Текст книги "Семь дней (СИ)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

Соавторы: Стиви Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я закрываю глаза, борясь со слезами, которые так и грозятся выступить на моих глазах.

– Ах, разве это не прекрасно? – Сойер усмехается. – Я должен внести ясность, Элла: ты не можешь застрелить меня. Ты должна выбрать между любовником номер один, – он подходит ближе и с ухмылкой проводит рукой по плечу Тобиаса, – хотя будет очень жаль. Это будет такая ужасная потеря. Или, любовником номер два, – теперь он указывает на Престона. – И, конечно же, – он медленно двигается по комнате, – вариант номер три... – он опускает руку на голову Лили, и она хныкает. – Невинная девушка, такая молодая и способная так много предложить этому миру. Так сильно похожая на ту тебя – всего семь коротких дней назад. О, как ты низко пала, ангелочек, – он идет к двери и достает пистолет из пиджака, кладя его на стол у двери. – Если ты решишь не стрелять ни в кого, то я застрелю всех троих, – и затем он закрывает дверь за собой.

Мое сердцебиение заглушает все мысли в голове, пока я иду к двери и поднимаю пистолет. Они создали это чудовище – меня. Этот зверь из тени – та, кем я когда-то была. Они лишили меня морали. Правильного и неправильного, так не будет ли справедливо убить их? Но почему меня волнует справедливость? Жизнь несправедлива. Она коротка и мимолетна, и они занимаются подобным ради прилива адреналина каждую секунду каждого дня.

Я люблю Тобиаса. У меня есть чувства к Престону, но эта девушка... Я смотрю на Лили. Она не заслуживает того, чтобы быть здесь, она не заслуживает ничего из этого. В глубине души я осознаю, что Престон и Тобиас заслуживают пули гораздо больше, чем она. Но она подписала контракт... Я достаю свернутый лист бумаги, упавший на пол. Я разворачиваю его, ожидая увидеть точную копию подписанного мною контракта. Но нет. Это другое соглашение. Одна ночь в обмен на полмиллиона долларов. Без каких-либо деталей. Никаких упоминаний о том, что именно эта ночь будет включать в себя, только то, что это игра. В документе также четко указано, что в случае, если Лили не сможет получить средства самостоятельно, они будут переданы некому Харви Дэвису.

Медленно я перевожу на нее взгляд.

– Кто такой Харви?

Слезы текут по ее щекам.

– Мой брат. Он болен.

Я закрываю глаза, позволяя тяжелому вздоху вырваться из моих губ. У нее есть человек, который полагается на нее. Рациональная часть меня – та часть, которая помнит, что Лили – обычная девушка, – против мысли об ее убийстве. Она невинна. Я могла бы быть ею, а она могла бы быть мной. Застрелила бы она меня в этой ситуации? Убить невинную девушку или монстров, игра которых подтолкнула меня к этому? Выбор должен быть предельно ясным.

– Пожалуйста, не заставляйте меня делать этого, – умоляю я, все еще глядя на нее.

Тобиас вздыхает.

– У тебя нет выбора.

– Ты зашла так далеко, – говорит Престон.

– Тобиас... – я поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты уже проходила через это, ягненок. Мольбы не помогут.

Я смотрю в его зеленые глаза, его губы сжаты в жесткую линию.

– Я хочу выйти из игры, – говорю я.

– Слишком поздно.

– Это не так. Я ухожу. Ты выиграл. Я не хочу твоих денег.

– Ты зашла слишком далеко, – говорит Престон. – Есть только один выход.

– Вы убьете меня? – кричу я.

– Третий. Ему очень нравятся подобные игры, – объясняет Тобиас. – Теперь либо один из нас, либо все мы, ягненок. Спаси двоих или убей всех нас.

Я оглядываюсь на плачущую девушку. В моей груди нарастает гнев, и я сжимаю холодный металл пистолета в руках, подходя к Тобиасу. Я подавляю рыдания, приставляя ствол пистолета к его виску. Хитрая ухмылка появляется на его губах.

– Значит, я – избранный, мой ягненок? – он смеется. – Убит единственной женщиной, которая когда-либо пробилась сквозь его почерневшее сердце. Ох, какая ирония.

Он любит меня ...

– Ты лжешь, – говорю я сквозь зубы.

– Я мог бы солгать тебе о многом, но только не об этом.

