Текст книги "Неслучайная встреча (сборник)"

Автор книги: Лариса Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

А поплакать, возможно, и стоило. Машка была вторым после мамы самым близким Тасе человеком. Они родились и росли в одном подъезде. Машкины родители если не дружили, то поддерживали приятельские отношения с Тасиной мамой, которая растила дочку одна, а к самой Тасе относились, как к родной. И Тася платила им тем же, и когда несколько лет назад они ушли один за другим, искренне горевала и рыдала вместе с подругой. Они все делали вместе: играли, гуляли, учились сначала в одном классе, потом в одном институте. Только группы были разные: Тася выбрала немецкий язык, а Машка по фамилии Циммерман заявила, что «скорее сдохнет, чем станет учить язык проклятых фашистов». Тася спорила, доказывала, что немецкий – это язык Гете и Шиллера, но в Машке звучал голос родственников, замученных в концлагерях, и она предпочла испанскую группу.

Время показало, что она не ошиблась. Сначала ее взяли на перспективную работу в «Росатом», потом «товарищи» из Венесуэлы решили открыть в Москве ресторан и позвали ее управляющей. Авантюристка Машка согласилась и вытянула очередной счастливый билет. Поставив на ноги один ресторан, она принялась за другой, в котором шеф-поваром работал ее будущий муж. С его кулинарными способностями и ее организаторскими они быстро пришли к выводу: необходимо срочного переехать на родину Энрике, чтобы попробовать собственные силы на поприще ресторанного бизнеса. Проба оказалась успешной. Их ресторан в Аликанте процветал, а завтрашний день сулил одни лишь радости жизни.

Тася же вместо карьеры переводчика сразу выбрала науку. Хотелось делать открытия и выдвигать теории, а не спорить о контрактах и сделках. Она не была ни синим чулком, ни книжным червем, но все же монографии и статьи предпочитала любой развлекательной литературе. Тася не имела ничего против сильного пола, просто не встречались достойные кандидаты. Был, правда, один молодой человек в институте, который казался интересным. Возможно, она даже была в него влюблена. Но дальше девичьих грез дело тогда не пошло. На этого юношу – симпатичного, умного, красноречивого – заглядывались многие, не исключая первую красавицу курса, которая и сказала Тасе прямым текстом:

– Подойдешь – убью!

Тася не то чтобы испугалась, но подходить не стала. А когда подошел он и пригласил в кино, от неожиданности отказалась. Второго приглашения так и не дождалась. Наверное, он не привык к отказам, а может быть, считал излишним докучать обычной девушке, когда к его ногам готовы пасть мадонны. В общем, та история закончилась, так и не начавшись. Хотя современные психологи не торопились бы ставить в ней жирную точку, если бы узнали, что всех новых знакомых мужского пола Тася продолжала сравнивать с тем молодым человеком. Сама Тася ничего сверхъестественного в этом не видела. Просто хотелось снова ощутить уже почти забытое чувство влюбленности, что заставляет сердце биться быстрее. А еще очень хотелось снова встретить идеального мужчину: чтобы и умный, и симпатичный, и добрый, и щедрый, и с чувством юмора, но, как известно, с возрастом характеры у всех портятся, а претензии растут.

И Тася не была исключением. Пять лет назад она решила не ждать больше суженого и завести ребенка просто для себя и для мамы, которая мечтала стать бабушкой. Но не сложилось: малыш умер, прожив в Тасе всего шесть месяцев вместо девяти. Пройти этот путь снова она так и не решилась: боялась новых страданий, берегла себя. Хотя теперь, глядя вслед Машкиной утиной походке, чувствовала, как внутри зашевелилось, защекотало, зашептало тихонько обнадеживающее «А может быть…»

Машкин свитер исчез из поля зрения, и Тася отправилась на паспортный контроль.

– Ничего не бойся! – напутствовала ее еще десять минут назад подруга. – Все, как в Москве, только в обратном порядке: сначала личный досмотр (обувь, ремни, часы и браслеты – долой), а уж потом погранцы. Ну, и напоследок рай для туриста под названьем duty free. Не будь скрягой, купи маме турон [5]5
  Турон– известная испанская сладость, главные составляющие которой – нуга, миндаль и шоколад.


