Текст книги "Непотопляемая Атлантида (сборник)"
Автор книги: Лариса Миронова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Когда на Руси появились первые государственные преступления? Обратим теперь свой взор во времена более к нам близкие – 14–16 века, это период, который называют временем образования Русского централизованного государства. В 1497 году создается крупнейший правовой документ – Судебник. Как, однако, интересно! Не успели из лесов с лукошками скромненько выйти и шкуры исподние поменять на гламурный кустюм, ну и коренья пользительные дожевать, а уже на тебе – правовые документы пишут... Ну и предки крутые у нас с вами! Итак, именно с этого периода в России коренным образом меняется прежний уклад и начинает складываться сословно-представительная монархия. Отныне главными сферами деятельности становятся ремесло и сельское хозяйство – и, прошу заметить, сразу с паровой зерновой системы земледелия начали, с трехпольным севооборотом. Ну и огороды, сады разнообразные на опустошенных набегами территориях вдруг буйно сами собой зацвели... Где только научились? Не иначе как у Мамая с Батыем. В одночасье развелись на крестьянских подворьях все типичные для определенных географический условий виды домашней птицы и скота. И все надлежащие приёмы разведения уже в ходу. Ну и по-прежнему рыбку ловят, бортничесвом занимаются и солеварением. А соль тогда дорого ценилась. Пословица «просыпать соль – к ссоре» – именно о её дороговизне говорит. Таким образом, чтобы не погрешить против здравого смысла, мы должны констатировать следующий факт: период, именуемый татаро-монгольским игом с его бесконечными внутренними разборками на полях, где вместо полезных продуктов, типа капусты и репы, частенько валялись репы совсем другого происхождения, спровоцировал временный застой в уже успешно существовавшем до этого периода экономическом организме России. Доказательством тому является тот факт, что на тот период на Руси было известно такое разнообразие и изощренность ремесленнического искусства, отделенного от высокоразвитого сельского хозяйства, что даже странно предполагать, что все это шло лишь на потребу внутреннему рынку. А развитое ремесленничество – это уже конкретно город, принципиально иной, нежели сельский, жизненный уклад. В пользу этого утверждения также свидетельствует факт быстрого восстановления (после 300 лет т-м ига) врутироссийского рынка: так, в Новгород везут «низовский» хлеб из Ростов Суздальских земель, ну а Москва (вновь) становится центром привоза всевозможно ремесленнической и сельскохозяйственой продукции. Конечно, тогдашний мир стремительно менялся – в Европе и Азии уже бурно развивалась своя собственная, фактически независимая от бывшей метрополии жизнь. И Россия уже не могла оставаться прежней кузницей кадров и миссионеров, Россия, которая многие века обладала уникальной формой власти – управлялась самодержавно (сама себя держала), то есть Россия имела древнюю традицию самодостаточного управления, УЛАЖИВАНИЯ своей жизни без специальной командно – административной системы, касты избранных, поставленной над всеми) теперь же также должна была стать государством в общепринятом на тот момент европейском смысле. Государством, которому необходимо иметь свой собственный сильный центр и самой уметь себя защищать от бывших (таких неблагодарных!) подопечных. Теперь этого также страстно хотели новые «новые русские» – дворянство, в первую очередь, чьи ряды обильно пополнились (после того, как с Ордой, как строем, было покончено навсегда) бывшей ордынской знатью, окончательно теперь укоренившейся на исконной территории Руси. (Как это бывает, поясню на современном примере: вот с вполне суверенной Грузией эпохи Саакашвили у нас отношения не ахти чтобы как, но это, тем не менее, нисколько не мешает ряду успешных грузин, имеющих российское гражданство, занимать в московском бизнесе аграмадный кусок сектора самой капиталоёмкой экономики и вести вполне респектабельный образ жизни, посылая время от времени на свою главную Родину неслабое вспомоществование.) Ну а новые русские феодалы, конечно, меньше всего думали о миссионерстве и стремились закрепить за собой права на землю понадежнее и покрепче привязать к ней вотчинных крестьян. Это было, однако, очень нелегко. Крестьяне привыкли, худо-бедно, жить на своих собственных землях, теперь они стремились отвоевать явочным порядком отобранное у них новыми хозяевами жизни – так на Руси пошла ТАТЬБА (тайное похищение своего (бывшего) имущества), а также прямой антифеодальный разбой. В моду