Текст книги "Ведьма западных пустошей (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Прелестное имя, – усмехнулся Бастиан, и они неторопливо пошли по улице в сторону главной площади. Посмотреть на них со стороны – гуляет милая парочка. – Почему именно такое?
– Дайте ему палец, который не жалко, и увидите, почему, – ответила Аделин. Больше всего ей хотелось поинтересоваться, почему он спрашивает ее про сыча.
– А, кусается, – понимающе кивнул Бастиан. – Что же ты, Кусь, так суров?
Сыч издал возмущенный вопль, от которого разлетелась стайка воробьев.
– Интересуетесь птицами? – полюбопытствовала Аделин. Бастиан улыбнулся.
– Видел вас с ним во сне, когда ехал сюда, – неожиданно признался он. – Красивая девушка с сычом на плече посреди яблоневого сада. Сад, я так полагаю, у вас тоже есть?
Летний вечер был теплым, но Аделин мазнуло холодом по спине. Мало того, что инквизитор, знаток магии, способный обуздывать ведьм – так он еще и сноходец. Человек, которому сны могут открывать прошлое и будущее, только надо уметь их направить.
Впервые за несколько лет она почувствовала, что не справится. От этого стало больно и жутко.
– Да, сад есть, – ответила Аделин. – Возле забора нашли Магду Геверин. Мой брат ее увидел, и мы вызвали полицию.
Магда Геверин была рыжеволосой болтушкой, собиралась замуж за адвоката – тот, впрочем, недолго горевал о такой потере, два дня назад успел с кем-то обручиться. Однажды Магда заговорила с Аделин в магазине тканей – после разговора у Аделин гудело в ушах, а голова болела от переизбытка сплетен и новостей.
– В деле написано, что ваш брат нездоров, – сказал Бастиан с той мягкой деликатностью, которой Аделин не ожидала. Не от него, во всяком случае.
Она кивнула.
– Да. Я его опекун после смерти отца. Большую часть времени он вполне разумен, но иногда у него бывают припадки наподобие эпилептических.
Говоря об этом, Аделин понимала, что сама роет могилу и себе, и брату. Сейчас столичная дрянь вцепится в него, вытряхнет признание и увезет в тюрьму: потом Уве выведут на площадь и казнят, а Бастиан повесит орден на грудь.
– Он не покидает дом, – Аделин надеялась, что говорит об этом не слишком торопливо, и ее слова не звучат, как оправдание. – Изредка выходит в сад, за ним постоянно следят наши слуги.
– Разумно, – кивнул Бастиан. – Вы ведь сильная ведьма, Аделин. Одна из самых сильных, каких я встречал. Убийца – стихийный маг, судя по тому, как перерезаны шеи у девушек. Что вы чувствовали, когда он убивал их? Только не говорите, что ничего. Такой выплеск энергии не прошел бы мимо вас.
Запястья налились холодом – так, словно их заковали в наручники. И сразу же пробудилось то упрямство, которое заставило Аделин гордо вскинуть голову и ответить:
– Ничего. Накануне убийств Уве падает с приступом, а тогда я думаю только о нем. Рада бы вам помочь, но я действительно ничего не замечаю в такие дни.
– Даже так… – задумчиво произнес Бастиан и вдруг посоветовал: – Не надо так дрожать, Аделин. Я не желаю вам зла, можете мне поверить.
Лицо дрогнуло словно по своей воле – будто бы со стороны Аделин увидела себя и поняла, что презрительно ухмыляется.
– Бастиан Беренгет, сын своего отца, – почти выплюнула она. – Сын гонителя и убийцы таких, как я. Вы не желаете мне зла, конечно.
Бастиан усмехнулся.
– Мой отец посвятил жизнь борьбе со злом, – холодно сказал он, но за этим холодом трепетал огонь. Вечер переставал быть томным. – Да, он убивал ведьм – тех, у которых руки были в крови по локоть. И я делаю то же самое, и это честь, а не стыд и горе, как вы полагаете. Это вы убили девушек?
Аделин остановилась, чувствуя, как воздух комкается в горле, не давая дышать. Гнев пульсировал в висках, пальцы наливались тяжестью. Сволочь такая, да как он смеет!
