Текст книги "Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие"

Автор книги: Лариса Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Я обошла его и вышла из кабинета.

Катя, моя девочка Катя, вспыхнула надеждой, увидев меня, и сразу угасла, вновь спрятав лицо за низко опустившейся головкой. Макс шепнул ей что-то, Катя лишь дёрнула плечиком.

– Максим, папа чай не пил. Возьми на кухне чайник, пироги я сейчас положу.

– Хорошо, мама.

Я взяла с комода разнос, наполнила его тарелками со снедью, поставила друг на друга две чайные пары.

– Маленькая, Анюта устала, мы домой пойдём, – громко объявила Даша и, вставая со стула, сладко зевнула. – Марь Васильевна, спасибо за ужин. Вкусно очень, с такой кухаркой невозможно сохранить фигуру, и ела бы, и ела.

– Угу, на здоровье, Даша. – Маша окинула недобрым взглядом вновь разинувшую рот в зевке Дашу.

– Спасибо, Марь Васильевна, до свидания, – защебетала Анюта, – Лидия Ивановна, Катя, до завтра. Папа, ты ещё останешься?

Стефан кивнул дочери. Жену взглядом не удостоил.

– Маленькая, мы тоже пойдём, – засобиралась и Маша. – Мой Василич, вона, уже за столом дремлет, да и мне завтра ещё до свету вставать. А Катерине и ночь не спать, тесто нянькать, завтра хлебы до праздника надо успеть выпечь.

– Благодарю, Машенька, за ужин вкусный. Ты завтра могла бы и поспать. Закажу я торт, зачем самой себе на день рождения торт печь?

– Да не себе я пеку, а вам, гостям моим, чтобы и вкусно и красиво было. Знаю, из чего эти пекут, красота есть, а для живота – отрава, только что сладкая. Ну, поцелуй меня, детка, красавица моя ясноглазенькая, умница папина, – обняла Маша Катю.

Сегодня Катя прощалась молча, без смеха и шуток – поцеловала Машу, Василича и ушла на кухню.

– Маленькая, вы соберёте со стола? – оглянулась Маша, уже уходя. – А нет, так я завтра всё перемою, пока коржи выпекаться будут.

– Всё уберём, Маша, не волнуйся.

– Эти-то, ресторанные, когда завтра придут?

– Сергей сказал к двенадцати.

– Ладно, успею я. Ну, спокойной ночи!

Женя уже сновала туда-сюда, освобождая стол, унося посуду и остатки ужина на кухню. Катя загружала посудомоечные машины. Я начала помогать, вычищая тарелки и блюда от остатков еды, что-то выбрасывала, что-то ставила в холодильник.

– Маленькая, я связался с Савелием, – не заходя на кухню, доложился Паша. – Он согласен встретиться. Я его назавтра хочу пригласить.

– Хорошо, Паша, спасибо.

– Часов на одиннадцать нормально будет?

– Паша, о времени встречи договаривайся с Максимом. Макс в кабинете.

– Понял. Пошёл.

Я засмеялась.

– Подожди. – Подошла и потянула его руку вниз. Он наклонился, я шепнула на ухо: – Я тебя люблю, братец. Спокойной ночи. – И чмокнула в колючую щёку.

Губы Павла растянулись от уха до уха.

– Вот умеешь ты, Маленькая, приятное сделать!

– Ох, Паша, если бы я ещё умела неприятности не доставлять, то цены бы мне не было. А так, есть.

Разобравшись с посудой, я вернулась в гостиную. Женя собирала салфетки и скатерть со стола. Стефан не ушёл, сидел в одиночестве на диване.

– Женя, благодарю за помощь.

– Рада помочь, Лида. – Обхватив обеими руками ком со столовым бельём, Женя направилась к выходу. – Спокойной ночи.

Женя оставалась такой же стройной, какой была восемнадцать лет назад, так же строго одевалась и так же независимо держалась. На протяжении всех этих лет Женя старательно сохраняла дистанцию между собой и другими членами семьи. Я надеялась, что она подружится с Эльзой, но и от Эльзы Женя дистанцировалась. «И с Павлом у них не заладилось. Оба питают симпатию друг к другу, и оба предпочли одиночество».