Престон встает позади меня и кладет руку мне на плечо. Я подпрыгиваю от внезапного касания, и Тобиас вздрагивает.

– Направь его на Лили. Просто легким движением пальца, милая Элла, и ты выиграешь.

– Нажми на курок, – подталкивает меня Тобиас. – Стреляй в меня, – в его глазах вспыхивает опасный огонек.

Мое сердце громко стучит в груди. У меня пересыхает в горле, пальцы немеют. Я закрываю глаза и вижу только Тобиаса. Его глаза, его губы. Могу ли я застрелить человека, которому принадлежит моя душа?

– Пиф. Паф, – шепчет Престон.

Я открываю глаза.

– Ты любишь его, Престон, – говорю я, защищаясь. Так и есть, я знаю это. Я вижу это в том, как он иногда смотрит на Тобиаса. Это так же, как я смотрю на него.

Престон пожимает плечами.

– Любовь – это просто восприятие человека, милая Элла. Она приходит и уходит, как и все прочие эмоции. Все, чем мы располагаем, – это здесь и сейчас, адреналин момента, – он усмехается, раскинув руки в стороны. – Разве ты не чувствуешь себя невероятно живой?

– Я... я...

– Скажи мне, Элла, – улыбается Тобиас. – Скажи мне, почему ты не можешь сделать этого.

– Я ... – Комната вращается, мою грудь словно сжимают в тиски. Я смотрю на Лили, затем на Престона, прежде чем снова перевести взгляд на Тобиаса, пистолет угрожает выскользнуть из моих потных ладоней. – Я просто… – у меня кружится голова, и пистолет с грохотом падает на пол. Я напряглась, ожидая выстрела.

– Тик-так, ягненок, – напоминает Тобиас, когда я наклоняюсь, чтобы поднять его.

Пристально глядя на Тобиаса, я приставляю дуло себе под подбородок, прикосновения холодного металла заставляет мою руку задрожать.

Тобиас качает головой.

– Сделаешь это, и он все равно нас убьет.

С разочарованным криком я опускаю пистолет. Слезы жгут глаза, и чувство отчаяния грызет меня изнутри. Я не могу этого сделать. Я не могу их убить.

Стресс слишком интенсивно накатывает на меня, я задыхаюсь от напряжения. Я поднимаю пистолет и прицеливаюсь, мое сердце готово разорваться в груди, когда я нажимаю на спусковой крючок. Бам. Икры из пистолета, запах пороха. Лили кричит, и Престон хлопает в ладони, как раз перед тем, как Тобиас обнимает меня за талию и целует в шею.

– Я тоже люблю тебя, ягненок, даже если это означает, что ты проиграла.

Мои руки дрожат, когда я бросаю пистолет на пол, глядя на Лили.

– Я промахнулась? – шепчу я.

– Нет, – отвечает Престон, когда дверь распахивается.

Сойер входит в комнату с разочарованной гримасой на лице.

– Итак, ты застрелила невинную девушку, потому что… – вздыхает он, – семь дней – это действительно достаточный срок, чтобы заставить тебя полюбить того, кого ты должна ненавидеть? – он смотрит на Тобиаса и Престона. – Семь дней твоего траха, и она полюбила тебя? – он смеется. – Невероятно, – он шагает по комнате и развязывает Лили. – К счастью для тебя, они были холостыми. Ты найдешь деньги на своем счету завтра утром, и, если расскажешь об этом хоть кому-нибудь, я тебя убью.

Она кивает, слезы текут по ее лицу, когда она выбегает из комнаты.

– А что касается тебя, – говорит Сойер, направляясь ко мне. – Ты проиграла. Так грустно после всего, через что ты прошла.

– Третий... – начинает Тобиас, и Сойер поднимает палец, чтобы заставить его замолчать. Даже на расстоянии я чувствую, как Тобиас разгневан.

– К счастью для тебя, мы с Тобиасом заключили еще одну сделку, – он качает головой. – Но он согласился, что я могу придумать игру, не так ли, Тобиас?

– Что... – ничего не понимая, начинаю я, разворачиваясь на каблуках.

– Какую сделку вы заключили? – вздыхает Престон.

– О, ну, видишь ли, – поясняет Сойер, встав между нами. – Маленькая Элла оказала такое сильное влияние на старика Тобиаса, что он почувствовал себя виноватым, когда я собирался трахнуть ее бессознательное тело. Поэтому я согласился изменить финальную игру. Я согласился, что мы подыграем ей.

