Текст книги "Сладость или гадость"
Автор книги: Л. Коттон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
«Сладость или гадость»
Л.А. Коттон
Книга 0,5
Серия: «Университет Стейнбека»
Переводчик: https://t.me/slr_books
Что вы найдете у нас?
– Зарубежные СЛР 18+ [СЛР – это современный любовный роман];
– Цитаты и визуал к рекомендуемым историям;
– Буктрейлеры и юмористические видео с тематикой книг;
– Переводы;
– Нашу интерпретацию книжных обложек;
– Файлы советуемых книг.
Чего у нас нет?
– Авторов стран СНГ;
– Историй с повествованием от третьего лица;
– Слэш/фемслэш, фэнтези, исторических романов и подобного.
Будем рады новым книжным друзьям <3
Аннотация
Каллиопа Джеймс предпочла бы прожить жизнь через объектив, чем быть в центре внимания.
Поэтому когда девушка неохотно соглашается пойти со своей лучшей подругой на вечеринку, она не ожидает, что окажется по другую сторону фотокамеры.
Закари Мессия покинул школу Бэй-Вью, не сказав ни слова.
А теперь вернулся.
Он не тот мальчик, которого она помнит. Но она совершенно точно та девушка, которую он так старался забыть.
Им следует держаться подальше друг от друга.
Но сегодня Ночь Дьявола... и вечером даже хорошие девочки могут поддаться искушению перейти на темную сторону.
Глава первая
– О, боже мой, – Мэдисон выскочила передо мной, когда я выходила из класса. – Угадай, что я услышала?
– Выяснилось, что Земля на самом деле плоская?
– Нет, – она ухмыльнулась, делая большой глоток своей вишневой газировки. – Попробуй еще раз.
– Тупак не умер?
– Неправильно.
Я постучала пальцем по губе для большего эффекта.
– Тилли Майерс на самом деле девственница и не спала летом с половиной футбольной команды?
Мэдисон фыркнула:
– Мы все знаем, что Тилли любит члены игроков.
Она не ошиблась.
Футбол. Баскетбол. Волейбол. Не имело значения. Если парень носил футболку одной из команд, он был легкой добычей для главной суки школы Бэй-Вью.
– Ладно, – подыграла я. – Сдаюсь.
Мы остановились у моего шкафчика, чтобы я могла сменить несколько учебников. Был уже конец октября, и выпускной год надирал мне задницу. Мой средний балл был хороший, но все равно нужно было подать заявление, если я рассчитывала, что меня примут в программу, в которую мечтала попасть.
– Зак Мессия в эти выходные будет в городе. Амелия узнала это от Брендона, который узнал от своей мамы, что он собирается на вечеринку в честь Ночи Дьявола.
Я застыла при упоминании его имени, мое сердце остановилось, и я судорожно вдохнула. К счастью, моя голова все еще была в шкафчике, так что Мэдисон не могла видеть моего лица. Потому что я знала, что оно меня выдаст.
– Он здесь? – я взяла себя в руки и закрыла дверцу. – Мило.
Ее бровь приподнялась.
– Мило? Это все, что ты можешь сказать? Калли, да ладно тебе. Это же Зак.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Закари Мессия был моим прошлым, где ему самое и место. Не имело значения, что мое сердце забилось немного быстрее, а мое тело ожило при упоминании его имени. Это был просто гнев. Глубокое чувство предательства, которое я все еще испытывала по отношению к мальчику, пообещавшему мне весь мир, а затем выбившему почву у меня из-под ног и смотревшему, как я падаю, как будто это ничего не значило.
Как будто я была никем.
Так что да, это все, что я могла сказать. По мне, так пусть Зак Мессия сгниет в аду.
– Я думала, что ты будешь более... Ну, не знаю... заинтересована? – она бросила на меня настороженный взгляд.
– Зак не был частью моей жизни почти два года, – проклятье. Тот факт, что я вспомнила об этом, вывел меня из себя.
