Текст книги "Дама с элементами безумия (СИ)"

Автор книги: Лара Альм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Альм Лара
Дама с элементами безумия

А я за то, чтоб в жизни встретить

И неудачу, и грозу.

Улыбку вовремя заметить,

Припрятать вовремя слезу...

/ Маргарита Агашкина /

– Мда, – расплывчато, но доходчиво, охарактеризовала свое отражение в зеркале Вера Иннокентьевна Попугаева, дама сорока пяти лет запущенной наружности.

Хотела продолжить монолог-характеристику, но неожиданно зазвонил телефон. Вера испугалась – телефон давно не звонил. Успела отвыкнуть. Сын с невестой уехали отдыхать, позвонили по приезду – долетели благополучно, больше звонить не будем, дорого, пока... – Пока, – ответила в пустоту Вера Иннокентьевна: сын уже отключился.

А друзья... Друзья ушли вместе с мужем. Муж ушел от Веры к другой женщине, и друзья почему-то ушли вместе с ним. Не к той же женщине, вообще ушли. Никому не интересно, что с ней происходит. И зачем звонить, если ничего хорошего, интересно-занимательного, она не скажет, будет реветь, как белуга, жаловаться на мужа-предателя, и задавать банальный вопрос: "За что он со мной так поступил?" Ответ Вере не нужен, и так знает, что не заслужила такого отношения. Об этом Вера Иннокентьевна сообщит каждому звонившему, потому как звонивший вдруг да усомнится. И далее польется обвинительно-клеймящая речь... И все о нем, о муженьке, паразите и сволочи...

Вера подскочила на месте от неожиданного прозвеневшего по всей квартире звонка. Схватила телефон и очень удивилась, что звонит... паразит и сволочь. Уж три месяца как слинял – ушел к разлучнице – и ни разу с тех пор не позвонил, не спросил... Ладно она не нужна, но сын-то... свой собственный, как две капли... Скажет, сын уже взрослый – двадцать четыре года, пора своих детей иметь. Он в его годы уже коляску катал...

Разве взрослому сыну не нужны родители? Нужны. И отцу, бывшему Вериному мужу – паразиту и сволочи, это хорошо известно. Но хочет найти причину своего охлаждения к сыну, вот и находит – мелет всякий бред.

А Вера считала бывшего мужа умным человеком. Получается, ошибалась.

За ум его и полюбила, так, по крайней мере, ей казалось. И как бы ее не уверяли всякие специалисты-психологи – влюбляются без причины, у Веры иное мнение – для любви нужен трамплин...

Она могла бы еще долго мысленно философствовать на тему возникновения любви, но мобильный телефон заливался трелями и мешал сосредоточиться. А очень хотелось на чем-то сосредоточиться, чтобы не думать о... паразите и сволочи. Покопалась в скудном обзывательском лексиконе – подбирала очередную словесную характеристику предателю, и без труда нашла.

– Прощелыга, – процедила сквозь зубы Вера, вслух обращаясь к "глухому" мужу, продолжавшему названивать.

Она не знала, ответить или пропустить вызов? Лучше пропустить.

Пропустит, соберется с мыслями, а потом перезвонит и беспечным тоном спросит: "Федя, ты мне звонил, а я пропустила твой звонок, была..."

Где она была? Сегодня выходной, могла находиться в шумном торговом центре, или в гипермаркете – продукты покупала...

Не интересно, не интригующе...

Была в салоне красоты! И что здесь интересно-интригующего? А то: последний раз Вера была в салоне красоты... дай Бог памяти... кажется, в день собственной свадьбы. Кончики волос подстригает сама – плюет с высокой колокольни на всякие суеверия, маникюр тоже сама делает, как и педикюр. И отросшие седые корни волос тоже подкрашивает сама. Все делает сама – экономная дамочка. Только экономила всегда на себе, ни в коем случае на муже или сыне. Им самое лучшее. В итоге получила "спасибо"...

– Надо ответить! – решительно заявила Вера и ответила... томным голосом, – аллооо. – Вышло глупо. Но назад не заберешь.

– Что делаешь? – напряженно спросил бывший муж, среди своих – Федя, для остальных – Фидель Юрьевич Попугаев.

