Текст книги "Между временем и Тимбукту, или «Прометей-5»"

Автор книги: Курт Воннегут-мл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Гезундхайт: А обычно дорожки другого цвета? Не хочу надоедать вам, но почему вы не поменяли ее?

Уильямс: А зачем? Мы просто не обращали на это внимания.

Гезундхайт: Конечно, по-моему, это не так уж важно.

В кадре – идущий человек… человек идет быстрее, еще быстрее… бежит на камеру… бежит так быстро, как только может, в полном отчаянии. Замедленная съемка. Слышно тяжелое дыхание… Человек задыхается. Он кричит от страха… Мы слышим, как бьется его сердце.

Прокурор: Государство против Пола Протеуса. Протеус кончил университет после Второй промышленной революции, удостоен звания бакалавра инженерии и управления. По слухам, принадлежит к революционной организации Серые рубашки. Захвачен на прошлой неделе при попытке вывести из строя Айлиумский контрольный компьютер. (Голос прокурора разносится эхом.) Подсудимый, вы обвиняетесь в тайном саботаже, в подстрекательстве к мятежу и незаконном переходе границы. Вы продолжаете отрицать свою виновность в вооруженном мятеже и государственной измене? (Стучит молотком, эхо долго не затихает.)

Наплыв. Музыка. Крупный план проводов, прикрепленных к человеческому телу. Крупный план булавок, проколовших тело. Крупный план электродов, прикрепленных к пальцам, к мочке уха, микрофона, прикрепленного к груди… Голая грудь. Подсудимый лежит на столе, к нему подсоединен электронный детектор лжи. Судьи стоят с поднятыми вверх руками, среди них – Стони.

Поклянитесь, что во всех случаях вы вынесете приговор по справедливости, как диктуют закон и факты. И да поможет нам Бог!

Судьи, присяжные: И да поможет нам Бог!

Стони: И да поможет мне Бог!

Прокурор: Садитесь… Подсудимый, считаете ли вы совершенное вами началом военных действий против своей страны, а также государственной изменой?

Пол Протеус: Верховная власть в государстве должна принадлежать людям, а не машинам. Мы ведем войну против засилья машин во имя человека.

Прокурор: Кто вы? Спятивший патриот или просто оголодавший революционер?

Пол Протеус: Я всего лишь желаю блага моей стране.

Прокурор: Это полуправда. Я требую полной правды.

Пол Протеус: Это правда.

Члены суда переговариваются друг с другом.

Прокурор: Тише! Тише!

Пол Протеус: Я настаиваю на проверке этой машины.

Члены суда возбужденно шепчутся.

Голос прокурора: Внимание, внимание. Сейчас судебный техник проверит схему детектора.

Стони: Простите, вы не скажете, что здесь происходит? В чем обвиняют этого человека? Что он сделал? Какой это век? Это Земля?

Глухой судья (со слуховым аппаратом): Спросите кого-нибудь другого. Я не расслышал доброй половины… Надо бы заменить батарейки.

Стони: Простите, простите.

Глухой судья: Меня спрашивают, голосую ли я за смертную казнь, но забыли спросить, слышу ли я. (Смеется.)

Стони: Ваша честь…

Прокурор (подходит к Стони). Это что такое?

Стони: Пожалуйста, ваша честь, скажите, какое сегодня число.

Прокурор: Во что вы одеты? Вы что, не слышали, что в суд полагается являться в галстуке, костюме и мантии?

Стони: Нет, сэр…

Прокурор: Если вы и завтра явитесь сюда в таком виде, я буду вынужден считать это неуважением к суду. Должность судьи пожизненная, а вы являетесь одетый как представитель низших классов. Вы бы хотели, чтобы вас судил представитель низших классов?

Стони: Ни за что на свете!

Прокурор: И подстригитесь!!

Стони: Простите, сэр, не скажете ли, какое сегодня число?

Прокурор: Как вы смеете прерывать заседание суда подобным вопросом?

Стони: Я вдруг подумал: может быть, сегодня мой день рождения.

Прокурор (с недоверием): Ваш день рождения?!

Глухой судья: День рождения?! Я люблю дни рождений! (Поет, к нему присоединяются члены суда.)С днем рожденья, с днем рожденья, С днем рожденья, наш собрат…

Прокурор: Тише! Тише! Займемся делом. Опустите экран. Покажите фильм номер тринадцать.