– Я знаю, – выражение ее лица смягчилось. – Я просто подумала... ладно, неважно.
– Только не говори мне, что ты все еще переживаешь за нас? – боже, она была таким безнадежным романтиком.
– Но вам, ребята, было так хорошо вместе.
– Да, пока он не стал мистером популярность и не решил поиграть с крутыми детками.
Вместо странной заклейменной девочки. Девочки, которая предпочитала фотографировать, а не быть на фотографиях.
У меня всегда была странная тяга к фотографии, я наблюдала за жизнью через объектив. Дети дразнили меня из-за этого. Но не Зак. Он сказал, что это делает меня интересной.
Он сказал, что наши надежды, мечты и страсти делают нас особенными.
Он сказал, что я особенная.
Пока однажды я не перестала быть таковой.
Я до сих пор не знаю, что произошло. Я училась в десятом классе, а Зак в одиннадцатом, и весь мир был у наших ног.
А потом все изменилось.
Вот так просто Зак отверг меня, как будто я была ничем. И он жил на всю катушку, пока меня покрывала тень.
Затем я перешла в одиннадцатый класс, а Зак со своей семьей уехал.
Позже я узнала, что он заработал достаточно баллов, чтобы досрочно окончить школу раньше на год, и отправился в университет играть в баскетбол.
С тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала.
Закари Мессия был просто еще одним человеком в длинной череде парней, которые бросили меня.
Так что нет, я не была заинтересована в том, что он будет на ежегодной вечеринке Ночи Дьявола.
Ни капельки.
Я никогда не умела врать.
_______
– О, смотрите, это же Клик, – Тилли обратилась ко мне, ухмыляясь, в то время как ее друзья – они же Клоны – хихикали, когда я проходила мимо их столика в столовой.
– Это звучало глупо, когда мы были в восьмом классе, – сухо сказала я. – Сейчас это звучит просто жалко.
– О, извини, – она схватилась за грудь и изобразила удивление. – У меня в запасе изобилие оскорблений, хочешь услышать что-то другое?
– Изобилие? – съязвила я. – Кто-то снова читал словарь?
– Я знаю, что значит «изобилие», Калли.
– Я уверена, что ты знаешь, Тилли.
– Ты такая чертовски раздражающая. Неудивительно, что у тебя нет друзей.
– Ты действительно достала сегодня все свои козыри.
– Неважно, – пробормотала она, прежде чем переключить свое внимание на своих Клонов.
Я улыбнулась про себя, пробираясь между столиками, чтобы присоединиться к очереди на обед. Было время, когда слова Тилли могли бы причинить мне боль. Но нам уже не по тринадцать, и я наконец поняла, что предпочла бы быть немного причудливой, немного странной девушкой с камерой, а не скучной сукой.
– Вот ты где, – догнала меня Мэдисон. – Неужели я видела, как Тилли снова выплескивала на тебя дерьмо?
– О, не знаю. Я научилась получать удовольствие от наших словесных перепалок, – я добавила на свой поднос сэндвич и яблоко.
– Я не пропущу это, – ее нос сморщился, когда она осмотрела менее аппетитные варианты обеда.
– Семь месяцев, – не то чтобы я считала.
– А потом свобода, – сказала она, улыбнувшись. – Хотя я все еще не могу поверить, что ты подаешь заявление в СУ1.
– Я не позволю своему брату диктовать, где я могу или не могу учиться. Я всегда хотела учиться в Стейнбеке.
У них была отличная программа по фотографии и искусству, одна из лучших в штате.
– Я знаю, – вздохнула Мэдисон, – но не будет ли странно находиться в кампусе с Каллумом?
– Он даже не узнает, что я там, – за исключением странного напряженного телефонного разговора и обязательного текстового сообщения на день рождения с пожеланиями счастливого праздника, мы с братом не разговаривали почти три года.
Каллум Джеймс был крутым парнем.