[Закрыть].

– Куплю, – ответила Тася. – И турон куплю, и хамон [6]6
  Хамон– испанский национальный деликатес, сыровяленый свиной окорок.


[Закрыть].

Преодолев все контроли, она отправилась выполнять обещание. Приобрела несколько упаковок и того, и другого, села у выхода на посадку, достала из сумочки сборник новелл Томаса Манна и углубилась в чтение. Она успела прочитать только две, когда объявили посадку, и перед стойкой сразу же выстроилась небольшая очередь. Тася скользнула взглядом по пассажирам и почувствовала, как к лицу прилила краска. Где-то в середине очереди стоял он. Даже спустя столько лет она без труда узнала тот самый профиль, что не давал спокойно спать. Взглянула еще раз. Да, точно он.

Более неудачного места и времени для случайной встречи нельзя и придумать. Конечно, Тася не относилась к женщинам, легко разгуливающим по аэропортам в спортивных костюмах, но туфли на каблуках и короткую юбку в поездку как-то надеть не подумала. Правда, даже если бы и подумала, все равно не надела бы. У нее их не было. То есть туфли, конечно, имелись. Но не на каблуках. Ну, может, и на каблуках, только на совсем малюсеньких, потому что Тася была не только худая, но и высокая, и роста своего немного стеснялась. Юбки она носила, но не короткие. На работе не позволял щеголять голыми коленками статус, а в других местах – сами коленки, которые Тася считала слишком острыми, а потому некрасивыми. Но сейчас она жалела, что не согласилась на Машкины уговоры и не купила себе платье. Оно было вполне подходящим: средней длины, повседневное, но элегантное, – в таком не стыдно предстать и перед английской королевой, не то что перед давним знакомым.

Хотя и платье ее, наверное, не спасло бы. Ну что дает приличная одежда, если на лице и на голове бардак? Нет, Тася не считала себя уродом. Выглядела она вполне прилично и даже моложе своих лет, но косметикой пользовалась редко, поэтому отдавала себе отчет в том, что на ее уже совсем не юном лице вряд ли кто-то станет задерживать пристальное внимание. Сооружением из волос красивых локонов она тоже не занималась, да и нет у нее необходимого ресурса для создания привлекательной гривы: волосы тонкие и слабые. И хотя она пыталась использовать какие-то средства, делала питательные маски и все время что-то втирала в кожу головы, достаточного эффекта не наступало. Если Тася с проблемой не справлялась, она предпочитала о ней забывать. А лучший способ забыть о своих волосах – убрать их в хвост, создав видимость прически. Это она и делала и обычно, и всегда, и сегодня.

И сейчас со своим худеньким хвостиком на затылке, с отсутствием помады на губах или хотя бы в сумочке, обутая в стоптанные, но очень удобные кроссовки, одетая в простую майку и джинсы, она с ужасом смотрела на знакомого человека и лихорадочно строила планы, как избежать неминуемой встречи. «Сейчас всех пропустить, сесть в следующий автобус, а в самолете продвигаться к своему месту, прикрыв лицо. Да, так и сделаю». Тася поспешно закрылась книжкой и стала исподтишка наблюдать за садившимися в автобус людьми. Она думала о том, почему случайные встречи всегда происходят в самый неподходящий момент.

Можно несколько лет не встречать симпатичного соседа и столкнуться с ним именно в то мгновение, когда спешишь к зубному, а твое лицо украшает огромный флюс. Или можно долгое время не вспоминать о неприятном человеке, а потом вдруг неожиданно вспомнить и непременно подумать о том, насколько не хочется его встретить. Подумал? Значит, встретишь обязательно. И, конечно же, именно в тот момент, когда будешь выглядеть самым неприглядным образом. Да что рассуждать о случайных столкновениях, если даже после организованных встреч люди не могут скрыть разочарования. Сколько раз Тася ловила себя на мысли о том, что расфуфыренные девчонки-одноклассницы давно уже смахивают на старых теток, мальчишки становятся потрепанными и плешивыми, и каждый очередной вечер встречи доставляет все больше огорчений, напоминая каждому о возрасте.

