Текст книги "Между временем и Тимбукту, или «Прометей-5»"
Автор книги: Курт Воннегут-мл
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Курт Воннегут
Между временем и Тимбукту, или «Прометей-5»
Сценарий телевизионного многосерийного фильма
Предисловие
Говорят, эту книгу написал я. Да, это так. Я писал ее двадцать два года. Но самому мне никогда не пришла бы в голову мысль написать подобное. Мысль эта возникла у моих друзей из Национального учебного телевидения и Дабл ю-Джи-Би-Эйч в Бостоне. С моего согласия, они взяли не связанные друг с другом отрывки из нескольких моих романов и превратили их в вариант сценария для полуторачасовой постановки.
Давая согласие, я вспомнил странные хирургические опыты из романа Г.-Дж. Уэллса «Остров доктора Моро». Доктор Моро резал животных на части и создавал из этих частей фантастических чудовищ.
Я принялся мудрить над сценарием. Я, так сказать, вырастил голову черепахи на шее у жирафа – и прочее в том же духе. Поразительно, смешно, неправдоподобно, но невероятный зверек не умер сразу. Он был неуклюж, забавен и самым непостижимым образом хотел жить.
Мало того, зверек обладал душой, которой наделил его необычайно одаренный актер одних со мной лет – Уильям Хикей. Билл стал Стони Стивенсоном, астронавтом поневоле. Поскольку мы не поработали как следует над характером Стони, да и не знали толком, что он должен собой представлять, мы попросили Билла сыграть самого себя. Оказалось, что Билл, какой он есть, Билл, скитающийся в космосе и во времени, – очаровательный малый.
Молодец, Билл.
Мой отец любил музыку Курта Вейла и однажды в порыве восторга сказал мне, что она кажется ему написанной вдохновенным дилетантом. По профессии мой отец был архитектор. Он не любил аккуратности, строгости, прилизанности. которые навязывали его рисункам собственный профессионализм и клиенты. Он не имел права быть ни неряшливым, ни страстным. Он не мог позволить себе быть вдохновенным дилетантом, полагающимся лишь на Госпожу Удачу.
Так вот, этот сценарий, мне кажется, похож на работу профессионалов, томящихся по вдохновенному дилетантству. Правда, по мере сил мы старались нанять самых лучших актеров и техников. Что до замысла передачи, так он остается на совести Госпожи Удачи. И на сей раз она была к нам благосклонна.
Мы работали по поговорке: стреляй скорее, потом разберемся. Это вполне в американском духе. Было приятно. Было весело. Никогда еще не работал с такими искусными, такими занятными сотоварищами.
Пока мы снимали фильм (в основном по выходным), я говорил другим писателям: «Ребятки, а ну-ка, дружно, бегом в некоммерческое телевидение!» Говорил я это только тем писателям, у которых водились деньги. «Деньги – мразь, – проповедовал я, – а у нас полная свобода, это уж точно. Вам дадут любых актеров, каких только пожелаете, из кожи вон вылезут, но сделают то, что вы хотите. На писателя здесь смотрят как на Александра Македонского».
Так я думаю и теперь.
Но если говорить о кино, так я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Я просто-напросто терпеть его не могу.
Я люблю Национальное учебное телевидение. Я люблю Дабл ю-Джи-Би-Эйч. Еще я люблю Джорджа Рой Хилла и «Юниверсал пикчерз», которые сделали превосходную экранизацию моего романа «Бойня номер пять». Я пускаю слюни и хихикаю всякий раз, когда смотрю этот фильм, – настолько он отвечает тому, что я чувствовал, когда писал роман.
Но даже после всего этого я не люблю кино.
В нем для меня слишком много натуральности, объективности и техники. Как скорбное дитя Великой депрессии я добавлю, что оно стоит слишком дорого, чтобы быть привлекательным. Я просто схожу с ума всякий раз, когда слышу, во сколько обошелся плохо отснятый эпизод. «Ради бога, – кричу я, – оставьте все как есть. Это прекрасно! Пусть так и будет!»
Я снова стал поборником печатного слова. Теперь я понимаю почему: во всех моих вещах присутствую я сам. В книге это возможно. В кино взгляд автора исчезает. Во всех моих экранизированных вещах отсутствует один персонаж – я.
Не хочу сказать, что являюсь таким уж примечательным персонажем. Просто, хорошо это или нет, все, что я пишу в книге, увидено моими глазами. И теперь мне уже не остановиться. Я делаю это, по примеру других писателей, так ловко, что автора просто невозможно ввести в фильм.
