Текст книги "Тсс…кажется, я беременна"
Автор книги: Л. Романовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Л. Романовская
Тсс…кажется, я беременна
ПРОЛОГ
Прошел уже месяц с того момента, как Юна вдрызг разругалась с Максом прямо накануне их свадьбы. И началось-то всё из-за невинных слов о том, что он не хочет пышное торжество.
– Дорогая, я тут подумал, может быть мы не будем устраивать слишком торжественную свадьбу, а просто тихо-мирно по-семейному отме…
– В смысле ты не хочешь???!!!
Макс пробормотал что-то невразумительное и даже немного успокаивающее, но Юну уже несло по волнам зарождающегося моря истерики.
– А как же лиловые платья подружек невесты? Как же белоснежный шатер на берегу моря, да черт с ним, хоть реки? Как же стопятьсот гостей и платье мечты?
Максим хмыкнул и это вот его хмыканье еще больше распалило жар её возмущения. Надо сказать вполне оправданного возмущения. Ну с точки зрения любой нормальной девушки.
Или кто-то не согласен?
Или кто-то тут не девушка?!
– Какое плать…
– В смысле какое? Ну то, со шлейфом, с открытыми плечами. Ну ты что, не помнишь, что ли?
– Ну купи… – удалось-таки ему вставить слово в поток её монолога, но он, наверняка, тут же пожалел об этом.
– Да на фиг мне оно без свадьбы?! Себе купи его и на работу носи!
– Я…
– Жлоб. Ты это хотел сказать?
– Да и так нор…
– Как это и так нормально? А люди что скажут, ты подумал вообще?
– Да не скаж…
– В смысле не скажут? Не скажут, так подумают!
– Родители приедут, посиди…
– В смысле с родителями посидим? Да ты вообще офигел? Вот уж не думала, что ты у меня такой жлоб и скряга!
– Я не…
– Ну-ну…И вообще тебя вчера с какой-то бабой видели, уж не поэтому ли мы переносим дату свадьбы уже в третий раз?
– С ума сош…
– Ах нет?
– Дела про…
– Просто дела? Ну и катись к этой своей овце пуховой! Видела я эту кошку драную, моль бледную, треску недобитую, выдру облезлую!
– Пре…
– Сам прекрати! Во-о-от, ты ее уже защищаешь… Все! Пошел ты, Добровольский куда подальше, видеть тебя не хочу. И вообще – свадьбы не будет!
– Поче…
– В смысле почему? Потому что мы расстаемся! Не звони и не пиши мне больше, нам нужно расстаться, чтобы переосмыслить все, что произошло…
– Хорошо.
???!
– В смысле хорошо?
– В прямом. Хорошо. Я согласен. Нам надо расстаться, чтобы переосмыслить все, что произо…
– Ах так? Ты согласен? Ну и козел ты, Добровольский! Ну и катись к чертям!
Трубку Юнона бросила прямо-таки в бешенстве и еще какое-то время основательно так злилась на своего несостоявшегося жениха. Через десять минут она правда начала волноваться, почему он так долго не перезванивает, примерно через двадцать била себя по рукам, которые так и тянулись набрать его номер, а через полчаса уже ревела от обиды на Макса, не желая принимать очевидное – Добровольский её больше не любит.
Какая же она дура, ну зачем, зачем она вообще заговорила о той крашеной стерве, зачем заявила о расставании? Нет, ну кто ж знал, что он серьезно согласится расстаться, а?
Её хватило еще примерно на час, но и тогда она не позвонила бывшему (бывшему?) и только ходила из угла в угол и тихо скулила. Она же так просто, просто так позвонила, а он, а она…ой мама, ой-ой…что же это она натворила?
Вовремя вспомнив о мамуле, схватила телефон, набрала ее номер и в отчаянии возопила:
– Мама! Мааам… все, мам. Не будет свадьбы!
– Поче…
– В смысле почему? Добровольский меня броо-осил!
1
ЮНОНА
– Мам, ну ма-а-ам, ну в кого я у тебя такая глупа-а-ая?
– В папу.
– Эй! Я вообще-то здесь.
– Прости, милый, не заметила. – мама украдкой улыбнулась и склонившись, шепнула Юне на ухо, – В папу.
