Текст книги "Титановый бардак (СИ)"

Автор книги: Квинтус Номен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

– Наступление… а какие нам для этого наступления дополнительные силы дадут, вы уже знаете?

– Да. Еще три мотопехотных полка.

– А еще что?

– А всё.

– И с таким ограниченным составом кто-то планирует наступление?

– Вы планируете. Мы планируем. Мы должны учитывать, то есть должны считать, что у врагов разведка поставлена на отлично. Если в этом мы ошибемся, нам же лучше, но предполагать мы обязаны худшее. Враг знает, что у нас на триста пятьдесят километров фронта двести тысяч бойцов, чуть больше. И так же знает, как и мы, что против нас стоят триста тысяч румын, сто сорок тысяч немцев и около семидесяти тысяч прочих солдат, включая и наших предателей. Поэтому он нашего наступления вообще не ожидает.

– И правильно делает, ведь при таком преимуществе в численности…

– Зато враг не знает, что снабжением нашей армии здесь занимается более трехсот тысяч гражданских. И что мы в результате в состоянии ежедневно выпускать по ним до семидесяти тысяч снарядов, а наши самолеты – хотя их и не очень много – могут им на головы сбрасывать по тысяче тонн бомб. Так что шансы противника ошеломить и даже разгромить у нас высокие. А чтобы шансы превратить в настоящую победу, вы обстановку и реальные наши возможности сейчас посмотрите на местности… да, мне пришел приказ, что вам разрешается проводить рекогносцировки исключительно на новом автомобиле, изготовленном специально для вас. То есть для всех командующих фронтами, включая вас, но использовать другие машины вам запрещено. Машину в Николаев пришлют завтра, а сегодня давайте ознакомимся с обстановкой по карте…

Надежда – компас наш земной

Вообще-то Сергей Викентьевич Вальтер должность свою получил в известной степени случайно. С родителями он покинул Россию еще в семнадцатом году – и до тридцатилетнего возраста «ровесник века» даже и предположить не мог, что когда-либо он вернется на Родину. Но судьба иногда такие фортели выкидывает!

Небольшая компания, занимающаяся изготовлением оборудования для зернохранилищ, получила крупный заказ именно из советской России, причем заказ на изготовление оборудования, к профилю компании отношения вроде бы не имеющего: конвейерной линии для нового завода в Минске. То есть в принципе чего-то похожего на элеваторные подъемники, однако и ему – получившему инженерное образование в Льеже – пришлось максимально свои инженерные знания применить. Ну а затем – изготовленную линию на Минском заводе и смонтировать. Ну да, он был далеко не самым грамотным инженером в компании (точнее, самым «малограмотным» среди пяти работавших там инженеров), но у всех остальных с русским языком было совсем плохо – и Сергей Викентьевич оказался в Минске. А спустя полгода принял предложение «заказчика» в Минске и остаться, причем в должности директора этого завода.

Причин для принятия этого решения было всего две, и первая заключалась в том, что владелец «родного» завода где-то за пару месяцев до этого предупредил, что у компании других заказов практически нет и скорее всего по возвращении в Бельгию он останется без работы. А второй причиной было то, что без работы он рисковал остаться при молодой жене: Ольга Вильчевская, работавшая на строительстве этого же завода чертежницей, приняла предложение «приятеля детства». На самом деле была лишь некоторая вероятность того, что юный Сергей встречался с еще более юной Ольгой: по воспоминаниям его матери последний раз они встречались с владельцами соседнего поместья году так в четырнадцатом, когда будущей супруге было шесть лет…

Собственно, именно «прошлое соседство» привело к одобрению родителями Сергея с Ольгой – вдовой с маленьким ребенком, ну и то, что оба рода были записаны в шестой части Родовой книги тоже какую-то роль сыграло. А уже настойчивость супруга подвигнуло «юную чертежницу» поступить в Минский политехнический институт… точнее, попробовать закончить прерванное восемь лет назад образование. И здесь Сергея Викентьевича поразило лишь то, что его в деле «просвещения супруги» сильно поддержал лично руководитель Белоруссии товарищ Пономаренко. Не лично Ольгу Вениаминовну, конечно, поддержал, а вообще всех женщин, рискнувших обучаться на инженеров – но супруге «досталось больше всех» потому что до заветного диплома ей предстояло доучиваться всего полтора года.