Одна из восходящих звезд Университета Стейнбека.
Он жил с моим отцом в Стейнбеке, а я жила с мамой здесь, в Бэй-Вью.
Одна семья, расколотая тайнами, предательствами… и баскетболом.
Хотя так было лучше. Я могла положиться на маму. Она не заставляла меня быть тем, кем я не являлась, и, в отличие от папы, не сравнивала меня с Каллумом все детство.
– Я останусь в Бэй-Вью и буду ездить туда и обратно на занятия, – добавила я.
СУ был всего в тридцати минутах езды по пробкам. Я планировала остаться дома на первом курсе и устроиться работать на неполный рабочий день, чтобы накопить немного денег на собственную квартиру.
Развод был грязным. Мама работала усердно, чтобы у нас была крыша над головой и еда на столе. Я тогда по выходным работала помощником в магазине фотоаппаратов в центре города, чтобы внести свой вклад.
– Ты уверена, что это правильное решение? – Мэдисон пошла за мной, когда мы оплатили наш обед и нашли свободный столик. – Ты могла бы получить стипендию и жить в кампусе.
– Со всеми этими людьми? – я притворно вздрогнула.
– Не все такие плохие, как Тилли. Кроме того, это универ, шанс расправить крылья и все такое.
– Я не хочу расправлять крылья, – я процитировала ее же слова вслух.
– Это университет, Калли. Не апокалипсис. Ты найдешь там своих людей.
Потому что одному богу известно, что я точно не нашла их здесь.
– У меня есть мои люди – это ты, – я улыбнулась ей, откусывая кусочек яблока.
– Я рада, что ты так думаешь, потому что я... – она заколебалась, на ее лице отразилось чувство вины. – Я-вроде-как-сказала-Финну-что-мы-пойдем-на-вечеринку-Ночи-Дьявола.
– Что ты сделала? – озадаченно спросила я.
Финн был хорошим человеком. Они с Мэдисон знали друг друга целую вечность, и хотя он играл в баскетбол за «Гадюк Бэй-Вью», Финн не был похож на большинство других парней в команде.
Я была почти уверена, что это как-то связано с тем фактом, что он был влюблен в мою лучшую подругу с восьмого класса. Как раз в то время, когда она избавилась от ретейнеров2 и начала отращивать сиськи.
– Ты должна пойти, – ответила я, игнорируя тот факт, что она сказала о нас двоих.
– Нееет, Калли. Ты должна пойти. Это выпускной год, наш последний год, чтобы создавать воспоминания, – она надулась. – Каждый ребенок, окончивший Бэй-Вью, хотя бы раз был на вечеринке Ночи Дьявола. Мы должны пойти.
Вечеринка в честь Ночи Дьявола была ежегодным мероприятием, проводимым в ночь перед Хэллоуином в доме Трэверса, старом заброшенном пляжном домике на окраине города. Ходили слухи, что парень, который жил там в семидесятых, убил свою жену и детей, прежде чем выстрелить в себя из дробовика. Но они так и не нашли их тела, только пистолет и пятна крови. Это была местная загадка и отличный повод, который нужен детям для вечеринки.
– Я не могу поверить, что они все еще не снесли этот дом.
– Ни за что. Это местная достопримечательность для туристов. Люди живут ради этого. Кроме того, вечеринка не в доме, а на пляже. Только храбрые могут войти внутрь, – она приподняла брови. – Держу пари, благодаря ему ты могла бы сделать несколько убийственных фотографий для твоего портфолио.
Я вскинула голову и прищурилась.
– Ты играешь нечестно.
– Я знаю, – она ухмыльнулась. – Но я правда хочу пойти на вечеринку, и знаю, что единственный способ заставить тебя пойти туда – это если ты принесешь с собой своего верного маленького друга.