Тася вздохнула и направилась к подошедшему автобусу. Вся прелесть Испании неожиданно исчезла, хотелось поскорее оказаться в собственной квартире рядом с мамой, где никто не станет ее рассматривать и составлять о ней мнения. Но предстояло еще преодолеть полосу препятствий из прохода по самолету. Кивнув стюардессам, Тася загородила глаза кистью руки и быстро пошла вперед, мысленно отсчитывая ряды кресел: «Одиннадцать, пятнадцать, семнадцать. Вот и мое – девятнадцатое. Слава богу! Теперь сесть и не вставать до самой Москвы. С туалетом, правда, может выйти осечка, но будем надеяться, что он не понадобится». Она плюхнулась в кресло, выдохнув с облегчением, и тут же услышала рядом радостное:

– Анастасия? – Знакомый профиль сидел в соседнем кресле, только теперь прямо на Тасю смотрел незабываемый фас.

«Лучше не придумаешь! Сказать «Вы ошиблись»? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет». Тася рассердилась на себя за беспомощность и не слишком вежливо буркнула:

– Привет. Егор, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься.

– Здорово, слушай, такая встреча.

«И что он нашел хорошего?»

– А ты совсем не изменилась!

«Льстец!»

– Да… ты тоже выглядишь молодцом. – «А вот это чистая правда. Как должен выглядеть симпатичный двадцатилетний мальчик в возрасте сорока лет? Исключительно интересным мужчиной, и никак иначе». Именно такой мужчина сейчас и сидел рядом с Тасей, не сводя с нее восторженных глаз и забрасывая вопросами:

– Ты где? Как? Я слышал, осталась в институте, не жалеешь? А на какой кафедре? А вообще, как дела?

«Господи, что еще ты обо мне слышал? Старая дева без семьи и детей, с мамой и дачей (и та и другая – старые развалины)?»

– Нормальные дела, как у всех, – уклончиво ответила Тася, неопределенно пожав плечами.

Самолет тем временем вырулил на взлетную полосу и включил двигатели на полную мощь. Заревели турбины, и Тася вжалась в кресло, закусив нижнюю губу.

– Боишься летать? – Егор протянул ей леденец. – Бери. Успокаивает.

– Ничего я не боюсь! – огрызнулась Тася, но конфету взяла. – Мне летать – не привыкать, – непонятно зачем соврала она.

– Правда? Я вот тоже летаю часто, но к моменту разгона все равно никак привыкнуть не могу. Самолет бежит, а у меня перед глазами вся жизнь прокручивается.

– Да? – Тася невольно заинтересовалась. Именно эти ощущения испытала она неделю назад, когда первый раз в жизни оказалась пассажиром самолета. Ей бы радоваться, что она наконец вступила в ряды воздушных путешественников, а хотелось вскочить и выбежать из салона. Она на поезде-то ездила всего два раза в жизни на море, а на самолете летать не доводилось (некуда было и незачем). Это Машка рассекала по свету быстрокрылым стрижом и не понимала отговорок и страхов подруги, поэтому и обернулась водой, и принялась точить камень Тасиного упрямства, и добилась-таки своего. Тася села в самолет, но вместо того, чтобы предвкушать счастливую встречу с подругой, представляла картинки из прошлого, видела себя и Машку маленькими, юными, молодыми и отчаянно боялась того, что больше они не увидятся никогда. Потом, когда самолет набрал высоту и страхи отступили, она списала свою панику на синдром первого раза, а теперь с удивлением услышала, что и бывалые «летчики» страдают подобными приступами.

– Слушай, – Егор явно решил разговорами заставить видения исчезнуть, – а в Испанию тебя каким ветром занесло? Ты вроде немецкий учила.

– По работе. Здесь выставка была. – «Ну вот, опять вранье. А что еще мне сказать? Объявить о Машкином счастье? Чтобы потом рассказывать о своей скучной жизни? И как он отреагирует? Пожалеет? Посочувствует? Порадуется, что не ввязался тогда в отношения с неудачницей? Нет уж! Дудки! Пусть лучше пожалеет о том, что оказался бесхарактерным и не стал добиваться такой шикарной женщины». Тася почему-то совершенно забыла о переживаниях по поводу простой одежды и отсутствия косметики. Откуда-то взялись уверенность и решимость пустить пыль в глаза и выдать желаемое за действительное, поэтому она и продолжила вдохновенно сочинять: – Меня от компании послали, как ведущего специалиста.