Любой глубоко прочувствованный роман при экранизации становится на одного героя беднее, и от этого мне бывает неуютно. Наверное, и прочие зрители где-то в подсознании чувствуют себя неуютно – и все по той же причине.
По-моему, самое плохое в кино то, что оно убивает те представления, которые, с моей подачи, живут в головах у читателей. Кино не допускает иллюзий. Там они просто невозможны. Оно отпугивает своей реальностью и напоминает мне макеты комнат в мебельном магазине Блумингдейла.
Зрителю не остается ничего, кроме как, раскрыв рот, таращить на экран глаза. На свете есть только один «Механический апельсин» Стенли Кубрика. На свете есть десятки тысяч «Механических апельсинов» Антони Берджеса. Ведь каждый читатель сам раздает роли, подбирает костюмы, ставит и оформляет спектакль у себя в голове.
Правда, большим неудобством в писательской работе является то, что книга – штука не для всех. Многие и читать-то толком не умеют.
Все, довольно сравнений. Ибо, как сказал один мой приятель в ответ на другую мою, по меньшей мере, странную теорию: «В этом есть все, кроме оригинальности».
Хочу сказать пару слов об экранизации моей пьесы «С днем рождения, Ванда Джун». Это один из самых неудачных фильмов, и я рад, что он с треском провалился.
В этом виноват режиссер, от которого обычно зависит все. Пример тому – «Бойня номер пять». Она изумительна, ведь ее ставил великий режиссер. Великий режиссер – это Джордж Рой Хилл.
Случилось так, что я не имел ни малейшего отношения к сценарию «Бойни номер пять». Эту работу проделал за меня Стивен Геллер. И, надо сказать, проделал великолепно. Я не виделся с ним до выхода картины на экран. Он тоже писатель, и я спросил его, что ему больше нравится писать – романы или киносценарии? Он ответил, что больше любит писать романы – ведь они никогда не выходят из-под его контроля.
И я рассказал ему, что говорил мне когда-то Билли Хикей, актер и мой друг, о пьесах для театра или кино: «Если ты не собираешься ставить то, что написал, лучше забудь о пьесе. Работа будет сделана только наполовину».
Воистину так.
Хочу сказать пару слов об американских комиках. В большинстве своем они виртуозны, они талантливы, как виртуозны и талантливы наши лучшие джазовые музыканты. На меня они оказали гораздо больше влияния, чем иные писатели. Когда меня спрашивают, кого в истории нашей культуры я ставлю превыше всех, я отвечаю: «Марка Твена и Джеймса Джойса». На самом же деле я сущий варвар, который больше всего обязан Лаурелу и Харди, Ступнейгелу и Баду, Бестеру Китону, Фреду Аллену, Джеку Бенни, Чарли Чаплину, Изи Эйксу, Генри Моргану и иже с ними.
Они поднимали мой дух в Великую депрессию. И во все последующие депрессии. Когда Боб Эллиот и Рей Голдинг согласились работать в нашей постановке, я чуть не умер от счастья. Уинстон Черчилль и Шарль де Голль вместе взятые внушают мне меньшее восхищение.
Cпециально для этих актеров я вписал в сценарий пару шуток, и они блестяще обыграли их. Мало того, они дурачились, даже когда камера не работала, и смешили меня так, что я уже и не надеялся провести остаток дней без смирительной рубашки.
Кто-то из них сказал о матери Стони Стивенсона: «Она смахивает на благоденствующую паразитку». Когда их без задней мысли спросили, что любят астронавты в космосе, ответ не заставил себя ждать: «Сушеную сердцевину артишоков». И все в том же духе.
Виват!