Вера опешила: ни тебе здрасте, ни как живешь, как здоровье, а сразу – что делаешь?!

– Хочешь в гости напроситься? – голос Веры при этом предательски дрогнул, от ожидания утвердительного ответа: как иначе, если сам позвонил.

– Просто спросил.

– Все у меня отлично! – восхитилась не так сказанным, как своей ультрасообразительностью брошенная женщина, преданная однолюбка. Фраза вырвалась "не по теме", но Веруня нисколечко не сожалела.

– Чем занята? – скорректировал свой вопрос Фидель. Раньше был для нее Федей, стал Фиделем, чужим человеком.

Пусть думает, что чужим. А на самом деле, как был родным и любимым, самым-самым, так им и остался. От одного его голоса душа в пятки ускакивает...

– Любуюсь своим отражением в зеркале, – слегка приврала бывшая супруга, официально находящаяся в прежнем статусе: пока обе стороны не изъявили желания расторгнуть брак, продлившийся почти четверть века.

– Ты изменила внешность? – хмыкнул мужчина, чрезвычайно обидев женщину, причем сразу "убил двух зайцев": и намекнул на то, что до сегодняшнего дня, дня якобы преображения, была коровой неухоженной, и не поверил, что она способна измениться в лучшую сторону – все без толку.

– Пошел бы ты, Федя,... подальше! – напутствовала она человека, который "вытер об нее ноги". Так она сама считала, а как считали другие, ей было до лампочки.

– Я-то пойду, а ты с кем останешься?

– Насколько я знаю, ты уже пошел... ушел три месяца назад. И у меня появился повод начать новую жизнь.

– И с чего ты ее начала? Неужели тряпочку себе новую купила и теперь примеряешь ее перед зеркалом?

Сегодня Вера за "словом в карман не лезла", соображалка работала на полную катушку. Наверное, от радости – ОН позвонил!

– Я примеряю на себя состояние профессора Плейшнера из "Семнадцати мгновений...", когда он шел по улице и радовался жизни, а за кадром звучал завораживающий голос Ефима Копеляна: задание Штирлица профессор выполнил, на столе в гостиничном номере его ждали разложенные бумаги, вскоре он вернется и продолжит свою научную работу... Что-то в этом роде, не дословно... А Плейшнер шел и не знал, что идет навстречу своей смерти...

– Вера, тебе угрожает опасность? – напрягся Фидель.

– Сказанное в конце – про грядущую смерть – ко мне не имеет никакого отношения. Я, как Плейшнер, радуюсь жизни, и, в отличие от него, буду радоваться еще долгие годы. Я очень счастлива, я в начале пути следующей фазы жизни.

– И опять я ничего не понял, сегодня ты говоришь загадками.

– Я совсем не изменилась, я всегда так говорила, только ты меня почти не слушал, думал о своем... о своей... – Вот зря она упомянула похитительницу-разрушительницу: чужого мужа похитила, семью разрушила. Решила исправиться, но не нашла ничего умнее, чем ляпнуть, – кто не понял, тот дурак!

– Спасибо за комплимент, – расшаркался бывший супруг. – И почему же ты, умница каких свет не видывал, жила с таким дураком столько лет?

– Чуть-чуть не дотянули до серебряной свадьбы, – напомнила она без укора. И напоминать не собиралась, просто вырвалось.

– Я потому и звоню, хотел... это... поздравить...

– Ты совсем сбрендил на почве новой любви? Крыша поехала?! Он мне позвонил, чтобы поздравить с юбилеем нашей свадьбы?! Где это видано, где это слыхано, чтобы БЫВШИЙ муж звонил и поздравлял?! Еще в ресторан меня пригласи!

