Текст книги "Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники"

Автор книги: Лариса Бесчастная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Михаил вернулся через три часа и я успела не только сварить лёгкий супчик из имеющихся в холодильнике продуктов, накуриться и обпиться крепким кофе, но и немного поскучать у телевизора. Я как раз сидела в гостиной, нажимая на кнопки пульта, когда он бесшумно вошёл и позвал меня:

– Вероника!..

Я повернулась к нему и выронила пульт:

– У тебя неприятности, Мишенька?

– У нас неприятности, – поправил он и посмотрел на меня долгим взглядом. – Тебя объявили во всероссийский розыск. Сегодня к нам в отделение пришла ориентировка. С твоей фотографией.

– И в связи с каким событием? – не дрогнув мускулом, поинтересовалась я, хотя вся заледенела внутри. – Что я ещё успела натворить?

Михаил подошёл ко мне, подняв пульт, выключил телевизор и сел рядом.

– Тебя обвиняют в убийстве…

– Да? – не слишком сильно удивилась я и посмотрела в его напряжённое лицо. – И кого я пришила?

– Некого Рената Батырова. Его нашли вчера вечером в районе Борисовских прудов…

– Вот как? Удачно: прямо в моём районе! – оживилась я и констатировала: – Допрыгался мальчишечка в жёлтом пиджачке… – Михаил хотел что-то сказать, но я его перебила: – И как я это сделала?

– Зарезала ножом…

Я передёрнулась и уточнила:

– Кухонным? – Михаил молча кивнул и я спросила: – И нож, конечно, нашли в моей квартире? А отпечатки мои есть?

– И нож нашли, и отпечатки на нём имеются. Пока не идентифицированные.

– И то слава Богу! – облегчённо вздохнула я. – Скажу тебе больше: они наверняка нашли в его кармане письмо от некой Тереховой Аллы Григорьевны, адресованное мне…

– А что в том письме? – встрепенулся гражданин участковый уполномоченный.

– О, там жуткая, кровавая тайна! – с пафосом воскликнула я. – Там расчёт и инструкция по вязанию кружевных воротничков и карманов. Любая мастерица за него пришьёт кого угодно! – я посмотрела на ошарашенное лицо Михаила и поднялась. Ноги, почему-то подкашиваются… – Пойдём, я покормлю тебя. Я сварила свежий супчик… Тебе надо немедленно подкрепиться. Представляю себе какое ты испытал потрясение: кувыркаться в постели с убийцей! Ужас! Не бойся, дорогой. Можешь пойти в кухню первым и спрятать все ножи. Они, кстати, у тебя тупые, а я люблю острыми баловаться…

Михаил вскочил и схватил меня за плечи:

– Вероника, не ёрничай!!! Это не шутки!

– Да какие уж тут шутки, миленький… – промямлила я и стала оседать.

Обморок был коротким и я быстро пришла в себя:

– Не тряси меня, Миша. Лучше положи на диван и принеси попить. Пожалуйста… Я хоть и убийца, а всё ж человек… И я вся пересохла… И замёрзла.

Михаил напоил меня, завернул в одеяло и взял на руки как ребёнка. Я уткнулась в него лицом и затихла. Несколько минут мы сидели молча и, наконец, он не выдержал:

– Вероника… Расскажи мне всё. Иначе я не смогу тебе помочь. И не бойся: чтобы ты не сделала, я не оставлю тебя…

– Подожди ещё чуть-чуть… Мне надо оклематься. Привыкнуть к твоей новости. А то я начну плакать и ослабею окончательно. Это будет ужасно.

– А ты что же, никогда не плачешь? – спросил он, грея дыханием мою шею.

– Почти, – ответила я. – Раньше, в юности, когда я была счастливой, я часто плакала. По каждому пустяку. А последние лет семь не плачу. С тех пор, как мама умерла из-за того, что нас бросил отец. Мне приходится быть сильной… – и без какого-либо перехода и паузы я начала рассказывать ему свою эпопею о спецрейсе и наркотиках.

Михаил слушал молча, не перебивая меня уточнениями и вопросами, и лишь иногда сжимал покрепче в объятиях и покачивал или целовал в висок, тем самым давая знать, что он потрясён и что сочувствует мне всем сердцем.

