Текст книги "Дама с элементами безумия (СИ)"

Автор книги: Лара Альм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Я не сильно тебя обижу, если спрошу, сколько тебе лет?

– Сорок пять. Что скажешь? – Вера вздернула подбородок, одновременно расправила плечи, втянула живот, изобразила на лице царственное высокомерие.

– Я тебя умоляю – вернись в свой прежний милый образ.

– Простушки?

– Ты милая домашняя женщина, выглядишь на свои сорок пять. Устраивает? Или обидел?

– После твоих слов, я почувствовала себя милой домашней кошечкой. Захотелось помурлыкать.

– Когда мы окажемся в более интимной обстановке...

– Ираклий!

– О чем мы говорили? – озабоченно проговорил мужчина, вращая головой туда-сюда, и сам же напомнил,– мы говорили о твоем муже, о его приглашении в ресторан. Я просто обязан к тебе присоединиться, чтобы вызвать у него чувство ревности. Но до бешенства не хочу доводить. Когда пойму, что он пригласил тебя в ресторан не от скуки, не из праздного любопытства, а пытается навести мосты, то дам тебе знак, ты отлучишься в дамскую комнату, а я объясню, кем тебе являюсь на самом деле, а заодно, донесу мысль, какой он несусветный идиот, если ушел от такой преданной женщины.

– Откуда ты знаешь, что я преданная?

– На лбу написано большими буквами.

– Не боишься, что муж осознает свою ошибку и вернется? Что тогда? Мы забудем друг о друге, и ты продолжишь полет в бездну? Вряд ли ему понравится дружба его законной супруги с другим мужчиной. С мужчиной, который превосходит его по всем показателям... Зря я это сказала – твоя завышенная самооценка подскочила до небес.

– Я с тобой поделюсь, – усмехнулся Ираклий. Посерьезнел и повторил вопрос Веры, – что будет с нашей с тобой дружбой? Будем дружить втроем. Звучит двусмысленно? Выражусь иначе – возьмете меня на поруки. Шучу. Не знаю, что будет потом. Не люблю загадывать. Сейчас я тебе нужен, а ты нужна мне.

– Ираклий, наверное, я поступаю глупо, но я хочу, чтобы ты ко мне присоединился, – удовлетворенно констатировала Верочка, отбросив всякие сомнения.

– Жалеть не будешь? Вдруг помешаю восстановлению брачных уз.

– Не ставь меня на перепутье, я уже все решила. С тобой мне будет спокойнее... Тебе не кажется это странным?

– Что здесь странного?

– Идти на встречу с мужем, которого знаю, как облупленного, и брать в качестве поддержки человека, которого совсем не знаю.

– Так бывает.

– Бывает, но со мной впервые.

– Что-то еще? Не стесняйся, говори прямо, мы же друзья.

– С чего ты взял, что я хочу что-то сказать?

– У тебя вид любителя всяких букашек, который случайно раздавил жучка, считает это ужасным преступлением и боится признаться.

– Тоже мне, нашел сравнение. У меня... всё... серьезнее.

– Уже испугался.

– Ираклий, как ты думаешь, из меня... можно сделать эффектную женщину, хотя бы отдаленно-эффектную? – расстроенно поинтересовалась Вера, словно заранее знала ответ.

Мужчина в очередной раз приподнял очки, чтобы в очередной раз ее пристально рассмотреть. А Верочка торопливо заговорила:

– Я хочу внешне измениться. Дашь совет? Я в этих делах ни бум-бум. Кажется, что родилась с длинными волосами, с тех пор ничего не изменилось. И с одеждой полный провал, сам видишь. – Вера оттянула пальцами полосатую футболку, потом попыталась проделать тоже самое с джинсами, но не получилось – джинсы сидели как влитые. – С деньгами у меня проблем нет, но покупать что-то дорогое не хочу.

– Я знаю, что нам делать! – с этими словами Ираклий схватил Веру за руку и потянул прочь со двора...

Сначала Ираклий подвел Веру к автомобилю, который дожидался своего хозяина на парковке у кондитерской, расположенной неподалеку от покинутого двора. Едва они оказались в салоне авто, Ираклий сразу предъявил Вере водительские права.

