Текст книги "Весь мир – театр. А люди?.. (СИ)"

Автор книги: Лариса Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Тише, тише, Селена. Все в порядке. Надеюсь, графиня не будет в обиде на меня.

Финк встал, подошел ко мне, взял за руку, поднял из кресла и прижал к себе:

– Т-ш-ш-ш, дорогая, все хорошо. Я с тобой. Все хорошо, расслабься. Я не сделаю тебе больно, прошу, верь мне. Мы уже столько знакомы, но поговорить по душам так и не смогли. Я подумал, что тишина и темнота поспособствуют нашему разговору.

Он потянул меня к кровати, лег со мной в обнимку и, гладя меня по голове как маленькую девочку, сказал:

– Селена, скажите мне честно, что для вас театр? Мне интересно, что вы чувствуете на сцене, когда взгляд сотен зрителей сосредоточен на вас?

– Не знаю. Наверное, свободу. Огромную, оглушающую свободу. И сердце так приятно тянет, и у меня такое ощущение, что я все-все смогу.

– А что, в обычной жизни вы не свободны?

– Не знаю. Свободна, наверное. А вы? Что чувствуете вы на сцене? Я давно хотела это у вас спросить.

– Я? А я чувствую безграничную власть. Такую власть над душами людей, как последняя инстанция, как вершитель судеб. И эта власть опьяняет, поэтому я не отдам свою театральную жизнь ни за какие блага. Я не знаю, сколько мне осталось еще играть – пять лет или десять – пятнадцать, когда-нибудь я уйду, никто не знает, как сложится жизнь, но пока есть возможность, я буду жить на сцене. Это лучшее, что есть у меня в жизни.

Я сочувственно вздохнула. И снова все, что говорил Финк, находило отклик в моем сердце. Я понимала его. Если он чувствует то же, что и я, значит, мы с ним очень– очень похожи.

– Родстер, а вы могли бы просто жить, не играя? Ведь есть же другая жизнь– семья, любимая жена, чудесные дети, богатство, красивый дом, друзья?

Я не знала, что еще можно предложить.

– Не знаю, Селена. Я даже не стремлюсь к другому. Все, чего я хочу в данный момент – это играть, играть, играть. Играть много, играть разные характеры, играть разные судьбы. У меня такое чувство, что кто-то там наверху внимательно следит за всеми моими представлениями, и что он постоянно недоволен мною. И что главная роль у меня еще впереди.

– О-о-о, – почти с благоговением произнесла я. – А какая у вас должна быть главная роль?

Он улыбнулся печально и грустно:

– Не знаю. Надеюсь только, что эта триумфальная роль не приведет меня к смерти.

Над нами повисла тишина. Мы лежали с ним в кровати обнявшись, ощущая тепло друг друга, и такое было впервые в моей жизни. Мы с ним были как одно целое, без всяких половых признаков. Это было так уютно, это было так правильно, так понятно и спокойно.

Где-то в глубине души я призналась себе, что только сейчас начинается что-то важное в моей жизни. Встречая родственную душу – мы встречаем самого себя, ту забытую часть себя, древнюю и такую близкую нам. В объятиях Финка я почувствовала, как во мне просыпаются феноменальные силы, способности, стали роиться какие-то воспоминания. Неужели Родстер родственная мне душа? Я запомню эту ночь, эти теплые объятия и наши разговоры на всю жизнь, мы уже никогда не станем прежними, и никогда не сможем этого забыть. Это было прекрасно!

Моя голова лежала на его груди, а вся я в кольце его рук, я чувствовала себя защищенной, спокойной и счастливой.

– Давай поцелуемся, – предложил он.

– Зачем? Мне и так хорошо.

– Малышка, я мужчина, мне мало простых объятий.

– Нет, тогда уйдет вся эта прелесть, не надо, Род.

– Как ты меня назвала?

– Род. Тебе не нравится?

– Необычно. Наверно, нравится. Меня так никто не называл.

И умопомрачительные поцелуи, и сплетение рук и ног, и какая-то тихая радость. Я не стала сопротивляться, уж слишком все происходило так, как будто это НАДО было сделать. Наше слияние было предопределенным, правильным и неотвратимым. А в душе у меня рождалась какая-то необычная радость.

Мы уснули только под утро. А когда я встала, уже около двенадцати, рядом никого не было.

