Текст книги "Перерожденный грех (ЛП)"
Автор книги: Ларисса Йон (Айон)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Глава 11
Каждое движение причиняло боль. Кар застонала. Она пылала от жара, хотя временами ее пробирал ледяной озноб. Она открыла глаза. Моргнула. Снова моргнула, в надежде, что зрение проясниться.
Нет. Она скорее всего находилась в… подвале? В тюрьме? Свет исходивший от стены позволил ей разглядеть земляной пол, покрытый кое-где соломой. Стены были каменными, поскольку это была пещера, выдолбленная в скале. В них были вбиты массивные кольца, с которых свисали цепи. Под потолком был прикреплён крюк для мяса.
Это служило укрытием оборотню. Она поняла потому, что имела такое же.
Память к ней возвращалась всполохами в мозгу. Она спасалась от Эгиды. Искала Люка. Ее поймали. Выстрел. Затем появился Люк. Они о чем-то говорили, хотя детали ускользали от нее.
Она принюхалась к воздуху, уловив запах горящего дерева, смешанного с мускусным ароматом варга и чем-то откровенно мужским, свойственным только Люку.
Что-то пришло в движение над ней, сопровождаясь скрипом дверного проема. Застонав она перекатилась на спину, сжав зубы от боли, внезапно пронзившей ее правый бок.
Люк, одетый в джинсы и синюю фланелевую рубашку спускался вниз, с дымящейся миской в руках от которой пахло чем-то мясным.
– Ты проснулась. – Проворчал Люк.
– Да, – согласилась, она хрипло.
– Ты беременна?
– Да
О, Боже, она сказала ему. Воспоминания завертелись у нее в голове, вместе с болью в животе. Он спрашивал ее намерена ли она убить ребенка, если он родиться человеком, таким беспристрастным тоном, от чего озноб пополз у нее по коже.
Ребенок мог родиться человеком не потому, что его отец был недостаточно родовит, а потому, что она сама являлась обращенной.
Он считал ее варколаком потому, что видел татуировку, оставленную колдуном, специализирующимся на мистических тату.
По счастью во время их сексуального рандеву в Египте, Люк не задавался вопросом, как варг мог оказаться в Эгиде. Тогда он вообще ни о чем не спрашивал. Даже ее имени.
Люк откинул чёрные волосы со своего лица, и встал на колени перед Кар.
– Я принёс тебе рагу.
Вкусный аромат кролика наполнил ее ноздри, и хотя у нее потекли слюни она не хотела есть. Ей хотелось спать, даже при том, что боль была невыносимой, ее кожа оказалась столь чувствительной, что Кар не могла лежать на грубом тюфяке, каждую соломину которого она ощущала ее поверхностью.
– Я не голодна.
Люк поправил подушку, чтобы приподнять ее голову, и поднес к губам ложку.
– Тебе следует поесть так, как это поможет поправиться. Не волнуйся, – произнес он, когда она собиралась возразить. – Это не повредит ребенку. – Он воспользовался тем, что она открыла рот, и запихнул в него ложку.
Даже при том, что она не испытывала голода, она застонала, наслаждаясь вкусом
– Восхитительно.
– Не так уж сложно положить немного мяса, воды и картофеля в горшок. – Он опустил ложку в миску и подхватил приличный кусок мяса. – Тебе нужно все это съесть.
Его требование не терпело никаких возражений, и хотя у нее едва хватило сил, она попыталась сесть.
– Я ценю твое беспокойство о моей жизни, но тебе не следовало убивать Гардиана и…
– Еще скажи, что мне следовало спасти его.
Ледяной озноб пробил ее, отчего она покрылась холодным потом.
– Ты мне чего-то не договариваешь?
– Ты была на волосок от смерти. И скорее всего умерла бы.
– Не сгущай краски.
Его выражение не отражало никаких эмоций, напомнив ей, каким непреклонным он казался вынуждая ее к сексу. Но холодная отстраненность исчезла, когда над презрением демона взяло верх страстное желание.
– Даже и не думал.
Она откусила кусочек от куска мяса предложенного им, чтобы иметь возможность подумать.
– И каковы мои шансы? – Спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, но все же к концу он дрогнул в негодовании.
