Текст книги "Мажорный ряд (СИ)"

Автор книги: Лариса Ратич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Кобель-то дорогущий, с родословной; страшно сказать, сколько стоит. Пришлось, конечно, компенсировать чуть ли не вдесятеро. А как же, и за моральный ущерб! Пёс этот был любимцем хозяина; Павлу Петровичу еле-еле удалось сохранить с пострадавшей семьёй приличные отношения. Величко-старший долго злился на сына; до сих пор иногда припоминает.

А «Мерс» пришлось рихтовать; Кешка шёл на скорости не меньше ста двадцати, и от столкновения помялся весь передок. Иннокентий сначала хотел даже продать машину и купить другую (он терпеть не мог что-нибудь подпорченное), но автомастер попался толковый, что называется «золотые руки», и мерседес после «лечения» никак про ту неприятность не напоминал, стал как новый.

* * *

Между тем Анжелка развлекалась по-своему. Природа не обделила её внешностью, и в желающих поухаживать недостатка не было. Но всегда лучше выбирать кого-нибудь из своего круга, и девушка предпочла сына мэра, Игорёшу Буровского.

Если когда-нибудь эти отношения завершатся браком – будет совсем неплохо; нормальная девушка всегда должна думать о перспективе. Не вечно же ей скакать по дискотекам и тусовкам; а статус замужней дамы даст возможность из кружка золотой молодёжи перекочевать в мощный круг золотого бомонда.

Анжелке нравилась такая жизнь и, в отличие от брата, никакие депрессии ей не угрожали. Только…

Всегда бывает это «только», лишь относятся к нему по-разному. Одни – пассивно выжидают, и их судьба обычно не балует: дерзости маловато. Анжелка нерешительностью не страдала, а значит, могла всегда рассчитывать на удачу.

Так и здесь: смотреть и ждать девушка не собиралась. И как тут вытерпеть?! – появилась в заветном баре мажоров одна особа. Анжелка сразу её раскусила: ну копия Верка-дура, такая же шустрая. Приехала, видите ли, из своего Мухосранска покорять большой город! И всё бы ничего; каждый выживает как может; но то, что ей приглянулся Анжелкин возлюбленный, – наблюдать пассивно было бы унизительно.

Выглядела новенькая классно: нежно-яркая, настоящая красавица; такие ещё сохранились в единичных экземплярах по «медвежьим углам». Втёрлась потихоньку в кружок постоянных тусовщиков (многие парни положили на девицу глаз!), стала своя в доску и – куколка не промах! – уже потихоньку-помаленьку начала всех подряд влюблять в себя.

Ну пусть бы уже окончательно определилась, а то ведь хитрая, стерва: с запасом авансы раздаёт. И Анжелкиному парню – в первую очередь, а тот и рад.

Своенравная гордячка терпеть этого долго не могла и, конечно же, не собиралась; девицу пора было отправить куда подальше. Но как?.. Добровольно – её оттуда теперь не выкурить; вцепилась в городскую жизнь акульей хваткой.

И Анжелка придумала. Она никогда не считалась особо щепетильной и тихой (поэтому заслуженно носила прозвище «Торнадо»), а здесь – церемониться было даже глупо. Анжелка договорилась с одним «качком» с крепкими нервами, которому не помешали бы деньги; и вот, пожалуйста: в два дня проблема была решена. Причём решена на все сто! – больше своим смазливой рожей наглая соперница никогда похвастаться не сможет. Плеснули ей в рожу кислотой, – и счастливого пути обратно в своё провинциальное болото, зализывать раны.

Кислота попала удачно: съела кожу всей правой половины лица и сожгла глаз.

…Об этом ещё немало говорили, но кто и за что отомстил новенькой – так и не доискались. Анжела, слушая страшный рассказ, тоже кивала и ужасалась, как и все. И так же, как и все, постепенно утратила к этому интерес.

Любимый был благополучно возвращён к знакомому телу и про опасную симпатию забыл, как и не было ничего.

А как вы думали, за счастье нужно бороться! Анжелка свято верила, что отстояла свои права совершенно справедливо.

* * *

Мэр города, Геннадий Иванович Буровский, был совсем не против соединить в одно законное целое своего сыночка с дочерью самого Величко. Это хороший, достойный вариант; да и пора наследника женить, чтоб наконец остепенился. И надо сразу переходить в солидный бизнес; пусть Величко посодействует зятю.