Глава 9

Сегодня вечером у нас спектакль. Интересно, как мы с Финком будем общаться после этой ночи? Я спустилась вниз к тетушке. Она, как всегда, сидела в гостиной и раскладывала свой нескончаемый пасьянс. Я плюхнулась в соседнее кресло и выжидательно уставилась на нее.

– Не смотри на меня так. Рассказывать практически нечего. Он пришел, мы выпили с ним по бокалу вина, а, когда дошло до дела, он извинился и ушел. Бесит. Сказал, что без любви не может. О, Ди, неужели я стала непривлекательна для мужчин?

Я виновато вздохнула и, опустив голову, повинилась:

– Простите меня, тетя Ви. Родстер вчера пришел к Селене. И у них, у нас, то есть, все было. Я даже не знаю, как это вышло. Как-то само собой. А как он узнал, где я сплю?

– Да-а-а? Вот мерзавец! Так он нацеливался на Селену? Унизил меня в лучших чувствах. А про комнату я проговорилась. Мы же сначала разговаривали о том, о сём. Я и сказала, что приютила тебя в дальнем крыле. Значит, он приходил не ко мне, а к тебе? Каков наглец! Ладно, не обеднею от одного отщепенца. А тебе давно пора приобщиться к высокому. И как все прошло?

– Я не хотела. Наваждение какое-то. Мы разговаривали, а потом… Не знаю…

– Как он тебе, спрашиваю? Хорош?

– Тетя, мне неудобно это обсуждать, но не так как с Хельмутом. Хорошо.

– Чем бы дитя ни тешилось, – добродушно хмыкнула тетка. – Ладно, попробую очаровать Вернера. Его-то ты, надеюсь, мне отдашь?

– Я прошу прощения, тетя. Я, право, не собиралась с Родстером…

– Да, молодость – это аргумент. А я уже старею.

– Нет, нет, тетушка. Вы очень хороши, прелестны, просто мы затронули театр, наши общие интересы и как-то так само собой вышло.

Тетя грустно улыбнулась.

– Не надо, Ди. Не вышло и не вышло. Не велика потеря. Когда – то это должно было случиться. Первый отказ – это как первый поцелуй, его надо запомнить.

Я обняла тетку и разрыдалась, на душе было нехорошо.

– Я больше никогда, извините, извините.

Тетка подняла свои скульптурные брови и выдохнула:

– Неужели ты думаешь, что я буду расстраиваться по подобным пустякам? Забудь, дорогая. Я свое всегда возьму. Не один, так второй. Еще неизвестно, кому повезло. А ты, надеюсь, теперь лучше начнешь меня понимать. Да и не к тебе он вовсе приходил. Селена – та еще штучка! Редкий мужчина устоял бы перед такой красотой. Им не души наши нужны, а упругая попка и грудь побольше. На тебя, он вряд ли бы запал. Не вздумай влюбиться!

Мне стало неприятно. А ведь, действительно! Это я видела Родстера в истинном виде, а он смотрел только на внешность красавицы Селены. И покажись я ему, как Диана, еще неизвестно, как бы все повернулось.

– Вы правы, тетушка. Выкидываю все глупости из головы. Мне надо решать важные проблемы, а я что-то раскисла. Я к Деми.

Я поехала к Деми в образе служанки Эльзы. Как я раньше до этого не додумалась? Джим запряг скромную пролетку, я взяла в руки корзинку, заехали на рынок, немного покружили, и вот я уже стучусь к Деми в дверь. Он принял меня сразу, поцокал языком, когда увидел рыжую горничную, но узнал.

– Ты не стала ждать до завтра, Диана? – спросил он меня.

– Ле Мор лютует, хочет жениться через неделю. С графиней и бароном все получилось.

– Знаю. Они уже и день свадьбы назначили. За это спасибо. А по графу могу кое-что сообщить. Как я уже говорил, у него две высших стихии – Огонь и Воздух, на самом высоком уровне. Ле Мор – боевой маг. Сильный маг. Мне сообщили, где он был год, из полутора отсутствия. И вот тут начинается самое интересное. Полгода граф провел в королевстве Тифу, в Верховном храме Воды, где, судя по всему, ему открыли Дар Воды. А еще полгода он был в пустынном королевстве Нерху, где, как ты уже догадалась, приобрел Дар Земли. Так что, сама понимаешь, теперь он владеет четырьмя стихиями.