Курт Воннегут
Между временем и Тимбукту, или «Прометей-5»
Действующие лица:
СТОНИ СТИВЕНСОН – поэт, «астронавт поневоле»
МИССИС СТИВЕНСОН – мать Стони
ВАЛЬТЕР ГЕЗУНДХАЙТ —
БАД УИЛЬЯМС – телекомментаторы, ведущие репорта о полете «Прометея-5»
ПОЛКОВНИК ДОНАЛЬД ПИРАНДЕЛЛО, «ТЕКС» – начальник Службы контроля
СЭНДИ ЭБЕРНЕСИ – телерепортер
ДОКТОР БОББИ ДЕНТОН – евангелист-радикал
БОКОНОН – философ, создатель «боконизма»
ДОКТОР ПОЛ ПРОТЕУС – инженер, разрушивший Айлиумский компьютер
ДОКТОР ХОННИКЕР – ученый, изобретатель Льда-Девять
МИСС МАРТИН – его ассистентка
ГЕНЕРАЛ – заказчик Льда-Девять
ДИАНА МУН ГЛЭМПЕРС – женщина-диктатор
ГАРРИСОН БЕРЖЕРОН – гений и атлет, государственный преступник
НЭНСИ – служащая в салоне самоубийства «Нравственность»
ЛАЙОНЕЛ ДЖ. ГОВАРД – клиент салона «Нравственность»
ВАНДА ДЖУН – девочка, погибшая в свой день рождения
ГИТЛЕР
САДОВНИК С КЛАДБИЩА
СОЛДАТ
ПРОКУРОР
ГЛУХОЙ СУДЬЯ
ПОЛИЦЕЙСКИЙ
РАБОЧИЕ СЦЕНЫ
БАЛЕРИНА
ПОВАР
ТУЗЕМНАЯ ДЕВУШКА
МАШИНИСТКИ, они же – ПЕСНОПЕВИЦЫ ПЬЯНИЦА
«Прометей-5»
Ведущий: Добрый день, Америка… Наконец настал тот день, когда мы объявим победителя, выигравшего Большой приз фирмы «Старт». Как вы знаете, «Старт» – это космическая пища для астронавтов. Конкурс поэм фирмы космической пищи «Старт»! Вот в этом доме живет наш победитель. Он еще не знает, что выиграл приз в конкурсе. Бутылку, пожалуйста… Спасибо, мисс «Старт».
Мисс «Старт»: Вот она!
Ведущий: Прекрасно! Прекрасно!.. Волнующий момент… я немного нервничаю, мы столько месяцев ждали. Дамы и господа! Победил… мистер Стони Стивенсон, Бульвар Харрисон, 12, Индианаполис. Индиана… Мы идем к вам, мистер Стивенсон!
Звучит громкая музыка. Ведущий стучит в дверь.
Вы только представьте, дамы и господа, через несколько минут в этом обычном, скромном американском доме, в окружении обычных, скромных американцев вы увидите человека, который победил в конкурсе поэм фирмы космической пищи «Старт», питательные препараты для астронавтов и Службы контроля». Сейчас мы вручим ему Большой приз – путешествие в Хроно-Синхластическую Инфундибулу. Вот наконец и он…
Миссис Стивенсон: Кто там?
Ведущий: Простите, мадам…
Миссис Стивенсон: Нет, благодарю, нам ничего не нужно. (Закрывает дверь.)
Ведущий опять стучит.
Ведущий: Мадам, простите… Вы меня не поняли. Могу я поговорить с вами? Мы ведем прямую трансляцию…
Миссис Стивенсон: О господи!
Ведущий: Здесь живет мистер Стони Стивенсон?
Миссис Стивенсон: Да…
Ведущий: В таком случае, можно его видеть? У нас к нему очень важное дело.
Миссис Стивенсон: Стони!
Голос Стони: Что тебе, ма?
Миссис Стивенсон: Здесь тебя кто-то спрашивает…
Ведущий: Через несколько минут, господа, волшебная сила телевидения… Волнительно… Вот он, вот он…
Стони (спокойно, кротко): Здрасьте.
Ведущий: Привет! Добрый день!.. Вы мистер С. Стивенсон?
Стони: Да, я… Стони Стивенсон.
Ведущий: Стони Стивенсон, поздравляю! Простите, мамаша. Сейчас мы объявим вам, Стони, нечто очень важное. Вы победили! Выиграли Большой приз в конкурсе поэм фирмы космической пищи «Старт». Америка, ликуй! Вот твой победитель – Стони Стивенсон!
Сверкают фотовспышки. Играет марш. Слышны приветственные крики толпы. Стони ведут к машине.
Миссис Стивенсон: Стони! Стони, вернись!
Стони смотрит на нее из машины.
Титр:
МЕЖДУ ВРЕМЕНЕМ И ТИМБУКТУ.
Космическая фантазия по произведениям Курта Воннегута.
Гезундхайт: Перед вами – Вальтер Гезундхайт…
Уильямс:…и бывший астронавт Бад Уильямс-младший…
Гезундхайт:…которые отсюда, из Службы контроля Центра космических полетов, будут рассказывать вам обо всех волнующих моментах полета «Прометея-5».
Уильямс: Именно так.
Гезундхайт: Три месяца назад мистер Стони Стивенсон узнал от службы общенационального телевидения о том, что выиграл приз в конкурсе космических поэм.
Уильямс: Прекрасное произведение!