Верочке ужасно захотелось плакать, не просто плакать, а рыдать навзрыд, кусая зубами подушку, чтобы потом не жаль было выбросить старую наволочку в мусорное ведро: и душу отвела и довела наволочку до идеально-выкидательного состояния. А Вера может – зубы у нее в прекрасном состоянии, и в визуальном, и в кусачем. Чего не скажешь о Федьке, который давно лишился некоторого количества зубов по причине трусости – боялся Федька стоматолога, как заплутавший грибник боится волков в дремучем лесу. Пусть без некоторой части зубов, пусть с заметной лысиной, пусть со вздорным характером, но для нее он лучше всех. Зачем он, беззубый, лысый, со вздорным характером, нужен разлучнице? Не нужен он ей. Поиграется, надоест и выставит вон. А что он? Он вернется к жене, с которой прожил четверть века. Жена примет. И он об этом знает. Видимо, не все гладко в новом королевстве, Федька решил провести "разведку боем". Разведает и успокоится – примет назад блудного мужа, никуда не денется. Потому что любила, любит и будет любить.

– Вер, а может, сходим в ресторан, тряхнем стариной? – неискренне-бодрым голосом поинтересовался Фидель.

– Кто старина? Я старина?! Я – ягодка, женщина в самом соку... Тем более сейчас, когда... когда жизнь засверкала новыми красками.

От душивших слез, с завидным упорством отправляемых назад, у женщины в самом соку заложило нос, потому говорила она с легким французским прононсом. И понимала, что говорит банальности, но ничего умнее придумать не могла. Перед глазами стоял он – самый дорогой человек – и насмехался. Практически издевался, приглашая в ресторан. Чтобы потом проводить до ИХ дома, распрощаться и уйти к другой, в чужой дом, ставший временным ( временным ли?) пристанищем. И не подумал, изверг этакий, что с ней будет потом, после расставания.

Так и будет дергать ее за веревочки? Будет мешать жить самостоятельно? Напоминать о себе? Издеваться?

Найдет очередную причину для встречи, она опять согласится, чтобы убедиться – ему ТАМ очень плохо. Будет придирчиво изучать брюки – отглажены или нет, воротник сорочки – свежий или нет, прислушиваться, как звучит его голос – бодро и беспечно или жалостливо и выжидательно.

Зачем ей издевательства над собой? Она не мазохист. Рвать так рвать, не склеивать, не возвращаться в прошлое. Попрощайся... вежливо попрощайся и забудь. Вера, забудь! Живи дальше без него...

Легко сказать... Четверть века прожитых вместе – это не прогулка под луной...

– Ягода-малина, пойдем в ресторан, а? Или ты простудилась, судя по голосу? – вернул ее в реальность любимый голос.

– Я... не могу, – засуетилась Веруня, нервно накручивая прядь волос на указательный палец. Сделав локон, высвободила палец, полюбовалась своей работой, уложила скрученную прядь волос на груди, после чего приподняла его и облизала – скрепила намертво, склеив слюной. Видел бы ее муж, сразу догадался – нервничает запредельно. – Я... это... занята... Свидание у меня... Как раз сегодня.

– Отменить никак?

Вера представила, как Федька морщит нос, дужка очков подскакивает выше переносицы, потом возвращается в первоначальное положение, на положенное ей место. Нос-картошкой, взгляд детский, недовольный, губы коромыслом. Все она о нем знает.

Думала – все, оказалось – ничего. Встретил молодую мымру, полюбил, сам так сказал, и ушел к ней, бросил старую жену, как ненужный башмак, вышедший из моды, но еще вполне себе ничего... Где уж там ничего, страшно на себя смотреть...

– Вер, ну чего ты молчишь? Отметить никак? Или перенести?

– Что отменить? Что перенести? – сглупила Вера.

– Как что? Встречу! Или свидание? Ты что сказала?

– Я сказала... свидание.

– Отменить можешь?

Вера запыхтела, как паровоз, набралась смелости в купе с наглостью и доверительно сообщила:

– Федя, тебе, как родному, признаюсь: встретила мужика – закачаешься – писаный красавец! Молод, обаятелен, умен, богат...

Что же еще наплести о несуществующем писаном красавце? – подумала женщина. Но раз сегодня ЕЕ день, но можно себя не ограничивать:

– Влюбился в меня с первого взгляда. Сам так сказал. Неужели в меня можно влюбиться с первого взгляда?!

– Почему, нет, – проблеял Фидель.

– Честно говоря, я пока... не согласилась...

– На что?

– Федя, ты дурак?

– Ты меня об этом уже спрашивала.

– Могла бы и не спрашивать, и так все ясно, диагноз на лицо.