Экран опускается позади подсудимого, на нем появляются титры: «Земля Обетованная». Идут кадры мультипликационного фильма.

Ведущий (на экране): Прекрасная жизнь у нас, не правда ли? Что скажешь, Джонни Как-Все? Но задумывался ли ты над тем, что обеспечивает тебе и твоим близким такую прекрасную жизнь? Ответ прост: современные машины и наши промышленные системы.

Джонни: Какие умные, длинные слова. Что они значат для меня, паренька Как-Все?

Ведущий: Я тебе сейчас все объясню, Джонни: Наши автоматические системы делают тебя богаче Цезаря, Наполеона и Генриха VIII вместе взятых. Пойми, за все свое состояние и со всем своим войском Карл Великий не смог бы получить один-единственный транзисторный приемник, не говоря уж о страховании здоровья, пособии, получаемого тобой, Джонни, от работодателей.

Джонни: Мне и в голову не приходило посмотреть на все с этой стороны. Господи! Здесь есть над чем призадуматься…

Ведущий: Но это еще не все, Джонни. Благодаря этим системам цивилизация достигла головокружительных высот! Она оставила позади все самые смелые мечты прошлого. (Звучит «Боевой гимн республики», сначала тихо, потом громче.) Мы производим в тридцать один и семь десятых раза больше телевизоров, чем весь остальной мир. Семьдесят семь процентов всех автомобилей в мире. Восемьдесят три процента мирового производства кондиционеров. (Кричит, чтобы перекрыть музыку.) Восемьдесят пять процентов косилок для травы. Девяносто шесть процентов вертолетов. Девяносто восемь процентов аэросаней. Девяносто девять и девять десятых процента… (Голос тонет в грохоте музыки.)

Прокурор: Надеюсь, суд примет это во внимание.

В кадре – судьи… Некоторые из них спят, вяжут, играют в карты. У Стони сонный вид. Начинает валить зеленый дым, судьи кашляют, кричат… Стони пробирается сквозь толпу кашляющих стариков и сталкивается с Прокурором, который кричит ему сквозь ужасающий грохот сломавшегося детектора и вопли подсудимого: «Выдерните вилку!.. Ради бога, выдерните вилку… Выдерните вилку!»

Детектор в клубах зеленого дыма. Стони находит шнур и, держась за него, идет на крики. В кадре – Стони. Он стоит на тротуаре и спрашивает у прохожих десять центов. Останавливается только пьяница.

Стони: Простите… Простите… Нет ли у вас десяти центов позвонить? Мисс, простите, пожалуйста… можно вас спросить? Я астронавт и должен позвонить в Службу контроля. Понимаете, они предусмотрели все, кроме десяти центов… Не дадите ли десять центов человеку, прошедшему через Хроно-Синхластическую Инфундибулу?

Пьяница (приняв слова Стони близко к сердцу): Не слышал я грустнее истории. (Протягивает Стони мелочь, но рассыпает деньги по тротуару.) Не слышал я грустнее истории.

Стони: Большое спасибо. Благодарю вас.

Пьяница: Паренек, эх, паренек! Не слышал я грустнее истории. (Начинает плакать.) Не слышал я… эх, паренек…

Голос Службы контроля: Алло.

Стони: Привет! Можно попросить Текса?

Голос Службы контроля: Ага. Минутку.

(Тексу.) Текс, это тебя.

Текс: Текс слушает. Алло, кто это?

Стони: Это я, Стони Стивенсон.

Текс: Стони! Куда ты, к черту, подевался?!!

Персонал Службы контроля оживленно переговаривается.

Стони: Я в… э-э… (Читает название на телефонной будке.) Ске-нек-те-ди. А-а! Скенектеди. Я в Скенектеди.

Внезапная паника в Службе контроля – система связи портится.

Взволнованный голос: Смотрите, он исчез с экрана!

Текс: Рядовой Стивенсон!

Голос Службы контроля: Он капрал.

Текс: Капрал Стивенсон! Слушайте мой приказ. Я запрещаю вам появляться на Земле! Возвращайтесь в космос!

Стони: Сэр, я не волен над собой. Хорошо еще, что я могу по своему желанию справлять нужду.

Текс (персоналу Службы контроля): Слушайте! Он ушел из-под контроля. Есть здесь кто-нибудь, кто скажет, как вернуть его в открытый космос?

Возбужденный гул голосов.

Ну же, кто-нибудь, думайте, только побыстрее! (Обращаясь к Стони.) Капрал Стивенсон! Можете вы послать Землю к чертовой матери и вернуться в открытый космос?

