Текст книги "Маша, Марина, Маруся (СИ)"

Автор книги: Лариса Великанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4. Новый год

Маша приехала к Марине в шесть часов вечера. Дома переговорила с соседками, получила от них подарки и наказала маме, что их подарки лежат под елкой. Линка с Инкой убежали из дома вместе с ней в общагу универа. Им нужно было помочь девчонкам приготовить праздничный ужин. Обещали появиться первого к вечеру. Маша сказала, что приедет только третьего, так как на дежурство поедет прямо из «Эдельвейса», а потом опять вернется туда. Раз все оплачено, нужно пользоваться. Мама с ней согласилась, и сказала. чтобы она не переживала, все будет хорошо.

– Ты отдохни, доченька, повеселись, потанцуй. На каток сходите. Может кого найдешь.

– Не надо, мама. Я никого не хочу.

– Машенька, доча, пора забыть уже этого козла.

– Да я забыла мам, просто мужикам верить перестала. Вот ты почему больше замуж не вышла, когда отец ушел?

– Ну сравнила, у меня вас трое на руках осталось. Мне помогать некому было, я на трех работах работала, чтобы вас прокормить. Папашка-то сколько лет от алиментов скрывался. Тоже козел блудливый. Сам гулял, а на меня все стрелки перевел. Ну да бог ему судья. Выжили, слава богу и тебе доченька, да подружкам твоим. Передай им от меня большой привет и поздравления. И Лялька пусть не печалится. Будет еще и на вашей улице праздник. Вон какие красавицы и умницы. У мужиков чай глаза-то есть. Отдыхайте.

– Ладно мам, передам приветы и поздравления. Будь умницей и не переживай. Все у нас будет хорошо.

Маша поцеловала маму и уехала.

Маринка встретила ее уже почти готовой.

– Ну что по кофейку на дорожку и поехали?

– Давай.

Они договорились все встретиться в «Эдельвейсе» в семь часов вечера. Ехать туда недолго, минут двадцать. Праздничный ужин в ресторане начинался в десять.

 У них была заказана гостиница, апартаменты, состоящие из четырех комнат – три спальни и общая гостиная с большим столом со стульями, телевизором с караоке, мягкой мебелью и баром. Они не первый раз приезжают компанией в «Эдельвейс». Эти апартаменты им очень приглянулись. Для их компании в самый раз. Маша с ними никогда не ездила, а для трех семей очень удобно.

Дежурные администраторы в гостинице все были, как на подбор женщины немолодые, очень вежливые и заботливые. Могли приглядеть и за ребенком, если его родители оставляли спать в номере. Поэтому они спокойно брали с собой Костика. В этот раз была смена Нелли Степановны.  К Костику она относилась очень хорошо. Когда девушки приехали, Строгоновы – Степан с Таней и Костиком уже были там. Костик бежал по коридору и кричал:

– Баба Нэля! Баба Нэля! Тебе дед мумоз падаок пислал.

Он тащил по полу яркий пакет с бантом.

– Костик, солнышко, спасибо дорогой, – запричитала Степановна, беря мальца на руки.

– Это не я маодец. Это дед мумоз, так мама казала.

– Здравствуйте, Нелли Степановна, – поздоровалась Ляля, – наши уже приехали?

– Только Танечка со Степой. А где Игорек?

– А у нас рокировка, вместо Игорька нынче Машенька. Знакомьтесь – это наша Маша, прошу любить и жаловать. Игорек теперь в нашей компании не появится. Мы разводимся.

– Ой, да как же это? – запричитала дежурная, – но ничего, ты не переживай дочка, один ушел другой придет. У меня тут в одноместный люкс такой шикарный мужчина сегодня приехал. На целую неделю. Один. Будет на ужине, так что девоньки не теряйтесь.

Девушки заулыбались и прошли к себе в номер.

– Семейству Строгановых наш привет, – поздоровались девушки, – а где Разумовские?

– Привет – привет. Скоро подъедут, Валерка уже отзвонился, – сообщил Степан.

– Ребят, вы как думаете, они не будут против, если мы с Машей на эти праздники поменяемся с ними комнатой?

– Я думаю, не будут, разницы нет, комнаты-то одинаковые почти.

– Не совсем, там мебель по-другому стоит и вид из окна другой.