– У вас пока конфетно-букетный период? – поинтересовался Федя. Голос звучал ровно, не выдал беспокойства.

– Как сказать, – с неопределенностью ответила женщина, тиская двумя пальцами склеенный локон волос.

– И где же ты откопала своего красавчика?

– Не важно, – отмахнулась Вера. – Меня останавливает одно – он очень молод, гораздо моложе меня.

– Ррровесник нашего сына? – прорычал бывший супруг.

– Точно не знаю, но где-то рядом... Все-таки, чуть-чуть старше нашего Васи, – "успокоила" жена со стажем.

– Не ожидал от тебя, – теперь в голосе отчетливо был слышен упрек. Упрек относился к возрасту нового избранника? Или к самому появлению избранника?

Почувствовав пробуждение интереса, пусть и вялого, со стороны изменника, Веруня раздухарилась и решила добивать "доверительным признанием".

– Честно говоря – я на перепутье. Не знаю, как мне поступить. С одной стороны, никому ничего не должна, свободна, как ветер. А с другой, останавливает его напористость и... разница в возрасте. Я понимаю – чтобы выглядеть моложе, надо брать в спутники мужчину-ровесника, который выглядит старше своих лет. Например, как ты, Фидель. Или взрослого мужика, старше минимум лет на десять. На его фоне будешь выглядеть конфеткой...

– Нимфеткой, – злобно подсказал Федор.

– Могу и обидеться.

– Прости... Вера Иннокентьевна, очень вас прошу отменить встречу с новым кавалером и пойти со мной в ресторан, – скороговоркой произнес он.

– С чего вдруг появилась такая настойчивость?! – с чувством, смахивающим на оскорбленное самолюбие, высказалась Вера, мысленно подсчитывая, сколько у нее осталось денег до зарплаты, хватит ли их на быстрое преображение? По подсчетам выходило совсем мало, едва дотянет до получки, а еще продукты надо купить.

Фидель вежливо промолчал. Представил ей право делать самостоятельные выводы.

А Вере хотелось признаний. Хотелось жалоб от бывшего мужа – мне там, у другой, у мымры, очень плохо. Мне, вообще, худо без тебя, любимая, ненаглядная.

А раз он трусовато промолчал, то у Верочки возникло объяснимое желание наговорить Фиделю разных обидных слов. Как он ей перед расставанием. И кончить всё разом. И пусть не звонит, не дергает за веревочки. Пусть знает – все кончено. И пусть живет с молодой мымрой, пресмыкается перед ней. Почувствует разницу.

Опять стало больно и обидно. Ее можно бросить, ей можно позвонить в любое время и пригласить в ресторан. Что будут праздновать? Скорее, устраивать поминки по прошлой жизни, пролетевшей как один день. В той жизни Веру все устраивало. А Фиделя, как оказалось, не все.

Или есть надежда вернуть прошлую жизнь? А будет ли она прежней? Между ними всегда будет стоять молодая мымра. Доверие исчезнет. Появилась одна мымра, появится и другая.

Или стоит попробовать?

Вера решила взять тайм-аут. Осмыслить, принять... правильное решение.

– Федя, мне надо подумать. Я перезвоню.

– Буду жда...

Прервав переговоры на полуслове, вслух заявила, пусть не сделала открытие, но точно совершила переворот в своей жизни:

– Лучше быть голодной, чем носить облезлое тряпье и иметь неухоженную внешность! Вот так-то... Сейчас же ему позвоню, дам согласие, приведу себя в божеский вид, чтобы он увидел и понял кого потерял!

Перезвонила Феде и согласилась пойти с ним в ресторан.

Федя сделал вид, что нисколько в этом не сомневался. И съязвил:

– Надеюсь, ты не будешь устраивать в ресторане сцен ревности?

– Если ты будешь ставить мне условия, я вообще никуда не пойду! Больно надо!

– Я не ставлю никаких условий... Но я хорошо тебя знаю.

– По-моему у тебя память отшибло, когда ты ушел к другой. Я никогда... Если бы я... Ой, ладно, чего уж теперь! У тебя, Феденька, своя жизнь, у меня своя. Будем вести себя как цивилизованные люди – не устраивать никаких сцен. И не говорить о прошлом: что было, то быльем поросло.