– Нет, – глухо ответила она и только сейчас увидела, что в глазах Бастиана плывут мягкие огни – словно русалки водили хороводы с фонариками в темной воде. Аделин казалось, что она падает.
– Ваш брат?
– Уве? Нет, – Аделин поняла, что готова разреветься. Она не могла отвести взгляд, и Бастиан смотрел в ее душу, в темную воду, в тоску и одиночество.
«Не смейте так говорить», – хотела сказать Аделин и не смогла. Не хватило ни сил, ни характера.
– Тогда вам нечего меня бояться, – доброжелательно сказал он, и наваждение растаяло. Инквизитор исследовал ведьму, не нашел в ней ничего интересного, и Аделин считала, что этому надо радоваться. Но не могла. – Но еще одно такое слово о моем отце – и я вас придушу.
– Понятно, – прошептала Аделин. На нее вдруг нахлынули запахи, звуки, краски: они стояли на площади, у памятника королю Георгу Победоносному, на площадке для танцев играл маленький оркестр, и из раскрытых дверей гостиницы неслись голоса и звон посуды: слуги сервировали ужин для постояльцев на свежем воздухе под бело-голубыми зонтиками.
– Тогда будем считать, что договорились, – улыбнулся Бастиан, и Аделин подумала, что если бы не эти шрамы, на которые так испуганно косятся девушки, он был бы очень хорош собой. – Может быть, чашку кофе?
– Нет, – ответила Аделин, и притихший было Кусь завозился на ее плече, прикидывая, стоит ли выцарапать глаза понаехавшей сволочи сейчас, чтоб не лезла к людям со своими угощениями, или лучше отложить это приятное дело до завтра.
– Тогда до встречи, – Бастиан перехватил сумку поудобнее и пошел в сторону гостиницы. Глядя ему вслед, Аделин прошептала:
– Чтоб тебя ворса заел…
– Не заест, госпожа Бувье! Я с ними приятельствую! – звонко ответил Бастиан. К лицу Аделин прилила краска, и она испугалась, что следователь обернется.
Но он не обернулся.
***
Разложив вещи в шкафу и приняв ванну, Бастиан решил выйти на свежий воздух. Летний вечер был теплым и светлым, и проводить его в гостиничном номере, пусть и уютном, было бы неправильно. Он спустился на первый этаж, купил у регистратора карту Инегена и прилегающих поселков и, выйдя на улицу, прошел к веранде.
Свободные места нашлись сразу же. В столице к внешности Бастиана уже успели привыкнуть, но здесь он был чудовищем, и на него таращились в открытую. Кто-то особо впечатлительный стучал пальцами по виску, отпугивая нечистого. Девушки перешептывались, глядя на него с любопытством, сочувствием и страхом. Их достойные матушки смотрели оценивающе, словно пытались подсчитать, сколько денег у Бастиана на счетах.
«Много, – подумал он, махнув официанту. – Вы даже не представляете, насколько много».
– Анетт, не надо так таращиться, это неприлично, – услышал Бастиан опасливый шепот и обернулся. Благородное семейство, которое ужинало куриными ножками в меду, сразу же уткнулось в тарелки. Отец заговорил о ценах на репу.
Во взгляде официанта, который торопливо подошел к его столику с книжкой меню в руках, не было ничего, кроме желания услужить. Бастиан заказал карпа с овощами, пряными травами и рисом и чашку кофе и в ожидании ужина развернул карту.
Итак, Инеген. Маленький красивый городок, который словно создан для того, чтобы рисовать виды для туристических открыток. Летом сюда приезжают туристы, которым нужен свежий воздух, сосновые леса и вкусная еда. К западу от Инегена лежат два озера… интересно, почему убийца не утопил в них трупы?
«Потому что работает напоказ, – подумал Бастиан. – Он хочет, чтобы убитых девушек увидели именно такими: изувеченными и опороченными».
Может ли убийца быть туристом? Садист и маньяк, который работает в разных регионах, поэтому его пока не могут поймать? Вынув маленькую записную книжку, Бастиан быстро оставил заметку карандашом: дать запросы по полицейским участкам страны, искать дела со схожим почерком.
