Текст книги "Три Ганнибала"

Автор книги: Ларри Мэддок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

8
ТЫ МЕРТВ

Рвота не принесла ничего, кроме усиления головной боли и еще более горького привкуса во рту.

Либо его перевели в другую камеру, либо та, в которой он был, сжалась с тех пор, как он последний раз рассматривал ее. Вокруг него стало, казалось, меньше места, а на его теле стало гораздо больше синяков. Ганнибал Форчун критически осмотрел свое тело. Снаружи все было пока на месте. Если судить по разнообразным болям, мучившим его, что-нибудь внутри вполне уже могло отсутствовать. Совершенно очевидно, у него было сломано больше одного ребра, судя по вспышкам боли, сопровождавшим каждый вдох. Кожа под карфагенской бородой зудела, возможно, из-за роста его собственной щетины, но это был ничтожный дискомфорт по сравнению с остальными мучениями. Он твердо держался, не выдавая врагам полезной информации, и они старались сломить его волю пытками. Однако добились противоположного результата – его память стала действительно слабеть, и это самого Форчуна очень беспокоило, особенно, если появится возможность бежать.

В таком случае имперцам не имело никакого смысла бить его дальше. Оставалось только убить.

Вспомнив об импровизированных «часах» на своей левой лодыжке, он нашел корочку и попробовал сорвать ее. Не более двух дней прошло с тех пор, как он пустил там кровь. Щетина на верхней губе, не заклеенной искусственной растительностью, свидетельствовала о тех же двух днях. Желудок, однако, говорил ему, что прошло уже гораздо больше. Еще пара дней голодания может сделать его слишком слабым для побега, даже если представится шанс.

Он еще раз обследовал свою тюрьму с мерцающим освещением и постоянно меняющимися размерами. Хотя поверхности граней различались по фактуре, все они были очень аккуратно соединены. Эх, будь у него хоть какой-нибудь инструмент… Или способность симбионтов менять свой облик и пролезать сквозь узкие щели…

Устав, он снова уселся на пол, чтобы сохранить силы, потом собрал всю свою энергию для мысленного призыва к своему партнеру. Это могло быть простой потерей времени, но ему не оставалось ничего другого. Потом он продолжил размышления, перебирая в памяти все детали своего положения, стараясь заметить то, чего не замечал раньше.

В другой части подземного комплекса Грегор Малик, сидя у наблюдательного экрана, совещался со своим заместителем Барсом Толунемом. На экране был виден Ганнибал Форчун, сидящий, скрестив ноги, в явном унынии, совершенно неподвижно. Тиран включил подслушивающее устройство; через микрофоны послышалось дыхание пленного агента.

– Он, похоже, чувствует себя вполне комфорт но, – заметил Толунем.

– Исправь это.

Повинуясь, комковатый протянул верхнее щупальце и увеличил дозу тепла в камеру. Малик спросил:

– Когда Рундль будет готов?

– Возможно, завтра. – Оранжевые оборки Толунема заколебались.

– Отлично. Начнем вторую фазу эксперимента вечером.

Грегор Малик оставался у экрана до тех пор, пока Ганнибал Форчун не начал корчиться от невыносимого жара.

Когда он проснулся в следующий раз, комната опять изменилась. Новые боли конкурировали со старыми. Жажда пронизывала, казалось, даже кончики пальцев. Как и раньше, он не помнил ни об ударах, ни об их продолжительности. Он осторожно начал разминать затекшие мышцы.

– Мой дорогой Форчун, – раздался голос Мали ка из скрытого динамика. – Жизнь была бы гораздо легче для тебя, если бы ты оставил эти ребяческие мысли о побеге. Я бы восхищался твоим упорством, если бы оно не заставило нас трижды поменять вид твоего жилища за прошедшую неделю.

Ганнибал Форчун попытался выдавить дерзкую усмешку, но быстро остановился, почувствовав, как болят потрескавшиеся губы.

Больше Малик ничего не сказал. Камеру заполнил вонючий туман, и снова пришло беспамятство.