– А мне иногда хочется... вспомнить прошлое, – неожиданно признался Попугаев. – Я часто вспоминаю смешные моменты. Это сейчас они кажутся смешными, а тогда... Помнишь, однажды я тебе подарил колечко. Неожиданно получил премию, шел мимо ювелирного и купил тебе кольцо, "на глазок". Кольцо пришлось тебе по размеру. И нет бы тебе порадоваться подарку, спасибо сказать, а ты целый вечер доставала меня вопросами: "Что случилось", "проштрафился?", "ты мне изменил?"

– Помню. А ты молчал и хмурился. Жалел, что купил жене в подарок кольцо без всякой причины?

– Жалел, что не купил сковородку, – усмехнулся Федя.

– А ты тогда... точно не проштрафился?

– Ох, женщины... Не проштрафился. Я тебе никогда не изменял... До тех пор, пока не встретил Стасю.

У Веры потемнело в глазах. У нее всегда темнело в глазах, когда слышала имя разлучницы – Станислава.

Очень хотелось сказать всё, что она о ней думает, но желание увидеть Фиделя, пойти с ним в ресторан пересилило и отрезвило...

Эйфория от грядущего свидания быстро прошла, едва Вера вновь взглянула на себя в зеркало.

– И никакие ухищрения тебе не помогут, – "успокоила" она свое безликое отражение. – Увидит меня Федька и ужаснется. Подумает: зачем я ее пригласил в ресторан? Рассчитывал, что былые чувства вернутся, а увидел и... Если позвонил, предложил встретиться, то еще не все потеряно. Надежда умирает последней... Надежда умирает последней... – Вера выводила несколько раз фразу на лично сочиненные мотивы, заряжая себя бойцовской энергией.

Промаршировав по квартире с речевкой, Вера Попугаева вновь застыла перед зеркалом.

Можно преобразиться внешне, но что делать с грустным взглядом брошенной женщины? – призадумалась она. – Постоянная жалость к себе, несчастной женщине, которую никто не любит, заполнила меня всю, до краев. Как избавиться от жалости к себе, несчастливице?

Вера знала, как избавиться от жалости к себе, никому не нужной женщине. Информацию почерпнула из недавнего сюжета, из "телевизора".

Для претворения полученной информации в жизнь, нашла ненужную картонку, вывела на ней толстым синим маркером "Обними меня", полюбовалась на свою работу и быстро начала переодеваться для выхода на улицу. Напялила свою привычную одежду – немодные джинсы и матросскую футболку – в поперечную полоску, взяла картонку с надписью и шагнула через порог. Уже на лестничной площадке замешкалась – что о ней люди подумают?

Начихать, пусть что хотят, то и думают. Захотят обниматься – отлично, не захотят – плакать не будет...

Прелестное июньское утро выходного дня располагало к прогулкам по тенистому парку, к работе на садовом участке или к принятию солнечных ванн на берегу водоема.

Потому во дворе людей не наблюдалось. Так поначалу показалось Верочке, ослепленной на крыльце ярким солнцем. Но перемахнув ступеньки и отойдя от крыльца несколько шагов, она оказалась под сенью старых тополей, почти расставшихся с "седыми волосами" – тополиным пухом, и заметила колоритную личность, восседающую на скамейке с праздным видом. Личность Верочке была незнакома. Она рассчитывала прошмыгнуть мимо, чтобы не отвлекать личность от философских мыслей и созерцания клумбы с цветущим на ней великолепием, но личность при ее приближении вскинула голову и удивленно сложила брови в виде разводных питерских мостов на середине пути.

– Погоди-ка! – приказала колоритная личность и поднялась со скамейки.

Вера подчинилась приказу. И пусть личность не показалась ей привлекательной с первого взгляда, но раз решила обниматься со всеми, значит, обнимайся!