Когда она так сказала, то это действительно прозвучало странно. Но за эти годы я поняла, что лучшие снимки получаются, когда их меньше всего ждешь. На некоторых из моих любимых фотографий были люди, занимающиеся своей повседневной жизнью. Пара, сидящая на скамейке в парке и любующаяся утренним солнцем; человек, выгуливающий собак и наслаждающийся прогулкой по пляжу до появления толпы; или люди, идущие по своим делам. В повседневности было так много красоты.
– У меня достаточно снимков для портфолио, – я солгала. В нем все еще чего-то не хватало. Я вложила в него свое сердце и душу за последние несколько месяцев, и все же чувствовалось... чего-то недоставало.
Мистер Гомес, мой куратор, предложил мне отказаться от склонности фотографировать случайных людей и взглянуть на свою жизнь интроспективно. Через мой опыт.
– Искусство – это форма выражения, – сказал он. – Приемная комиссия захочет получить представление о Каллиопе Джеймс из твоего портфолио.
Я знала, что он был прав.
Даже если было отстойно признавать это.
– Калли, прием, – Мэдисон раздраженно выдохнула. – Ты знаешь, куча людей всегда в конечном итоге входит в дом. Ты могла бы пробраться внутрь и сделать несколько снимков.
– Никто не захочет, чтобы я была на вечеринке.
– Это когда-нибудь останавливало тебя? Кроме того, люди любят жаловаться из-за того, что ты околачиваешься с камерой, но втайне им это нравится. Каждый хочет провести свои пять минут в центре внимания.
Я закатила глаза, услышав это.
– Я подумаю об этом.
Вечеринка дала бы мне редкую возможность сфотографировать дом на фоне безрассудного подросткового духа. Это могло бы стать идеальным дополнением к моему портфолио.
– Да! – Мэдисон хлопнула ладонью по столу, слишком довольная моей уступкой. – Будет весело, вот увидишь. Кто знает, может быть, ты даже найдешь симпатичного парня, чтобы...
Я смерила ее тяжелым взглядом. Это было последнее, чего я хотела.
– По крайней мере, если Зак все-таки появится, он будет знать, что ты больше не скучаешь по нему.
– Я не скучала. С чего ты вязала?
– Скучала, совсем немного, – выражение ее лица смягчилось, в словах появилась нотка грусти. – Но это было полностью оправдано. Он был засранцем.
– Мне действительно плевать на Зака, – я слегка пожала плечами. – Мы были просто детьми, а теперь он живет своей жизнью. Он, наверное, даже не помнит меня.
Но когда я произнесла эти слова, мое непостоянное сердце сжалось.
Закари Мессия, возможно, и забыл обо мне.
Но я никогда не забуду его предательство.
Глава вторая
Я ненавидела школьную атмосферу.
С раннего возраста, когда стало очевидно, что я не собираюсь становиться спортсменом, как мой брат, я начала считать институт ненужным. Может быть, это было отвращение к большим толпам или шуму, или просто тот факт, что я не выносила богоподобного поклонения, воздаваемого моими одноклассниками парням, которые могли бросать/пинать/вести мяч.
На протяжении многих лет Тилли и ее друзья говорили, что я вела себя так из-за ревности. Будто я была озлоблена из-за того, что никогда не привлеку внимания игрока. Мой отец говорил, я веду себя так, потому что никогда не пойму, каково это быть профессиональным спортсменом. Что я не смогу понять уровень мастерства и решимости, необходимых для этого.
Потому что изучение фотографии, очевидно, было все равно что простой прогулкой по парку.
Может быть, я была озлоблена и ревновала. В конце концов, я провела все свое детство, соревнуясь со своим братом и его природной способностью играть в баскетбол. Наш папа пропускал концерты, танцы отца и дочери, родительские собрания, он даже пропустил мою первую выставку в местной галерее, и все это для того, чтобы поддержать Каллума в его мечте однажды сыграть в НБА.
Трудно было любить ту вещь, которая была постоянным напоминанием о том, что ты никогда не будешь достаточно хороша.