Возле себя держать Игоря было очень неуютно: то и дело находились скрытые враги, которые протаскивали в печать разные сплетни о деятельности дитяти мэра. Конечно, папа пристроил сыночка довольно неплохо, вторым заместителем; но с этим пора было кончать.

Особенно остро стал вопрос после неприятностей с коллекцией Игоря. Увлекается парень военными орденами; это ж разве плохо? Это, в конце концов, наша история!

Но не хватало Игорёчку для полного счастья звезды Героя Советского Союза; ну никак не удавалось достать. Пришлось юноше пойти не очень правильным путём (говоря грубым языком, украсть награду. Не самому конечно; что вы! Нанял пацанов), а обманутый ветеран такую бучу поднял! Сам мэр лично ездил к бунтарю домой, огромные деньги предлагал – любой бы заткнулся, да ещё благодарил бы, а этот…

– Я до Президента дойду!!

И дошёл бы, да помер вовремя. Нет, его и пальцем никто не тронул, просто это был тот самый редкий случай, когда смерть пришла как нельзя более вовремя.

И сразу всё стихло; нет жалобщика – нет и жалобы. Даже пресловутая Звезда осталась всё-таки у Игоря: наследники героического фронтовика деньги любили больше, чем дедушку.

Павел Петрович давно имел с мэром некоторые общие интересы, и новый план фирмы «Крепость» был известен Буровскому досконально. Давно уже и Геннадию Ивановичу, и многим, не последним в городе людям, мозолило глаза это общежитие. Старое, но прочное, добротной постройки, оно служило родным домом шестидесяти восьми семьям. Да, конечно, комната в общежитии – это не то, что отдельная квартира, не сравнить. Но работники комбината, ждущие своей (бесконечной!) очереди на казённое жильё, обустроились тут основательно, с пропиской. Здесь женились, рожали детей, растили их, – одним словом, жили.

Рядом с домом давным-давно была старенькая детская площадка, спасаемая от разрушения силами самих жильцов. Время от времени наиболее ретивые родители устраивали субботники, где всё это подправлялось, подкрашивалось и верно служило до следующей весны. Бывшие дети становились взрослыми, и теперь уже они что-то бесконечно чинили на детском «пятачке» для своих потомков.

Так бы, наверное, и шло дальше, но общежитие занимало элитный кусок земли; там, где центр давно расцвёл, обустроился, обновился. Дорогие, заново отделанные квартиры в соседних зданиях раскупались достойными людьми, и этот старый дом – почти бомжатник – в своём прежнем амплуа многих не устраивал.

Фирма «Крепость», идя навстречу пожеланиям мэра, начала потихоньку скупать приватизированные комнаты. Но дело продвигалось невыносимо медленно: продавать хотели далеко не все, ведь тогда пришлось бы жить на улице.

Долго ломая голову, Буровский (не без помощи Величко со Старковым) нашёл-таки выход: общежитие (всё, целиком) перешло в руки одного хозяина. Продажу благословил горсовет, и все оставшиеся жильцы в единый миг из владельцев превратились в нанимателей.

Всех предупредили письменно, в законном порядке: через три месяца жильё освободить, потому что новый хозяин сроки аренды ограничил. У него другие планы, и теперь квартиросъёмщиков убедительно просят подыскать себе другое помещение. В противном случае – «будет произведено выселение в принудительном порядке».

Жильцы дома в панике бросились в суды и получили отповедь: всё законно. Крепко пожалели те, кто не захотел продать свою комнатёнку… Хоть какие-то деньги получили бы, а так – выкинут бесплатно.

Но нашлись упрямцы, которые до конца в такой кошмар не верили и дотянули до последнего дня. Ну что ж, рейдерская атака (тем более подкреплённая решением властей!) была проведена быстро и в срок. Потери жильцов: четверо – в больнице, один – умер; потери «Крепости» – не зафиксированы.

На выселение сбежались зеваки со всего района; но центральная газета отозвалась сдержанно: «Незаконных жильцов отселили органы правопорядка». Куда именно отселили – вездесущая газета благоразумно не сообщала.

И уже очень скоро старая детская площадка тоже закончила свои дни: здесь началось строительство современной автостоянки.