Ну а сейчас жена занимала должность главного технолога в главном (на сегодняшний день) пятом цехе завода – просто потому, что дефицит кадров был страшный и другого инженера для этой должности не нашлось. А цех оказался главным потому, что в нем из старых Т-26 делали новенькие и очень нужные ЗУ-2-23, срезая с «жестянок» верхнюю половину и устанавливая вместо этого двуствольные зенитные автоматические пушки. Еще изношенные моторы меняли на новенькие дизели – но в целом переделок было не очень много и из цеха ежедневно выходило больше двух десятков зениток. Вообще-то «по плану» предполагалось выпускать по одной зенитке в час, но иногда получалось и три десятка столь нужных стране машин собрать…

Правда Ольга Вениаминовна считала, что «главным» цехом завода сейчас является одиннадцатый – тот, в котором привозимые на завод танки разбирались и из получившихся в результате разборки «запчастей» отбирались годные. И ремонтировались «не совсем годные, но ремонту подлежащие»: все же танки обслуживались отвратительно и заметно больше половины из них кроме как на металлолом, вообще ни на что не годились. Впрочем, и металлолом тут же шел в дело: его на заводе переплавляли в индукционных печах и в центробежных формах отливали из получившейся довольно качественной стали корпуса снарядов…

Одиннадцатым цехом командовал приглашенный лично Сергеем Викентьевичем Василий Петрович Кривоногов – старый, еще «с царских времен», друг отца. В отношении него у Пономаренко, который лично курировал завод, возник лишь один вопрос:

– А его-то как занесло в эту вашу Бельгию?

Но Сергей Викентьевич в ответе своем слукавил и не стал объяснять первому секретарю большевистской партии, что Кривоноговы – старинный дворянский род. Ну а тот углубляться в историю не стал: фамилия-то явно «пролетарская», а куда кого судьба забросила в смутное время революции – сие часто вообще разумному объяснению не поддается. Например, лучший газосварщик пятого цеха, бывший путиловец Иван Иванович Савин сам не мог внятно объяснить, какой черт занес его аж в Южную Африку.

А вот орден Василию Петровичу объяснить было просто: в цеху разбирали не только Т-26, но и БТ – на которых там же монтировали изготавливаемые на автозаводе ракетные установки со смешным названием «Солнцепек». Название-то смешное, но тем, кто увидел, как установка работает, было вовсе не до смеха. А раз установку на полигон под Москвой руководству страны доставил как раз Василий Петрович…

Поздно ночью третьего ноября (а, скорее, уже четвертого) в кремлевском кабинете четыре смертельно уставших человека закончили обсуждение очередного плана. Нескольких планов, но тесно друг с другом связанных…

– Ну хорошо, – откинувшись на кресле высказался Лаврентий Павлович, – я тоже согласен с тем, что план наступления выглядит многообещающе. Но у меня остался вопрос: почему кроме них никто ничего похожего вообще не предложил?

– Потому что они к войне заранее готовились, причем очень давно уже готовились.

– Ну, не одни они к войне готовились…

– Но они готовились именно к этой войне, – ответил Борис Михайлович, поставив на стол чашку с недопитым чаем.

– Что значит «именно к этой»? – удивился Берия.

– Из института Слащева мне прислали все документы, связанные с подготовкой. То есть все, которые в институте были – и вот там офицеры тщательно разбирали десятки, сотни сценариев войны именно с Германией и её сателлитами, и выдаваемые институту установочные данные еще с тридцать шестого года, а возможно и раньше, содержали именно те данные по численности нападающих на нас армий, которые мы сейчас видим на фронтах. Разве что в конце тридцать девятого в сценарии были добавлены войска уже британские. То есть они уже тогда просчитали, кто и на каких условиях войдет в союз с Гитлером.