– Ираклий Вениаминович Кудесников, – вслух прочитала женщина. – Классная фамилия... И машина у тебя классная... Большая...

– Ничего машинка, – согласился без заносчивости мужчина.

Уже через десять минут поездки он свернул к большому торговому центру, в котором сосредоточилось большое количество бутиков одежды с заоблачными ценами. Вера об этом знала – один раз случайно забрела. Как зашла, так сразу и вышла – не по ее карману.

– Ираклий, я бы предпочла... вещевой рынок. Там нормальные вещи по... нормальным ценам.

– Ну уж нет! – резко бросил Ираклий. – Деньги – это не проблема! Если делать эффектную женщину, то делать!

– Для тебя – не проблема, но для меня, – промямлила Вера, уже сомневаясь, что в данном торговом месте или в каком-либо другом из нее сделают конфетку, как она сама выразилась в телефонном разговоре с Федей, или эффектную женщину – как в разговоре с Ираклием Кудесниковым.

– Зачем нужен друг? – принялся рассуждать мужчина. – Чтобы оказать посильную помощь. Мне по силам...

– Я не возьму у тебя ни копейки, – не дослушала его до конца Попугаева. Без лишних слов стало всё ясно и понятно – хочет ее купить, задобрить, набросить аркан... Чего еще он хочет? – задумалась она, изучая красивый и правильный мужской профиль. И пришла к нерадостному выводу: уж точно не то, чего обычно хочет получить мужчина от женщины, которая ему симпатична: не мечтает ее заполучить со всеми вытекающими последствиями. Верочке взгрустнулось.

– А взаймы возьмешь? Когда сможешь – отдашь, – сделал заманчивое предложение Кудесников. Теперь Вера изучала не его профиль, а анфас – он повернулся к ней лицом и требовательно застыл в ожидании ответа, уложив локоть на автомобильном руле.

– Отдавать буду по частям! – решительно заявила она, нахохлившись на сидении, как курица на насесте. Еще не хватало закурлыкать, от удовольствия. Очень ей захотелось закурлыкать. Хватило ума не только отвести взгляд, но и промолчать.

Некоторые разводят тучи руками, Вера легким щелчком удалила грусть. А помог ей в этом сидящий рядом мужчина, который правильно себя повел в данной ситуации: не стал настаивать, а нашел компромисс...

Ираклий целенаправленно повел Веру в один из бутиков модной одежды, как мужской, так и женской.

Две девушки, очень похожие друг на друга, серьезно занялись робкой женщиной по приказу ее сопровождающего. А сопровождающий тем временем устроился на диване, взял в руки журнал и создал иллюзию отстранения от суеты.

Девушки-консультантки спросили, на какой случай Вере нужна одежда. Получив ответ, принялись увиваться вокруг нее с вешалками с разнообразной одеждой. У Веры закружилась голова, но она стойко выстояла перед напором, выбрала несколько платьев и один костюм. Два платья и костюм сразу отвергла в примерочной: костюм невероятно увеличивал ее габаритные размеры, одно платье было тесно в груди, другое слишком коротко. Еще одно платье забраковал Ираклий, который решился вернуться в "суету" и высказать свое категоричное мнение. Платье было аляповатым, безвкусной расцветки. Вера спорить не стала, хотя, платье ей очень понравилось. И сидело на ней неплохо, и длина подходящая – прикрывала колени, и нигде не тянуло, не давило. В итоге, после всех мучений и издевательств общими усилиями выбрали веселенькое платьице в горох разного размера – среднего и мелкого, ни в коем случае не большого – не для ее фигуры. На белом фоне синие горошинки. Не слишком парадное – пусть Федька не думает, что поход вместе с ним в ресторан – для нее великий праздник, балахонистое – скрывающее недостатки. Повседневным платье точно не назовешь. А длина платья... Одним словом, коротковато и непривычно.

– У тебя прекрасные коленки! – восхитился Ираклий, – не надо их прятать. У тебя, вообще, обалденные ноги! А ты кутаешь их в джинсы.

– Не всегда, – вставила Вера Попугаева, с восторгом изучая свое отражение в зеркале. Раньше она не верила, что одежда способна изменить человека. В худшую сторону, да, но в лучшую... На лицо и прическу старалась не смотреть, в деле преображения не поставлена точка.

