Текст книги "Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка (СИ)"

Автор книги: Лана Тихомирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Нет. Она моя собственность, она сама этого хочет.

Послышался шлепок и злой шепот Пату.

– Если ещё раз это… это…повторится. Я лично размажу тебя по стенке.

– Нравится тебе девка?

– Молчи, сволочь, ты понял меня?

Ранх-ба молчал.

– Ты понял меня?

– Хватит читать нотации, – сказал Ранх-ба с ледяным спокойствием, от которого мурашки поползли по спине.

"Сумасшедший", – пронеслось в голове.

– Я вижу, она тебе нравится, но ты опоздал. Она моя.

– Собака на сене, подумай не о ней, так хотя бы о себе. Что скажут о тебе другие люди?

– А где ты видел здесь других людей? Или ты кому-то хочешь рассказать, если выберемся отсюда?

Пату напряженно молчал, а потом выдавил из себя:

– Падаль.

– Давай спать, – сказал Ранх-ба.

Они снова легли.

Кто-то поправил мои волосы. Они вскоре уснули, а я лежала без сна до самого скрипа двери.

Дверь заскрежетала, но еды не принесли: на бетонный пол бросили человека. Я вскочила и подбежала к нему.

Этот человек был мне не знаком, я видела его где-то раньше, но похоже даже словом не обмолвилась, это я помнила точно. Я напряглась и вспомнила, это был человек из цирка.

– Добрый день, – сказал он, – рад, что сидеть будем в приятной компании.

Он тряхнул шевелюрой цвета льна.

Сонные Пату и Ранх-ба вышли из угла.

– О, да вы не одна! – с ноткой легкого, наигранного сожаления, сказал незнакомец, – вас тут много. Тогда будем знакомиться – Ев-Ган-ранх

Мы по очереди назвали свои имена.

– Друзья и родные зовут меня Ев-Ган, а девушки Евту.

Принесли еду.

– Каша из бетона, – удивился Ев-Га.

Быстро проглотив кашу, Ранх-ба пошел к решетке и попытался пилить прутья.

Ев-Га молча и с интересом следил за его действиями.

– Без-на-деж-но, – сказал Ранх-ба в конце часа, отбросив ложку, – прутья тверже.

– А я смотрю, вы бежать задумали, – насмешливо сказал Ев-Га.

– Хотели, – сказал Ранх-ба, поднимая ложку.

– Ты ведь в цирке работаешь? – спросила я, меняя тему разговора.

– А, ты откуда знаешь? Погоди, а это не тебя тогда арестовали в цирке?

– Меня.

Ев-Га покачал головой, словно был чем-то опечален или раздосадован, но хищное выражение так и пропало с его лица.

– Вас арестовали по обвинению в "организованном сговоре против Правителя и Города", – спросил Ев-Га, – я – гражданин другого города, мне сразу предъявили обвинение.

– Скорее всего, – сказала я, – меня так, видимо, за роман.

– Кайше, – сказал Ев-Га.

– Что? – переспросила я.

– По нашему это значит "сестра". Меня арестовали из-за стихов.

– Какие ещё стихи? – спросил Пату. В нашем городе никто стихов не писал, литература вообще была под запретом.

– Я прочту, а вы сами подумайте:

О, третий Рим, тебе пою хулу.

Я о тебе слагаю эту песню,

Ты язва, что в моем уму.

Прекрасный памятник, прекрасному безчестью.

Но рад бы я в обще тебя не видеть.

И каждый раз на сердце бьется страх

Что не смогу любить и ненавидеть.

Что это проживу я лишь в стихах.

Ты, как бацилла, изнутри съедаешь.

Живая плоть, как топливо твое.

Был человек, его уж нет, растаял.

И только черное кружится воронье.

Ты стольких свел с ума, убил и обесчестил.

Подумай, такова ль твоя судьба?

Прекрасный памятник, прекрасному бесчестью.

Тебя закроет от меня бездумная гульба!

– Крамольные стишки! – усмехнулся Ранх-ба.

Ев-Га откинулся и оперся спиной о стену.

– Я поэт и трубадур, – сказал он.

– И где же тебя этому учили? – скептически глядя на него, сказал Ранх-ба.

– Нигде. Чтобы писать стихи и петь песни не надо быть академиком. Надо лишь иметь горячее сердце, – с романтическим видом ответил Ев-Га.

Пату усмехнулся. Ранх-ба заходил по камере.

– Расслабьтесь, мой юный скептик, я вот даже рад, что попал сюда, хотя печально, что с нами нет моего друга – Ма-Киар-ранх. Он дрессировщик медведей в нашем цирке. Он очень хороший человек, но, как и вы скептик. Вы бы с ним поладили.