– Нам нужно доставить тебя в Центральную больницу Преисподней.
В больницу для демонов? Сама идея пугала её больше, чем смерть.
– Я не знаю…
– Не вижу другого выхода. Я уже прицепил сани к своему снегоходу. Мы тронемся ночью, как только стемнеет, и никто не будет поджидать нас, чтобы заманить в засаду. – Ложка звякнула о миску, когда он подцепил другой кусок. – Если бы полнолуние было ближе, то ты могла бы обратиться. И восстановиться сама.
Непонятное тепло распространилось по ее коже, и Кар осознала, что если обратилась в период полнолуния, они бы разбежались или бы соединились в неистовой страсти. Она бы поставила на последнее.
Теплота перешла в покалывание, и у нее перехватило дыхание. О, Господи, как она могла забыть?
– Люк? Какой сегодня день?
Он нахмурился.
– А что?
– А то… – У нее снова перехватило дыхание. Боль и нега, которую она испытывала… были не только результатом ранения. Ее кожа натянулась, ее мышцы распирало.
– Ох, черт.
Глаза Люка широко распахнулись.
– Кар… – его голос был тихим рычанием наполненным беспокойством. – Скажи мне, что это не то, о чем я подумал.
– Прости, но не могу, – прошептала она.
Рыча он поднялся на ноги, отскочив назад.
– Нет. – Он покачал головой. – Ты не…
– Да. – Ее мышцы начали трещать, суставы выворачиваться, и она сжала зубы испытывая жуткие муки. – Я варг… Новолуния.
* * *
Варг-Новолуния.
Сыпля проклятиями, Люк схватил одну из цепей на стене и обвязал вокруг лодыжки Кар, пока она брыкалась и корчилась.
Хруст ее костей, треск кожи, и звуки обрастания мехом, заполнили ограниченное пространство, а Люк продолжал чертыхаться так, что она отчетливо слышала каждый произнесенный им слог.
Мать твою, варг-новолуния!
Ииисус. Перепрыгивая через три ступени, он понесся в свою спальню, где быстро открыл ящик бюро и погладил свою Берету. Внутри ящика находилась небольшая коробочка ручной работы, в которой он хранил серебряные пули.
Ему хватило бы одной.
Неприятный шум доносился снизу, подобный лязгу когтей о камень. Цепи были способны удержать его, но Кар являлась другим существом.
Она была гораздо сильнее, выносливее и ожесточеннее. И самое поганое, что укус варга-новолуния являлся смертельным для любого другого варга. Простая царапина от их зубов способна лишить жизни обычного варга.
Варги-новолуния являлись худшим из всех разновидностей оборотней.
Из-за этого обращенные и рожденные варги специально обучались отыскивать их в полнолуние, когда они принимали животную форму. Поскольку в человеческом обличье отличить их совершенно невозможно.
В результате этой травли их вид почти исчез, их тела так же уязвимы для серебряных пуль, как и любых других оборотней. Они являлись настолько редкими, что Люк не сталкивался с ними прежде – но знал об их существовании.
До этого момента.
Он ощутил, что она оборотень, но она скрыла от него свою "особенность".
Черт побери! Тяжело ступая Люк вышел из своей спальни. На улице в кромешной тьме ревела метель, окно распахнулось, и ветер завывал словно нарочно пытаясь отвлечь его внимание. Под полом перекрывая завывание ветра раздался вой Кар, и Люк крепче сжал пистолет.
Она беременна.
Блядь. Не имеет значения. Она убийца.
Так же, как и ты.
Игнорируя свой внутренний голос… который некоторые считают совестью, вот уж от чего он избавился давным-давно, он поднял люк. Шум, издаваемый Кар стал громче и резче. Он осторожно спустился по лестнице, прижимая к бедру оружие, и держа палец на предохранителе.
Кар сидела в углу, ее бурый мех мерцал в отблесках огня. Она была огромна, самая крупная из виденных им женщин-варгов, и когда она встала на ноги, то оказалась выше него.
Ему редко доводилось видеть, как перекидывается варг, человеческими глазами, и даже когда видел, у него не было достаточно времени, чтобы восхититься этим, поскольку сам начинал перекидываться.