– Спокойной ночи, Женя. – Я проводила её глазами и повернулась к Стефану. – Стефан, ты меня ждёшь?

Он мрачно кивнул, и я подошла ближе.

– Хочу извиниться. За ужином понял – Максим в доме главный.

– Я рассчитываю на твою поддержку, Стефан.

Он помолчал.

– Я не собирался говорить. Теперь надо. Я развожусь с Дашей.

Я ахнула.

– Стефан, нет! Даша изменится. Анюта замуж выйдет, уедет. Эдвард вряд ли согласится на совместную жизнь с тёщей. Даша перестанет витать в облаках и станет прежней.

– Я не о том. Ты расстаёшься с Сергеем, я не могу жить в доме.

Смысл его слов не сразу дошёл до меня: «Я без Сергея… он без Даши… ах!» Догадавшись, что он имеет в виду, я рассмеялась.

– Не знала, что ты так патриархален, Стефан. Андрэ завтра возвращается, моя честь под его защитой, официально он мой отец.

Стефан подумал, кивнул и заявил:

– Ты должна сказать Сергею о беременности.

Я покачала головой.

– Я не буду этого делать, хоть и должна сказать Сергею. Мне требуется время, чтобы успокоиться, чтобы понять, как я хочу жить. Если я скажу о беременности, Сергей не уедет, и наш «союз» продолжится, стремительно превращаясь из союза в войну.

– Хабиба…

– Подожди, – остановила я его, – я объясню… я боюсь выпустить на волю зверя под названием «ревность». Он уже проснулся, он уже ворочается. Он требует пищи. Уже сейчас я хочу знать, сколько раз Сергей мне изменял, кто эти женщины, хороши ли? А потом… потом каждый раз, когда он станет целовать меня, я буду спрашивать себя, кого он ещё сегодня целовал? От молчаливых вопросов я перейду к вербальным, я начну расспрашивать: где он был? с кем он был? почему так задержался? Потом настанет время действий, и я начну следить за ним. В итоге, вместо любви мы очень скоро начнём ненавидеть друг друга. А я не хочу, чтобы мои дети, и взрослые, и ещё не рождённые жили в условиях боевых действий между родителями. Я хочу сохранить любовь к Сергею. Я хочу, чтобы и у него оставалось светлое чувство ко мне. Я хочу, чтобы мы уважали друг друга.

Стефан поднял взгляд поверх моей головы, я умолкла и оглянулась. Растерянная Катя стояла в нескольких метрах от нас, по-видимому, она шла к нам, когда до неё донёсся звук и смысл моих слов.

– Иди сюда, Котёнок.

– Мама, я случайно…

– Я знаю, детка.

Я подвинулась, Катя села рядом, мы обе прекрасно уместились в одном кресле. И я опять обратилась к Стефану:

– Про детей я скажу только тогда, когда буду готова к новой форме наших отношений. И ещё. Стефан, мне нужна твоя помощь. Я признательна за любовь к Кате и Максу, надеюсь, ты и младших будешь любить не меньше. – Ожидая его ответа, я взяла ладошку Кати, приблизила к губам, целуя её пальчики один за другим.

Стефан думал. Наконец, он сказал:

– Сергей догадается, он увидит твой аппетит.

– Да, и с этим надо что-то делать! – Счастливая его согласием, я рассмеялась. – Пока Сергей не уедет, придётся кому-то другому изображать повышенный аппетит и кормить меня из клювика. Нуу, или придётся воровать еду у Маши из-под носа. Нас трое – один на… как это?.. на шухере, другой ворует, третий ест.

Катя захохотала, Стефан тоже улыбнулся.

– Мама, откуда у тебя воровской жаргон?

– Ой, Катя, совсем я от рук отбилась. Что-то мне за сегодня уже во второй раз пеняют на неподобающее поведение. Вернёмся к главному – главное, правильно распределить роли. Со мной понятно, я – третий, тот, кто ест. Вопрос – кто воровать будет?

– Стефан, конечно, у него руки большие, в них много войдёт! А я ребёнок, меня портить нельзя, – заявила Катя.

– Да? – Я задумалась. – Ты надеешься, что Маша его не заметит? Он собой полкухни занимает!

– Мы на него чёрный чулок наденем.

– Целиком или только на голову?