– А мне сознался только в Даре Воздуха.

– Да, он у него самый сильный, но суть не в этом. Владея четырьмя стихиями, он может претендовать на место Верховного Мага. А твой Источник, вероятно, нужен ему для усиления. В следующем году место Верховного мага будет свободно, наш маг уже давно просится на свободу. Я думаю, что Вернер решил попытать счастья. Но вот что интересно, есть несколько месяцев, о которых мы ничего не смогли узнать, хотя, ты знаешь, что информаторы у меня очень хорошие. И этот период, как раз не дает мне покоя.

– Почему?

– Неизвестность всегда настораживает. Непрост граф ле Мор, ох, как непрост! И вот еще что: в Тифу у него, судя по всему было сильное чувство к принцессе Лари. О других женщинах ничего не известно. Тоже странно. Был такой распутник и, вдруг, разом изменился. Так не бывает. Я буду собирать информацию еще. Портрет принцессы Лари нужен?

– Нет, спасибо. Я видела принцессу лично несколько раз. Я помню, как она выглядит.

– Ходят слухи, что руки принцессы будет просить наш принц Чарльз, племянник нашего короля. Совсем скоро будет просить, уже в этом году. Пока это все.

– Спасибо, спасибо. Вы очень мне помогли.

– Мне самому стало интересно. Если Вернер нацелился на должность Верховного мага, то это напрямую касается меня. С сегодняшним Верховным мы поддерживаем нейтралитет. Кто знает, что будет, если ле Мор встанет на эту должность?

– А что вам может сделать Верховный маг?

Деми дребезжащее рассмеялся:

– Деточка, Верховный маг может практически все. Все будет зависеть от той цели, которую он себе поставит. Заходи завтра. Я, думаю, что будет что-то новое.

***

На меня снова накатили угрызения совести. Надо сказать Родстеру, что сегодняшняя ночь была ошибкой. Я чувствовала вину перед теткой, жалко было себя – Диану. В сомнительном выигрыше была только Селена. Родстер Диану не знает и, вряд ли, после Селены захочет. Сегодня вечером поговорю с ним.

Тетки дома не было, и я долго не задержалась, поехала в театр. Как удобно мне стало, когда я переехала к тетке. Не надо скрываться. Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Надо было объявить, что отправляюсь путешествовать, а самой спокойно жить в образе Селены у тети, и тогда ле Мор не достал бы меня. Хорошая мысль всегда приходит с опозданием.

В театре, сидя в своем кресле, уже в образе Аманды, я честно повторяла роль, когда в гримерку без стука вошел Финк. Он подошел, крепко обнял меня и попытался поцеловать. Увернулась от его ласк:

– Родстер, мне очень стыдно за то, что произошло вчера, – проговорила я, – я поддалась, видимо, слабости. Я уважаю вас, восхищаюсь вами как актером, разделяю ваши взгляды на предназначение в жизни, но этого мало. Давай оставим все как есть. Я буду вам хорошим другом, на которого можно положиться в трудную минуту, но то, что было вчера – огромная ошибка. Этого больше не будет.

– Зачем эти ненужные разговоры? Нам же было хорошо вчера? А будет еще лучше. Мы похожи с тобой Селена, я остерегаюсь слов любви, и не буду говорить тебе их, но общие интересы и симпатия-это тоже хорошо. Я хотел бы продолжить наши отношения. Давай я сниму тебе дом.

– Нет уж, увольте. Я никуда не съеду от графини. И у нас больше ничего не будет, только дружба и партнерские отношения. Как вы и предлагали, господин Финк.

Родстер, видимо, хотел что-то сказать, но потом, раздумал.

– Хорошо, – холодно проговорил он, – как пожелаете, госпожа Виард.

И вышел.

Вот так, в расстроенных чувствах мне и пришлось выйти на сцену.

Чудеса начались сразу. Финк – военноначальник Грин – с первой сцены взял быка за рога. Сразу было видно, что в его сердце горит одна любовь – любовь к Родине. И что не время и не место думать о чем-то еще. Моя Аманда выглядела все глупее и глупее. Наши поцелуи были целомудренны, а все любовные притязания моей героини – просто смешны!