Светящиеся точки мерцали в темноте, обрисовывая смутные очертания предметов и людей, в то время, как голоса появлялись и исчезали, перекрывая друг друга.

– Наконец-то, – с насмешкой сказала китаянка, – ты больше не похож на профессионального героя.

С другой стороны раздался бас Таузига, и в его вопросе прозвучала издевка:

– Как ты себя чувствуешь?

– Не осталось сожалений, а? – спросил Ванго.

– Здесь неласково относятся к незнакомцам, путающимися с чужими женщинами, – продолжила Луиза.

– …оставил эти ребяческие мысли о побеге, – добавил Грегор Малик.

В левом ухе послышался шепот симбионта: – Что ж, придумай план.

– Она не в твоем вкусе, Ганнибал, – заявил Пол Таузиг.

Прежде, чем он смог ответить, китаянка Луиза спросила:

– Ты хочешь, чтобы я погладила тебя по голов ке и сказала, какой ты умный мальчик?

– Веди, о могущественный Спаситель Мира, – прошипел Уэбли, испаряясь струйкой дыма.

Туман стал невыносимо красным, когда д'Каамп мрачно заявил:

– Ты мертв.

Голод, раскалывающаяся голова, боль во всем теле и неработающая память. Ко всему этому теперь прибавились смена озноба и жара и периодические мышечные конвульсии. Уходили последние силы. Более слабый человек приветствовал бы приливы беспамятства; Ганнибал Форчун старался бороться с ними. Не было уже никаких признаков того, что придет помощь, и Форчун убедил себя не надеяться на них. Только одно поддерживало его существование – мысль о том, что он еще жив. Опыт множества переделок, которые он уже попадал, велел ему сбрасывать со счетов собственную способность находить выход в последнюю очередь.

Итак, во-первых, он, без сомнения, пленник Империи. Во-вторых, очевидная личная ненависть к нему Грегора Малика. В-третьих, его память была нарушена. Вначале он нес бессмысленный бред в ответ на все прямые вопросы на допросах осмысленно, а потом просто не получалось иначе. В-четвертых, единственный свидетель его пленения Уэбли скорее всего был мертв. В-пятых, если он не найдет возможности расстроить планы Малика, линия времени Земли очень скоро придет к смертельному коллапсу. В-шестых, все другие неприятности, включая захват Империей его машины времени, были ничем по сравнению с полной аннигиляцией существенной части реальности базового времени. В-седьмых, его работа в этом направлении до сих пор не принесла никаких результатов.

Пора было перехватить инициативу от Грегора Малика. Никто другой явно не собирался сделать это за Форчуна.

Борьба с болью требовала слишком больших усилий, поэтому он решил принять ее, расслабиться в ней, дать ей другое определение. Это было, как будто сама боль, прежде бывшая непереносимой, вдруг разверзлась и выбросила его на другую сторону, беззвучно захлопнувшись за ним, будто вывернувшись наизнанку. Может быть, это была и агония, но он впервые за долгое время почувствовал себя почти хорошо.

Он вдруг научился этому. Это была уступка реальности, уступка тому, что есть и одновременно отторжение того, чего хотелось бы, как бесполезного, как лжи, обольстительной фантазии, которая больше не соответствовала реальному миру. Возможно, никогда не соответствовала.

Этот трюк, обнаружил Форчун, позволял существовать в гармонии с морем боли, а не в борьбе с ним. Улыбаясь, он заставил свои измученные мускулы расслабиться. Как только он признал, что убежать от боли невозможно, это было просто сделать. Это было похоже на балансирование по очень узкому канату в полной темноте – у тебя остаются шансы не упасть, пока ты движешься.

– Форчун, – вдруг прошептал сзади знакомый голос.

Ганнибал Форчун повернулся и замер.

Лицом к лицу с ним стоял абсолютный двойник Ганнибала Форчуна, со всеми синяками, царапинами и опухолями.

«Прекрасно, – подумал он. – У меня галлюцинации».