Дети не понимали фотографии; они понимали выступления группы поддержки и вечеринки, празднование последней победы своей команды или сочувствие сокрушительному поражению. Школа Бэй-Вью была домом могучих «Гадюк», все поддерживали их, и если вы этого не делали... Ну, тогда вы были никем.
Мэдисон тихонько вскрикнула, когда команда вбежала в спортзал. Я бросила на нее злорадный взгляд.
– Что? – она поморщилась. – Трудно не сорваться. Это важный год для Финна.
– Да, знаю, – даже я понимала, что у «Гадюк» есть шанс пройти весь этот сезон. И Финн заслужил это, он заслужил, но мне все равно было больно сидеть здесь и слушать речь директора Гарта о том, что «Гадюки» были гордостью нашей любимой школы.
– Встречайте своего капитана и героя дня, Финна Хоппла.
Мэдисон уже вскочила со своего места, радуясь как одержимая вместе со всеми остальными девочками школы.
– Хоппл, Хоппл, Хоппл, – его имя взлетело над толпой монотонным гулом. Как будто оно было сердцебиением команды.
Я закатила глаза, прижимая кулаки к подбородку и наблюдая, как команда прыгает вокруг, подстегивая моих одноклассников, как будто они уже выиграли этот чертов чемпионат.
– Как дела в Бэй-Вью? – сказал Финн в микрофон. – Вы готовы играть?
Шум был оглушительным, настолько сильным, что я накинула капюшон и туго затянула веревки. Ничто так не портило мне настроение, как вот эти собрания для поддержки духа.
Я почти сбежала, но после того, как провела половину своей жизни, борясь за внимание отца, и потерпела неудачу, у меня имелось то, что мой последний терапевт назвал выдающейся личностью. Это был хороший способ сказать, что его постоянное игнорирование, мое чувство никчемности и низкая самооценка усугубились раздражающей необходимостью избегать негативных суждений со стороны остальных взрослых в моей жизни. Мне нравилось усердно работать, мне нравилось получать хорошие оценки, и я более чем гордилась своим безупречным рекордом посещаемости.
Но иногда… Боже, иногда мне просто хотелось освободиться от постоянной неуверенности в себе и гложущей меня изнутри тревоги.
Иногда, несмотря на все мои лучшие рассуждения, я просто хотела жить.
Мэдисон толкнула меня локтем, и я выпрямилась, пытаясь понять, к чему клонит Финн в своей мотивационной речи. Он не был плохим парнем; просто принял несколько неудачных жизненных решений, подумав, что баскетбол его спорт.
– И не забывайте, в эти выходные Хэллоуин… так что вы все знаете, что это значит, – он ухмыльнулся нам, и Мэдисон издала еще один вопль. По ней было все так заметно. Я не могла понять, почему она так старательно притворялась.
Потому что она знает, что это будет значить для тебя. Я не обратила внимание на это небольшое сомнение.
– Вечеринка Ночи Дьявола на пляже, – крикнул кто-то, и директор Гарт выхватил микрофон из рук Финна.
– Ладно, хорошо, спасибо тебе, Финн, за эту захватывающую речь. И удачи «Гадюкам» в очередном великолепном сезоне. Пожалуйста, будьте осторожны в эти выходные, – коллективная волна стонов наполнила спортзал. – Я знаю, что сегодня Хэллоуин, и вы захотите отпраздновать его, но в понедельник занятия в школе. Я вас предупредил. Любые сведения об антиобщественном поведении, подростковом безрассудстве или употреблении алкоголя несовершеннолетними будут быстро рассмотрены.
– Он такой зануда, – фыркнула Мэдисон.
– Он просто делает свою работу, – я пожала плечами. Мы все знали, что сегодня вечером предупреждение директора Гарта будет забыто как шепот приятного морского бриза.
Черт возьми, даже Гарт знал это. Как взрослый и директор школы, он чувствовал, что его моральным и этическим долгом является говорить правильные вещи.