Гезундхайт: Так вот. С тех пор он прошел чрезвычайно насыщенный курс испытаний для астронавтов. Через несколько минут мы с вами станем свидетелями… «Прометей-5» с астронавтом Стони Стивенсоном на борту стоит на стартовой площадке, и мы вместе с вами отсчитываем последние минуты перед стартом.
Уильямс: Очень напряженный момент, Уолтер…
Гезундхайт: Да-да, Бад. Вы превосходно заметили. «Напряженный» – именно то слово! Оно больше всего соответствует моменту. Астронавт Стони Стивенсон находится там, наверху, в ракете, и ждет старта в Хроно-Синхластическую Инфундибулу.
Уильямс: Уолтер, насколько мне известно, у нас есть связь с капсулой, в которой находится астронавт Стони Стивенсон. Почему бы нам не спросить его, что он чувствует в эти последние минуты перед стартом…
В кадре – ракета на стартовой площадке.
Гезундхайт: Хорошая мысль, Бад… Хорошая мысль!.. Соедините нас со Стони Стивенсоном… Астронавт Стони Стивенсон? На связи Вальтер Гезундхайт и бывший астронавт Бад Уильямс. Вы нас слышите?
Долгая пауза. По монитору бегут волны.
Уильямс: Вы слышите его, Уолтер?
Гезундхайт: Даже не вижу… Прошу прощения, кажется, кое-какие неполадки в системе связи с капсулой. Для тех, кто только что настроился на нашу волну: обратный отсчет для старта «Прометея-5» временно приостановлен на шестидесятой секунде. Бад… вы ведь летали на «Прометее-1» и «Прометее-3»?
Уильямс: Летал.
Гезундхайт: Вот что я хотел спросить… Как относитесь вы, прекрасный, технически подкованный специалист, к тому, что человек, отправляющийся в космический полет, на досуге сочиняет стихи?
Уильямс: Прежде всего Стивенсон – натура эмоциональная. Поэтому, вероятно, сумеет точно описать все, что увидит… Но если дела пойдут так, как на «Прометее-3»…
Гезундхайт: Вы имеете в виду звон в посадочном модуле?
Уильямс: Звон был буквально везде, а силы тяжести не было вовсе. Но когда я узнал, что собираются запустить человека через Дугу времени, через Хроно-Синхластическую Инфундибулу, я сказал себе: «Может быть, лишь поэт способен описать такое».
Гезундхайт: Для космоса не существует земных определений…
Уильямс: Если вы помните, я стал в тупик, когда захотел описать ландшафт Марса.
Гезундхайт: Вы сказали, что он напоминает дорожку к дому у вас в Далласе.
Уильямс: Да, тогда мне так показалось. Поэтому если бы меня послали через Дугу времени…
Гезундхайт (в сторону): Через Хроно-Синхластическую Инфундибулу…
Уильямс: Так вот. Вряд ли я смог бы что сказать.
Гезундхайт: То есть?
Уильямс: Мы посылаем человека через Дугу времени…
Гезундхайт (в сторону): Через Хроно-Синхластическую Инфундибулу…
Уильямс:…и он рассеется не только в пространстве, но и во времени! Он побывает в сотне мест. Невозможно даже представить где.
Гезундхайт: Бад… Какой курс тренировок прошел астронавт Стивенсон во время подготовки к полету?
Уильямс: Знаете, Уолтер, он тренировался очень усердно. А критерий у нас, в Службе контроля, один – универсальность.
Гезундхайт: В Службе контроля воздух буквально пропитан универсальностью…
В кадре сверкающий контрольный экран. Крупный план руки, поворачивающей переключатель. Рядом надпись: «Зажигание». Крупный план потного лба. Крупный план глаз, двигающихся справа налево.
Уильямс: Здесь нужен особый человек – сильный духом, честолюбивый, искусный, интеллигентный, прямой, знающий… Многие качества требуются для работы в Службе контроля. Отсюда будут следить за жизнью астронавта Стивенсона, здесь каждый удар его сердца, каждый вздох, каждое сокращение кишечника будут обработаны компьютером. Универсальность – таков своеобразный девиз замечательного персонала Службы контроля!
Гезундхайт: Я вижу, связь с ракетой налажена. Алло, Стони!..
Шум и неясное изображение на экране. Шум усиливается.
Да-а, непростые люди летают в космос, становятся первооткрывателями неведомого. Люди из Службы контроля поистине вне конкуренции.
Звучит нежная, красивая мелодия.
Голос Текса: Геологи, физики, электрики, медики, химики, испытатели, военные летчики, армия и флот! А теперь – поэт Стони Стивенсон. Он и вместе с ним огромный персонал Службы контроля!