– Чего-й то тебя на перестановку потянуло? – спросил Степан.

– Не хочется мне в ту комнату.

 Таня дернула мужа за рукав и сказала:

– Занимайте, я Галке позвонила, она в курсе.

– Это из-за этого чудака на букву «М»? Да не бери в голову, Ляль, бери в бедра, шире будут, а то вы с Машкой, как две спирахеты и подержаться не за что, – хохотнул Степан, – не расстраивайся, время все вылечит, а мы тебя сегодня напоим, натанцуем и какому-нибудь красавчику одолжим. Правда жена?

– Степка, замолчишь ты когда-нибудь? Юмор у тебя … – Таня не договорила, в комнату зашли Галя с мужем.

– Ну вот все и в сборе. Можно начинать праздновать, – сразу с порога заговорил Валерка.

– Ага, сумки еще не распакованы, а уже праздновать, – возмутилась Ляля.

– Так вы девчата распаковывайте, мы вам не мешаем.  А мы со Степаном и Костяном начнем помаленьку.

– В смысле начнете? – выдохнула Таня. Галка улыбалась, глядя на своего мужа.

– Праздновать, девочки, праздновать. У нас тут сок, кола, пирог с рыбой Галюниного производства, вам все равно нельзя, вы все время худеете, а нам мужчинам в самый раз. До ужина еще три часа, вы пока оденетесь и накраситесь с ума можно сойти. Где мой главный друган?

– Нелли Степановну пошел поздравлять.

– Что-то мы их там не заметили, отошли куда-то. Но ладно, сам прибежит. У него на Галкину выпечку нюх.

Валерка распаковывал сумку с продуктами. На столе появились бутылки с домашним морсом и Кока-колой, от которой никто не мог отучить Валерку. Пачка, любимого Костинового, яблочного сока, пакет булочек с корицей, видимо недавно выпеченных, потому что запах сразу разнесся по всем спальням и знаменитый фирменный пирог с рыбой. Ляля кинула Разумовскому сумку с фруктами, купленными заранее. А Татьяна показала рукой на холодильник.

– Понял, но закуска нам сейчас не нужна. Мы так слегка подкрепимся.

Не прошло и пяти минут, как в комнату влетел Костик.

– Мои юбимые булоськи, – заверещал малой и кинулся к столу.

– Ну вот, а я вам, что сказал, у него нюх.

– Так запах, наверное, по всему этажу. Как ты Галка так печешь, что съесть хочется все и сразу, – смеясь проговорила Машка.

– А ты ешь, тебе можно, а то уже из-за швабры не видать, – проговорил Валерка, – тебя булками можно просто так кормить, в качестве лекарства от похудения.

Девушки, смеясь, разошлись по комнатам. Маша с Мариной взялись распаковывать сумки.

– Я видела там в гостиной елочка стоит, Костику подарки туда будем складывать.

– А куда еще. Уложим спать и будем складывать. Надо только убрать с глаз, а то этот проныра поест и прибудет проверять, чем занимаемся.

Маша с Лялей спрятали подарки самому маленькому члену их компании в шкаф и достали праздничные наряды.

– Маш. Я тебе платье привезла.

– Ляль, мы же уже обсуждали это…

– Маш, ты посмотри, ну не мое оно, мало того, что оно не моего цвета, так еще и маловато слегка, Игорь, как будто для тебя покупал.

– Да ну тебя, Лялька, скажешь тоже.

– Нет, ты посмотри, – Ляля сняла чехол с платья. Нежно голубая многоярусная из тонкого шелка юбка и верх из полупрозрачной органзы, полностью расшитой серебряной канителью, стеклярусом и кристаллами. Перед был полностью закрыт, тогда как, спина почти вся открыта. Платье было очень нежным и воздушным. Ляля знала, что Маша привезет свои серебристые босоножки на шпильке, которые она одевала крайне редко, только по случаю. Новый год и ресторан это был как раз такой случай. Они идеально подходили под наряд.

– Ляль, ну ты же знаешь, что я не люблю открытую спину.

– Маш, а у нас еще один сюрприз есть.

– Какой?

Ляля достала из пакета хвост-шиньон.

– Что это?

– Это смена имиджа называется. Прикалываем хвост, он как раз тебе полспины закроет, зато ты у нас вместо Снегурки будешь. Валерке в пару. Рыжий дед Мороз и красавица Снегурочка.