Но сейчас… сейчас он мог в полной мере оценить мощную форму Кар, ее сильную мускулатуру, пушистый мех. Ее огромная морда была опущена вниз, ее внимательный разумный взгляд, наблюдал за ним, когда он отошел в поисках удобного положения для прицела. Он мог быть изрядным придурком, но он не хотел, чтобы она мучилась.
Она набросилась без предупреждения.
Точным движением он вскинул пистолет, целясь ей в грудь. С пронзительным лязгом цепей, отфыркиваясь она опустилась на четвереньки. Он был готов поклясться, что тревога отразилась в ее голубых глазах, делая их темнее. Почему? Она должна быть в ярости, стремясь разорвать его на части.
Что-то похожее на хныканье вырвалось из ее груди. Как медицинский работник он привык к стенаниям своих пациентов.
Он отгородился от этого. Возвел барьер, чтобы чужие страдания не касались его, и это помогало ему оставаться непредвзятым. Или возможно он не желал сострадать. Трудно сказать точно.
Но печаль, отраженная в странном звуке, издаваемым Кар проникла сквозь его безучастность и когда она присела, он нахмурился. Чертыхнувшись Люк резко выдохнул.
Она беременна. Вот дерьмо. Он понятия не имел становились ли беременные женщины более управляемыми, и он не понимал как ему поступить, но одно знал наверняка: она не пытается напасть на него. Что за игру она затеяла?
Она приехала в Канаду, чтобы убить его, но упустила свой шанс поскольку он приковал ее цепью, до того, как она успела осуществить свое намерение?
Он решил отложить казнь до того, как узнает правду, он опустил оружие.
– Ты, – проворчал он, – тебе чертовски повезло, что я в хорошем расположении духа.
Глава 12
В то время как Кон вместе с Син добрались до секретного убежища, уже почти стемнело, никто не шел по их следу, хотя они заметили пару жутких хищников в небе, их огромные покрытые чешуей крылья касались верхушек деревьев, они разыскивали Син. Кон терпеть не мог этих гребаных существ, послуживших источником для мифов о человеке-мательке, их было фактически невозможно уничтожить и от них вечно несло тухлятиной. Может потому, что им нравилось натягивать на себя кожу их жертв.
Син все еще изображала из себя ледяное безразличие, но время от времени ее внимательный взгляд возвращался к Кону, и подтапливал эту маску. Расправа над дюжиной беспомощных варгов настолько потрясли ее, а Кон задавался вопросом, как часто подобное происходило.
Он старался не думать об этом, изучая двух этажное бревенчатое сооружение, примостившееся на берегу горного озера.
– Не похоже, что Ривеста дома. – С другой стороны ее не часто можно здесь застать. У нее было множество домов, разбросанных по всему миру и Шеулу. И она предпочитала более теплый климат. Для июня было довольно прохладно.
– Откуда ты ее знаешь?
– Друг семьи, – ответил он.
Син изогнула темную бровь
– Близкий друг?
– В какой-то степени. – Ривеста не являлась типичным Найтлашем. Она отчасти унаследовала их жестокость, но ее человеческая натура в полной мере компенсировала это, так что она не связывалась с кем ни попади.
Что вовсе не означало, что переспать с нею являлось таким уж безобидным занятием.
Кон заметил один из амулетов Ривесты, свисающий с ветви ели. Он привлек внимание Син.
– Дай руку.
Син подчинилась без пререканий, что говорило о ее психическом состоянии куда больше, чем его скрученный от напряжения живот. Совсем недавно он был бы благодарен ей за тишину и сотрудничество, теперь же он хотел вернуть своего маленького злющего демона.
Проклиная себя, Кон перехватил ее запястье. Его пульс стучал как бешенный, когда он поднес ее ладонь ко рту и ухватил губами один из пальцев. Ее темные глаза вспыхнули, когда клык пронзил подушечку пальца. Кон ощутил привкус ее крови на собственном языке и еле сдержал стон. Быстро, пока желание не вышло окончательно из-под контроля он вскрыл собственный и приложил оба пальца к марлевому мешочку над их головами, их кровь просочилась в амулет, что-то ярко вспыхнуло, и у них было ровно пять секунд, чтобы пересечь невидимый барьер.