Гезундхайт: Пока мы ждем связи с нашим астронавтом, с удовольствием представим вам миссис Стивенсон, маму Стони. Она бодрствует вместе с нами здесь, в Службе контроля. Бад…
Уильямс: Вы можете гордиться своим сыном, Миссис Стивенсон.
Миссис Стивенсон: Мне все кажется, здесь какая-то ошибка. В нашей семье никто еще не получал призов.
Уильямс: Рад сообщить вам, миссис Стивенсон, и всем американцам, что сегодня утром Стони удостоен звания почетного рядового Вооруженных Сил Соединенных Штатов.
Миссис Стивенсон: А что это означает?
Уильямс: Разве это не прекрасно?
Миссис Стивенсон: Дядюшка Джордж ни в жизнь не поверит…
Уильямс: Когда Стони был малышом, думали ли вы, миссис Стивенсон, что в один прекрасный день он полетит в космос?
Миссис Стивенсон: Он был без ума от скороварки. Все играл в нее, завинчивал, отвинчивал… Клал туда разные вещи… мраморные шарики, игрушечную пожарную машину…
Уильямс: Мда.
Миссис Стивенсон: А теперь его самого завинтили…
Уильямс: Я хочу сказать, что он из простой американской семьи, но, конечно, не обычный американский астронавт, не так ли?
Миссис Стивенсон: Это как посмотреть. Да, мы обыкновенные американцы. Отец Стони покончил с собой. Я три раза выходила замуж. Один раз – счастливо.
Уильямс: Это был отец Стони?..
Миссис Стивенсон: Фред К. Бонзер.
Пауза.
Уильямс: Стони вырос на Среднем Западе…
Миссис Стивенсон: В Индианаполисе…
Уильямс: Насколько я понимаю, в простом хужерском доме….
Миссис Стивенсон: Родственнички провели нас с гостиницей «Холидей». Ну и скандал был!
Уильямс: А почему жителей Индианы называют хужерами? Меня всегда это интересовало…
Миссис Стивенсон: Да кто его знает…
Пауза.
Уильямс: Итак, корнями Стони Стивенсон уходит в землю Индианы…
Миссис Стивенсон: У него участок на кладбище в Бруклине.
Уильямс: То есть?
Миссис Стивенсон: Фред К. Бонзер, мой третий муж, получил этот участок в наследство от своего богатого дядюшки и подарил его Стони, когда тому исполнилось восемь лет.
Уильямс: Подумать только!
Пауза.
Миссис Стивенсон: На празднике в гостинице «Холидей»…
Уильямс: Поразительно…
Миссис Стивенсон: Как раз перед тем, как газеты прознали о том, что родственнички приютили нас в гостинице, где с носа драли по тридцать долларов за ночь…
Уильямс: Ну да…
Миссис Стивенсон: Перед тем, как этот…
Звук зуммера.
Уильямс: Что за знаки вы мне подаете, Уолтер?
Гезундхайт: Извините, Бад, что перебиваю. Давайте обратим внимание на полковника Дональда Пиранделло – Текса, голос «Прометея-5». Текс, я знаю, шли споры, надевать астронавту скафандр или нет. Вы пришли к какому-нибудь решению?
Текс (появляясь на экране Службы контроля): Да, Уолтер. Вскоре после старта мы снимем с астронавта защитную одежду, иначе говоря – скафандр, и выведем этот скафандр в открытый космос. Во время полета он ему не понадобится. Астронавт Стивенсон будет питаться перекисью водорода с запахом апельсина. Разлагаясь, медленно усваиваемый кислород должен впитываться тонкой кишкой астронавта. Связь между капсулой и Службой контроля будет осуществляться ежеминутно. Кстати, Стони хочет, чтобы все узнали, как он сегодня счастлив и горд. Он рад, что летит в космос! Мы начинаем отсчет с шестидесятой секунды.
Гезундхайт: Ну, с богом… (Нервно улыбается.) Мы прерываем трансляцию со стартовой площадки, чтобы рассказать вам о волнении у Южных ворот космодрома. Давай, Сэнди.
В кадре – Сэнди и толпа демонстрантов.
Сэнди Эбернеси: Говорит Сэнди Эбернеси. Я нахожусь у Южных ворот Службы контроля. Радикальный евангелист доктор Бобби Дентон и группа его сподвижников протестуют против полета «Прометея-5». Охрана с трудом сдерживает разгневанную толпу…
Текс: Сорок пять.
