Текст книги "Спецназ. Притворись моим (СИ)"
Автор книги: Лана Вайн
Соавторы: Алекс Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9
Никита
– Там… э-э-э… было что-то… кто-то! – засуетившись, лопочет оправдания девчонка. – И я… и ты… – делает шаг назад, оборачиваясь. – О, божечки! – закрывает ладонью глаза. – Ты почему голый, Сотников⁈ – возмущенно вопит она.
– Потому что я в бане, – вытираю полотенцем мокрые волосы.
– Ради приличия мог бы и прикрыться!
– Ради приличия могла бы и не врываться сюда.
– Я же говорю, испугалась!
– Клин клином вышибает. Сейчас должно полегчать.
– Дурак. И как мне теперь это развидеть?
– Это ты про что?
– Про голого тебя.
– Впечатлилась?
– Боже, нет! Черт, это совершенно ненужная в моей голове картинка! Как отформатировать свой мозг?
Я посмеиваюсь.
Ира поворачивается ко мне спиной. Неловко переминается с ноги на ногу. В бане жара страшенная. Я тут хорошенько «наподдавал». Мне даже голым душно. А она стоит и парится в своей теплой куртке, накинутой поверх халата. И уходить, по-видимому, не планирует.
– Что ты вообще здесь забыла, Агапова? – перекидываю мокрое полотенце через веревку, развешивая. Тянусь к боксерам.
– Что-что… Тебя долго не было. Спасать пришла!
– Смешно. Ты себя спасти не можешь, меня как собралась?
– Молча! Ты можешь меньше болтать и быстрее собираться?
– Ты можешь идти, я тебя не держу. Уж как-нибудь без твоих «спасительных» воплей до дома доберусь, – огибаю девчонку, стягивая с вешалки спортивный костюм.
– Не могу я идти. Боюсь. Там кто-то был.
– Соседский кот?
– Тогда почему он топал, как бегемот?
– Возможно, потому что в темноте чувства обостряются и мозг имеет свойства гиперболизировать увиденное и услышанное?
– Ой, не умничай, – морщит нос принцесса.
Пока я натягиваю спортивки, Ира мимолетно скользит взглядом по моему торсу.
Думает, что делает это незаметно?
Вот неудача какая, я заметил. И взгляд, и промелькнувший в нем интерес. И даже то, как она облизала кончиком языка свои пухлые губы. Это льстит.
Отворачиваюсь, с улыбкой натягивая толстовку.
Кажется, не настолько мы холодны, как хотим показать, да, принцесса?
Из бани до дома мы идем гуськом. Агапова семенит прямо передо мной, я, как живой щит, топаю за ее спиной. Не знаю, какие уж ей померещились тут шорохи, но вокруг ни единой живой души. Вся деревня уже десятый сон досматривает.
На всякий случай проверяю калитку.
Запираю дверь дома изнутри на засов.
– Ты спишь тут, – шепотом командует Ириска, взмахом руки показывая на застеленный диван. – Всё. Я ушла.
– И что, даже в щечку не чмокнешь перед сном, Агапова? – издеваюсь я.
Она стреляет в мою сторону хмурым взглядом и, щелкнув выключателем, вырубает свет и уходит.
– Жаль, – шепчу я в пустоту, – мне казалось, я сегодняшними подвигами заслужил, – наигранно сокрушаюсь, откидывая одеяло.
Сажусь на кровать и тяну кофту за воротник, как вдруг слышу топот. Поднимаю голову, вглядываясь в темноту.
Агапова.
Она подлетает. Обхватывает своими маленькими горячими ладонями мое лицо и решительно вжимается своими губами в мои губы. Без контрольного выстрела – шарашит сразу «в голову»! Задержав дыхание. Прижимается почти яростно.
От неожиданности я теряюсь.
А едва въезжаю, как Агапова уже отстраняется и зло бурчит:
– Всё, что произошло в Вегасе, останется в Вегасе, понял?
И так же быстро улепетывает.
Я провожаю ее ошалевшим взглядом. Облизываю свои губы, еще хранящие ее вкус.
Ну точно с ебанцой!
Только с каких это пор мне такое… нравится?
Стараниями Агаповой моя ночь выходит бессонной. Я лежу и варю в котелке своем бесконечные мысли. Львиная доля о ней. Этой чокнутой, за двое суток поставившей мою размеренную жизнь с ног на голову.
