Текст книги "Maktub. Ядовитый любовник"
Автор книги: Лана Мейер
Соавторы: Алекс Дж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– И, что я должна увидеть, глядя на нее? – ее взгляд неторопливо блуждает от картины ко мне и обратно.
– А что ты видишь?
– Я могу предположить, что это глаза женщины, которая тебе нравится. Возможно, ты влюблен в нее.
– Банально, – поморщившись, улыбаюсь я. – Удиви меня, Эрика Доусон.
– Когда художник расстается с любимой женщиной, любовь начинает новую жизнь в его воображении. Это сказал Александр Дюма. Считаешь его банальным? – ровным голосом произносит мисс (я надеюсь, что мисс, так как обручальное кольцо отсутствует) Доусон. Начитанная девушка, знакомая с произведениями классиков. В ней определенно что-то есть. Мне нужно найти и понять, что именно.
– Многие авторы повторяют давно сказанные другими фразы и истины, переставляя слова и интерпретируя под свой сюжет, но все же в наше время оригинальность – редкость, – лаконично отвечаю я.
– Считаешь себя оригинальным? – и снова в ее приятном голосе с мягким чувственным тембром появляется ирония.
– Нет, – улыбаюсь одной из самых сексуальных улыбок в своем репертуаре. – Я не настолько самонадеян.
– Тогда это просто красивые глаза? – не тушуясь и не проявляя внешних признаков смущения, с безмятежной улыбкой отзывается Эрика.
– Почему нет? – пожимаю плечами. – Черный квадрат это всего лишь черный квадрат. Но многие находят в нем нечто особенное. Смысл искусству придают люди, которые восхищаются им или ненавидят. Для меня черный квадрат – фантазия обкурившегося анаши художника.
– Я смотрю, у тебя имеется большой опыт в этом?
– Творческие люди склонны к разного рода экспериментам.
– Над своим здоровьем? – она смотрит на меня с откровенным осуждением, на которое я отвечаю обезоруживающей беспечной улыбкой вечно пьяного грешника.
–Ты пришла пропагандировать здоровый образ жизни или же наслаждаться искусством?
– Я здесь случайно, – озвучивает девушка то, что и так понятно.
– Я заметил.
– Нет, ты бы не заметил, если бы я не сказала, – самоуверенное утверждение, ни подтверждать, ни опровергать которое у меня нет желания.
– Я хочу знать, кто ты, а не спорить, – пленительно улыбаюсь я, придавая голосу вкрадчивые интонации.
– Зачем?
– Чтобы понять.
– Понять что? – она начинает раздражаться, но мое внимание льстит ей. Только Эрика Доусон ни за что в этом не признается даже самой себе. Непокорная и упрямая – однозначно мой идеал женщины.
– Каким будет твой портрет, – сообщаю я приглушённо и, сделав шаг вперёд, бесцеремонно вторгаюсь в зону ее комфорта. Надо отдать мисс Доусон должное – она не отступает, с достоинством встречая мой откровенный взгляд.
– Мой портрет? Ты издеваешься? – чувственные губы застывают в циничной улыбке.
– Что тебя заставляет так думать? – невозмутимо продолжаю я, опуская взгляд в декольте и ниже. У нее очень красивые бедра и талия, которую я мог бы охватить ладонями и длинные ноги, напрашивающиеся на то, чтобы их раздвинули и забросили на плечи.
– Я модель, а не натурщица, – какая милая взбалмошная спорщица. Я уже предвкушаю момент своей победы. Он будет триумфальным, обжигающим и незабываемым.
– Мне часто позируют модели, – смотрю в глаза, пытаясь передать взглядом все, что представил сейчас. Она, я, моя комната и холст, влажное напряжение похоти, витающее между нами… Идеально обнажённый безупречный холст, нуждающийся в уверенных мазках кисти. Она будет дрожать и извиваться, умоляя закончить быстрее, но ей придется ждать, пока я не поставлю финальный штрих.
– И одна из них не так давно была убита, – остужает Эрика мою разбушевавшуюся фантазию ведром холодной воды. Что, бл*дь?
– Ты думаешь, я это сделал? – склонив голову набок, спокойно интересуюсь я, протягивая руку и делая вид, что стряхиваю пылинку с ее плеча и в этот момент она резко отступает назад. В фантастических глазах мелькает нечитаемое выражение.