– Ну, допустим. А почему же…

– Погодите, я еще не договорил. И вот на основании данных о противнике они разработали – еще тогда разработали – полсотни различных сценариев будущей войны, включая сценарии, мягко говоря, катастрофические. Например, полную блокаду Ленинграда, потерю всех территорий до Волги – и даже к таким сценариям они полностью подготовились. Например, на случай блокады Ленинграда прорыли железнодорожный туннель под Ладогой, проложили под озером кабели, способные передать в город двести мегаватт электричества, три трубы, чтобы качать при необходимости в Ленинград бензин, керосин, дизельное топливо.

– Какая-то больная у них фантазия…

– Сценарии разработаны с указанием причин таких потерь, причем с поименным перечислением тех военачальников и партийных руководителей, действия которых к подобным результатам могут привести. В частности, у них предусматривалось, что в случае потерь, аналогичных нынешним, на Украине… формулировка была забавная, сейчас поточнее вспомню… вот: «принудительная смена командования фронтов и руководства УССР».

– Просто «смена руководства»?

– Там и расшифровка была: «если руководство СССР не произведет требуемых перестановок, на пятнадцатые сутки войны ликвидировать Жукова и Хрущева», и еще человек двадцать…

– То есть они еще в тридцать шестом знали, что мы потеряем половину Украины?

– Нет, Лаврентий Павлович, правильнее было бы сказать, что они предполагали и такое развитие событий. В числе многих других вариантов. Так что этот план наступления разрабатывался – как и многие другие – в течение нескольких лет, и были заранее проведены все подготовительные мероприятия… где они смогли их провести. Как, например, в Белоруссии и в Ленинградской области. А теперь они просто в соответствии с текущей обстановкой достают заранее подготовленный план…

– Да, с подготовительными мероприятиями они точно постарались. Выстроить четырнадцать заводов по выпуску боеприпасов, да так, что о них никто и не подозревал…

– Я по этому поводу разговаривал с Ольгой Дмитриевной, – в разговор вступил Струмилин. – Она сказала, что у них была информация о возможном предательстве среди наших военачальников, и они просто не хотели, чтобы все это стало известно немцам.

– Почему? – возмутился Сталин. – Ведь если бы в Германии стало бы известно о наших возможностях, то они бы просто не рискнули напасть на нас!

– Ольга Дмитриевна сказала, что в этом случае на нас бы напала не только Германия, но и Британия, и США. А наша экономика такую войну просто не потянула бы, и я, пожалуй, с ней полностью в этом согласен.

– Ты всегда с ней полностью согласен, – хмыкнул Иосиф Виссарионович. – Даже если бы она сказала, что дважды два равно пяти, ты и тогда бы с ней согласился. Кстати… – он поднял трубку телефона, дождался ответа: – Александр Николаевич, пригласите ко мне сюда Ольгу Дмитриевну, в любое удобное для нее время. Но чем раньше, тем лучше. Да, спасибо, жду, – и, повернувшись к сидящим в кабинете, закончил совещание:

– На сегодня, думаю, достаточно. Наверное, Слащев все же прав: фашист от нас неприятностей будет ждать к празднику, а мы его возьмем и удивим. Лаврентий, ты что-то еще обсудить хочешь?

– Пожалуй, это не срочно. Завтра получу побольше информации, тогда и обсудим…

Ночной звонок Ольгу не удивил: не первый раз за недолгое время войны такое случалось. Правда раньше звонил в основном Струмилин, уточняя свои программы распределения мобилизованных и эвакуированных, а со Сталиным ей пришлось встретиться лишь один раз, когда он «попросил объяснить причины срыва мобилизации». Вообще-то в тот раз Оля сама примчалась в Москву, «чтобы объяснить Сталину политику партии», и разговор тогда вышел очень плодотворный:

– Это хорошо, что вы ко мне пришли. А раз пришли, объясните мне, почему вы саботируете указ о мобилизации?