В антракте между вторым и третьим, решающим актом, ко мне подошла госпожа Рэм.

– Я предупреждала тебя, девочка, – тихим голосом сказала мне она, – Финк привык блистать, привык быть звездой на сцене и затмить его будет очень трудно. Думай, думай, что ты еще можешь сделать для усиления роли. У тебя еще есть финал. Соберись.

Я бессильно опустилась в свое любимое кресло в гримерке. Зачем он это делает? Мстит? «Да, – спокойно подтвердила сама себе, – мстит. Что можно сделать, чтобы не выглядеть так глупо, хотя бы в финале?»

Не хочет моей любви? Ну, и не надо. Закрыла щеколду, подошла к зеркалу. Родина, так Родина! Не будет бледной и воздушной Аманды, будет воинственная валькирия. Не зря же господин военноначальник старался два предыдущих акта достучаться до моих патриотических чувств. Достучался. Меняю любовь к мужчине на любовь к Отчизне.

Загустила и подкрутила волосы, пустив струю ветра – пусть развеваются, порвала платье на одном плече, почти обнажив правую грудь. Более смуглый оттенок лица, почти черные глаза. Гордо вскинула голову. Да, так будет хорошо. Героиня, так героиня! Мне самой понравилась та бесстрашная девушка, что смотрела на меня из зеркала.

У меня еще есть одна неплохая сцена перед финалом, где военноначальник Грин рассуждает, что любовь к Родине выше всего на свете. Будем ему подыгрывать, проникаться, так сказать. И после этой сцены все слова моей любви будут обращены не к мужчине, а к герою, готовому спасти страну. Я добровольно становлюсь орудием возмездия для врага. Как-то так. Не хотите по-хорошему, господин Финк? Значит, будет вам так, как мне надо. Обиделся он, видите ли!

Третий акт прошел по моей задумке. Пару раз, бросая взгляд в левую кулису, я видела одобрительную улыбку Аманды Рэм, а госпожа Сквош весело мне подмигнула. Финал снова был грандиозным! Не было дамских слез, как на премьере, но криков «Браво» в финале было не меньше. Когда мы с Финком выходили на прощальный поклон, он поднес мою руку к своим губам и прошептал:

– Неплохо, девочка моя, неплохо.

Я в ответ гордо задрала нос, а он обезоруживающе рассмеялся. Закрылся занавес.

– Молодец, – с истинным восхищением сказал мне Родстер, – ты растешь в моих глазах.

– А вы, господин Финк, наоборот, падаете в моих, – проскрипела я.

– Да брось, все же было хорошо. Такой успех. Пойдем, поужинаем куда-нибудь?

– Я не ем на ночь, – холодно сказала я. – Прощайте.

И подхватив юбки, умчалась в гримерку.

Переоделась быстро и, чтобы Финк не застал меня, немедленно уехала из театра. Дома хотела поговорить с тетей, но ее не было. Странно. Неужели соблазняет ле Мор для моего блага? Опять накатили стыд и вина. Выпив бокал вина и, помолившись, рухнула в постель. На сегодня мой день закончен. Впереди была целая неделя отдыха.

***

Проснувшись, осведомилась у дворецкого, где графиня. Получив ответ: «Ее сиятельство изволит спать», я спустилась в гостиную, велев принести себе завтрак. На повестке дня – граф ле Мор. Вчера он должен был придти ко мне – бушует, наверное. Но, теперь я знаю о нем кое-что. Неужели, он собирается стать Верховным магом? А им можно жениться? Наш королевский Верховный маг был стариком. Ни о какой жене и детях я не слышала, но в Лидии, я знаю, Верховный маг был глубоко женат.

Как, как мне избавиться от ле Мор? Четыре стихии – это серьезно. С другой стороны, не станет же он убивать меня? Или станет? Заступиться за меня некому. Мне стало страшно.

Наш первоначальный план по соблазнению Вернера уже не так мне нравился. Ну, допустим, я превращусь в женщину очень похожую на принцессу Тифы. Допустим, даже каким-то образом, сумею влюбить в себя Вернера. А что дальше?

Насколько я его узнала, граф не такой человек, который откажется от своих честолюбивых планов из-за какой-то юбки. Если ему нужен Источник для усиления своих магических сил, он будет добиваться его получения. Нет, теткина «последняя рюмка явно была лишней». В момент моих тоскливых размышлений, моя любимая родственница вплыла в гостиную, сияющая и явно, чем-то довольная.