– Теперь меня обложили со всех сторон, – резюмировала я свою повесть после звенящего натянутыми нервами молчания. – Челноков сделал для этого всё. Он и Ренат. Теперь мне не уцелеть.

– Нет, – глухо воспротивился Михаил, обхватив меня обеими руками. – Нет, Вероника! Нет!! – его голос пробился через сдавленную потрясением грудь и зазвенел: – Я тебя спрячу! У своего деда в Балашихе. Там они тебя не найдут.

Я высунулась из одеяла, как из кокона, и обвила руками его шею:

– Хороший ты мой… Кому как не тебе знать, что такое всероссийский розыск? Меня будут высматривать все: и милиция, и ГАИ, и простые жители. У меня нет шансов скрыться! И нет никаких документов… Нет, Мишенька. Я не стану подставлять тебя. Ни тебя и никого другого. С этого дня я поплыву по течению. Куда вывезет судьба…

Михаил порывисто прижал меня к себе:

– Я что-нибудь придумаю! Я обязательно что-нибудь придумаю…

– Мы вместе что-нибудь придумаем. Я не собираюсь сдаваться. Ты ещё не знаешь, какая я вредная! Вредная и настырная…

– Ты замечательная! – выдохнул Михаил. – Ты удивительная…

Я погладила его щёки и поцеловала твёрдый подбородок:

– Мишенька, а давай напьёмся! И поедим супчика. У тебя есть что выпить? Или ты выжрал всё, что было?

Он отстранился и удивлённо посмотрел на меня:

– Ты хочешь супчика?! Ты действительно в состоянии есть?

– Ещё как в состоянии! Я же пока живая! И я хочу есть, пить и курить! У меня зверский аппетит! Потому что я озверела. И я уже знаю, как я сделаю Челнокова. А я его сделаю! Даже не сомневайся. Не на ту напал оборотень в погонах! – Михаил как заворожённый смотрел мне в рот и не шевелился. И я возмутилась: – Мишка, ты что не слышишь? Твоя зайка хочет нажраться, как свинья!

– Коньяку? – наконец очнулся он. Я кивнула и Михаил вскочил: – Я сейчас…

Коньяк оказался весьма подходящей панацеей от уныния. Приложившись к этому целебному зелью и доев остатки утрешней курицы, мы смогли думать и рассуждать на волнующую нас тему.

– Мне кажется, ты права, зайка… – начал разговор Михаил. – Похоже, что за ту сумку, которую тебе подсунули вместо воблы, схлестнулись как минимум две наркогруппировки… Да ещё и некая милицейская мафия, хотя Марчелло вполне может быть оборотнем-одиночкой. Просто у него много власти и информации.

– Я тоже так думаю, – согласилась я, с наслаждением затягиваясь сигаретой. – И этим бандам я даже свои названия придумала: рыжая и раскосая – по особым приметам их наркокурьеров. К тому же не исключено, что Марчелло главарь собственной группировки. Смешанной: из полицейских и бандюганов. А остальных он шантажирует, играет ими как марионетками…

– Заигрался подлюга… – зло обронил Михаил.

– Их, этих банд, до фига, – продолжила я. – Я, когда у Тоськи ночева ла, в Интернете полночи просидела, просветилась. Знаешь какая разветвленная сеть у наркоторговцев? Похлеще сотовой связи, разных там Билайнов и тому подобных. И банки у них свои по всему миру, Халала называются… Наркоторговля хорошо поставленный бизнес, один из самых прибыльных.

Михаил подлил мне кофе и развил тему:

– Я тоже немного в курсе. Всё-таки в милиции работаю. И больше половины преступников – наркоманы. Много чего напутано в этой наркомафии: связки, конфликты между различными спецслужбами… Иногда дело доходит до открытых войн. Страшное это болото… – Михаил с тревогой посмотрел на меня и я прочла в его глазах окончание фразы: «И ты туда влезла!». Но вслух он сказал иное: – И в наших рядах не всё ладно. Халтурят ребята. Доходит до того, что вместо наркодельцов сажают врачей и ветеринаров за использование обезболивающего, цветовода могут посадить за любовь к макам… Лишь бы отчитаться, – он глубоко вздохнул, – а ещё в органах есть вымогатели. Подбросят наркотик и требуют откупиться… Из-за этих оборотней и к честному милиционеру нет доверия…

– Вот, вот! – подхватила я. – Я поначалу хотела позвонить про сумку по телефону доверия наркополиции, а потом подумала: а если там человек от наркомафии? По электронке тоже рискованно… О том, что героин в камере хранения, можно говорить исключительно из уст в уста и надёжному человеку.