– У нас меньше сорока секунд, – быстро сказал второй Ганнибал Форчун. – Слушай меня внима тельно, потому что я не могу повторять дважды. Я нашел возможность избежать правила двойного присутствия. Корабль в конце этого коридора, ко ординаты установлены; только нажми на пуск, когда войдешь. Ты пройдешь момент присутствия через замороженное время. Ты идешь? Форчун оцепенело кивнул.

– Может, и сработает, – пробормотал он.

– Сработает, – заверил другой Ганнибал Форчун, ведя его за собой. – Они немного смогли узнать, но тебе надо выбраться отсюда до их оче редной пытки. Один из тебя займет место в ка мере. Я не знаю, сколько нас будет там к тому времени, когда прекратится вибрация, но рассчи тывая, что по крайней мере хоть кто-нибудь из тебя вернется с подкреплением. – Пришелец рас пахнул дверь, и Форчун увидел свою машину вре мени, окруженную разным лабораторным обору дованием. Комната была высокой, с натуральным каменным потолком пещеры и синтетическим по лом.

– Торопись! Только на люк надо пять секунд!

– Как это сработает?

– Откуда я знаю? Двигайся!

Это был совершенно резонный совет, подумал Ганнибал Форчун, ныряя в открытый люк корабля. Он не видел причин в чем-нибудь сомневаться, потому что в своем теперешнем состоянии не мог сомневаться вообще; он определенно знал, что делал, надеясь через некоторое время узнать – можно ли доверять собственной галлюцинации. Он дотронулся до ручки люка… и тут его яростно отшвырнуло назад нечто быстро движущееся, облепившее его голову и плечи, но тут же отскочившее и исчезнувшее внутри корабля. Потеряв равновесие, Форчун упал на пол. В это мгновение люк мягко захлопнулся, другой Ганнибал Форчун был атакован этим же нечто, за тем исключением, что оно не отскочило от него. Раздался звук разрыва, треск, и голова другого Ганнибала Форчуна была отсечена. Через секунду его пластиковый торс развалился пополам, обнажив хитросплетения разноцветных проводов. Из развороченной шеи вылилось небольшое количество желтой жидкости. Детали сломанной куклы были выброшены из машины времени наружу.

– Идея Малика, воплощение Рундля, – раздал ся рядом голос симбионта. – Рундль сделал твою копию – биоробота. Координаты корабля настрое ны на нарушение правила двойного присутствия. Мы узнали об этом и решили, что это будет наи лучшей возможностью спасти сразу и тебя, и корабль…

И тут машина времени исчезла в никуда. Вздрогнув, симбионт прошипел:

– Я надеялся, что он сможет перестроить коор динаты вовремя. Проклятие…

– Значит, она погибнет, но кто там…

– Да.

Форчун глубоко вздохнул в неожиданно наступившей тишине, поняв, как близок был к тому, чтобы стать собственным палачом.

– Спасибо, Уэб, – тихо сказал он. – Ванго, может, и идиот, но Аррик доказал, что он настоящий герой.

– Ошибка, – отозвался симбионт. – Я – Apрик. Уэбли был в корабле. Я должен помочь тебе выбраться отсюда. Что с тобой? У тебя такой вид, как будто…

Ганнибал Форчун почувствовал себя в нокауте, когда понял, что Уэбли совершил самоубийство. Быть так близко к свободе, даже если первым проблеском была наведенная Маликом галлюцинация, и потом увидеть, как твой партнер глотает яд, предназначенный тебе. Это было слишком тяжело. Игра вдруг пошла слишком быстро, ставки стали слишком высоки, и за последние несколько дней он вдруг невообразимо постарел.

Он почувствовал, что теряет самообладание, неспособный ни сопротивляться, ни терпеть нарастающие волны боли; с криком тревоги Аррик бросился к нему.

9
ПОБЕГ

До Форчуна смутно дошло, как чужой симбионт присосался к нему, мягко облегая его тело, растекаясь от шеи вниз, становясь второй кожей, которая тепло обволакивала его, прицепившись к каждому волоску, к малейшей поре кожи, распределяясь так ровно, что первоначальные пятнадцать фунтов, казалось, исчезли. Форчун расслабленно погрузился во внушенный комфорт объятий Арри-ка. Но агент не забывал, что Грегор Малик и его подручные могут ворваться в подземную комнату в любой момент.