Снова к теме с женихом возвращаюсь. Уже почти уговариваю себя ей помочь. Но под утро врубаю здравый смысл.
Врать – плохо.
Врать своим – плохо вдвойне.
Лучше пусть сразу правду расскажет, чем зарюхается во лжи по уши и доведет до того, что каяться будет поздно.
Как итог, этой ночью я прикрываю глаза лишь на пару часов. И те заканчиваются звонком будильника.
Дальше быстрый завтрак, приготовленный Анной Павловной.
Приезд и знакомство с внуком – Олегом.
Быстрое отбытие, без долгих прощаний, но с искренними благодарностями старушке, которая не побоялась приютить двух отчаявшихся туристов.
И всё это в сопровождении подчеркнутого игнорирования меня со стороны Иры. Как будто это я вчера к ней полез лобызаться.
Хрен поймешь этих женщин!
Лишь проезжая мимо магазина на выезде из поселка, моя коллега по несчастью просит водителя притормозить и кидает мне:
– Дай свою карту, Сотников.
Офигев от такой наглости – даю.
Агапова выскакивает из машины.
– Ты что удумала? – бросаю ей вслед.
Но она уже бежит в сторону магазина.
Переглядываемся с Олегом.
Я иду за ней. Застаю у кассы, где она рассчитывается за огромный пакет конфет и говорит кассирше:
– Можно попросить вас об одолжении? Передайте эти конфеты Юрке. Сыну участкового Петровича. Сама не могу. Уже уезжаем. А вам спасибо! – улыбается и, крутанувшись на пятках, подхватывает меня за руку и тащит на выход.
– А от кого передать-то? Девушка!
– От Деда Мороза.
– Я обескуражен. Шкет подрезал твой кошелек, а ты ему конфеты подогнать решила?
Мы доходим до машины Олега. Я дверь девчонке открываю, придерживая.
– В чем логика, Агапова?
– Вера в чудо делает людей добрее. Возможно, в следующий раз он десять раз подумает, прежде чем что-то украсть. Да, кстати, спасибо, – протягивает мне карту. – Вернусь в город, разблокирую карты и все тебе верну.
Забираю пластик.
Ира, больше не говоря ни слова, забирается в тачку.
Я в легкой растерянности занимаю свое место на переднем пассажирском сиденье и всю дорогу до районного центра пытаюсь хотя бы приблизиться к разгадке этого ребуса под названием Агапова. Чем дальше, тем больше она начинает меня удивлять своими поступками. Определенно импульсивными, но… благородными.
Глава 10
– Два билета до Челябинска, пожалуйста, на ближайший рейс, – выпаливаю я, едва мы подлетаем к окошку кассы на скромном, но вполне приличном автовокзале райцентра.
Олег, внук бабы Нюры, оказался настоящим спасителем. Его внедорожник пронес нас сквозь снежные заносы тех ста километров до райцентра так, будто это была легкая прогулка по Невскому. И вот, спустя каких-то полтора часа, мы снова в цивилизации. Ну, относительной.
– Ближайший рейс через пятнадцать минут, – скучающим голосом сообщает женщина за толстым стеклом. – Отправление с пятой платформы. Паспорта.
– Ой, – я хлопаю себя по карманам куртки, в которой провела последние… вечность? – Они…
– У нас нет с собой документов, – спокойно перебивает меня Сотников, шагая к окошку. – Они уехали в поезде. Мы отстали.
– Отстали, значит? – кассирша поднимает на нас усталый взгляд. – Бывает. Тогда диктуйте фамилии, впишу.
Я быстро называю свою, потом Никита – свою.
– С вас… – она щелкает калькулятором. – Две триста.
Я открываю рот и тут же его закрываю, вспоминая, что у меня нет ни копейки, но Никита уже протягивает в окошко свою карту.
– Два, значит? – уточняет женщина, беря пластик.
– Да, два, – кивает он.
Я хмурюсь, дергая его за рукав парки.
– Сотников, я тебе уже должна целое состояние, – шиплю я. – За конфеты, за… вообще всё.
– Расслабься, Агапова, – он даже не смотрит на меня. – Сочтемся. В Питере с тебя ужин. В самом дорогом ресторане.