– Так ты ушла из института?

– Ушла? Скажешь тоже! Кто ж меня отпустит? Там мои лекции – хит сезона который год подряд. Но ведь одними лекциями только на хлеб заработать можно, а на масло уже не хватает, так что приходится крутиться. – Тася говорила и видела Машку с ее настойчивым возмущением: «И что ты вцепилась в свой институт? Нет, удобная, конечно, работа два-три дня в неделю, но и оплата ведь соответствующая. Тась, ну, не хочешь ты уезжать из России, бог с тобой, но от института-то оторвись, оглянись вокруг! Ну, хочешь, я позвоню, поговорю – тебя с радостью возьмут на подработки. Не хочешь в фирму, давай по посольствам пошерстим, по представительствам». Тася и эту Машкину горячность пропускала мимо ушей. У нее были другие задачи. Она никак не могла объяснить подруге, что пахота на нескольких работах никак не вяжется с вдумчивым научным исследованием, посещением библиотек и поисками доказательств новой теории возникновения ряда фразеологизмов в немецком языке. По Машкиному мнению, все эти «научные бредни» – всего лишь витание в облаках, а «современная женщина обязана идти в ногу со временем и крепко стоять на ногах». И Тасе вдруг так отчаянно захотелось, чтобы хоть кто-то поверил в то, что под ее ногами твердая почва, что она продолжала как ни в чем не бывало наматывать клубок лжи: – Я подрабатываю в крупной компании. Переговоры, контракты, сделки, выставки вот, – она снисходительно улыбнулась собеседнику, приглашая его проявить понимание. Егор заметно оживился:

– Что ж я сразу не сообразил! Ты на какой выставке была?

– Э-э-э… – Тася слышала о неделях моды, регулярно вытаскивала из почтового ящика приглашения на выставку меха, видела рекламу автомобильных салонов, но все остальные профессиональные выставки были ей незнакомы. В голове вертелись слова «книжная ярмарка», но Тася строго-настрого запретила им слетать с языка.

– Я просто сам только что из Валенсии, летал на FIM [7]7
  Международная выставка мебели (исп.).


[Закрыть]. Столько нового, удивительно просто, на что способно человеческое воображение. Так ты тоже оттуда?

– Нет, – Тася на секунду задумалась над смыслом незнакомой аббревиатуры, – я из другого места.

– Да? Из какого?

«Черт! Вот уж действительно ложь до добра не доведет».

– Из не такого интересного, как твое, – придумала она хороший ответ и попала в точку.

– Да, ты знаешь, мебель – это действительно интересно.

«Значит, мебель. Это хорошо. По крайней мере, стул от дивана я отличить смогу. Значит, светская беседа может продолжаться».

Егор между тем продолжал говорить:

– Я уже лет десять раза три в год на подобных выставках бываю и никогда не возвращаюсь разочарованным. Конкуренция в этом бизнесе очень высокая. Отсюда и прогресс, и постоянные инновации. Вот смотри, что я тебе покажу, – он вытащил из-под впереди стоящего кресла сумку для ноутбука, а из нее – ворох буклетов, и протянул один Тасе. – Как ты думаешь, что это?

Тася повертела в руках картинку с изображением чего-то круглого, белого и довольно большого.

– Кровать? – предположила она, поскольку ничего другого более или менее подходящего в голову не лезло.

Егор расхохотался:

– Мне такое покажи, я бы тоже так подумал, но не все так просто. Для кровати конструкция маловата, ты не находишь?

Тася почувствовала, что краснеет.

– Переверни буклет и посмотри на изделие в разрезе.

Тася выполнила задание и почувствовала, как от удивления открывается рот: белая часть «кровати» была откинута, а внутри красовались полочки и стеллажи, сплошь уставленные обувью.

– Обалдеть! – выдохнула она.

– Я тоже так думаю. Это многофункциональный стол.