– Я не нуждаюсь ни в чьих советах, – прорычал Ранх-ба.

Я заметила радостно-хищный блеск в глазах поэта, ему нравилось злить Ранх-ба.

– Я не настаиваю, молодой человек, – сказал Ев-Га.

Ранх-ба долго метался по камере. Я и Ев-Га сидели под окном. Пату спал на лежаке.

Ранх-ба бросился к двери и несколько раз сильно ударил в дверь.

– Следователь обещал нам прогулки.

Дверь открылась.

– Никаких распоряжений на этот счет не было, – сонно ответил страж и закрыл дверь.

Так мы провели день. Ев-Га пел песни своей страны, тоскливые и красивые, о мифических птицах-девах, луне и солнце, цветах на воле, которые тянутся к небу, о тумане над рекой, об огромных кораблях, разбившихся в бескрайнем океане.

У него был прекрасный голос, но холодный, как одна из строчек его песни: "…На северный луч направил он бриг, корабль разбился о ледник…."

Я попросила Ев-Га научить меня песне о птице-деве, печальной и суровой, которая появляется только ночью, как ангел печали, и забирает с собой юных моряков, рыбаков, и охотников предающихся унынию.

Мы вместе пели эту песню.

– Да перестаньте вы выть, – закричал на нас Ранх-ба, – никто из вас этого не видел.

– Это вы, молодой человек не видели, я в моей стороне, где я родился, Луна и Солнце попеременно сменяют друг друга, ветер там свободен и свеж, деревья зелены и прекрасны, цветы ароматны, птицы голосисты, а звери послушны и добры. У нас нет Правителя с нами ВеликийМагистр, которого мы уважаем за мудрость и доброе горячее сердце. Наши мужи сильны и смелы, а девы, – он мечтательно прикрыл глаза.

– Ты в раю жил? – резко одернул Ев-Га на землю Ранх-ба.

– Нет, – спокойно ответил трубадур, – моя родина Тьйарко-Сиэт-Куа.

– Так это не легенда, – вскинулся Пату.

– Наш город не рай. Случаются у нас и горести, мы переносим их вместе потому, что так легче переносить невзгоды. Люди не думают о дурном, так как мы работаем, но работа наша легка и приятна уму и телу. Сейчас мы приехали сюда, чтобы найти брата и сестру нашего Магистра, которые должны будут занять его место, ибо ему пришло время женится. А брак и мудрость вещи несовместные.

Принесли еду, а вместе с ней лежак.

– Положим его к нашему, и всем хватит места, – жуя, проговорил Пату.

– Мне хотелось ещё послушать про чудесный город-сад, но все решили спать.

Мы улеглись. Я заснула сразу, но вскоре проснулась от торопливого злобного шепота:

– Девчонка моя, ясно?

– Му-ранх, ты не женился на ней, и не можешь этого утверждать.

– Перестань рассказывать бабушкины сказки, нет никакого города-сада.

Ев-Га молчал.

– Не тронь девчонку – и я тебя не трону.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю.

– Угрожаешь и ревнуешь. Собака на сене.

– Она моя.

– Вот заладил, как попугай. Пойдем спать. Ложись рядом со своим сокровищем. Я не трону её. Просто мне кажется она одна из нас.

– Что за чушь? Из кого "Из нас"?

– Это ещё на моей памяти было. К нам приходит туман и забирает детей, мы точно не знаем, но предполагаем, что они появляются у вас. Подкидыши. Её имя очень похоже на наши имена: Солнце над рекой.

Ранх-ба прорычал в ответ какое-то проклятие.

– Береги свое сокровище. Утро вечера мудренее.

Они улеглись

Вплоть до скрипа двери все было тихо.

В камере появился Чэно-Леко и вызвал меня и Ев-Га на допрос. Мы завязали глаза. Чэно-Леко подхватил нас. Вскоре мы оказались у следователя. Он оказался человеком средних лет с обрюзгшим лицом и рыжими волосами.

– Мое имя вы, видимо, уже знаете. Ваши имена мне известны. Итак, друзья-литераторы, начнем-с, – сказал он.

– С кого начнем? – перебегая взглядом, с одного на другого, сказал Сиока, – пожалуй, с дамы.

Он выложил передо мной папку, которую я не могла не узнать. Я не могла её коснуться, потому что ещё раньше меня привязали к стулу. От папки пахло домом и арбузным вином.

– Ваше? – коротко спросил следователь.

– Мое, – столь же коротко ответила я.