– Мы не саботируем, а просто запретили – пока, до выяснения, так сказать – его публиковать.

– И пообещали расстрелять редакторов газет, которые все же указание Ставки выполнят…

– Тимошенко с Жуковым решили провести мобилизацию семи с половиной миллионов человек в приступе паники, совершенно не понимая происходящего. А зачем нам эти миллионы? В армии у нас пять с половиной миллионов служат, но пять из них вообще воевать не готовы. Сейчас фронт держат – по всей границе, между прочим – чуть меньше трехсот тысяч пограничников и около двухсот тысяч наших ополченцев. На Украине, конечно, полная жопа – но это потому что Жуков наше ополчение туда просто не пускает… неважно.

– Так, продолжайте…

– И продолжу. В Белоруссии мы – я имею в виду девятое управление – вынуждены отвести в тыл полтора миллиона человек. Вынуждены, потому что не сделай мы этого, эти полтора миллиона через месяц были бы поголовно убиты. За пару недель мы постараемся подготовить из этой толпы – именно толпы, не армии – тысяч триста бойцов, уже способных воевать в обороне, а месяца за три подтянем и остальных до уровня, позволяющего им не только обороняться, но и наступать. План по Украине вам уже, насколько я слышала, предоставлен, и там та же ситуация: к осени получится подготовить тысяч шестьсот умелых бойцов. Не раньше, и это время нужно чтобы обучить уже как бы обученных красноармейцев. До конца года мы, армия в целом, способна обучить еще миллиона два человек, то есть половину из уже имеющихся солдат. Так нахрена стране еще семь миллионов неумех? Своими трупами вражеские окопы закидывать? Нет, а страна должна своих граждан беречь.

– Вы считаете…

– Но кроме боевых действий, бойцы могут – и должны – сделать очень много всякого другого. Дороги прокладывать, грузы доставлять, в конце концов просто кормить, одевать и обувать тех, кто в окопах сидит. Поэтому мы подготовили список нужных армии специалистов, которых можно и нужно быстро мобилизовать. Получается, правда, не семь с половиной миллионов, а даже чуть меньше одного – но из-за этого требования к военкоматам по мобилизации необходимо существенно уточнить и, я бы сказала, ужесточить. А на фронт – стране людей пока хватает, а если учесть немаленький поток добровольцев, то хватает с избытком. Избыток – это те, кого страна просто физически не в состоянии сейчас должным образом обучить…

В тот раз Сталин, правда после дополнительного обсуждения всех вопросов с Шапошниковым, срочно вызванным в Москву Слащевым и несколькими (рекомендованными Светланой) генералами предложения Девятого управления принял. Но раз возникли новые вопросы, то решать их следовало незамедлительно – и ранним утром Ольга вылетела в Москву. С Ирой, у которой свои вопросы к Сталину появились.

Сталин, увидев входящих в кабинет женщин, тяжело вздохнул и поинтересовался:

– Ирина Алексеевна, а у вас какие вопросы ко мне появились?

– Доброе утро, извините, что так рано, но время не ждет. А вопрос у меня не очень срочный, просто случаем воспользовалась. Я подготовила постановление о прекращении производства штурмовика Ил-2 на восемнадцатом заводе…

Сталин аж поперхнулся:

– Прекращении производства чего?

– Сергей Владимирович – он конструктор шустрый, я его весной попросила, а он уже закончил проектирование нового бомбардировщика. Реактивного, но под него требуется серьезное переоборудование завода. Мы тут долго считали, почти неделю, и получается, что быстрее и дешевле всего переоборудовать завод в Куйбышеве.

– Сколько?

– В деньгах переоборудование потребует миллионов триста – триста пятьдесят, а по времени месяца за три справимся.

– То есть армия не получит минимум тысячу самолетов, так?