стремительно входят ОТКАЗЫ – когда крестьяне самовольно уходят от феодала, к которому его насильно прикрепили, и находят себе приют у другого, более им симпатишного. Тогда же начинается массовый уход крестьян на вольный русский север, который НИКОГДА (!!!!) не был под врагом, а позднее – и на юг, в степные районы Дикого поля. И там и там не было феодального землевладения. Столь вольный нрав крестьяне повсеместно демонстрировали вовсе не с бодуна, а в силу давней, устойчивой традиции ВОЛЬНО, самостоятельно определяться в своей жизни, руководствуясь не столько законом, сколько ОБЫЧНЫМ ПРАВОМ (то есть привычкой жить по обычаю). Кроме того, они, очевидно, не видели за новыми «новыми русскими» и морального права на господствующее положение на Руси, потому и не хотели им покоряться, оказывая отчаянное сопротивление начавшемуся закрепощению. Тогда перед новой властью и встал во весь свой подавляющий рост вопрос об окончательном закрепощении крестьян, то есть о фактическом введении рабства на Руси – в то время, как его уже нигде в Европе не было. Такую сверхнеобычную для того времени задачу могло решить только очень сильное централизованное государство. Это и, главным образом, только это – и было истинной причиной срочного введения сильного центра и его фактической диктатуры на Руси. И ещё многие годы впоследствии своего (подло) закрепощенного «старожильского» народа новая власть очень боялась, опасаясь даже давать ему оружие для защиты родных земель от врага. И здесь мы должны отметить важную особенность тогдашней власти: главная функция феодального государства – подавление собственного народа. И для нас это важно понимать, потому мир сейчас повсеместно вступает бодрым шагом именно в очередную в эпоху средневековья. И надо внимательно смотреть, во что мы сейчас вступаем вместе со всеми иными европейцами. (Я об этих своих наблюдениях впервые опубликовала материалы в журнале «Домовладелец» – в 1998-99 г.г. и, кроме смеха, эти выводы никакой реакции тогда не имели. Сейчас об этом не говорит разве что ленивый.) Итак, с 14 по 16 века на Руси зафиксировано в различных письменных источниках огромное количество народных антифеодальных восстаний в Москве Новгороде Великом, Твери, Ростове. Какое развитое, однако, самосознание было у наших тогдатошних предков! Особенно мощно прогремело выступление посадского населения в Москве летом 1547 года. Эта традиция – не любить власть накрепко сидит в головах наших граждан именно с тех самых пор, когда их многотысячелетней самодержавной творческой жизни был положен решительный конец. Само по себе экономическое и социальное развитие на Руси того периода никак не требовало такой жесткой и решительной централизации и усиления центра, равно как и сам по себе внешний фактор. Вот именно в этом и заключается главное отличие процесса централизации государства Русь от аналогичных процессов, к примеру, в Европе. Однако процессы эти все же шли встречно и согласованно, хотя и везде по-своему. Вот поэтому, когда Иван Третий объединил почти все тогдашние ресурсы русских земель, необходимость в ордынском иге, которое фактически не дало Древней Руси-метрополии (после отторжения колоний) органично переродиться в независимое самодержавное государство и пойти своим собственным путем, о необходимости которого до сих пор говорят и спорят (не только большевики), сама собой отпала. И мы здесь скажем наше большое СПБ товарищу Энгельсу, который этот факт подтвердил своими независимыми свидетельскими показаниями: «В России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением этих владений от татарского ига». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т.21, с.416) То есть удельные земли передавались буквально ИЗ РУК В РУКИ. Всё средневековье было наполнено бесконечными опустошительными войнами, внутренними раздорами по всей Европе и Руси. Однако и тогда и сейчас находились и находятся апологеты подобного сосущствования, доказывающие, что именно это и был период величайшей духовной свободы.
Нет, это, конечно, правда: именно тогда и были созданы вершинные образцы духовного искусства – но это же от отчаяния... Внешний фактор (процессы в Европе) играл, похоже, всего лишь роль катализатора. Москву «уламывали» вплоть до конца 13 века – только тогда она снова стала центром самостоятельного княжества, до этого она давалась в удел младшим сыновьям ростово-суздальских князей. С правления сына Александра Невского и началось новое объединение земель под московское княжество (нередко для этих целей использовались и ресурсы Золотой Орды).