Вечеринка Ночи Дьявола была обрядом посвящения, неотъемлемой частью школы Бэй-Вью в течение последних четырех десятилетий. Конечно, времена менялись, смелые поступки становились более смелыми, а вечеринки более дикими.
Но одну ночь в году взрослые закрывали глаза и позволяли своим детям праздновать Ночь Дьявола на фоне великолепного дома Трэверса.
Мэдисон схватила меня за руку и улыбнулась мне.
– Сегодня вечером будет так весело.
И именно это всегда будет определяющим различием между нами. Мэдисон хотела заполучить опыт старшей школы. Она хотела провести эпический выпускной год, оставить воспоминания и быть немного безрассудной.
А я?
Я просто хотела выжить.
_______
– Привет, милая, – мама вошла на кухню, ее руки были заняты пакетами с продуктами. – Помоги немного.
– Конечно, – я соскользнула со стула и начала помогать ей распаковывать продукты.
– Как дела в школе?
– Ты знаешь, директор Гарт преподал нам урок о важности школьного духа.
– О, я знаю, как ты их любишь, – она усмехнулась, а я подмигнула.
– Самое любимое.
– Тебе удалось закончить свое портфолио?
– Еще нет. В нем все еще чего-то не хватает. Мэдисон хочет, чтобы я пошла на вечеринку Ночи Дьявола. Она думает, что там я смогу достать недостающие снимки.
– Каллиопа Джеймс, вечеринка? – ее глаза блеснули. – Кто вы и что сделали с моей дочерью?
– О, поверь мне, мам. Она все еще здесь. Вечеринка – последнее место, куда я хочу идти, но... – я замолчала.
– Ну ты же заинтересована?
– Я не знаю, это глупо, – я отвернулась от нее и начала складывать консервы в верхний шкаф.
– Это не глупо хотеть получить нормальный подростковый опыт, милая. Кто знает, может быть, тебе это действительно понравится.
– Давай не будем забегать вперед, – оглянувшись на нее, я улыбнулась. – Кроме того, мы обе знаем, что я не подхожу под их шаблоны.
– Чьи? Тилли и Клонов? Умоляю, – понимающая улыбка тронула уголок ее рта.
Вот поэтому я любила свою маму. Она всегда прикрывала мою спину, несмотря ни на что.
– Они не захотят, чтобы я была там.
– И именно поэтому ты должна пойти. Никто, я имею в виду никто, не имеет права указывать тебе, как жить, Калли.
– Спасибо, мам. Ты самая лучшая.
– Так что ты собираешься надеть?
– Джинсы и толстовку с капюшоном, наверное, – не было похоже, что я собираюсь произвести на кого-то впечатление.
Мои глаза закрылись, когда его лицо всплыло в моей голове. Тебе больше нет дела до Зака Мессия, помнишь?
– Калли? – мои глаза открылись под обеспокоенным взглядом мамы. – В чем дело, детка?
– Ни в чем, – я продолжала распаковывать продукты.
– Значит, ты не слышала, что некий Мессия был в городе на выходных?
– Ты знаешь? – мои брови поползли вверх.
– Я столкнулась с Джулией в магазине. Они с Заком приехали в гости к ее двоюродной сестре. Она только что родила ребенка.
– Это прекрасно.
– Что ты чувствуешь... по поводу того, чтобы увидеть его снова? – мама притворилась занятой, но я чувствовала, что она наблюдала за мной.
– Мне вообще все равно.
– Калли, перестань. Это Зак, – мама думала, что знает, как сильно он причинил мне боль, но она не знала.
Никто этого не знал.
Потому что у нас с Заком были секреты. Интимного рода. Такие, о которых никому не рассказывают, потому что они священны.
– Мы были детьми, мама, – я придала своему лицу строгое выражение, отказываясь давать этому мальчику даже унцию власти надо мной. – Все меняется.