– О чем?

– Прочитайте – узнаете.

Мне досталась смачная оплеуха. Ев-Га рванулся так, что его веревки затрещали.

– Не перечить. Отвечать на вопросы. Не шутить, – крикнул он на меня, – Связать этого покрепче, – бросил он Чэно-Леко.

– В двух словах не скажешь, – начала я.

– Вы уж расстарайтесь, – иронично заметил следователь.

– Чэно-Леко.

– Прекрасно. Вы, мадам, уложились в одно слово. Краткость сестра таланта.

А теперь вы скажете мне: знаете ли вы, что в нашем городе любая литература запрещена?

– Знаю.

– Почему же вы взялись за написание романа без согласования с соответствующими органами?

– Я не думала его издавать.

– Отвечайте прямо на опрос, – предупредил меня Сиока, потирая ладонь о ладонь.

– Это было по велению сердца. Моя сестра Чэно-Леко, я знала её с детства, и это превращение потрясло меня.

– Ясно, – протянул следователь, – а я вот как думаю. Вы вступили в преступный сговор со своими сокамерниками и некоторыми прочими лицами, которых мы скоро найдем и арестуем. Целью сговора было свержение Правителя и разрушение Города!

– Нет.

– То есть вы отрицаете факт сговора?

– Отрицаю.

– Прекрасно, тогда как вы объясните факт знакомства с сокамерниками?

– Па-Ши-ранх я знаю с детства. С Ти-Му-ранх мы вместе учились, но близко никогда не общались, – я поймала на себе удивленный взгляд Ев-Га.

– А этот человек? – следователь показал на поэта.

– Нет, его раньше я не знала. Мы познакомились только здесь.

– Вы знаете, чем он занимается?

– Да. Он трубадур и поэт.

Ев-Га скривился, словно ему совестно это слышать.

– А еще он диверсант и шпион, – криком продолжил следователь.

– Я знаю и это.

– Кто вам сказал, – удивился следователь.

– Он сам сказал мне это!

– Вы подтверждаете показания Сиэт-Лаа-Н-га? – обратился следователь к Ев-Га.

– Да, подтверждаю, – твердо ответил Ев-Га.

– Тогда, поговорим с вами, юноша, – следователь выложил передним листки.

– Ваше? – спросил Сиока.

– Мое!

– Вы ведь гражданин другого города?

– Да, моя родина Тьйарко-Сиэт-Куа.

– Вы знакомы с нашими законами?

– Да знаком.

– Ваше представление получило лицензию?

– Да, получило.

– А это? – следователь кивнул на листки.

– Нет, не получили.

– Почему же вы их не уничтожили?

– Я не смог бы этого сделать!

– Почему?

– Во-первых, нам не давали живого огня, а, во-вторых, у меня просто не поднялась бы рука. Уничтожить плоды собственных трудов…

Следователь жестом прервал Ев-Га.

– А вот давайте я вам теперь расскажу, братья-литераторы, как было дело. Вы, Ев-Ган-ранх, не стали сжигать эти листы, как и уважаемая, майо, Сиэт-Лаа-Н-га. Так как роман и стихи верный способ пропагандировать свои странные идеи, противоречащие истине.

– Что есть истина? – философски начал Ев-Га.

– Не отвлекаться, – следователь замахнулся на трубадура.

– Не советую этого делать, – сказал Ев-Га, веревки красноречиво затрещали.

Следователь сел на место.

– Сиэт-Лаа-Н-га. Вам знакома майо Ши-Мер-га.

– Нет.

– Она не является сестрой Па-Ши-ранх? Вашего сокамерника?

– Я не знаю ничего о его братьях или сестрах, по-моему, он один в семье.

Следователь был раздосадован моим ответом.

– А вы, Ев-Га, не знакомы с неким монсе Ма-Киар-ранх.

– Знаком, – я посмотрела на него непонимающе, – отрицать очевидное глупо, – он внимательно посмотрел на меня.

– Где он сейчас?

– А вот этого я не знаю. Мы работали в цирке долгое время. Меня схватили возле ворот. Сейчас наверняка они направляются к нашему дому на пол дороге.

Сиока разозлился и приказал Чэно-Леко:

– Девчонку отвязать, отнести в камеру, рот заткнуть. Па-Ши-ранх привести ко мне.

Меня отвязали, сунули в рот кляп в рот и завязали глаза. Сквозь повязку я видела, как Ев-Га подмигнул мне.

Меня отнесли и бросили на пол камеры. Пату забрали. Я вынула кляп изо рта и развязала глаза.

Ранх-ба копался у решетки.