– Ты здесь, Ди? Как вчерашний спектакль? Прости, что меня не было.

Я опять, как маленькая девочка, отчиталась за вчерашний день. Тетка довольно жмурилась, попивая свой утренний кофе.

– А у вас, я вижу, все отлично? Слава богу. Хоть кому-то из нас хорошо. Не поделитесь?

– Дорогая, я вчера провела день, с кем бы ты думала? С графом ле Мор!

Я удивленно приоткрыла рот.

– Что? Когда вы успели?

– Он приезжал в твое отсутствие. Мы прогулялись по городу, съездили в «Золотую Орхидею». А потом – ночь любви.

– Что-о-о?

– Ну, дорогая. Я же тебе говорила, что Финк меня не особо интересует. Плебеи не для меня. У вас, вроде, все сложилось, он – твой, а я займусь графом.

– Тетя, я от угрызений совести чуть не съела себя, а у вас вот так все просто?

– А зачем усложнять, Ди? И ты знаешь, Вернер мне понравился.

– Так забирайте его себе. Может, можно это как-то сделать? Вы получаете Вернера, я – свободу. Как ваш муж он мне нравиться гораздо больше, чем, как мой.

– Об этом-то я и хотела поговорить с тобой. Я, понимаю, что одно свидание – это практически ничего, но он молод, богат, хорош как мужчина, я могла бы быть с ним счастлива.

– Вот и хорошо. А я сижу тут и голову ломаю, как от него отделаться. Мне Деми сказал, что Вернер обладатель четырех стихий и, вероятно, метит на место Верховного мага.

– О, это приятная новость! Значит, ты поможешь мне заарканить графа?

– Я с удовольствием. Но как? И как же Источник?

– У нас сегодня свидание. Вчера мы много разговаривали, в том числе и о тебе. Граф, действительно, не горит желанием на тебе жениться, а вот я ему понравилась. Я хочу вечером обсудить с ним, как еще, кроме женитьбы на тебе, можно решить вопрос с Источником, разумеется, учитывая твои интересы.

– Так он вчера не ездил ко мне? Он не знает, что меня нет в особняке?

– Нет, дорогая. Ему было не до этого.

И тетка рассмеялась довольно и торжествующе.

Целый день мы болтали с тетей Ви на разные темы, одновременно приводя в порядок свою внешность – руки, ноги, волосы. Служанки графини втирали в нас душистые масла, колдовали над прическами, подбирали различные туалеты и украшения.

С тетей Ви мне было всегда весело. Я как непоседливый щенок привыкла заглядывать ей в глаза. И, хотя последнее время я стала взрослей и, надеюсь, умнее, ее мнение было для меня последней инстанцией, и мое детское благоговение никуда не делось, хотя мне не нравилось ее чрезмерные увлечения коньяком и мужчинами. «Но каждая женщина, – опять это была ее цитата, – должна иметь маленькие слабости».

Вечером тетя упорхнула к ле Мор, а я, сжав руки, стала молиться, чтобы граф влюбился в тетушку и отстал от меня. Вспомнив о приглашении Деми, я отправилась к нему.

Проехали по улице Пурпурных Георгинов, свернули на улицу Голубой Лобелии. Да, да! Все улицы нашего города, так же как все парки, скверы, таверны и магазины носили цветочные названия. Просто наша королева обожала цветы, а король обожал королеву. У них была самая романтичная и страстная любовь в нашем королевстве. Все незамужние девушки, да и замужние дамы, мечтали о такой любви.

Мысли у меня были грустны. Я думала о Родстере. Бесило то, что он влюбился в Селену. «Конечно, – пыхтела я про себя, – как такую красотку не полюбить? Правильно тетя говорит, что мужчинам душа не нужна, им тело красивое подавай. А будет красотка глухонемая, так еще лучше – идеал женщины. Ну и ладно, обойдемся». С другой стороны я понимала, что Родстер не виноват, это я завралась совсем. А как не врать-то, если не разрешают аристократкам в театре играть?

Так горько размышляя, я и не заметила, как приехала к дому старого таракана на улице Красной Розы.