Маша еще немножко поломалась, но пришли Танюха с Галкой и сопротивление было сломлено.

– А свой то наряд одевать собираешься, а то заинтриговала и убежала, – смеялась Татьяна.

Ляля открыла еще один чехол.

– ВАУ !!! – в три голоса сказали девушки.

– Вот и я сказала тоже самое, когда его увидела.

– Лялька оно же целое состояние стоит.

– Ну до целого состояния ему далеко, все ж не Москва и не Зайцев, и не Юдашкин, и даже не Кристиан Диор.

Платье было длинное в пол, цвета кофе с молоком, очень светлое. Плотный шелк с металлическим блеском, зауженное к коленям и расклешенное к низу. Лиф и из прозрачного телесного шелка, весь до середины бедра вышитый шелковой нитью, в вышивку изредка вплетен стеклярус. Сзади глубокий вырез до середины спины. Вышивка придавала платью торжественный шик.

– Почему оно? – спросила Галя, – совсем не в твоем духе. Я предполагала, что будет красное или зеленое. Зеленое рыжим к лицу, а тут такое нежное пастельное платье. Удивила, подруга.

– Не знаю. Увидела на манекене и влюбилась.

Ляля надела платье. Тонкий прозрачный шелк на загорелой коже почти не просматривался. Создавалось впечатление, что вышивка шла прямо по телу.

– Лялька, смотрится отпадно, ничего подобного у тебя еще не было. А Игорь его видел? – спросила Таня.

– Нет не видел, хотела сделать ему сюрприз. Он купил мне на праздник вот это платье, что на Машуне, а мне оно тесновато. Он покупал без меня, привез его откуда-то из командировки. Сроду мне вещей сам без меня не покупал. То ли не мне предназначалось, то ли заскок какой, не знаю, да и теперь без разницы.

– Ладно, Лялька, ты не расстраивайся только. Все будет хорошо, – быстро проговорила Галя – ну его, давайте заканчивать, скоро уже в ресторан.

Ресторан находился в том же здании, что и гостиница. Комплекс пользовался большой популярностью, поэтому гостей и детей в зале было много. По случаю праздника и позднего ужина, детям разрешили побыть со взрослыми до половины первого ночи. Встретят Новый год, и родители должны были всех увести. Администрация комплекса заранее предупреждала всех об этом условии.  Развлекательная программа, дед Мороз со Снегурочкой, тосты, веселые конкурсы, программа катилась по рельсам праздника легко. В зале царила теплая атмосфера. За пять минут до Нового года, включили большой телевизор в зале, послушали президента, поздравили друг друга с наступившим Новым годом, а потом наступила та половина вечера, когда уже все сыты, достаточно пьяны и хотят танцевать. Так как «Эдельвейс» все же комплекс был не из дешёвых, то и публика собралась соответствующая. Женщины в вечерних длинных платьях и мужчины в основном в смокингах, поэтому танцы и танцоры были соответствующие, по большей части медленные и спокойные.

Татьяна пошла укладывать Костика спать, Степка пригласил Машу, а Лялька с четой Разумовских пошла на свежий воздух, курить хотелось неимоверно. Ляля не пожалела, что поехала с друзьями, но постоянно ощущала чувство потери. Вот Степка склонился к Татьяне и что-то шепнул ей на ушко, та смущенно улыбнулась, вот Валерка накрыл руку Гали своей, за соседнем столиком молодой человек обвил талию своей дамы рукой. Мелочи, на которые она не обращала раньше внимание врезались в мозг острыми иглами. Остро хотелось курить и плакать. Она еле-еле дождалась, когда наступит перерыв.

– Ты чего смурная, подруга? – весело спросил Валерка, когда они вышли на улицу. Подниматься в номер не стали, специально взяли с собой теплые палантины, знали, что будут выходить на холод.

– Нормальная я, – выдавила из себя Ляля, – с чего ты взял?

На крыльце стояли двое молодых мужчин. Жгучий брюнет с пронзительными карими глазами посмотрел в их сторону. Силуэт второго, светловолосого показался Ляле знакомым, но она мазанула по нему взглядом и отвернулась. Валерка обнял жену и прижал спиной к себе, не мешая той курить.