– Понятно – носишь не только джинсы, но и платья до середины икры, "обрезающие" тебе ноги.

– У меня нет вкуса, – призналась Вера.

– Не в этом дело! Ты просто себя не любишь. Если не любишь, то и не балуешь. Вот мужа ты любила... любишь? – поправился он. – Вижу – любишь. Его небось баловала, шмотки дорогие покупала. И вкус был?

– Был, – кивнула Вера Иннокентьевна, – в мужской одежде я лучше разбираюсь, чем в женской. Вижу, что идет... шло мужу, что совсем не в дугу.

– Занятно, – хмыкнул Кудесников. – Получается, твой муж ходил "кум королю сват министру", этакий щеголь-моголь, а ты рядышком семенила, как... Лучше я промолчу, чтобы не обидеть.

– Лучше промолчи, – окрысилась Вера, глаза которой налились слезами. Чтобы ее спутник не заметил слез, заинтересованно уставилась на симпатичную обувь и сумочки, выставленные на витрине.

Разговор происходил после покупки веселенького платья. Хватило всего одного слова нового друга, чтобы вернуть ее из сказки в реальность.

Вера мысленно уговаривала себя не реветь, напоминала, что за три месяца одиночества выплакалась на всю оставшуюся жизнь вперед. Довольно!

Мужчина, он же новый друг, стоял рядом и что-то говорил. Она не слушала, не до него ей было. Тоска по мужу накатила с новой силой. Поняла, что не хочет его видеть, не хочет этой встречи в ресторане... Ничего не хочет... Потому что знает, Федька к ней не вернется как бы она не выглядела. Он любит другую женщину, молодую с длинными манекенщицкими ногами, с тонкой талией... Мымру он любит, а не ее, Веру, мать его сына Васи. Надоела она ему... Та, которую любил когда-то, на руках носил, цветы охапками дарил, полевые, ее, прежней, уже нет... Но никогда Федька ее не баловал, не умилялся от ее вида, не говорил комплиментов. Она считала, что так и должно быть. И подарков почти не дарил... Вот только колечко, ставшее причиной раздора. Наверное, грехи замаливал... Точно изменил ей с какой-нибудь мымрой. Но в ту пору еще любил жену, меньше, чем в молодости, но любил, потому и клялся: не было ничего, он ей верен. Время прошло, окончательно разлюбил, ни единой капельки любви в сердце не осталось. Держался рядом из-за комфорта. Комфортно ему было с Верой. А с мымрой не очень комфортно. Федька пребывал в раздумьях – что выбрать: комфорт или любовь? Выбрал любовь. Потому что еще не дряхлый старик. Ровесник Веры. Это женщина в сорок пять – подсохшая ягода, а мужик в сорок пять еще... мужик, детей наплодит...

– Вера! Тебе эти понравились? – сквозь пелену грусти прорвался к ней голос нового друга.

Что ему нужно, чего он добивается? Надоели ей все, он в том числе. Он больше других: другие хотя бы не изображают из себя заинтересованных лиц, не дурят голову, а проходят мимо, не замечая. Потому что она – пустое место.

Ираклий дурит ей голову, а она позволяет: не хочет быть пустым местом, хочет быть... желанной. Что в этом удивительного? Любая женщина хочет быть желанной. И еще хочет быть красивой, хочет быть ухоженной.

А Вера хочет? Вера "катается на качелях" – вверх, вниз, вверх, вниз: то хочет, то не хочет. Пять минут назад радовалась обнове, глаза загорелись, как у голодной кошки перед полной миской молока, а потом раз и потухли глаза – молока не хочется, хочется рыбки. С голодухи не перебирала бы харчами. Перебирает. Значит, еще не оскелетилась совсем...

Что же делать? Как выкрутиться, чтобы не обидеть человека, который проникся к ней симпатией, так ей хочется думать, и расстаться навсегда?

Или... у него свои цели касательно нее? Скажем так – непорядочные?

О чем это она? О том, что молодой мужчина хочет ее совратить? Ее, засохшую ягоду, забитую женщину, зациклившуюся на муже? А то Ираклий не найдет себе другой "товар", не залежавшийся на полках. И искать-то не станет, девки сами на него бросаются, небось. Вон какой красавчик с двухдневной щетиной, глазами необыкновенной небесной чистоты. Самоназванный друг...