Постучала в дверь и, собралась уже было проскользнуть во внутрь, как дворецкий, заступив мне дорогу, произнес:

– Господина нет дома.

– Как нет?

Я опешила. Деми, практически не покидал свой особняк. К нему можно было приходить в любое время дня и ночи. Он всегда был дома.

– А где же он?

– Не могу знать.

– А скоро ли он будет?

– Не могу знать.

– Но он сам мне назначил время.

– Не могу знать.

Я поняла, что спорить бесполезно.

– Скажите ему, что приходила Диана. Я буду завтра.

Что– то екнуло у меня внутри. Какая-то тоска. Неужели Деми узнал что-то настолько важное о графе ле Мор, что даже покинул дом? Куда он поехал?

Глава 10

Домой к тете ехать не хотелось. Она, наверно опять допоздна будет гулять с графом, а одной было скучно, и я решила съездить в театр. Сегодня был выходной, спектакля не было, но меня неумолимо тянуло на сцену. В карете натянула образ Селены, привела себя в порядок. Хотелось интересно провести вечер.

Театр был холоден и пуст. Я сразу прошла на сцену. Одинокий софит светил в центр ее. Как будто это уже было. Я стала вглядываться в зал. Интересно, а сегодня здесь кто-нибудь есть? Стояла гробовая тишина. Я встала на середину. Снова, как тогда, в голове возникла музыка из финала нашего спектакля.

Раз– два – наклон, подъем. Три – четыре – прыжок. Раз-два-три – четыре – вращения, которые становятся все быстрее и быстрее. Включаю магию Воздуха и лечу вверх, выше, выше. И опять одинокие хлопки, но уже с края неосвещенной сцены. Да что же это такое! Я быстро спустилась и ринулась в сторону хлопков. Наверное, у меня было гневное выражение лица, потому что я услышала испуганное:

– Что с вами, Селена?

Это была Аманда Рэм. Она отпрянула от меня.

– Вы давно здесь?

– Минуты две-три. Вы прекрасно танцуете.

– Аманда, а перед генеральной репетицией вы тоже были здесь? Это вы мне хлопали из зрительного зала?

– Нет, Селена. На генеральную я опоздала, я же не занята в этом спектакле, Беллин играет вашу матушку. А что случилось? Вы чего-то боитесь?

– Пустое. Наверно, кто-то решил подшутить. Я тогда тоже репетировала и услышала хлопки из зала, но было темно, и я не увидела, кто это был.

– Так вы спросили бы.

– Спрашивала, не ответили. А когда я бросилась посмотреть, уже никого не было. Странно, да?

– О, Селена. Театр – это самое странное и волшебное существо в мире! Я называю его существо, потому что театр – живой организм. У него есть главное – душа. Софиты – это его глаза, акустика – уши. У театра много лиц: театр – учитель, театр – искуситель, театр – друг. У него много имен и лиц, и – это мой дом. У меня нет другого дома. Съемная квартирка, где я ем и сплю – это так, убежище. А театр – настоящий живой дом. Мне очень нравится, как вы играете. У вас талант, девочка. И дай бог, чтобы ангел помог вам в этой жизни.

– А вы одна живете, госпожа Рэм?

– Аманда, я просто Аманда. Конечно, я вам в матери гожусь, но у нас тут все по-простому. Одна семья, со своими склоками, радостями и надеждами. Финк, конечно, еще тот фрукт, но даже он вписывается в наш коллектив.

– А почему вы тогда? Мм-м-м…

– Почему сказала подумать над финалом, не рассчитывая на Родстера? Чтобы вы не поддавалась его чарам, а включили свои таланты. Он всегда смущает дебютанток. Сколько их от нас ушло! Господин Рихтер уже подписал с вами контракт?

– Еще нет, мы только устно договорились.

– Ага, это он ждал, как вы себя поведете на спектакле. Финк у нас известный «проверяльщик», а второй спектакль только подтвердил ваш дар. Молодец, девочка.

Мне очень приятны были ее слова, но я заметила, что она уходит от разговоров о своей личной жизни.

– Аманда, вы простите, что я задаю вам бестактные вопросы. Не хотите – не отвечайте, я понимаю, что еще не заслужила вашего доверия, но я думаю, что со временем мы станем хорошими друзьями.