Юна покачала головой и подмигнула отцу. Папа давно привык к маминым закидонам и всегда позволял жене чувствовать себя главной в семье. Правда до поры до времени. Мама давно научилась чувствовать ту грань, что отделяла ее от ссоры с отцом и его строгого голоса, но, если даже не успевала сообразить, то умела быстро ретироваться куда-нибудь подальше, пока он не остынет.
Эта мамина привычка командовать передалась и Юне и теперь она от нее ужасно страдала. И кстати это папина заслуга в таком дурацком имени для дочери – Юнона. Имя из небезызвестного спектакля, поклонником которого он являлся уже многие годы.
– Ну хоть не мальчиком родилась, – качала головой мама, – А то бы ходить тебе Авосем.
А ведь все было так хорошо.
С Максом Добровольским они познакомились почти год назад на вечернике лучших друзей. Шла середина января, все только-только отгуляли новогодние праздники и уже отдыхали от пития праведного и не очень, но только не они. Подруга Юноны Ольга одиннадцатого января отмечала день рождения. И вот кто-то из ее гостей и пригласил Добровольского. За компанию.
Тот как-то сразу влился в общую компанию, вел себя раскованно и сразу приковал внимание всех свободных девчонок. Сам же он весь день и вечер не сводил взгляда от Юны. А уже утром они проснулись в одной постели и с тех пор ни разу толком и не расставались.
Четыре месяца назад она в компании вислоухого серого шотландца переехала к Максу домой на ПМЖ, и уже успела сменить обои в их общей спальне, даже несмотря на крики Добровольского. Шторки в ванной она тоже поменяла, и даже с ее котом Шантиком он почти смирился. А тут какая-то свадьба. В смысле не какая-то, а очень даже и важная, а он так некрасиво себя повел.
– Эх, Юнона, придется так и сидеть тебе в девках до седьмого пришествия, – вздохнула мама, украдкой вытирая набежавшие вдруг слезы кончиком фартука. Фартук был весь в муке, ведь они с Юной второй час лепили пельмени и теперь мама вся оказалась в белой пудре.
– Почему до седьмого-то? – удивлённо спросила Юнона.
– Господи! – воскликнула мама, – Да какая разница?! Ты главное упускаешь! Все давно замужем, а ты пельмени тут лепишь! Эх!
Юна понуро опустила голову. И то правда. Вон у всех маминых подруг дочки уже по второму кругу замуж выходят, а она что? Перестарок, перезрелок! Теперь только и разговоров везде будет, мол, Юнона Синицына никому не нужна. Вон, её даже жених накануне свадьбы бросил, такая никчемная эта старая дева. Только имя хорошее позорит.
Только как мама не поймёт? Не в свадьбе дело, и даже не в кольце на пальце. Хотя и в нем тоже.
– Я ж беременна, мам.
– Господи! И от кого?
Наталья Степановна присела на стул и схватилась за сердце.
Юна надула чуть припухшие губы и немножко возмутилась:
– Тьфу! В смысле от кого? От Добровольского вообще-то…
– Ты сейчас понимаешь, что такое ты говоришь?
– Еще бы… я беременна и одинока словно березка в поле. Такие дела, мам.
– Милый, ты слышал? – Наталья Степановна медленно повернулась в сторону Степана Петровича и застыла в немом изумлении.
Папа точил большой разделочный нож и тихо напевал себе под нос.
– С ума сошла? – Юнона потащила мать в комнату и взмолилась, – Только бабушке не говори – она не переживет.
– Это точно…
Наталья Степановна в полной растерянности и раздрае опустилась на кровать и, обхватив лицо руками, покачала головой.
– Это ж надо такому случиться… моя дочка и мать-одиночка. Ой-ой-ой, и о чем ты только думала…
– Ма-а-а-ам… – начала было Юна, но мать вдруг всплеснула руками, совершенно по-бабьи так, и грозно глянула на дочь.
– Ты же не собираешься того?.. – она многозначительно указала на живот и Юна закатила глаза.
– Мам!
– Не мамкай! Только попробуй мне избавиться…
– Я и не собиралась, – надула губы дочь и сложив руки на груди, запыхтела словно чайник.
– Вот то то же! Ничего, тебя вырастили и её вырастим.
– Его! – поправила Юнона.
– Да хоть их. А Максима мы тебе вернем.
– Правда?