Друг неизвестно откуда свалился ей на голову и заставляет жить по указке. Что изменилось? Ничего не изменилось.

Вера только сейчас заметила летние туфли на своих ногах. Поняла, что сидит на пуфике в магазине обуви, держит в руках симпатичную сумку – ту самую, за которую зацепился взгляд. Взгляд зацепился бы за что угодно, лишь бы зацепиться.

– Ираклий, пойдем отсюда, – прошептала Вера. – Я ничего не хочу. Не надо мне ничего. И платье давай вернем в магазин. Так можно?

– Можно всё. Но нужно ли?

– Нужно.

– Позволь мне настоять на своем – мы сейчас купим эти туфли, эту сумочку, потом отправимся в салон красоты, а потом... в ресторан, где тебя будет ждать... один мужчина. Ты придешь к нему на встречу с другим мужчиной. И этот другой сразу уйдет, едва ты поведешь бровью. Я сразу все пойму. И не буду вам мешать. Как тебе такой вариант?

– Я... не знаю, – промямлила Вера Иннокентьевна.

– Уже лучше, есть подвижки в правильном направлении. Подумай еще.

– Я согласна...

– Моей голове так легко стало, – призналась Вера на ступеньках салона красоты после преображения. – И цвет волос как будто мой и не мой одновременно. Блестящие. Здорово получилось. – Она потрясла головой, волосы защекотали шею.

– Времени у нас в обрез. Сейчас я подброшу тебя до дома, сам мотнусь к себе, приведу себя в божеский вид, и ровно в пять буду ждать тебя у подъезда. И не смей забивать голову всякой чепухой. Я имею в виду переживания.

– У меня прекрасное настроение. Благодаря тебе, заметь.

– Рад слышать...

Все прошло по плану – ровно в пять счастливая и слегка уставшая от любований на себя в зеркале Вера вышла из подъезда и села в автомобиль Ираклия Кудесникова. На этот раз на Ираклии были темные брюки и белоснежная сорочка. Хоть сейчас в загс... На радость или на беду Веры щетина на его лице осталась – занимала свое почетное, притягательное, место. Про глаза вообще говорить не стоит – глаза сводили ее с ума.

Ресторан, где ей назначил встречу Фидель, находился на окраине города. Ресторан Вере был известен – в нем отмечали юбилеи все их приятели. Приятели Фиделя. Вера была бесплатным приложением к мужу. Туда новые друзья и направились.

– Не сиди как на похоронах! – приказал ей Ираклий, когда они остановились на светофоре. – Вышла такая сияющая, чем дальше, тем все хуже и хуже.

– Не выдумывай!

– Я не слепой, я очень даже наблюдательный.

– Хвастун!

– Ты забыла мое имя? – усмехнулся он.

– Как тебя друзья называют? Не всегда же обращаются к тебе официально – Ираклий.

– Друзья называют Ирэк. Но чаще – Кудес. Со школьной скамьи так повелось.

– Мне не нравится. Я буду называть тебя Ираклий.

– Вера, мне кажется, ты сейчас расплачешься. Так?

– Тебе только кажется.

– Послушай меня, девочка Вера. Принимай изменения в жизни с благодарностью. Вот жила ты по расписанию, однообразно и скучно...

– Меня все в моей жизни устраивало, – перебила Попугаева.

– Возможно. Удивительно, что со скуки не померла.

– А сейчас-то как весело! Прямо обхохочешься! – съязвила она.

– Посмотри на уход мужа с другой стороны, – посоветовал Ираклий, не обратив внимания на ерничество. – Раньше ты ничего и никого вокруг не замечала. Была рабыней своего мужа. Твоя жизнь подчинялась только ему. Сейчас ты свободна. Ты стоишь на перекрестке, иди в любую сторону, на выбор. И радуйся, что твое болотное однообразие кануло в вечность. Попробуй себя в новом качестве...

– Друга, – вставила Вера без намека на улыбку. – Или любовницы.

– Я в принципе не против, – на полном серьезе заявил мужчина.

– Поехали уже, тебе сигналят, не слышишь?

Ираклий некоторое время молчал, потом заговорил вновь:

– О такой женщине мечтает каждый умный мужик.