– Да, бог с вами! Тут у нас секретов нет. Все всё друг про друга знают. Я думала, что вам уже обо всём рассказали. Наш господин Дюваль – страшный сплетник.

– Он, кх-м-м, просто немного, вскользь так, совсем чуть-чуть рассказал.

– Да-да, знаю я его вскользь. Почище любой женщины язык распускает. Правда, если честно говорить, то человек он неплохой, с понятием. Да и душа у него есть.

– Госпожа Рэм…

– Аманда, не до церемоний и мне так привычнее.

– Аманда, а госпожа Беллин… Правда, что она?…

– Да, Беллин в прошлом служила в доме удовольствий. Она и не скрывает этого, но она сумела сохранить нежную душу. Кстати, с ней вместе мы и живем, вы же спрашивали об этом? Пойдемте в нашу с Беллин гримерку. Я напою вас чудесным чаем.

Мы прошли в гримерку наших грандам. Я огляделась: большая, раза в два больше моей, комната; два гримировочных стола с большими зеркалами. Все в зеленных тонах – покрывало на тахте у дальней стенки, тяжелые шторы на большом окне, два кресла, бархатная скатерть на круглом столике. Комната совсем не напоминала гримерку, она была очень уютной и какой-то домашней.

– О-о-о-о-о, – вырвалось у меня, – здесь очень мило.

– Да, мы с Беллин проводим здесь большую часть своей жизни, вот и постарались все устроить. Вы, наверно, заметили, что я в театре каждый день, в независимости есть ли спектакли или репетиции? Мы снимаем с Белл небольшую квартирку недалеко от театра, но к ней у меня не лежит душа, там все чужое. Здесь же все вещи наши.

Я оглянулась – в этой комнате было много цветов. Вазы стояли повсюду – и на столе, и на гримерных столиках, на резной этажерке, на широком подоконнике.

– Сколько у вас цветов!

– Да, цветы – моя страсть. Я очень люблю розы и хризантемы, а Беллин – сирень и астры. Мы иногда с ней спорим – куда какие цветы поставить, и какой чай заварить. Я люблю черный, она – зеленый. А так, живем душа в душу.

Все это Аманда рассказывала мне, делая нехитрые действия по приготовлению чая. Наконец, она села в кресло и налила нам по чашечке.

– Нам нечего с ней делить. Мы видели много бед и несчастий. Я, как и она, в свое время хотела умереть, но Господь не взял наши жизни, значит, так тому и быть. Видно мы еще нужны на этом свете, поэтому мы и живем. Человеку трудно быть совсем одному. Рядом нужен хоть кто-то, чтобы заботиться о нем, рассказывать свои радости и горести, спросить совета. У тебя есть кто– то близкий на этом свете?

– Да. Тетя, – не подумав, ляпнула я.

Ляпнула и испугалась.

– Она осталась в Лидии? Вы же родом оттуда?

Ну кто меня за язык тянул? Одна ложь тянет за собой другую. По легенде у Селены никого из родственников не осталось, но Финку я сказала, что экономка тети – моя дальняя родственница, вот пускай она и будет тетей… двоюродной.

– Нет. В Лидии у меня никого не осталось, поэтому я и переехала в Аккару. Здесь у меня тетя… двоюродная. Она служит экономкой у графини ле Шосс. Какой чудесный чай, – я постаралась перевести разговор. – Какой-то знакомый запах.

– Это душица. Я всегда добавляю в чай травки, а вот Беллин любит молоко или лимон.

– У вас разные вкусы?

– Да нет, наши вкусы и взгляды на жизнь, в основном, сходятся. А чай и цветы – это приятные мелочи, так же как и одежда. Беллин до сих пор не хочет верить в то, что молодость ушла. Она любит все яркое и необычное. Мне же хватает ярких костюмов на сцене. В жизни я скромнее и консервативнее.

– А какие у вас общие взгляды? На мужчин, наверное?

– Ну и на мужчин тоже. Ее историю я не могу вам рассказать, просто не в праве.

– Что рассказать? Какую историю?

В гримерку вплыла госпожа Сквош.

– У нас гости, Аманда? Здравствуй, Селена. Приятно видеть тебя у нас. Аманда, ты заварила ей своего чаю? Этого и следовало ожидать. Ничего, милочка, следующую чашку я тебе сделаю по своему рецепту. У нас снова будет возможность послушать мнение со стороны. Ами, ты помнишь, шесть – семь в мою пользу?