Стони: Сэр, я ничего не могу поделать. Кажется, я путешествую по своим кошмарам… и по светлым снам. Хотя почему все, кого бы я ни встретил, говорили по-английски? В своей жизни я не видел ничего, кроме Америки. Почему же все такое американское? Сэр, я должен сообщить вам… здесь, в Скенектеди, творится что-то очень странное. Только что здесь было лето, а теперь подморозило. И еще, сэр. я вдруг начал засыпать. Сэр. я…

Изморозь покрывает телефонную будку. Стони зевает и после тщетных попыток открыть глаза засыпает.

В кадре – Стони, спящий на хирургическом столе в холодильной камере.

Д-р Хонникер: Я ничего не понимаю, мисс Мартин… Как он сюда попал?

Мисс Мартин: Не знаю, доктор. Здесь какая-то тайна.

Стони (просыпаясь): Мама?

Д-р Хонникер: Вы уверены, что это не тело великого человека?

Мисс Мартин: Я проверяла и перепроверяла… Все они здесь – Трумэн Капоте, Джулиус Ла Роза, Генри Киссинджер…

Д-р Хонникер: Когда он оттает, привезите его ко мне. Посмотрим, может быть, он вспомнит, кто он такой.

Мисс Мартин: Хорошо, доктор.

Стони: Мама?

Мисс Мартин: Я не твоя мама. Все будет хорошо. Садись… малыш.

Стони: Малыш… Телефонная служба в Скенектеди…

Мисс Мартин: Не бойся. Это Лаборатория Бессмертия доктора Хонникера. Вставай сынок. (Помогает ему надеть шубу.) Мы тебя разморозили, теперь тебе будет хорошо и тепло.

Голос: Доктор Сароян, закажите в спермофонде вытяжку номер триста восемь. Доктора Сарояна в спермофонд!

Стони сидит в инвалидном кресле, которое везет мисс Мартин.

Мисс Мартин: Ну вот, малыш, мы и приехали.

В кадре – Хонникер и генерал в Лаборатории, рядом с телами, зашитыми в мешки.

Генерал: Доктор, вы должны это сделать… Это крайне важно. Черт возьми, доктор, вы же знаете о замораживании больше, чем кто-либо другой. Я хочу попросить вас придумать, как заморозить поля сражений, чтобы американским солдатам больше не пришлось воевать в грязи.

Д-р Хонникер: Вы забыли о вечной зиме. В России, например, зимы на удивление хороши. Почему вы не объявляете войны странам с холодным климатом? Лапландцам там, эскимосам, финнам…

Мисс Мартин: Мы у дверей Лаборатории доктора Хонникера. Не пугайся того, что увидишь. Доктор Хонникер помогает умирающим великим людям. Он сохраняет их до тех пор, пока не изобретут средства от болезней. Мы их замораживаем, так они и висят.

Генерал: Подумайте, доктор. Сделайте то, о чем я вас прошу, и мы вам хорошо заплатим. Мы завтра же можем начать разработку программы. Сколько вы хотите? Миллион? Два?

Д-р Хонникер: Как просто заработать на убийстве… а ведь мне нужно каких-нибудь две-три тысячи на заморозку лучших умов нашего времени.

Мисс Мартин: Доктор Хонникер – необыкновенный человек. Он очень занят, но тем не менее хочет задать тебе пару вопросов. Ты наш таинственный незнакомец.

Стони (постанывает): О-о…

Мисс Мартин вкатывает кресло, в котором сидит Стони, в Лабораторию, где разговаривают Хонникер и Генерал.

Генерал: Надеюсь, на оборону денег не пожалеют. Да-да, черт возьми. Человек – пушечное мясо. Войны будут всегда, и победившей стороной станет та, что уничтожит больше людей другой стороны. И все хотят быть победившей страной. Не так ли?

Д-р Хонникер: Глупости.

Генерал: Но это так.

Мисс Мартин: Простите, доктор, вот и мы.

Д-р Хонникер: Ах да… Кто вы такой?

Стони: По-моему, снежный человек.

Д-р Хонникер: Вы давали согласие на замораживание?

Стони: Понятия не имею.

Д-р Xонникер: Вы когда-нибудь делали взнос в спермофонд?

Стони: Если и делал, то очень небольшой.

Звонит колокольчик.

Д-р Хонникер: Что там еще?

Мисс Мартин: Хор девушек.