Престон опускает голову, проводя рукой по волосам.

– Теперь, Тобиас, все действительно просто. Насколько она эгоистична? – он смотрит на меня. – Серьезно, насколько ты эгоистична? Ты, очевидно, любишь его, я имею в виду, ты пыталась убить бедную Лили, но достаточно ли ты эгоистична, чтобы поставить себя выше него? Готова ли исполнять роль жертвенного ягненка до самого конца? – он смеется. – Тобиас потеряет того, кого любит, но кто это будет? Ты или Престон?

Я перевожу взгляд на Тобиаса и вижу беспокойство на его прекрасном лице.

– Ты либо пойдешь со мной, и я заберу единственную женщину, способную укротить жестокого зверя, либо убьешь Престона.

Ультиматум.

– Я не убью его.

– Неужели можно так быстро принять решение? Что же ты так долго раздумывала несколько минут назад?

– Пожертвовать собой было невозможно, – выдавливаю я из себя сквозь стиснутые зубы.

Сойер медленно подходит ко мне. Я отступаю, пока не врезаюсь в грудь Тобиаса. Сойер ухмыляется, загоняя меня в ловушку, не разрывая зрительного контакта с Тобиасом. Он обхватывает пальцами прядь моих волос и наклоняется к моей шее, вдыхает.

– Ты помнишь, как я обещал уничтожить тебя, моя милая игрушка? – Я с трудом сглатываю, отказываясь отвечать ему. – У тебя была возможность все закончить добровольно. Теперь же, если ты хочешь быть жертвенным ягненком, я обязательно заставлю тебя истечь кровью.

Тобиас рычит, его руки обхватывают мои бедра, когда он крепко прижимает меня к себе. Престон подходит к нам и опускает руку на плечо Тобиаса.

– Ты должен отпустить ее, – тихо говорит он Тобиасу.

Сойер усмехается, будто только что выиграл в лотерею. Мой желудок сжимается и скручивается от тревоги и отвращения.

– Не волнуйся, Тобиас, она любила меня однажды, и не любовью, созданной за семь дней. Она скоро забудет о тебе, обещаю. И ты сможешь найти себе новую игрушку. – Я борюсь с подступающим комком в горле при мысли о Тобиасе с другой девушкой. Будет ли он любить ее так же, как любит меня? Неужели он так легко забудет обо мне? Будут ли они трахать ее так же, как они трахали меня? Будет ли он называть ее своим ягненком?

– Она любила ложь, – говорит Тобиас. – Она хорошо знает моих демонов, и все же... – его взгляд скользит по мне, и все в моей груди сжимается. Этот мужчина любит меня? Сойер хватает меня за руку, с такой силой дергая меня к себе, что я чуть не падаю.

– Ты проиграл, Тобиас. – Сойер смотрит на меня: – А теперь попрощайся, красавица. – Я поворачиваюсь к Тобиасу и Престону, но Сойер не отпускает мое запястье.

– До свидания, сладкая Элла, – Престон обхватывает мое лицо и нежно целует, и его губы шепчут мне: – Оставайся сильной. Делай то, чему мы тебя научили, – он отстраняется, его лицо выглядит таким серьезным, каким я никогда его не видела.

Тобиас делает шаг вперед, его зеленые глаза мерцают чем-то диким и злобным. Его челюсти сжимаются. Его ноздри раздуваются, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Поцелуй получился жестким и сильным, как будто он пытался заклеймить меня в последний раз, прежде чем отстраниться.

– Помни, – шепчет он, – ты – высшее существо, ягненок.

– Я люблю тебя, – выпаливаю я поспешно, когда Сойер начинает тянуть меня к двери. Его пальцы впиваются в мою плоть, короткие ногти врезаются в кожу от его жестокой хватки. Глаза Тобиаса и Престона полны боли и потери, когда меня выволакивают из комнаты. Я проиграла. Они проиграли. Но мы все еще живы, и в этой смертельной игре, в которую мы играем, этого должно быть достаточно.

Глава 4

Я с тревогой сжимаю пальцы на коленях, когда оказываюсь на заднем сидении в машине Сойера. Он вытаскивает что-то из-под сиденья и бросает в мою сторону.

