Текст книги "Любовь по контракту"
Автор книги: Лана Балашина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Выслушав меня, Рая сказала:
– Не знаю, смогла ли бы я так поступить на твоем месте. Как же ты не побоялась?
Я махнула рукой.
– Знаешь, любить, так по-настоящему. А когда один человек все скрывает, а другой живет с ним, потому что тот его кормит и покупает разноцветные тряпки, это совсем по-другому называется.
Рая простодушно удивилась:
– У нас на востоке женщины совсем другие. – Неожиданно она улыбнулась: – А знаешь, у меня есть и хорошая новость: я выхожу замуж! Еще на свадьбе у Лены познакомилась с приятелем жениха, а недавно он приехал и сделал мне официальное предложение. Представь себе, он даже дяде понравился!
– Так ты теперь уедешь? Вот жалко!
– Ничего, мы с Леной будем тебе писать. Кстати, в той школе, где я работаю, есть место учителя английского языка, можно попробовать поговорить с директором. Только он у нас такой вредный, без протекции никого не берет.
Когда Рая уже ушла, я вспомнила, что Алла, с которой я подружилась во время своей практики, говорила, что переходит на руководящую работу, чуть ли не в администрацию, и решилась ей позвонить.
Звонку моему она не удивилась, правда, до конца не дослушала. Буркнула что-то маловразумительное, и отключилась. А через пятнадцать минут уже сидела с Мишкой на руках в моей кухне.
Вот когда я расплакалась! Держалась, держалась и не утерпела.
Алла хмуро посмотрела на меня и сказала:
– Ну, вот что, подруга, роскошь поплакать ты себе сейчас позволить не можешь. Насколько я знакома с твоим мужем, сволочь он изрядная и мозги и нервы тебе еще потреплет. Я понимаю, ты у нас идеалистка. Думаешь, объявила мужику, что ваша встреча была ошибкой, и он пойдет, солнцем палимый? Нет, либо ты его плохо знаешь, либо не знаешь вовсе.
Она весело потрясла Мишку, отчего он, по обыкновению, хрюкнул от счастья, и повернулась ко мне:
– Командовать парадом буду я. Не дрейфь, на работу устроим, куда ваш заковыристый директор денется, от мужика твоего отобьемся. Придется вам с Мишкой пока у меня пожить, заодно здесь ремонт кое-какой сделаем, я людей пришлю. Завтра я к тебе человека одного подвезу, зовут Анатолий Николаевич. Он адвокат, и поможет нам.
Весь следующий месяц вокруг нас с Мишкой кипели страсти. Опомнившийся Слава требовал возвращения жены и сына, и на Аллу давили со всех сторон. Она только посмеивалась.
Анатолий Николаевич оказался действительно толковым адвокатом. Выяснилось, что все акции и все имущество записано на меня (прав, ох как прав был старик-нотариус!), и адвокат добился того, что меня полностью оставят в покое в обмен на подпись в документе, определяющем наши дальнейшие семейно-брачные и имущественные отношения. Документ был составлен очень хитро, и нарушать условия договора для Славы было крайне невыгодно.
Развод мы пока оформлять не стали, Слава получил возможность общаться с сыном, а я утвердила свое право вести с мужем раздельную жизнь. На этом жизненном этапе меня все устраивало.
Жизнь наладилась. Я вышла на работу. Проблема с нянькой решилась сама собой: Ирина Ивановна с удовольствием согласилась за ним присматривать четыре дня в неделю. После уроков я забирала Мишку, и мы гуляли в городском саду.
Как-то, уже в начале марта, я обернулась и увидела, что у парковой решетки стоит Слава.
Я подошла, поздоровалась. Мишка, увидев отца, засмеялся, протянул ему шишку, которую мы с ним только что подобрали на одной из дорожек.
Слава тихо спросил меня:
– Как ты?
Я кивнула.
– Спасибо, что не стал меня беспокоить. Вообще, спасибо тебе за все.
– Это за что же?
– За Мишку, за маму, за то, что был со мной так нежен. Я очень тебе благодарна, и жаль, что так все у нас вышло.
Он нахмурился:
– Это и сейчас зависит только от тебя. Скажи одно слово, и все будет по-прежнему…
– Слава, по-прежнему уже никогда и ничего не будет. И ты, и я это хорошо знаем.
