Текст книги "Прелюдия к счастью"

Автор книги: Лаура Ли Гурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Глава 11

Этой ночью Тесс долго не могла уснуть. Случай с двумя мальчиками, произошедший вечером, не давал ей покоя. Она не могла не думать, почему эти маленькие мальчики так боялись Александра. Может быть, в этом кроется причина того, что он изолировал себя от всего мира?

Тесс повернулась на другой бок, взбила подушку и закрыла глаза. «ЧТО ЗА ЖЕНЩИНА ИЗОБРАЖЕНА НА ТОМ ПОРТРЕТЕ?»

Тяжело вздохнув, Тесс села в постели, расстроенная. Бесполезно. Она не может уснуть. Встав с постели, они накинула халат поверх ночной рубашки. «КТО НОСИЛ ВСЕ ЭТО?»

Это, бесспорно, были вещи беременной женщины. Тесс задумчиво перебирала многочисленные складки тонкого материала халата. «Наверное, это была его жена. Но, если это, действительно, так, что произошло с ней? И с их ребенком?»

Тесс подошла к открытому окну и взглянула на огромную желтую луну, плывущую по черному бархату неба. Погладив свой высокий живот, Тесс призналась себе со вздохом, что сейчас есть более важные вещи, о которых ей следует думать, а не о прошлом Александра. Она должна думать о своем будущем и о будущем ребенка.

Тесс хотелось остаться здесь. Хотелось жить с Александром в этом доме. Она хотела здесь вырастить и воспитать своего ребенка. Не потому только, что ей некуда было больше идти. Не потому только, что она скрывалась. Тесс хотела остаться в этом доме, потому что здесь был Александр. «Он мог бы изумительно обращаться с ее ребенком. Был бы их защитой, опорой, особенно если родится девочка. Он бы…» – Тесс поймала себя на мысли о том, что строит замки на песке. Александр ведь ни слова не сказал о том, что она может остаться здесь постоянно. Возможно, он не захочет брать на себя ответственность за чужого ребенка. Может быть, он не захочет, чтобы она оставалась здесь с ребенком.

Внезапно с моря подуло холодом, и Тесс отошла от окна. Ей нужно поговорить с Александром о ребенке. Она должна твердо знать, что будет с ней после рождения ребенка. И, кроме того, давно пора готовиться к самим родам. Нужно приготовить все необходимое: обустроить детскую, сшить одежду для малыша, найти помощь.

«Ей понадобится акушерка», – подумав об этом, Тесс с тревогой прикусила губу. Действительно, раньше эта мысль не приходила ей в голову. Если акушерка согласится прийти, она, конечно, будет знать, что она живет здесь. И ее смогут найти.

Тесс сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять охватившее ее волнение. Прошло уже пять месяцев, с тех пор как она бежала из Англии. Если ее разыскивают власти, так почему до сих пор не могут ее найти? Может быть, сейчас она уже в безопасности?

Выбора нет. Ей придется прибегнуть к помощи акушерки. Это неизбежно. А еще ей понадобится многое другое. Она уже и так достаточно долго сидела сложа руки.

Тесс осторожно, в темноте, спустилась вниз по лестнице. В кухне она зажгла свечку. Разыскав почтовую бумагу, перо и чернила, она села за стол, чтобы составить список вещей, которые понадобятся ей.

Подняв лист бумаги, Тесс подула на него, чтобы подсохли чернила, и при свете свечи бегло просмотрела готовый список, надеясь, что ничего не забыла. Список получился довольно длинным, но Тесс внесла в него только то, в чем действительно нуждалась. Ей нужен Александр. Его поддержка, сила. Завтра она обязательно поговорит с ним. Он поможет ей приготовить все необходимое. Тесс пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Но не скоро еще она спрятала свой список, задула свечу и отправилась спать. И, как только голова ее коснулась подушки, она забылась тревожным сном.

– Сегодня я иду в деревню, – сказал ей утром Александр, когда они справились со своими домашними делами. – Вам что-нибудь нужно купить?