Сэнди Эбернеси: Доктор Дентон только вчера освобожден из федеральной тюрьмы, где отбывал девятидневное заключение за хулиганское поведение во время июньского марша бедноты…
Уильямс: Тридцать секунд. Отсчет продолжается.
Сэнди Эбернеси: Демонстранты отказываются уйти. Давайте послушаем, что они говорят.
Дентон: Эти ученые возводят новую Вавилонскую башню. Долой! Долой обратные отсчеты!
Толпа: Долой!
Дентон: Ибо у нас есть свой собственный обратный отсчет для земного корабля господня. Знаете ли вы, что это?
Толпа: Нет!
Дентон: Хотите знать?
Толпа: Да!
Дентон: Это десять заповедей! Десять…
Голос из Службы контроля: Десять…
Дентон: Желаете ли того, что у ближнего вашего?
Толпа: Нет!
Голос из Службы контроля: Девять…
Дентон: Девять! Лжесвидетельствуете ли?
Толпа: Нет!
Голос из Службы контроля: Восемь…
Дентон: Восемь! Крадете ли?
Толпа: Нет!
Голос из Службы контроля: Семь…
Дентон: Семь! Прелюбодействуете ли?
Толпа: Нет!
Голос из Службы контроля: Шесть…
Дентон: Шесть! Убиваете ли?
Толпа: Нет!
Бад и Вальтер. Пять…
Дентон: Пять! Почитаете ли отца своего и мать?
Толпа: Да!
Текс: Четыре…
Дентон: Четыре! Помните ли день субботний?
Толпа: Да!
Текс: Три…
Дентон: Три! Произносите ли имя Господа Бога вашего всуе?
Толпа: Нет!
Бад и Вальтер. Два…
Дентон: Два! Сотворяете ли себе кумира?
Толпа: Нет!
Текс: Один…
Дентон: Старт!!
Миссис Стивенсон: О-о-о! Старт!!
В кадре – ракета на стартовой площадке. Все спокойно…
Гезундхайт: Старт?!
Голос из Службы контроля: Показания приборов отсутствуют… Нет… вот они… Снимайте данные. Все в порядке.
Ракета стартует.
Текс: Все бортовые системы корабля работают нормально… «Прометей-5» покинул стартовую площадку… Отлично. Максимальное ускорение дельта… Сгорание оптимальное… Герметизация не нарушена… Старт отсюда выглядит просто великолепно!
Гезундхайт: Ну, все в порядке. Осуществлен успешный запуск «Прометея-5»! Исторический день! Человек отправляется в космос, чтобы найти смысл жизни. Со скоростью двадцать восемь тысяч миль в час Стони Стивенсон несется к Хроно-Синхластической Инфундибуле. А это и есть Дуга времени, где астронавт Стони Стивенсон найдет ответ на вопрос о смысле жизни.
В кадре – празднество в Службе контроля. Хор поет «Хороший добрый парень». Звуки празднества, потоки шампанского.
Гезундхайт (голос за кадром): Что вы думаете, Бад, об астронавте Стони Стивенсоне и запуске «Прометея-5»?
Уильямс (голос за кадром): Думаю, Уолтер, все путем! Запуск не обманул наших ожиданий…Нет, сэр, не обманул.
Гезундхайт: Сегодня у всех большой день, не правда ли?
Уильямс: Да, им хорошо. Они это заслужили.
Гезундхайт: Хорошо. (Смеется.) Им хорошо.
Уильямс: Они это заслужили.
Хор поет «Хороший добрый парень».
Гезундхайт (смеется): Закажем-ка себе шампанского.
Персонал Службы контроля поднимает бокалы за Стони. Музыка стихает. Наплыв на одинокую ракету в космосе.
Текс: Приборы показывают полный порядок. Дыхание, сердце, кровяное давление, кислород, влажность, давление в кабине – все указывает на хорошее самочувствие астронавта.
Стони (тихо, оправившись от шока): Я не умер…
Текс: Нет, все в порядке… в порядке. Зарегистрирован избыток влаги на скафандре.
Стони: Ага, вот-вот.
Текс: Вы тоже это заметили?
Стони: Ага.
Текс: Как вы считаете, что это?
Стони: Меня вырвало.
Текс (смеется): Какая досада, вот этого мы не учли.
На экране надпись: «Июнь».
Играет музыка, затем постепенно стихает.
Текс: Вам осталось тысяча двести миллионов миль. По последним подсчетам, вы должны достичь Хроно-Синхластической Инфундибулы через три месяца, четыре дня, тринадцать часов, три минуты и семь секунд.
На экране надпись: «Август».
Опять звучит музыка, затем стихает.