* * *

Комнаты бывшего общежития раскупались с приятной быстротой, и «Крепость» получала сверхприбыли.

Как-то так совпало, что список новых владельцев сплошь состоял из детей элиты. Купленные комнаты объединялись в роскошные квартиры, не менее ста тридцати квадратов; всё заново перепланировывалось и переустраивалось.

В городе обновлённое здание метко прозвали «Мажордом», намекая на «золотых деток». Всем видно было, какие деньжищи сюда вкладывают: дом, молодея на глазах, обретал двухуровневые «гнёздышки»: с залами и студиями, зимними садами и домашними бассейнами.

Первыми, конечно, позаботились о своих детках «отцы идеи»: и Величко, и Старков, и Буровский тут же оформили документы на лучшие «куски» нового пирога.

Старшие давно подумывали о том, что совсем неплохо было бы отделить выросших детей. Конечно, в отцовских особняках места хватало, но дело, конечно, не в этом. Пусть наконец молодёжь становится на собственные ноги! Да ещё вдруг жениться захотят – и куда их? Молодые должны жить отдельно – истина настолько избитая, что даже повторять неловко.

В «Мажордоме» за Величко числились две квартиры (Анжелке и Иннокентию), за Старковым – одна. А мэр, хотя и прикупил квартиру сыну, надеялся в скором времени на её продажу (спрос – бешеный!), так как рассчитывал соединить Игорька с Анжелой Величко под одной крышей – крышей невесты. Так обещал ему Павел Петрович.

Новые квартиры, пока в них ещё не было острой необходимости, отделывались, приобретая небывалый лоск, и смирно ждали своего часа. Тихие огромные комнаты, обставленные эксклюзивной мебелью, дорогие ковры и суперсовременная домашняя техника – всё это преданно охранялось заранее нанятой, скучающей пока без дела, обслугой.

Впрочем, иногда квартиры оживлялись подвыпившими компаниями мажоров, решившими вдруг поехать «на хату». «Мажордом», таким образом, слыл в городе этаким домашним клубным комплексом, но – исключительно для своих, избранных судьбой.

* * *

Вот теперь, когда всё, наконец, утряслось и устоялось, Сергей Старков опять вернулся к той же мысли. Надо, надо сыновей приобщать к семейному бизнесу; им давно – не шестнадцать. Величко тоже согласился, поддержал и настоял.

И так уже долго откладывали; но теперь – свадьба Анжелы с Игорем уже позади, дочка надежно пристроена. Пора и с сыном решать. «К нам!» – решили отцы.

Брать надо было уже не двоих, а троих (плюс зятёк, Игорь Буровский). Сергей Яковлевич дельно предложил образовать несколько дополнительных отделов – работы становилось всё больше; надо было расширяться; – и на новые руководящие посты как раз своих и пристроить.

То и дело возникала работа, аналогичная возне с общежитием комбината, и фирма «Крепость» наращивала мощности.

Новая деятельность, вопреки опасениям Кешки, совсем его не обременяла, а как раз наоборот. Во всём этом была своя пикантность: молодой Величко обожал наблюдать, как вокруг него суетятся подчинённые, как подобострастно ловит каждое его слово секретарша – симпатичная сговорчивая умница, сразу легко ставшая его офисной любовницей.

Дети традиционно переняли стиль работы своих уважаемых отцов: полная свобода действий, жесточайший спрос с других. Главное было – чётко помнить, что, кому и когда поручено; за невыполненное дело «муравьи» (так метко прозвал служителей фирмы Колька Старков) отвечали головой.

Начальственный голос и походка, запанибратское хамство со всяким, кто от тебя зависит, – это давало новый импульс и неплохо развлекало.

Да и деньги теперь не надо было просить у предков: всё – своё, заработанное, кровное.

За какие-то пару месяцев Иннокентий так заматерел, что сам себя перестал узнавать.

Всё чаще вспоминалось подзабытое ощущение детства: ах, как сладко держать в руках чужую жизнь и судьбу! Он даже осуществил кое-какие внутренние перестановки, но не потому, что кто-нибудь не справлялся со своими обязанностями, а от ощущения силы: что хочу, то и ворочу. Даже уволил одного деятеля; показалось Величко, что тот недостаточно вежливо с ним здоровается. Не кланяется, как другие, в три погибели, а сухо кивает. Завёл новый начальник и небольшую команду доверителей-наушников, дипломатично повысив им зарплату.