Они вбежали в парадную дверь, и ощутили, как барьер восстановился позади них.
Кон осторожно приоткрыл дверь. Защита Ривесты работала против потусторонних существ, но не воздействовала на охотников, мародеров и прочих бродяг.
– Я осмотрю все наверху, предоставив тебе первый этаж, – предложил он, и Син растворилась словно фантом.
Она была чертовски удивительной, он смотрел ей в след, и его сердце колотилось куда яростнее, чем ему следовало бы.
Проклиная собственную глупость, местами переходящую в идиотизм, приказав пульсу заткнуться, Кон отправился по винтовой лестнице вверх. Осмотрев спальню и ванную, он вернулся вниз к Син, стоявшей посреди просторной комнаты, разглядывая потухший камин, и обнимая себя так, словно ей было холодно.
На полу валялись осколки ее мобильного телефона.
– Аккумулятор накрылся. Как всегда, вовремя.
– И ты решила отомстить ему. – Констатировал он с усмешкой, но сдохший аккумулятор был плохой новостью. Они теперь были совсем отрезаны от помощи
– Эй. – Он протянул к ней руку, и она как обычно отстранилась от него. – С нами все будет в порядке. Никто не в силах преодолеть заклятие Ривесты. – Пока во всяком случае ее приятели не догадаются послать обычного человека. – Почему бы тебе не передохнуть, а я тем временем придумаю, как вызволить нас отсюда.
– Отдых – удел слабых, и перестань относиться ко мне как к ребенку. – Она резко отскочила выхватив словно из воздуха кинжал. – Отправлюсь наружу, осмотрюсь немного.
– Син, – произнес он устало. – Прекрати. Ты говорила, что устала. Тебе нужен отдых.
Она застыла в дверях. Ее связанные тугим узлом волосы свисали так, что их кончики касались родового знака на ее плече, и ему внезапно захотелось освободить эти локоны и зарыться лицом в ее волосах.
– Мне нужно кое-что сделать.
– Выйти наружу, подвергая свою жизнь опасности ради чего.
Она уставилась на него пылая негодованием, всем видом показывая, что и так была слишком осторожна, как он и желал.
– Ты видел тех людей, Кон? – Она махнула рукой наружу. – Ты уже забыл того растерзанного ребенка? Кого заботит его судьба? Кому есть дело до того умру я или нет? Смерть тех людей, вот что важно!
– Черт побери, Син. Да. Их смерть имеет значение. И того, чтобы беспокоиться об этом. – Она фыркнула, и он схватил ее, из-за всех сил сдерживаясь, чтобы как следует не встряхнуть. – Твоих братьев волнует твоя…
– Они пытаются, но у них не выходит. Как они могут это сделать? – Она ударила по его рукам и отошла подальше. – Все, что я делаю добавляет им проблем. Ладно, еще есть Лор. Он мог бы, но он теперь соединился и ему слегка не до меня.
– Верь мне. – Произнес Кон. – Он беспокоиться о тебе, и ты очень ему нужна.
Сомнение вспыхнуло в ее глазах и тут же погасло, и он понял, что она снова вспомнила о ребенке варге.
– Не имеет значения, – Син достала карту из своего кармана. – Отправимся в Германию. В Берлине замечена вспышка.
– Мы не можем просто так выйти. Нам нужен план. Ривеста, замаскировала выход. Мы его отыщем и выберемся отсюда. Но для начала тебе следует немного отдохнуть. Лучше дождаться рассвета. – Демоны, их разыскивающие, лучше видят ночью, чем днем, дневной свет их слепит, а сейчас солнце клонилось за горизонт.
Она впилась в него взглядом, медленно проводя пальцем по рукоятке лезвия, так что он не мог не задаться вопросом, не собирается ли она его прирезать. Затем, словно кто-то нажал выключатель и нож вместе с картой исчезли в ее кармане и ее выражение стало холодным и отстраненным. У нее была самая подвижная психика из всех известных ему женщин.
– Мне потребуется минута, – заявила она решительно. – Всего одна.