«Вот опять, – думала Ляля, – а потом спрашивают почему смурная.» Раньше ее эта поза четы Разумовских не раздражала, хотя Игорь и курил, но никогда не прижимал к себе жену, так как это делал Валерка. Он вообще никогда не обнимал ее при людях после свадьбы, только в самом начале, пока ухаживал. Ляля перебирала в памяти все их совместные поездки, праздники и с ужасом понимала, что после свадьбы, видимость любви для него отпала, а любила его только она, Ляля.

– Дура, сквозь слезы прошептала она, какая же я дура.

Она не замечала холода, не понимала, что прикуривает уже третью сигарету, с тоской глядя в сумрак аллеи.

– Девушка, вы не замерзли? Вы хотите заработать рак легких? – раздался над ухом чем-то знакомый баритон.

– Что? – Ляля подняла глаза. По ее щекам бежали редкие слезинки. Все же заплакать в голос она не могла, а удержать непрошенные капли была не в состоянии.

– Вы? – выдохнули они одновременно. Перед ней стоял владелец черного джипа, только сейчас он был в таком же, как его машина, черном смокинге. Правда пиджак он накидывал ей на плечи. Пахнуло знакомым парфюмом, который ей так понравился.

– Что-то случилось? – добавил мужчина, осторожно стирая следы слез с ее щек, – это стоит того, чтобы плакать в Новый год?

– Извините, – пробормотала Ляля, – это личное, я пойду.

– Конечно пойдете, вы стоите на морозе уже добрых минут пятнадцать.

– Откуда вы знаете?

– Ну, если учесть, что мы вышли почти одновременно, а наши друзья уже минут десять, как ушли в зал, то не меньше.

Ляля со своим новым знакомым зашли в холл.

– А вы почему не ушли?

– Не мог же я оставить красивую девушку замерзать на морозе.

– Да сегодня мороз не сильный, даже десяти градусов нет.

– Слава богу, что не сильный, а то потом пришлось бы вас откачивать.

– А вы что врач, чтобы меня откачивать?

– Увы, врач, вам не повезло или наоборот повезло, потому что я не просто врач, а врач кардиолог, да еще и доктор наук.

– Тогда мне точно повезло, вас нужно срочно с моей подругой познакомить.

– Зачем с подругой, -недоумевающе спросил мужчина, – я еще и с вами не познакомился, меня, кстати Глебом зовут.

Он протянул девушке руку, она подала свою.

– Ляля, вернее Марина, но все меня зовут Лялей, я так привыкла.

– А мне нравится Ляля, что-то такое нежное из детства, – Глеб улыбнулся, задерживая ее руку в своей, – так зачем меня с подругой знакомить?

– А она у меня тоже врач кардиолог, только хирург, вам будет, о чем поговорить.

– А с девушками нужно обязательно о работе разговаривать? – со смехом спросил Глеб, – я думал их больше другие вопросы интересуют.

Ляля выдернула свою руку из руки мужчины и повернулась в сторону двери ресторана. Оттуда вышел кареглазый брюнет, что стоял на улице возле крыльца.

– Глеб, я тебя потерял.

– Куда я денусь, вот с девушкой знакомился.

– Кто бы сомневался, а меня с девушкой познакомишь?

– Да, пожалуйста. Ляля, этот жгучий брюнет не Амед, не Вахтанг и даже не Рустам, он просто ..

– Алексей Сергеевич, – раздался рядом голос Маши.

– Маша? Это ты? – удивленно протянул брюнет.

– Здравствуйте, Алексей Сергеевич, какими судьбами вас занесло в «Эдельвейс»?

– Вот, Машенька, начальника твоего нового встречаю, знакомься Забелин Глеб Станиславович, если уговорю конечно.

Ляля вспомнила, Маша ей как-то говорила, что их заведующий кардиологическим отделением старый врач Иван Степанович заболел и ушел на пенсию по состоянию здоровья и ждали нового заведующего из самой Москвы.

– А это, Глеб, – продолжал Алексей, – наш молодой и очень одаренный кардиохирург Горошина Мария Викторовна.

– Так это и есть ваша подруга, дорогая Ляля?

– Да это наша Маша.

– Ну, если в вашей больнице такие красивые кардиохирурги работают, у которых еще более красивые подруги, то я однозначно остаюсь. Можешь дальше меня не уговаривать.