Кофе оказался как раз таким, как он любил: в меру горьким, в меру сладким. Карп тоже был выше всяких похвал, светлое мясо так и таяло во рту. Горожане испуганно смотрели, как Бастиан ест, и он вспомнил, что именно такими взглядами на него таращились на Улице Чудес. А он жонглировал огненными шариками, смеялся, ловил монетки, которые в него бросали, улыбался в ответ на брезгливые полуулыбки барышень и верил, что однажды все изменится. Что еще остается, кроме веры?
Аделин Декар жила в поселке Итман – ее дом был обозначен на карте как «Поместье Декар, 8 век». Надо же, какая музейная древность; впрочем, где еще жить ведьме? Бастиан вспомнил ее гневно сверкнувшие глаза, светлый локон, выпавший из прически, и подумал, что да, она ему нравится. Интересная девушка. И смотреть на нее приятно, и говорить с ней тоже.
Есть ли у нее жених, интересно?
– Вы позволите?
Бастиан оторвался от карты и увидел, что рядом с его столом стоит светловолосый молодой мужчина, и на него-то горожанки смотрели не как на урода, а как на торт в три яруса с кремом и фруктами. Холеный, светский, обаятельный, незнакомец держался подчеркнуто уважительно, и Бастиан кивнул.
– Разумеется, присаживайтесь.
Блондин сел напротив – официант сразу же бросился к нему, но он лишь махнул рукой: ничего не нужно.
– Вы следователь, – произнес незнакомец, и Бастиан кивнул.
– Совершенно верно. Бастиан Беренгет, к вашим услугам.
Блондин положил на стол визитку: Гален Дасти, издательский дом «Дасти», президент и генеральный директор. Визитка была из плотной дорогой бумаги с золотым обрезом, в лучшем столичном вкусе. Значит, пресса, куда же без нее. Бастиан вспомнил, что почти все газеты страны выходят в сети типографий этого достойного господина.
– Меня зовут Гален Дасти, – представился президент и генеральный директор, – и я был женихом покойной Адайн Сили.
Шестая жертва. Бастиан отстраненно подумал, что Дасти не выглядит убитым горем. Может, уже ищет новую невесту – все эти благородные леди и джентльмены, которые сейчас смотрят на них с таким любопытством, не выпустят такую лакомую добычу из рук.
Богатые красавцы недолго ходят холостяками – их мигом берут в оборот.
– Соболезную вашей потере, – сказал Бастиан. Гален кивнул.
– Я готов обеспечить вас всем, что потребуется, – произнес он. – Найдите эту мразь.
Сейчас его голос прозвучал очень искренне и горько: рана болела, просто Гален не подавал виду. Похоже, Гален Дасти был из той породы людей, которые хранят свои подлинные чувства очень глубоко в душе, не выставляя напоказ ни скорбь, ни радость.
– За этим я и приехал, – ответил Бастиан. – Кто еще, кроме вас, ухаживал за Адайн?
Гален пожал плечами. Бастиан всмотрелся в него так, как учил отец: нет, ни следа магии, даже остаточного. Самый обычный человек, который лечит головную боль пилюлями, а не с помощью артефактов.
– Она только вышла в свет, – сказал Гален. – Я сделал предложение почти сразу, но на балах она танцевала со всеми здешними молодыми людьми. Ничего предосудительного, в таких городках все цветы растут в одном саду. Все дружат и ходят на пикники.
– Вы нездешний, – заметил Бастиан. Местный не сказал бы о таких городках с такой снисходительной улыбкой. Гален кивнул.
– Провел много лет в столице, а потом решил развивать прессу и книжное дело в регионах.
– Значит, вернулись в родные места?
Гален снова кивнул. Барышни, которые шли мимо веранды, посмотрели в его сторону с искренним сочувствием, а потом заметили Бастиана и резво прибавили шага. Нежные пальчики постукивали по вискам, отгоняя нечистого.
– Кто мог желать вашей невесте смерти? – поинтересовался Бастиан.
– Никто. Адайн была истинным ангелом. Добрая, нежная, заботливая… – голос Галена дрогнул, словно мертвая невеста вдруг встала рядом с их столиком, и его чувства к ней ожили, снова причиняя боль. – Убить ее мог только безумец.