– Переоденься, – требует он. – Я все еще чувствую его запах на тебе.

Вздыхая, я быстро стаскиваю одежду и надеваю джинсы и простую блузку. Сойер опускает окно и хватает платье, поднимая его и выбрасывая в окно. Он прочищает горло и садится рядом со мной, опуская руку на мое бедро, как в те времена, когда мы были вместе. Если я закрою глаза, то могу представить, что ничего не изменилось. Я так и делаю. Я закрываю глаза и притворяюсь, что это тот самый Сойер, которого я когда-то любила, но затем мое сердце пропускает неловкий, болезненный удар, и я ощущаю жажду по Тобиасу. Я хочу Престона. Все в них заставляет меня чувствовать себя нужной и в безопасности, но Тобиас... он ощущается как вторая половина меня. Нечто жизненно важное и всеобъемлющее, без чего невозможно выжить. Я смотрю в окно, отказываясь смотреть на Сойера, хотя и чувствую его взгляд, прожигающий дырку на моем лице.

– Игра закончена, Элла. Теперь ты можешь задавать вопросы, – говорит он.

Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него.

– Я могу уйти?

– Если ты помнишь, – усмехается он, – в четвертой игре ты сделала выбор: прыгнуть или остаться с нами навсегда…

– С Тобиасом и Престоном.

Он пожимает плечами.

– Ты знала, что на тот момент в игре участвовало трое. Можно было понять, что это означает.

– На самом деле никакого выбора не было, не так ли?

Злая улыбка появляется на его губах.

– Ах, смерть – это просто, Элла. А жить – трудно. Ты выбрала трудный путь и решила сыграть в игру, в которой не знала, как победить, – он выгибает бровь. – Некоторые могут утверждать, что ты уже прыгнула, как только подписала контракт.

Я снова смотрю в окно, наблюдая за проносящимися мимо городскими зданиями.

– Я – твоя пленница?

Его пальцы сжимают мой подбородок, и я подпрыгиваю от неожиданного прикосновения. Он мягко поворачивает мою голову к себе, его взгляд скользит между моими глазами и губами.

– Ты знаешь, почему я выбрал тебя, Элла? – Я качаю головой. – Потому что любил тебя и надеялся, что ты станешь всем, что я когда-либо хотел. Теперь у тебя есть...

Я вырываюсь из его хватки.

– Ты любил меня и поэтому бросил в самую гущу этой извращенной игры, где я могла спрыгнуть с моста, принудил меня к убийству, заставил меня думать, что я сумасшедшая, – с улыбкой говорю я, – и позволил мне трахаться с двумя другими мужчинами.

Его лицо превращается в маску безразличия, но я вижу гнев, сверкающий в его глазах.

– Теперь ты – моя, Элла. Ты проиграла. Прими это.

– Или что?

– Или твоя жизнь будет особенно неприятной.

– Все это было притворством, Сойер? Жизнь, которая у нас была?

Он нежно касается пальцами моей щеки, и я ему позволяю этот жест. Я позволила ему, потому что если это то, на что я подписалась, то я позволю ему думать, что могу любить его, пусть вспомнит, что однажды я отдала ему свое сердце. Я позволю ему верить, что могу видеть в монстре все еще того же человека, которого любила однажды.

– Нет, – его глаза опускаются на мои губы и задерживаются на них. – Я втянул тебя в игру, Элла. Это было нелегко.

Я думаю, он может быть настоящим безумцем, но разве не все мы такие?

– Зачем пытаться завоевать меня, когда я уже была твоей?

– У меня была лишь определенная версия тебя. Но теперь ты идеальна. Тобиас очень хорош в том, что делает. Я признаю это. Но его манипуляции имеют определенные... побочные эффекты.

Машина останавливается около здания, и он отключает двигатель. Я выхожу из машины и смотрю и вижу тот же дорогой таунхаус, в который меня привезли вчера. Выглядит слишком красиво и спокойно, чтобы принадлежать Сойеру.

Он обходит машину и встречает меня с моей стороны, крепко обхватывая мою талию рукой, рывком прижимая меня к себе.

– Дом, милый дом, Элла. – Когда он целует меня в щеку, я заставляю себя оставаться на месте. Сойер подводит меня к входной двери и вставляет ключ в замок. Двери открываются в просторное фойе. – Ты снова полюбишь меня, Элла, и все, что принадлежит мне, будет твоим. Мы будем совершенны.