– Ну Марию я такой первый раз в жизни вижу. В больнице она больше на серую, пардон, на белую мышку похожа, еще и очки эти твои на пол лица. Я и предположить не мог Маша, что ты такая красавица. Почему, Маша?

– Вот скажите мне честно, Алексей Сергеевич, вы бы кому доверили свою жизнь хирургу, похожему на заумную серую, извините, белую мышку в больших очках или роковой блондинке?

– Ну резон в словах девушки есть, – спокойно сказал Глеб, – все-таки стереотипы очень сильны в людях. Красивую блондинку действительно мало кто воспримет всерьез, скорее будут опасаться, а еще и хирург, а вдруг зарежет?

– Вот и я о том. Меня такой, как сегодня крайне редко можно увидеть. Это все они, – Маша показала на Лялю, – подруги. Все время пытаются из меня звезду сделать.

– Не знаю, как вы, а лично я вашим подругам очень благодарен.  Тебе на дежурство когда?

– Второго.

– Замечательно, мне тоже второго, – парень удовлетворенно потер руки.

– Алексей Сергеевич, ау, вы это о чем?

– Так, Маша, Алексей Сергеевич остался на работе. Здесь я просто Леша и на ты. Пошли пить на брудершафт, вы тут тоже не стойте, пошли выпьем за знакомство.

Алексей подхватил Машу под руку и потащил в зал.

– Шустрый у вас друг, а он кем в нашей больнице работает? Я его не знаю.

– И слава богу, Лялечка, что не знаете. Алексей у нас заведующий отделением интенсивной терапии. Реаниматолог он.

– Да-а, к нему лучше не попадать.

– Сознаюсь вам, Ляля, таких как Лешка врачей мало, он с того света не одного пациента вытащил, но вы правы, к нему лучше не попадать. Ну так что пойдемте в зал? Выпьем тоже на брудершафт и тоже перейдем на ты.

– Вообще-то я собиралась пойти в номер.

– В номер мы пойти еще успеем, – усмехнулся Глеб.

– Я не знаю о чем вы подумали, а мне нужно подарки под елку положить, пока народ гуляет и Костик спит.

– Костик это кто, ваш сын? Вы кажется что-то говорили о мужьях и детях, которые вас дома ждут.

– Ну деть у нас один на всю компанию, это и есть Костик и он сын той девушки, что со мной была Татьяны и Степана, это ее муж.

– А ваш где?

– Мой?

Ляля замолчала. Внутри опять боль пронзила иглой. Глаза невольно наполнились слезами. Ей совсем не хотелось демонстрировать постороннему свое настроение, но Глеб не отводил от нее глаз и кажется заметил.

– Вы опять расстроились? Что-то случилось?

– Ничего, извините, я, пожалуй, пойду.

– Никуда я вас сейчас не отпущу. Пойдемте в зал, выпьем за знакомство, если нужно, я вас потом провожу.

 – Не нужно меня никуда провожать. Я сама прекрасно справлюсь.

Ляле вдруг совсем расхотелось идти куда-либо в толпу. Настроение скатилось к нулевой отметке. Рядом стоящий мужчина начал раздражать.

«Вот чего пристал, – думала Ляля, чего ему от меня надо, не хочу никуда идти»

– Лялька, ты чего в холле застряла? – услышала она голос Татьяны, – бери своего кавалера, веди к нам знакомиться. Там Машка с Лешей вас потеряли.

– Да вот она все уйти порывается.

– Ляль, не дури, – Татьяна подошла и взяла ее за руку, – пойдем, тебе не нужно оставаться одной.

– Я курить.

– Ты только, что оттуда. Хватит, Ляль в себе копаться. Пойдем напьемся и всем мужикам морды набьем, хочешь?

– Хочу, – сквозь опять набежавшие слезы сказала Ляля.

– Э-эй, девушки, осторожней, всем то за что?

– А за компанию, одним за дело, другим, чтобы до дела не дошло.

– Серьезные у вас подруги, Ляля.

– А то, вы еще Галку не видели.

– Ну видеть, кажется видел, они вместе курить выходили, а вы значит та самая Татьяна?

– Если вы о сегодняшней встрече, то да, а если по Пушкину, то нет. Мужа моего Степан зовут, да и вы не Евгений Онегин.