– Обойдешься! – фыркаю я. – Я тебе на карту кину.
– Как скажешь, Ириска, – он забирает карту и билеты. – Лишь бы ты не ныла.
– Я не ною!
– Ой, да ладно.
Кассирша стучит пальцем по стеклу, привлекая наше внимание.
– Молодые люди, у меня только два последних места на этот рейс осталось.
– Отлично, давайте, – кивает Никита.
– Только они не рядом, – предупреждает женщина. – Одно в начале – пятнадцатое, другое в конце – двадцать восьмое.
– Прекрасно, – Сотников расплывается в самой ядовитой ухмылке, на которую способен. – Даже лучше. Наконец-то отдохну от этой болтовни.
– Это я-то болтаю⁈ – возмущаюсь я, пихая его локтем в бок. – Да ты мне все уши прожужжал своими… своими…
– Своими чем? – он насмешливо изгибает бровь.
– Своими нотациями! «Не ходи туда», «Не делай то», «Агапова, ты ходячая катастрофа!»
– Так я ж по фактам, – хмыкает он. – Держи билет, катастрофа.
Он протягивает мне один билетик. Я выхватываю его, мысленно показывая этому неандертальцу язык.
Не вместе. Ну и слава богу. Отлично. Прекрасно. Я смогу спокойно посидеть одна, в тишине, и… И почему тогда внутри шевельнулось это дурацкое, абсолютно нелогичное разочарование? Я что, привыкла к нему за эти двое суток? Привыкла к его вечному бубнежу, к его широкой спине, которая постоянно маячит впереди, и к ощущению, что, что бы ни случилось, этот «придурок» все разрулит?
Бред. Глупости. Сотниковский синдром какой-то!
– Пошли, принцесса, – он кивает в сторону выхода на платформы. – А то и этот транспорт без нас укатит.
Автобус оказывается вполне приличным. Не развалюха, чистый, теплый. Я нахожу свое пятнадцатое место у окна. Никита, проводив меня взглядом, хмыкает и топает в хвост салона.
Ну и ладно. Ну и пожалуйста.
Я плюхаюсь на сиденье, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. За окном унылый пейзаж райцентра. Пятнадцать минут до отправления.
Телефон в кармане вибрирует. Достаю его.
На экране высвечивается «Сова». Ну надо же. Как раз вовремя. Мой персональный поставщик проблем и, по совместительству, провальный менеджер по поиску женихов.
Я принимаю вызов, сразу прижимая телефон к уху.
– Ну? – бросаю я вместо «привет». – Нашел? Брэд Питт в молодости? Или хотя бы просто живой и не судимый?
В трубке раздается виноватое кряхтение.
– Ирыч… – тянет Савелий. – В общем, тут такое дело… Полный швах.
Я закатываю глаза. Ну разумеется. А чего я, собственно, ждала?
– Давай подробности, Сова. У меня мало времени и еще меньше нервов.
– Я обзвонил всех! – затараторил он. – Понимаешь, вообще всех! У Лехи свадьба через неделю, Макс в Таиланде, а Витька… ну, Витька это Витька, ты его помнишь. Он начал расспрашивать про «оплату натурой». Я его послал.
– Очаровательно.
– В общем… Ир… Единственным вариантом оставался мой брат. Ну, тот, о котором я тебе заикнулся, а ты сразу сказала: «Только не он!»
Я давлюсь воздухом.
– Ты хочешь сказать… что кроме него… больше никого? – шиплю я, инстинктивно оборачиваясь в хвост автобуса. Сотникова не видно. И слава богу.
– Вообще! Ир… прости.
Ну вот. Приехали.
Мой желудок делает кульбит и падает куда-то в район пяток.
Это конец.
– Ладно, Сова, – выдыхаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я поняла. Проехали.
– Что ты будешь делать? – В его голосе сквозит такая неподдельная вина, что мне даже злиться на него не хочется.
– Что? Сдаваться буду, – устало отвечаю я. – Приеду и скажу: «Сюрприз! Никакого жениха нет. Я вам наврала». А что еще мне остается?
– Ирыч…
– Что? Объявление на «Авито» вешать поздно. Всё, давай, позже позвоню, автобус уже трогается.
Ага, позвоню… Если выживу и не сгорю со стыда.