– А здесь есть безумцы? – поинтересовался Бастиан. Кофе стал горчить, и он, кажется, понял направление мысли Галена.
– Уве Декар, – холодно сообщил Гален, откинувшись на спинку стула. – Номинальный хозяин поместья Декар в Итмане и глава своего дома, находится под опекой сестры.
«Так я и думал, – мысленно усмехнулся Бастиан. – Кто, кроме местного дурачка, мог совершить такое?»
– Опека? – переспросил он. – А что с ним такое?
– Припадки, – коротко произнес Гален. – Сестра, конечно, запирает его дома, но я ей не верю. Эти приступы безумия случаются с ним как раз перед очередным убийством.
Даже так… Все знают о том, что Уве Декар болен, но пока никто не бежит жечь поместье и поднимать брата и сестру на вилы. Боятся ведьмы?
Интересная, конечно, семья: ведьма и сумасшедший. Неудивительно, что у Аделин такое лицо, холодное и напряженное. Каждый ее день – это война без конца и края. Она слишком любит брата, чтобы сдать его в богадельню, но у нее уже мало сил, и взять их негде.
Нет, все-таки у нее нет жениха. Вряд ли кто-то решит жениться на девушке с таким опасным и непредсказуемым приданым.
– Вы говорили о своих подозрениях господину Арно? – осведомился Бастиан.
– Говорил. Но он не воспринял это всерьез, – губы Дасти скривила презрительная усмешка. – Сказал, что припадки у Декара были и раньше, но убийства начались только теперь. Что эти вещи никак не связаны. Но это ерунда, конечно. Ему нравится Аделин, он хочет сделать ее своей любовницей и будет всячески защищать и прикрывать.
Бастиан прекрасно видел, что чувства полицмейстера отеческие, а не любовные – не надо было иметь какую-то особую проницательность, чтобы понять: он искренне жалеет девушку и поддерживает, как может. Возможно, был другом ее покойного отца.
– Неужели? – Бастиан вопросительно поднял левую бровь.
– Можете мне поверить, – хмуро ответил Гален и добавил: – Хорошо, что вы приехали.
Бастиан подумал, что уже слышал это сегодня.
Расставшись с Галеном, он пересек площадь и, махнув извозчику, отправился в Итман. Если Аделин рано ложится спать по традиции таких вот городков, то он сможет застать ее врасплох.
Бастиан понимал, что не узнает правду. Но сейчас его устроила хотя бы ее малая часть.
Глава 2. Девушка в башне
– Миледи, инквизиция!
Аделин ждала этого испуганного возгласа много лет – и все равно оказалась не готова к нему. Служанка шарахнулась в сторону; накинув на плечи тонкий платок, Аделин выскользнула из кровати и побежала к лестнице. Голову наполнял звон, ноги подкашивались, по спине полз предательский холодок.
Заберут ее. Заберут Уве. Взять золото, попробовать откупиться… Ведь он любит золото, этот уродливый Бастиан, что еще ему любить… нет. Аделин остановилась, привалилась к стене, стараясь успокоиться и выровнять дыхание. Надо совладать с тем страхом, который окутывает ведьму при инквизиторе, надо дышать глубже и выйти к палачу с достоинством. У нее есть только это, тут даже золото не имеет значения.
Бастиан стоял у окна в гостиной и был похож на запоздалого визитера, а не палача. Аделин вошла и с самым равнодушным видом сказала:
– Мы уже не принимаем, господин Беренгет. Десятый час.
Следователь обернулся, и Аделин в очередной раз поразилась тому, насколько он уродлив. И будто специально подчеркивает свое уродство модным сюртуком и драгоценностями! Вон как сверкает бриллиант в шейном платке, отражая свет лампы!
– Ваш брат, Аделин, – сухо произнес Бастиан. – Я должен его увидеть. Немедленно.
Аделин вдруг поняла, что кутается в платок так, словно ее знобит. Нет, он не должен ничего заподозрить, ей следует выглядеть милой и готовой к услугам. Как говорил отец, с властью лучше сотрудничать – а уродливый Бастиан как раз и был властью. Но своими руками отдать ему брата? Привести ему Уве на расправу?