Он обреченно вздохнул.
– Пойду загляну в кухню, посмотрю, что там есть. Оставайся в доме. – Когда она напряглась реагируя на его командный тон, – он добавил: – Я серьезно, Син. Если ты не послушаешь меня, я тебя выпорю, как и обещал в больнице.
Яростное сопротивление вспыхнуло в ее глазах, вызывая в нем первобытные инстинкты, желание заставить ее капитулировать… под ним. Ему не следовало упоминать о порке, поскольку теперь его ладонь горела, а член напрягся в нетерпении, и все тело активизировалось в предвкушении секса.
– Хотела бы я посмотреть, как ты попытаешься. – Низкий голос Син вызвал вибрацию у него в паху. Распаляя кровь, поскольку его мозг рисовал одну картину ее порки за другой.
– Я не собираюсь пытаться, Син. Просто выпорю.
– Как скажешь, – заметила она равнодушно, неожиданно сменив тактику, покидая кухню. Он смотрел ей вслед. Ее неожиданное отступление ничуть не охладило жар разгоревшийся в его венах.
Хотя это являлось последним чему бы ему в данный момент следовало придаваться, так что он начал методично шарить по шкафам, переполненным консервами и банками с разнообразными продуктами.
Морозильник был полностью забит неопределимым на вскидку сырым мясом. Состроив мину он закрыл дверцу. За свою жизнь ему доводилось употреблять в пищу такое, вы и представить себе не можете, что способен демон употреблять в качестве еды.
В холодильнике в основном стояли бутылки с пивом и содовой. Кон прихватил пару бутылок с колой и вернулся в гостиную, где на кушетке расположилась Син.
В воздухе явно ощущался запах крови.
Ее родовой знак извивался и аккуратный разрез в форме буквы Z распорол округлый символ на ее плече. Кровь каплями сочилась из него, но рана казалась незначительной, его внимание привлекла более глубокая рана на ее бицепсе.
Кон кинул бутылки на массивный обеденный стол и ринулся к ней.
– Что ты творишь?
– Оставь меня в покое.
Проигнорировав ее протест, он схватил ее за руку и потребовал.
– Прекрати немедленно, Син. Где нож? – Когда она не удостоила его ответа, он рявкнул: – Где этот гребаный нож?
– Нет никакого ножа! – Крикнула она вырываясь из его хватки. Рана увеличилась еще на дюйм и продолжала увеличиваться, словно что-то изнутри ее раздирало. Вот черт.
Прежде, чем она успела остановить его, он стремительно провел языком вдоль раны, и она тут же закрылась.
– Ты идиот? – Воскликнула Син, вскакивая на ноги, наблюдая, как на ее руке образуется новая рана, за пару секунд разрастаясь от небольшого надреза до приличной пару дюймовой раны.
– Что ты творишь? – Кон снова ринулся к ней, но она отступила уклонившись, словно исполняя импровизированный танец.
– Я же сказала. Оставь меня в покое.
Ее правда. Просто отступи. Вкус ее крови все еще оставался на его языке, усиливая каждое из его чувств, в том числе и гнев, и вряд ли ее порадует, если он набросится на нее. Ее упертая задница стала бы еще более непреклонной.
– Тогда ответь мне, что происходит?
Какое-то время она просто смотрела, а затем произнесла:
– Так я ощущаю вину.
– Ты что?
– Таким образом из меня выходит чувство вины – Она опустила взгляд. – Я старалась научиться не ощущать этого. Вины, горя, сожалений. Но им все равно требуется выход. Вот они и выходят через боль.
У Кона перехватило дыхание. Он и прежде слыхал о том, что не проявленные эмоции могут проявляться на физическом плане.
И если происходило именно это, как же велико было, ощущаемое ею чувство вины. Кровь струилась по ее руке, капая на пол, и она казалась не замечала этого.
Когда он потянулся к ней, она отстранилась от него.
Уставший от ее упрямства и в конец, расстроенный он резко перехватил ее и прижал к подушкам на кушетке, затем перехватил ее руку и снова запечатал рану языком.
– Прекрати! – Она извивалась и отбрыкивалась, пытаясь нанести удар в самое уязвимое место, но он оказался готов к этому, придавив ее ноги собственным весом.