– Что? – ресницы распахиваются, в голосе возмущение. – Нет.
Я не верю. Она не уверена, и возможно именно мой вопрос запустил сомнение в мысли девушки. Я напугал ее. Осознанно.
– Нет ничего более отталкивающего, будоражащего и вызывающего интерес, чем чужая жестокая смерть, Эрика. Красивые и жуткие убийства совсем молодых девушек не обсуждает сейчас только ленивый, – пригубив шампанское, я сдержанно продолжаю. – В зале десятки картин, но посмотри – именно перед портретом Марьям собралась целая толпа зрителей. Уверен, что на ее похоронах присутствовало меньше народу.
– Зато портрету гарантирован успех, – смелое предположение, но Рика не знает, что Марьям не продается.
– Не думаю. Вы бы купили ее?
– Ее? – переспрашивает Эрика, показывая на безымянную картину, осуждающе взирающую на меня неизменно печальным взглядом. Я нежно улыбаюсь ей, утешая. Ты всегда будешь единственной.
– Нет – Марьям, – уточняю я, изучающе разглядывая побледневшее лицо Эрики Доусон. – Купила бы? Повесила в свою спальню? Прямо напротив кровати?
– Я – нет, – отрицательно качнула головой Рика, и голубая капелька в ее украшении качнулась, отражая светодиодные искры, исходящие от продуманного освещения в просторном зале галереи. – Но найдутся сумасшедшие любители острых ощущений, которые купят, а после будут рассказывать байки о блуждающем по ночам призраке. Как ты спишь по ночам, зная, что одну из твоих моделей убили?
– Я редко сплю по ночам, Эрика, – признаюсь с прискорбием.
– Ты вампир? – скептически улыбается Эрика.
– Я хуже, – мрачным тоном нагнетаю я. – Но ты можешь узнать меня лучше, если примешь предложение.
– Уверена, что ты делаешь его каждой второй смазливой девушке.
– Правильно уверена. Что ты теряешь, если согласишься? – вопросительно смотрю в неприступное красивое лицо мисс Доусон, мысленно прикидывая, сколько мне понадобится времени, чтоб объездить строптивую кобылку.
– А что приобретаю? – приподняв изящные брови, парирует Эрика.
– Как минимум свой портрет, – я намеренно долго смотрю на ее губы, которые она непроизвольно облизывает, вызывая приступ яростного желания толкнуть ее к стене и попробовать острый розовый язычок на вкус.
– У меня есть огромное количество профессиональных фото в различных вариациях.
– Фотография – мертвое искусство, Эрика. Особенно цифровое. Только картины хранят и запечатывают жизнь, они дышат и рассказывают, а фотография – лишь пустая картинка.
– Миллионы не согласятся с тобой, – задумчиво произносит Эрика, покручивая ножку бокала длинными изящными пальцами. Я знаю, на каком инструменте они смотрелись бы идеально, и эта игра доставила бы удовольствие нам обоим.
– Ты сможешь убедиться, когда сравнишь.
– Зачем тебе это, Джейдан Престон? Зачем тебе я? Что особенного ты во мне видишь? – вздернув подбородок, вопросительно спрашивает мисс Доусон. Причина вопроса не в неуверенности и не попытке напроситься на комплимент, она действительно хочет знать.
– Я хочу показать тебе то, чего не видишь ты, – искренне отвечаю я.
– Так скажи, и я пойму.
– Иногда слов недостаточно. Они пусты, а картина говорит совершенно другим языком.
– А, что, если я не понимаю его?
– Тот, о ком говорит картина – всегда понимает правильно, – уверенно и безапелляционно заявляю я.
Несколько мучительных мгновений, Эрика смотрит на меня немигающим взглядом, всерьёз раздумывая над моими словами.
– И все-таки вынуждена отказать, – проанализировав все за и против, озвучивает свое решение мисс Доусон. Я не ожидал другого. Подобные Эрике крепости не сдаются так просто, они нуждаются в долгой осаде и многочисленных попытках взятия бастионов. – У меня сейчас очень много заказов. Я работаю с другой художницей, которая выставляется здесь.