– Сильно бил? – кинул он мне через плечо, не оборачиваясь.

– Кончилось одной пощечиной.

– Повезло, – он опустил руки, тяжело вздохнул и медленно повернулся ко мне, – Сиэт-ту…

– Я слышала твой разговор с Ев-Га, так вот учти, я не твоя собственность, – спокойно сказала я.

Он в недоумении смотрел на меня.

– Что это? Ты сопротивляешься? – он сполз по стене в припадке гомерического хохота, – Дурочка, ты ничего не понимаешь!

– Отстань, я не хочу тебя слушать, – сказала я, садясь на лежак.

– А ты не подумала, что будет с тобой? – посерьезнев, сказал Ранх-ба, – Не я, так Ев-Га, – он сделал красноречивую паузу, – А этот рыцарь – Па-Ши, ничего не сможет противопоставить ему или мне. Ты останешься одна,

детка! Совсем одна!

– Не пытайся, напугать меня, Ранх-ба, не выйдет! Я сама за себя постою, ни Пату, ни Ев-Га меня не тронут. Не посмеют!

– Зная, что ты со мной. А вот в обратном случае, – он снова красноречиво промолчал.

– Перестань. Закончим этот дурацкий разговор.

– Тенгет. На последок.

Он оказался совсем близко.

Заскрежетала дверь – вбросили Ев-Га.

Он развязал глаза и быстро встал, и, пружиня шаг, подошел к лежаку, сел рядом со мной.

– Ну, что, кайше, поздравляю! Ты здорово влипла. Па-Ши все рассказал про сестру.

Я схватилась за голову.

– Есть от чего схватиться. Теперь следователь с живой с тебя не слезет, и эту Ши-Мер-га доставят сюда вскорости.

– Вы знаете человека по имени Ю-Рий-ранх? – спросила я Ев-Га.

– Я вроде только что-то с допроса, – рассмеялся он, – Знаю, но никогда его не видел. Это человек легенда. Он родился в вашем Городе. Но родители его мои земляки, сюда они попали случайно. Он хотел бежать на родину, но был арестован. Сбежал из этой тюрьмы и добрался в одиночку до ворот, но в Тьйарко-Сиэт так и не появился. У нас эту историю знает каждый ребенок.

В камеру вошли Сиока и Пату.

Я встала.

– Берите лежак, вас переводят в другую камеру, – сказал он мне.

Я взяла лежак и стояла в ожидании.

– Быстрее, – крикнул на меня следователь.

– Ранх-ба, пойдем, – сказала я.

Му-ранх встал с улыбкой победителя и метнул взгляд на Ев-Га.

Нас перевели в соседнюю камеру, точно такую же, как и предыдущая. Я бросила лежак в угол и села на него.

– Мои увещевания пошли на пользу. Ты умеешь с каждой минутой, девочка моя.

– О чем ты? – спросила я, будто не понимая, к чему он клонит.

– Почему ты взяла меня? Испугалась Ев-Га?

– Нет.

– Почему же?

– Вот заладил. Захотела и взяла.

– Несколько минут назад я боялся, что твоя любовь иссякла.

– Зануда, – брезгливо насколько могла, сказала я, ложась на лежак лицом к стене.

– А может…

– Только попробуй! Я побью тебя, – не оборачиваясь, заговорила я.

– Побьешь? – через взрывы смеха сказал он – Тебя же никто не учил драться!?

– А мне и не надо. Ноги и руки у меня сильные, мне хватит этого.

– Уверена, что сможешь меня ударить?

Я резко развернулась и посмотрела на Ранх-ба. Веселость его разом улетучилась.

– Уверена, – сказала я.

– Хорошо, – с некоторой задержкой сказал Ранх-ба.

Без Пату и песен Ев-Га было не по себе. Думать о том, что подвела Пату и Ши – невыносимо, а о том, что ждет меня – мучительно страшно.

Ранх-ба после нескольких кругов по камере, сел на лежак рядом со мной.

– Чего дрожишь?

– Страшно, – угрюмо ответила я.

– Ничего, детка, мне было страшно, – он приобнял меня, – это пройдет.

– Я не хочу вечно жить в этой тюрьме. Я хочу видеть солнце и траву, луну и цветы. Хочу выучить ещё песни, подобные песне о птице-деве.

– Кто сказал тебе, что это невозможно?

– Боюсь, что никогда этого не увижу.

– Расслабься, я нашел выход из положения. Если ко мне принесут мою ложку, то ночью мы бежим.

– Ты понял, как открыть решетку, – обернулась я.