– Черт побери, Син, ты должна ощущать.
– Нет не должна. – Она резко мотнула головой, пытаясь укусить его за руку, но он переместил ее, и она просто щелкнула зубами.
Ярость переполняла его. Он просто не мог – не осудить ее за работу. Он и сам не был ангелом. Но она обманывала себя, и всех жертв эпидемии, которая разразилась по ее милости.
– Таким образом – ты больше ничего не должна всем тем, кто умер в результате эпидемии?
– Ничего? – переспросила она. – Да я истекаю из-за них кровью.
– Серьезно? – Он посмотрел на ее руку, рана на которой снова открылась. – Ты полагаешь, что у тебя достаточно крови, чтобы покрыть все смерти варгов, соприкоснувшихся с инфекцией? Как насчет того растерзанного ребенка?
– Заткнись, – гаркнула она.
Кон снова запечатал рану языком, и Син снова взбрыкнула, но он не сдвинулся с места.
– Ты будешь ощущать, Син. Я тебе это обещаю.
– Да пошел ты.
– Почувствуй, – его голос прозвучал более резко и грубо, чем того требовалось. – Вспомни всех, кто умер.
– Нет.
Рана на руке снова открылась. Он запечатал ее.
– Я не позволю тебе истекать кровью. Почувствуй.
– Да, кто ты такой чтобы говорить о чувствах, – возмутилась она. – Сильно ты переживаешь, когда обманываешь своих друзей людей?
– Мы не об этом говорим, Син.
– Ты хочешь, чтобы я была настолько несчастна? – кричала она. – Ты так сильно меня ненавидишь?
– Нет! – Гаркнул он. – Я о тебе же забочусь. – Он замер, не в состоянии поверить, что только что это произнес.
Син моргнула. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами выражали неприкрытое удивление. Затем она ударила его свободной рукой, с такой силой, что он клацнул зубами.
– Ты, ублюдок. Лживый ублюдок. Я знаю, что ты очень обязан Призраку, но я не настолько глупа, чтобы повестись на эти романтические бредни.
– Иисусе. Я не говорил, что люблю тебя, или чего-то в этом роде. – Ох, дьявол нет. Никогда. – Но я не испытываю к тебе ненависти. – И когда он это произнес, он уже не был в этом так уверен.
– Что так?
– Ты явилась причиной эпидемии, но ты не желала этого.
Тело под ним немного расслабилось.
– Тогда зачем тебе нужно, чтобы я ощущала вину?
– Потому, что это не просто чувство вины, запертое в тебе – там заперто все. Ты должна освободить себя и учиться доверять собственным чувствам.
Ее рана снова открылась.
– Нет. – Но в ее голосе отчетливо звучали интонации сожаления.
Прижав ее еще крепче всем весом, он провел языком по ее ране
– Отпусти это, Син. Почувствуй.
– Я… когда я думаю о том ребенке и обо всем, что я натворила… – Ее тело сотрясала дрожь, и из глаз хлынули слезы.
Ее расстроенный вид зацепил его за живое, он дал слабинку, и она опрокинула его, в результате чего он очутился сидя на заднице на полу. Со всей присущей ей скоростью она метнулась к лестнице.
Вскочив на ноги Кон перехватил ее и развернул к себе лицом.
– Не глупи, Син. Это всего лишь чувства. – Он прижал ее руку к груди, где отчаянно колотилось ее сердце. Как и его. – Позволь себе чувствовать что-то к кому-то еще.
– Я ненавижу тебя, – её голос был так тих, что он едва разобрал слова.
– Хоть что-то, – произнес он мягко.
Ее глаза неожиданно наполнились слезами.
– Кон… – она судорожно сглатывала снова и снова.
– Позволь этому произойти.
– Я… боюсь.
Следуя импульсу, он обнял ее
– Позволь этому произойти.
Она дрожала так долго, что это стало невыносимо. А затем она вскрикнула. Это был крик испуганного затравленного зверя, так что у него замерло сердце.
– Как же это больно, – стонала она, – о, Боже.
Рыдания все нарастали, и он был вынужден признать, что доволен произошедшим, и все же Кон был готов на что угодно, чтобы успокоить ее.