Я отключаюсь, не дожидаясь ответа. Автобус и правда плавно трогается с места, выезжая с территории автовокзала. Я снова прислоняюсь лбом к стеклу. За окном проплывают унылые пятиэтажки райцентра, а у меня в голове – звенящая пустота.
Телефон в руке снова вибрирует. Прилетает сообщение от мамы.
Сердце екает. Открываю.
«Ирочка, доченька, мы с папой так вас ждем! Решили, что зачем вам ехать на такси, заберем сами. Ты только напиши, на какой вокзал и во сколько. Целуем!»
Я медленно моргаю. Потом еще раз.
Паника начинает затапливать меня холодной, липкой волной.
Что делать?
Что, черт возьми, делать⁈
Быстро пишу маме в ответ первое, что приходит в голову:
«Мамочка, привет! Мы едем, но у нас ЧП. Наши сумки остались на ж/д вокзале, мы же на автобусе! Долгая история, лучше не спрашивай, потом всё расскажу. Не встречайте нас, мы заберем вещи и сами приедем домой!»
Отправляю.
Так, это дает мне немного времени. Автовокзал… Ж/д вокзал… Там я заберу сумки. А что потом? Я должна появиться дома. И сказать, что… Что? Что мой жених – шпион и его срочно вызвали спасать мир? Что он струсил и сбежал на полпути? Что его съели волки в лесу, когда мы проворонили свой поезд?
Последний вариант самый правдоподобный, учитывая наши приключения.
Я тяжело вздыхаю. Вся дорога до Челябинска проходит в лихорадочном придумывании самой идиотской лжи на свете. Ни одна не кажется убедительной.
План «А» (найти жениха) провалился с оглушительным треском. План «Б» (сказать правду) равносилен самоубийству.
Через шесть часов тряски мы въезжаем в город. Автобус прибывает на главный автовокзал. Я вываливаюсь из транспорта, разминая затекшие ноги и спину. Сотников появляется рядом буквально через секунду. Свеженький, бодренький, как будто его место было класса «комфорт».
Никита молча тычет в свой телефон, набирая номер и вызывая такси. Через пару минут мы уже грузимся в желтый седан, и я сразу отворачиваюсь к окну. Разговаривать в таком состоянии мне совсем не хочется. Настроение на нуле. Я бы даже сказала – ниже плинтуса.
Дорога до железнодорожного вокзала занимает еще полчаса нашей жизни. Все это время я молчу, глядя в окно. Провожаю взглядом знакомые с детства улицы и дома, уже погруженные в ночной полумрак. На часах восемь часов вечера. За спиной целые тяжелые сутки. И вроде бы мы на финишной прямой своих приключений, но радоваться не выходит. И даже разноцветные, украшенные к приближающемуся празднику витрины не вызывают восторга. Город, как всегда, в движении, в потоке и в ресурсе. Я же по всем показателям в «минус сто».
Никита в дороге тоже молчит. Бросаю на него украдкой взгляд. Кажется, дремлет? Счастливый. Он через час окажется дома, его встретят искренней улыбкой и не будут пытливо заглядывать в глаза в ожидании, когда он явит миру свою невесту.
Ладно, сама дура – сама виновата.
На вокзале мы обращаемся к администратору, объясняя свою ситуацию. О нас знают. Нас ждут. Отправляют в сторону камер хранения. Мы быстро их находим. Слава богу, все наши вещи на месте!
Я вытаскиваю свою огромную сумку, едва не падая под ее весом.
Сотников подхватывает мой баул одной рукой, ставя на пол.
– Ну что, Агапова, – смотрит на меня. Взгляд уставший, но насмешливый. – Кажется, твои приключения подошли к концу.
– Кажется, да, – киваю я, не глядя на него.
– До дома доберешься? Или тебя за ручку довести?
– Доберусь, – язвительно отвечаю я. – Я уже большая девочка.
– Сомнительно, но ок, – хмыкает он. – Ладно, тогда бывай!
– Пока, Никит.
Мужчина в ответ просто кивает, подхватывает свою сумку и разворачивается.
Я смотрю ему вслед.
Он просто уходит.
Ни разу не оглянувшись.
И это… правильно. Логично. Мы друг другу – никто. Просто случайные попутчики, волею судеб застрявшие вместе. Он выполнил свою миссию по моему спасению и отбыл. Всё.