Тесс, переливавшая молоко из ведра в чашку, приостановилась.

– Да, мне нужно кое-что, – ответила она, поставив чашку с молоком на пол для Огастеса. Котенок тут же с удовольствием набросился на еду.

Александр подождал, пока девушка вытерла тряпкой лужицу разлитого молока. Отложив тряпку, она отодвинула от стола два стула.

– Давайте присядем. Я хочу поговорить с вами перед тем, как вы уйдете.

От ее серьезного тона и слишком уж официальной манеры напрягся каждый мускул на теле Александра. Он знал, что Тесс стала невольным свидетелем случившегося вчера вечером. Он видел, как она выглядывала из окна библиотеки. Она хочет спросить его об этих двух мальчишках? Или же спросит, почему они убежали, визжа, заметив его приближение? А может быть, ей интересно знать, почему они так боятся его? И что, черт возьми, он ответит, если Тесс действительно заговорит о вчерашнем?

Александр сел. Тесс присела на другой стул и сложила руки на своем круглом животе. Она долго молчала и, наконец, сказала:

– Я составила список вещей, которые мне необходимы, но сначала я хотела бы поговорить с вами. – Она взглянула на Александра.

– Александр, договоритесь, пожалуйста, с акушеркой.

В полнейшем изумлении Александр уставился на девушку. Об этом он даже и не подумал.

– Сейчас? – Его охватила паника. – Тесс, вы…

Она улыбнулась ему.

– Александр, ребенок появится еще через два месяца. У нас есть еще масса времени. Но мне нужно начинать готовиться. Мне давно уже следовало бы заняться этим.

– Акушерка. Mon Dieu. – Александр подумал о том, что ему придется идти в деревню и просить старую Франсуазу прийти к нему в дом, чтобы принять роды. Она не придет сюда. Не придет после Анны-Марии. Не придет.

Он посмотрел на Тесс и прочел в ее взгляде такое знакомое ему выражение. «Ей нужна его помощь!» – кричали ее глаза. Александр не мог заставить себя сказать ей правду. Франсуаза даже не перейдет улицу, чтобы поговорить с ним, и уж тем более она не придет сюда принимать роды. С трудом Александр заставил себя кивнуть и подумал о том, что же ему теперь делать.

– Мне нужно кое-что еще, – продолжила Тесс, вынимая из кармана передника листок почтовой бумаги. – Поговорите с акушеркой. Может быть, я о чем-нибудь забыла. В любом случае ей, наверное, захочется увидеть меня еще до родов.

Александр взял листок и пробежал глазами список, написанный мелким, аккуратным почерком. Вата, отрез однотонного миткаля, отрез фланели, пряжа, крепкая шнуровка, тампоны, пуговицы…

– Пуговицы? – удивленно спросил Александр.

– Мне придется сшить кое-что из одежды для малыша, – пояснила Тесс тем мягким, нежным голосом, которым всегда говорила, когда речь шла о ребенке. И потом она нерешительно добавила: – У меня осталось немного денег. Но если этого недостаточно…

– Это не имеет значения, – Александр оборвал ее нетерпеливым взмахом руки. – О Боже, Тесс, разве дело в деньгах? Просто…

Он вздохнул, понимая, что никогда не скажет девушке о том, что мысли о рождении ребенка заставляют его леденеть от страха.

Тесс заговорила снова.

– Наверху, рядом с комнатами для слуг, есть комнатка, которая производит впечатление детской. Но это так далеко от моей комнаты. Боюсь, что для ребенка это будет неудобно. Мне кажется, детскую хорошо сделать в той маленькой комнатке, что находится справа от моей спальни. Можно мне использовать ее под детскую?

Александр закрыл глаза, прислушиваясь к мягкому, спокойному голосу девушки, говорящему что-то о детской, о малышах, спрашивающему, можно ли выделить комнату для ребенка. Неужели она спрашивает даже об этом? Ну, конечно, она будет жить здесь. Тесс и ее ребенок будут жить здесь, сколько захотят. Но, когда Александр открыл глаза, взгляд девушки напомнил ему, что она ничего не принимает как само собой разумеющееся.