– Мелания? – произношу вслух первое имя, которое приходит в голову.
– Да. Она кстати в восторге от тебя, точнее от твоего творчества, – со странным выражением недоумения нехотя сообщает Рика. Это ревность или же ей непонятно, как мои работы могут нравиться?
– А вот ее жених не является поклонником моего таланта, – перевожу разговор в ироничное русло. – Возможно причина отказа в том, что у тебя тоже есть ревнивый жених?
– Я не обязана отвечать, – резко отвечает Эрика, напустив на себя неприступный вид.
– Это означает – нет, – удовлетворённо улыбаюсь я. Ну, конечно, нет. Ни один идиот не отпустил бы свою женщину в подобном платье на вечеринку, где полно бессовестных бабников, богатеньких бездельников и харизматичных нестандартных личностей.
– Джейдан, – произносит за моей спиной голос недавней музы, чей образ заметно поблек в моем воображении, после встречи с мисс Доусон. Коснувшись моего плеча, она обходит меня и встает сбоку, между мной и Эрикой. Мисс Рами выглядит феерически. Черное облегающее, как вторая кожа платье до щиколоток со смелым вырезом на внушительной груди. Туфли на высоком каблуке, удлиняющие и без того бесконечные ноги. Она подставляет щеку для светского поцелуя, но игнорируя этот жест, я пожимаю ее тонкую ладонь.
– Рад тебя видеть, Сальма. Спасибо, что пришла, – вежливо улыбаюсь я. Мисс Рами недовольно хмурится, переводит напряженный взгляд на Эрику, и я чувствую ощутимый холодок, проскальзывающий между двумя красавцами.
– Сальма, это Эрика Доусон, – вспомнив о приличиях, представляю я свою будущую натурщицу.
– Мы знакомы, – холодно говорит Эрика, обдав меня ледяным взглядом, сжимает сумочку, явно намереваясь покинуть наше общество. Похоже, девочки не очень ладят между собой. – Приятно было пообщаться, мистер Престон.
– Подумайте о том, что я сказал, мисс Доусон. Если решитесь, то мои контакты есть у Мелании или администратора в галерее.
– Не думаю, что я заинтересована, – наши взгляды скрещиваются в немом поединке. За ее словами кроется нечто большее, чем отказ позировать мне. Она только что меня отшила, причем категорично и прилюдно. Но так даже интереснее.
– Эрика, – я успеваю поймать ее за запястье, когда она собирается сбежать, оставив меня с Сальмой, постепенно закипающей от негодования. Прикосновение к ее руке обжигает, выбрасывая в кровь бешеную дозу убийственного коктейля эндорфина, дофамина и адреналина. – Я хочу вас… увидеть снова.
– Сумасшедший, – вспыхнув, возмущенно восклицает мисс Доусон, вырывая руку, потирая на месте «ожога», и развернувшись торопливой походкой, уходит, скрываясь в толпе лениво прохаживающихся по залу пафосных гостей. Мой последний выпад не был порывистым или случайным. Я хотел разбить ее холодный самоконтроль, и кажется, мне это удалось. Она, несомненно, меня запомнит.
– Что ты вытворяешь, Джейдан? – с негодованием шепчет Сальма, внешне сохраняя невозмутимое выражение лица. Длинные платиновые серьги с бриллиантами покачиваются в ушах, оттягивая розовые мочки. Темные густые волосы переплетены тугими локонами в замысловатую прическу. Длинная хрупкая шея снова обнажена и беззащитна. Многие хищники, разгуливающие здесь в дизайнерских смокингах, с удовольствием надели бы на эту хрупкую шейку кожаный ошейник. Среди представителей богемы, как правило, попадается немало личностей с необычными эротическими фантазиями и наклонностями.
– Ты чем-то недовольна? – небрежно интересуюсь я.
– Мы должны были встретиться снаружи! – упрекает меня мисс Рами.
– Я был там. Ты опоздала, – подняв руку, я смотрю на часы. – На сорок минут. Я не жду больше пяти. Женское кокетство должно укладываться в этот промежуток времени, а все что свыше – неуважение, – терпеливо озвучиваю я свою непреклонную позицию.