– Он уже лег спать, – ответила Аделин, молясь, чтобы голос не задрожал. – Это не потерпит до утра?
Господи, она говорит так, словно утро что-то может изменить!
– Только что вашего брата обвинили в убийстве всех девушек, – ответил Бастиан, и в его глазах снова появились мягкие огни. – Причем это сделал человек, к которому невольно прислушаются, не я, так полиция. Я должен поговорить с господином Декаром, и советую не чинить препятствий.
Это было сказано так, что Аделин поняла: сопротивляться бессмысленно. Он сломает и растопчет ее, если пожелает. Она обернулась и, увидев в дверях испуганную до смерти служанку, приказала:
– Мари, позови сюда господина Уве, пожалуйста.
Девушку как ветром сдуло. По лестнице простучали каблучки, хлопнула дверь в комнату брата.
– Он ни в чем не виноват, – сказала Аделин, мучительно пытаясь понять, чем можно пронять этого столичного урода. Золото, постель? Она готова была дать ему все, что угодно, лишь бы он оставил ее и Уве в покое и больше здесь не появлялся.
Пусть он даст им жить, как раньше!
– Аделин, я должен с ним поговорить, – произнес Бастиан с тем терпеливым спокойствием, с каким говорят с упрямыми детьми, которые топают ногами и рыдают во все горло. – Вы ведь не будете прятать его от меня вечно, правда?
«Вот и все, – подумала Аделин. – Вот и все».
Гостиная вдруг размазалась перед глазами, как акварель – Аделин поняла, что вот-вот расплачется.
– Что мне сделать, чтобы вы ушли? – прошептала она, понимая, что теперь-то Бастиан точно не уйдет. Нет, она не справилась. Не смогла.
Бастиан посмотрел на нее почти зло.
– Будет вам, – отрывисто произнес он и отвернулся, словно брезговал смотреть.
Слуги привели Уве – Аделин убедилась, что брат совершенно спокоен, и вздохнула с облегчением. Может, ничего страшного не произойдет. Уве прошел к своему креслу, коротко поклонился гостю и произнес:
– Вы не возражаете, если я сяду? Плохо себя чувствую.
– Разумеется, господин Декар, – кивнул Бастиан и устроился на диване напротив. – Меня зовут Бастиан Беренгет, я расследую убийства девушек в Инегене. Простите за поздний визит, но я должен с вами побеседовать.
Он держался так, словно Уве был совершенно здоров и являлся настоящим, а не номинальным хозяином этого дома – Аделин удивленно поняла, что чувствует благодарность.
Потом она поняла, что стоит в платке на плечах и ночной сорочке, и благодарность смыло волной стыда. Впрочем, и он исчез практически сразу.
– Я к вашим услугам, – ответил Уве. – Но не знаю, чем могу помочь, я почти не выхожу из дома. Разве что в сад или поселковую церковь со слугами.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Бастиан. Уве неопределенно пожал плечами, и Аделин невольно обрадовалась тому, насколько спокойно и разумно он себя вел.
– Не очень хорошо, – признался Уве. – У меня был приступ перед убийством Адайн Сили. Чудесная девушка, очень жаль, что все так получилось…
Бастиан задумчиво постучал пальцем по подбородку, задумчиво прикусил губу, не сводя взгляда с Уве. Аделин почувствовала, как волоски на руках поднимаются дыбом, и увидела, как над темными волосами следователя сверкнула маленькая молния. Он был полон магии и готовился выплеснуть ее на Уве.
«Ангельский щит, – подумала Аделин и шевельнула пальцами, выстраивая между Бастианом и Уве золотую непроницаемую стену. – Должно помочь».
Это было верхом безумия – творить защитную магию в присутствии инквизитора. За такое во все времена полагался костер, но Аделин не могла просто стоять и смотреть, как чудовище со шрамами будет терзать ее брата, ее Уве, который ловил с ней стрекоз, собирал цветы в полях в ночь святого Жофрея и учил ее рисовать птиц.
– Что вы чувствуете во время приступа? – спросил Бастиан с прежней заботой в голосе. Он не заметил Ангельского щита, и Аделин впервые смогла вздохнуть с облегчением. Может, все обойдется.