– Я думаю, – сказал Александр, складывая листок и засовывая его в карман, – что маленькая комнатка рядом с вашей спальней прекрасно подойдет для детской.

И, прежде чем Тесс успела поблагодарить его, он ушел.

Дорога в деревню была длинной и извилистой и проходила мимо виноградников. Александр никогда не ходил по ней. Напротив, он предпочитал более прямую тропинку, вдоль берега моря. Шагая в Сант-Рафаэл, он думал о том, как ему подойти к Франсуазе, и мысль эта приводила его в сильное волнение.

После смерти Анны-Марии Александр не видел этой старой женщины. Но знал, что она о нем думает. Что думали о нем все. Как он зайдет к ней в дом, расскажет о Тесс и попросит помощи после того, что сделал? Как он посмотрит в ее глаза и прочитает в них о своей вине? Но даже если он и сумеет рассказать о Тесс, Александр был уверен, что Франсуаза все равно не придет.

Александр поравнялся с домом Франсуазы и прошел мимо него. Должен же он что-то придумать! Когда Александр пришел в деревню, он знал, что есть только один выход. Купив перо, чернила, воск и бумагу, он написал письмо, запечатал его и опустил в почтовый ящик. Он узнал, что через три дня в деревню приедет почтальон, который отправляет всю недельную почту в Ниццу и Марсель. Затем Александр зашел в лавку, где купил все обозначенное в списке Тесс, чем вызвал любопытные взгляды. Но никто ничего у него не спросил. Александру никто никогда не задавал вопросов.

– Я, вообще, не уверена, что это хорошая идея, – говорила Тесс Александру, который устанавливал мольберт на лугу. Она беспокойно ерзала на стуле, который принес для нее Александр. – Может быть, вы лучше нарисуете портрет Огастеса?

Александр посмотрел на исполненное надежды лицо девушки, потом опустил глаза на котенка, свернувшегося клубочком у ее ног.

– Отличная идея, – согласился он, наклонившись, чтобы взять котенка. Подойдя к Тесс, он положил Огастеса ей на колени.

– Огастес тоже должен быть на портрете.

– Я надеялась, что вы будете рисовать его вместо меня, – проворчала девушка, глядя, как Александр направляется к мольберту.

Он повернулся к ней, воздев руки к небу, изображая огорчение.

– Когда я рисовал во Флоренции, женщины месяцами ждали своей очереди. Еще ни одна женщина не говорила мне, что не хочет, чтобы ее рисовал Дюмон. – Александр тяжело вздохнул и покачал головой. – Тесс, вы меня убиваете.

Тесс улыбнулась. Ей нравилось, когда Александр называл ее по имени. Он так долго называл ее просто мадемуазель. Но в тот день, когда она упала, Александр впервые назвал ее по имени. И с тех пор зовет ее Тесс.

Позавчера он сделал последний набросок, и теперь на его мольберте появился чистый холст, на который он набросал контуры девушки и окружающего ее пейзажа. А теперь Александр взял карандаш и добавлял последние штрихи к рисунку. Тесс предположила, что он, должно быть, пририсовывает на портрете Огастеса.

Отложив карандаш, Александр принялся смешивать краски на палитре. Когда он получил, наконец, нужный ему оттенок, он, с кисточкой в левой руке и палитрой в правой, повернулся к Тесс, готовый начинать. Александр смерил девушку долгим пристальным взглядом и, повернувшись к мольберту, окунул кисть в пятно масляной краски на палитре. И обратился к холсту.

Зачарованным взглядом Тесс следила за работой Александра. Часто он поднимал глаза и глядел на девушку, потом опять обращался к холсту и снова смотрел на нее. Порой кисть замирала в руках Александра, но Тесс чувствовала страстную энергию, исходящую от этого человека.