– У меня есть друг в следственном комитете Генпрокуратуры, Георгий, – оживился Михаил, – вот ему я и расскажу и о сумке, и о твоём Челнокове!

– Правда? – обрадовалась я. – Это то, что нужно! Я дам тебе код и другие ориентиры… – тут я кое-что вспомнила и огорчилась: – Плохо, что сегодня будет трое суток, как сумка в камере. Её уже могли извлечь оттуда и отправить к забытым вещам…

– А он и там найдёт! У него же большие полномочия. Я опишу ему ту сумку. Они с обученными на наркотики собаками пройдутся.

– Поскорей бы её уничтожили! – размечталась я. – И обязательно с оглаской по телевизору и с подробностями, чтобы эти Харламы, Самбэки и Марчеллы не пускали слюни.

– Скоро не получится, зайка. Уничтожение наркотиков, как правило, производится по вступившему в силу приговору или постановлению суда. И обязательно в присутствии целой комиссии из людей наркополиции, Минздрава и Госсанэпидемнадзора. На всё это нужно время. Но изъять наркотик можно быстро.

– И то Слава Богу, – пробурчала я и спохватилась: – Миша! У меня же ещё записка есть! Из той сумки. Какая-то шифровка.

– Давай мне, я и её отдам Георгию. Он найдёт, где её расшифровать…

– Потом, попозже…

Я поднялась из-за стола и стала убирать посуду. В том числе так и нетронутый нами супчик: кто же коньяк закусывает супчиком? Михаил принял у меня стопку тарелок и отнёс их в раковину. Я чувствовала, что он хочет что-то спросить и не решается. И уже в гостиной он с тревогой озвучил свой вопрос:

– Зайка, а как ты собираешься «сделать» Челнокова?

– Очень просто. Проще некуда. Я ославлю его на весь мир. И ты поможешь мне в этом.

– Я?!

– Ты. И ещё мой бывший муж. Он у меня компьютерный гений и способен взломать любой сайт. Я напишу текст, ты его наберёшь и отправишь Николаше по «мылу». Но смотри, не с работы, а из Интернет-кафе! Ну а он далее… Ты согласен?

Михаил облегчённо вздохнул и улыбнулся – впервые после того, как пришёл со своего милицейского совещания:

– Согласен, мой командир. Это несложное задание.

– Тогда записывай адрес электронки моего бывшего. Рядом с кодом ячейки в камере…

Подошло время садиться за телефон. Я устроилась у проводного аппарата и на виду у молчаливо внимающего Михаила начала звонить. Первым в моём списке был Николай. Телефон в офисе Татушкина находился в другой комнате и пришлось ждать пока его позовут. Взяв трубку, он по обыкновению лаконично и сухо спросил «Кто?».

– Николаша, это я… – заговорщицки, почти шёпотом, сообщила я.

– Мышка!!! Ты! – отвлёкся от своих глубоких мыслей и бурно возрадовался мой инфантильный абонент.

Вот зараза! Когда же он повзрослеет? Я рассвирепела:

– Ты что, идиот! Хочешь, чтобы все вокруг знали, что объявилась твоя бывшая жена? Разве ты не знаешь, что я под прицелом кучи врагов? – обиженное сопение Николаши немного растопило мой гнев и я сбавила тон: – Слушай меня внимательно, котик, и молчи. Постарайся всё хорошо запомнить и сделать так, как я скажу. Отвечай мне только «да» или «нет». Понял?

– Да, – пролепетал обескураженный и позаброшенный мною «котик».