Миссис Стивенсон: Стони…
Стони: Ма? Это ты? Как хорошо – знакомый голос.
Миссис Стивенсон: Ты храбрый мальчик, Стони. Я горжусь тобой… и тетя Алиса, и кузина Брюс тоже. Миссис Мейерс – та, что живет на нашей площадке, – пригласила тебя к обеду, когда ты вернешься.
Стони: Поблагодари ее от меня, мама.
Гезундхайт: Мамаша Стивенсона все еще в Службе контроля, Бад.
Уильямс: Да, Уолтер. Она просто поселилась здесь.
Гезундхайт: В трудную для сына минуту мать находится подле него.
Уильямс: За датчиками она поставила кровать, на спинках стульев развесила салфеточки.
Гезундхайт: Чудесная женщина, Бад.
На экране надпись: «Сентябрь». Музыка.
Текс: Скажите, Стони, вам не хочется сочинять стихи?
Стони: Хочется. Для начала я написал сестину.
Текс: Сестину? Для меня поэзия – это лишь реклама крема для бритья.
Стони: В сестине шесть строф, в каждой – по шесть строк… в строках – по шесть слов, каждый раз в различном сочетании. Я решил взять слова человека, впервые ступившего на Луну: мой, шаг, это, шаг, всего, человечества. Порядок слов в следующем стансе будет такой: шаг, мой, всего, человечества, это, шаг. В третьем будет так: шаг, это, человечества, всего, шаг, мой. В четвертой: это, человечества, шаг, всего, мой, шаг.
На экране сменяют друг друга надписи: «Октябрь», «Ноябрь».
Гезундхайт: Перед вами – Вальтер Гезундхайт: С Рождеством вас!..
Уильямс:…Бад Уильямс-младший.
Гезундхайт: Продолжаем нашу сагу о «Прометее-5». Рядовой Стони Стивенсон приближается к ядру Дуги времени со скоростью двадцать восемь тысяч миль в час.
На экране надпись: «Тихая ночь, святая ночь».
Текс: Он исчезает… исчезает… Я потерял его… потерял его.
Гезундхайт: Сегодня минуло шесть месяцев с того дня, как Стони Стивенсон отправился в свое великое путешествие. По мере того как он удаляется от Земли, связь с ним становится все слабее. По нашим подсчетам, пришел час, когда Стони должен войти в Хроно-Синхластическую Инфундибулу… Он может быть везде и нигде.
Корабль в столбе пламени летит все быстрее и быстрее. Слышен ужасающий вой. Цвета-кружения… водяные капли, движущиеся в танце… Стони, взмахнув руками, искривляется, будто рассыпается на молекулы. На экране появляются шесть подобий Стони: три движутся в такт друг другу и три – не в такт. Музыка: диксиленд. Вновь возникает Стони, на этот раз он танцует со своим двойником.
Стони – I: Кто ты?
Стони – II: А ты?
Стони: Это ошибка… О-о, какая ошибка.
Миссис Стивенсон: Стони, ты меня слышишь? Слышишь меня, сынок? Я твоя мама.
Стони – I: Тебе сказали, что будет так?
Стони – II: Мне сказали, что я могу вернуться на Землю в настоящее или будущее, но не в прошлое…
Гезундхайт: Наверное, теперь никто не может сказать, когда мы вновь увидим капрала Стони Стивенсона…
Уильямс: Да, если только…
Камера отъезжает, и мы видим Стони, лежащего на берегу острова Сан-Лоренцо.
Стони: Я все еще не умер?
Гезундхайт: Стони пишет там космическую поэму.
Уильямс: Надо же!
Гезундхайт: Он решил взять за основу бессмертные слова человека, впервые ступившего на Луну.
Уильямс: Поистине патриотические слова, Уолтер.
Гезундхайт: «Мой шаг – это шаг…».
Уильямс: Нет. по-моему, так: «Широкий шаг человека – огромный скачок человечества».
Голос Стони: Я еще не умер?
Гезундхайт: «Один шаг человека два шага человечества». Вроде бы так.
Уильямс:«Один шаг человека – два шага человечества»? Оригинальностью это не отличается.
Гезундхайт: Нет, кажется: «Шаг по Луне для человека…»
Уильямс: Там не было никакой Луны, Уолтер. Не было…
Гезундхайт: «Я, человек, делаю этот шаг…»
Уильямс: Вот теперь, похоже, так.
Гезундхайт: «…в надежде, что все человечество запомнит эту минуту…».
Уильямс: «…истории…».
Гезундхайт: Так он сказал про два шага?