Александр сосредоточенно продолжал работать. Ленту, соскользнувшую с его волос, унес ветер, но он не поспешил за ней. И, когда длинные пряди падали ему на лицо, он просто взмахивал головой, отбрасывая волосы с глаз. И говорил только тогда, когда Тесс начинала беспокойно вертеться на стуле. И здесь он был предельно краток.

– Не вертитесь, – только и говорил он. Усаживаясь прямо и долгое время наблюдая за работой Александра, Тесс переключила свое внимание на другое. Она начала составлять в уме список необходимых ей вещей. Для ребенка ей понадобятся рубашечки, шапочки, платья, ночные рубашки, одеяла. Нужно сшить побольше пеленок. Вспомнив о ткани, которую позавчера купил ей Александр, Тесс улыбнулась. Все, что он принес, и ткани, и ленты, и нитки, все это сочеталось по цвету. Даже пуговицы. Не потому ли, что выбирал все это художник?

Тесс взглянула на Александра, но он, казалось, не видит ничего, кроме картины. Спустя некоторое время он, наконец, закончил работать, подняв голову, взглянул на солнце и отложил кисточку.

– На сегодня хватит. Свет уже не тот.

Тесс перестала составлять в уме свои списки.

– Вы закончили? – спросила она, поворачивая голову сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы размять шею, которая ныла от долгого сидения в одной позе.

– Non. Думаю, для этого потребуется несколько дней. А может быть, и вся неделя. – Завернув кисточку в тряпку, Александр бросил ее в открытый кожаный саквояж, стоявший у его ног.

– Можно, я взгляну? – спросила Тесс.

– Нет. Я никогда не показываю портрет тому, с кого рисую его, до тех пор, пока не закончу. Этому я научился много лет назад. – Он закрыл саквояж и протянул его девушке, которая, столкнув котенка с колен, встала со стула. – Когда человек видит свой незаконченный портрет, он всегда разочаровывается и даже начинает критиковать. Поэтому я всегда заставляю подождать, пока портрет не будет закончен, – добавил Александр.

Сгорая от любопытства, Тесс попыталась было все же взглянуть на холст, но Александр преградил ей путь.

– Тесс… – его предупреждающий голос был строг. Потом он сказал: – Возьмите мои краски и котенка и идите домой. Я догоню вас.

Тесс скорчила рожицу и, повернувшись, пошла к дому. Она знала, что Александр идет следом и несет полотно. Когда они вошли в дом, Тесс осталась на кухне, а он понес портрет в мастерскую. Когда Александр спустился вниз, чтобы сходить за мольбертом и стулом, он остановился на пороге и сказал:

– Подсмотреть вам не удастся. Я запер дверь, ведущую в башню, на ключ.

Тесс промолчала, но ее сердитый взгляд заставил его рассмеяться.

Следующие несколько дней Александр продолжал писать портрет Тесс на лугу. Потом два дня он работал в мастерской, нанося последние штрихи к портрету.

И, наконец, спустя неделю после того, как Александр начал писать портрет, работа была закончена. Он опустил кисточку в банку с льняным маслом и отвернулся от мольберта. Сейчас он не будет придирчиво рассматривать портрет, он никогда не делал этого сразу. Александр всегда ждал несколько дней, и только потом критический взгляд его дотошно изучал законченную работу.

Как обычно, Александр чувствовал себя усталым и опустошенным! Что он, действительно, хотел, так это искупаться. Собираясь уже спуститься веиз, он приостановился у спальни Тесс. Так как был послеобеденный час, Александр ожидал, что девушка, как обычно, в это время отдыхает. Но в комнате ее не было.

Он нашел Тесс на кухне» Стол, за которым она сидела, был завален лоскутками, обрывками ниток и другими швейными принадлежностями. Она сидела на стуле и пришивала светло-зеленую ленту к кусочку мягкой, белой в зеленую полоску, фланели. Когда он вошел, Тесс подняла голову и опять вернулась к своему занятию.

– Что вы шьете? – спросил Александр, подойдя поближе.

Расправив кусочек фланели, на который нашивала ленту, Тесс ответила:

– Юбочку для малышки.