Тогда почему на душе так… пусто? И грустно. И вообще…
Я трясу головой, отгоняя глупые мысли.
Так, Ира. Соберись! Сейчас такси. Дом. И… позор.
– Ирочка! Доченька!
Я вздрагиваю. Голос мамы.
Оборачиваюсь.
Черт. Черт! Черт!
Прямо ко мне, расталкивая толпу, несутся мама и папа. Они всё-таки приехали! Улыбаются, машут.
– Мама? Папа? А вы как… Я же писала, что сама…
– Ой, да что ты будешь сама тащиться с сумками посреди ночи! – мама подлетает, сгребая меня в охапку. – Мы решили тебя тут встретить! Боже, как ты похудела! Бледная какая!
– Привет, пап, – я обнимаю отца, который сдержанно хлопает меня по спине.
– Здравствуй, дочка. Тяжелая дорога?
– Очень.
– Ну, – мама отстраняется и оглядывается по сторонам с самым заговорщицким и нетерпеливым видом. – Ты же не одна? Где он? Где твой жених? Мы так хотим познакомиться! Мы уже всем друзьям рассказали, что ты на юбилей отца парня знакомить приведешь. Все так ждут, так ждут!
Кровь отливает от моего лица. Я стремительно бледнею, чувствуя, как леденею от ужаса. Рассказали? Всем? Етить колотить! За что мне это⁈
Я открываю рот, судорожно пытаясь придумать хоть что-то.
«Он… в туалете!»
«Он… покупает кофе!»
«Он… испарился!»
Всё звучит просто ужасно! А моего позорного падения уже не избежать.
Вот он. Финал. Фиаско. Факап!
Дальше тянуть некуда.
Я набираю в легкие побольше воздуха для признаний и… Не успеваю ничего сказать, как кто-то притягивает меня к себе, обнимая за плечи тяжелой, властной рукой. Пробасив:
– Соскучилась, Ириска?
Глава 11
Никита
– Соскучилась, Ириска? Прости, вернулся без кофе. Там просто такая огромная очередь, быстрее было бы обратно в Питер сгонять.
Агапова вскидывает на меня свой шокированный взгляд. Смотрит не моргая, съежившись под весом моей руки на своих плечах. Глазеет пытливо так, будто в моих словах пытается найти какое-то второе дно.
Понимаю, сам в ах… ах каком шоке от того, что делаю.
– Ты? – выдыхает шепотом Ира.
– Я. А кто же еще? Или у тебя тут какой-то другой жених поблизости ходит?
Переглядываемся с родителями девчонки. Они посмеиваются. Мать смотрит на меня во все глаза, явно уже «оценив». Отец более сдержанно кивает.
Я натягиваю улыбку и смотрю на свою «суженую». Показываю взглядом: «Не тупи, Агапова!». И Ира, прокашлявшись, наконец-то берет себя в руки, максимально фальшиво улыбаясь:
– Смешно, Сот, – похлопывает ладошкой меня по груди. – Прекрасно знаешь, что нет. Ты у меня один, единственный и неповторимый…
– Лестно слышать. Познакомишь нас с будущими родственниками?
– Боже упаси… – шепотом.
– Что, прости?
– Я говорю: да. Да, познакомлю, конечно! Мам, пап – это Никита. Он мой… э-э… мой…
– Жених, детка, – подсказываю я.
– Да, жених! А это моя мама – Любовь Павловна, и папа – Валерий Семенович.
Я, как истинный льстец, тяну к себе ладонь Любови Павловны и запечатляю легкий поцелуй на тыльной стороне.
– Ах, какой джентльмен! – восхищенно вздыхает «мама».
С Валерием Семеновичем мы обмениваемся крепким, мужским рукопожатием.
– Рука крепкая, натруженная, – хватил «папа». – Не военный, часом?
– В точку, – киваю я, не вдаваясь в подробности.
– Как чудесно! – восхищенно прикладывает ладонь к сердцу «мама».
– Отрадно знать, что в коем-то веке дочь в дом нормального, крепкого парня привела, а не какого-нибудь слюнтяя, продающего телефоны в салоне связи, – ворчит беззлобно «папа». – Никиту – одобряю!
Я вопросительно изгибаю бровь, бросая взгляд на Агапову.