– Мог бы и забрать меня, как…
– Ты собираешься препираться или лучше выпьем шампанского? – оборвав ее, спрашиваю я.
– Ты тот еще сукин сын, да?
– Я поухаживаю за тобой, – и, не сделав ни одного шага в сторону, ловлю проходящего официанта, и беру с подноса два бокала с игристым, протягивая один Сальме. – Ты шикарно выглядишь.
– Ты тоже, – легкая лесть заметно улучшает ее настроение. – Лучше, чем в мастерской. Хотя нет… Не знаю даже, каким ты мне нравишься больше.
– Голым.
– Я тебя не видела голым.
– Но представляла, – лукаво улыбаюсь я. – Это нормально. Половина собравшихся женщин делает сейчас то же самое, глядя на меня.
– Ты самоуверен.
– Нет.
– Нет?
– Думаю, больше половины.
Сальма смеется, игриво ударяя меня в плечо.
– Откуда ты знаешь Эрику Доусон? – спрашиваю я. Сальма мгновенно меняется в лице, улыбка блекнет и исчезает.
ГЛАВА 4
«Смотреть на нее было для меня все равно, что за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить».
Джон Фаулз. Коллекционер.
Эрика
Пытаюсь дышать полной грудью, но выходит с трудом. Что-то невидимое, но от этого не менее плотное и осязаемое сковывает диафрагму, посылая электрические заряды по всему телу. Опираясь спиной на зеркальную стену лифта, обхватываю ладонью скользкий поручень, пролегающий по всему периметру тесной кабинки. Цифровой экран отмеряет пролеты этажей небоскреба, в котором находится еще одна штаб-квартира, в которой и пройдет моя встреча с Хассаном.
Ублюдок.
Точнее коллега уже ждет меня наверху и, судя по раздраженному тону голоса в аудиосообщении, с нетерпением ожидает нашей встречи, а вот я бы предпочла решить все вопросы с Зейном по видеосвязи. К слову, если бы не внезапное знакомство с синеглазым дьяволом, выбившим меня из колеи и привычного состояния непоколебимой уверенности в себе, я бы не имела ничего против делового свидания с Зейном.
Просто встречаясь с бывшим}, всегда хочется выглядеть сильной, независимой, уверенной, счастливой, неприступной, отстраненной, равнодушной и гордой, а сейчас я чертовски далека от боевого настроя и своего амплуа «женщины-кошки», какое преобладало во мне еще пару часов назад. Ровно до того момента, как мистер Престон вторгся в мое личное пространство и обманчиво ласковым чувственным баритоном прошептал:
Думаешь}, я это сделал?
Не знаю, чего я хотела в этот момент больше – испариться, исчезнуть, стать частью картины за моей спиной, лишь бы избавиться от его убийственного влияния, или же наоборот обхватить зубами его нижнюю губу, оставить мелкие «царапки» своими ногтями на его острых скулах, чтобы больше не смел подходить ко мне так близко и пытаться без ключей и паролей прорваться за оплот, защищающий от подобных вторжений мою душу.
Его прикосновение было сродни удару под дых. Раскалило ледяное нутро добела, заставило мое полное самообладания сердце проламывать прочную ледяную корку, уберегающую его от нападений мужчин, которые возможно являются серийными убийцами.
В тот момент Джейдан Престон смотрел на меня так, словно все, чего он хочет – это видеть обнаженным не только мое тело, но и душу. У меня есть причины подозревать его в том, что мое нагое и беззащитное тело он представлял среди кучи мусора, грязи и сверкающих в лунном свете брильянтов, а его взгляд уже заковывал мои скулы и мышцы лица в платиновую маску от «Лакшери Корп».
Нервным и резким движением срываю резинку с тугого хвоста, наблюдая за тем, как волосы спадают на плечи темным шелковым потоком, но не прикрывают раскрасневшуюся кожу ключиц и шеи. Моя особенность, которую я давно не наблюдала в своем отражении – зона декольте розовеет, когда я волнуюсь, нервничаю, или, когда возбуждаюсь. Сильно возбуждаюсь, до предела. Черт, дело уже можно считать практически проваленным, если я вдруг случайно представила, как занимаюсь сексом с подозреваемым?
Соберись, Рика.