– Стол?

– Ну да. Хочешь – журнальный, хочешь – обеденный. Высота регулируется, и внутреннее устройство тоже. Хочешь – одежду храни, хочешь – обувь, хочешь – книги или фотоальбомы. В общем, полет фантазии приветствуется. Один только минус.

– Какой?

– Квартира для такой штуковины нужна большая, а лучше – целый дом. Но через пару лет, как только свое жилище до ума доведу, обязательно обзаведусь таким столиком. Хотя не удивлюсь, если за это время еще что-нибудь похлеще придумают.

– Да, – Тася все еще вертела в руках буклет. – Занятная вещица.

– Нравится? Если хочешь, я могу послать запрос на фабрику и договориться о поставке.

– Спасибо.

– Спасибо «да» или спасибо «нет»? – Он смотрел на Тасю без всякого ехидства, улыбался искренне, с одобрением любого ее решения.

– Спасибо, у меня уже есть гардеробная.

– Правда? Какая?

«Черт! Черт! Черт!»

– Э-э-э… раздвижная.

– Раздвижная?

У Таси перед глазами плясали деревянные ящики, как у героини старой хорошей голливудской комедии, которая пригласила на свою шикарную яхту плотника сделать шкаф для обуви, а потом потеряла память, и ее единственным видением из прошлого остались двигающиеся шкафы [8]8
  Речь идет о героине актрисы Голди Хоун в фильме «Человек за бортом».


[Закрыть].

– Ну, знаешь, кнопочки нажимаешь – ящики двигаются, полки выезжают. В общем, удобно.

– Понятно. Так ты чем занимаешься?

Скудный запас бранных слов в Тасином лексиконе иссяк.

– Я читаю лекции…

– Это я понял. А выставка-то какая была?

– Атомной промышленности, – брякнула Тася первое, что пришло в голову, вспомнив о Машке и о ее работе в «Росатоме».

– Чего? – В и без того внимательных глазах Егора уважение заплескалось с удвоенной силой. Тасе даже показалось, что теперь в его взгляде появилось поклонение и даже щепотка безотчетного страха.

– Атомной промышленности, – повторила она уже гораздо увереннее и увидела, как на нее с опаской покосилась соседка через проход.

– Я и не предполагал, что в Испании проводятся такие выставки. Я думал, кроме строительства и сельского хозяйства испанцам ни до чего нет дела.

– Ну, знаешь ли, до собственной стратегической безопасности, полагаю, есть дело большинству государств, – заявила Тася со знанием дела.

– Конечно, ты права. Просто так неожиданно. А что экспонируют в подобных салонах?

Тася напрягла память, пытаясь воспроизвести в ней хоть какие-то Машкины рассказы, но напрасно. Она никогда не интересовалась деталями работы подруги, а та особо и не распространялась. Все-таки контракты на вооружение – секретная вещь, а владеть государственными тайнами Тасе было совершенно ни к чему. Пришлось опять выкручиваться на ходу:

– Оружие, достижения всякие, модели, макеты, ну и настоящие машины.

– И ты во всем этом разбираешься?

– Ну, не во всем, – Тася скромно опустила глаза и выдавила чуть слышно: – Но во многом.

– Какая ты молодец!

– Но знаешь, если честно, я собираюсь оттуда уходить, – придумала она причину прекращения разговоров об атомной промышленности и вооружении. – Все-таки все эти проблемы – совершенно не женское дело.

– Согласен. А куда пойдешь?

– Ой, я еще не решила. – «Наконец-то хотя бы полуправда».

– Знаешь, у меня ведь несколько магазинов в Москве. Я мебель вожу и сантехнику, но из Италии, так что тебе никак не могу быть интересен…

Тася отметила, что он сказал именно так: не она ему не нужна с ее немецким, а он ей не может быть интересен.

– …но у меня полно знакомых в этой сфере. Наверняка есть достойные тебя предложения с немецким. Все-таки дизайн – более спокойная отрасль, чем атомная энергетика.

– Согласна.

– Так что, поспрашивать знакомых?

– Можно… Хотя, ты знаешь, на самом деле у меня уже есть деловое предложение, которое я сейчас обдумываю.