«ДЛЯ МАЛЫШКИ». Голос девушки был таким мягким, нежным. Александр наклонился, чтобы рассмотреть получше. Он смотрел, как ее тонкие пальчики протаскивают иголку с ниткой сквозь ленту и ткань (кажется, это был подол юбки), делая аккуратные, мелкие стежки. Александра охватила вдруг глубокая волна тоски, острой печали по тому, чего он лишился. Ему страстно захотелось того, что однажды уже почти приобрел.

Тесс продолжала:

– Спасибо за ткань. Эта набивная фланель и зеленая лента подойдут как для мальчика, так и для девочки, ведь так?

Мальчик или девочка, Александр не думал об этом, выбирая именно этот цвет. Он предпочел зеленый потому, что был уверен, что у ребенка Тесс будут такие же золотисто-каштановые волосы, как и у нее, и зеленый цвет подойдет как нельзя лучше.

Иголка в руках девушки ярко блестела, отражая солнечный свет, льющийся из окон кухни.

– Должно хватить и на одеяльце, – радостно заметила Тесс.

«Одеяльце». Повернувшись, Александр пробормотал что-то рассеянно о ждущей его работе и вышел. Поднимаясь по лестнице, он знал, что его ждет что-то еще, более важное, чем работа. Войдя туда, где он теперь жил, Александр взял ключ от комнат, которыми больше не пользовались, в которых больше не нуждались. Выйдя из своей комнаты, он направился к одной из запертых дверей в конце коридора. Он открыл дверь и вошел в комнату.

Александр хорошо знал, где это стоит. В шкафу, переполненном вещами. Он зашел в маленькую, примыкающую к большой, комнатку. Отодвинув в сторону упакованные ящики и чемоданы, Александр опустился на колени перед деревянной колыбелькой. Он провел рукой по запылившейся резной поверхности, расписанной цветами. Эта колыбель была единственной вещью в доме, которая напоминала о ребенке. Александр раздал все игрушки и детскую одежду, не в силах видеть их в доме. Но с этой колыбелью он расстаться не смог.

Толкнув колыбель, Александр смотрел, как она раскачивается вперед и назад, думая о ребенке, которого так никогда и не убаюкали эти спокойные, нежные покачивания. Глядя на качающуюся колыбельку, Александр вспоминал.

«Я НЕ ХОЧУ РЕБЕНКА», – ему показалось, что он ясно слышит голос Анны-Марии. Он помнил каждое ее слово, как будто это было только вчера.

«А ЕСЛИ ЧТО-НИБУДЬ СО МНОЙ СЛУЧИТСЯ? ЕСЛИ Я УМРУ, КАК ЛУИЗА? Я УМРУ».

Колыбелька раскачивалась при каждом ее слове. УМРУ… качнулась… УМРУ… качнулась… УМРУ.

Но вот колыбелька перестала качаться, и Александр, просунув пальцы в вырезанные в виде сердец отверстия на спинках колыбельки, поднял ее. Выйдя из комнаты, он поставил колыбельку на пол, запер дверь и понес колыбельку в комнату Тесс, туда, где она собиралась сделать детскую.

Там он нашел тряпку и протер колыбельку, заставляя полированное дерево снова заблестеть и делая вновь яркими красные, синие и желтые цветы, нарисованные на ней. Потом Александр вышел из комнаты и отправился купаться к морю, надеясь, что вода смоет боль из его сердца и вину с его души.

Тесс сделала последний стежок и обрезала нитку. Улыбнувшись, рассматривая готовую юбочку, она аккуратно сложила ее и положила в корзинку, где горка детского белья все увеличивалась. Тесс собрала все оставшиеся мельчайшие лоскутки и засунула их в полотняный мешочек, который специально сшила для этой цели, собираясь набить потом этими отходами мягкие подушки. Сложив ножницы, нитки и коробку с иголками в ту же корзинку, она понесла ее наверх в свою комнату.

Нежно мурлыкая что-то себе под нос, Тесс вошла в детскую и буквально остолбенела от увиденного. Но полу, возле столика, который об: перенесла из своей комнаты, стояла детская ко лыбелька.