Ее щеки покрываются пунцовыми пятнами смущения.
– Это было в старших классах школы, – комментирует она. – И Максим просто подрабатывал летом, пап!
– И тем летом, и потом каждое лето. Он там уже третий год работает.
– Каждая работа имеет право на существование! Не всем дано с автоматами бегать и погоны носить.
Валерий Семенович отмахивается, бескомпромиссно заявляя:
– Если мужик не служил, то он и не мужик вовсе.
И тут я понимаю, что, походу, Агапов бывший военный. Только у них такой непримиримый взгляд на подобные вещи. И что тема эта в семье поднималась уже не раз. От этого и жениха дочери ищут родители, подгоняя под свои «стандарты».
– Давайте не будем ругаться! – применительно вступает в диалог Любовь Павловна. – Валера, ты дочь два года не видел. Порадуйся. Нотации потом будешь читать. Успеется.
– Я рад! И дочери, и достойному кандидату в зятья – рад!
– Аха, вижу я твою радость. Так, давайте в машину, дети! Вы, наверное, очень устали с дороги. Отмоем вас, накормим и спать уложим. Завтра важный, длинный день. Валер, ну что ты стоишь? Возьми у дочери сумку! – командует Любовь Павловна и, подхватив Иру за локоть, увлекает за собой, о чем-то тихо стрекача.
Агапова, прежде чем сделать пару шагов вслед за матерью, бросает на меня короткий умоляющий взгляд. Как бы вопрошающий: «Не бросай меня с ними, Сотников!».
Я хмыкаю и даю ей понять: «Куда я теперь денусь с этого крючка». Подсекли меня основательно.
Забираю свою сумку, вешаю на плечо, и подхватываю баул с вещами девчонки из рук Валерия Семеновича. Чешу вслед за семейством Агаповых в сторону парковки. Весело так чешу. Как преступник на эшафот.
Я в своей жизни с родителями знакомился лишь дважды. И первый раз не считается, это было далеко-далеко в наивные школьные годы, когда Агаповой еще в проекте не было. А вот второй… Второй был по любви и по-серьезке, но все пошло по звезде. Итог тех отношений оказался печальный. Больше я не планировал ввязываться в подобную историю.
Но ввязался.
Но оно как-то само.
Импульсивно.
Чувствую, я еще не раз пожалею, что согласился вписаться в эту авантюру. Но отступать поздно. И не в моих правилах. Да и, честно говоря, тот опущенный и убитый вид, что был у принцессы, когда на вокзале появились ее родители, добил. Жалко дурынду эту стало. Завралась по самые уши.
Только почему приключения на нижние девяносто находит она, а разгребаю я?
Дорога до семейного гнезда Ириски занимает почти час. Оказывается, у четы Агаповых свой дом в пригороде. В уютном, новеньком поселке. Больше известном в кругу местных как место проживания «элиты».
По пути из разговоров я узнаю, что Валерий Семенович действительно имел отношение «к структурам» в прошлом. Дослужился до полковника МЧС и ушел на заслуженную пенсию. А Любовь Павловна до сих пор подрабатывает детским педиатром в частной клинике. А еще она жуть как жаждет нянчить внуков. Желательно быстрее. Еще лучше, если «прям вчера»!
Тут я хмыкаю.
Они с моей матерью в этом желании сходятся.
Только неувязочка – отношения у их детей фиктивные.
– А твои родители, Никита, где живут? – интересуется женщина.
– Отец ушел из семьи, когда мне было пять. Больше тридцати лет его в глаза не видел. Понятия не имею, где он и как. А мать живет здесь, в Челябинске. Я местный.
– Да ты что! – охает Любовь Павловна. – Как замечательно! – оборачивается с переднего сидения, ее глаза загораются. – Так, может быть, ты ее пригласишь завтра в ресторан, на юбилей Валеры?
– Эм… – зависаю я.
– Не думаю, что это удобно! – приходит мне на помощь Ира.
– Почему это? – хмурится ее мать.
– Мам, ну потому что завтра будет слишком много чужих людей! А первое знакомство родителей оно все-таки должно быть такое… ну, типа, камерное…
– Тет-а-тет, желательно, – подсказываю я.
– Точно, – кивает девчонка.