Мужчина сграбастал ее в охапку, обдав запахом вчерашнего перегара. Вера стойко приняла объятия, даже нашла силы для вежливой улыбки. При ближайшем рассмотрении она поняла, что мужчине не больше тридцати пяти, плюс-минус. Назвать его пропойцей было нельзя. Одежду не сию минуту достали из стиральной машинки и не сразу пустили под утюг. Вероятнее всего – достали, но под утюг не пустили. Стильненько, подчеркнуто-пренебрежительно. Одежда колоритной личности была дорогой и модной – не то, что у самой Веры с ее допотопными джинсами: на нем тоже были джинсы – ее джинсам рознь, хлопковая рубашка, сильно "жеванная", но не замызганная, на босых ногах – кожаные сандалии, естественно, не на вещевом рынке купленные.

Мужчина взял ее за руку и потянул к скамейке. Они уселись рядком и решили поговорить ладком. Как в известной пословице. Вернее сказать, он решил посидеть, поболтать – видно заскучал, а она мечтала улизнуть и побыстрее. Но после дружеских объятий нельзя отказывать человеку: он первым откликнулся на ее призыв. Не побрезговал.

Мужчина пристально ее рассматривал, она пыталась увести от него взгляд, но не находила сил: ей он сразу понравился. Особенно привлекла двухдневная щетина и глаза цвета неба в хорошую погоду.

Мужчина достал из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки и водрузил их на переносицу, не обращая внимание на отсутствие прямых солнечных лучей. Вера не заподозрила подвоха, напротив, мысленно его поблагодарила за то, что под стеклами очков скрылись необыкновенного цвета глаза – приманка для таких дур, как она.

– Ты кто? – по-панибратски спросил он, покончив с визуальным изучением. Откинулся на спинку скамейки, раскинув руки по краю спинки. Вера оказалась в его "объятиях". Дернулась, как от удара электрического тока, и привела собственную спину в строгое этикетное положение.

– Ч...человек, – искренне призналась Вера, от неожиданности слегка споткнувшись. От неестественного положения спина разболелась. Захотелось найти опору, а если честно – вернуться в "объятия". Не каждый раз выпадает такая удача: подобные мужики на скамейках в чужих дворах такая же редкость, как непьющий сантехник.

– Какой ты человек: умный или глупый, вежливый или неучтивый, с достоинством или без? – между тем продолжал допытываться незнакомец.

– А вам зачем?

– Хочу на тебе жениться! Но предварительно – познакомиться поближе.

– А имя, возраст, семейное положение – вас интересуют?

– Имя, возраст, семейное положение – ничего не значат, если я решил жениться. Значит другое – какой ты че-ло-век!

– Если я дура необразованная, то можешь и передумать жениться? – улыбнулась Вера, включаясь в игру. Тоже перешла незаметно на "ты".

– Не всем быть вундеркиндами и гениями. На каждого индивида свой любитель найдется, умственная недоразвитость компенсируется другими положительными качествами. Иному не бывать: человек не может быть соткан из одних положительных или одних отрицательных качеств. Я предпочитаю тех, у кого положительные качества преобладают. Ты из их числа. Сразу догадался, едва ты появилась на пороге с совершенно глупым видом. Уверяю, что перевоспитывать не стану. Не люблю перевоспитывать. Я не Пигмалион, ты не Элиза Дулиттл. Ты не Элиза? – опомнился он.

– Я Вера. Позвольте узнать ваше имя, – отчего-то напряглась женщина, как будто его имя на что-то могло повлиять.

– Ираклий.

– Сочиняете для изыска, – фыркнула она.

– Ни в коем случае. Могу паспорт показать.

– Покажите!

Ираклий, или как там его зовут на самом деле, привстал со скамейки и сунул руку в задний карман джинсов. После чего доложил:

– Дома забыл.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Вера.

– Какая ты недоверчивая, – прищурив свои голубые глаза, протянул Ираклий, предварительно забросив очки на лоб, словно собирался рассмотреть экую невидаль – недоверчивую мадам – без затемнений.

– Недоверчивая, неумная, немолодая, неучтивая, без достоинства... и мужем брошенная! – с задором сообщила она, как будто перечисляла свои положительные качества, благодаря которым сидящая рядом личность обязана взять ее в жены. Глаза личности сводили ее с ума.

– Расстроена? Плачешь по ночам? Мужа клянешь последними словами? Так, моя прекрасная леди?