Он поднес палец к губам и прошептал:

– Это моя маленькая тайна, – он загадочно посмотрел на меня и подмигнул.

До следующего кормления мы сидели на лежаке молча.

На кормление принесли нашу старую посуду, включая и "волшебную" ложку Ранх-ба.

Он не стал есть, а взял ложку, и загнул её особым способом и подошел к решетке. Около получаса он что-то колдовал над ней. Потом он с торжествующим видом подошел к своей миске и вывалил из неё кашу.

Подошел к решетке и вынул её.

– Вот! А Пату ещё 15 раз бы подумал, да так бы ничего не сделал. Бежим?

– Мы не знаем плана тюрьмы.

– Ты периодически невыносима! Хочешь ещё бетонной каши?

– Нет.

– Тогда лезь.

– Может ты первый?

– Дамы вперед, – улыбнулся он.

– Ты никогда не был джентльменом, с чего бы такая галантность?

Ранх-ба угрюмо посмотрел на меня и полез в окно. Через пол секунды послышался мягкий шлепок.

– Здесь не так высоко, Сиэт-ту.

Я полезла в окошко и скоро оказалась на земле. Одежда сразу же намокла.

– Идем? – сказал Ранх-ба, которого я не видела за завесой тумана.

– А Ев-га и Пату?

Раздался шлепок где-то рядом. Я прижалась к стене и затихла. За первым шлепком последовал второй.

– Спасибо за ложку, юный скептик, – раздался голос Ев-га.

– Все в сборе. Куда пойдем? – спросил Пату, – здесь столько стражи.

– У нас в такой ситуации говорят: если не знаешь куда идти – иди прямо, – сказал Ев-Га.

– Тогда вперед, – подвел итог Ранх-ба.

– Давайте, хоть за руки возьмемся, – предложила я, – не мудрено и потеряться.

– Зачем за руки? – рассмеялся Ев-га, – у меня всегда с собой веревка, она достаточно длинная, возьмемся за неё и пойдем вместе.

Я не видела, но почувствовала, как он вложил в мою руку кусок веревки.

– Кто пойдет первым? – спросил Пату.

– Конечно ты Ши-ранх, – мгновенно среагировал Ранх-ба.

– Почему я? – испугался Пату.

– Ты всего боишься.

– Перестаньте, – шикнула я, – у нас все меньше времени. Я иду первой.

– Сиэт-ту, – начал Ев-га.

– Или я иду первая, или мы лезем обратно, – отрезала я.

– Ну и куда пойдем? И-ван-Су-ранх, – иронически спросил Ранх-ба.

– Туда, где меньше тумана, – ответила я.

– И где же его меньше? – спросил Пату.

– Налево, – предложил Ев-га.

– Стоп, – скомандовала я.

– Мы еще не тронулись, командир, – проворчал Ранх-ба.

– Что будем делать, если встретим Чэно-Леко? – пользуясь свободной минуткой, завел любимую шарманку Пату.

– Может, я тебя разочарую, рыцарь, – начал Ев-га, – но Чено-Леко на территории нет, их не так много и в тюрьме.

– Откуда знаешь? – спросила я.

– Так сказано в легенде о Ю-Рий-ранх, только благодаря этому обстоятельству ему удалось бежать.

– Тогда ясно, – протянул Ранх-ба.

– Идем направо, – скомандовала я.

Мы шли, натыкаясь на камни, кусты и бордюры. Туман становился гуще и гуще. Наконец подошли к деревянной стене какого-то дома, и пошли по стене.

Мы оказались у окна, деревянного, бревенчатого дома, и заглянули в окно.

Я увидела свечу, горящую на деревянном столе. Возле стен стояли стеллажи с книгами. Обстановка была простой, домашней, не лишенной уюта.

В окне появился человек невысокого роста в сером военном сюртуке и темных брюках с лампасами. Он расхаживал по комнате, в правой руке держал трубку, которую изредка подносил ко рту. Он что-то тихо напевал.

Вдруг он повернулся лицом к окну. Я не дыша смотрела на него. Нас он не видел, глаза его были слепы.

Мне удалось хорошо рассмотреть его. Крупные черты лица, орлиный нос с горбинкой, черные усы над упрямыми губами, чуть раздвоенный подбородок. Лоб высокий был испещрен множеством горизонтальных морщинок, густые черные брови над слепыми глазами. Выражение его лица не было ни печальным, ни довольным, ни радостным.

Сердце мое вдруг стало разрываться: он здесь один, совсем один, целую вечность. Он сам себя заключил в тюрьму, пусть и уютнее той, откуда мы сбежали. Нас поместили в тюрьму не потому, что мы делали что-то не так, а потому, что Ему нравится его жизнь, и он хочет нам того же, как лучшего жребия.