Знать пределы своих возможностей и иметь способность воспользоваться малейшим шансом на успех или спокойно принять провал, если шансов нет, – этим умением обладал каждый агент ТЕРРЫ. Ганнибал Форчун, исходя из имеющейся информации, понял, что это провал. Он нисколько не сомневался, что симбионт прочел это в его сознании в тот момент, когда устанавливалась связь. Форчун слишком устал, чтобы спастись самому. Но если даже Аррик не делал никаких попыток к самоспасению, значит, ситуация была безнадежной. Ганнибалу предстояло умереть, и он даже не любопытствовал как. Расслабленный, он провалился в небытие и был немедленно разбужен внезапно возникшей резкой мучительной болью. Его руки и ноги двигались не по его воле, а по воле Аррика, который тончайшими отростками своей протоплазмы, растекшейся по человеческому телу, как по андроиду, управлял Форчуном. Человек спотыкался и качался, но все же шел. Слишком слабый, чтобы спросить, что было на уме у его нового партнера, агент позволил ему вести себя.

Они пришли к ничем не примечательной двери. Аррик подвел к ней руку человека и запустил тончайший усик в замок. Через мгновение дверь распахнулась и агент вошел в следующий коридор. Он спал на ходу, время от времени просыпался, но все равно двигался автоматически.

Вскоре он обнаружил, что они оказались в вертикальной шахте. Симбионт уцепился его руками и ногами за гладкий кабель, который тянулся сверху донизу. Форчун с трудом сообразил, что они совершают побег из плена и очень удивился, как им это удается. Но долго оставаться в сознании, чтобы выяснить это, было слишком тяжело; кроме того, он догадался, что симбионту проще управлять им, если он просто будет спать.

Проснувшись в очередной раз, он обнаружил себя ползущим по узкому лазу, который полого спускался вниз, где смутно виднелся свет. На этот раз он сделал усилие, чтобы остаться в сознании, и мысленно спросил:

– Ты слышишь меня, Аррик?

Усик протоплазмы скользнул в его правое ухо.

– Да. Тебе лучше?

– Немного. Ты знаешь, куда мы идем?

– Наружу, – прошептал Аррик. Его голос так напоминал голос Уэбли. – Тебе придется проплыть под водой несколько минут.

– Я не смогу надолго задержать дыхание.

Уэбли знал об этом, когда придумывал опе рацию. Все будет нормально. – Они были уже в конце лаза. Под ними колыхалась морская вода. – Мы с Уэбли изучили всю гору, это единственный неохраняемой путь, достаточно широкий для тебя, чтобы выбраться отсюда. Но придется нырнуть. Я могу нести весь воздух, который тебе понадобится под водой. Но тогда мне будет сложно управлять твоими движениями. Тебе придется оставаться в сознании, чтобы плыть самому. Я укажу тебе нап равление.

Здоровому сильному пловцу понадобилось бы около минуты, чтобы пронырнуть, проплыть это расстояние под скалой. Но организм Форчуна был очень ослаблен, и ему требовалось больше времени. Все детали побега были разработаны симбионтами заранее; единственным слабым местом плана было то, что ни у кого не было возможности проверить его на практике. Поэтому Аррик исходил из предложенного Уэбли приблизительного количества воздуха, который, по его расчетам, понадобится Форчуну.

– Вода довольно холодная, – предупредил Аррик, когда Ганнибал собрался с силами, чтобы нырнуть.

– Это поможет мне оставаться в сознании, – мысленно ответил Форчун. – Пошли!

– Ныряй и сразу плыви. Я буду направлять тебя.

Холод сдавил тисками его обнаженное, израненное тело. Но это же взбодрило его. Дыша через симбиотическую, просунутую ему в рот трубку, Форчун энергично поплыл. Однако вскоре наполненный воздухом протоплазменный пузырь прижал пловца спиной к поверхности скалы. Двигаться вперед стало трудно из-за того, что удивительному естественному аквалангу Аррику не хватало собственного веса.