– Туман в голове, – ответил Уве. – Потом я просто падаю и ничего не помню.
– Он бьется, – подала голос Аделин. – Мы должны его держать. Потом он так слаб, что сутки пластом лежит в кровати.
Бастиан подался вперед и, пристально посмотрев в глаза Уве, негромко спросил каким-то низким, завораживающим тоном:
– Запах болотной травы, воды, ягод? Большая луна в небе? Стволы сосен пахнут так свежо и ясно? Тихий голос, который поет вам? – и он мягко напел: – Анни, Анни, птичка, выйди на крылечко…
Уве улыбнулся и подхватил:
– Пойдем во лесок, сядем под кусток…
Они умолкли и некоторое время смотрели друг на друга так, словно разделили большую и важную тайну. Аделин стояла ни жива, ни мертва – комкала край платка, и в голове было звонко и пусто.
– Когда я был маленьким, то жил на Улице Чудес, – сказал Бастиан таким тоном, словно рассказывал сказку. – Место, полное фокусников, танцоров, магии и уродов, такой огромный цирк, только на улице. И там у меня был кто-то вроде друга, его звали Матье Грюмер. Он пел мне песенку про Анни и рассказывал, что когда в небе поднимается большая луна, то его мир начинает пахнуть болотной травой, ягодами и свободой. Тогда ему хочется пойти за лицом луны, к соснам, и наконец-то сделаться настоящим собой. И петь песню про Анни, которую поют все его собратья.
Уве слушал, как завороженный. Аделин вдруг увидела: каменная стена, возле которой разведен костер, в мятом котелке булькает неприглядное варево. У костра сидят огромный уродливый мужчина и мальчик с красными буграми шрамов на лице, а полная луна поднимается над ними, и мир становится таинственным и чудесным, наполненным волшебством и светом.
– А что с ним случилось потом? – поинтересовался Уве шепотом.
– Однажды он ушел к большой луне и не вернулся, – ответил Бастиан, и в его голосе мелькнула горечь давней потери – далекая, почти незаметная. – У него ведь не было такой славной и заботливой сестры. А оборотни не живут долго без заботы.
Ноги Аделин подкосились, и она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Он все понял. И Ангельский щит не спас – Бастиану достаточно было короткого разговора, чтобы узнать правду.
– Вы поняли, – только и смогла прошептать она. Что теперь? Тюремная камера, страшная казнь на рассвете?
Бастиан кивнул и поднялся с дивана.
– Доброй ночи, Уве, берегите себя, – доброжелательно произнес он. – У следствия больше нет к вам вопросов.
Сумерки были мягкими, золотыми, пыльными, они окутывали и утешали. Где-то за поселком в полях мягко кричала сплюшка, советуя хорошим деткам отправляться под одеяло. Аделин шла рядом с Бастианом к воротам и не знала, что нужно говорить и о чем спрашивать.
– В кого он перекидывается? – спросил Бастиан. Над садом мелькнула серая тень, и Кусь плавно опустился на плечо: Аделин стало немного легче от того, что сычик был рядом.
– В волка. Палевый такой волк с рыжим пятном на загривке, – ответила она и не узнала своего голоса.
Все кончено. Она хранила тайну, но так и не сберегла. Бастиан может казаться добрым и понимающим – но это было только до поры. Аделин не верила в доброту инквизитора. Ни одна ведьма не поверила бы.
– Это вы наложили на него узы? – спросил Бастиан. – Они вызывают приступ в полнолуние, но не дают оборачиваться?
– Да, – сказала Аделин. Это заклинание она нашла в одной из редких книг – пришлось даже ехать в столицу и делать запрос в библиотеку – и боялась, что у нее ничего не получится. Но получилось, даже с первого раза. Отец тогда не выдержал и расплакался от счастья. – Это сохраняет его разум. Не будь моих уз, он давно бы сошел с ума, еще в юности. Или убежал бы в лес, и его бы застрелили охотники…
Горло стянуло спазмом. Смерть Уве от охотничьего ружья была самым главным страхом Аделин с того момента, как она увидела молодого волка вместо брата.