Он хочет, чтобы я любила его. Он хочет воплотить в реальность эту картинку идеальной жизни, о которой мы когда-то говорили. Как он может не видеть, что абсолютно все изменилось? Вокруг нас все кричит о богатстве и достатке, о том, о чем я всегда мечтала. Но теперь, когда он стоит передо мной, я не хочу в этом участвовать.

– Я любила тебя. Я думала, что выйду за тебя замуж, – честно говорю ему. Да. Я была настолько слепа и неспособна видеть сквозь приземленное, обязательное, ожидаемое положение вещей.

Он поворачивается ко мне с мягкой улыбкой на лице, будто я могу искренне поверить в его ложную доброту.

– Я всегда любил тебя, Элла, – он притягивает мое лицо и целует. Его поцелуй ощущается неправильным, агрессивным, но все же недостаточно яростным, но я все равно раскрываю губы, приветствуя его. Он скользит своим языком по моему, и его пальцы впиваются в мои щеки, когда он стонет у моего рта. Я сопротивляюсь желчи, подступившей к горлу. – Я скучал по тебе.

Я отталкиваюсь и хватаюсь за дорогую ткань его рубашки, в поисках следов и намеков на мужчину, которого когда-то любила и поставила выше всех остальных. Мужчину, которому верила, который был ключом к моему счастью, моему будущему.

– Скажи мне, что все может вернуться на круги своя.

Его глаза изучают мое лицо, и я знаю, что он ищет признаки лжи на нем. Я выдерживаю его взгляд, не вздрогнув. Его большой палец щелкает меня по подбородку.

– Не думай, что я забыл – ты влюблена в него, – говорит он сквозь стиснутые зубы.

– Ты сам толкнул меня на участие в игре! – кричу я. – Разве не в этом был смысл? Они манипулировали мной, заставляя думать, что я влюблена в них? Я не сумасшедшая. Я знаю, то, что я испытываю к нему, ненастоящее, но я все равно чувствую это, – я глубоко вздыхаю. – Я ненавижу тебя сейчас, но в какой-то момент ты был моим миром, и, в некотором роде, я думаю, это почти лестно, что ты пошел на такой шаг, чтобы получить меня. – Чертов психопат.

– Да, прелестная Элла. Я бы пошел на все ради тебя.

Я делаю глубокий вздох.

– У тебя есть вино? Мне нужно выпить.

Ухмыляясь, он разворачивается и идет по красивому дому. Я следую за ним через комнаты с высокими потолками, замечая люстры в коридоре. Он ведет меня на кухню размером почти с нашу старую квартиру.

– Зачем ты вообще решил жить в той квартире, если у тебя было все это?

Он открывает дверцу полностью укомплектованного холодильника с вином, скользя пальцем вверх по стройным рядам из горлышек бутылок, прежде чем останавливается и достает одну. Я вижу этикетку, когда он ставит вино на стол, чтобы открыть. Chateau Ste. Michelle. Вино, которое я всегда покупала в магазине за углом, недалеко от нашей квартиры.

– В тот момент, когда мы встретились, я понял, что ты особенная, Элла. После нашего второго свидания я понял, что ты – та самая. Я хотел, чтобы ты была в игре. Я представлял, каково это – наблюдать, как они трахают тебя, как ты расцветаешь и перерождаешься в нечто неприкасаемое. Но, если бы я не был с тобой, не жил с тобой, не любил бы тебя, – он взмахивает рукой между нами, – то это было бы невозможно. – Это и было невозможно.

– А Мария?

– Все это часть игры, моя любовь. Я никогда не хотел ее. Я лишь трахал ее, чтобы ранить тебя. Это было необходимо.

– Но почему она была в игре? Я имею в виду, ради Бога, Сойер, я трахнула ее, а потом думала, что Тобиас убил ее.

Он поджимает губы, наливая вино в бокал.

– Я хотел понять, насколько ревнивой она сделала тебя. Я хотел узнать, убьешь ли ты ради меня. Я был горько разочарован, Элла.

– Я не собиралась убивать ее за твои ошибки.

– Но ты бы убила Лили Дэвис, чтобы спасти Тобиаса... – выражение его лица мрачнеет. – Осторожно, милая. Мое терпение и так превысило все лимиты, – он вручает мне бокал и подходит ближе.