– Печально. У вас двоих была особая связь, и он был таким прекрасным мальчиком.
– Так всегда говорят, – пробормотала я.
Я выросла, слушая эти слова. Каллум, мой брат, был общительным. Люди тянулись к нему. Он был популярный, но добрый. Талантливый, но скромный.
Такой прекрасный мальчик.
Пока он не выбрал нашего отца при расставании родителей. Он предпочел самовлюбленную, лживую, изменяющую разлучницу маме.
Мне.
Я не могла смириться с этим.
– Ну, кто знает, может быть, он осознает свою ошибку, когда увидит, какой красивой и интересной девушкой ты стала.
Жар прилил к моим щекам. Меня нечасто называли красивой, и даже если это была моя мама, я не привыкла слышать эти слова.
– Я почти уверена, что меня даже не будет на его радаре, мам.
– Может быть, тогда нам стоит это исправить?
– Что исправить...?
– Ты мне доверяешь? – озорная улыбка появилась на ее лице.
– Нет, только не этот взгляд, – мои глаза сузились.
– Не надо так волноваться, детка. Ты же знаешь, что я всегда поддержу тебя и твой выбор, но это не значит, что я не буду дожидаться того дня, когда ты согласишься пойти на вечеринку.
– Что ты сделала, мам? – ужас пронзил меня.
– Пойдем, будет лучше, если я тебе покажу.
_______
– Что это такое? – выпалила я, когда мы стояли в ее спальне.
– Это платье, Каллиопа. Я знаю, что ты предпочитаешь джинсы, но ты определенно…
– Очень смешно, – я бросила на нее уничтожающий взгляд. – Я знаю, что это такое, но почему оно у тебя?
– Я увидела его в прошлом году в том бутике, который тебе нравится.
– У Алары? – это был один из немногих магазинов в центре города, где я что-то покупала. У них был магазин комиссионной одежды, а еще было несколько классных вещей в одном экземпляре, все ручной работы, созданные владелицей, Аларой.
Она кивнула.
– Я увидела его и знала, что оно твое. Тебе просто нужна была причина, чтобы надеть его.
– На вечеринку не наряжаются, мам, – поддразнила я.
– Я знаю, просто подумала… тебе оно не нравится, – она тяжело вздохнула, и выражение лица стало мрачным.
– Нет, – подойдя ближе к ее шкафу, я провела пальцами по кружевному лифу. У него были недлинные рукава и вырез в виде сердечка, а на талии был толстый кожаный пояс, переходящий в юбку. Оно отличалось готической привлекательностью с оттенком женственности.
– Я просто не могу себя представить в нем, – сказала я.
Мой гардероб состоял из джинсов или брюк, простых футболок и свитеров. Большую часть времени я носила потрепанные кроссовки и заляпанные грязью чаксы.
Платье было совсем не моим.
– Примерь, – настаивала мама, слабая улыбка тронула ее губы.
– Не знаю...
– Разве тебе никогда не хотелось просто побыть девочкой-подростком хотя бы одну ночь?
– Так нечестно, мам.
– Платье не изменит тебя, Калли, – она ободряюще улыбнулась мне. – Но, может быть, ты смогла бы представить его плащом или маской. Возможно, это платье позволит тебе выйти из зоны комфорта.
– Так вот что значит наряжаться? – я приподняла бровь, и она от души рассмеялась.
– Просто надень его. Каждый может быть немного диким и безрассудным в Ночь Дьявола.
Из ее уст это звучало как нечто хорошее.
Мой взгляд вернулся к платью. Оно было красивое, но не слишком кричащее или блестящее. Такое платье я могла спокойно представить на певицах моего детства: Аврил Лавин. Хейли Уильямс. Пинк. Гвен Стефани. Агрессивное женское поведение было саундтреком моей юности, и это платье прекрасно подходило для этого.
– Хорошо, – я сорвала вешалку с дверцы шкафа. – Но я только примеряю его.