Итак, к концу 14 века в услугах Орды новое Московское княжество уже не нуждалось, и ей был нанесен сокрушительный удар. В 16 веке Московское княжество уже делилось не на уделы, а на простые административные единицы – уезды, которые возглавлялись представителями центра – специальными должностными лицами. С этого времени принято вести отсчет существованию великорусской народности – вместо бывшей до этого единой древнерусской народности. Тут есть один любопытный момент. После расчленения Киевской Руси единая древнерусская народность, считается, распалась. (О Киеве мы ещё не говорили – это отдельная песня.) На её базе и возникло три народа, которые стали называть: великоросами, украинцами и белорусами. Похоже, что здесь произошла очередная путаница. Можно предположить, не сильно греша против истины, что Киевская Русь и была («Ки-е-В = Ве – (л)-и – к») и былагосударствообразующая народность Великороссы, она и, главным образом, она переместилась впоследствии северо-восточнее – в Москву, по внутренним и внешним политическим соображениям, а остались на местах аборигены – «малы» (местные – др. рус.), и стала эта часть (окраиннная) называть впоследствии Малоросией или Украиной, что означало: часть Руси, где проживают теперь главным образом местные (а не державообразующий народ – государственные, служилые, в основном, люди), расположенная на окраине Русского государства. Волга – большая (великая) река, то есть имеющая непосредственный выход в море. Молога – малая (местная) река, впадающая в другую реку. «Великорос» – («Велес», Волхов, волхвы, волость – это от одного корня. Волхвы – священники (жрецы) в древней земле: мы ведь и по сей день употребляем выражение «Святая Русь», «священная русская земля», а это и есть как раз «Волховия» = «Земля Велеса». (Вот тут мы могли бы небезынтересно позубоскалить по поводу «Тамбовского вол(к) = (хв)а» и выяснить – кому же он товарищ? – да жаль, времени нет.) Итак, великорос, как понятие, уже со времен Киевской Руси несет на себе отпечаток социальности более, чем конкретно национальности. (Слово «конкретно» здесь выступает в качестве определенного артикля, в отличие от слова «типа» – аналога артикля неопределенного.) Впоследствии эта особенность слова «великорос» забылась и отражалась лишь в интуитивном понимании некой особой роли русского человека в этом мире, его повышенной ответственности за организацию мирного порядка во всем мире, а вот признание великой миссии русской интеллигенции – это уже по другому разряду: это как раз о тех старых русских, которых великоросы порядком потеснили. Русский интеллигент – это бескорыстный потомок (возможно, духовный наследник) тех древних античных людей, которые видели свою миссию в том, чтобы преобразовывать и гармонизировать нарождающееся по всему лицу земли незрелое ещё подростковое человечество, учить его тому прекрасному, чему они сами уже научились. У них в генах это было записано: русские за всех в ответе. Понятия «интеллигент» в нашем смысле нет ни у одного народа. Всюду это просто работник сферы интеллектуального труда. И только у нас «интеллигент» – это миссия, а не профессия. Понятно теперь – почему? В пору моего студенчества (на физфаке МГУ) в ходу был анекдот: «Интеллигент – это человек, который это слово пишет через „и“, а слово „телега“ – через „е“». (Это было таким вот смешным правилом для проверки безударной в слоге «ли».) Анекдот анекдотом, но связь между этими словами, в контексте нашей гипотезы, конечно, есть. «Интеллигент – от слова „телега“» – это второй анекдот на ту же тему (для проверки безударного «е» в слоге «те»). Мы же, без всяких анекдотов, предполагаем, что «телегами» в античные времена на русской Атлантиде назывались средства доставки (возможно, многоступенчатые) миссионеров в колонии: «теле» – далеко, «га» (go) еду. Однако, назад, в 16 век – к великороссам, теперь они у нас главные действующие лица на арене мирового народостроительства (ну а «отсталую» немеркантильную и непрагматичную античную интеллигенцию уже повсеместно записывают в юродивые). Заметим ещё одну важную особенность того времени: понятие «великоросс» в 16 веке охватывало представителей самых разных племен. Объединяло их, по-прежнему, общее дело и единая идеология, которую можно выразить примерно так: облагораживание и окультуривание всего остального мира – на правах старшего брата (в силу, как мы отметили в разделе 1, чисто геологических причин, без какой-либо шовинистической дури).
Но была также ещё и совершенно новая задача – выстраивание специльных государственных структур, которые этот новый порядок в меняющемся ОТДЕЛЬНОМ МИРЕ будут обеспечивать – ведь уже не было объединяющей и самоорганизующей идеологии превращения всего мира в цветущий сад. На смену ей пришла идеология нового – великоросского державного – миссионерства.