– Ты накачал меня наркотиками и изнасиловал, – тихо говорю я, сдерживая эмоции, потому что, если я этого не сделаю, то, скорее всего, разобью этот бокал о его лицо.

– Нет, нет, нет, – он убирает волосы с моего лица. – Я просто хотел тебя. Все это было частью игры. – Он сошёл с ума, абсолютно свихнулся. Сойер отворачивается, пряча бутылку вина обратно в холодильник. Я бесшумно перемещаюсь вправо и достаю маленький нож, заправляя его за пояс джинсов. И возвращаюсь на свое место, к тому времени как он разворачивается ко мне. Улыбаясь, я подношу вино к губам. Он подходит ближе и забирает бокал из моей руки, переплетая наши пальцы. – Позволь мне показать тебе дом.

Только он не показывает мне дом, а ведет наверх и проводит по коридору к гигантской спальне. Огромная деревянная кровать расположена в центре комнаты, идеально застеленная темными атласными простынями. Дверь закрывается с щелчком, и я бросаю взгляд через плечо, пытаясь успокоить дыхание. Боковым зрением, я вижу, как он приближается ко мне. Его пальцы опускаются на заднюю часть моей шеи, и кожа покрывается мурашками.

– Я хочу тебя, Элла. Прекрасная, милая, Элла. – Я поворачиваюсь к нему лицом, не желая, чтобы он обнаружил нож у меня за спиной. Я прижимаю губы к его губам и медленно разворачиваю его к кровати. Он опускается на матрас, и я следую за ним, пристраиваясь между его расставленными ногами. Когда он пытается дотронуться до меня, я прижимаю его руки к матрасу. Я не могу позволить ему почувствовать нож. Медленно я расстегиваю его рубашку. Он продолжает сидеть, припадая к моим губам, пока стягивает с плеч рубашку. Он углубляет поцелуй и хватается за край моей рубашки, прежде чем снять ее через мою голову. Вздыхая, он скользит ладонями по моей обнаженной груди и опускает рот к соску. Я заставляю себя откликаться на его ласки, чтобы создать иллюзию, будто хочу его. Касаясь пальцами его шеи и волос, я не могу не вспомнить, как прекрасен когда-то был Сойер. Забавно, что сейчас, по сравнению с Тобиасом, он кажется таким болезненно посредственным.

– О, Элла, – бормочет он, целуя мою шею.

– Я хочу тебя, – шепчу я, мой желудок сжимается, когда я толкаю Сойера обратно на кровать. Наши глаза встречаются, когда я дотягиваюсь до ремня, расстёгиваю его. Он избавляется от штанов и боксеров, пока не оказывается на кровати полностью голым и таким уязвимым. Я убью его, потому что он плохой человек. Я убью его, потому что он причинил мне боль. Я убью его, потому что этот поступок будет правильным.

Дверные петли скрипят, и я вздрагиваю, когда дверь распахивается. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как в дверном проеме появляется Тобиас. Гнев и доминирование исходят от него волнами, когда его темные глаза встречаются с моими. Я знаю, как это должно выглядеть со стороны. Я знаю, что он должен думать обо мне, и опускаю взгляд, ощущая, как румянец расползается по моим щекам.

– Не стесняйся, Элла, – говорит Сойер. – Или тебя расстраивает, что Тобиас увидел тебя со мной? – он ухмыляется. – Видишь ли, такой была договоренность между нами. Ты проиграла, и Тобиас должен трахнуть нас. Никакого Престона. Только я, ты и он.

– Нет, – шепчу я, глядя на Тобиаса. – Хорошо, что он все) видит, – я молю, чтобы он распознал мою ложь, но он уже расстегивает пуговицы на рубашке. Его челюсти сжимаются. А ноздри раздуваются, когда он приближается к кровати.

– И, ох, как же низко пали всемогущие сего мира, – смеется Сойер. Он хватает меня за грудь и скручивает сосок. – У меня теперь твоя любимая игрушка, Тобиас, – он наклоняется и щелкает языком, по моему напрягшемуся соску.

В холодной тишине комнаты слышно неровное дыхание Тобиаса.

– Как я уже сказал, – рычит он, – ты можешь забрать ее тело, но ты никогда не заберешь ее душу. Она моя.

Сойер смеется.

– Семь дней, Тобиас. Это не более чем похоть. Стокгольмский синдром. Ты слишком доверяешь себе.