– На днях ты получишь по электронке текст. Ты его сохранишь в файл и из какого-нибудь Интернет-кафе отправишь в Генпрокуратуру, во все районные управления отделения МВД, ФСБ и другие спецслужбы. На запароленные сайты для служебного пользования. Я знаю, ты это сможешь. У себя мой текст убьешь, все исходящие тоже. Ты хорошо меня понял?

– Да, – следуя моим инструкциям подтвердил Николаша и по его деловому голосу я поняла, что он собрался и действительно всё понял.

– Я очень на тебя надеюсь, дорогой. От тебя будет зависеть моя безопасность, – вполне миролюбиво сказала я и тут же пожалела о своей слабости, поскольку подбодрённый моим добродушием Николаша непозволительно раскис: – Я скучаю по тебе…

– Николаша! – построжала я. – Давай обойдёмся без сантиментов! И запомни, если ты не будешь осторожен, скучать по мне тебе не придётся, потому что ты будешь плакать на моей могилке. Соберись и жди текст. Это будет бомба и взорвём её мы. До встречи.

– Пока, – промямлил запуганный Татушкин и я отключилась.

Кашель Михаила отвлёк меня от обдумывания следующего звонка.

– Ты зовёшь своего муженька котиком? – хмуро спросил он. – А он тебя – киской?

Я удивлённо уставилась на него:

– Да ты никак ревновать меня вздумал, милый?! На каком таком основании? – ревнивец смущённо захлопал ресницами, но глаз не отвёл. – Я могла бы не обратить на твой выпад внимания, но я отвечу: не волнуйся, мишка! Твоя зайка давно раскидала по Москве всех своих котиков. Одного отправила к мамочке за слюнявчиком, а другого, рыжего и пушистого, подарила соседке. К тому моменту, когда я подобрала на улице некого страдающего по жене алкаша, я была абсолютно свободной женщиной… К сожалению.

Михаил озарился невинной улыбкой:

– Не сердись, зайка. Я действительно ревную. Ведь я же мужик… Такой как все.

Возможно он ожидал, что я скажу ему, что он лучше всех, но это не входило в мои планы и я оставила его слова без реакции. Теперь звонок соседке… Та взяла трубку сразу.

– Мария Игнатьевна, миленькая! – насколько могла весело начала я, но услышала подозрительный писк и всхлипы и встревожилась: – Вы плачете? Успокойтесь, родная, со мной всё в порядке! Я прячусь в абсолютно надёжном месте… Обо мне хорошо заботятся…

– Правда? – хлюпнула соседка. – Или ты обманываешь меня, чтобы не волновать? Ты высыпаешься, не голодаешь?

– Правда, правда! Я живу как у Христа за пазухой! – утешила я соседку. – Вы лучше расскажите, как там у вас дела? Вас никто не тревожит?

– Как же не тревожит! – воскликнула тётя Муся и сообщила горячую новость: – Ника, сегодня к тебе приходили с обыском! Милиция. Меня приглашали в понятые…

– Как же они посмели делать обыск без хозяйки? – возмутилась я. – А ордер у них был?

– Был у них ордер, Никуша! – с горечью сказала соседка. – А квартира твоя была открыта настежь: заходи – не хочу. Ника, что случилось? Почему ты исчезла посреди ночи?

– Так получилось, Мария Игнатьевна. Потом расскажу. Вы лучше скажите: что у меня нашли, что эти сволочи вынесли? Компьютер на месте?

– А ничего они не нашли и ничего не вынесли! – с гордостью заявила тётя Муся. Я же твоё барахло забаррикадировала, они даже не сообразили, что за шкафом дверь в спальню!

– Забаррикадировала?

– Ну да! Когда строители закончили ремонт, я попросила шкаф переставить. С антресолью. Потом в шкаф тряпки твои рассовала. А менты так суетились, что даже не подумали, что над двухкомнатной квартирой должна быть такая же, а не однокомнатная. И вообще… Я даже подумала, что это не настоящие милиционеры. Порылись в тряпках и в мусорном ведре, в диване посмотрели, в кухне что-то искали. Я за ними хвостом ходила и Дашку за собой таскала. Боялась, чтобы не подбросили чего-нибудь, как в сериалах. Наркотики, например. Так что ничего они у тебя не нашли, даже отпечатков пальцев… – она захихикала. – Как кстати мы сделали ремонт! И без тебя…

– А нож они не нашли?