– Тоже мне нашел женщину – мечту поэта!

– Почему нет? – передернул крепкими плечами Ираклий Кудесников. – Только ты об этом не догадывалась. Признайся, ты ловила на себе заинтересованные мужские взгляды?

– Не знаю, не обращала внимания.

– Я так и думал. На твоем муже свет клином сошелся? Он один на всем белом свете?

Вместо того, чтобы ответить, Вера тихонько замурлыкала слова известной песни:

– На тебе сошелся клином белый свет, на тебе сошелся клином белый свет...

– У тебя хороший голос, – похвалил Ираклий, когда она смолкла.

– Один мой коллега как-то на празднике перебрал со спиртным и признался мне: твои выдающиеся вокальные данные с лихвой компенсируют невыразительную внешность. Хороший комплимент?

– Комплимент от человека с массой комплексов, – нашелся Кудесников.

– С чего ты взял? Ты его в глаза никогда не видел.

– Уверен – он подкаблучник дома, а на работе третирует слабый пол. Догадался?

– В общем ты прав. И он прав. – Вера вздохнула и добавила, – наверное, так думает не он один. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Некрасивых женщине не бывает, есть женщины, которые не хотят за собой следить в силу разных причин. Ты считала, что муж любит тебя любую.

– И ошибалась.

– Хорошо, что поняла это.

– Слишком поздно.

– Поздно тому, кого выносят вперед ногами, тем, кто жив, ничего еще не поздно изменить или исправить. Возьми и отчебучь чего-нибудь?

– Например? Станцевать на столе в ресторане?

– Шутки шутите, моя прекрасная леди! Для начала скинь свой кокон, в который тебе запеленал муж сразу после свадьбы.

– Ираклий, я тебя боюсь.

– Правильно делаешь, – усмехнулся он. – Кажется, мы приехали. Вовремя успели. Как ты меня представишь?

– Что, значит, как? Моим другом. Скажу: Федя, заочно вы уже знакомы с Ираклием, пора познакомиться очно....

Так Вера и начала, когда они с Кудесниковым подошли к столику, за которым с гордым видом сидел Фидель Попугаев. Гордый вид сразу перетек в напряженное ожидание подвоха. Фидель явно не поверил словам Веры о существовании поклонника. А тут – вот он, молодой, влюбленный, богатый...

Сморчок, – подумал о бывшем муже своей подруги Ираклий Кудесников.

Выпендрежник, – подумал о Кудесникове Фидель Юрьевич Попугаев. Пригласив бывшую супругу в ресторан, он хотел насладиться своей властью над ней, но никак не ожидал увидеть ее в компании молодого повесы, выпендрежника. Получается всё зря: зря наплел Станиславе о встрече с другом, который едет через город транзитом – потому и назначил встречу в ресторане вблизи трассы. Федя пригласил Стасю пойти с ним, но та отказалась. Он в этом нисколько не сомневался. Потому и пригласил. Чем дольше они жили вместе, тем больше Фидель убеждался в своей ошибке. Разница в возрасте два десятка лет – это пропасть: разные взгляды, убеждения, интересы. Когда он жил с Верой, у них все было общее. Привык. В итоге наскучило. Всё наскучило, Вера с ее раболепством и предсказуемостью – особенно. Хочет вернуться? Уйти от Станиславы ему хочется, но не к Вере Иннокентьевне. Лучше перебраться в другой город. Начать жизнь заново.

О Вере забудет?.. А ответа-то и нет!..

Уедет... Куда он уедет... от Веры! А она красотка... И кажется, "его поезд уже ушел"... И нисколько не жалеет! Жалеет о другом – зачем затеял эти посиделки в ресторане? О чем ему говорить с бывшей женой? Поддался минутному желанию, теперь расхлебывай. Даже лучше, что она пришла с другим мужчиной? Будет повод улизнуть. Кто-то позвонит, он откланяется без всякого сожаления. Без обиды на бывшую супругу. Пусть живет как хочет. Ее право. Ему она точно не нужна, даже сильно изменившаяся в лучшую сторону. Чужая женщина. Будто бы и не было четверти века, прожитой вместе...