– Увы не Онегин и даже не Евгений, – рассмеялся парень, меня Глебом зовут.

Он протянул девушке руку.

– Очень приятно, – улыбнулась Татьяна, – ну что пошли?

***

Последующие три часа слились для Ляли в череду стоп кадров. Вот она пьет на брудершафт с Глебом и почему-то коньяк. Почему коньяк? Потому что кто-то сказал, что дружбу нельзя закреплять всякой кислятиной, чем выше градус, тем крепче дружба. Фу, глупость какая. Вот после этого целуется с мужчиной, которого знает буквально последние полчаса и считает это правильным. Вот они с Машкой, хихикая забираются в свою комнату, чтобы разложить подарки, пытаются вести себя тихо, но получается плохо. Мало того, что самих прибило на «Хи-хи», так еще и эти два светила медицины постоянно путаются под ногами норовя где-нибудь зажать то в углу комнаты, то на диване в гостиной. Вот она с вдохновением отплясывает быстрый танец, часам к двум ночи уже всем в зале глубоко плевать и на длинные платья и на смокинги. Вот она курит на крыльце, стоя в кольце рук мужчины и это тоже кажется ей правильным. Мужчина сзади вовсе даже не ее муж, а новый знакомый Глеб, он что-то тихо говорит ей на ухо, дует на волосы и целует где-то в районе уха и шеи короткими легкими мазками губ по коже. Вот они всей дружной компанией пьют за Новый год и новое счастье, ей многозначительно подмигивает Галка и показывает незаметно большой палец. А она опять пьет коньяк.

 Дело в том, что Ляля, собственно, как и все ее подруги, вообще не пьет крепкие напитки. Совсем. Крепче двадцатиградусных коктейлей в баре, они практически никогда ничего не пили. На посиделках с подругами в основном шампусик. На праздниках в семье или с мужьями только сухое вино. Игорь никогда не понимал их приверженность именно сухому. Из шампанского они пили только «Брют». Но встав несколько раз с больной головой после посиделок с полусладким, девчонки поняли, что никакой мешанины, либо «Брют», либо сухое вино. А тут коньяк, и не первая рюмка за вечер.

Чем все закончилось, Ляля не помнила совершенно, так как открыв глаза поняла, что находится явно в гостиничном номере и точно, что не в своем, а если быть совсем точной, судя по посапыванию рядом, то не одна и это не Машка. Голова гудела. Во рту пробежала рота солдат. Страшно хотелось пить. Ляля аккуратно сняла руку спящего Глеба со своей пятой точки и потянулась к графину с водой, стоящему на тумбочке. Благо графин стоял с ее стороны.  Жадно выпив целый стакан воды, она решила оглядеться. Номер был явно люкс. Когда они сюда пришли она не помнила и что было дальше тоже. С удовлетворением обнаружила себя в нижнем белье. Глянула на соседа по кровати. Красивое подтянутое тело в боксерах выглядело очень аппетитно. Этакий сгусток тестостерона. «Ему бы моделью работать, тоже мне доктор наук», – подумалось Ляле.

Глеб спал на животе, разметавшись по кровати. Пшеничный чуб закрывал ту половину лица, которой он был повернут. Рука, сброшенная с ее бедра, лежала совсем рядом. Мужчина дышал ровно, только слегка от дыхания шевелились упавшие на лицо волосы. Девушка увидела аккуратно наброшенное на кресло платье, уложенные рядом колготки и ровно стоящие возле того же кресла туфли и поняла, что так раздеться сама в состоянии полной отключки она не могла. В лучшем случае скинула все рядом, в худшем упала бы в чем есть. За свою жизнь она напивалась так всего дважды. Первый раз после официального выпускного, они с теперь уже бывшими одноклассниками, пошли в ночной клуб. А второй раз на том самом преславутом дне рождения Татьяны, когда Машка и познакомилась с Игорем. Ей после огромного количества выпитых коктейлей было плохо так, что Татьяна едва не вызвала скорую прямо в клуб, но потом догадалась позвонить Тимофею, Лялькиному брату. Он ее забрал, весь остаток ночи просидел с тазиком возле кровати и отпаивал ее марганцовкой и подкисленной лимоном водой. После этого Ляля дала себе слово, что больше никогда и ни за что. Это был третий раз. Если учесть, что пришла она на праздник в состоянии стресса, то осуждать себя не имело смысла. Но вколоченные за двадцать шесть лет родителями и Игорем правила морали давили тяжелым грузом.