– Секретное?

– Да нет. Коллеги из вооружения – немцы – затеяли открыть в Москве пивной ресторан: рулька, колбаски, ребрышки. В общем, зовут туда на хорошую должность. – «Спасибо тебе, Машка, за твой бесценный опыт».

– Интересная смена деятельности.

– Думаешь, соглашаться?

– Не знаю. С лекциями по языкознанию, конечно, не вяжется.

«Это я и сама знаю, спасибо».

– Мясо или рыба? – прозвучал над ними услужливый голос стюардессы.

– А рульки у вас нет или ребрышек? – поинтересовался Егор с чрезвычайно серьезным видом. Стюардесса взглянула на него, как на шизофреника, даже не улыбнувшись, и сердито ответила:

– Нет.

– Ну, раз так, мне только кофе.

– А вам? – Теперь девушка смотрела на Тасю сердитым взглядом, словно та была виновата в привередливости своего соседа.

– Спасибо, я не голодна.

И телега с едой поехала дальше.

– Но, с другой стороны, талантливый человек талантлив во всем, – продолжил Егор разговор, а Тасе не сразу удалось ухватить упущенную нить:

– Что? Ты о чем?

– О том, что ты справишься с рестораном.

«Интересно, откуда такая уверенность? А, ну да, я же разбираюсь в оружии, в машинах, в атомной промышленности. Тушеной капусте меня точно не одолеть».

– А где ресторан будет?

– Где-то в центре, пока не решили точно.

– Место – определяющий фактор проходимости. Вот у меня в двух магазинах аншлаг, а от третьего одни убытки, подумываю о закрытии.

– А как ты вообще их открыл?

Насколько Тася помнила, Егор получил такой же диплом, как она, с той только разницей, что именовался преподавателем итальянского языка, а не испанского.

– Ну, второе образование экономическое, и МВА я окончил, но, если честно, первоначальным капиталом тесть снабдил, так что хвастаться особо нечем.

– Правильно распорядиться деньгами тоже надо уметь, – Тася ответила механически, думая о другом.

– Ну, спасибо, успокоила. Всегда знал, Настюша, что ты хороший человек.

Тася поняла, что сейчас ее щеки станут пунцовыми, и быстро вскочила с кресла, торопливо сказав:

– Я сейчас.

В туалете долго брызгала холодной водой на лицо, размышляя над устройством мира. Кому-то, как Машке, надо было рыть землю носом, чтобы добиться успеха, кому-то, как Егору, повезло с удачной женитьбой, а кто-то, как Тася, ни землю рыть не умел, ни на грабли везения никак наступить не мог. Тася не испытывала зависти, она была из тех, кто считал, что каждому свое, но все-таки маленький червячок в подсознании начал терзать ее вопросом, отчего же это самое «свое» у каждого такое разное. Одним – дом в Испании, собственный ресторан и солнце триста дней в году, другим – салоны мебели, выставки, контракты, богатый тесть, красавица-жена и наверняка несколько чудесных ребятишек. Если средства позволяют, отчего не завести детский сад? Ну, а третьим – архивы, бумаги, старенькая мама, еще более старенькая квартира, дача без удобств и мертворожденные дети. И где справедливость бытия? Раздались нервный стук в дверь и громкий голос стюардессы:

– Девушка, с вами все в порядке?

Тася поспешно выскочила из укрытия. Не хватало еще, чтобы Егор услышал этот окрик и бросился к ней на помощь. К счастью, обошлось. Мужчина сидел на своем месте, углубившись в чтение. Тася бросила украдкой взгляд на обложку – Сесилия Ахерн. Брови немедленно поползли вверх от изумления. Нет, романы этой ирландской писательницы Тася ни в коем случае макулатурой не считала. В них был и стиль, и глубина мысли, но то, что мужчина может читать такие книги, не просто поражало, а повергало в шок. Даже тактичная Тася не смогла удержаться от вопроса:

– Интересно?

– Не очень, – Егор вздохнул и закрыл роман с видимым облегчением, явно обрадовавшись возвращению соседки и возможности продолжить разговор.

– Зачем же читаешь? – Эта тема показалась Тасе абсолютно безопасной. Уж в чем в чем, а в литературе она дока.