Катя залилась смехом, а Стефан, тот захохотал в голос, что на моей памяти случалось всего раза два.

– Мама… – задыхалась Катя, – целиком… мы Машу… раньше… времени… Машу… потеряем!

– О чём так весело смеётесь? – прервал наше уединение Паша.

– Стефан смешной анекдот рассказал, – ответила я и заторопилась. – Ну, мальчики, спокойной ночи. Пойду поцелую сына и спать.

– Маленькая, а анекдот? – обиженно спросил Павел.

– Паша, так Стефан же остался, Стефан и расскажет.

Сергей и Максим работали. На журнальном столике стояли пустые тарелки, чайные чашки, одинокий фужер с недопитым вином. При моём появлении оба подняли головы.

– Мама.

Я стремительно подошла.

– Пришла поцеловать тебя, сынок.

Мы обнялись.

– Добрых снов, мама.

– Добрых снов, Максим. – Поцеловав сына, я обратилась к Серёже: – Сергей, если тебе что-то надо из вещей, забери сейчас, пожалуйста.

– Да, Лида. Я не подумал. Благодарю.

Сергей открыл передо мной дверь – я впереди, он следом, молча мы поднялись по лестнице, молча дошли до спальни. Закрыв дверь спальни, Сергей повернул в замке ключ и, развернувшись, сделал шаг ко мне. В глазах его тяжело колыхалось вожделение. Овевая едва уловимым винным ароматом, он прошептал:

– Хочу тебя. Лидка, с ума схожу.

– Серёжа, не надо. Не оскорбляй себя насилием. И меня не оскорбляй.

Таким привычным, таким родным жестом он прижал мою голову к груди. Я слушала биение его сердца и старалась запомнить звук, ритм; старалась запомнить запах и тепло его тела; оберегающую тяжесть ладони на затылке; всё, что стремительно теряла навсегда. Он справился с собой слишком быстро, буркнул:

– Прости, – и ушёл в гардеробную собирать вещи.

Я присела к туалетному столику, сняла гребень, провела пальцем по верхушкам единиц и усмехнулась: «Расстались, чуть-чуть не дотянув до даты встречи». Освободила волосы от заколок, расплела косу, потрясла головой, расправляя пряди, завязала волосы узлом и расслабилась, слепо уставившись в зеркало. «Не может… с одной не может», – слова, в конце концов, настигшие меня и ставшие моим настоящим, сказанные с разными целями разными людьми много лет назад. Перед глазами промелькнула череда лиц: старуха перед корчмой, Николай, Андрэ, Карина, ведунья из джунглей. – Каждый был послан предостеречь».

Я не видела, как подошёл Сергей. Очнулась, когда он запустил пальцы в волосы, разрушая узел. Наклонился; закрыв глаза, втянул в себя воздух и осторожно сжал пальцы в кулаки.

– Мне надо впитать в себя всё, что люблю, и увезти с собой.

Разжав кулаки, он принялся перебирать пряди волос, коснулся мочек ушей, скользнул пальцами по шее.

– Доброй ночи, Девочка. Прости меня.

– Доброй ночи, Сергей.

Он взял сумку и вышел из спальни. Я вновь собрала волосы и пошла в душ.

Тёплые струи смыли запрет на выражение эмоций. Я плакала молча, без рыданий, смешивая боль поражения со струйками воды. «Я верила в любовь, а на деле банально не выдержала конкуренции. Одна из многих. Вне конкуренции была только одна… Карина… а ведь дама из торгового центра очень похожа на неё… Зато у меня есть почётное звание жены, я – мать его детей… ах, и в этом звании я вряд ли единственная… Ширма. Я – ширма. Вот определение для меня. До чего же мерзкое слово. Нет. Надо забыть его. Я не ширма».

Я сняла водонепроницаемую шапочку с головы, расчесала и заплела волосы в косу, надела халат и вышла из ванной.

Катя была уже в кровати.

– Мама, я душ у себя приняла. Ты с какой стороны ляжешь?

– Выбирай, Котёнок, там, где тебе удобнее.

Я прошла в гардеробную, нашла в ящике с новым бельём упаковку с ночной сорочкой. Купленная на всякий случай, сорочка была распашонистой, коротенькой, на тоненьких бретельках, не сорочка, а сплошной секс-призыв. «Ну да всё одно лучше, чем ничего».