Но так сложно это сделать, потому что по искрам тлеющих на дне синих океанов его глаз, я поняла, что мистер Престон мысленно нарисовал себе примерно то же самое. Мы будто попали в один информационный поток, передали друг другу часть своих мыслей, и меньше всего я хочу думать о том, что у меня есть какая-то мистическая связь с загадочным художником и возможным религиозным фанатиком-убийцей.
Я назвала его сумасшедшим, но, по-моему, сейчас я куда более безумна. Испытывать такое притяжение и влечение к подозреваемому более чем ненормально. И я не припомню, когда ощущала нечто подобное, настолько сильное, схватывающее дыхание, в последний раз. Этот мужчина обладает неумолимой, дьявольской, грешной способностью пленить женщин одним взглядом и прекрасно знает об этом. Пользуется. Страшно представить, сколько наивных сердец полегло под порочным влиянием его внушительной… кисти.
Мне было трудно сохранять свои нерушимые стены целыми, находясь рядом с ним, но я выстояла и справилась с задачей, и теперь ощущаю, как кровь неистово пульсирует под кожей, когда вспоминаю синие глаза с четко очерченной радужкой, что смотрели на меня так, словно я стою голая в переполненном людьми зале. Словно маэстро безликих картин прикасается ко мне прямо там в галерее, медленно спуская с моих плеч платье…
Невольно, я ловила себя на мысли: как бы он это проделал в реальности? Как снимал бы с меня чертово платье? Аккуратно расстегивал бы молнию, параллельно прикасаясь дразнящими движениями горячих пальцев к моей спине, изучая наощупь кожу, родинки, напряженные линии мышц? Довел бы ее до бедер, плавным движением оголил ягодицы или бы изначально задрал платье до талии, резко толкнув к ближайшей стене? Несмотря на его напускную сдержанность, второй вариант кажется таким же реальным, как первый. И определиться с его характером и типом личности я тоже до конца не могу, потому что этот мужчина умеет безупречно скрывать свои истинные эмоции и намерения, что, несомненно, делает его великолепным маньяком. И эта сдержанная, но звериная сексуальность, на которую без сомнений, купилась бы и Алия, и Марьям… да кто угодно, играет против него.
Или же порвал бы чертову тряпку по шву, рывком дернул вырез платья, оголив грудь? Как, черт побери, он бы это сделал? Как бы ты взял меня, Джейдан Престон? Осмелился бы? Нашел бы чем меня впечатлить?
Просто интересно. И это на меня не похоже, но именно такие мысли пробудил во мне любитель рисовать глаза и голых женщин, и я собираюсь искоренить их из своего разума.
Все, уже выкинула. Пофантазировала и хватит. Я умею смотреть в лицо своим желанием и брать их под свой строгий контроль.
У кого-то просто очень давно не было секса. А я люблю секс. Но даже Зейн удовлетворял меня лишь по «праздникам», иногда, видимо в пятые лунные сутки. Он неплохой вариант, страстный мужчина, но как я уже и говорила, у него не самый впечатляющий инструмент, и дело не в размере. Три минуты мощных толчков без продолжения, быстрая прелюдия – это про него. Заканчивать приходилось самостоятельно. И что я в нем нашла, спрашивается? Или во мне говорит уязвленное самолюбие, и я просто забыла, что между нами были хорошие моменты, что я действительно была влюблена в него и дорожила нашими отношениями? С трепетом ждала близости и сотрясалась мелкой дрожью в его объятиях?