– Аррик, я не могу плыть. Воздух прижимает меня к скале.

– Ты собираешься задержать дыхание? – по интересовался симбионт.

– Уэб, то есть Аррик, поступим иначе. Ты мо жешь сделать из себя трубу и подавать мне воздух из пещеры?

– Попробую.

Форчун сразу ощутил тяжесть собственного тела, когда со спины его исчез воздушный мешок. От его губ до поверхности воды под лазом из пещеры вытянулась довольно плотная протоплазменная труба. Из акваланга Аррик превратился в насос. При помощи волнообразных сокращений стенок трубы симбионт принялся подавать воздух в легкие Форчуна. Углекислый газ агент выдыхал через нос. Сотни серебристых пузырьков постоянно мелькали перед его лицом. Почувствовав прилив кислорода, Форчун снова мощными гребками рук и ног поплыл вперед. Пузырьки стали быстро исчезать сзади.

– Далеко еще?

– Почти половина, – раздался голос в ухе.

Усик для контакта был единственным отростком тела симбионта, который не входил в состав воздушной трубы.

Холод весенней средиземноморской воды уже не мешал Форчуну, агент притерпелся к нему. Но по мере продвижения вперед становилось все труднее дышать. Делаясь длиннее, симбионт сначала был вынужден делать тоньше свои стенки, а потом – уже отверстие трубы. У него уже не хватало сил подавать воздух сокращениями своего тела, и пловцу пришлось дышать глубже, напрягая сломанные ребра.

– Воздух! – потребовал Форчун, когда начал задыхаться.

– Больше не могу, – ответил симбионт.

Под водой стало уже значительно светлее. До поверхности моря оставалось совсем немного. Форчун снизу уже видел колебания волн. И тут доступ воздуха прекратился. Задержав дыхание, он греб из последних сил. Аррик стал стремительно перестраивать свое тело. Ганнибал лишился чувств, но все равно продолжал плыть…

10
ПРОБЕЛ В ТЕОРИИ

Примитивные цивилизации во всех частях галактики обычно поэтически представляли время в виде реки, непрерывно текущей в одном направлении, а «сейчас» – в виде листа, плывущего по речке. Это было очень живописно, но нисколько не помогало в разработке технологии, которая позволила бы перемещаться по линиям времени. Тем не менее после долгих поисков теория темпоральных путешествий была создана, а технология разработана. Так появилась машина времени (и у ТЕРРЫ, и у Империи), опутанная сетью всяческих правил.

Ганнибал Форчун и Уэбли были не сильны в теории, но оба являлись проверенными специалистами в эксплуатации этой машины. Поэтому оба хорошо знали правила.

По приказу Грегора Малика, Римо Рундль, который хорошо разбирался как в практике, так и в теории темпоральных перемещений, установил координаты аппарата на нарушение правила двойного присутствия и заблокировал ручное управление. Войдя в корабль, Уэбли запустил обратный отсчет и уже ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Такую же судьбу раньше подготовила для Грегора Малика ТЕРРА, только на этот раз ловушка была устроена с гораздо большей тщательностью. По всем законам она не могла не сработать.

По всем законам Уэбли должен был умереть.

Смерть, однако, выглядела как-то странно. Когда наблюдательный купол очистился, солнечные лучи разлились по кабине, которая никуда не исчезла. Уэбли спокойно парил примерно в полумиле над Карфагеном, который выглядел так же, как несколько дней назад. Вон там Бирса, вон там – две гавани, вот там – форум. Корабль снизился, легко подчиняясь управлению, и Уэбли увидел дом Ванго и Аррика и во дворе – сомнений быть не могло – их с Форчуном машина времени.

Он проверил координаты и датчики. Это было невозможно. Все приборы показывали явное двойное присутствие. Что-то явно пошло не так. Микроскопическая ошибка, какой-нибудь переключатель глубоко в недрах машины, контакт, который не замкнулся, когда он должен был пропустить ток, пылинка, оставившая открытым микрореле. В любую секунду машина могла исправить положение, ток потечет через допустившее сбой устройство… Уэбли работал в бешенстве, снимая обшивку с приборной панели, проверяя все контакты. Все действовало нормально. Он находился в реальном времени, хотя это было невозможно. Он осторожно перевел аппарат в наблюдательную, невидимую фазу. Все работало исправно. Машина времени исчезла с карфагенского неба.