– Дочка увлеклась в последнее время. А я должен быть в курсе, что за литературу она читает.

Тася ощутила болезненный укол зависти к девочке, у которой такой замечательный папа. У самой Таси не было никакого. И еще она почувствовала легкую гордость за себя, точнее, за свою проницательность. Не зря Егор так ей понравился много лет назад. Вот обнаружилось и еще одно достоинство, о котором она и предполагать не могла. Он – отличный отец. В общем, Тасе не в чем себя укорить. Она умела выбирать достойных мужчин. Жаль только, они так редко встречались на ее пути. К тому же оказывались женатыми, а еще и с дочками, читающими Сесилию Ахерн.

– И что скажешь? – Тася решила не отходить от безопасной книжной темы.

– Ну, предосудительного тут я ничего не нашел. Сплошная любовь-морковь, конечно, но, с другой стороны, чем еще должна зачитываться четырнадцатилетняя девочка?

«Ого. Такая большая!»

– Девочкам в любом возрасте нравятся романтические истории, – сказала Тася. Теперь разговор начал доставлять ей удовольствие. Конечно, слышать о семейном счастье Егора не так уж и приятно, но возможность наконец не врать, а спокойно выражать собственные мысли, покрывала все неприятности.

– Наверное, ты права, но я предпочитаю старые добрые сказки.

– До сих пор читаешь сказки?

– Сыну.

«Ну вот, еще и сын объявился. Просто здорово. А с женой он, наверное, изучает книгу о вкусной и здоровой пище».

– Большой сын?

– Семь. В сентябре в школу пойдет. А у тебя есть дети?

– Нет. – Тася помрачнела лишь на секунду, потом заставила себя улыбнуться со всей беспечностью, на какую была способна, и добавила: – Пока нет.

Егор молчал. Больше ничего не спрашивал: умен был и тактичен. Тася снова почувствовала порыв необъяснимой гордости. Наконец он спросил, как бы между прочим:

– А муж есть?

«Ну вот, приехали!»

Признаться в отсутствии мужа было выше Тасиных душевных сил.

– Почти. Скоро свадьба.

– Да? Поздравляю. – Поздравления почему-то звучали безрадостно. – И кто счастливчик?

– Так, один немец.

– Атомщик?

– Нет, повар. – Схема Машкиной жизни продолжала выручать. – Будет шеф-поваром в будущем ресторане, а потом мы, наверное, махнем в Германию и откроем там что-нибудь приличное из русской кухни.

– Отличный план. – Настроение Егора изменилось. Казалось, он потерял интерес к разговору, а Тася не настаивала на продолжении. Ее тошнило от собственного вранья.

Остаток пути они почти не разговаривали. Перекинулись парой фраз об общих знакомых, обсудили погоду и финансовый кризис, посмеялись над политической ситуацией в России, все больше напоминающей далекую юность с пионерскими галстуками и комсомольскими значками, и уткнулись каждый в свою книгу. Егор пытался не уснуть над романом Ахерн, Тася просто перелистывала страницы Манна, мечтая лишь об одном: выйти быстрее из самолета и исчезнуть из поля зрения однокурсника на следующие пятнадцать лет. По крайней мере, к тому времени он уже позабудет все, что Тася сейчас насочиняла. А нет? Так всегда можно выпутаться: вернуться в институт, с мужем развестись, детей не родить.

Из самолета Тася вышла, почти полностью успокоившись. Еще минут пятнадцать, и они окончательно расстанутся, а встреча с попутчиком останется лишь воспоминанием. И, кстати, воспоминанием приятным. Ведь именно в этом разговоре желаемое неожиданно стало действительным.

Егор помог Тасе снять с транспортера чемодан, крякнул, удивившись весу:

– Тяжелый.

– Там книги. – «Еще подумает, что шмотки. И с чего это мне так важно, о чем он подумает? Не все ли равно?» – Ну, пока.

Тася протянула руку, изобразив доброжелательную улыбку, хотя ей совсем не хотелось смеяться. Кто-то противный, поселившийся внутри зудел в самую душу: «Он сейчас уйдет, и, возможно, ты его никогда не увидишь».