Заговорили о погоде, плавно перешли на политику. А через полчаса Фиделю позвонили, и он негалантно себя повел – попрощался и ушел. Еще и заказ не успели принести, пропустили всего по рюмке спиртного, закусили малосольным огурчиком.

– Ты видел? – спросила Вера, нервно пережевывая собственные губы.

– ИдиЁт, – изрек без эмоций Кудесников, воровато прихватывая кусок хлеба и намазывая его красным соусом. – Я голоден как зверь. С утра ничего не ел, – признался он. Налил себе рюмку водки и лихо ее опрокинул.

– И все-таки ты алкоголик, – осудила Попугаева. И почему-то нервно хихикнула.

Ираклий настороженно на нее взглянул – ожидал, что сейчас разрыдается. Но Вера не заплакала, сидела и смотрела в одну точку – сосредоточилась на его пальцах левой руки, которые от волнения шевелились, как будто он играл на фортепьяно.

– Вера, ты... расстроилась?

Вера тряхнула головой, разметав волосы, после чего констатировала:

– Ты алкоголик.

– Периодический выпивоха, – поправил ее Ираклий. Он не знал, как ему поступить: затрагивать тему, которую его спутница пытается обойти, или заговорить о чем-то другом. Как ни странно, ему хотелось поговорить о поведении Фиделя Попугаева – дать Верочке высказаться. Авось ей станет легче.

– Если бы мы были вдвоем, он бы тоже ушел по первому требованию своей мымры? – спросила она, желая услышать мнение знающего человека. Сама вернулась к теме Фиделя.

– Сомневаюсь, что ему звонила мымра. Вряд ли она в курсе, что он встречается с тобой в ресторане. Кто-то позвонил, твой Фидель уцепился за звонок – срочно вызывают. Он испытывал дискомфорт в моем присутствии. Ты не жалеешь, что я пришел с тобой?

– Нисколечко, – призналась Вера. – Допустим, я пришла бы одна, несколько часов мы толкли "воду в ступе", потом расстались, и он вернулся к своей... Зачем вообще затевался с рестораном?

– Хотел узнать, любишь ли ты его по-прежнему. Никому не помешает иметь запасной аэродром – вдруг что-то не заладится в новой жизни.

– Не заладится и вернется к удобной жене.

– Не грусти, еще не все потеряно. Он вернется, дай только время, – не очень уверенно проговорил Ираклий. Раз начал убеждать, решил продолжить, – уже завтра позвонит тебе и начнет трясти по законам следственных органов – проводить допрос с пристрастием. И главной фигурой в разговоре, естественно, буду я – скромный бизнесмен Ираклий Кудесников – человек, способный помешать его планам. Поэтому этого человека, в смысле меня, надо удалить из жизни Веры любыми способами. Удалить, усадить жену у окна – пусть терпеливо ждет его возвращения.

– Бегу и падаю, – хмыкнула Вера, внимательно наблюдая, как Ираклий наливает себе рюмку до краев. – Слушай, а как же ты сядешь за руль?

– Вызову тебе такси, а сам спокойно поеду домой, до дома рукой подать по проселочным дорогам.

– А где ты живешь?

– У меня небольшой домик в коттеджном поселке, рядом с деревней Фундукино. Небольшая деревенька с немногочисленными деревенскими жителями, рядом с ней ускоренными темпами вырос коттеджный поселок. В нем я и живу.

Ираклий смерил женщину взглядом и заявил:

– Одну я тебя в город не отпущу – еще украдут такую прекрасную леди!

– Как украдут, так и вернут, еще и денег дадут, чтобы назад приняли, – заулыбалась Вера.

– У тебя замечательная улыбка. И глаза... Красивые... Миндалевидные...

– Представляю, что подумал Федя, когда меня увидел.

– Кто о чем, а вшивый о бане. Не стыдно?

– Не поняла.

– Сидишь за столиком с мужчиной, который вполне себе ничего...

– Очень даже...

– Приятно слышать, – расшаркался Кудесников, – сидишь рядом с одним мужчиной и вспоминаешь другого мужчину. Безобразие! Где вас воспитывали, дамочка?

– Вообще не воспитывали! – залилась смехом Вера. Но сразу осеклась, едва Ираклий вновь взялся наполнять свою рюмку. – Мужчина! – без продолжения обратилась она.