– Ну… даже если нет, не велика потеря. Что это за мужик такой, что бросает беременную подругу накануне свадьбы?
– Ну…
– Что ну? Юнона Степановна, не темни!
– Я даже не знаю, как сказать… – залепетала Юна, но быстро сдалась под материнским напором, – Он не в курсе. Как бы. Вот.
И предательски улыбнулась одним краешком губ. Скукожилась вся и будто бы даже меньше ростом стала под материнским взглядом.
Наталья Степановна набрала полную грудь воздуха, хрустнула шейными позвонками и размяла кисти рук.
«Ну все, сейчас бить будет», – в панике подумала Юнона, глазами пытаясь найти место, куда бы можно было спрятаться. Как назло, в родительской спальне таких мест отродясь не водилось.
– Видит Вселенная, если б ты не была в положении, я бы тебя отшлёпала, словно дрянную девчонку. Но раз пошла такая пьянка, то…
Тут она выглянула из спальни и крикнула:
– Отец, неси бокалы, у нас скоро родится внучка!
Топот отцовских ног возвестил о скором приближении хозяина семейства и уже спустя секунду отце ворвался в комнату.
– Это у вас внучка родится. А у меня будет внук.
– Еще чего! Девочка будет и точка!
– Ну вот у тебя и будет девочка. А мне доча пацана родит, чтобы было значит с кем на рыбалку ходить. Да, Юнона?
Юна закатила глаза и ждала, когда родители успокоятся. По опыту она знала, что споры продлятся минут пятнадцать. Потом мама расплачется и папа будет ее утешать, а потом…
А что потом она так и не успела додумать, потому что в коридоре раздался звук открываемой двери и жалобное мяуканье кота.
– Тсс… – прошептал папа и даже ростом будто бы меньше стал, – кажется Клавдия Семеновна пришла.
Клавдию Семенову, маму Натальи Степановны в доме Синицыных боялись и уважали. Статная и абсолютно седая дама неопределённого возраста, настолько неопределенного, что даже родная дочь не знала сколько ей лет. Клавдии всегда было что-то около сорока пяти, плюс-минус, и плевать ей было, что дочери уже год как перевалило за сорок шесть…
Бабуля всегда приходила невовремя, хотя она так конечно же не считала, и чаще всего доводила всю семью до белого каления. Ну а потом обычно с чувством выполненного долга, довольная жизнью и собой, в частности, она гордо уходила домой.
– Ну что, голуби, кто что натворил? Признавайтесь, пока я вам допрос с пристрастием не учинила!
Откуда-то Клавдия всегда была в курсе семейных проблем и тут же появляясь как черт из табакерки, чтобы их усугубить.
– Бабулечка, не волнуйся, все в порядке, – тут же подорвалась Юна, чем только больше укрепила Клавдию в подозрениях.
– А, все ясно. Случилось что-то экстраординарное. Степан, принеси даме виски, я должна крепко подумать. Все равно вы так просто не сдадитесь.
– Мама! Тебе врач запретил пить по утрам. Ну в самом деле…
– Учить свою дочь будешь. Степан, виски!
– Наташа?
– Степан, не надо…
– Неси!
– Да хватит вам! – вдруг закричала Юна и неожиданно для всех расплакалась.
Клавдия недоуменно покосилась на дочь, потом на зятя и наконец на внучку.
– Это же не то, о чем я думаю?! – грозно начала она, но Наталья лишь отмахнулась и вдохнула.
– И кто этот подонок? Кто моего ребеночка обидел?
Наталья вновь вздохнула, а Степан сжал кулаки.
– Да вы что… так они ж того, женихались вроде. Неужто сбёг ейный хахаль? Как там его…
– Максим, мама.
– Да хоть хрен моржовый. Куда говорю убёг? Почему не догнали?
– Так она сама вроде как…
– Да ладно… внуча, я конечно все понимаю, но растить дитя в одиночку то еще удовольствие. Вот я твою маму замучилась одна тащить…
– Ну и бросила бы! – с обидой воскликнула Наталья.
– А вот надо было. Ишь ты какую стерву вырастила, еще обижается.
– Прекратите! – подал голос Степан Петрович, – Нашли время собачиться.
– Это мы-то собачимся? Наталья! Угомони своего питекантропа, пока я его не отходила своим протезом!