Веревка задергалась – пора было идти.

"Возможно, он и прав в чем-то" – подумала я.

Мы пошли в другую сторону, так же запинаясь и молча. Снова спокойно прошли мимо здания тюрьмы, и вышли на какую-то дорогу. Туман становился реже, я уже могла видеть камни я ямы. Заслышав гул мотора, мы

Спустились вниз с дороги на пустырь, и решили, что лучше идти не по дороге, а рядом с ней по пустырю.

Темнело.

– Может, устроим привал? – предложил Пату.

– Костер разожжем, – саркастически заметил Ранх-ба.

– Надо добраться до жилых домов, – заметил Ев-га.

– Я тоже так думаю, – поторопилась вставить я.

– Соскучилась по кровати? – сострил Ранх-ба.

– Я резко остановилась, и Ев-Га, шедший за мной следом, налетел на меня.

– Нет, – успокоившись, ответила я, – мы должны найти Ши, и Ю-Рий-ранх. И… мне кажется или действительно гремел гром?

Я грома не слышал, но я чувствую грозу в воздухе, – сказал Ев-Га.

– Тогда чем быстрее доберемся до строений, тем лучше, – резонно предположил Пату.

– Чего трепитесь? Идем. Судя по всему, они нас скоро хватятся, если уже не хватились, – прикрикнул Ранх-ба.

Мы пошли быстрее, молчали. Туман стал привычным, стали видны громады домов. Оказалось, что дома не так уж и далеко от тюрьмы. Темнело быстро и жутко. Черные тучи закрыли небо. Упали первые капли дождя.

– Бежим, – сматывая веревку, закричал Ев-Га, – в первый же дом, в подвал.

Через секунду дождь встал стеной. Мы вымокли в тумане и дожде. Но это было не страшно. Молнии били рядом с нами, будто кто-то таким образом пристреливался и вот-вот должен был попасть по кучке беглецов.

Впереди замаячил дом, это придало нам силы. У самого дома я подвернула ногу, и пришлось ковылять. Ребята были уже в подъезде.

Ранх-ба, видя, что со мной неладно, подбежал ко мне, кое-как мы добрались до подъезда.

Мы забрались в подвал, и засели там.

Гроза бушевала снаружи.

Сцена 3: Беглецы

– Здесь небезопасно, – сказал Пату, немного отдышавшись.

– Что это? Это ведь не гроза? Они, что охотятся за нами? – меня била дрожь.

– Во всяком случае, сейчас сезон дождей, а грозы бывают в сезон марева, да и то не такие яростные и громкие, – рассуждал Ранх-ба.

– Я никогда такой грозы не видела, – проговорила я.

– Они просто до города не доходили, – мрачно проговорил Пату, – Ю-Рий-ранх, единственный, кому удалось выжить. Побегов было много, очень даже, но Правитель ничего не делает, многие уже и так обречены. Такие ливни лучшая смерть для беглецов. Для запертых в тюрьме через несколько месяцев уже все равно. Однообразие сводит с ума. Страшен не завтрашний день, а то, что за стенами. Те, кто решался заглянуть за них, превращались в черные свертки с белыми костями. Я видел такие после одной из гроз.

Пату говорил все это, мерно раскачиваясь и глядя в одно точку.

– Пату, перестань, – перебила я его.

– Нам надо выбираться отсюда, – нас будут искать здесь, в подвале, – придя в себя, сказал Пату.

– Нас или наши кости, не все ли равно, – философски подметил Ранх-ба.

Ев-Ган отчего-то развеселился:

– Ну, не на крышу же нам лезть?

– Нет, конечно, нет. Под лестницей есть хорошее место, – прореагировал Пату.

– Неплохо, – одобрил Ев-Ган, – предлагаешь спрятаться здесь, между грозами перебираться другие дома и прятаться так же под лестницами?

– Грозы рано или поздно должны прекратиться! – урезонил Ранх-ба.

Мы перебрались под лестницу.

– А ты не хочешь найти сестру? – спросила я у Пату.

– Забрать её с собой? А она пойдет? – ответил Пату.

– Пойдет за тобой на край света, – увещевала я.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Пату, – Посмотрим.

Мы потихоньку стали засыпать. Ранх-ба на моем плече, я на плече у Ев-Га, Пату на коленях у нас троих. Ев-Га положил свою голову на мою.

Нас разбудила тишина – гроза прекратилась.

– Надо скорее уходить, – сказал Пату, – Попробуем, уйти сейчас, как можно дальше отсюда.