Таким образом: великороссы – это многонациональная социальная группа населения, возникшая ещё в домосковско-великокняжеский период, занятая, главным образом, весьма тесно государственным, державным строительством, которая, однако, после образования и укрепления Московского княжества уже воспринималась как отдельная самостоятельная нация. (Сейчас появилось определение: русский – это не национальность, а настроение.) Предположим также, что понятие «древнерусский народ», скорее всего, является более правильным, широким и всеобъемлющим, чем «великоросс». Но одно пока мы можем свидетельствовать абсолютно твердо: с момента создания русской державности главной особенностью народа, называвшего себя великороссами, была многонациональность, это и отличало её самым существенным образом от уже возникших к тому времени государств Европы (они были более гомогенны по национально-племенному составу). Конечно, возникновение более-менее унифицированной государственности взамен былой самодержавности привнесло много нового и в правовое поле. Отдельную, самую мощную социальную группу составляли теперь уже феодалы. К ним относились: служилые князья, княжата, бояре, слуги вольных и детей бояр. Служилые князья – это верхушка группы (в неё входили и бывшие удельные князья, утратившие политическую власть, но сохранявшие право собственности на землю в своих уделах, они приравнивались к боярам). Главной их обязанностью была воинская повинность. Они, как и бояре, являлись по зову Московского князя со своей дружиной. Постепенно они слились в верхушкой боярства. Московский князь, в свою очередь, обеспечивал им полный иммунитет на местах: их полное право быть единовластными хозяевами в своей вотчине. Дети боярские – не были детьми бояр в прямом смысле (имейте это в виду, когда в исторических фильмах или романах сталкиваетесь с таким обращением к народу: Дети мои! – говорит царь людям.) Но они составляли особую социальную группу и несли личную службу у государя (без собственного военного отряда) – они также охраняли «детинец» – внутренность Кремля.) Все они обладали старинным правом отъезда – служили сюзерену добровольно поэтому и выбирали его по своему вкусу. Случалось, что служило такое дитя у князя, который вел войну с другим князем, где были расположены дитятины земли... Конечно, они стремились служит у того, кто сильнее, и объективно это способствовало объединению Руси – слабых постепенно разбивали и поглощали более сильные князья. Но по мере укрепления Московской власти право отъезда стало мешать центральной власти, и она, чтобы не допустить уж слишком большого усиления отдельных бояр на местах, склонялась объявить новую модель внутренней политики: дескать, накушались суверенитета? А теперь ша! И все – по местам. И право отъезда ограничивается, а потом и вовсе отменяется. Отъезжающих бояр стали лишать их вотчин, а потом и вовсе на «имеющих двойное гражданство» стали смотреть как на изменников. Низшая группа феодалов – «слуги под дворским». Она возникла ещё, вероятно, до Киевской Руси, – это просто дворцовые слуги, некоторые из них могли со временем стать управленцами самого высокого ранга при дворе, топменеджеры в нашем смысле. Из них и образовались впоследствии дворяне. Они получали за свою службу земли от князя и становились феодалами. Ну и бояре постепенно становятся уже не теми – они теперь больше чиновники при дворе, чем просто крупные землевдладельцы. В тот же период зародился конфликт – NB!! – который и по сей день портит кровь многим нашим гражданам – и связан он с понятием «коренного населения». Это «коренное население» тогда называлось «старожильцами», и местные феодалы не очень-то ими могли помыкать, потому что «Старожильцы» ещё творческие вольные времена. Тогда феодалы стали практиковать приглашение в свои вотчины гастарбайтеров – пришлых, свободных людей из других земель, но без своих средств производства. С ними им, конечно, было легче управляться. Начнут кочевряжиться, можно и со двора попросить и призвать других пришлых. Однако тогдашнее законодательство было поразительно лояльно к пришлым – прожив энное количество лет, пришлый мог быть записан в старожильцы, или даже сразу мог записаться в местные, если брал на себя определенные правовые обязательства. Так пришлые уравнивались в правах со старожильцами и даже начинали повсеместно замещать их. Давайте по ходу дела и ещё в одном запутанном вопросе распутаем серьёзный узелок.