– Ма, ну в самом деле, не до того сейчас. Бросил ее Добровольский. Что делать-то теперь? А?
Бабушка пожала плечами и спокойно ответила:
– Что делать, что делать… Да сжечь к чертям собачьим!
– К-к-о-го сжечь?..
– Кого-кого, хату. Но вначале обнести. А потом сжечь. Обнести и сжечь, по-моему, прекрасно! Ну, как вам план?
2
ЮНОНА
– Не, ну вполне рабочий план… – пожал плечами папа, искоса глядя на жену. – Хотя я бы, конечно, тупо морду набил и силком в загс затащил.
– Не надо силком, – всхлипнула Юна, – Я по любвиии замуж хочу. Ну чего вы как с ума посходили, а?
– Милый, ну в самом деле! Ну не хочет этот ее Добровольский жениться, да и чёрт с ним. Сами родим, сами вырастим и сами воспитаем.
– Так как вы говорите фамилия этого подлеца? Добровольский? Помедленнее только, я записываю…
– Бабушка!
– Ну ладно, ладно…
– Клавдия Семеновна, мы с вами потом это обсудим, – шепнул Степан теще на ушко.
Бабуля «незаметно» подмигнула ему и погладила внучку по глупой головушке.
– Ты вот что, душа моя. Слухай сюда и наматывай на усы – бабуля плохому не научит. Если только грабить, но это потом. Как родишь.
– Мама!
– Ну а что? Долго мы еще скрывать будем?
– Клавдия Семенова!
– Ой все, все. Вырастили цветочек нежный, правды жизни не знающий. Эх…
– Бабуля, расскажи, – попросила Юнона.
– В другой раз, деточка. А сейчас ты иди-ка отдыхай, в твоем положении волноваться нельзя. А мы пока обсудим с твоими непутевыми родителями, что с твоим хахалем делать.
– Да не будем мы ничего с ним делать! – возмущенно воскликнула Наталья.
– По крайней мере не сегодня… – тихо добавил Степан.
– Ну уж точно не сейчас, – улыбнулась бабуля.
Юнона уже хотела вновь возмутиться, но тут почувствовала тошноту и, схватившись за горло, побежала в туалет под сочувствующими взглядами дражайших родительниц. И не слышала Юна слова отца:
– Убью подлеца!
***
На работу как на праздник спешила Юнона. Когда-то раньше.
Макс Добровольский устроил её в свою фирму восемь месяцев назад менеджером по закупкам и до сих пор она чувствовала себя здесь в доску своей. Но не теперь.
Сегодня ей казалось, что все только и делают, что смеются над ней и обсуждают в курилке, что Юну бросили накануне свадьбы. Хорошо хоть никто не знает, что она беременна.
Вчера она весь вечер умоляла родных ничего не сообщать Максу, в противном случае обещала уйти из дома, и даже бабуле пригрозила забвением, если та только рыпнется к Добровольскому.
– Если Макс меня не любит, то зачем его заставлять на мне жениться?! Я так не хочу, поймите вы уже. Обещайте – если вы меня любите, то ни слова не скажете ему.
Ну все конечно пообещали, но Юнона все равно не была до конца уверена, что так оно и будет. Ну потому что. Особенно она не была уверенна в бабушке, но старалась об этом не думать. Да и думалось если честно совсем плохо. В голове задувал муссон и думать вообще не хотелось. А хотелось спать и есть.
– Что-то ты неважно выглядишь, – озабоченно пробормотала Ирина Ивановна, соседка по кабинету, – Ты не беременна случаем?
– Что вы, шаурму вчера съела, вот теперь животом маюсь, – позеленела Юна, проклиная любопытную коллегу. Теперь наверняка всем растреплет о сових догадках.
Надо скрывать пока есть возможность. Не хочет Юна, чтобы все вокруг пальцем тыкали. А главное ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Добровольский узнал. А то будет ее ненавидеть.
Она, Юнона, знает о чем говорит! Она не зря читала у одного важного психолога в инстаграме, что ежели мужчину какого пузом привязать, так он всю злость потом выместит вдвойне. А ей, Юне, его злость ни к чему. Ребеночек он ведь как, он по любви должен случиться. И родиться в любви и понимании. Вот Юна и будет его любить и понимать за двоих. А Макс – козлина! Вот.
И Ирина Ивановна – коза. Вон как коровьими глазами своими пялится, так и хочется ей усы ее повыдирать.