Мое тщеславие и гордость также задела и возникшая в галерее Сальма. Тоже, та еще «штучка» и сучка. Вечно у нее глаза горят на «моих» мужчин, и я сейчас не про Зейна. Знаю, что мисс Реми трахалась с Ильдаром Видадом, к которому я всегда относилась по-собственнически, как к своему покровителю, спасителю и защитнику. Да и он не раз давал мне повод считать его «своим» – трудно не замечать его знаков внимания, и трепетного отношения, выходящего за пределы отцовского. Взять хоты бы наши совместные поездки: в том же Париже, он горячо целовал меня на одном из сказочных мостов города влюбленных, и немного выпив, мы почти пошли до края, переступили за грань… но я вовремя очнулась, оттолкнула Ильдара, а он потом еще несколько месяцев извинялся за то, что чуть не совратил малолетнюю. Мне было восемнадцать. Ильдар олицетворял в себе все, что я видела в идеальном мужчине – надежность, сила, уверенность, интеллект, адекватность. Ему я могла бы открыться, подарить ключ к своему сердцу… но я не стала. Мне все это не нужно. Я не склонна к никакого рода зависимостям, а любовь – это как поцелуи никотина, медленным ядом отравляющие изнанку тела. Я не хочу, чтобы кто-либо или что-либо в этом мире было властно надо мной, и непременно найду способ сбить спесь с высокомерного художника. Все, что он должен был понять, после нашей встречи: я ему не по зубам, и никогда не встану в один ряд с его модельками, которых он наспех рисует лишь один раз в жизни, таранит своим членом, а потом выкидывает из своей жизни вместе с использованным презервативом.
Конечно, сразу весить на Престона клеймо убийцы глупо – и то, что он нарисовал Марьям, не приговор. Мне предстоит это проверить и выяснить правду. Однако, в том, что одержимый «музой» маньяк уж точно станет настаивать на позировании для портрета, я не сомневаюсь.
От порочных мыслей меня отвлекает звук, сигнализирующий о том, что я остановилась на двадцать пятом этаже, где мне предстоит встреча с Хассаном. Отдельный лифт привез меня сразу в штаб-квартиру – типичную просторную студию с панорамными окнами, открывающими вид на Бруклинский мост, широкую часть Гудзона и погруженный в огни спальный район Нью-Йорка. Квартира необжитая и пустая, предназначенная для сухих деловых переговоров – хотя, мне непременно придется смять простыни, чтобы даже у прислуги возникло ощущение того, что здесь встречались любовники, а не спец. агенты, пытающиеся найти «ядовитого любовника».
– Ты выглядишь впечатляюще, – вкрадчивый, низкий голос эхом отдается от стен, и я не сразу понимаю, где в этом полумраке и переполненной спертым запахом пыли пустоте находится Зейн. – Раньше я смотрел на тебя, и думал, как ты удивительна красива, – продолжает сыпать неуместными и звучащими дешево и лживо из его уст комплиментами Зейн, и я наконец нахожу в комнате его внушительную фигуру, включив приглушенный голубоватый свет. Хассана я застала развалившемся в барской позе: мужчина восседает на высоком стуле, руки небрежно спрятаны в карманах, ноги, обутые в начищенные до блеска туфли, закинуты на барную стойку. Не самая подходящая поза для того, чтобы встретить свою подопечную, и я знаю, что Зейн делает это намеренно: положением своего тела он напоминает мне о том, что никакие мы не коллеги, мы – бывшие любовники.
– А теперь думаю, куда еще красивее? Остановись, иначе я ослепну, – завершает свой монолог Зейн, резко вставая со стула. Оглядывает меня придирчивым взором, фиксируя его на моей груди. Еще бы – я без белья, и ощущаю, какими болезненными и чувствительными стали соски, после серии развратных мыслей в тесной кабинке, однако Зейн довольно ухмыляется, явно считая себя причиной моих разыгравшихся гормонов. Размечтался. И подними челюсть, Хассан, приоткрытый рот тебя не красит.
– Спасибо, Зейн. Твое красноречие меня не впечатляет, – резко отрезаю я, бросая мимолетный взгляд на его пах. Так и подмывает добавить «как и кое-что другое», но я прикусываю язык, игриво улыбаясь своим мыслям. Но Зейн, кажется, расценивает мое поведение совершенно иначе, судя по горячему блеску в темно-карих глазах, переполненных жаждой, вожделением, восхищением.
– Давай обойдёмся без личных разговоров, – настаиваю я, наблюдая за тем, как он подходит ближе, замирая рядом и возвышаясь надо мной. У Хассана атлетическое телосложение, цепкий взгляд, и даже энергетика «альфа-самца», но все это меня уже давно не трогает. Я не могу уважать его, несмотря на то, что он является профессионалом своего дела, и многому меня научил, не раз курируя мои задания. В обучающих лагерях Зейн частенько принимал экзамены по физической подготовке и меня вечно заваливал. Только потом мне признался, что видеть меня хотел чаще, и власть свою ощутить над упрямой девчонкой.