– Максим наказал, чтобы я не приставала к тебе с вопросами, – полувопросительно сообщила Катя.

– А тебе хочется «приставать»?

Укладываясь ближе ко мне, Катя кивнула, боднув меня в плечо.

– Да. У меня один главный вопрос и один не очень.

– С какого начнём?

– С главного. – Катя помолчала и спросила: – Ты хоть какую-нибудь вероятность допускаешь, что вы с папой когда-нибудь будете вместе? – и затихла, даже дыхание задержала.

«Всё тот же вопрос, – устало подумала я. – Как ответить тебе, девочка? Сказать, как есть, значит, отнять надежду. А это единственное, что тебя поддерживает. Солгать? Я не хочу лгать».

– Чтобы я и твой папа вновь были вместе… для этого моя любовь должна стать больше, чем моё желание быть единственной, а так любить я ещё не умею.

– Папа говорит, что ты и есть его единственная, просто он совершил ошибку.

«Ошибку длиною в четыре года? – могла бы возразить я, если бы разговаривала с Сергеем. – А сколько ошибок было ещё? Более коротких, а, возможно и более длинных? Систематически совершаемая ошибка перестаёт быть ошибкой и становится образом жизни», – подвела бы я итог, но Кате возражать я, конечно, не стала.

– Мама, папа говорил со мной откровенно… я знаю, какую жизнь он вёл… ну, до тебя. И про его обещание знаю…

– В таком случае… – я повернулась к Кате и оперлась головой на руку, согнутую в локте, – в таком случае, Катя, ты должна понимать, что…

– Понимаю! Я даже знаю, что ты сейчас скажешь! Что-нибудь вроде: «Действие, совершённое однажды, можно назвать ошибкой, но совершаемое неоднократно – суть есть сознательный выбор»!

Я невольно улыбнулась. Катя перефразировала мою мысль, но смысл передала точно, как и мой тон.

– Что, попала? – усмехнулась она, глаза её сухо блеснули, и она пошла в наступление: – Ты любишь рассуждать о всесильной женской энергии. «Каким женщина видит мужчину, таким тот и будет с нею», – вновь передразнила она меня, – а сама даже мысли не допускаешь, что папа может измениться! Ты не даёшь ему шанса!

– Катюша, ты меня обвиняешь в том, что случилось? Это я создала реальность с изменой? Катя! Детка, все эти годы я верила, что между мною и твоим отцом любовь. Я доверяла ему. Я не обращала внимания на предупреждения людей, считая предупреждения предубеждениями против твоего отца!

Катя сузила глаза, совсем как Сергей, когда он встречает сопротивление, и запальчиво крикнула:

– Ты в этом уверенна? А как же ещё одно твоё любимое изречение: «Всё, что мы имеем, есть результат нашего выбора»? Вспомни хотя бы про эффект наблюдателя!

Словно молния вспыхнула перед моими глазами. Я осторожно, словно боясь расплескать себя, легла на спину и уставилась в потолок. «А Катька права! Я всего лишь сопротивлялась мнению «отравителей». Глубоко внутри себя я ждала часа «икс». Ждала!!! Потому что знаю – у меня нет права быть любимой… и я недостаточно хороша, чтобы быть единственной. – Я почувствовала усталость. Мои семьдесят семь лет земной жизни камнем легли мне на грудь. – Катя права, мы оба – и Сергей, и я, формировали нашу реальность и в равной степени несём ответственность за случившееся – Сергей, не желающий разобраться в мотивах своего пристрастия к беспорядочным связям, и я, пребывающая в состоянии женской ущербности, в перманентной готовности стать «жертвой».

– Катя, спасибо. Я, детка, услышала тебя, и буду работать. – Я вздохнула и, скорее себе, чем ей, дала обещание: – Я справлюсь с ревностью, я вытесню из себя ущербность и выиграю битву с собственным стремлением к драме. И вот тогда я буду готова к новым отношениям. Какими они будут, я не знаю, не всё зависит от меня. Я люблю твоего отца. А к каким выводам и решениям придёт он, покажет время.

– Папа сказал, он сделает всё, чтобы вернуть тебя. Ты знаешь, куда он уезжает?