 Вещей Глеба в спальне она не увидела. «Значит убрал, – подумала Ляля, – господи стыдно то как». Надо как-то встать, умыться, да зубы почистить, а то коньяк с сигаретами дает мерзкий привкус во рту, как говорит Галка, словно кошки нагадили». Ляля встала с кровати, в голове шумело. «Надо бы еще поспать, вот доберусь до своей комнаты и высплюсь»

– Далеко собралась? – услышала она голос из=за спины, – если в номер, то он занят. Не, ну ты конечно можешь лечь Машке с Лехой под бочок. Лешка я думаю не обидится, а вот подруга твоя не знаю.

Ляля резко обернулась. Глеб лежал на боку, подперев щеку рукой и разглядывая, стоящую перед ним девушку.

– А причем здесь Лешка?

– Тебе объяснить или показать?

Ляля посмотрела на мужчину, окинула всего его взглядом, увидела увеличенный бугор, прикрытый черными трусами и наконец сообразила, что стоит перед парнем в одном белье. Краска хлынула на лицо, она схватила первое, что попалось ей под руку. Оказалось покрывало с кровати, шелковое в цветочек и с оборочками. Глеб усмехнулся.

– Иди в душ, я завтрак закажу. Кофе будешь?

– Буду, спасибо.

– Ляль, там в душе два халата весят один большой, другой поменьше, да и полотенце возьми, что на полке лежит, оно чистое. Остальное сама найдешь не маленькая.

***

Девушка обернулась, увидела дверь, судя по всему ведущую именно в ванную комнату.

– Слушай, а как я вообще сюда попала?

– Не помнишь?

– Не-а.

– Иди в душ, а то на тебя без слез глядеть нельзя, – парень улыбался.

– Так плохо выгляжу?

– Выглядишь ты даже сейчас замечательно, особенно в покрывале, а слез моих, потому как очень хочется его снять и то что под ним тоже…

– Ага сейчас, размечтался.

Парень засмеялся и как-то очень быстро оказался рядом.

– А ночью ты не сопротивлялась, когда я тебя раздевал, – очень тихо на грани слышимости зашептал он ей на ухо, – и даже приставать пыталась.

Ляля покрылась мурашками. Тело бросило в жар, в низ живота ухнул комок. Глеб был высоким, гораздо выше Игоря. Она вспомнила, что тогда на улице возле джипа, повернувшись она уткнулась носом ему в грудь. Сейчас он нависал над ней хищной птицей, обволакивая собой, окружая флюидами возбуждения и желания. Почти голый в одних боксерах парень был необыкновенно притягателен. Легкий аромат его парфюма дразнил ее обоняние. Он еще не дотронулся до нее, а только склонился к самой шее, а у нее уже стали подкашиваться ноги. Его волосы мазанули Лялю по плечу, а губы прошлись по уху и шее, и она вздрогнула.

– Ты чего дрожишь, глупенькая, – вдруг сказал Глеб, разворачивая ее к себе лицом, – я совсем не страшный, я очень даже белый и пушистый. Он улыбался, но не ехидно или язвительно, а по-доброму тепло. Синие, как васильки глаза смотрели внимательно.

– Я не кусаюсь, – хрипло выдохнул Глеб, – если только совсем чуть-чуть. Он откинул прядь ее волос с лица.

В его движениях чувствовался хищник, большой и сильный. Она не знала, как себя с ним вести. С одной стороны, он ей нравился, ей всегда нравились мужчины сильные и доминирующие. Таким был ее отец, таким был Игорь. А еще ей нравилось, как он себя с ней вел. Она вспомнила вчерашний вечер, как он заботился о ней на улице, когда они выходили курить, как ухаживал в ресторане, как нес ее на руках в номер. Игорь никогда не носил ее на руках, даже на свадьбе. Игорь… Ляля понимала, что будет еще долго сравнивать всех мужчин с мужем, но в данном случае он явно проигрывал Глебу.