– Всё так и есть! За прекрасную леди отдельное спасибо. И как, подходит тебе женщина, характеристика которой состоит из перечислений с приставкой "не"? – спросила Вера, перескакивая с "вы" на "ты".

– Именно о такой женщине я мечтал всю свою жизнь!

– Ну ты посмотри – врет и не краснеет! – отчеканила женщина.

Ираклий сделал честные глаза:

– Я никогда не вру, вру за редким исключением.

– Так никогда или за редким исключением?

– По обстоятельствам. Но об этом позже, – протараторил Ираклий, – а сейчас немного о себе. Тридцать пять лет, холост, никогда не был женат, руковожу клининговой компанией.

Еще бы знать, что это такое, – подумала Вера Попугаева, давно растерявшая желание развиваться и самосовершенствоваться. Не до того было. И еще подумала, что ей везет на мужчин с редкими именами.

Раз ее посчитали неумной, так ей показалось, и раз ее таковой принимают, то решилась задать вопрос:

– А что такое клининговая компания?

– Мы принимаем заказы на уборку разного вида помещений – и жилых, и офисных, – пояснил Ираклий без всякого намека на пренебрежительное отношение к даме с ограниченными познаниями в сфере бытовых услуг.

– Понятно... Еще вопрос... Зачем я вам... тебе? Это какая-то игра?

– У хороших жен хорошие мужья. Хочу исправиться с помощью хорошей и надежной женщины.

– Шутите?

– Мне не до шуток. Сегодня утром осознал, что падаю в бездонную пропасть... Одно успокаивает – не приземлюсь, больно не ударюсь. Буду лететь вниз и лететь. Работа не позволит достичь дна жизни... Хотя, как знать... Но знаю одно – состояние постоянного полета меня не устраивает. Что-то изменить самостоятельно я не в силах.

– Только с помощью надежной женщины, я это поняла. – Вере наскучил этот ненужный ей разговор, который поначалу ее развлек. И отвлек от собственных спорных мыслей.

– Ты мне не веришь, а зря.

– Объясните, почему выбор пал на меня? Потому что я выгляжу доверчивой дурочкой?

– Ты выглядишь женщиной, которой нужна мужская поддержка. Я буду тебе поддержкой, а ты – мне.

– Вы алкоголик?

– Я люблю выпить. Но могу остановиться. Работа не позволяет уйти в беспробудное пьянство – лечь на дно. Я устал от такой жизни. Вернуть себя на десять лет назад, когда был прилежным мальчиком, уже не могу. Но хочу попытаться хотя бы приблизиться. Для этого нужна твердая женская рука, нужна настоящая семья. Чтобы я не пропадал у друзей, не проводил время за игрой в карты.

– Вы игрок? – ужаснулась Вера. Для нее игромания была равносильна наркомании и алкоголизму.

– Я не проигрываю миллионы, так, по мелочи, выигрываю тоже не по-крупному, у нас ставки невысоки. Играем больше из желания провести время друг с другом. Нам скучно, ни у кого из друзей нет семьи. Дети есть, детей воспитывают бывшие жены.

– У вас тоже есть дети?

– Не могу сказать категорическое "нет". Скажу так – пока у меня не требовали признать отцовство.

– Пожалуй, я пойду. Приятно было познакомиться.

– Вера, ты мне отказываешь? – У Ираклия был такой ошарашенный вид, как будто он добивался этой женщины многие годы, постоянно предлагал руку и сердце, и получал постоянные отказы. Этот раз был последним, так он сам себе установил. Последний отказ подведет черту под земным существованием – он покинет этот мир без сожаления.

– Не люблю подобных шуток. И за себя обидно: неужели я выгляжу такой недотепой, что мне можно... вешать лапшу на уши, – назвала она вещи своими именами.

– Вера, ты себя недооцениваешь, вот я сразу оценил тебя по достоинству. Скажи прямо – ты переживаешь сейчас сложный период?

– Да, – прошелестела в ответ Вера Попугаева.

– Я тоже переживаю сейчас сложный период в жизни. И пока я это еще понимаю. Через некоторое время меня никто не сможет спасти. Да и сейчас, если честно, шансы невелики... Но у тебя... у тебя одной есть шанс! – пошел в атаку мужчина. – Обещаю взаимную помощь и поддержку. Наверное, я поспешил с предложением... Признаю свою оплошность... Всему свое время... Ты не оставила меня равнодушным, я сразу проникся к тебе симпатией. Веришь?