Опасность миновала. Уэбли задал компьютеру координаты ТЕРРЫ и включил пуск. Мигнули лампочки, тихо пропела мелодия, и озадаченный симбионт растекся по спинке кресла.

Беспокоиться больше было не о чем. Природа путешествия во времени предотвращала любые аварии и преграды, которые в прошлом делали столь захватывающими рассказы о путешествиях. Задержка в несколько дней в земном времени могла занять лишь несколько секунд во времени на ТЕРРЕ. Голодный симбионт разыскал бутылку ксанти и открыл ее, заметив при этом, что в контейнере их было на одну меньше, чем оставалось.

Через четыре часа машина времени возникла из ниоткуда в точке, отстоявшей на 7,6 миллиона миль от центра галактики, где находилась ТЕРРА. Уэбли был озадачен еще больше. Похоже, имперцы всерьез испортили темпоральный аппарат. Со всей возможной тщательностью он сделал необходимую коррекцию курса и вскоре достиг расстояния, с которого можно было вести радиопереговоры с ТЕРРОЙ. Это позволило ему расслабиться, обратив все свое внимание на бутылку ксанти.

Своеобразие метаболизма симбионтов-торгов заключалось в том, что они были совершенно не способны достичь эйфории при помощи вина или каких-нибудь других искусственных средств. Торги, однако, не считали себя из-за этого несчастными. В отличие от любых других существ, они могли опьянеть или оказаться в любом другом психоделическом состоянии по собственному желанию и сохранять его как угодно долго.

Уэбли пребывал в блаженной истоме всю оставшуюся дорогу, но моментально пришел в себя, как только приземлился на искусственной планете ТЕРРЫ. Он оставил корабль обслуживающему персоналу и не мешкая отправился в офис Пола Таузига. Шефа там не было.

– Он – в Аварийном секторе, – заявил помощ ник Таузига, прямокрылый Кабобра, важно надув шись.

– Я должен его видеть, – повторил Уэбли.

– Никто не имеет права входить в Аварийный сектор. Идет секретное совещание.

– Кроме случаев крайней необходимости, – за метил Уэбли.

– Даже в случае крайней необходимости.

Как многие разумные насекомые, Кабобра любил строгое следование правилам, и никакие доводы не могли заставить его уступить.

– Это серьезный случай.

– Все серьезные. Если вы сообщите ваше имя и назначение вашей команды, он примет вас, как только освободится, – отчеканил помощник и спро сил чуть мягче: – А где ваш партнер?

– Попал в аварию.

– Как странно! – воскликнул Кабобра. – Какое совпадение! Такую же ситуацию сейчас рассматрива ют на аварийном совещании. На Земле потерян след специальной команды в эпоху Древнего Рима. Какая досада! Неужели новая авария? Необходимо провести ревизию всей нашей системы подбора кадров и уси лить контроль… – Помощник продолжал стрекотать, но Уэбли перестал его слушать и искал мысленный зонд в Аварийном секторе. Через три секунды он уже был в курсе главной темы экстренного заседания.

– Я нужен на этом совещании, – перебил Кабобру Уэбли. – Речь идет обо мне и о моем партнере.

– Вот это да! – воскликнул Кабобра. – Что же вы раньше не сказали?

В конференц-зале собралось двенадцать существ. Когда Уэбли влетел и назвал себя, Пол Таузиг выразил только легкое удивление, хотя симбионт рассчитывал, что начальник окажется в состоянии шока.

– Не ожидал, что ты вернешься так быстро, – пробасил Таузиг. – Где Форчун?

– В Карфагене.

– Как он? – спросил женский голос.

– Почти мертв. – Уэбли ответил раньше, чем разглядел, что вопрос задала молодая китаянка, сидевшая слева от Таузига.

И тут же уловил телепатический сигнал другого симбионта. Ронел? Очень приятно.