С другой стороны, она понимала, что знакомы они всего ничего и ни о какой любви речи идти не может, что мужчине надо просто добиться того, чего между ними видимо так и не случилось в силу ее полной отключки. Она в принципе была бы и не против, но… опять вставало это присловутое «Но». Воспитание крепко вбитое в ее голову кричало о том, что это неприлично и некрасиво заниматься сексом с малознакомым мужчиной, в первую же встречу и, когда ты все еще и замужем.

– Я в душ, – пискнула Ляля, вывернулась из рук мужчины, оставив в них покрывало и быстренько скрылась за дверью ванной. В след ей полетел тихий смешок. Она подошла к зеркалу. На нее глянула растрепанная, раскрасневшаяся девушка, в одном нижнем белье. «Слава богу, хоть этот комплект одела, не так стыдно» Она еще раз оглядела себя с ног до головы. Ничего страшного она в зеркале не увидела. Слегка припухшие после сна глаза, припухшие губы, она все-таки вчера много целовалась, местами обсыпавшаяся тушь. Никаких других следов от несостоявшейся страсти не обнаружила, вздохнула то ли от радости, то ли от досады и пошла в душ-кабину.

«Беги-беги, далеко не убежишь», – думал Глеб, приводя себя в относительный порядок. Сильно заморачиваться с одеждой он не стал, достал из чемодана джинсы, натянул их и как был босиком, вышел в гостиную к телефону, чтобы заказать завтрак в номер. Позвонив в ресторан, он вернулся в спальню. За дверью ванной все еще слышался шум воды. Ему до рези в паху захотелось очутиться в душе рядом с этой рыжей красоткой. Он даже подошел к двери, но отдернул себя. Что-то в этой девушке было такое, что останавливало все его излюбленные и испробованные на многочисленных барышнях приемы. Хотелось ее неимоверно и в тоже время совсем не хотелось торопиться. Он прекрасно понимал, что веди он себя понастойчивей, Ляля бы сдалась ему еще вчера, она много выпила, явно была в стрессовой ситуации. Только он так и не понял, кто кого бросил, она парня или парень ее, но, что тот «Ко-озел», это он слышал несколько раз за вечер. В общем-то все было достаточно банально, но что-то его останавливало, и он пока не мог понять, что.

Глеб сначала хотел заправить кровать, посмотрел на нее, хмыкнул, поправил только одеяло, аккуратно сложил покрывало и положил его на край кровати. «Рано застилать, авось пригодиться еще, – подумал он, – хороша, зараза, и так мило смущается. Чего в этой рыжей головке намешано жуть.» За дверью ванной затихла вода. Он замер, очень хотелось увидеть эту рыжую маленькую мышку, выходящей из душа в халате, а еще больше хотелось схватить ее прямо у дверей и унести в кровать, чтобы любить ее пока она не опомнилась. Он уже сделал два шага в сторону двери, когда постучали в номер. Глеб чертыхнулся и пошел открывать. Принесли завтрак.

– Ляля, иди пить кофе пока горячий, – крикнул он из гостиной, услышав, что хлопнула дверь ванной.

Она показалась в проеме двери спальни, маленькая, худенькая с мокрыми после душа волосами, разметавшимися по белому махровому гостиничному халату, явно ей большому, босиком и смущенным румянцем на лице. Девушка казалась такой домашней, такой родной, будто знали они друг друга много лет и вот приехали куда-то вместе и жили в одном номере. От осознания этого Глеб чуть не задохнулся. Тряхнул головой отгоняя виденье, но она никуда не делась, а наоборот подошла к креслу, стоящему возле журнального столика, где было накрыто на двоих, тихонько присела и взяла в руки дымящуюся чашку с кофе.

– Спасибо, – тихо пробормотала она

– За что?

– За все, за то, что не воспользовался случаем, за душ и завтрак.

– Я не, – Глеб мучительно подбирал слова, сматериться, сказать гадость или пошлость, но все отметалось одной мыслью «нельзя».

– Я не занимаюсь любовью с полутрупами, – наконец выдавил он из себя.

– А с трупами? – вдруг спросила Ляля.

Этот дурацкий вопрос вдруг разрядил обстановку. Они оба засмеялись.

– С трупами тем более, но ты вчера была почти что труп, ты не проснулась даже, когда я тебя раздевал, как уснула на руках, так и все.

– А кто-то сказал, что я к нему приставала?

– Я соврал, выдал желаемое за действительное, – Глеб увернулся от пущенной в него маленькой ложки.