Любовь Павловна переводит свой задумчивый взгляд с меня на дочь.
– Ладно. Вы правы. Но настаиваю на том, чтобы нам познакомиться, пока вы в городе.
– Непременно.
– Обязательно.
Поддакиваем с Ирой и переглядываемся. Что ж, по-моему, мы неплохо научились раскладывать вранье на две головы.
Дом у семьи Агаповых – двухэтажный коттедж с просторной прилегающей территорией, заботливо облагороженной руками хозяйки. Даже зимой, когда вокруг сплошные сугробы, видно, как рьяно об этом месте заботятся. Прямо у крыльца стоит небольшая живая ель с накинутой на ветки разноцветной гирляндой. С другой стороны – светящийся олень с красным шарфиком на шее. Под снежным покровом чуть поодаль стоит каркас качели и заметенная снегом беседка, в которой, готов поспорить, летние вечера получаются особенно уютными.
Внутри дома все тоже продумано до деталей. Первый этаж – просторная гостиная и кухня. Второй – спальни: родительская и дочери. Везде минимум мебели, максимум света. И атмосфера праздника. Куда же без нее? На небольшом камине висят рождественские носки: три – по одному для каждого члена семьи Агаповых. В углу пышная живая пихта, благоухающая на весь дом. Перила лестницы, ведущей на второй этаж, обвиты еловыми ветками с шариками. А на большой диван накиданы в хаотичном порядке подушки с зимними принтами. Все это – яркие всполохи в выдержанно бежевых тонах. Красиво и со вкусом. Мне нравится.
Я себе тоже дом хочу. Большой, уютный, с банькой на территории. Только на одного это слишком много пространства. А семью заводить не хочу. Вот такой замкнутый круг.
– Располагайся и чувствуй себя как дома, сынок, – похлопывает меня по спине Валерий Семенович. – У нас и банька есть. Может, затопить?
– Не стоит беспокойства, – отказываюсь я.
– Время уже позднее, завтра вставать рано, – говорит Любовь Павловна. – Мойте руки и за стол! Сейчас быстро поужинаем, в душ и по кроватям.
Не имея наглости ослушаться приказа хозяйки дома, мы втроем по очереди моем руки и усаживаемся за длинный овальный стол в кухне. Любовь Павловна суетится, бегая между холодильником и плитой. Разогревает домашние голубцы и толченку. Я уже от одного только вида готов захлебнуться слюной, сосредоточив все свое внимание на голодном желудке. Поэтому не сразу догоняю смысл слов, произнесенных женщиной:
– Вам с Никитой мы приготовили твою бывшую комнату, дочурка.
Зато когда понимаю, ловлю шокированный взгляд больших глаз этой самой «дочурки». В них прямо-таки паника вселенского масштаба. Агапова словно резко растеряла весь запал дерзости. Смотрит на меня и гримасу корчит. Как невинный цветочек, ей-богу! Если бы не знал, какой острый у нее язык, подумал бы, что эта леди способна грохнуться в обморок при виде голого мужского торса.
Забавно. Меня эта новость и реакция принцессы не пугает, а лишь веселит. И, смекнув, что помогать выворачиваться из этой ситуации я не буду, Ира начинает свой вялый протест, говоря:
– Но ведь у меня в комнате только одно спальное место, мам.
– Ну да. Кровать.
– Небольшая.
– Ничего. Поближе друг к другу прижметесь, теплее будет!
– Я тут подумала, может, мы Никиту положим в гостиной?
– С чего это? Диван очень неудобный. Я твоему отцу уже давно говорю, что пора его менять.
– Ничего, Никита привыкший! Потерпит. Да, Никит? – пинает меня под столом Агапова.
Я посмеиваюсь, маскируя свое веселье за кашлем в кулак.
– Да-да… Без проблем. Как скажете.
– Вот!
– Глупости не говорите, дети! Оба будете спать на кровати!
– И вам с папой даже не будет… ну… неловко?
– От чего, позволь узнать? – впивается пытливым взглядом в лицо дочери Любовь.
– Ну как? Я… с парнем… до свадьбы… Это вроде как неправильно!
– Неправильно? Мы современные люди двадцать первого века, дочь! – отмахивается Валерий. – Можно подумать, вы в Питере своем спите в разных комнатах. Или вообще разных квартирах! Ха-ха!