А Тася не желала поддаваться этому внутреннему голосу, и огрызалась, и спорила с ним: «Ну и пусть уходит. Я прекрасно обходилась без него все эти годы». – «А все-таки тебе жаль расставаться».

– «При чем тут жалость?! У него жена и двое детей!» – «А ты ему нравилась еще в институте, и сейчас он, кажется, очень даже не прочь…»

Тася все еще стояла с протянутой рукой и натужной улыбкой.

– Тебя подвезти? – Егор все еще держал ручку ее чемодана.

«Соглашайся! Немедленно, соглашайся!» – завопило вредное существо. «Вот еще! – отбрила его Тася. – Зачем мне еще час мучений и дурацкого вранья?» – «А не надо было начинать».

Новых укоров совести Тася слышать не хотела и ответила на приглашение вежливо, но твердо:

– Спасибо, нет.

– Почему? Мне будет приятно, – Егор улыбался так обезоруживающе, а проклятое существо так неистово подначивало согласиться, что Тася почувствовала: без веского повода она просто не сможет побороть себя и найти причину для отказа. Она огляделась по сторонам, будто надеясь на чью-то буквально потустороннюю помощь, и неожиданно нашлась:

– А меня встречают.

– Встречают?

– Да. – Тася посмотрела наверх, где за стеклом второго этажа нового терминала «Шереметьево» были видны встречающие, уверенно показала на симпатичного блондина с шикарным букетом, помахала ему рукой и на голубом глазу заявила:

– Это мой Ханс. Я его просила не приезжать, но… Что тут сделаешь? Любовь. – Она выразительно пожала плечами. – Ой, прости. Раз он приехал, то мне надо привести себя в порядок. Давай тут попрощаемся, ладно?

– Ладно. – Егор не скрывал расстройства, но аргументов против немца с цветами у него не нашлось.

Они пожали друг другу руки, и Тася отправилась «пудрить носик».

Егор поднялся на лифте к переходу, ведущему на парковку. Прежде чем пройти к машине, он в последний раз обернулся, пытаясь высмотреть Тасю в толпе людей, но не увидел. Должно быть, она все еще прихорашивалась для своего жениха. Зато жених стоял на прежнем месте и чуть не подпрыгивал от нетерпения. Егор почувствовал нечто похожее на зависть к этому незнакомому человеку. «Что ж, сам виноват, – сказал он себе. – Надо было брать быка за рога еще в институте, добиваться, а не довольствоваться сухим отказом. А теперь поезд ушел. Теперь у нее иностранный бойфренд, почти в кармане собственный ресторан, и, конечно, ей нет никакого дела до старого однокурсника с его скучными мебельными магазинами и двумя детьми. Иди давай, – подогнал себя Егор, – тебя ждут дети».

То, что детям нужна мать, ему говорили давно. Он и сам это понимал. В конце концов, после смерти жены прошло уже три года, и жизнь продолжается. Но он хотел найти не просто мать, а хорошую мать. А такие не попадались. Встречались все больше те, что метили в жены. Таких он чувствовал сразу: охотничий блеск в глазах, разговоры о коллекциях и тенденциях, претензия на окультуренность, которая читалась во внешнем облике, а во внутреннем зияла пустота. А еще Егору хотелось, чтобы екнуло сердце. Он сам над собой посмеивался: «Старый болван! Сорок лет, а хочешь эмоций, как в двадцать». Посмеивался, а хотеть продолжал. И дождался. А толку? Сердце екнуло, а отклика нет: немец, ресторан и совершенно другая дорога, никак с его – Егора – дорогой не пересекающаяся.

Мужчина наконец дошел до машины. Новый внедорожник «Ауди» приветственно мигнул фарами, завелся с пол-оборота и покатил хозяина домой.

Тася из-за пряток в туалете опоздала на аэроэкспресс, следующий ждать не захотела и долго тряслась в душном автобусе до метро. Домой еле доползла, совершенно измученная, и на мамину тираду: «Ну, где ты ходишь?! Машутка уже обзвонилась, как ты добралась?» – еле-еле пробормотала:

– Извини, я забыла мобильный включить.