– Шаурму я съела. – зачем-то еще раз буркнула Юна, на что коллега понимающе покивала, и сделала вид, что поверила.
Больше всего Юнона боялась, что Добровольский зайдет сегодня в их отдел и они как в фильме встретятся взглядами, но кажется, что он и вовсе не появлялся на работе.
Первую половину дня её мутило, но к обеду потихоньку начало отпускать.
Правда теперь ее тошнило от клиентов, с которыми приходилось общаться. Хорошо хоть по телефону, а не лично.
К концу рабочего дня Юнона подошла к начальнице – Вере Сергеевне и попросила отпустить ее завтра на пару часов.
– Мне бабушку отвезти. В больницу. Надо. – Не глядя в глаза прошептала Юна, чувствуя, как ее вновь начинает тошнить от начальственных духов.
– Конечно-конечно, – пропела Вера Сергеевна, еще не узнавшая о разрыве подчиненной с самым главным шефом. – Хоть на три, хоть на четыре. Я тебя лично подменю, не переживай.
Юнона скривилась, и вздохнула. Ну вот, пока все думают, что она и Добровольский по-прежнему живут вместе, так и заискивают перед ней. А вот интересно, будут ли они так же лояльны, когда узнают, что отношениям конец?
Вопрос конечно риторический. Можно не отвечать.
А завтра она узнает наконец точный срок беременности и встанет на учет.
У лифта Синицыну нагнали девчонки из отдела маркетинга. Люська и Сонька Капустины – две близняшки.
– Юныч, погодь, подь сюды!
– Ась?
– Ой, ты чего такая бледная?
– Да шаурмой отравилась. Наверное.
– А ты случайно не беременна?
Синицына закатила глаза и даже языком цокнула от досады.
– Точно? Ну смотри… а то мы сегодня в клуб идем. Давай с нами?
Юнона вздохнула и покачала головой.
– Я ж говорю шаурма, – развела она руками.
– Ну-ну… – в унисон улыбнулись сестры и потащили ее за собой в лифт.
– А твой-то в курсе? – подмигнула одна из сестер.
Кажется Люська.
– Я же сказала, траванулась я, – рявкнула Юна и вырвавшись потопала к лифту.
Кажется, у нее началась совсем другая жизнь. И что-то пока она не очень-то ей и нравится.
***
Синицына рассчитывала, что она, как настоящая, взрослая и самостоятельная женщина к врачу пойдет с мамой. Но у той случился форменный форс-мажор на работе и пришлось Юне идти одной.
Ну не бабушку же с собой брать, честное слово?
Да она там половину больницы расформирует и сформирует заново. Попутно научит всех беременных и не очень женщин игре в покер, и вдобавок всех обдурит, что может вызвать у особо впечатлительных дам преждевременные роды. А это уже чревато последствиями.
Папу тоже не возьмешь, разволнуется, как красна девица на выданье, отпаивай его потом валерьянкой. Он и так вчера напился с горя. Все поверить никак не мог, что его маленькая, почти тридцатилетняя доча, в положении и скоро сама станет мамой.
Подруги все, как порядочные, работают. А нет, одна с соплями сидит дома. Точнее сопли не у нее, а у троих ее детей, но сути это не меняет. Сидит короче говоря.
В общем идти пришлось одной, и от этого Юноне стало вдруг грустненько. По пути в консультацию она зачем-то, по мановению какой-то волшебной силы под названием токсикоз, забежала в торговый центр и еле-еле успела до кабинки туалета.
– Это что же за жизнь-то такая, а? – устало спросила сама себя в отражение зеркала и горестно вздохнула.
А ведь мама говорила ей брать везде с собой пакетик, а Юна пальцем у виска крутила. Зря. Мама знает, мама практиковала.
Выход на улицу пролегал мимо хозяйственного магазина, и она бы прошла мимо, по-любому бы прошла. Если бы не одно «но». Запах мыла и бытовой химии буквально ворвался в ее сердце через ноздри, да так там и остался. Казалось, что навсегда.
Любовь к коричневому куску мыла проснулась внезапно и так остро, что Юне больше всего на свете захотелось втянуть носом весь спектр его запахов, насладиться всеми красками столь яркого букета ароматов и буквально вонзиться, нет, вгрызться в него зубами и есть, и есть и есть…
– Эээм… девушка, девушка-а-а, у вас все в порядке?