Возможно он совершил огромную ошибку, он уже был готов отпустить и просить у нее прощения, но когда она начала отстраняться, Кон обнял ее крепче. Син сопротивлялась все сильнее, но ему было физически необходимо подчинить ее себе.
– Отпусти! – она пыталась откинуться назад, пыталась пнуть, оцарапать укусить его. И он позволил ей это, все что ей хотелось в данный момент. – Отпусти, – фраза прозвучала подобно мольбе, ее сопротивление также ослабло, и она снова принялась рыдать.
– Син, – выдохнул он ей в волосы, – шшш… – Немного ослабив хватку он подцепил пальцем ее подбородок и приподнял ее лицо. Темные глаза были полны слез, оставивших след на ее щеках.
Не раздумывая он принялся целовать ее лицо, сначала одну щеку, потом другую.
– Нет, – простонала она, но ее тело расслабилось в его объятьях. И когда их губы встретились, она уже цеплялась за него, словно за спасательный плот, опасаясь утонуть.
Кон осторожно провел языком по ее губам, не желая спугнуть момент. Она казалась такой крошечной и хрупкой в его объятьях, такой какой она вряд ли бывала прежде, такой какой он с трудом мог представить, что она вообще может быть, вызывая безумное стремление позаботиться о ней, побаловать, помочь обрести силу снова.
Хотя Син и не проявляла активности в поцелуе, и не сопротивлялась, он неторопливо погружался в глубины ее рта, поглаживая языком ее губы, затем их языки встретились. Кон действовал нежно, не взирая на нарастающий в нем жар, и так медленно, что она начала отвечать на его ласку.
Руки Син стали податливыми, ее спина прогнулась, и по мере того, как поцелуй набирал силу, ее прикосновения стали более настойчивыми, и в конце концов не только ее ладони, но и грудь скользила вдоль поверхности его груди.
– Вот так, – прошептал он отрываясь от ее губ, – Прикоснись ко мне.
Ладони Син сползли к его ширинке, но он перехватил их, останавливая ее.
– Не здесь. Пока что.
– Но…
Его поцелуй не дал ей договорить, став более нетерпеливым он опустил ее на пол. Одной рукой он ухватил ее за ягодицы, плотнее прижимая к себе, другой поддерживал затылок, желая снова поцеловать.
Ее бедра плавно покачивались соприкасаясь с его, маня и поддразнивая, заставляя его набирать темп, даже при том, что Кону хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Но его чресла уже распирало, кровь закипала в венах распаляемая животными инстинктами, взывая к его первобытной природе.
Требуя, чтобы он взял ее грубо и неистово, так чтобы они оба завыли от страсти. И как только она кончит, он насладиться вкусом ее крови…
От этой идеи его окунуло из жара в холод. Кону хотелось нечто иного, чем просто банальное совокупление, но в глубине его сознания таился страх того к чему он понимал, что подошел довольно близко.
Он не хотел, чтобы на его совести была еще одна смерть женщины от его ненасытной жажды крови.
Нежный язык Син коснулся его клыка, изучая его на ощупь, и Кон застонал, позабыв обо всем кроме нее. Прямо сейчас ему нужно было сконцентрироваться на том, чтобы доставить ей удовольствие. Заставить позабыть ее ужасы прошедшего дня, да и другие кошмары.
Ему стоило неимоверных усилий, чтобы не сорвать с неё одежду и не погрузиться мягкие глубины, особенно, когда она начала ритмично покачиваться против него, извиваясь изящным телом. Мягкое "Нет" сопровождало каждое прикосновение ее бедер. Ее тело желало, но ум все еще не был согласен с этим. Если бы он сделал то, что требовало его тело – жёсткий трах, ей было бы это понятно. Но нежность пугала Син.
– Легче, – пробормотал он, покрывая поцелуями ее шею, где под его губами неистово стучал ее пульс. – Если ты действительно не хочешь, я прекращу. Но, вроде для тебя, как раз вовремя?
Кон понимал, что это было не совсем так. Ох, она прямо-таки источала свойственное суккубам "возьми меня здесь и сейчас". Но помимо возбуждения, она испытывала страх от того, что еще и нуждалась в нем, а не потому, что ей просто приспичило.