– Какой ещё нож? – удивилась соседка. – Вся твоя посуда тоже припрятана. Я строителям свою давала.

– Вы у меня просто золото, Мария Игнатьевна! – возбудилась я. – Я вас обожаю!

– А квартиру твою опечатали, – закончила доклад польщённая соседка.

– А нам-то что? – расхрабрилась я. – У нас же ключи есть! Когда захотим, тогда и войдём, спрашиваться ни у кого не будем. А вы, миленькая продолжайте в том же духе! И чтобы про меня не говорили, не верьте! А ещё запустите сплетню, что поссорились со мной. Что, будто, я попросила вас затеять ремонт, а сама исчезла, и вам пришлось платить свои деньги. Будто вы теперь со мной расплевались навсегда…

Распрощавшись с тётей Мусей я кинулась на шею к Михаилу:

– Ничего они у меня не нашли, Мишенька! После ремонта я дома ещё не была, так что там даже отпечатков моих нет. Только строителей…

Михаил обхватил меня одной рукой за талию, а другую спрятал под подол тельняшки:

– Ты ещё не замёрзла, зайка? Я бы тебя погрел…

Шлёпнув «мишку» по шаловливой лапе, я сообщила ему на ухо большой секрет:

– Потерпи, дорогой! Копи силы для ночи… Сегодня я вся в адреналине. Боюсь, у меня со страху будет бессонница и тебе придётся долго-долго меня укачивать.

– Не волнуйся, укачаю… – пообещал Михаил. – А до ночи что будем делать?

Я стала загибать пальцы на руке:

– Ещё два звонка, потом будем писать информацию про Челнокова, потом пить кофе с коньяком и мараковать над шифровкой мафиози, потом кое-что обсудим…

– А потом будет, наконец-то, ночь и я уложу свою зайку спать! – перебил меня Михаил.

Разминка нежными поцелуями придала мне бодрости духа для разговора в бабушкой. Она тоже, как и сердобольная соседка, сразу схватила трубку и обеспокоено выдохнула:

– Ника, ты?!

– А кто же ещё? Или тебе женихи без конца звонят? Ба, ну ты чего замолкла? – бабуля, как всегда, выплеснула своё волнение непечатным словом и я засмеялась: – Ба, ты опять материшься? Там у моего Никитки уши не опухли?

– Я не такая отпетая хабалка, чтобы сквернословить при ребёнке! – обиделась бабушка. – У Вовчика он. Они с ним в шашки играют. В Чапаева. И ты мне зубы не заговаривай! Выкладывай свои неприятности!

– А почему ты решила, что у меня неприятности? – до безобразия бодро вопросила я. – У меня всё налаживается. А скоро совсем никаких проблем не останется…

Бабушка примолкла, видимо переводила моё бравурное сообщение на правдивый язык. И ей это удалось:

– Не храбрись, внучка! Меня ты не проведёшь. Я даже по твоему молчанию всё пойму. Скажи честно: всё совсем хреново? Или есть надежда?

– Конечно, есть надежда! Она ведь умирает последней… – глупо хихикнула я.

– Никуша, тебе там очень тяжело? – спросила бабуля и вздохнула.

– Терпимо, ба. Ты же всегда мне говорила, что Господь знает меру человеческого терпения и не взваливает на наши плечи больше, чем мы можем вынести. Вот я и терплю. Верю Господу: раз он валит, значит так надо. Я всё вынесу, ба. У меня же есть вы… – бабушка снова вздохнула и смолчала и я задала главное: – Вас там никто не тревожит, не допытываются обо мне?

– А должны? – заволновалась бабушка, прекрасно поняв подтекст моего вопроса. – Ника, всё так гадко?

– Как раз наоборот. Раз вас не трогают, значит всё не так уж плохо… А вообще-то, дерьмово. Но я справлюсь, ба. А ты ни на шаг не отпускай от себя Никитку. Слышишь, ба? Береги наше солнышко…

– Хорошо… – упавшим голосом пообещала бабушка. – А ты себя береги.