Поставив корзинку на стол, Тесс, изумленная, уставилась на колыбельку. Это была очаровательная вещица, вырезанная из дуба, расписанная цветами и покрытая лаком. Должно быть, Александр принес ее сюда сегодня утром.

– Александр.

Тесс наклонилась и провела рукой по деревянной поверхности колыбельки, думая о том, что предположения ее оказались верными. Когда-то у Александра были жена и ребенок. Но что с ними произошло? Неужели жена родив ребенка, убежала, прихватив с собой малютку?

Тесс покачала головой. Такого быть не может. Зачем убегать от такого мужчины, как Александр? Он хороший человек, добрый и любит детей. Это сказал Тесс его взгляд, когда в тот вечер она положила его руку на свой живот, где бился ребенок. Наверное, его жена ждала ребенка, но при родах и она, и ребенок умерли.

Это объясняет многое, за исключением колыбельки, стоящей перед ней. Тесс думала об Александре, таком одиноком в этом пустом доме, глубоко опечаленном смертью жены и ребенка.

Сердце ее сжалось от боли. Александр принес ей эту колыбельку, потому что ему она больше не нужна. У него нет больше ребенка.

Тесс захотелось разыскать его, поблагодарить за подарок. Она хотела сказать ему, что все знает, все понимает. Но Александр такой сложный, закрытый. Его смутит сочувствие. Ему не нужно ее Жалости. И Тесс вышла из комнаты, так и не решив, как отблагодарить Александра. А ей бы так этого хотелось.

И все же ей удалось поблагодарить Александра за подарок, не смущая его. Она сделала это без подготовки, как бы случайно, когда они в кухне вместе готовили обед. Александр никак не объяснил существование колыбельки, а Тесс и не спрашивала у него об этом. Но сердце ее все же сжималось от жалости к нему.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Александр разрешил, наконец, Тесс взглянуть на свой портрет. Когда он снял льняную ткань с мольберта, она уставилась на портрет, не в силах поверить, что смотрит на себя.

Он в точности уловил оттенок ее рыжевато-каштановых волос, выбивающихся из-под шляпки, сверкающие краски цветов, окружающих ее стул, светло-рыжий мех Огастеса, лежащего у нее на коленях.

Александр даже не попытался скрыть ее недостатки – у Тесс был тот же слишком выдающийся вперед подбородок, на кончике носа была та же маленькая впадинка, которая раздражала ее еще с детства. Он не попытался также скрыть ее беременность. И все же в ее чертах и фигуре была какая-то мягкость, которой Тесс никогда не замечала, разглядывая себя в зеркало. От нее как будто исходило сияние. Тесс знала, что это уже фантазия художника. Потому что большую часть времени она вовсе не сияла, а чувствовала себя усталой, больной и толстой.

– Теперь я понимаю, почему женщины месяцами ожидают, чтобы вы их нарисовали, – искренне сказала Тесс. – Вы делаете нас лучше, чем мы есть на самом деле.

Александр засмеялся.

– Лучше? И это все, что вы можете сказать? – Его глаза смеялись. – Ну что ж, я думаю, что это лучше, чем делать вас некрасивыми.

– Трудно быть беспристрастным, говоря о своем портрете, – продолжила Тесс, глядя на полотно. – Но мне нравится.

– Вот, что особенно важно. – И, подойдя ближе, Александр признался: – Мне самому очень нравится этот портрет. Думаю, я повешу его в холле.

Тесс вздохнула. Она не была уверена, что ей очень понравился портрет. Но когда Александр ушел заниматься какими-то своими делами во двор, она опять стала внимательно изучать картину: в ней было что-то, что Тесс чувствовала, но никак не могла понять. Она подошла поближе и принялась рассматривать полевые цветы, окружающие стул, на котором она сидела. И вдруг Тесс затаила дыхание.

На лепестках красного мака она заметила едва различимую, крошечную фигурку с крыльями. Это был эльф.