Ронел немного колебалась, прежде чем обменяться с Уэбли информацией, но вскоре он знал все и даже прослушал запись диалога между Форчуном и Луизой во время его незапланированной, «левой» поездки в город Ао.

– Чуть было не случилось страшное, – объявил собравшимся Уэбли. – Грегор Малик и его компания захватили в плен Форчуна вместе с машиной. Они спровоцировали его побег, настроив темпоральный аппарат на попадание в двойное присутствие. Но в результате Ганнибал остался в Африке, а на машине времени был вынужден улететь я.

– Но почему ты здесь? – изумился Таузиг.

– Полагаю, что теория путешествия во времени не совсем верна.

– Я не понимаю.

– Сейчас поймете.

Прежде чем Уэбли рассказал, что случилось, в подробностях, он выслушал мгновенный телепатический отчет Ронел о содержании разговора на совещании до появления на нем партнера Форчуна.

Все двенадцать присутствующих слушали очень внимательно. Пол Таузиг поглаживал свою бороду, время от времени разглядывая остальных. Линц Липниг, изобретатель машины времени, сидел тихо, неловко повернувшись, но не замечая своей неудобной позы. Луиза Литтл выглядела рассерженной. Пурпурный Плавник, оружейник, следил за каждым словом с возбужденно горящими глазами, в отличие от д'Ка-ампа, жилистого, белобородого боевого инструктора, который, казалось, скучал. Здесь же, равнодушно хлопая круглыми глазами, находился цилиндрический, с конической головой психолог по имени Але-лис. Еще трое участников совещания являлись помощниками присутствующих здесь специалистов, а четвертый заведовал Исторической библиотекой ТЕРРЫ. Ну и, разумеется, заседание не обошлось без Виина, главного аналитика.

Уэбли рассказал обо всем просто и выразительно. Иногда его прерывали уместными вопросами, на каждый из которых он отвечал коротко и ясно.

Он рассказал об их прибытии в Карфаген и первоначальных попытках обнаружить вмешательство Империи. Он поведал присутствующим о первой стычке между Форчуном и Ванго, и о недовольстве Форчуна плохим исполнением резидентом своих обязанностей. Он рассказал о путешествии своего партнера в ближайшее прошлое, чтобы попытаться обнаружить события, приведшие к отклонению, и о том, как Форчун стал свидетелем женитьбы почтенного Сифакса на мнимой карфагенянке, которая прибыла на Землю в имперском скиммере.

– И какова же была реакция вашего партнера на эту непредвиденную свадьбу? – спросил психо лог Алелис.

– Он разозлился.

– Я так и полагал, – усмехнулся Алелис. – Как человек, Форчун является типичным сторонником мужского единовластия. И появление противника в облике женщины выводит его из себя.

– Он вовсе так не считает, – возразил Уэбли. – Он разозлился на то, что Ванго прозевал этот важ ный момент и вовремя не известил ТЕРРУ. Время было упущено, и имперцы смогли хорошо укрепить свои позиции.

Я согласен с Уэбли, – заявил Таузиг. – Фор чун отнюдь не женоненавистник. По-моему, он был весьма огорчен, когда я отказался дать Луизе Литтл серьезное задание как спецагенту.

– Он был очень разочарован, – подтвердила Луиза.

– Давайте не будем забывать, что разумные ин дивидуумы иногда меняют свои взгляды, – мягко сказал Алелис. – Мы не рождаемся с нашими пси хологическими отклонениями, а те из них, которые нам нравятся, даже можем культивировать искус ственно. Например, эта увлеченность Форчуна аген том Литтл, о чем она доложила нам раньше, ка жется совершенно не в характере этого мужчины, каким мы знаем его давно. Мне кажется, во время карфагенских событий его реакции имеют все от личительные черты параноидальной мании.

Брови Пола Таузига непроизвольно поднялись. Цилиндрический психолог повернулся к начальнику Оперативного отдела и стал обращаться в основном к нему.

– Паранойя проявляется в том, что он, похоже, считает, что друзья предают его, строят против него козни или поступают умышленно глупо; и в результате – мания величия, когда Форчун думает, что лишь он один поступает правильно.