Попугаева передернула плечами. Ираклий продолжил:

– Помнишь, мы в детстве говорили: "Давай дружить!" Наивно и просто, без затей. И я тебе говорю: "Вера, давай дружить!" На данном этапе мне достаточно дружбы с тобой. Это все равно что крюк в пропасти, за который я могу зацепиться.

Кажется, я схожу с ума от одиночества, раз доверяю такому проходимцу, как этот Ираклий, – подумала Вера Иннокентьевна и обратилась к себе с призывом, – отрывай свое мягкое место от скамейки, бери в руки плакат и иди в люди! Обнимайся, поднимай настроение, наполняйся положительными эмоциями!

Не оторвала свое мягкое место от скамейки, не взяла в руки плакат, но поняла одно: несмотря на то, что этот мужчина весьма приятной наружности "ездит ей по ушам", как любит выражаться ее сын Вася, или как она сама выразилась – вешает ей лапшу на уши, она успела накачаться от него положительной энергией. Куда-то исчез камень с души, стало легко и свободно.

– Вера, мы ничем друг другу не обязаны, ты всегда можешь уйти и забыть обо мне. Я не нуждаюсь в опеке или в постоянном контроле, я хочу быть кому-то нужен и хочу быть ответственным за человека, который во мне нуждается. Пусть не обязательно во мне, но я первый подставил ему локоть, поэтому несу ответственность. Я хочу тебя опекать не потому что влюбился с первого взгляда, а потому что увидел в тебе родственную душу, сильную и слабую одновременно. В чем-то ты сильнее меня, в чем-то слабее. Мы будем дополнять другу друга без обязательств. Если ты уйдешь, я не стану искать встреч, обивать пороги, выклянчивать дружбу. Но мне кажется... или хочет казаться, что только ты способна отвлечь меня от пагубного падения в колодец без дна.

– А ты поможешь мне забыть мужа, – еле слышно проговорила Вера. – Без обязательств? – мягко уточнила она

– С твоей стороны! Что касается меня, то...

– Лучше не продолжай, чтобы всё не испортить... Ираклий, ты ужасный эгоист. Все я, да я, мне и меня...

– Есть немного... Вера, прими нового друга таким, каким он является на данный момент. Изменения обязательно произойдут, поверь.

– Ираклий, но это не дружба, это игра в дружбу и обман для самих себя. Возможно, и для нашего окружения. Никто не поверит, что два таких разных человека "спелись в дуэте", – буравя его лживо-суровым взглядом, произнесла она.

– Разные люди ладят лучше, чем сиамские близнецы. Если ты хочешь, чтобы это была наша игра, пусть будут игра. Но давай будем верить во всамделишность. Вживимся в образы закадычных друзей, которые не могут жить друг без друга?

– Так вживимся, что станем ими?

– А ты против?

– Пока не знаю, – криво усмехнулась Вера.

– Пока не знаю, потому что совсем не знаю тебя, – с улыбкой договорил за нее Ираклий. – Давай куда-нибудь вместе сходим. Не смотри на меня такими испуганными глазами. Я тебя не в койку приглашаю! Я только предлагаю куда-нибудь вместе сходить, в культурное мероприятие, но последнее слово за тобой.

– Бывший муж пригласил меня вечером в ресторан отметить серебряную свадьбу, – сообщила Вера без утайки.

– Он... того? – Ираклий покрутил пальцем у виска. – Или пытается узнать, есть ли у него шанс все вернуть?

– Не думала об этом, но согласие дала. И еще сочинила, что у меня появился мужчина, который значительнее меня моложе.

– Как в воду глядела! – подпрыгнул на скамейке мужчина. – Вот он я – твой кавалер! И не спорь, женщина! Сегодня я составлю тебе компанию, несмотря на то, что не подхожу под категорию мужчин "значительно моложе тебя".

– Ой, не льсти мне! У меня есть дурная привычка смотреться в зеркало и видеть свое отражение, которое соответствует возрасту в паспорте.