Вот и ворота. Сейчас Бастиан уйдет, и Аделин хотела надеяться, что не вернется. Бастиан остановился и какое-то время стоял молча – должно быть, размышлял о том, где взять извозчика по позднему времени. Потом он протянул руку и погладил Аделин по плечу.
Аделин и сама не поняла, как удержалась на ногах – настолько в ней все звенело и дрожало от усталости и страха.
– Вы все сделали правильно, Аделин, – негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, произнес Бастиан. – Вы замечательная сестра и друг. Только больше не ставьте Ангельский щит при мне. Договорились?
Значит, все-таки почувствовал – впрочем, Аделин не удивилась этому. Чтобы беренийский пес, и не учуял?
Она лишь кивнула и спросила:
– Вы еще в чем-то обвиняете нас?
– Я никогда вас не обвинял, – твердо сказал Бастиан, и Кусь зашипел на него, вновь превратившись в пушистый комочек перьев и ненависти. Следователь улыбнулся: – Ну, ну, будет тебе!
Сыч заголосил так, что в поселке залаяла собака, и Бастиан дружелюбно заметил:
– Хороший у вас защитник.
Аделин невольно улыбнулась. Страх, стиснувший ее сердце, постепенно разжимал костлявые пальцы.
– Он всех ненавидит. Вас тоже.
– Это почему же? В чем я успел перед ним провиниться?
– На всякий случай, – Аделин снова подумала, что со стороны это выглядит очень мило. Поклонник зашел в гости, она вышла его провожать, и вот они стоят у ворот и не хотят расставаться. Хотя какой он ей поклонник – не казнил на месте за укрывательство оборотня, и то хорошо.
– Скажите мне еще вот что. В каких отношениях Уве был с Адайн Сили?
Аделин вспомнила: Адайн была очень милой девушкой. Хорошенькая, легкомысленная, любила рисовать.
– Он иногда составлял ей компанию на уроках рисования, – ответила она. – Я разрешала ему ездить с ней на озеро, разумеется, под присмотром. Барт, один из наших слуг, всегда ездил с ними. А что?
– Гален Дасти подозревает вашего брата в убийстве, – сказал Бастиан и вдруг сделал немыслимую вещь: протянул руку и погладил Куся по голове. Сыч был настолько поражен таким поворотом, что даже забыл как следует цапнуть наглеца – только глаза вылупил, удивляясь чужой дерзости. – Он считает, что убивать девушек может только безумец, а безумец в окрестностях только один.
Аделин кивнула. Конечно, без Дасти тут не обошлось. Он приехал в Инеген меньше года назад и вел себя так, словно все тут должны были ему кланяться. Впрочем, это естественно, с его-то деньгами; такие люди всегда считают себя хозяевами жизни. Узнав, что Аделин ведьма, он, помнится, удивленно заметил: «И почему же ее не держат на цепи?» – словно само наличие ведьмы в округе мешало ему дышать спокойно.
Неудивительно, что у них не вышло дружбы.
– Я ожидала чего-то в этом роде, – вздохнула Аделин и неожиданно подумала, что этот Бастиан держится так, что они могут подружиться. Мысль об этом удивила и испугала ее. – Его раздражает, что мы вообще тут живем и существуем. Бывают такие люди.
Она умолкла, понимая, что сейчас ее может понести, и она вывалит на голову инквизитора все их с Уве беды и несчастья. Кусь перепорхнул на плечо Бастиана с самым невинным видом, потоптался, а потом выдал сразу две вещи: цапнул его за мочку уха и навалил на сюртук столько помета, сколько не всякий слон выложит.
– Ай, паразит! – воскликнул Бастиан, зажимая в горсти окровавленное ухо. Сыч взлетел над ними и был таков.
– Кусь! – крикнула Аделин ему вслед, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. – Ты хоть иногда стыдишься своих поступков? Бессовестный!
Разумеется, Кусь не откликнулся. Бастиан посмотрел на свои окровавленные пальцы и вдруг рассмеялся, беззаботно и искренне, словно был обычным человеком, а не инквизитором.
– Меня никогда не кусала сова, – весело признался он. – Ну что ж, с почином!
Аделин вздохнула и протянула к нему руку.
– Стойте ровно, я остановлю кровь.