Кто такие бессребреники? Объясним сначала, кто такие сребреники. Это люди, взявшие в долг серебром у своего хозяина – под процент. Расплачивались с долгами долго, иногда всю жизнь, то есть были фактическими крепостными. А бессребрениками были, ясно теперь, свободные от долгов люди – то есть бессребреник – это несомненная похвала человеку. Признак его правовой и финансовой независимости. Понятно теперь, почему люди с такой честной гордостью говорили о себе или о другом (милом сердцу) человеке: Я (он) бессеребреник. А вовсе не потому, что ему нравится быть бедным и он этим даже гордится. Та же история, что и с «голым соколом» (см. начало, раздел 1). В нашем понимании «бессребреник» – это человек, оставшийся бедным, но честным в век повсеместной коррупции. То есть – не брал взяток. Как всё, однако, запутано в истории Древнего мире... В 15 веке происходит и ещё одно важное социальное явление – искусственное завышение роли и статуса холопа (его часто и на волю отпускают). И тут же параллельно идет процесс закрепощения «старожильцев» – свободных крестьян. Более того, появляются группы кабальных холопов – уже из свободных крестьян, серебреников, не вернувших долг. В результате к 16 веку экономическая и политическая грань между этими, очень разными социальными группами населения практически стирается, состав русского общество того времени качественно изменяется, и весьма определенным образом. Эта, и другие такого же рода хитрости строительства российского общества, объясняют многие особенности социальной психологии общества нынешнего – в первую очередь, чудовищную разницу социального и нравственного поведения наших граждан: высокая жертвенность и духовность нашего народа сплошь и рядом «прослаивается» вопиющими фактами беспардонно низкого, буквально холопского поведения на самых разных уровнях, особенно это ощущается на разных ступенях бюрократической лестницы. И это, во многом, следствие законов Судебника 1497 года... И ещё пару слов о тогдашних городах. Принято считать, что это были просто административные и военные (типа сельские) центры. Но это вовсе не так. Города северо-восточной Руси 14–15 веков – это бесспорно развитые, структурированные, обеспечивающие очень высокий уровень жизни своему населению образования, (одни тогдашние библиотеки чего стоили! А культура написания и оформления древних книг!? Сколько тысяч и тысяч древних книг тогда, в период татаро-монгольского ига и после, уничтожалось в пожарах?! Не счесть. Но всё же кое-что, на наше счастье, осталось.) Однако, о разумно и искусно выстроенных городах. Города того времени делились традиционно на две части – собственно город, окруженный крепостью, и окружающий его торгово-ремесленный посад. Крепость называлась «детинец», в мирное время там жили: княжеская власть, гарнизон, местные феодалы и их слуги. (Великий князь – отец его вассалы – соответственно, дети). На посаде селились ремесленники и торговцы – тягловый черный люд, который нес повинности и платил налоги тем, кто жил в детинце. Промежуточное положение занимали слобожане, которые жили в слободках и дворах в городской черте и принадлежали отдельным феодалам. Они тоже не были тягловыми и «винились» только перед своим хозяином. В 15 веке выдвигаются вперед «гости» – купцы, торгующие на экспорт. Особенно выделились сурожане, торговцы с Судаком (Сурожем, Крым). Следующими за нами по статусу шли суконщики, которое давали на экспорт высококачественное, очень дорогое сукно. Преобразование старой системы управления на Руси отразилось и в её сильном усложнении: теперь она делится на две части, в частности, выделилось управление двором, во главе которого стоит дворецкий, и управление ПУТЯМИ, которыми, соответственно, управляют «путины» или – «путные бояре». Пути – это управления ведомствами (конюшим, сокольничьим, ловчим ... И только в 16 веке появляются «приказы», то есть оформленная административно-командная система. Это и есть рождение бюрократии как особой формы власти. Первые приказы – большой Дворец и Казенный приказ. Пути плавно превращаются в Приказы. По-новому теперь трактуется и понятие преступления. Если по прежнему законодательству – Русской Правде считалось таковым деяние, которое приносит ущерб конкретному, любому человеку (его личности или имуществу), то теперь преступлением считается всякое действие, которое угрожает государству или господствующему классу в целом. Изменился и термин для обозначения преступления: вместо ОБИДЫ теперь оно именуется ЛИХИМ ДЕЛОМ. Другим стал и смысл наказания – его главной целью теперь было УСТРАШЕНИЕ других людей. Если раньше господствовали имущественные наказания, то теперь главными стали СМЕРТНАЯ И ТОРГОВАЯ КАЗНЬ – почти за все преступления. Торговая казнь тоже была фактически смертной – заключалась она в битье кнутом на торговой площади до потери пульса наказуемого. Было теперь и лишение свободы и отрезание языка и другое членовредительство. Появились и новые виды преступлений на Руси, вовсе не известные Русской Правде: это специально государственные преступления. За них назначалась всегда смертная казнь. С печалью мы должны отметить – мирное, законопослушное, свободное и творческое население Древней Руси постепенно превращается в контингент, репрессируемый самым нещадным образом – новым государством, с одной стороны, а с другой – легко распадается на криминализующиеся социальные группы граждан. Да, также с прискорбием видим: централизация с помощью командно-бюрократических усилий и введением государственности (всё-таки) западного образца в России малой кровью не прошла. На пороге 16-й век Р.Х.