У нас с Зейном была своя, длинная история, но она утратила всякий смысл, потому что он в одно мгновение мне опротивел, как только я узнала о том, что я не единственная женщина, которую он «радует» своим фирменным скоротечным сексом.
– Все еще злишься, – игнорируя мою просьбу, Зейн приближается ко мне ближе и плавно поднимает руку, чтобы заправить упавшую мне на лоб прядь волос за ухо. Я реагирую мгновенно – ловлю его запястье в воздухе, до боли сжимаю и резко скручиваю, процедив сквозь сжатые зубы:
– Не прикасайся ко мне, Хассан. Иначе я найду способ уговорить Стефана, чтобы он дал мне нового куратора. И ты никогда меня больше не увидишь.
– Ух, какая злючка. Но меня всегда это в тебе так заводило, Эри, – хрипловатым от возбуждения голосом произносит Зейн, а меня в ответ только передергивает. Какого черта он называет меня «Эри», как раньше, как будто не предпочел мне стаю тупых шлюх. Уверенно отступаю на шаг назад, но не от ощущения горячей волны, исходящей от него, как было в случае с Престоном, а от отвращения. Находиться рядом с Зейном неприятно, но я знаю, что он больше не станет распускать руки, иначе у меня правда будет повод рассказать все Стефану и отстранить его от задания.
– Хорошо, – Зейн поднимает руки, демонстрируя мне раскрытые ладони в сдающемся жесте. Его взгляд резко мрачнеет, несмотря на то, что губы застыли в примирительной усмешке. Пусть засунет свой «белый флаг» в задницу.
– Итак, к делу, Зейн. Начну с Маркуса – я установила жучок на его пиджаке, но сам понимаешь: этого слишком мало. Специалисты уже изучили мои материалы. На вечеринке никаких подозрительных разговоров он не вел, затем Флеминг оставил пиджак в такси, – четко и по делу, докладываю все я, выдерживая пытливый взгляд Зейна, который наконец вернулся в личину старшего агента, а не героя-любовника, пытающегося намекнуть своей бывшей на то, что было бы неплохо «взяться за старое».
– Следующий экземпляр – Ильдар Видад – мой старый знакомый. И ко мне, и к Алие, он относился, как к дочерям…
– Что за выгораживающий, непрофессиональный тон, Эрика? – делает замечание Зейн, и признаться, не безосновательное. – Тебе не хочется подозревать его, я понимаю. Но учитывая то, что алиби Маркуса уже подтвердила одна из любовниц, именно Видада стоит взять под строгий контроль.
– Когда? У алиби есть доказательства? – прищурив веки, вздергиваю подбородок, стараясь не думать о том, что спаситель моей жизни может оказаться серийным маньяком. С тем же успехом, им может оказаться мой отец! Черт, в Ильдаре я уверена на все девяносто девять процентов, и думаю, что фальшивым видеозаписям, которые он предоставил}, найдётся логичное объяснение.
– Допросили ее сегодня. Доказательств, кроме слов, нет. Пока. Но сама понимаешь, Эрика. Он намеренно предоставил вводящее в заблуждение видеозаписи с камер, потратил время на то, чтобы их подделать, и}, кстати, чертовски хорошо и профессионально, так, что даже наши специалисты не сразу раскрыли подвох. Ему есть что скрывать, Эри.
– Уверена, что есть причина, Зейн. Интуиция редко меня подводит, – настаиваю я, нервно кусая губы. Черт, все улики пока против Ильдара, и мне это очень не нравится.
– Ильдар кандидат на «ядовитого любовника» номер один. Но чтобы взяться за него вплотную, нам необходимо окончательно отсеять Маркуса. А что с Саадатом?
– Не понимаю, как он вообще оказался в списке подозреваемых. Они с девушкой были на Багамах, я позвонила в отдел отслеживания перемещений через границу. Наблюдательная группа это подтвердила – Джаред вместе с Меланией покидал страну. В момент убийства, он находился на островах.
– Отлично, одним миллионером меньше, – кивает Зейн, и}, сложив руки на груди, вновь опускается на один из высоких стульев, расположенных за барной стойкой. – А как насчет остальных? Может}, мы что-то важное упустили? Кого-то? Что насчет этого художника, который нарисовал погибшую? – пытает меня, как во время экзамена Хассан.