Я отрицательно покачала головой.

– На Тибет, в какой-то заоблачный монастырь, куда поднимаются только люди и ослы. Я думаю, он тоже хочет разобраться в себе.

– Зачем же так далеко уезжать?

– Я то же самое спросила. Он сказал, для того чтобы минимизировать искушение – бросить всё и примчаться, чтобы только увидеть тебя. Мама, папа любит тебя. Правда!

«Любит! – подумала я. – Но больше меня он любит секс, а со мной или с другой женщиной, это второстепенно. Он знал, какой будет моя реакция на измену и выбрал секс. А сейчас он полон решимости бороться за то, что перестало быть его собственностью».

– Катюша, второй, «не очень главный» вопрос какой? – спросила я.

– Это не совсем вопрос. Я знаю, что Стефан тебя любит.

– Катя!

Она заторопилась:

– Мы с Максом уже несколько лет знаем. Помнишь, Стефан болел? Он тогда в бреду разговаривал с тобой, объяснялся в любви, сожалел, что ты выбрала не его.

– Он по-русски бредил?

Катя неопределённо пожала плечами, припоминая:

– Даа… не помню… нет! Мама, по-арабски! Точно! Стефан в бреду всё время по-арабски говорил.

Я успокоилась: «Слава Богу, и Даша, и Анюта оказались вне его нечаянных откровений».

Стефан болел только однажды, четыре года назад. Заподозрив у себя корь, он прямо с работы отправился в инфекционную больницу. По дороге ему стало совсем худо. Клиника его, конечно, приняла, но никто из персонала и не подумал сообщить родным о поступившем почти в беспамятстве больном.

Нашёл Стефана Павел. По каким-то своим каналам отработал списки городских происшествий, потом изучил списки умерших, потом приступил к поиску среди госпитализированных за последние сутки.

– Маленькая, у меня уже список больниц заканчивается, остались одни инфекционки. Мог он попасть в область?

– Звони, в инфекционки, звони в область! Паша, куда угодно звони, только найди!

Не известно, на каком по счёту звонке Паша, наконец, нашёл Стефана. Медленно положив смартфон на стол, Паша посмотрел на меня, на Дашу.

– Маленькая, у Стефана корь в тяжёлой форме. Как так? Он же привитый!

Когда угроза контактного заражения миновала, обезумевшая от тревоги, Даша настояла на том, чтобы забрать Стефана домой.

– Маленькая, ему уход нужен, а меня не пускают, – уговаривала она меня, – и потом, ты ведь умеешь руками лечить, поможешь.

Мы сидели в маленьком, ярко освещённом будто операционная коридорчике больницы, ожидая лечащего врача Стефана.

– Даша, успокойся, Стефан получает всё необходимое, и уход за ним хороший. Серёжа всё оплатил. Встречался и с лечащим врачом, и с заведующим отделением, и с главврачом больницы разговаривал.

– Почему Стефан даже позвонить не может? Он что, под арестом в этой больнице?

– Даша, заболевание само по себе тяжёлое, так ещё и протекает нетипично тяжело. Как он может позвонить, если у него температура высокая? А когда температуру сбивают, слабость большая, тоже не до звонков. Спит он много.

– Стефан никогда много не спал! – не унималась Даша. – Это они ему колют что-то, чтобы он спал.

– Даша, Стефан и корью никогда не болел.

– Хорошо тебе рассуждать! Если бы Сергей Михалыча вот так упекли в больницу и тебя на него даже посмотреть не пускали, ты бы по-другому рассуждала!

«Да, – подумала я, – не знаю как, но я бы уже была рядом с Серёжей».

С лечащим врачом Даша не церемонилась – потребовала встречи со Стефаном, угрожая, что в противном случае, она сейчас же заберёт его из больницы. Терпеливо выслушав ультиматум, врач холодно сказал:

– Вы можете забрать супруга немедленно, болезнь перешла в ту стадию, когда он не опасен для окружающих. Но обязан вас предупредить, вашему мужу нужен специальный уход. Болезнь протекает тяжело, вероятны осложнения. Мы подключили антибактериальную и поддерживающую иммунитет терапию. Мы постоянно меняем жаропонижающие препараты. Дома у вас не будет такой возможности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие"