прелестную темноволосую малышку. – Какая она хорошенькая!

Леони улыбнулась.

– Merci, мадемуазель. – Но взглянув на огромный живот Тесс, Леони страшно смутилась и исправилась: – Простите, я хотела сказать – мадам.

Тесс нетерпеливо замахала рукой, пытаясь остановить поток смущенных извинений Леони.

– Пожалуйста, называйте меня просто Тесс, – с улыбкой сказала девушка и, протянув руки, попросила: – Можно мне подержать вашу дочурку?

– Конечно, – и Леони протянула ребенка Тесс.

Тесс взглянула на малышку, любуясь ее круглыми, черными, как угольки, глазками.

– Какая красивая девочка, – прошептала она нежно и почувствовала, как горло ее сжимается. Скоро, очень скоро она уже будет держать на руках и нежно баюкать своего ребенка.

Тесс внезапно потеряла интерес ко всем присутствующим в холле. Приподняв Элизу, она положила головку девочки себе на плечо и закрыла глаза. Она попыталась представить, как будет выглядеть ее ребенок. Будет ли у ее малыша такое же круглое и пухленькое личико, как у Элизы? Будет ли его кожа такая же мягкая и шелковистая?

И вдруг девушка почувствовала на себе чей-то взгляд и открыла глаза. Стоя несколько поодаль от всех присутствующих в холле, Александр внимательно смотрел на нее из затененного угла. Глаза их встретились.

Взгляд Александра был серьезным и задумчивым, и Тесс страшно хотелось узнать, о чем он думает. Девушка улыбнулась ему из-за темной головки Элизы. Но выражение лица Александра не изменилось. И лишь на мгновение Тесс показалось, что в глазах его мелькнула ответная улыбка.

Тесс отложила скребницу и ласково потрепала Флауэр.

– Вот так-то, – сказала девушка, – теперь ты выглядишь гораздо лучше.

Флауэр и в самом деле выглядела значительно лучше, с тех пор, как Тесс нашла ее в винограднике. Раны ослицы затянулись, правда, рубцы были все еще заметны. Она набрала вес и выглядела теперь практически здоровой. А, кроме того, Тесс отметила, что и взгляд больших карих глаз Флауэр стал гораздо веселее.

Девушка взглянула на открытую дверь в конце конюшни, откуда она в любой момент ожидала появления Жанетты или Леони. Обе они были столь заботливы и предусмотрительны, что это становилось уже утомительным. Тесс знала, что они не обрадуются, обнаружив, что она работает здесь, в конюшне.

Спустя неделю после приезда слуг из Марселя Леони взяла на себя все обязанности по дому, Поль же занимался огородом и животными. А Тесс все они отправляли «полежать», что означало абсолютно ничего не делать и лишь слушать каждую четверть часа бой часов. Больше девушка этого выносить не могла.

И если раньше о ней пеклась только Жанетта, то теперь к ней присоединились еще и Поль с Леони. Генри же относился к Тесс с заботливостью и предупредительностью родного брата. И лишь один человек абсолютно не обращал на нее внимания, Александр.

С тех пор как приехали Генри и Жанетта, они едва ли обменялись несколькими десятками слов. После этой сцены в спальне Анны-Марии Александр стал замкнут и молчалив. Сейчас, когда за Тесс присматривали слуги, он проводил большую часть своего времени где-то рисуя. Иногда с ним отправлялся и Генри, но чаще все же он уходил один. Казалось, что сейчас Александр переложил всю ответственность о благополучии Тесс на плечи слуг, и это глубоко обижало девушку.

Тесс вздохнула и закрыла глаза, с тоской вспоминая те дни, когда Александр заботился о ней, отчитывая ее за работу в огороде, помогал стирать, учил готовить, всюду носил ее на руках, когда она вывихнула лодыжку. Сейчас это казалось уже таким далеким, будто она выдумала все это сама.

Не выдумала ли она, что и Александр тоже любит ее? И не была ли ее любовь к нему лишь глупой, тоскливой мечтой?

И вдруг в мрачные унылые мысли Тесс ворвалось громкое гоготание Матильды, за которым тут же последовали несколько крепких французских ругательств. Тесс вышла из конюшни и направилась за угол к загону гусыни, размышляя о том, что же явилось причиной столь шумного скандала.

И вскоре она все поняла. В одном углу загона, с длинной полоской перевязочной ткани в руках, стоял Александр. Перед ним, издавая громкие, воинствующие крики, стояла Матильда. И каждый раз, когда Александр пытался было сдвинуться с места, гусыня налетала на него, щипала или била по ногам здоровым крылом.

Тесс не выдержала. При виде Александра, забитого в угол гусыней, она расхохоталась. Чтобы удержаться от безудержного смеха, девушка ухватилась за колышек забора.

– Вы находите это смешным? – грозно спросил Александр. – Тесс, если вы сейчас же не отгоните от меня эту проклятую гусыню, клянусь, я сверну ей шею и приготовлю из нее обед!

Вытерев слезы, выступившие от смеха, Тесс зашла в загон. Но когда она прошла несколько шагов, уголки ее губ вновь стали подрагивать от смеха. Девушка с трудом сдержала его. Александр явно не находил в этой ситуации ничего смешного. Тесс подошла ближе к Матильде, и она успокоилась.

– А что вы здесь делаете? – спросила Тесс Александра.

Он смерил девушку свирепым взглядом.

– Я хотел взглянуть на крыло гусыни, чтобы убедиться, что повязка достаточно туга. Но неожиданно она набросилась на меня!

Тесс вздохнула и покачала головой.

– Мне кажется, Матильда не любит вас. Не понимаю только – почему?

– Она ненавидит меня, – сказал Александр. – Я тоже не знаю – почему, да и не хочу знать. Загоните же ее назад, в сарай.

Тесс погнала гусыню к маленькому сарайчику и закрыла за ней дверь. Повернувшись к Александру, она все еще улыбалась, вспоминая картину, которую он представлял собой несколько минут назад.

Александр сердито посмотрел на девушку.

– Она ущипнула меня. – Он вытянул руку, рассматривая тоненькую струйку крови на запястье и испачканный кровью манжет белой полотняной рубашки.

Улыбка Тесс исчезла, и она подошла ближе.

– Покажите.

Она протянула руку и едва коснулась руки Александра, которую он тут же отдернул.

– Пустяки. Это всего лишь царапина, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Тесс почувствовала, что между ними снова выросла стена. Она не могла позволить ему уйти. Только не сейчас. Охваченная отчаянным желанием разрушить эту стену, она опять потянулась к его руке.

– Можно я взгляну.

Девушка, крепко держа руку Александра в своих руках, осматривала царапину на запястье.

– Это царапина, но мы должны нанести на нее какую-нибудь мазь, – сказала Тесс. Медленно она прижала свою ладонь к его, и их пальцы переплелись. Девушка подняла голову и посмотрела Александру в глаза.