– Да, – солгала она, удивительно как это слово не застряло у нее в горле.
– Тогда я немного поухаживаю за тобой, – пробормотал он. Понимая, что это становится своего рода проблемой, поскольку его нарастающий голод требовал, чтобы он позаботился о себе.
* * *
Син было до смерти страшно.
Ее было не так уж и просто напугать. Но этот сексуальный дампир, так безудержно целующий ее, заставлял поеживаться от непонятного беспокойства, испытывать нечто более глубокое, чем обычное влечение.
Он заставил ее переживать эмоции, от которых она прежде защищалась, ее все еще потряхивало от этого, словно хотелось запрятать все чувства обратно туда, где они пребывали так долго.
Отчужденность в купе с жестким сексом этому поспособствовали бы.
Кон немного отстранился для того чтобы снять с нее топ, потом лифчик, кинжал, висящий на тонком кожаном ремне, потом ботинки и штаны, освобождая ее бедра и лодыжки от очередных ножен.
Он сложил в кучу ее оружие, что заставило Син понервничать, но когда он прикоснулся к ней снова об оружии тут же позабыли.
Сердце Син замерло, когда длинные талантливые пальцы Кона прикоснулись к ее груди. Она вдыхала мускусный аромат возбужденного мужчины и сражения, который пропитал бронзовую кожу Кона. Похоть овладела Син, превратив ее мускулы в желе, и заставляя ее лоно источать влагу.
Извиваясь она откинула голову на дощатый пол, извергая проклятия.
– Прекрати меня дразнить. – Она снова потянулась к его штанам, но он снова перехватил ее запястья, довольно властно, почти болезненно.
– Я собираюсь заняться с тобой любовью, Син. Меня не устраивает банальное совокупление. Мы всё сделаем медленно, с прелюдией, как я уже говорил.
Тревога стиснула ее грудь.
– Зачем?
Звук который он издал напоминал нечто среднее между хихиканьем и мурлыканьем.
– Только ты могла усомниться в необходимости любовной прелюдии. – Его пальцы заскользили у нее между ног, по пленительным изгибам половых губ. – Я намерен немного поиграть с тобой.
Ох, Иисусе.
– Я… не могу. – Она не знала почему, но занятие любовью сделало бы ее еще более уязвимой. С совокуплением было все проще: два тела спаривались ради достижения мимолетного удовольствия.
Занятие любовью предполагало вовлечение в этот процесс ума и чувств, в следствии чего оргазм становился нечто иным, чем просто физиологическое проявление…, и она в этом не особо разбиралась.
– Ты можешь, и ты будешь. – Он стянул с себя джинсы, обнажая свое поджарое загорелое тело, его серебристые глаза мерцали в лунном свете, льющемся сквозь оконное стекло, его клыки влажно поблескивали.
Рельефная мускулатура проступала на его плечах, груди и прессе, где тонкая линия светлых волос манила взгляд спуститься ниже.
Член его был настолько тверд, что вытягивался к животу, что аж вены пульсировали от возбуждения. Кон выглядел как Бог, дьявол и дикое животное, намеревавшиеся взять то, что оно алкало.
И все же в выражении его лица и его прикосновениях, когда он скользил по поверхности ее тела, сквозила нежность. Что-то екнуло в груди Син. Ее сердце, которое она была абсолютно уверена никому не достать, реагировало на этого человека так, как оно некогда не реагировало прежде.
Паника охватила ее, и с диким криком она отпихнула его от себя, встав на четвереньки.
Ужас сковал ее движения, и она споткнулась пытаясь подняться. Тихое грозное рычание раздалось позади нее, она вскрикнула перед тем как тело Кона придавило ее всем весом, подминая ее под себя так, что Син оказалась лежащей животом на полу.
Одной рукой он удерживал за головой ее запястья, другой скользил у нее между ног.
– Пожалуйста, Кон, – она не была уверена, о чем именно умоляла, поскольку не смотря на безуспешные попытки освободить запястья, ее бедра приподнялись позволяя пальцам Кона проникнуть глубже.