– Не так. На первом заводе производство вырастет минимум на треть, а если мы с комплектующими поможем с пятого экспериментального, то и наполовину. Недобор составит от силы машин пятьсот, зато к весне у нас будет новый бомбардировщик на смену Аркам. Хороший, очень нужный бомбардировщик: скорость под девятьсот километров, до трех тонн бомб, потолок тринадцать километров и дальность чуть меньше трех тысяч.

– И цена как у крейсера, знаю я ваши замашки.

– Нормальная цена получается, сейчас из Боливии Судоплатов поставляет по несколько тысяч тонн тамошнего монацита в месяц, неодима получается достаточно для того, чтобы на новые сплавы хоть весь авиапром перевести за очень вменяемые деньги. Так подпишите постановление?

– От своего имени его выпускайте если считаете нужным. И если фронт не будет испытывать недостатка в штурмовиках.

– Не будет, штурмовики Сухого каждый заменяет два десятка Илов, а ребята в Комсомольске их уже по два десятка в месяц собирают.

– Поверю… у вас всё?

– У меня всё. Но я Ольгу Дмитриевну подожду, если вы не возражаете, нам всяко домой вместе лететь.

– Хорошо. Ольга Дмитриевна, у меня вопросы по поводу предстоящего нашего наступления. Точнее, по его результатам. По планам, в выполнении которых у наших военных сомнений практически нет, до конца года будет освобождена большая часть оккупированной территории Украины, и там придется восстанавливать и промышленность, и сельское хозяйство.

– Быстро восстанавливать смысла я не вижу.

– Но ведь фашисты там разграбили практически полностью…

– Я не договорила. Нам и на нашей территории очень много чего нужно выстроить и запустить, так что я просто не вижу резерва хотя бы станочного парка. Но когда мы очистим от фашистов ту же Чехословакию и тем более Германию, то тогда можно и нужно будет воспользоваться трофеями. А какими именно, мы узнаем лишь когда фашистов разобьем.

– То есть до окончания войны, вы считаете, восстанавливать промышленность и сельское хозяйство республики нецелесообразно?

– Я считаю, что само понятие «Украинская республика» должно исчезнуть. Экономически выделение этой территории в качестве отдельной республики себя не оправдало, а политически… Сами же видите: местные, то есть республиканские, власти использовали статус отдельной республики лишь в личных шкурных интересах, политическая работа велась так, что половина населения с радостью бросилась помогать фашистам. И зачем стране такая республика?

– Украинский народ…

– Украинский народ – это политическая диверсия австрийского генштаба времен первой мировой. А с диверсантами, особенно в условиях войны, разговор должен быть коротким.

– Ну хорошо, я понимаю ваши соображения, хотя и не разделяю их. А как бы вы отнеслись в тому, чтобы возглавить эту… территорию? Станислав Густавович считает, что вы лучше кого-либо другого можете справиться с этой работой.

– Струмилин и сам справится. В особенности, если территория будет и юридически, и фактически частью РСФСР. Ну и Петруха ему в помощь, конечно: там много кого почистить придется.

– Ну, в последнем с вами Лаврентий Павлович полностью согласен, он уже готовит кадры для республиканского НКГБ.

– А давайте я вам быстренько, скажем, за неделю, подготовлю все материалы с объяснением, почему Украина должна исчезнуть как понятие?

– А давайте мы вас лучше назначим Первым секретарем республиканского ЦК и вы уже в этой должности на практике свои идеи опробуете?

Оля открыла было рот, чтобы ответить, но громкий смех Иры этому помешал.

– Ирина Алексеевна, что вас так в моих словах рассмешило? – очень недовольным голосом поинтересовался Сталин.

– Да так, ничего особенного. Разве что абсолютная невозможность реализации вашей уже идеи.

– Какой идеи?

– Назначить Олю Первым секретарем.

– И в чем же заключается эта, как вы говорите, абсолютная невозможность?

– Ну… чтобы стать секретарем ЦК, пусть даже не первым, а последним, нужно хотя бы членом партии быть.

– И при чем…

– Вам что, никто раньше не говорил? В руководстве «девятки» все сугубо беспартийные. И Ольга Дмитриевна, и я, и вообще все.