– Нельзя в одну секунду избавиться от всех вредных привычек. От одной я уже почти избавился – почти не хвастаю, а с выпивкой... Но я выпил всего две... три рюмки! Не смотри на меня, как на врага народа! Все, больше не буду...

– А домой приедешь, оторвешься по полной, – поиронизировала Попугаева.

– Вер, а поехали ко мне!

– Ага, щас.

– Даю честное бизнесменское – приставать не буду! Мы же друзья. Забыла?

– С тобой забудешь.

– Ладно, не хочешь ко мне, я вызову такси, провожу тебя, потом вернусь к ресторану и поеду домой на своей машине.

– Мне завтра с утра на работу, – невпопад ляпнула Вера, забыв об отказе.

– Я тебя не на Северный Полюс приглашаю. От моего дома до города всего-то двадцать пять километров. Кстати, а кем ты работаешь?

– Я соцработник. Помогаю старикам и немощным людям... Я люблю свою работу! – заверила она.

– Респект. А тот, с комплексами, который выпьет и несет всякую ерунду?

– Среди начальства затерялся. Помогает тем, кому делать нечего.

– Люблю людей с чувством юмора.

– Раньше и не замечала, что оно у меня есть, – призналась Вера.

– Процесс пошел, – возрадовался Ираклий. – Так ты согласна переночевать у меня? Говорю же – приставать не буду.

– А жаль, – вновь рассмеялась женщина, которая три месяца лила слезы по мужу-предателю – перевыполнила план.

Ей хотелось признаться, что по образованию она филолог, но по специальности почти не работала. Вышла замуж, родился сын, нужна была работа со свободным графиком... Хотела возвысить себя в глазах Ираклия, но привычно не стала этого делать, не изменила своим убеждениям: пусть ее любят такой, какой она является на данный момент. Она просто человек. А какой она человек, пусть сам Ираклий узнает по мере знакомства...

Ираклий Кудесников жил в двухэтажном деревянном доме с открытой верандой, крышу поддерживали колонны с резными капителями. Едва Вера оказалась на территории, сразу бухнулась на качели с мягкими сиденьями. Сверху качели прикрывала крыша. Как нельзя кстати – с темно-серого неба начали падать крупные капли дождя.

– Пойдем в дом, сейчас ливень накроет, – сказал Ираклий, прихватил Веру за руку и потащил за собой...

Они пили чай с малиновым вареньем, слушали тихую музыку и почти не разговаривали. Веру не тяготило молчание. Главное – Ираклий ее не замечает. Погрузился в себя.

О чем он думает? – размышляла Попугаева. Она уютно устроилась на диване с ногами, подтянула к себе все имеющиеся на диване подушечки, уложила их стопкой, только собралась мысленно высказать предположения о думах хозяина дома, но не заметила, как голова оказалась на подушках. Не успела крепко уснуть, вернуло в явь легкое прикосновение.

– Вера, пойдем...

– Куда? – испугалась она.

– Всего лишь с гостевую спальню, где ты можешь хорошо выспаться.

– Пойдем...

Вера Иннокентьевна дала себе слово – спать не будет! Глаз не сомкнет, чтобы... чтобы "как бы чего не вышло"... Но где там. Только приняла горизонтальное положение, только выпучила глаза – чтобы не уснуть, и не заметила, как глаза закрылись сами собой...

Вера всегда спала чутко, слышала любой шорох, но не сегодня. Сегодня было всё не так. Пали из пушки – не услышит.

Она не услышала, как открылась дверь в гостевую спальню, не услышала, как вошел хозяин, молодой красивый мужчина, как он сел в кресло, перекинул ногу на ногу, сплел руки на груди и принялся ее изучать. Наверное, так изучает невесту жених, впервые увидевший ее на свадьбе. На свадьбе изучать было неловко, теперь, когда она крепко уснула, можно рассмотреть, разобраться, кого ему сосватали...

Когда Ираклий увидел ее там, на крыльце с картонкой в руках, сразу решил – пришибленная: психушка – дом родной! И очень расстроился: у него ничего не выйдет!

Но отступать он не привык.