– Да я не против. Просто, ты всегда действуешь с таким напором, что наши гости пугаются и отдают победу тебе.

– Ничего подобного. Они просто осознают явное преимущество моего рецепта. Согласись, в прошлый раз, Лота чуть язык не проглотила.

– Она его чуть не проглотила от тех чудесных шоколадных пирожных, которые ты заставила ее съесть за чаем.

Госпожа Сквош лукаво улыбнулась:

– Ну, Ами! Не хлебать же девочке пустую воду. Пирожные – это дополнение, кто мешал тебе придумать что-то подобное? На этот счет у нас договора не было.

Я тоже невольно заулыбалась. В общении этих двух женщин было столько теплоты. Причем, было видно, что госпожа Рэм вовсе не обижена, а эти их пикировки – скорее желание привнести в жизнь что-то интересное. Госпожа Рэм в их дуэте явно была на правах старшей, более мудрой и прощающей.

– Я с таким интересом наблюдала за твоей игрой, Селена, – сказала мне госпожа Сквош. – Ловко ты поставила нашего красавчика на место! Но я уверена, он не обиделся. Наш Финк любит сложности. В сущности, он неплохой человек – щедрый, понимающий, неспесивый.

– Неплохой, то неплохой, только к женщинам глухой, – со смешком сказала Аманда.

Они обе заразительно рассмеялись. Беллин принесла резной стул и присела к нашему столику.

– Надеюсь, ты не пала жертвой его волшебных чар? Наш герой больше одного-двух раз с женщинами не спит.

Я подавилась чаем и натужно закашлялась. Женщины переглянулись.

– Это ты зря, – протянула Беллин. – Аманда, почему ты не предупредила девочку? Ты же сказала, что поговорила с ней.

Госпожа Рэм виновато посмотрела на меня:

– Селена, я же предупреждала вас перед премьерой. Говорила, чтобы вы ему не доверяли.

– Я думала вы это о роли.

Аманда всплеснула руками.

– О, Господи, мне казалась, что ты поняла меня!

– Это наш давешний разговор, Ами: каждый человек слышит то, что хочет услышать. О чем думает, то и слышится. – Она лукаво посмотрела на меня и прыснула. – Видно, девочка о театре думает больше, чем о красоте Родстера.

– И ничего я не думала о нем. Все вышло случайно, я даже не знаю как. На следующий день я извинилась и тогда уже сказала ему все, что думаю.

Беллин с интересом уставилась на меня:

– И о чем же ты думаешь, Селена? Что ты сказала Финку?

– Что это ошибка, что это больше не повторится, что буду ему надежным партнером и хорошим другом.

– А он?

– Он, вроде, обиделся. Откланялся и ушел. А потом такая чехарда на сцене. Нет, точно обиделся!

– Ничего, – улыбнулась Аманда, – ему полезно. Белл, ты помнишь, как девчонка Катрин увивалась за ним? А Джин? А Рона? Всех и не упомнишь. Катрин– то буквально бегала тогда за ним по пятам, прохода не давала, стихи ему писала. Талантливая была девочка.

– Да, Ами, стихи хорошие. Я плакала даже. А вот актриса она, и вправду, была так себе.

– Не понимаете вы девчонки молодые, что мужчины – это другие существа. Они думают не так, чувствуют не так. И поэтому многие их поступки кажутся нам странными. И повезет еще, если отделаетесь малой кровью. Я не осуждаю мужчин, это мы женщины – дуры.

– Да-а-а-а-а, – Беллин провела рукой по волосам и спросила у Аманды, – она знает?

– Нет.

– Что Дюваль еще не просветил?

– Самой странно. Какие такие важные дела были у нашего сплетника, раз не успел расписать все в красках?

– Ну тогда я лучше сама. (Увольте от его сентиментальных подробностей!) Хотя не очень-то приятно вспоминать такое, но рассусоливать я точно не буду. Я работала в борделе, Селена. Если, ты брезгуешь таким знакомством, то я не навязываюсь.

– Нет, что вы, госпожа Сквош!

– Беллин, или Белл. У нас тут все по-простому. И на «ты».

– Я не могу. У меня язык не поворачивается на «ты». Простите.