– А Светлана Юрьевна? Ее же ЦК назначил куратором Пономаренко…

– Ну да, назначил. Она и курировала, но в работу Пантелеймона Кондратьевича не вмешивалась. Просто пальцем показывала на проблемы, которые Пономаренко стоило бы решать, ну и помогала советами при необходимости. При чем тут членство в партии?

– Все беспартийные… – как-то растерянно проговорил Иосиф Виссарионович. – Беспартийные… а как же вас Дзержинский назначил в руководство управления?

– Честно говоря, – ухмыльнулась Ира, – он нас и не назначал. Приказ об учреждении «девятки» написал Петруха, Света его подписала – у нее хорошо подписи подделывать получается. Мы просто воспользовались бардаком, который возник после его смерти.

– Так это вы Феликса…

– Нет, конечно. Железный Феликс самостоятельно сдох, и очень вовремя это сделал. Правда, если бы он не помер, то у Петрухи план по его ликвидации был уже готов. Потому что если бы этот мерзавец и ярый троцкист остался жив, то вот вы бы двадцать седьмой год точно не пережили бы.

– А вы считаете…

– Да, мы считаем. Света, например, абсолютно убеждена, что без вас – лично вас – СССР скатился бы в сраное говно еще в середине тридцатых. А Оля просто просчитала, как вам лучше и эффективнее всего помочь в развитии Советского Союза и в укреплении оборонной мощи. У нас просто выбора не было…

– Да… неожиданно.

– Но, согласитесь, неплохо получилось. Оказывается, чтобы помогать процветанию страны, вовсе не обязательно вступать в партию.

– Тогда может вы мне объясните, почему вы стали помогать… Советскому Союзу?

– Чисто шкурный интерес.

– То есть?

– Ну, знаете ли, у нас семья, дети. Хочется, чтобы они жили по-человечески. Росли в мирной, сильной и процветающей стране. Потому что жить в стране, где другие дети мрут от голода и болезней, просто не комфортно – а душа-то требует радости и покоя.

– Да уж… радости и покоя у вас…

– Зато на пенсии мы будем просто сидеть на крылечке, пить чай из самовара и не бояться, что какие-то импортные сволочи потревожат наше мирное небо.

– Я обдумала ваше предложение, – прервала Иру Оля, – и кое-что в нем мне подходит. Но сначала я подготовлю небольшой список условий, при которых я буду готова его принять. Через неделю, если вы найдете пару часов свободного времени, я приеду и мы сможем эти условия обсудить, только будет лучше, если при обсуждении будут присутствовать Струмилин и Молотов.

– А предварительно вы не хотите мне их высказать?

– Нет, мне нужно кое-что уточнить. И кое-что подсчитать. Мы сможем встретиться четырнадцатого, в пятницу?

– Договорились, жду вас в следующую пятницу. Часа в два вас устроит?

– Лаврентий, вот ты в состоянии поверить в рассказ Лукьяновой? – спросил Сталин у наркома Госбезопасности на следующий день.

– Они врут, но они всегда врут.

– Что ты имеешь в виду?

– Феликс забрал в канцелярии десять удостоверений четырнадцатого июня, и номера этих удостоверений именно те, которые проставлены у руководства «девятки». Одно из них, а именно удостоверение Светланы Юрьевны, было сдано двадцать четвертого июля в канцелярию из-за смены фамилии, и мои эксперты его нашли и проверили: оно подлинное. Единственное, что может вызвать некоторое… смущение, так это то, что приказ об учреждении управления напечатан на двух машинках, точнее сам приказ – на одной, а приложение – на другой. Но и это вещь довольно обычная, когда документы готовятся срочно, то разные части и печатаются разными машинистками для скорости. То есть о том, что управление создано не Феликсом, они почти наверняка врут.

– То есть ты считаешь, что верить им нельзя?