– Не волнуйся за меня, родненькая, ничего со мной не случиться. Я позвоню завтра… Или эсэмэску пришлю. И ты не удивляйся, что номера у меня будут разные: я симки часто меняю. Так надо… – бабуля охнула и я поспешила закруглиться: – До скорого, ба. Целую…

Положив трубку, я впала в мрачную меланхолию и Михаил, чтобы отвлечь, вновь усадил меня к себе на колени:

– Никита – это твой сын? – спросил он, укутывая меня объятьями.

– Да, Никитка мой сынок. В этом году в школу пойдёт…

– А его отец… Почему вы не вместе?

– Так получилось. Мы потеряли друг друга. Давно. Сергею и в голову не приходит, что я родила ему сына… – я потерлась щекой о плечо Михаила: – Давай не будем об этом, Мишенька… И без того тошно. Потому что я пуще всего боюсь, что они могут добраться и до Никитки…

И Михаил решил исправить свою оплошность:

– А пойдём-ка выпьем, зайка? Вернее я тебя отнесу в кухню. И мы опять полечимся… – и, не дожидаясь согласия, понёс меня.

Коньячную паузу мы совместили с бумажной работой, правда, с половинным успехом. То есть разгадать шифровку нам не удалось, хотя мы поняли главное: она была об изменении маршрута наркотрафика или схемы распространения. Сообразив, что эта важная бумажка может пригодиться мне в качестве отступного, если меня припрут в угол, мы решили не отдавать другу Михаила подлинник, а завтра на свежую голову срисовать несколько копий. Зато над посланием, разоблачающим Челнокова, мы поработали плодотворно и с удовольствием, вознаграждая друг друга поцелуями за каждое удачное слово.

И уже в десятом часу вечера я стала звонить подруге. Оказалось, что у Тоськи тоже были «горячие новости»: в офисе побывали следователи. Они затребовали предъявить мой рабочий стол и бумаги, снимали отпечатки пальцев и опрашивали сотрудниц. Тоська была в ярости и доложила, что она глаз с них не спускала и на вынос ничего не дала. Конечно же, они ничегошеньки не нашли, но шороху в нашей «Тоннике» навели. Слава Богу, Тоська успела позвонить Арнольду и тот прислал адвоката, который расставил все точки над «i», и потребовал предъявить обвинение и не путать личные дела подозреваемых с делами фирмы.

– В общем, подруга, все в шоке, – подвела итог Тоська. – Я в голову не могу взять: тебя подозревают в убийстве! Ничего не ясно, обвинения нет – а они уже объявили тебя в розыск! Ты где, кстати, скрываешься?

– В надёжном месте, Тосенька. А где – потом скажу: меньше знаешь – крепче спишь. И этот номер телефона у себя сотри немедленно. И не вздумай звонить! А обо мне не волнуйся: у них ничего на меня нет, мой ремонт им малость попортил кайф… – и я пересказала Тоське историю с обыском на квартире. – Тось, если ты ещё в состоянии опекать меня, то я хочу попросить тебя об одном одолжении…

– О каком? Говори, я пока ещё полна боевого пыла. А точнее злости на всех мафиози.

– Тосенька, очень тебя прошу: посылай по вечерам моей бабуле успокоительные эсэмэски. Будто от меня. То есть, в том случае, если я не позвоню тебе и не дам отбой. И не забудь, что я зову её «ба»! Сделаешь?

– Сделаю, – пообещала верная подружка, – только ты уж лучше звони. И мне и ей.

– Постараюсь. А ты будь такой же молодчагой и держи всё под контролем. Нолику привет.

Едва дождавшись окончания разговора, Михаил сграбастал меня на руки и понёс в спальню: – Всё, зайка. Эти переговоры доконали тебя окончательно. Будем укладываться…

В эту ночь я отдала Михаилу всю скопившуюся во мне любовь, поскольку была уверена, что это последняя наша ночь, да и, вообще, у меня было ощущение, что это последний в моей жизни мужчина. Думаю, и он предчувствовал разлуку и оттого объятия наши были полны такой страсти, что мы оба полыхали жарко и исступлённо, как языческий костёр, пожирающий тело и освобождающий душу…