– Я слышу сомнения в твоем голосе, – припечатывает Тобиас.– Ты лучше всех знаешь, какой властью я обладаю, Третий.

Глаза Сойера закрываются с глубоким вдохом.

– Ты – как наркотик, Тобиас. Захватывающий и смертельный, – его глаза открываются, и он смотрит прямо на меня. – Разве ты не согласна, красавица?

– Да, – шепчу я.

Жажду ли я его или люблю? Я уже даже не знаю, что такое любовь. Некая темная разрушительная сила, которая не желает ничего, кроме смерти. Что бы это ни было, оно исходит от Тобиаса. Живет и дышит в воздухе между нами. Я бы убила ради него. Я и сделала это ради него, и мне интересно, убьет ли он ради меня? В конце концов, разве это не определение любви? Что она безгранична. Не знает ограничений. Это самопожертвование.

Поцеловав Сойера в последний раз, я слезаю с него и встаю рядом с кроватью. Мы не разрываем зрительный контакт, пока я медленно иду назад к Тобиасу. Я знаю, что Тобиас уже видит нож, спрятанный за поясом джинсов. Я обхожу Тобиаса, и он поворачивается лицом ко мне.

– Ты хочешь его, Сойер? – я скольжу ладонью по ткани распахнутой рубашки Тобиаса. – Разве он не прекрасен? – я льну к его телу, не отрывая взгляд от Сойера, развалившегося на кровати, его твердый член прижимается к плоскому животу.

– Ох, милая, – выдыхает Сойер, – я хотел его задолго до того, как мы с тобой познакомились, – он поднимается с кровати, пересекает комнату и открывает ящик, вытаскивая пистолет, а затем, держа его в руке, возвращается ко мне и Тобиасу. Я напряженно смотрю на пистолет в руке Сойера, когда он обходит Тобиаса, прижимая палец к его голому, мускулистому плечу, прежде чем целует Тобиаса в шею. Я вижу, как вспыхивают глаза Тобиаса, а мышцы его челюсти напряжены. А потом я чувствую, как холодный металл пистолета прижимается к моему виску. – Теперь все становится намного более захватывающим, не так ли? – спрашивает Сойер.

В глазах Тобиаса горит ярость, его природная властность борется с непреодолимыми ограничениями, которые он вынужден соблюдать. Я качаю головой, умоляя его сдержаться. Прямо сейчас он должен продолжить игру.

Мы можем закончить это вместе. Ягнёнок хочет заставить его гордиться собой.

Глава 5

Тобиас

Ярость накатывает на меня, словно прилив океана, бьющий по старому пирсу. Сойер смотрит на меня, и сумасшедшая ухмылка расползается по его лицу, когда он берет мою руку и оборачивает ее вокруг своего члена.

– Я не знаю, почему ты всегда боролся с этим, Тобиас, правда, не знаю, – говорит он. – На самом деле, мы с тобой – одинаковые.

Я выдыхаю, борясь с подавляющим гневом, застилающим зрение. Я фокусируюсь на пистолете, прижатом к голове моего ягненка.

– Отодвинь пушку подальше от нее.

– Если я сделаю это, в чем тогда будет опасность? Никакого веселья без угрозы настоящей опасности.

Элла рвано дышит, но глаза она держит закрытыми. После всего, что она сделала, всего, чего достигла, она не заслуживает того, чтобы быть замешанной во всем этом безумии.

– Милая, расстегни его брюки, – приказывает он Элле. – Она тянется к моей ширинке, ее руки трясутся, пока она расстегивает молнию и стягивает мои штаны с бедер.– И пока ты там внизу, – продолжает он, оставляя ствол пистолета прижатым к ее виску, он заставляет ее встать на колени.– Отсоси мне.

Моё сердце глухо бьётся в груди, а тело объято огнем. Я вижу, как она борется со слезами и гневом, прижимая губы к головке его члена. Этот нож бесхитростно спрятан у нее за спиной, и я продолжаю думать, что в любую секунду Сойер может его заметить. Его маленький член все еще зажат в моей ладони, и я начинаю отпускать его, чтобы забрать нож у Эллы, но он хватает меня за запястье.

– Нет, Тобиас, ты поможешь ей.