– Будет ещё гроза? – спросила я.

– Да, пока нас не схватят или не сочтут убитыми, грозы будут продолжаться, – сказал Пату.

Мы вышли в туман.

– Кстати, о тумане, этот старик с трубкой! Это Правитель? – спросил Ранх-ба.

– Кажется, да, – ответил Пату.

– М да, я ожидал от Правителя чего-то большего, – насмешливо говорил Ранх-ба, – немощный, слепой старик с трубкой в руках!

– Он одинок, настолько сильно, что мне даже думать об этом больно и страшно, – сказала я, и дрожь пробежала по спине.

– Ты ждал большего, юный скептик? – со странным блеском в глазах спросил Ев-Ган, глядя в небо, – Ты дождался! Бежим, – скомандовал он.

Улицы были пусты: перепуганные Чено-Э-Куа и Чэно-Леко сидели по домам, трясясь от страха.

– Я не могу больше, – через две минуты бега мою ногу свело.

– Бегите, – сказал Ев-Ган Ранх-ба и Пату, – Я останусь с ней.

Пату и Ранх-ба стояли в нерешительности.

– Встретимся у ворот, – крикнула я.

– Найди сестру и приводи к нам, – напутствовал Ев-Га.

Ребята подбежали к нам.

– Может, пойдем все-таки вместе? – спросил Ранх-ба.

– Нет, я буду тянуть вас, – сказала я.

– Может, пойдешь со мной? – обнимая меня, сказал Ранх-ба.

– Нет. Ев-Ган старше и сильнее, так у меня появится шанс выбраться, – тихо ответила я.

– Глупая отговорка.

– Другой нет.

Ранх-ба отошел от нас, вид у него был скорбный.

– Куда пойдете? – спросил Пату торопливо.

– Нам другая дорога выходит. Мы не сможем идти с вами длинным путем поисков. Я знаю, как найти ворота быстрее. Вам скажу лишь, что север в той стороне, куда по ночам уходит туман и откуда под утро он приходит, – сказал Ев-Ган.

– Встретимся у ворот, – сказала я, – они одни в городе.

– Через три дня, – добавил Ев-Ган.

Ранх-ба и Пату продолжали стоять.

– Идите же, – закричала я и отвернулась к Ев-Ган.

– Мы не прощаемся, – сказал Ранх-ба.

Я слышала, как удаляются их шаги.

– Мне кажется – что мы никогда больше не встретимся.

– Через три дня у ворот, – он погладил меня по голове, – мы встретимся. Им, конечно, будет не просто найти Ши-Мер-га и Ворота.

– А мы?

– Мы найдем Ю-Рий-ранх.

– А где он?

– Я почти знаю. Главное выйти на площадь, где стоял цирк.

Мы медленно брели вперед.

– Ты знаешь, где мы? – спросил у меня Ев-Ган.

– Я первый раз в этом районе.

– Главное в незнакомом месте выйти на место знакомое, – рассмеялся Ев-Ган, – поторопимся, боюсь, скоро начнется гроза, – сказал Ев-Ган.

Настолько быстро, насколько позволяла вывернутая нога, мы шли.

Скоро стало погромыхивать.

Мы встретили одного Леко-Э-Куа, я спросила у него как попасть на Ти-Ма-пале. Как правило, Леко-Э-Куа знают город наизусть.

Прохожий подумал и сказал:

– Пройдите три дома, сверните направо и идите до дороги, там сядьте на автобус, доедете до конечной, там пройдете три квартала на север и на трамвае доедете. Остановка так и называется.

Погромыхивало настойчивее, гроза приближалась. Мы распрощались с Леко-Э-Куа, и посмешили каждый в свою сторону.

Мы были уже на остановке, когда увидели первые вспышки.

Гром гремел сильно и раскатисто, словно переспрашивал у кого-то ответ на вопрос. Затем случилось невероятное: грозовая туча разделилась пополам, одна часть шла прямо на нас.

– Сиэт-ту, автобус, – дергал меня за рукав Ев-Га.

Мы вскочили в машину.

Я прильнула к окну, смотрела на тучу.

– Мы зря все сделали, – сказала я, – мы не знаем, каким образом они нас ищут. Туча не может ни видеть, ни слышать, ни чувствовать запахи! Но она запросто может разнести автобус.

Ев-Ган отвернул меня от окна и усадил на сиденье (в автобусе мы были одни)

– Научись доверять даже врагам и непредсказуемой природе.

– Но как ей доверять? Ею кто-то управляет, и он дал задание. Гроза просто выполняет его задание.