Чей-то голос вырвал Юнону из одуряюще блаженного состояния и не сразу она поняла, что в данный момент она стоит у прилавка с мылом в руке и рука эта замерла в каком-то сантиметре от её рта. Рот захлопнулся как раз вовремя, иначе ждать бы Синицыной скорого приезда особой бригады врачей.
– Да, – заторможенно ответила она парню, и даже улыбнулась через силу, – Нормально. Да.
– Да это она просто тяжелая, – вдруг весело оповестила весь магазин какая-то мелкая пигалица в розовых очках.
– Чего? – ошалело переспросил парень, все еще находящийся под впечатлением от куска мыла, чуть не съеденного только что на его глазах.
– Чего-чего, – кривляясь, передразнила мелкая, – Беременная она. Чего вылупился? Изыди!
Парня как ветром сдуло, правда напоследок он все-таки высказался. Но это непечатно, поэтому будем считать, что ничего не было.
Юнона покачала головой и двинулась на выход.
– Мыло-то положи, подруга.
Юна покосилась на мелкую и послушно отправила мыло на место. Сама же поспешила прочь. Подальше от магазина с бытовой химией, от незнакомого парня, от куска мыла и странной девушки.
– С этими альфачами ухо нужно держать востро. И сама не заметишь, как обрюхатит и бросит. Какой месяц, подруга? У меня пятый!
Мелкая таки догнала ее уже на улице и теперь весело шагала рядом, пытаясь завести разговор. Юнона покосилась на нее, но никакого живота не увидела и в помине.
– Ага. Все так же смотрят. На работе даже думают, что я симулирую, лишь бы не работать.
Юна закатила глаза и поспешила вперед, надеясь оторваться от этой сумасшедшей. Но не тут-то было.
– А меня Даша зовут. А тебя?
Юна резко тормознула и внимательно посмотрела на приставучую девчонку.
– Никак. Отстань, а? Я на улице не знакомлюсь.
И втопила не оборачиваясь. Вон уже показалась родная консультация и Юна порадовалась, что все-таки добралась. А еще порадовалась, что странная девушка наконец отвязалась.
Она уже подходила к воротам, когда рядом вновь возникла эта мелкая и радостно возвестила:
– Вот это встреча. А я в обход пошла. Так ты тоже сюда? Ну наа-а-адо же…
– Отвали, – буркнула Юна и скользнула внутрь.
***
– Ты глянь сколько беременных. Этак нам рожать негде будет. Как с ума посходили. Нет, ты посмотри на них… а толстые-то какие все. А носы-то, носы. Нет, ты глянь, глянь. А у этой что? Это она так бургеры любит или беременная, как думаешь? А может там двойня? Или тройня. Эй, девушка… Девушка-а-а-а…
Юна попыталась сбежать от странной женщины в очках, но не тут-то было.
– Ой ну что ты, а? А я, между прочим, угадала. Тройню ждет. Во героиня, да?
– Ты отстанешь от меня? – проревела Синицына.
Сейчас она как никогда чувствовала свою беспомощность. И перед кем? Перед этой мелкой незнакомой пигалицей. Есть-то два вершка от горшка, а шороху наводит…
– Ну что ты кричишь? Мне скучно просто. Мой парень скончался год назад, и я пытаюсь скрасить свое существование таким вот способом. Веселюсь. Это мне психолог посоветовал… хочешь контакты дам?
Юна на мгновение зависла. Притормозила и приперла Дашу к стенке.
– Погоди… какой парень? У тебя же срок пять месяцев?
– Ну да, – ничуть не смущаясь ответила та, – Я же не сказала, что это он отец ребенка.
Юнона вновь подзависла, переваривая только что услышанное.
– Так если не он отец ребенка, то кто?
– А это уже интимный вопрос. Вот если мы подружимся, тогда расскажу. Обещаю!
– Дурка по тебе плачет… – констатировала Синицына и поспешила к кабинету врача.
Подходило ее время.
Сзади раздался уже знакомый топот и радостный возглас разнесся по стенам и пролетам женской консультации:
– Ой, так мы еще и к одному доктору? Ну надо же какое совпадение… Товарищи беременные женщины, кто крайний к гинекологу?