И как долго я буду это терпеть? Как далеко мне позволить ему зайти? Сколько ему понадобится времени, чтобы потерять себя в безумии окончательно? Это ведь, в конце концов, основная цель игры – участник должен проиграть.

Я смотрю на пистолет, поглаживая его член, мои пальцы встречаются с теплыми губами Эллы, когда она выпускает его изо рта. Сойер проводит пальцами вверх и вниз по длине моего члена, при этом из его горла вырывается болезненный стон.

– Я мечтал об этом, Тобиас, – говорит он, – обо мне, тебе и ней, – он зажимает в кулак мой член и начинает дрочить его сильно и быстро. Я стискиваю зубы. – Кончи для меня, Тобиас.

Я впиваюсь в него взглядом. Я знаю, что ненависть и гнев должны быть более чем очевидны, сверкая в моих глазах, как маяк в ночи. Но он слишком слеп, чтобы заметить. Третий думает, что победил, но он уже давно проиграл. Еще до того, как Элла подписала этот контракт. Он любил ее и жаждал меня, и это был его извращенный способ попытаться завладеть нами обоими. Он расстроен полной потерей контроля. Обезумел от эмоций, и человек никогда не бывает более слабым, чем когда он становится рабом своего сердца. Мне ли не знать. Я – жаждущий раб своего ягненка, и поэтому я нахожусь здесь, но пастух никогда не может сбиться с пути.

Элла наклоняется, чтобы взять Третьего глубже, за ее спиной я вижу едва заметный блеск серебра, выглядывающий из-за верхней части ее джинсов.

– Ягненок, – шепчу я, и ее глаза открываются, встречаясь с моими, когда она отрывается от Третьего. – Позволь мне трахнуть его, – с ухмылкой говорю я.

– О, да, трахни меня, Тобиас. – Я чувствую, как Третий дрожит от волнения, крепко сжимая мой член. Он так слаб передо мной, и это станет его роковой ошибкой.

Я отталкиваю его от себя, забирая свой член и надрачивая его в кулаке, пока смотрю на него.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Сойер?

Он облизывает губы.

– Я хочу вас обоих.

– Я очень конкретен, – говорю я, направляясь навстречу Элле. Мое сердце колотится с неимоверной скоростью, адреналин мчится по венам, когда я думаю о том, что собираюсь сделать. Это будет настоящее искусство, соблазнение, манипулирование, самопожертвование.

Я останавливаюсь рядом с ней, оглядываясь на Сойера, обхватываю ее талию рукой, нащупываю рукоятку ножа и вытаскиваю его. Он недостаточно мал, чтобы моя рука могла скрыть большую его часть, поэтому осторожно оборачиваю вокруг него пальцы и перемещаю руку за спину.

– У нее и правда самая красивая киска, – говорю я, расстегивая пуговицы на ее джинсах свободной рукой. Я поворачиваюсь к ней, и наши взгляды встречаются. – Раздевайся, ягненочек. – Мне просто нужно немного отвлечь Третьего.

Она делает то, что я сказал ей, потому что она послушный ягнёнок. Когда я разворачиваюсь, глаза Третьего буквально приклеены к ней, пока он двигает ладонью по своему члену в сумасшедшем ритме. Я обхожу его, скользя пальцем по его спине, прежде чем схватить за шею и толкнуть на пол. – На колени, если хочешь, чтобы я трахнул тебя в задницу.

Он тут же падает на пол, опускаясь на четвереньки, а я встаю за ним на колени, потирая ладонью его зад.

– Насколько сильно ты хочешь, чтобы я оказался глубоко в твоей заднице, Сойер?

– Я отчаянно хочу этого, – выдыхает он. – Милая, иди сюда, – он подзывает пальцем Эллу к себе. – Раскройся для меня.

Элла повинуется и ложится перед ним на пол, широко расставляя/разводя ноги, чтобы показать нам свою идеальную киску. От этого вида мой член становится достаточно твердым, чтобы трахнуть Сойера. Наши взгляды пересекаются, а Сойер наклоняется вниз, задирая задницу вверх, пока касается языком ее киски. Я беру свой член и прижимаю к его узкой дырке. Какая-то часть меня абсолютно не хочет его, но во мне есть и та часть, которая желает осквернить его и погубить, поэтому одним сильным толчком я прорываюсь в его задницу. С его губ срывается болезненный стон, и он нависает над раздвинутыми ногами Эллы, задыхаясь.