Примерно так же поступили и Серёга, и зятёк-Игорёк, и не прогадали: ситуация и, так сказать, моральный дух филиалов сразу оказались под их жёстким контролем.

Старшие не лезли в кадровые ротации сыновей, справедливо полагая, что им – виднее. Новые отделения «Крепости» работали без сбоев, и отцы могли гордиться успехами своих ставленников.

Буровский, например, на очередном совете глав озвучил толковую идею. Главное – всё просто, а фирма выигрывает. Игорь предложил новую редакцию устава, согласно которой все больничные, декретные и прочие нелепые выплаты автоматически отменялись.

Павел Петрович и другие были в полном восторге; осталось лишь подчистить кое-какие юридические мелочи. Этим занялся ведущий адвокат «Крепости», и пожалуйста! – эта головная боль любой частной конторы здесь канула в небытие. И в самом деле: фирма – это вам не богадельня, чтоб ни с того ни с сего терять такие деньги. Особенно руководство было недовольно, когда какая-нибудь бабёнка (а женщин здесь работало немало, и в основном – молодые) налаживалась родить. И уволить нельзя, вот беда! – если пожалуется, неприятности точно будут. А новый порядок – конфетка; хотя хозяева понимали: всё равно это незаконно. Но кто докажет? – пусть хоть в суд топают, всё схвачено и проплачено.

И всё – впереди…

* * *

Вместо эпилога

– Слушай, Колян, надоели все эти корпоративы, эти Снегурочки, крашеные под ангелочков… Старков, ну придумай что-нибудь, а?..

– Есть идейка, Кешенька. Если не струхнёшь…

– А в чём прикол?

– Ты сначала реши: да? нет? Дело непростое. Но такого у нас ещё не было; гарантия. Только собираемся без «тёлок».

– Мальчишник, что ли? Ой, насмешил. Как же без баб? Не-е… Не хочу.

– Не хочешь – не надо.

– Да ладно, Колька; хватит интимную морду делать. Объясни без дураков.

– Слушай. Смотри только, не обделайся. Ты в курсе, что сейчас самый крутяк – это тематические вечеринки?

– Что-то говорили… Да ну, ерунда: пионерские утренники какие-то!

– Не скажи… То, что я тебе предлагаю, – стоит пять штук «зелёных» с каждого. А нас будет человек пятнадцать.

– И без баб?

– Без них, сказано уже. Тут не каждый мужик отважится.

– Да не тяни, Старков. Заинтриговал – выкладывай!

– Вникай и не дыши, лишних вопросов не надо. Значит, так: трое участников будут не из нашего круга. Короче, уголовники, дядьки битые. Мы все будем как дикари – татуировка, перья и разные прибамбасы нам сделают, я договорился. Устраиваем тематическую тусовку «Пир каннибалов». Кто такие эти симпатяги, помнишь? Правильно вздрогнул: каннибалы людей кушают. Говорят, вкус! – свинина отдыхает. Особенно если мясцо молодое.

– Ты что, рехнулся, Старков?! Или это такие шуточки у тебя; новогодний серпантин?..

– Ну вот, уже обосрался. А я считал тебя крепким, дружок.

– Подожди; ты что, – в тюрягу мечтаешь загреметь?..

– Дослушай лучше, а потом говори. В общем, урки наши часов в девять отловят какого-нибудь бомжика. Они знают места; говорят, на вокзале можно что-то подходящее взять. Они же его напоят и привезут к нам. Будем изображать захват врага из соседнего племени.

– Где?..

– Не бойся, место опробовано. Один подвальчик за городом. Там в прошлом году уже такое устраивали. Работали те мужики, которых и мы нанимаем. Сценарий отработан. Романтика!

– Ох, не знаю…

– Думай. Хочешь непередаваемых ощущений? Я – хочу. Конечно, мы тоже выпьем. Тут на трезвую башку нельзя.

– А как?..

– Да так. Забава богов и кесарей, детка. Враг взят в плен, его привязывают к ритуальному столбу, немножко веселятся, а потом – фирменное блюдо: человечинка с хреном. Уголовники всё сделают и подадут, наше дело – острые ощущения. Ты знаешь, что это такое, когда от тебя зависит чья-то жизнь!

– Знаю. Я с тобой.

К О Н Е Ц