Он помолчал, спросил:
– А почему ты упомянула маму?
– Ну, ты, в тот наш разговор, упомянул о том, что я не простила маме второго замужества, и я позвонила ей. У нас теперь все хорошо, на Рождество они с Грантом приезжали в гости, познакомились с Мишкой. Знаешь, Грант очень любит маму!
Он с тоскливым интересом покосился на меня, полез в карман за сигаретами.
– Кажется, ты становишься взрослой. Может, и у меня есть надежда?
Я пожала плечами. Мишка потянул меня за руку, и мы пошли с ним по дорожке. Я не выдержала, оглянулась: Слава так и остался стоять около решетки.
Меньше чем через месяц после той нашей встречи Славу убили.
Я возвращалась домой после злополучной презентации. Мишку забирать было поздно, он давно спал. Мы с Ириной Ивановной договорились, что, если я задержусь, заберу его завтра.
Стянула платье, убрала жемчуг в сафьяновый футляр. Без Мишки было скучно.
Время было довольно позднее, и я решила ложиться.
Постояла в душе, закуталась в махровое полотенце и пошла в кухню за яблоком. Отряхнув его от воды, босиком направилась в спальню.
– Рад, что ты следишь за здоровьем, – насмешливо произнес Герман.
Я замерла с открытым ртом.
Он развалился в кресле, стоящем у окна, и нахально рассматривал меня. Видно было, что устроился с удобствами.
Я пришла в себя.
– А тебя не учили, что приличные люди предупреждают о своем визите?
– Так то приличные, а я не претендую. Хорошо выглядишь, сестренка! – он улыбался уже совершенно откровенно.
Все еще храбрясь, я хмуро спросила:
– Так ты пришел, чтобы сказать мне это? Или по делу?
Он скривился:
– Да какие у нас дела? Так, делишки.
– Ну, тогда я переоденусь, а ты, будь любезен, дождись меня в гостиной. Если хочешь, я сварю кофе.
Герман ухмыльнулся:
– Что за стеснительность, не чужие вроде люди!
Я нахмурилась:
– Ты, вроде бы, говорил, что пришел по делу? Боюсь, что, разговаривая в таком ключе, мы нескоро договоримся. Или ты не спешишь?
Герман поднялся и вышел в гостиную.
Я не стала закрывать за ним дверь, быстро сбросила полотенце и туго завязала поясок на шелковом халатике. Подошла к зеркалу, провела щеткой по волосам.
Я прошла в кухню, по дороге отметив некоторое движение в холле, из чего сделала вывод, что Герман пришел не один.
Характер у него был никакой. Он появился в дверях и спросил, впрочем, довольно миролюбиво:
– Вот скажи, как тебе удается так крутить всеми? Вот я, например, сроду кофе не пил, а сейчас буду сидеть с чашкой в руках, как приговоренный.
Я расхохоталась.
– Хочешь виски?
Он присел за стол, напротив меня, и попросил:
– Лучше пива. День сегодня такой, зашибись. Выпью виски, и меня окончательно развезет, а у меня еще дела.
Его миролюбивый тон меня нисколько не обманул. Просто Герману чего-то от меня надо. Вот только узнать бы, чего?
Я налила пива в стакан, подвинула ему.
Спросила:
– Может, ребятам твоим налить?
Он хмуро пробурчал:
– Перетопчутся.
Сделав первый глоток, я отставила чашечку и подняла на него глаза:
– Думаю, что политес лишний разводить нам с тобой ни к чему. Какова цель твоего визита?
Он недобро посмотрел на меня:
– Я думал, ты догадалась. Сегодня мои юристы мне все доступно изложили. Получается, что ты – полновластная хозяйка всего имущества, и акций объединения в том числе. Только не говори, что не знала этого!
Я пожала плечами.
– Знала. Адвокат при разъезде мне все толково объяснил. Может, поэтому Слава был достаточно сговорчив.
Он хмыкнул.
– Значит, ты тогда так ничего и не поняла, а еще считала себя за умную. Славка ни за что не дал бы тебе свободу, но деньги, которые были вложены в это дело, принадлежали не ему. Ну, скажем так, часть денег, причем большую, ему ссудили важные люди. И за эти деньги надо отвечать.
– Но я понятия не имею, что это за люди и какие деньги ты имеешь в виду. Адвокат мне тогда говорил о каких-то акциях.
– Правильно. На твое имя выкупили контрольный пакет акций местного химического комбината, так что ты, если захочешь, теперь можешь стать директором института или самого комбината, или даже целого научно-промышленного объединения. Впрочем, я тебе этого не советую. Ты у нас девушка ранимая, несправедливости жизни тебя угнетают…
Я терпеливо попросила:
– Давай вернемся к началу нашего разговора. Чего ты хотел от меня?
– Завтра ты дашь мне доверенность на управление имуществом и на то, что я буду представлять твои интересы. Я делаю это в том числе и для твоей пользы.
Я поднялась и подошла к окну. О комбинате я знала только то, что было известно всем: они производили какие-то продукты сложного синтеза, раньше все это пользовалось огромным спросом, и завод процветал, вместе с научной частью. Они получали государственные премии и славились не только на всю Россию, но и за ее пределами. Насколько я помню курс химии, специализировался комбинат в том числе на производстве синтетических катализаторов. Из Славкиных телефонных разговоров я сделала вывод, что он собирался начать производство каких-то лекарственных препаратов. С холодом в душе я подумала, что речь могла идти о наркотиках. В наших со Славой сложных отношениях эти акции сыграли весомую роль, значит, распорядиться этой картой надо умеючи. Я должна думать не только о себе, но и о Мишке, короче, мне снова понадобился совет Анатолия Николаевича. Слава любил меня и Мишку, а Герман… Я ему совсем не доверяла.
Я повернулась и твердо объявила:
– Без консультации с адвокатом я ни одной бумаги не подпишу. Это мое последнее слово.
Герман поднялся. С сожалением, как на убогую, посмотрел на меня и сказал:
– Видел я упертых дур, но ты бы у них была королевой. Ты подумай своей башкой, что заступиться за тебя особо некому. Славки-то теперь нет, а у меня при таком твоем отношении помогать тебе всякая охота пропадает. Впрочем, если ты поумнеешь и решишь чего, позвони мне завтра до шести вечера на мобилу.
Широко шагая, он направился в холл.
Потом неожиданно вернулся, больно сжал мое запястье и наклонился ко мне, сузив от бешенства глаза:
– И если ты думаешь, что я, как мой брат, сойду с ума от твоей небесной красоты, так и не надейся. Ты еще пожалеешь, что всегда пренебрегала мной. Думаешь, от твоего согласия в этом деле много зависит? Пожалела бы сына, сиротой ведь останется. Ничего, у него дядя есть, так что позабочусь о нем, как опекун, а вырастет – к семейному ремеслу приставлю. У меня на него бо-о-льшие планы. Вот так-то!
Входная дверь захлопнулась.
Я потерла руку в том месте, где ее держал Герман.
Лихорадочно поправила волосы, потом подскочила к окну, и в самый раз: увидела, как Герман усаживается в машину. Я не поверила своим глазам, но с ним приезжали именно те два молодчика, которых я видела около школы!
И что все это может значить?
Очень хотелось позвонить Алле, но совесть не позволила. Я посмотрела на часы: почти половина третьего!
В этот момент телефон зазвонил сам.
От неожиданности я вздрогнула, и трясущимися руками ухватилась за трубку.
– Рита, прости, ради бога, за поздний звонок! – в трубке возник знакомый баритон Сиротенко. – Я проезжал мимо, у тебя во всех окнах горит свет. Ничего не случилось?
Я подумала, что голос у него встревоженный. От волнения никак не могла решить, стоило ли привлекать его к своим проблемам, от этого в разговоре возникла пауза, и Леонид Яковлевич истолковал ее по-своему:
– Прости, если помешал. Просто я видел, когда ты уезжала, и подумал, что прошло уже довольно много времени…
Я решилась:
– Леонид Яковлевич, у меня возникла необходимость поговорить с вами.
Он так неподдельно изумился, что у меня отлегло от сердца:
– Что, прямо сейчас?
До меня дошел комизм ситуации, и, пытаясь подавить нервный смех, я с трудом проговорила:
– Это не то, что вы думаете. Но поговорить нам надо, и лучше прямо сейчас.
Я сидела напротив него, сжав коленями сложенные руки.
Он поднял на меня глаза:
– Значит, Слава тогда меня все-таки не послушал и просьбу мою проигнорировал. – Я непонимающе посмотрела на него, и он пояснил: – С этим комбинатом, там очень непростая история. Есть люди, которые хотели выкупить его, очень сильные люди. Даже я не захотел с ними связываться, но и помогать им не стал. Я всегда считал наркотики грязным делом и деньги, на них заработанные – проклятыми деньгами. У молодых мораль более гибкая. В общем, логику поступков Славы нам сейчас не понять, но втянул он тебя в неприятную историю. Впрочем, я тебе должен, и я помню…
Я перебила его:
– Простите, но я позвала вас вовсе не потому, что ищу помощи. Дело в другом. Помните, я рассказывала о том, что за Леной приезжали ребята на темном тонированном джипе? – Он нахмурился недоуменно, кивнул. – Так вот, оба эти парня сопровождали Германа сегодня.
Он хищно сузил глаза:
– Ты ничего не спутала?
Я отрицательно покачала головой. По сложившейся традиции устроились мы в кухне, поэтому я подошла к окну, показала вниз:
– Видите, они оставили машину прямо под фонарем, я их смогла хорошо рассмотреть.
Он неожиданно взял меня за запястье, повернул к свету. Я покраснела: от пальцев Германа на руке остались пятна, завтра, конечно, будут синяки.
Леонид Яковлевич тихо спросил:
– Ты мне все рассказала? Он… не трогал тебя?
Я отрицательно помотала головой. Горестно вздохнула:
– Не знаю, как они вошли, дверь была закрыта на замок, как обычно. Я была в душе, вышла – Герман меня уже ждал. По сравнению с обычным его поведением даже был вежлив, мне кажется, он хотел договориться со мной. А уж потом, конечно, разозлился. Я, если честно, своим упрямством кого хочешь, доведу.
Он неожиданно рассмеялся:
– Это точно.
Потом посидел молча и спросил меня:
– Ну, чего сидишь? Иди, собирай вещи.
Я недоуменно посмотрела на него.
Леонид Яковлевич нахмурился:
– Здесь я тебя оставить не могу, сама пойми. Заберем ребенка у няньки, поживешь у меня на даче. Все равно у вас в школе каникулы. С Ленкой моей побудешь, она только обрадуется. Охрана вполне надежная. А там я разберусь со всеми проблемами, вернешься домой. – Все мои сомнения были написаны на лице, потому что он добавил: – Если опасаешься, что буду надоедать, так я дома только поздно ночью бываю. Если не захочешь, так и не встретимся.
Я собралась с мыслями и даже начала бормотать что-то в свое оправдание, но он снисходительно прервал меня:
– А вот врешь ты так себе, без божьей искры. Иди уж, укладывайся.
Я собрала документы, кое-какие ценные вещи, свои и Мишкины вещички, один из ребят забрал сумки.
В последний раз я окинула квартиру взглядом, неизвестно, когда сюда попаду.
– С богом,– подытожил Леонид Яковлевич.
Я назвала адрес, и мы подъехали к дому, где жила Ирина Ивановна.
Я снизу позвонила ей, чтобы предупредить, что забираю Мишку. Почему-то спросонья она не удивилась, вопросов не задавала.
В квартире я сунула ей деньги, что должна была за этот месяц, объяснила, что мы с Мишкой поживем летом на даче у приятеля. Сонный Мишка обрадовался моему приезду, и даже не особенно бузил, когда я натягивала на него свитер. Я обещала звонить.
Внизу меня встретил Леонид Яковлевич. Он устроил нас с Мишкой на заднем сидении, сам сел рядом с водителем, а второй охранник пересел в машину сопровождения.
В машине Мишка сразу уснул.
Кажется, я тоже придремала, потому что открыла глаза, только когда машина остановилась.
Леонид Яковлевич забрал спящего Мишку и поднялся на крыльцо. Вслед за ним я прошла малоосвещенным коридором и оказалась в просторной комнате. Он осторожно уложил ребенка на кровать и буркнул:
– Ну, устраивайся тут. Спокойной ночи.
Когда шаги в коридоре стихли, я уселась около Мишки, стянула ботинки и джинсы, поднесла свитерок к лицу и вдохнула знакомый детский запах. Что-то несет нам с ним новый поворот? Я с тоской зажмурилась. Правильно ли я поступила, приехав сюда и, по сути, попросив помощи у такого человека, как Сиротенко?
Я посмотрела на часы. Было почти шесть часов. Я решилась и нажала кнопку.
Алла долго не отвечала, что неудивительно, учитывая наше позднее возвращение.
Наконец, хриплый от сна голос сердито спросил:
– Ритка? Чего тебе не спится-то, господи!
Я сказала ей:
– Алла, некоторое время нас с Мишкой не будет дома. Так надо. Послушай меня: мне нужна твоя помощь. Завтра в городе будут происходить всякие события, ты должна будешь меня о них информировать. Запиши номер, по которому ты будешь мне звонить, и запомни: телефон я буду включать один раз в день, без четверти восемь вечера.
Видимо, остатки хмеля и сна вылетели из ее головы, потому что она спросила:
– Ритка, что случилось? Где ты находишься?
– Сиротенко увез меня к себе на дачу, но учти: знать об этом никто не должен, от этого зависит наша с Мишкой жизнь.
В ее голосе прозвучал священный ужас:
– Он, что, похитил вас?
Я невольно засмеялась:
– Алка, ты просто чокнулась! Послушай: сделай, как прошу. Пойми, выбора у меня особого нет, так сложилось.
– Подожди, ненормальная! Про какие хоть события докладывать?!
– Я сама не знаю. Но ты поймешь. Все, отключаемся, больше по этому номеру не звони. Целую!
Проснулась я, услышав Мишкин смех где-то на улице.
Комната, в которой нас устроили, оказалась солнечной и светлой, дачной, что ли. Веселенькие обои, светлые шторы, плетеная мебель и обилие живых цветов усиливали это впечатление.
Я уселась в кровати, спустив ноги на плетеную циновку. Голова от недосыпа гудела, но я решительно поднялась, заглянула в приоткрытую дверь и с удовлетворением обнаружила там ванную комнату. Я постояла в кабинке душа, и почувствовала, что уже могу нормально раскрыть глаза.
В сумке, которую вчера мне предусмотрительно внесли в комнату, я нашла майку и джинсы.
Оттягивать встречу дольше было незачем, и я, выйдя из комнаты, пошла на детский смех.
На площадке перед домом Лена играла в мяч с Мишкой. Полная опрятно одетая женщина в стороне, на веранде, накрывала стол к завтраку. На белой льняной салфетке в плетеной корзиночке устроились замечательные плюшки, горкой возвышались взбитые сливки, желтел и исходил соком тонко порезанный лимон, белые с золотом чашечки были такими тонкими, что казались почти прозрачными… Идиллическую картину портил здоровенный детина в темных очках, развалившийся в кресле поодаль. На столике рядом с ним лежала рация.
Я вздохнула, шагнула вперед.
Лена первой заметила меня:
– Здравствуйте, Маргарита Николаевна!
Я поздоровалась, несколько смущенная своим неопределенным статусом.
Мы познакомились. Женщина оказалась сестрой Леонида Яковлевича, Ниной. Она просто, без особых церемоний, усадила меня за стол, налила чай.
– Мишу я уже покормила, замечательно хороший мальчик. А ты пей, пей, а то остынет.
Лена спросила:
– А правда, что вы с нами пока поживете? Папа мне обещал!
– Правда.
– Вот здорово! А то мне одной скучно.
Нина устроилась напротив меня, тихо сказала:
– Леня велел тебя не будить. Сам-то он уже давно поднялся, уехал в город. Сказал, что неприятности у тебя, просил с ребенком помочь. Да мне это только в радость, я ведь почти весь год здесь одна живу, Лена только на каникулы приезжает.– Она всмотрелась в мое лицо: – Ты не беспокойся, если брат за что взялся, поможет обязательно.
После завтрака я помогла ей с посудой, забрала детей и устроилась в саду с книжкой про мумми-троллей. Оказалось, что Лена эту книжку не читала, так что время мы провели с пользой и удовольствием.
Примерно минут за пять до назначенного мной времени я поднялась в дом, включила телефон. Алла не заставила себя ждать.
– Ну, подруга, задала ты мне задачу! Узнай то, не знаю что! Вот вчера, например, на заседании транспортной комиссии подрались два депутата. Тебе это интересно?
– А серьезно?
– А серьезно… в городе некоторое волнение в криминальных и полукриминальных кругах. Тебе говорит о чем-нибудь имя – Митя Дымок?
– Первый раз слышу, – искренне ответила я.
– Я так и думала, – хмыкнула Алла. – И еще затеваешь какое-то расследование, как будто предыдущего тебе было мало!
– И что там с этим человеком? Прозвище у него симпатичное…
– Он и сам по себе симпатяга. Если не читать его послужного списка. А так – держит в своих руках все городские притоны, не брезгует ничем: наркотиками торгует даже около школ. Недавно, в привилегированном учебном заведении, девочка, красавица, умница и отличница, покончила с собой. И семья, и друзья, и школа – все были в шоке. А причина банальная, взрослый приятель подсадил на иглу, неокрепшая полудетская психика дала сбой. Так вот, приятель девочки в подручных у Мити ходит. Впрочем, говорили, что гибель подружки здорово переживал, даже про попытки суицида рассказывали. Ромео и Джульетта в современной интерпретации. – Алла понизила голос. – Так вот, компетентные источники утверждают, что Митя затих, вроде, серьезного гостя в городе ждут. Пушеров с улиц убрал, уже второй день чисто. Народ в погонах недоумевает.
– Откуда сведения? – ухватилась я.
– Пришлось идти на поклон к однокласснику, он в больших чинах нынче. – Алла замялась, но все-таки продолжила: – Ритка, бросила бы ты эту бодягу. Не тот контингент, чтобы шутки с ними шутить.
Я вздохнула:
– Знаешь, я вчера отказалась от предложения Германа, и теперь у меня другого пути нет. Моя и Мишкина жизнь и судьба и вчера для него недорого стоили, а уж сегодня я и копейки за нас не поставлю. В общем, подруга, оставайся на посту, завтра связь в это же время. Надеюсь, что с новостями будет получше.
Я прихватила вязаную кофточку, спустилась вниз, и как раз вовремя: по дорожке шел Леонид Яковлевич в сопровождении свиты. Впрочем, не доходя нас, ребята свернули в сторону и устроились за столиком.
Лена обрадовалась возвращению отца, запрыгала вокруг него. Непонятно чему обрадовался и Мишка, заскакал с ней на пару.
– Вижу, вы тут уже освоились. – Он подошел к нам, ласково кивнул сестре и посмотрел на меня, наклонив голову.
– Здравствуйте, Леонид Яковлевич, – тихо проговорила я. – Спасибо, все хорошо.
Мрачно подумала, что сама себе напоминаю Ксанку из «Неуловимых», так и хочется опустить глазки и присесть. Кажется, что-то подобное пришло в голову и Сиротенко, потому что в его глазах я заметила смешинку.
Я помогла Нине накрыть к ужину. Леонид Яковлевич вполне демократично устроился за одним столом с соратниками. Беседовали в открытую, не таясь, но темы были отвлеченные, так что ничего интересного я не услышала.
Я заметила, что один из охранников Сиротенко, кажется, его звали Виктором, поглядывает на меня. Перехватив взгляд Леонида Яковлевича, я невольно смутилась.
Рано забрала детей и ушла в спальню. Комната Лены оказалась по соседству с моей, так что мы еще почитали на ночь мумми-троллей.
Спала я крепко, что неудивительно: прошлой-то ночью выспаться не удалось.
День мы провели в приятном ничегонеделании, дети валялись на траве, кажется, Лена с удовольствием занималась Мишкой.
Я помогала Нине с обедом.
– Чего молчишь? – первой не выдержала она. – Вижу я, неладно между вами что-то. Конечно, Леонид намного старше, но…
Отвернувшись, я перебирала зелень, сорванную прямо с грядки в саду.
– Не в этом дело. Я, Нина, не могу тебе сейчас всего объяснить. Что помогать мне взялся, я за это Леониду Яковлевичу спасибо скажу, а уж про остальное сейчас загадывать не могу.
Она вздохнула.
– Брат у меня замечательный, сильный, добрый. Если чего хочешь от него добиться – силой действовать бесполезно, а вот на жалость его всегда можно развести. Это я тебе в виде совета говорю. Нравишься ты ему, да только тебе это, видно, ни к чему. Ты присмотрись к нему, может, и сладится что…
К воротам подъехала машина, и я обрадовалась, что можно переменить тему.
Кажется, назревали какие-то события. К сожалению, связаться с Аллой я не могла, поэтому изнывала от любопытства.
Охрану дома явно усилили. До сих пор я постоянно наблюдала двух человек, один постоянно находился возле ворот, а второй – возле террасы. Теперь же в тени яблони расположились еще четыре здоровенных парня, причем похоже было, что они не расслабляться сюда приехали.
Среди них был и тот, что вчера переглядывался со мной.
Он оглянулся на террасу, поднялся к нам.
– Тетя Нина, чем сегодня на обед порадуешь? Уважаю я твои вареники с картошкой!
Она засмеялась:
– Витя, вот если помощница моя не откажется, то налепим тебе вареников, только держись!
Парень игриво взглянул на меня:
– Учти, что я вареники люблю и съесть их могу несметное количество!
Ребята от стола отозвались:
– Витя, ты не один такой! А сейчас еще человек пять подъедут.
Нина засмеялась:
– Что ж вы мне девушку пугаете? Ладно, Витя, раз пообещала, будут тебе вареники, только поможете лепить, хорошо?
С варениками все вышло очень миленько, по-семейному.
Мы приготовили начинку. Нина поручила ребятам чистить и резать лук, достала и принесла огромный казан. Как полководец, она отдавала распоряжения, размахивая огромной шумовкой.
Виктор и Павел подвязали полотенца, наподобие фартуков, и я научила их лепить вареники. Конечно, Лена и Мишка не выдержали, и присоединились к нам. Оба перемазались в муке, но были страшно довольны неожиданной забавой.
Кажется, мы налепили несметное количество вареников. В огромной кастрюле, извлеченной из кладовой, кипела вода, готовые вареники Нина сбрасывала в казан с жареным луком.
За суматохой никто не заметил, что к воротам подъехала машина.
Сиротенко с охраной приблизились к террасе, и он изумленно спросил:
– У вас что, пикник намечается? И что это за людоедские кастрюли?
Нина засмеялась:
– Леня, чего это вы так рано? Вот здорово, как раз к столу!
Все так шумно обрадовались их приезду, что рассердиться он не успел. Совершенно неожиданно для себя, его приезду обрадовалась и я, что не осталось незамеченным.
За столом все хвалили вареники. К моему изумлению, съели и их, и целую кастрюлю зеленого борща со сметаной, и средних размеров сноп зелени с грядки. В общем, я поняла, что отсутствием аппетита здесь никто не страдает. Впрочем, хозяин дома ел мало, за столом больше молчал и улыбался.
Спиртного на столе не было, чему я про себя порадовалась.
Порядок в коллективе поддерживался солдатский: грязную посуду дружно снесли в кухню, а сами отправились на площадку за дом. Я услышала удары мяча и свистки.
Вскоре посуда была вымыта, и я спустилась в сад.
Сиротенко, разгоряченный игрой, с мокрой после душа головой, сидел в шезлонге, и я неизбежно должна была пройти мимо.
Он остановил меня вопросом:
– Не замучили тебя кухней?
– Нет, мне даже нравится. Я никогда не жила такой большой семьей, наверное, это здорово.
– Тебе быстро надоело бы.
Я пожала плечами.
– Не знаю.
Он помолчал, внимательно рассматривая меня, потом сказал задумчиво:
– Надо же, одна молодая женщина – и боеготовность восьми здоровых мужиков на нуле.
Я покосилась на него, и он исправился:
– Нет, если честно, то даже девяти.
Делиться новостями, судя по всему, он со мной не собирался. Мне показалось опасным поддерживать скользкую тему, и я спустилась к детям.
Едва дотерпев до назначенного времени, я поднялась к себе в комнату, включила телефон.
Алла даже не поздоровалась.
– Ритка, ну и дела! Сегодня с утра какие-то молодчики в камуфляже и масках заняли все подходы к зданию института и проходной комбината. Они выгнали охрану, забаррикадировались внутри здания, и никого не пропускают. Пресса там изнывает! Уже даже по первому каналу показывали. Говорят, утром обещают какие-то переговоры.
– А что твой правоохранительный друг?
– Он сказал, что в город приехали серьезные люди. Заседают в ресторане «Шехерезада». Представь, второй день полное отсутствие криминальных происшествий!
– Мне это напоминает затишье перед бурей…
– Типун тебе на язык! Ты-то отряхнула прах с ног, а мы здесь как на пороховой бочке. Кстати, тебя искал Суворов-младший, не знаю, чего хотел, но сердит был страшно. Я ему сказала, что после презентации тебя не видела. Для конспирации я даже на твою квартиру забегала. Говорю, поспрашивала соседей, все уверяют, что слышали мужские голоса, и машину видели, но только мужик-то по описанию на самого Германа и похож.
Я коротко сказала:
– Это он и был.
– В общем, не знаю, чего ты добиваешься, но события разворачиваются интересные. Кстати, по данным реестра держателей акций, приличную часть оставшегося пакета акций комбината перекупил твой новый друг.
Я ахнула:
– Сиротенко?!
– А что, у тебя еще один друг завелся?
– Подожди. Что значит «перекупил»?
– А то и значит. Он через доверенных лиц сделал предложения бывшему заму по науке и бывшему директору, и они не смогли ему отказать. А вот коммерческий директор, Игнатенко, кажется, смог: его уже два дня ищут, супруга льет слезы, говорит, отлучился ненадолго и не вернулся.
Руководство комбината я знала лично, жили они все в том же поселке, что и мы со Славой. Игнатенко я тоже знала, была знакома и с его женой. Какие-то у него со Славой были общие дела. Мне он никогда не нравился, человек он был скользкий. Молодой, но уже довольно лысый, причем лысину тщательно маскировал остатками волос, он вечно заискивал и лебезил. Жена его была довольно упитанной молодящейся особой, и тоже мне не нравилась. Но убивать его – это было слишком!
– О, Господи!
– Так что прошу тебя: будь осторожна. Миндальничать с тобой, если ты пойдешь против, там никто не будет.
– Послушай, мне бы надо знать, какие там завтра прозвучат программные заявления. В двенадцать часов дня я включу телефон, и ты мне расскажешь, что знаешь.
Прихватив для верности кофточку, я спустилась вниз.
Вечер был теплый, все сидели на террасе.
Нина посмотрела на кофточку и удивилась:
– Замерзла?
– Да, немного.
Я уселась на плетеный диван, Лена с Мишей привалились ко мне с боков.
Пользуясь наступившими сумерками, я посмотрела на лицо Сиротенко: ни озабоченности, ни расстройства я не углядела.
Ребята обсуждали недавно проходивший чемпионат по боксу. Как я поняла из разговора, Сиротенко когда-то, много лет назад, работал тренером, а потом перешел на работу в спортивный комитет, где его и застала перестройка. Наверное, он был талантливым спортсменом и тренером был хорошим, ребята его слушали, как гуру. Впрочем, талантливые люди талантливы во всем.
Мишка начал тереть глаза, и я поднялась.
Леонид Яковлевич поднял голову и спокойно сказал мне:
– Завтра к десяти часам вечера будь готова: я повезу тебя в одно место. Ничему не удивляйся, делай то, что велю. Оденься нарядно, мне это нужно. Я пришлю за тобой машину с ребятами. – Увидев что-то на моем лице, тихо сказал: – Обещаю, что у тебя все будет хорошо.
Я замерла.
Он неправильно понял мои колебания:
– Боишься? Если не хочешь…
– Нет, я не боюсь. У меня здесь нет нарядных платьев, может быть, я могла бы заехать домой…
– Нет. Завтра я пришлю кого-нибудь из ребят со шмотками, выберешь себе платье и обувь. Если нужно еще что-то, только скажи, все привезут.
Я кивнула. Спать ушла пораньше, но проворочалась без сна часов до трех.