– Я думаю, ваш диагноз – преждевременный, – сказал Таузиг и дал знак Уэбли: – Продолжай.

Уэбли рассказал, как Форчун обнаружил вражескую базу внутри скалы.

– Нас ударил какой-то психотронный луч, и, когда я пришел в себя, Форчуна и машины времени уже не было. Я вернулся в Карфаген и посовето вался с Ванго и Арриком.

Уэбли рассказал им об исследовании этой прибрежной горы и ее внутренностей и окрестностей, проведенном им с другим симбионтом визуально и телепатически. Удивительно, что никакого мысленного призыва Форчуна ими обнаружено не было, и о том, что он жив, они узнали лишь прозондировав мозг Грегора Малика, который оказался там в целости и невредимости, и Римо Рундля. «Черт!» – воскликнул Линц Липниг, услышав это имя. Д'Каммп, научивший изобретателя земным ругательствам, улыбнулся. Даже двум симбионтам оказалось очень трудно найти место, где был спрятан Ганнибал Форчун, а потом найти возможность помочь пленному спецагенту. Интеллект Форчуна оказался в полном беспорядке после всех психических и физических пыток, которым он был подвергнут.

– Намерения Малика заключались в том, чтобы сломить сопротивление Форчуна с помощью наркотиков и разного рода мучений. И при этом вытянуть из него как можно больше сведений о ТЕРРЕ. Но это не сработало, – закончил Уэбли.

– Это должно было сработать, – удивился Алелис. Уэбли рассказал об андроиде – дубле Ганнибала Форчуна – и о том, как андроид пытался заставить настоящего Форчуна нарушить правило двойного присутствия.

– Но тебе-то как удалось избежать ловушки Грегора Малика? – поторопил симбионта Таузиг.

Уэбли описал расположение комнат и коридоров подземной базы Империи, включая выбранный водный маршрут побега, и подробно рассказал, как они с Арриком обезвредили андроида и не допустили настоящего Форчуна, плохо контролировавшего свое сознание, сесть в обреченную машину времени, которую ради этой операции совсем не охраняли.

– Координаты были установлены заранее и заб локированы от изменений. Пуск должен был сра ботать автоматически, как только кто-нибудь вой дет и закроет за собой люк. Это была неминуемая смерть для Форчуна.

– Для кого угодно, – согласился Липниг.

– Я думал, что смогу изменить координаты вре мени, чтобы избежать нарушения правила двойного присутствия, если быстро сниму блокировку…

– Мы все благодарны тебе за то, что тебе это удалось, – кивнул Таузиг.

– Мне это не удалось, – сказал симбионт. – Рундль все сделал надежно. Я вошел в момент двой ного присутствия. Но никакой аннигиляции не про изошло. Я не знаю, удалось ли Форчуну и Аррику убежать, но если да, у нас есть одно преимущество: Малик думает, что его ловушка сработала.

– Ты уверен? – воскликнул Таузиг. – Не могу себе представить, чтобы Грегор Малик устраивал все это и потом не проверил бы, удалось задуманное или нет.

– Может быть, позже, – сказал Уэбли. – Я перенастроил следящие устройства за несколько секунд до того, как андроид привел Форчуна в помещение, где был корабль. Потом я атаковал андроида и занял корабль, а Аррик отпихнул Форчуна.

– А почему не вы остались с Форчуном? – спросил психолог. – В конце концов Форчун – ваш партнер. Аррик не умеет управлять кораблем. Он работал с постоянным резидентом, – логично парировал Уэбли.

– Как были установлены координаты? – зата ив дыхание, спросил Линц Липниг.

Уэбли по памяти в точности все описал. Липниг выглядел озадаченным.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил он.

Симбионт повторил еще раз. Изобретатель был некоторое время задумчив. – Этого не может быть, – наконец сказал Липниг. – Это совпадает с временем вашего прибытия… Значит, ты не нарушил правила двойного присут ствия, иначе бы тебя здесь не было, правильно? Либо мы допустили огромную ошибку в определении этого правила.