– Все так. Нас хотят убить. Доверяй им. Думай что они не враги тебе!

– Боже, что за бред! Кто они тогда? Друзья?

– Нет, главное, что они нам НЕ враги. Или ты доверяешь только друзьям.

– Я наоборот очень доверчивая.

– Вот и славно. Доверяй и доверяйся – они тебя не тронут. Самый сильный и вооруженный человек бессилен перед безоружным и беззащитным противником. Стихия уступает перед таким человеком.

Я непонимающе смотрела на него.

Он вздохнул, взял меня за руку и доверительным тоном сказал:

– В нашем городе периодически свирепствует ураганы и штормы. Они уничтожают дома, ломают людям хребты и кости, отрывают руки и ноги.

В сезон штормов, наш прекрасный город окрашивается в мрачные цвета, которые так ему не идут. Но Великий Магистр нашел путь к спасению.

Это покажется тебе безумием, но на глазах сотен горожан он вышел на улицу в разгар урагана, когда молнии били по деревьям и домам, ветер срывал крыши и дерн. Он вышел на улицу, сказав нам, что полностью доверится стихии, и как бы яростна она ни была, она отступит перед его смелостью. Мы отговаривали его, и тогда он сказал: "Кто из вас сможет довериться стихии, так же как я?"

Все отступили, кроме моего друга Ма-Киар-ранх. Тогда и я выступил вперед, понимая, что без друга и брата жизнь моя будет мне в тягость.

Магистр улыбнулся нам, и втроем мы вышли к бушующей стихии. Ураган пытался убить нас. Я смотрел на мужественные лица моих друзей и приободрялся сам, исполняясь их мужеством. Вскоре я смог поверить стихии и страх мой отступил от сердца.

Ветер стал стихать, ураган отступил. Больше штормы не посещают наш край.

Даже самый жестокий убийца, отступает перед беспомощностью жертвы.

Я хотела поверить Ев-Га, но боялась. Он заметил это. Глаза его недобро заблестели.

– Я докажу тебе, – сказал он, – и молча сел рядом.

Когда автобус остановился на остановке, Ев-Ган вытащил меня из машины и тихо шепнул:

– Иди в дом напротив, смотри оттуда, – он подтолкнул меня и подмигнул для пущей важности. Я зашла в подъезд дома и стала смотреть.

Ев-Ган стоял лицом к туче. Та грохотала и метала молнии, но дождем не изливалась. Молнии опускались возле Ев-Га, и каждая с легкостью могла его убить. Туча словно играла с ним. А он просто стоял и смотрел на неё, подняв голову. Они простояли так довольно долго. Несколько раз, когда молнии опускались рядом с Ев-Ган, я порывалась кричать или бежать к нему, но почему-то этого не делала. Наконец туча будто бы зарычала и стала отступать, перестав метать молнии. Когда она совсем ушла, я подошла к Ев-Ган.

– Теперь веришь?

– Но это безумие. Ложная храбрость больше похожая на отчаяние.

– Веришь или нет!

– Верю. Верю, но ты понимаешь… если бы она отреагировала, не так как ты рассчитывал? Я бы осталась одна… я…

– Никогда больше не задавай себе этот дурацкий вопрос.

– Но…

– Крошка, все кончилось хорошо. Ты что? Волнуешься за меня? – рассмеялся он.

– Конечно, – воскликнула я.

Ев-Ган взял меня за плечи:

– Никогда не бойся ни боли, ни смерти, ни одиночества, ни обмана, ни предательства. Доверяй, и тебе будут доверять. Слышишь меня? – он улыбнулся.

Я наконец-то поняла, что придавало его лицу хищное выражение – белые острые зубы.

– Я слышу, – сказала я торопливо, мне было не по себе. Ев-Ган стал похож на ощерившегося волка.

Мы пошли вперед.

– Так, где ты думаешь искать Ю-Рий-ранх? – спросила я.

– Когда меня арестовывали, то провели ещё и обыск. Ма-Киар написал мне записку, чтобы Чэно-Леко не слышали слов. В записке я прочитал, что Ю-Рий-ранх связался с нашим директором цирка, потому что хочет уехать с нами в Тьйарко-Сиэт. Я ответил, чтобы о моем побеге никто не заботился (я сам дам о себе знать), но он и Ю-Рий остались в Э-Ма-Куа. Он обещал, я не могу ему не верить. Поскольку адреса Ма-Киар не знал, то предупредил меня: если все получится он или сам Ю-рий будет прогуливаться по Ти-Ма-пале. У ворот места глухие, там никто не живет, так что выждать три дня не проблема.