Уильямс: Вспомнил! Он сказал так: «Шаг человека и огромный шаг человечества».
Жители Сан-Лоренцо приветствуют Стони.
Боконон: Добро пожаловать на остров Сан-Лоренцо. Счастлив ли ты?
Стони (оглядываясь вокруг): Поживем – увидим.
Боконон: Достойный ответ. Мы выловили тебя из моря. Все в порядке?
Стони: Надеюсь.
Боконон: Хорошо. Позволь представиться. Я Боконон, автор «Книг Боконона». А это мои ученики.
Стони: Меня зовут Стивенсон. Можно просто Стони.
Боконон: Ты мне интересен. Кажется, мы с тобой из одного карасса. Меня самого выбросило на этот остров сорок семь лет назад. И это – главный вин-дит моего сам-а-ки-бо. (В руках у Боконона книга.) Вижу, ты не боконист. Пойдем, я научу тебя.
Музыка, голоса, поющие каллипсо.
Боконон: Эти люди, мои дети, занимаются боко-мару – лучшим видом любовной игры… любви без неистовства. Будьте счастливы, дети мои, Боконон с вами. Мы, боконисты, верим, что человечество разделено на ячейки, которые выполняют Господню волю, не ведая что творят. Такая ячейка называется карасc. И вот ты оказался здесь, выполняя Господню волю, не ведая цели… Ты и я – члены одной ячейки, одного карасса. Добро пожаловать в ячейку!
Стони: Благодарю.
Боконон: Когда меня выбросило на берег этого острова, я увидел людей, подавленных бедностью и политическими репрессиями. И я дал им религию безобидной лжи. Ты видишь, они счастливы.
Стони: Может ли полезная религия строиться на лжи?
Боконон: Когда правда ужасна, она становится врагом.
Шум летящего вертолета.
Стони (бежит, кричит): Что это?
Боконон (продираясь сквозь кусты): Забыл тебе сказать: моя религия вне закона. Правительство хочет уничтожить меня. Не волнуйся. Здесь это обычное дело.
Туземцы бегут, едва уходя от преследователей.
Солдат: Выходите, эй, где вы там? Выходите! Куда они все подевались! Убежали. Где прячутся эти уроды? Вот черт, одни москиты…
Боконон: Не волнуйся, сын мой. Мы в безопасности.
Стони, Боконон и туземная девушка прячутся в кустах.
Стони (все еще шепотом): Простите, господин Боконон, а почему ваша религия вне закона?
Боконон: Это моя идея. Мне казалось, что религиозная жизнь моих детей обретет больший смысл. И действительно было так. Вначале.
Стони: А потом?
Боконон (нахмурившись): Президентом на острове был мой друг. Он принял игру. Это ведь была игра. Мы решили, что наказанием за исповедование религии станет… смерть на крюке.
Стони: О господи!..
Боконон: И ни один человек не умер на крюке. Мы усердно распространяли слухи, угрожали. А потом… мы с президентом рассорились.
Стони: Вы любили его?
Боконон: Он был моим лучшим другом. Из нашей жизни на острове он сделал подлинный театр. Он играл жестокого тирана в городе, а я смиренного святого из лесов. Это ведь совсем невинный обман, но он был нужен, чтобы отвлечь людей от их скотского существования. И все шло прекрасно, пока…
Стони: Пока людей и вправду не стали… казнить?..
Боконон (грустно кивает): Да.
Они сидят, погруженные в свои мысли. Звучит грустная музыка.
Урок из всего этого таков: надо быть очень осторожным, играя кого-либо… ибо, однажды проснувшись, можешь перепутать реальность с игрой.
Зыбкое изображение Стони исчезает.
Стони: О-о-о!
Голос туземной девушки: Он исчез!
Голос Боконона: Да… Он оставался с нами сколько мог.
Гезундхайт: «Один шаг человечества и…». Как интересно…
Голос Стони: Подождите! Да подождите же! Подождите!
Уильямс: Дорожка к дому напоминает мне о Марсе…
Гезундхайт: Ну да.
Уильямс: А ведь раньше я не замечал, что дорожка красного цвета.
Гезундхайт: Понятно…
Уильямс: Надо мной теперь смеются, а ведь я прежде и не замечал, что она красного цвета.
Гезундхайт: Я не смеюсь над вами.
Уильямс: Знаю. Но мы считаем Марс красным, и потому…
Гезундхайт: Позвольте спросить. Когда вы купили дом, дорожка была красной?
Уильямс: Да, сколько я там живу, столько она и красная. Вот так. У нас там не так уж много красных дорожек.