Действительно, «ха-ха».
Родители Иры посмеиваются.
Мы тоже старательно делаем вид, что нам смешно.
Ириска сникает окончательно. Зато я преисполняюсь воодушевлением, когда передо мной на столе возникает огромная тарелка с горячим. От разогретой на сковороде на сливочном масле толченки еще вьется дымок. А голубцы пахнут так, что от голодного обморока меня отделяет пара мгновений. Я подхватываю вилку и загребаю еду. Закидываю в рот, едва не замычав от удовольствия.
– Как ты можешь в такой момент есть, Сотников? – бурчит себе под нос Агапова тихо, пока ее отец отвлекается на заваривание для всех чая.
– А какой у нас момент? – не въезжаю я.
– Отчаянный! – яростное шипение. – Нам придется спать в одной кровати!
– Пугающе, согласен. Но я как-нибудь переживу, – хмыкаю.
Ира заряжает мне локотком по ребрам.
– Это божественно вкусно, Любовь Павловна! – говорю я, когда родители Иры усаживаются за стол. – Давно я такой вкусной домашней еды не ел. Все как-то набегом и на полуфабрикатах больше.
– Кушай, кушай, Никитушка! Нам зять нужен сытый, довольный и здоровый!
Ага, чтобы внуков настругал побыстрее, да побольше…
– Давно, говоришь, домашней еды не ел? – спрашивает Валерий. – А что, Ирочка наша тебе не готовит щи-борщи? Помнится, в школе она обожала возиться на кухне. Бывает, приходим с матерью с работы, а у нее все поверхности в муке и на весь дом горелым тестом пахнет.
– Ну, пап!
Мы смеемся. Ира миленько дуется. Смотрит на меня угрожающе, мол: «Только попробуй ляпнуть, что голодаешь». А я-то парень бесстрашный. Пробую. Ляпаю:
– А Ира готовить не любит. Да и ее кулинарные шедевры так далеко и не ушли, от них до сих пор остался только бардак на кухне и стойкий запах гари.
– Ира! – охает мать моей «девушки». – Как так⁈
– Вранье! – вспыхивает она. – Я хорошо готовлю!
– М, правда? Тогда почему мы живем на одних пельменях и магазинных котлетах, детка?
Агапова багровеет от злости, сжимая челюсти. Судя по ее взгляду, это моя последняя ночь, и жизнь свою я закончу бесславно – будучи задушенным посреди ночи. Прямо вот этими тонкими, изящными пальчиками.
– Никита, еще добавки?
– Нет, спасибо, я и так объелся. Теперь, боюсь, слишком тесно придется прижаться, чтобы Ириска влезла со мной на кровать.
– Прижимайтесь-прижимайтесь! Может, внуки быстрее получатся…
Ира давится чаем, закашлявшись.
Я участливо похлопываю ее по спине.
– Осторожно, детка.
– Солнышко, возьми салфетку.
– Мам, ну ты уже совсем не перегибай!
– Где же я, скажи на милость, перегнула?
– Мы точно не будем делать внуков в моей бывшей детской спальне! Да еще и с вами за стенкой!
– Не будем? – поигрываю я бровями. – Жаль. А я уже настроился.
– Сотников! – рычит моя львица. – Не будем! Расстраивайся обратно! Или будешь спать на диване в гостиной!
Родители смеются. Я улыбаюсь. Мне чертовски нравится выражение ее симпатичной мордашки, когда она злится и морщит свой носик, этакий воинственный фыркающий ежик.
– Что ты лыбишься?
– Я говорил, что ты очень милая, когда психуешь, принцесса?
– Именно поэтому ты постоянно выводишь меня из себя? Чтобы полюбоваться?
– Ах, эта бурная молодость! Вы такая милая пара! – вздыхает, мечтательно оперев голову на скрещенные ладони, Любовь Павловна. – И дети у вас будут красивые!
Я смеюсь и буквально слышу внутренний вой Агаповой. Ее мать явно зациклена на продолжении рода в разы сильнее нормы. Особенно если учесть, что ее дочери всего двадцать лет, что по нынешним меркам и не возраст вовсе. Любовь Павловну это не заботит. Не удивлюсь, если из города нас выпустят только после предъявления полосатого теста – своеобразный «выходной билет».