– Я считаю, что они врут лишь тогда, когда хотят чтобы им кто-то не мешал делать то, что сами они считают необходимым. Вот Кирову они наврали про метро в Ленинграде, и выстроили туннели под Ладогой, которые в случае… в общем, невозможно разбомбить в принципе, и сейчас почти треть грузового сообщения с Ленинградом идет по этому туннелю. Ему же наврали про дорогу к Усть-Луге – а сейчас вдоль этой дороги выстроен мощнейший оборонительный рубеж. Пока не используемый, но если армия не удержит рубеж вдоль Нарвы, то на нем фашист точно остановится. Я уже не говорю, как они всему миру наврали про уран…

– Но в таком случае зачем они врут мне… нам?

– Скорее всего, опасаются, что у нас где-то окопались шпионы. И, к сожалению, имеют для этого веские основания. Вот Артузов, например, вообще с абвером сотрудничал…

– Я не знал…

– А они знали.

– Так это они?

– Артузова исполнил лично Петр Евгеньевич… что смотришь, я сам об этом узнал только позавчера. Кстати, было бы неплохо ему за это орден дать.

– Пиши представление, я подпишу. И попроси его ко мне зайти, мне уже интересно, кого он еще…

– Мне тоже интересно, но я даже спрашивать не собираюсь. Опять же наврет, – Берия рассмеялся.

– Вот мне и интересно, о чем он врать будет, – усмехнулся Сталин.

– Ну тогда когда он вернется, приглашу. Только чуть позже: он сейчас сильно занят. Накрыл в Ташкенте довольно большую законспирированную сионистскую организацию, причем серьезную, с зарубежным финансированием, с несколькими подпольными хедерами, с парой десятков меламедов. Ведут антисоветскую пропаганду среди эвакуировавшихся в Ташкент евреев – и Петр Евгеньевич с командой туда поехал разбираться. Дело-то серьезное, нам только еврейского бунта не хватает.

– Судя по тому, как он раньше работал, бунта не будет.

– Это точно, никто даже и не узнает, куда эта организация исчезла. Но в Москве он окажется, думаю, где-то к концу ноября.

– Хорошо, это не к спеху, я же хотел расспросить его о том, что уже сделано. А как у нас сейчас дела?

– Из штаба Толбухина в полдень сообщили, что все идет по плану. У Рокоссовского тоже никаких неожиданностей. А вот у Фролова интересно получается: норвеги с британцами решили в войну влезть.

– Почему не доложили?

– Там пока вроде не о чем докладывать. Голованов сказал, что пришлось немного вне плана побомбить Киркенес, и если противник в бутылку не полезет, то можно будет все списать на случайный инцидент.

– А могут полезть?

– Британцы – могут. Норвежцы, скорее всего, нет: они лишь территорию англичанам предоставили, да и то исключительно подневольно. В нападении на Петсамо только британские самолеты участвовали, а из Киркинеса к нам перебежало несколько русских рыбаков, которые сказали, что норвежских солдат в городе нет, а рыбаки и рудокопы категорически против войны. И против британцев тоже. Так что Ильюшинские бомбардировщики просто аэродром разбомбили, город не трогали. Но торпедоносцы по заливу прошлись, и в Мурманске ходят слухи – именно слухи, подтверждения нет – что там потопили британский линкор и с полдюжины кораблей поменьше…

– Если Англия вступит в войну с нами, это будет очень плохо…

– Да уж, хорошего тут мало. Однако у Слащева и на такой случай план припасен.

– План – это лучше чем ничего, но легче нам от него явно не будет. Шапошников в курсе?

– Да. В Генштабе как раз план Слащева и изучают сейчас. Забавно: план номер 26–17. Интересно даже, сколько всего там планов уже составлено? И замечу: пока все их планы шли по плану, что дает определенные надежды.

– Да, надежды. А что думаешь насчет присвоения Слащеву звания маршала?

– Давно пора, пусть старичок порадуется.

– Старичок? Да он нас переживет! Если мы победим, конечно.

– Конечно победим – так правильно говорить. Ладно, пойду дальше работать, сейчас совещание Ставки, если я не путаю, так что мешать не буду. Если что, так я у себя…