Внутри все леденеет, когда Зейн заводит разговор о Престоне. Я хочу сама заняться Джейданом, без покровительства и вмешательства Зейна. Как бы эгоистично ни звучало, но в итоге, когда дело будет раскрыто, я хочу чтобы заслуга Зейна в окончательном результате была минимальна. Отец сказал «никакой самодеятельности», а я намереваюсь нарушить его запрет. Только сделав что-то сверх нормы, я смогу наконец доказать Смиту, на что я способна. К тому же, после звонка в штаб, я выяснила, почему Престона нет в списке подозреваемых: консьерж сказал, что парень не покидал съёмную квартиру в тот вечер, однако камеры наблюдения в тот день сбоили, и получается, что никаких доказательств этому тоже нет. Внутреннее чутье мне подсказывает, что Престона очень рано списали со счетов. А я буду очень счастлива увидеть лица этих зазнаек, когда я поймаю за руку настоящего убийцу, которого они по глупости выкинули из списка.
– Престона проверили: подтверждений словам консьержа нет, но художник всю ночь провел в мастерской, работая над новой картиной. К тому же, сам понимаешь: откуда у него средства на брильянты от «Лакшери Корп»? – последний факт действительно является серьезной защитой для Джейдана и все же, для меня психологический образ художника очень схож с портретом убийцы, поэтому я сделаю все, чтобы сорвать с него маски, и увидеть истинное лицо этого Дориана Грея, что прячет свой истинный обезображенный пороками и чревоугодием портрет в закрытой от посторонних глаз комнате.
– Хорошо, Рика. Пока я занимаюсь изучением религиозной стороны вопроса, ты должна будешь проникнуть в дом Маркуса Флеминга. Надеюсь, сегодня ты произвела на него впечатление, и он будет рад видеть тебя среди своих гостей. Твоя задача – установить прослушку и камеры в его загородном доме. Так сказать – там, где ему уж точно не поможет его рассеянность и забытый в такси пиджак, – Зейн смахнул невидимые пылинки со своего пиджака, а я тут же ощутила, как кровь приливает к щекам, пока в воспоминаниях бесконечно повторяется вопрос Джейдана и его интимное прикосновение к моей коже и платью.
– Как я попаду в его дом, интересно? – немного напрягаясь, любопытствую у Зейна я. Уж не в роли ли одной из наложниц Флеминга?
– Что-нибудь придумаешь, Эрика. Разве у тебя когда-либо возникали трудности с затуманиванием мужского мозга? – ухмыляется Зейн и кидает торопливый взгляд на свои Rolex. – Нам пора расходиться, крошка. Тебя подвезти? – что-то похожее на новую волну жажды моего тела, вновь вспыхивает в его черных глазах, и, смело выдержав мрачный взгляд мужчины родом с востока, ведя плечом, отрезаю:
– Перестань, Зейн. Хватит делать вид, что ты не можешь меня забыть. Мы оба знаем, что ты даже не вспоминал обо мне, когда трахал тех таек. Хороши они были, а? – с издевкой подначиваю его я, надеясь на то, что наш разговор не прослушивают в штабе.
– Ну, они, по крайней мере, были очень горячи и чувственны, и умели кончать от члена. Им не приходилось помогать себе, доводя до поверхностного оргазма, – парирует Зейн, заставляя мне захлебнуться воздухом от возмущения. – Судя по твоему лицу, дело не во мне, крошка. С другими ты тоже не раскрылась, верно?
– Это низко, Зейн. Может, поговорим о твоем эгоизме, а не о моей якобы отсутствующей чувственности?
– Да брось, Эри. «Снежная королева». Какие еще слова нужны? Ты только фигурой «горячая штучка». А на самом деле? Закрытый, закомплексованный ребенок, не готовый к настоящему траху… – не позволяя Зейну закончить свой монолог, я со всей дури бью его по щеке, наслаждаясь превосходным хлестким звуком, от которого, я надеюсь, у него в ушах звенит. От удара голова Хассана дергается в сторону, но он лишь с удовлетворением кривит губы:
