Текст книги "Ангел Бездны"

Автор книги: Лада Лузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Огненноволосая дама с голубым бриллиантом на шее махнула номером. Ее серьга сверкнула… И Катя забыла про торг – забыла, зачем пришла сюда, забыла о празднике Маши, забыла даже о том, что этот бриллиант не ее… Алмазная сережка смотрела на Катю, маня ее дивной чистотой родника. Взгляд бриллианта был таким пристальным, что Дображанская растворилась в нем, – камень словно оказывал на нее гипнотическое действие… Она очнулась только тогда, когда ведущий воскликнул:

– Двадцать пять тысяч. Кто даст больше? Следующий шаг – двадцать семь тысяч пятьсот. Вижу двадцать семь тысяч пятьсот!

Блондинка не сдавалась. Рыжая – тоже. Имелись и другие соперники. Одни демонстративно тянули руку вверх, иные, желавшие сохранить инкогнито до финала торгов, делая ставку, делали лишь еле заметное движение, видимое одному ведущему, и Катерина не могла понять, с кем еще она ведет торг. Но ей стало заранее жалко потраченных денег.

– Следующий шаг – тридцать тысяч…

Кто б мог подумать, что «самоплагиат» и «мусор в стиле Модерн» будет иметь такой спрос?

– Вижу… Тридцать тысяч! – сказал ведущий, ответив тем самым на заданный ею вопрос. Он смотрел прямо за спину Дображанской, туда, где сидел ее соперник – директор банка.

«И ты, Брут?..» – мысленно вздохнула она и качнула своим номером.

– Тридцать три… – седовласый ведущий аукциона не смог сдержать излишне жгучего взгляда на красивую Катю. И в который раз ее красота немедленно вышла ей боком.

Стоило седовласому выдать ее, сидевший перед Дображанской долговязый и худой бизнесмен, известный взрывным и неуправляемым нравом, быстро обернулся к ней и прошептал:

– Кончай! А то посажу… Поняла?

От неожиданности Катя моргнула. Приняв моргание за знак согласия, тот удовлетворенно вернулся в исходную позицию.

«Он что, угрожает мне? Киевице?» – к щекам Дображанской прилила кровь.

– Тридцать шесть, – отреагировал ведущий на движение блондинки. – Сорок тысяч, – его взгляд опять полетел за спину Дображанской. – Сорок четыре, – взгляд переместился вперед.

Рыжая художница уже отпала. Но Кате надоело ждать – решительно сбросив с себя остатки бриллиантового гипноза, она встала и крикнула, нарушая все правила.

– Я даю шестьдесят! Есть желающие дать больше? – Рука Дображанской, украшенная кольцом с подавляющим волю алмазным цветком одолень-травы, подняла номер.

Возразить ей не смог никто. Со всех сторон на Катю полетели лишь недовольные взоры, гримасы и возмущенное шиканье. Блондинка в первом ряду полоснула ее обозленным взглядом, не скрывая обиды за угнанную картину, которую она уже никогда не повесит в своей розовой спальне. Сопровождавшая ее, не участвовавшая в аукционе шатенка, присовокупила неприкрытую ненависть – за изумительно красивую Катину внешность, которой не будет обладать никогда. Рыжая художница тоже посмотрела на Дображанскую, быстро, но пристально, – и даже не на нее, а на ее брошь, кивнула, словно по одной эмалевой бабочке-модерн определила всю Катину суть, – и сразу отвернулась.

Видимо получив знак от хозяина, ведущий провозгласил:

– Шестьдесят тысяч – раз…

Взрывоопасный бизнесмен развернулся к Кате всем телом. Его глаза кипели, тонкие губы змеились. Внезапно он издал краткий невразумительный вскрик, порезавшись о ее взгляд… В прямом смысле слова – по щеке мужчины потекла быстрая кровь. Порез был коротким, но горючим, глубоким. Кровь скользнула на белый воротник рубашки, поползла по груди. Мазнув рукой по щеке, бизнесмен ошарашенно посмотрел на свою ладонь.

– Вы порезались, – сухо сказала Катя, не сводя с него ставших бездонными глаз. – Нужно быть осторожней. Так ведь можно случайно порезать и горло.

«Кто ты???!!! – прочитала она ответный обезумевший взгляд. – Ведьма!..» – Рука мужчины схватилась за шею.

– Пустите. Я порезался… запонкой, – быстро сказал он соседу и спешно вышел из зала.

– Шестьдесят тысяч – три! Продано!.. – элегантно стукнул молоточком ведущий. – Екатерине Михайловне Дображанской.

Катя, в свою очередь, тоже обернулась, чтобы взглянуть на вновь поверженного соперника сзади – швырнула генеральному директору банка прямой насмешливый взгляд. Тот едва сдержал спазм, и она поняла, что в кармане у него покоилось ровно тридцать тысяч, но она вновь смешала ему все карты.

Внезапно в сердце у Дображанской опять закололо. По коже помчался озноб. Тело бросило в жар, кожа стала огненной.

«Что со мной? Я словно заболеваю…»

– Лот № 23, – бодро заявил ведущий, глядя на Катю так, точно стал ее персональным гидом по миру искусства. – Вариация на тему «Дух Бездны», начало ХХ века, бумага на картоне, соус. Вариант работы был опубликован в книге…

* * *

Черный Ангел с бездонными глазами-пропастями появился на экране ноутбука Акнир. Дашины глаза округлились, ресницы захлопали, нос зачесался:

– Ух ты!.. Как, по-твоему, за сколько Катя купит его?

– Хочешь перекупить? – смекнула помощница Главы Киевских ведьм.

– Ну, есть в нем что-то… Правда? Такое… у-у-у… страшное. А тебе не кажется, что Дух Бездны на Катю похож?

– Совсем не похож, – не согласилась Акнир. – Разве что взглядом… Иногда у нее бывает такой.

– Но на кого-то он точно похож! Я буквально только что видела этого человека… – нетерпеливо заерзала Чуб. – Может, там, на аукционе? – Даша приблизила нос к экрану, рассматривая публику.

– Начальная цена тысяча долларов, – сказал ведущий. – И я уже вижу тысячу…

Известный коллекционер в нарочито непрезентабельном свитере сделал знак, подмеченный только «благородным отцом» аукциона и камерой.

– Вижу тысячу сто… – сказал ведущий.

Катин соперник вступил в игру. Блондинка и рыжая остались неподвижны: для первой сюжет был слишком не розов и слишком жесток, вторая – по иным, ей одной известным причинам. Тем не менее, в мгновение ока сумма выросла как на дрожжах.

– Десять тысяч… Одиннадцать… Двенадцать… – едва успевал выкрикивать ведущий. Его взгляд метался меж нескольких горячих точек – ни коллекционер, ни генеральный директор банка не собирались сдаваться. Нашлись и другие желающие.

– Двадцать тысяч… Двадцать две…

Когда сумма перевалила за сорок штук, Катерина подумала, что, рассчитывая финансовые возможности своего соперника сзади, не учла одного – его хорошего вкуса. Очевидно, он просто не желал расставаться с деньгами ради сладкого ангела. Сейчас же, когда речь шла о стоящей вещи, он не скупился.

– Тридцать шесть… Нет, уже сорок… Сорок четыре… – немолодой ведущий запыхался, так быстро ему приходилось говорить… – Сорок восемь. Пятьдесят.

Ангел Бездны притягивал не одну только Дашу – в дивной скорости этих торгов звенела настоящая страсть.

– Пятьдесят пять… Шестьдесят.

Зал затаил дыхание – бой за лот напоминал поединок на ринге: в каждой новой названной сумме звенела сила удара, и каждый мечтал убить новой ставкой соперника.

Катя услышала позади себя участившееся дыхание директора банка. Ощутила на шее его горячий взгляд… И вдруг угадала: это не страсть – это страстная месть. Месть ей, Кате, – ее соперник специально набивает цену, чтобы она купила лот по наивысшей цене. Не сомневаясь: та, кто «собирает весь мусор, если он в стиле Модерн», все равно его купит!

«Ошибаешься, – равнодушно подумала Катя. – Я не собираюсь ее покупать…»

– Ну, купи, пожалуйста, купи ее! – взмолилась Чуб по другую сторону экрана. – А потом я как-нибудь накоплю и отдам…

– Шестьдесят шесть, – сказал ведущий. – Семьдесят…

– Сволочь! – эмоционально воскликнула Даша. – Где я вам семьдесят тысяч достану?.. Можешь превратить его в мопедный мотор? – повернулась она к Акнир. – Почему я должна платить столько?

– А почему в мотор?

– Потому что двойная польза. Мой как раз барахлит…

– Восемьдесят. Восемьдесят восемь. Девяносто пять. Сто! – крикнул ведущий. – Сто тысяч – раз… Сто тысяч – два…

Коллекционер сдался последним. Прочие – сдали позиции еще на шестидесяти. Вдохновенно злое лицо соперника Кати увеличил экран. И едва ведущий выкрикнул: «Сто тысяч – три!» – в его взгляде впервые пропечаталась не только злость, но и страх.

– Продано! – произнес ведущий. – Анатолию Николаевичу Томину.

– Как продано? – дезориентировалась Чуб. – А Катя че?.. Не купила?

– Нет, – сказала Акнир.

– Почему?

– Как я понимаю, она покупала подарок Маше. Сама она не поклонница Котарбинского.

– Но ведь вторая картина лучше! Она мне больше понравилась!.. – Расстройству Даши не было предела.

– Но ведь это подарок не тебе, – резонно заметила дочь Киевицы.

Словно желая попрощаться с Землепотрясной, «Дух Бездны» появился на экране вместе с круглой ценой.

– Стой! Сделай стоп-кадр… Скопируй картинку! – заорала вдруг Чуб.

Акнир затарахтела по клавишам. Черный Ангел замер на экране. Землепотрясная быстро схватила газету «Неизвестный Киев».

– Мама!.. Я знаю, на кого он похож… Посмотри!

Акнир посмотрела на указательный палец Чуб с обломанным ногтем, у ткнувшийся в газетное фото под заголовком «Помогите найти» – темноволосую, большеглазую девушку с застывшим взглядом и суровым ртом. Затем перевела взгляд на пойманную монитором картинку.

– Дочь бизнесмена, которая спьяну убила отца… Скажи, что она похожа на Черного Ангела? – попросила Даша.

– Она не просто похожа, – сказала Акнир. – Похоже, что это она…

* * *

Выходя из обитого темно-синим атласом зала, Дображанская бросила на поверженного соперника сожалеющий взгляд – воинствующая, неискоренимая и саморазрушительная глупость слепых вызывали у старшей из трех Киевиц в последнее время неподдельную грусть о несовершенстве мира. В бездну директор банка вверг себя сам – и теперь застыл в кресле, будто купленный им «Дух» с лицом Горгоны обратил его в камень. Если в наличии у него имелось всего тридцать штук, откуда взять еще семьдесят – представлялось большим вопросом.

Но намного сильней Катерину беспокоила собственная внезапно обретенная способность. Обладать острым взглядом, острым без всяких фигур речи – удобное, но слишком опасное свойство, особенно если ты не в силах им управлять. Еще во время аукциона Катя отправила сообщение водителю с просьбой, чтоб тот купил ей очки с затемненными стеклами, хотя и не знала: спасет ли кого-нибудь их темнота.

– Всегда рады видеть вас, – задержал ее хозяин Аукционного Дома. – Признаюсь, сегодня вы удивили меня.

– Простите, что нарушила правила, – принесла свои извинения Катя.

– Я не был удивлен. Более того, я не сомневаюсь, что это больше не повторится…

Он тоже не удивил ее – Вадим Вадимович явно намеревался влюбиться в Катерину Михайловну, прекрасную, как столь любимые им великие произведения искусства.

– Но я был уверен, что вы предпочтете Небу Бездну. Предпочтете не белого, а черного ангела. Или приобретете обе картины.

– Последнее было б для вас предпочтительней, – усмехнулась Дображанская.

– Я не ожидал таких горячих торгов. Не думал, что Вильгельм Котарбинский вызовет подобный ажиотаж… Имя известное, но только любителям. Скажу по секрет у, в старой киевской семье, где я нашел его сепии, хранилось не две, а три работы художника. Но с третьей владельцы не пожелали расстаться. И я понимаю их. Это магическая, ирреальная вещь. Она так и называется – «Тайна». Однако теперь, когда члены семьи получат такую серьезную прибыль, я полагаю, «Тайна» стане т гвоздем нашего следующего аукциона. Если, конечно, они эту прибыль получат… – хозяин озабоченно покосился на Катиного соперника. – Всегда, всегда жду вас, – послал он Катерине последний галантный кивок. – Не обязательно ждать аукциона, заходите почаще…

– Непременно зайду.

Дображанская вышла на улицу в смешанных чувствах. Сердце снова кольнуло. Неприятно. В остальном – она и сама не могла понять причин крайнего своего беспокойства. Ей страшно смотреть на людей? Жалко соперника или все-таки денег? Или жалко, что пришлось купить худшую картину вместо лучшей? Потому ее так растревожило упоминанье о третьей работе – возможно, она могла примирить Катин вкус и Машину любовь к серафимам… Стоило расспросить поподробней? Может, вернуться назад?

Ветер поднял желтые листья с земли и закружил их воронкой – она походила на Катино кружение чувств. Среди летящих листьев блеснула брошенная кем-то конфетная бумажка-фольга. Сердце пронзило иглой, и вместе с болью пришло понимание:

«Дело не в этом. Дело в серьгах художницы… Я хочу их купить! Но не могу… Потому пытаюсь соврать себе, что не хочу и не думать о них».

Как и огненной даме, оценившей Катину брошь, Дображанской хватило и взгляда, чтоб понять – человек мира Виктория Сюрская такая же, как и она, фанатка, влюбленная в свои украшения, и просить ее продать их – бессмысленней, чем выпрашивать душу. Не исключено, что с душой она рассталась бы намного охотнее.

Катя точно нащупала причину печали – напряжение сменила тоска, а перед взором всплыло ухо заезжей миллионерши – сережка, глядевшая на Катю живым человеческим зрачком. Чистейший бриллиант словно строил ей глазки… если эта Виктория Сюрская не продаст их ей!..

У Кати возникло бесконтрольное желание пойти и перерезать художнице горло. Забрать серьги силой… Призвать Силу Киевиц! Неодолимость желания испугала ее саму. Откуда такая кровожадность? Что происходит?..

«Даша права, я схожу с ума на почве драгоценностей. Это уже сродни наркомании. Но я хочу эти серьги! Я хочу их!» – по-видимому, она произнесла это вслух – и сразу услышала:

– Опять драгоценности? И как ты еще не разорилась?..

У ее черного вольво стояли Даша Чуб и Акнир.

– Что вы здесь делаете? – Катя страшно обозлилась на Дашин балаболистый и острый язык.

– Ой, – вздрогнула та. – Я язык прикусила… так больно… До крови…

Катя испуганно наклонилась к машине – вышколенный шофер Гена мгновенно опустил стекло и протянул ей очки.

– Это че за маскировка? – не уразумела Землепотрясная.

– Глаза болят, – мрачно сказала Катя.

– О’кей, – Чуб достала из кармана газет у. – Помнишь вот это?

– Ты все еще носишься с этой гадостью? А вот от тебя, Акнирам, я подобного не ожидала, – пожурила ее Катерина.

Дочь Киевицы показала себя настоящей подругой – склонилась низко.

– Как и любая из Трех, Ясная Пани Дарья всегда может рассчитывать на мою помощь, ибо кто я, чтоб сомневаться в выборе Города, который выбрал ее так же, как и вас, – сказала она и, быстро взглянув на Дашу, подмигнула ей правым, невидимым Кате глазом.

Дображанская скривила губы, скрывая, что жест Акнир произвел впечатление, – как бы она ни относилась к Чуб, та была одной из Трех и презирать ее означало презирать выбор Города.

– Дай сюда, – Даша вырвала каталог аукциона из Катиных рук и открыла на «Духе Бездны». – Видишь? Одно лицо! – Приложила она картину к газетному фото.

– Да, похожа… И кто она? – спросила Катя.

– Интересный вопрос, – хмыкнула Чуб. – А ответ написан тут же… Дух Бездны!

– Не смеши меня, – с презреньем отвергла «бездну» Катерина Михайловна. – Я знаю масс у людей, похожих на старые картины. Два года назад у меня была секретарша, похожая на «Всадницу» Брюллова. Она так гордилась этим, что даже повесила репродукцию у себя над рабочим столом… А еще больше я знаю людей, похожих на собственных родственников: бабушек, прабабушек, дедушек. Может, Котарбинский встретил ее пращурку и написал «Духа Бездны» с нее.

– Может, – согласилась Акнир. – А может, и нет. Любую версию стоит проверить.

– Проверяйте…

– Рада, что вы одобряете наши действия. Как помощница Главы Киевских ведьм, я позвонила одной из нашихв прокуратуру.

– Одна из наших ведьм работает в прокуратуре? – заинтересовалась феноменом Катерина Михайловна.

– Кому же еще там работать? – развела руками Акнир. – Она согласилась разузнать о деле убитого бизнесмена все, что возможно, и сообщить нам.

– Когда сообщит, расскажите мне, – Дображанская шагнула к машине. Акнир опередила ее и предупредительно открыла пред старшей из Киевиц дверь рядом с шофером.

– Рассказываю. Уже пятнадцать минут она ждет нас в кафе на Богдана Хмельницкого.

И тут Катя почувствовала, что в ее сердце окончательно вошла стальная игла.

* * *

…все в доме было готово к приему гостей. Успешный бизнесмен Николай Иванов (по понятным причинам все имена и фамилии изменены) собирался отметить восемнадцатый день рождения любимой дочери Веры. Но торжество обернулось трагедией. Как рассказала прислуга, именинница начала отмечать свой праздник еще с утра и выпила немало. Помимо отца в квартире был жених девушки (свадьба должна была состояться через неделю). Мать уехала за подарком. Каков же был ужас женщины, когда, вернувшись, она застала дома милицию и увидела на полу бездыханного мужа с ножевым ранением в груди.

По показаниям жениха, за два часа до прихода гостей отец обнаружил дочь в своей комнате совершенно пьяной. Он пытался уговорить Веру взять себя в руки, принять душ, привести себя в порядок, и позвал жениха на помощь. Девушка отвечала им пьяной руганью и оскорблениями. Ругательства были такими непристойными, что, вспылив, родитель дал ей пощечину. В ответ именинница схватила со стола с фруктами нож и вонзила в грудь отца.

По словам жениха, все произошло так внезапно и быстро, что в первый миг никто ничего не понял. Отец только успел сказать: «Вера, зачем…» – и упал на пол. Жених бросился к нему – пульса не было. Несколько секунд девушка стояла как пораженная громом, затем крикнула: «Я не хотела!» – и выбежала из дома. Убегая, она успела прихватить свою сумку, в которой лежал ее паспорт, телефон и некоторая сумма денег. В тот же вечер овдовевшая мать убийцы получила sms: «Прости. Хотя меня невозможно простить. Не ищи меня. Не знаю, смогу ли я после этого жить». Жених тоже получил послание: «Прости. Ищи себе другую. Я исчезаю навсегда»…

– Вот! – Даша отложила газету.

– Фу, что за мерзкий бульварный стиль, – скривилась Василиса Андреевна. – Скажите, тут есть хоть слово правды? – обратилась она к прокурорской ведьме.

– Практически все слова здесь правдивы. Но не все упомянуты – например, нецензурные… – сказала женщина со стальными глазами. Даша так сразу и прозвала ее про себя «стальная ведьма».

Судя по дорогим серьгам, костюму и туфлям, она занимала в прокурат у ре неплохой пост. Но кем бы ни был ее официальный начальник, прокурорская ведьма была неприкрыто горда тем, что находится в окружении начальниц истинных – двух Киевиц, дочери бывшей властительницы и присоединившейся к ним Главы Киевских ведьм Василисы.

– Девица была безнадежной. Алкоголь, наркотики, пьянки, разбитые машины, растранжиренные родительские деньги, бесконечные истерики. Единственный ребенок в семье… Типичная папина дочка, избалованная им до полного исчезновения личности. Хоть сам он был добрейшим человеком. Содержал два детских дома, притом не афишировал это… Очень любил детей. Но воспитывать их не умел. Все свидетельские показания – их друзья, знакомые, прислуга в доме – говорят в один голос: его дочка была неуправляемой. Всех ужасает ее финал… Но он никого не удивляет. Вы меня понимаете?

– Нет, – тряхнула головой Даша Чуб. – Убить папу или маму… и не удивиться. Это ужасно!

– Но не оригинально, – сказала прокурорская ведьма. – Семейная ссора – лидер убийств. Как ни печально, согласно статистике, чаще всего нас убивают не враги и преступники, а родные и близкие люди.

– Интересно, – Катерина, все это время упрямо смотревшая в другую сторону, бросила на ведьму взгляд сквозь тьму черных очков. – Недавно я выяснила, что мои родители были убиты… Но я не подозревала родных.

– Если хотите, мы поговорим об их деле с вами отдельно, – с готовностью предложила ей помощь прокурорская ведьма.

Катя кивнула и снова принялась старательно разглядывать украшенную к осени витрину кафе – нашитые на тюль коричневые и желтые листья из бархата и слегка предвосхищавшие события рыжие тыквы с вырезанными в них глазами, носом и ртом главного персонажа Хэллоуина – старого Джека. Над потолком кофейни парили на нитках кукольные ведьмочки и бабки ежки.

Глава Киевских ведьм Василиса Андреевна тоже встревоженно посмотрела в стекло, открывавшее осеннюю улицу, и заметно успокоилась, увидев там солнце.

– Веру до сих пор не нашли? – деловито поинтересовалась она, отпив кофе из маленькой чашки.

– И, скорее всего, не найдут, если, конечно, она не решит сдаться сама, – уточнила стальная ведьма. – Не я веду это дело. Но если дело – семейное, а у семьи достаточно денег… Вы меня понимаете? Мать и жених в шоке. Но оба они предпочитают не видеть ее никогда, чем увидеть в тюрьме. Если они и знают, куда она могла деться, они это скрывают. И сделают все, чтоб замять дело. Не думаю, что ее будут искать чересчур активно. Преступленье раскрыто… А могу я узнать, – осторожно спросила она, – чем оно заинтересовало моих Ясных Пани? Если вы хотя бы намекнете мне о своих подозрениях, мне будет легче помочь вам.

– А что-нибудь в этом деле… или в этой семье показалось вам самой подозрительным? – сказала Василиса Андреевна.

– На первый взгляд нет. Я принесла все материалы, – ведьма из прокуратуры подвинула лежащую на столе папку, открыла ее. Сверху на документах лежало несколько снимков. – Фотографии можете тоже оставить себе. Это копии. Я успела отпечатать для вас, – она пыталась произвести впечатление своей старательностью, скрупулезностью, скоростью. Но, к несчастью, все ее прекрасные качества выявились бесполезными. На основании всего вышесказанного нельзя было сделать ни разумного, ни даже безумного вывода.

Катерина взяла верхнее фото: то самое, опубликованное в газе те, но более четкое. Неодобрительно хмыкнула. Сходство Веры с Духом Бездны стало еще очевидней. Но оттого попытка построить версию на одном только сходстве не стала казаться ей более разумной затеей, и сразу же после у хода стальной ведьмы Дображанская намеревалась спросить Чуб: «Ну, все? Теперь ты убедилась?».

– Вот ответ на ваш вопрос, – Акнир достала из сумки каталог аукциона и положила репродукцию рядом с фотографией.

Как ни странно, «Дух» произвел на прокурорскую ведьму такое впечатление, точно перед нею и впрямь открылись врата бездны.

– О, теперь мне понятно!.. – восторженно прошептала она. – Я не знала, что Ясные Пани обладают даром ясного видения…

Ведьма быстро взяла из папки еще одно фото и положила на стол. Это был снимок с места преступления: немолодой русоволосый мужчина с алой раной в груди и рыжеватыми усами на сером лице лежал на полу в мучительной и неестественной позе… в той же самой позе, в которой несся в бездну другой человек, нарисованный Котарбинским, – усатый светловолосый мужчина, закабаленный объятиями Черного Ангела.

– Ну че? Теперь ты убедилась?! – чересчур гордо провозгласила Чуб, протыкая Катю победительным взглядом. – Это ее отец! Он тоже нарисован! И что ты скажешь теперь? Один человек, похожий на картину, может быть совпадением, но ты часто встречала двух разных людей, похожих на одну картину?!

Дображанская взяла из стопки третье фото – еще не убитый отец с еще не ставшей убийцей дочерью, – и приподняла очки.

– Я забыла сказать вам кое-что важное, – проговорила прокурорская ведьма. – Впрочем, это есть в принесенных мной документах, – быстро свела она свой промах на нет. – Люба… На самом деле ее зовут Ириной Ипатиной… им не родная дочь. Приемная – ее взяли, когда ей было два года. Нужно узнать, кто ее настоящие родители. Ведь нынче Бабы́!.. А Киевица Кылына мертва.

Катя вопросительно подняла бровь. Чуб заранее расширила глаза, готовясь принять в себя очередную чудесную новость. Акнир озаренно приоткрыла рот.

– Некромант, – сказала Вася. – Давно их не было в Киеве…

* * *

– В чем вы пытаетесь меня убедить?

Катя подошла к зеркалу в Башне Киевиц, постояла, разглядывая свое отражение, и принялась снимать кольца, будто они, дарующие магическую власть, мешали ей думать и сосредоточиться. Дело дочери бизнесмена казалось Дображанской таким же раздражающе мутным, как мир, на который она вынуждена была смотреть сквозь темные очки.

– Ни в чем. Ты сама все видела! – Даша сияла как юбилейная гривна.

Маша и Мир только что выслушали весь их рассказ. Оба выглядели почти неприлично довольными. История про «Духа Бездны» невесть почему подействовала на Мишу как колыбельная – в процессе ее раскапризничавшийся было ребенок уснул и теперь умиротворенно посапывал в синей коляске.

– Я так и знала, так и знала… – взволнованно заговорила Василиса Андреевна. – Только вчера я подумала: скоро в Киеве появится новый некромант! Закат был лиловым, перерезанным красной полосой. Порез на небе – верная примета! А позавчера эта девушка убила отца…

– Вчера и позавчера – несовпадение, – заметила Катя. – Насколько я понимаю, некроманты – это люди, которые вызывают души умерших?

– И управляют ими, – надбавила Глава Киевских ведьм. – Приказывают им узнать, добыть или убить… Стать некромантом может лишь ведьма или колдун, но отношение к ним в наших рядах неоднозначное… По многим причинам. Первейшая – они слишком опасны. Сильного некроманта нелегко победить. Ведь они повелевают душами мертвых. А те подчиняются своим, а не нашим законам. Иными словами, некромант повелевает теми, кто не подчиняется нам. Взять хоть Мирослава. Он умер. Но остался жив. Он жив, пока жива его любовь к Ясной Пани Марии, и пока он любит ее – совладать с ним не может и сильнейший из нас. Поскольку никто из нас не в силах заставить его разлюбить. Но если в Киеве родился некромант…

– Он может заставить Мира разлюбить меня? – спросила Маша, отрываясь от созерцания спящего сына.

– Не может, – спокойно сказал Мир Красавицкий. – Мы больше неразделимы.

– Возможно, – не стала спорить Василиса Андреевна. – Но нынче Бабы да Деды. В дома близких слетаются тысячи душ. Эти души ничем не защищены… И все они отныне в опасности!

– Из-за одного некроманта? – недоверчиво поджала губы Катерина Михайловна.

– Вы думаете, речь идет о жалких дилетантах, пытающихся отдавать приказания духам, или невинных развлечениях вроде спиритизма? – ответила вопросом на вопрос Василиса. – Я говорю вам о высшей некромантии! О некромантах, способных взять в плен души мертвых. Мы называем их «коллекционерами». Чаще всего у украденных ими душ есть объединяющий признак: одни предпочитают души убийц, другие – влюбленных, третьи – души политиков или поэтов. Все зависит от вкусов и личных целей…

– А как можно использовать душу поэта? – заинтриговалась Даша.

– Для вдохновения.

– И любую душу можно поймать? Даже душу Владимира Маяковского?

– Говорят, на Деды́. можно украсть душу даже у черта, – сказала Глава Киевских ведьм.

– А душу убийцы легко использовать для убийства… – развила мысль Катерина.

– Но только не в Киеве, – сказала Вася. – Мать Акнир – прошлая Киевица Кылына – любила людей. Она считала, что каждый слепой вправе сам выбирать между Небом и Землей, и их души – не игрушки для ведьм. Потому она запретила некромантам входить в Киев. Особенно на Бабы́. Но теперь ее нет, а вы не издавали запрет…

– Мы не знали.

– Вы еще не знаете многого… И раз уж о том зашла речь, – прервала себя саму Василиса, – великодушно простите меня, Ясные Пани, но у вас не горит в камине огонь. На Бабы́ в доме должен быть разожжен огонь, на который как мотыльки слетаются души, на огне должна кипеть еда, чтобы их накормить. Вы позволите нам с Акнир услужить вам и приготовить для ваших предшественниц подобающий пир?

– Пожалуйста, – с радостью пожаловала позволение Даша.

– Благодарю за честь. Акнирам, разводи огонь.

Помощница Главы Киевских ведьм немедленно бросилась выполнять указание – хотя по силе дочь прежней Киевицы Акнир намного превосходила Василису, она всегда вела себя с ней подчеркнуто уважительно.

– Вы хотите сказать, что сегодня к нам в Башню придут привидения? – приподняла насмешливую бровь Катерина. – По правде говоря, я не слишком…

– …верите в них? – не смогла сдержать сарказм Глава Киевских ведьм. – Помилуйте… – указала она на Мира Красавицкого. – Вы живете с привидением, говорите с ним, работаете с ним… и по-прежнему не верите в них? Простите меня, Ясная Пани, но это уж слишком по-людски!

– Прости, – Катя извинительно посмотрела на Мира. – Я как-то перестала считать тебя привидением.

– Я только рад этому, – сказал Мирослав.

– А я знала, что нынче Деды́, – отчиталась Маша, – но не знала, что к нам явятся все Киевицы, которые были до нас, – Ковалева взглянула на Акнир. – И твоя мама тоже?

– Я не жду ее, – ответила та, продолжая сооружать дровяной домик в камине.

– А помимо Ясных Пани к вам пожалуют и ваши предки, – поведала Вася.

– И мои родители? – Игла в Катином сердце заныла. Она бездумно сняла очки. Пожалуй, следовало рассказать о проклятой стальной занозе и обретенной остроте взгляда присутствующим, но разобрать окруживший ворох событий и без того было трудно. – Мои мама и папа… Они тоже придут сюда? Я смогу их увидеть? Смогу узнать, кто убил их?..

– И отец Миши… тоже придет? – с заминкой спросила Маша. И всем, включая неодушевленные предметы в комнате, стало понятно, что она стеснялась задать этот вопрос из-за Мира. – Ведь он его предок.

– Мы никогда не знаем, кто именно почтит нас визитом, – сказала Глава Киевских ведьм. – Потому в такие дни мы ждем всех.

– А я знаю, как их увидеть! – встряла Чуб. – Мне Акнир рассказала. Чтоб узнать, пришел ли покойник в гости, нужно сесть на печь и смотреть на дверь через хомут. Или выйти на улицу и посмотреть в дом сквозь замочную скважину или через окно. И между прочим, нашу толстую Белую Даму люди с улицы видели именно через окно. Я вам говорю, она здесь! И кошки на нее среагировали…

– Толстая Дама? – озадачилась Вася. – Кто ж это может быть? Вроде бы все Киевицы были достаточно стройными.

Раздался треск – забытая на столе мраморная ступа для зелий треснула и развалилась на две ровные части.

– Видите! – всколыхнулась Даша. – Это она!

Катя поспешно скрыла свое закипающее раздражение под темными стеклами:

– Я все равно не понимаю, почему вы решили, что пьяная малолетняя убийца отца – некромант, причем наивысшей пробы?

– Закат был перерезан. Она – сирота. Родилась накануне Дедóв и на 18-й день рождения совершила убийство, – перечислила признаки Василиса Андреевна. – Скорее всего, она не знала о своем даре. Но он жил в ней, и этим объясняется вся саморазрушительность ее поведения. Жажда была у нее в крови, она не могла бороться с ней, как иные не могут…

– …побороть желание купить серьги? – предположила Катерина.

– Наверное. – Сравнение не показалось Василисе уместным, но говорить об этом старшей из Киевиц она не стала. – Или как вампир не способен противиться жажде крови. Первой Ирина получила д ушу отца, человека, любившего ее. Очевидно, больше всего она ценит души любящих.

– И все это вы вывели из одного только сходства двух людей с картиной, написанной сто лет назад? – скептично подытожила Катя. – Простите, но при чем здесь вообще Котарбинский? Не слишком известный художник, умерший в…