– Я сам виноват, не надо было гладить, – сказал Бастиан, послушно повернув к ней пострадавшее ухо. Плюха помета стекала по его плечу, как аксельбант. – Это он мне отомстил.
«Шла баба по речке, вела быка на нитке, нитка порвалась, кровь унялась. Стану я на камень – кровь моя не капнет. Стану я на кирпич – кровь, запекись!» – Аделин мысленно прочла заговор, дунула на следователя и довольно увидела, что от крови не осталось и следа. Ох уж этот Кусь! Невыносимая, невоспитанная птица!
– Все. А сюртук лучше в чистку, – сказала Аделин и неожиданно для самой себя добавила: – Оставайтесь у нас, служанка все приведет в порядок. Утром будет, как новенькое. А сейчас уже поздно…
Ей стало не по себе. Конечно, Бастиан решит, что она пытается его задобрить или хочет как-то подольститься к нему. Стемнело, в домах поселка давно вспыхнули огни, и в небе над ними проступили первые звезды – еще маленькие, робкие. Тьма размыла краски и спрятала шрамы: сейчас перед Аделин стоял самый обычный человек, и она удивленно подумала, что этот человек хороший.
Это было настолько странно и непривычно, что Аделин могла лишь поражаться самой себе.
– Это будет неприлично, – ответил Бастиан. – Не хочу вас компрометировать.
Он снял сюртук, свернул его и добавил:
– У следствия больше нет к вам вопросов, Аделин. Ни вы, ни ваш брат не причастны к убийствам. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – прошептала Аделин, и Бастиан пошел по улице в сторону центра поселка: там можно было найти ночного извозчика, который дремал в своем экипаже возле пекарни.
С неба донесся вопль Куся – сыч сделал круг над садом и опустился на хозяйкино плечо с таким видом, словно сделал очень почетное и важное дело, цапнув и обгадив заезжего инквизитора.
– Ты бессовестный, – вздохнула Аделин. – Но я так рада, что ты есть.
Кусь ласково взял ее клювом за мочку уха и ничего не ответил.
***
Поселок погрузился в сон. Лампы были потушены почти во всех домах, лишь окошки таверны горели призывным золотым светом, и Бастиан подумал, что, может быть, есть смысл зайти туда и оплатить комнату на втором этаже – переночевать и не бить ноги по дороге в Инеген. Но ночь была теплой, таинственной, полной запахов цветов и трелей насекомых, и Бастиан все-таки решил прогуляться.
Однажды они с отцом ходили на такую вот ночную прогулку – тоже шли из одного городка в другой. Небо, усеянное звездным крошевом, стояло над ними торжественно и высоко, и Бастиан, шагавший рядом с отцом, чувствовал странное томительное волнение: ему казалось, что еще немного, еще несколько шагов по пыльной дороге – и он взлетит. Сейчас Бастиан уже не мог вспомнить, в какой именно городок они брели ночью, но память о той прогулке жила в нем и согревала теплом давно ушедшего лета.
Он покинул поселок и побрел по дороге среди полей. Над высокими стеблями травы стелились тонкие ленты тумана, небо было темно-синим, бархатным, расшитым созвездиями. Бастиан шел и думал об Аделин: должно быть, она уже успокоилась и легла спать. Или стоит у окна, смотрит в ночной сад и видит те же самые звезды, что и он.
Красивая девушка, несчастная девушка. И какая могущественная, матерая ведьма! Она поставила Ангельский щит между братом и Бастианом, а он не увидел его – лишь почувствовал легкое движение воздуха по затылку. Если бы они сошлись в поединке, то Бастиану пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы победить.
Интересно, встречал ли отец таких ведьм? Должно быть, встречал, он был знатоком колдовства и мог одолеть любую нечисть. Бастиан с улыбкой подумал, что рассуждает, как ребенок, для которого отец является чем-то вроде доброго божества.
Собственно, почему бы и нет? Его родной отец был пьяницей, захлебнулся в канаве с перепою. Мать продала его на Улицу Чудес, у нее и без Бастиана хватало голодных ртов, а на четверть каруны можно было жить целую неделю. Конечно, человек, который вытащил Бастиана к свету, был для него чудом.