Для начала необходимо познакомиться, тем более повод для разговора подсказала сама женщина, неловкая и угловатая: она держала в руках табличку с определенным предложением. Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять одну простую вещь – дама с элементами безумия одинока. Причем стала одинокой совсем недавно, потому и страдает, но душевная "болезнь" начала пускать корни. Еще немного и психушка станет родным домом.

Ираклий никогда не был спасателем, он был черствым и равнодушным человеком. На время мог стать добрячком – ради своих корыстных интересов. Например, как в данном конкретном случае.

Хочешь – не хочешь, а придется изображать мужчину, который заинтересовался женщиной, насмерть перепуганной.

Решил – дурочка несусветная, доверчивая до неприличия, справится с ней без лишних усилий – только пальчиком помани: загорится желанием отомстить мужу, который ее бросил после долгих лет совместной жизни. Поступком мужа Ираклий нисколько не удивлен: жить рядом с женщиной, махнувшей на себя рукой, надоест любому. Мужчины, в основной своей массе, эстеты: хотят любоваться своей женщиной, пусть с перерывом, когда у нее нет настроения или желания для преображения, для ухода за собой. Фанатичный уход за мужем проблему не решит. Муж начнет замечать других женщин, которые не ходят с кублом на голове, не носят вещи, купленные на вещевом рынке раз в пятилетку.

У Ираклия не было опыта семейной жизни. Был недолгий опыт совместного проживания: всего четыре месяца. Расстались по обоюдному согласию: Ираклий устал изображать любовь и радость, девушка хотела постоянной любви и радости с его стороны. Но сама не стремилась любить и радоваться.

Ираклий понял: он навсегда останется холостяком, потому что не сможет ослепнуть: любые недочеты женщины будет замечать, даже мало-мальские. Мало-мальские будут увеличиваться и увеличиваться, доведут до ненависти. Оно ему надо? Точно – не надо. Как хорошо жить одному! Время от времени он контактирует с женским полом – как без этого, все-таким молод, природа требует свое. Отношения длятся несколько дней, потом он устает от вопросов, глупых и однообразных, устает от одного и того же лица, мелькающего перед глазами. От ласк тоже устает.

Не любил? Не любил. Не верил? Не верил ни одному ее слову.

Девушка, получившая отставку, продолжала ходить за ним по пятам. Но вскоре ей надоедало. Правда, был один случай. Рыжеволосая пигалица поставила себе цель – женить его на себе во что бы то ни стало: завидный жених.

Уставший от осады завидный жених взял напрокат у одного дедка старенький автомобиль "Жигули", шестерку. Автомобиль при езде фыркал и чихал, после долгой остановки на земле оставалось большое масляное пятно. Про салон, вообще, лучше не говорить: "шик-модерн", одним словом.

К автомобилю добавился костюмчик "прощай, молодость", позаимствованный у соседа, любителя "жить и наслаждаться".

В новом образе, на новом-старом автомобиле, Ираклий Кудесников приехал к приставучей особе – делать предложение. В руках держал слегка подвявшую сирень, нагло наломанную в чужом палисаднике. На лице застыла надежда с ноткой отчаяния.

Ираклий признался, что разорен. И чтобы расплатиться с кредиторами, пришлось продать бизнес, недвижимость. Всё продать. Он гол, как сокол. Но они любят друг друга, а с любимым рай и в шалаше.

Оказалось, не рай. Разлюбила мгновенно, забыла не только о прежнем чувстве, но и как зовут мужчину, за которым ходила след в след несколько тяжелых месяцев...

Интересно, а Вера бы приняла разорившегося бизнесмена, – подумал Ираклий, беззастенчиво наблюдая за спящей женщиной. Ответ не заставил себя долго ждать: если бы любила, приняла... Если бы не любила, тоже приняла бы, из жалости. Не первого встречного, а знакомого, пусть и не близкого друга...

Потешная она. И несчастная.

Гад ее бывший муж. Как можно было бросить такую любящую женщину, такую преданную женщину, практически декабристку: уж точно бы поехала за ним на край света. А отказ от всего, от собственной жизни, ради него, любимого, этого разве не декабриство? Он ее оттолкнул, перешагнул и ушел, не оглядываясь. Еще и издевается – в ресторан пригласил отметить серебряную свадьбу. Она зачем-то согласилась. Надеется на возвращение. Зачем? Боится жить одна. Боится перемен.