Генерал: Хор девушек?

Девушки входят с пением гимна «Радость мира».

Главная песнопевица: Хор машинисток из третьего корпуса желает вам и вашим близким счастливого Рождества. От Энн, Белинды, Джоан, Гленди, Сьюзенн и всех девушек машбюро.

Д-р Xонникер: Счастливого Рождества!

Хор поет «О светлый город Вифлеем».

Генерал (шепотом): Доктор, может быть, вернемся к нашему разговору?

Д-р Хонникер: Я подумал. Существует множество способов заморозить воду. Видите ли, лед образуется вокруг ядер – зародышей, как мы их называем. Теперь представьте себе один зародыш с температурой плавления сто сорок градусов по Фаренгейту. Назовем его Лед-Девять.

Девушки поют «Колокольный звон».

(Обращаясь к хору.) Тише!

Девушки продолжают петь, только очень тихо.

Генерал: Какое это имеет отношение к нашему делу?

Д-р Хонникер: Видите ли, генерал, при температуре плавления сто сорок градусов все превращается в камень.

Генерал: Кажется, я начинаю понимать.

Д-р Xонникер: Вот и чудесно. Грязь…

Стони: Грязь?

Д-р Хонникер: Генерал хочет пойти в наступление на грязь. Она больное место пехоты. Только представьте себе морскую пехоту в болоте, в богом проклятой трясине… с машинами, танками и гаубицами, завязшую в зловонии и тине. Что делать?

Стони: По-видимому, у них есть вертолеты?

Д-р Хонникер: Предположим, у одного из солдат есть с собой капсула с зародышем Льда-Девять…

Стони: Льда-Девять?

Д-р Хонникер (увлеченно кивая головой): И предположим, что этот солдат бросит зародыш в ближайшую лужу…

Мисс Мартин: Лужа замерзнет.

Д-р Xоиникер: А вся грязь вокруг лужи?

Стони (неуверенно): Тоже замерзнет?

Д-р Хонникер: А все лужи в замерзшей грязи?

Генерал: Они замерзнут! И морская пехота восстанет из болота и двинется вперед. Отлично, доктор. Это как раз то, что нужно. Подождите, об этом еще узнает Пентагон! Это станет величайшим открытием со времен изобретения воздухоплавания… С Рождеством, девочки!

Хор девушек поет «С Рождеством вас поздравляем» и с песней выходит.

В понедельник я дам вам знать, сколько смогу ссудить на опыты. Знаете, доктор, еще до того, как встретиться с вами, я догадался, что вы – новый Эйнштейн. (Выходит, напевая «Гимн морских пехотинцев».)

Лицо Стони превращается в голубую маску. Оно вращается вокруг своей оси. В кадре – Служба контроля, телевизионная передача продолжается.

Гезундхайт: После перерыва сообщений из открытого космоса мы продолжаем… Бад, думаю, вы, как наш постоянный эксперт, в состоянии ответить на несколько вопросов, присланных в Службу контроля зрителями из всех уголков нашей страны…

Уильямс: Само собой, Уолтер.

Гезундхайт:…если, конечно, нам удастся вас уговорить. Итак, вот первое письмо. Прислала его маленькая Сюзанночка. Ей девять лет, живет она в Кеноше, штат Висконсин. Она пишет: «Я люблю Стони. Он милый. Есть ли у него подружка?»

Уильямс: Нет… Во всяком случае, не было.

Гезундхайт: Из Сан-Франциско, от мистера Р. Л. Он спрашивает: «Когда Стони…» Дальше неразборчиво.

Уильямс: «Бреется», – наверное, так. Пережиму мы все должны бриться один раз в день. Так же как в определенное время принимать пищу и делать все прочее.

Гезундхайт: Прекрасно. Теперь скажите, когда вы летали в космос, было ли у вас любимое блюдо?

Уильямс: Да, я любил сушеную сердцевину артишоков. Индюшка в сливках тоже была очень недурна…

На экране появляется искаженное изображение Стони. На него направлен револьвер.

Полицейский (обращаясь к Стони): Не дури, парень. Я стреляю не хуже других.

Звук выстрела. Штурмовики в уравнителях преследуют Стони.

Голос Дианы Мун Глэмперс: Боритесь за право быть как все! Согласно двести сорок третьей, двести сорок четвертой и двести пятьдесят пятой поправок к Конституции, закон нашей страны гласит, что никто не имеет права быть красивее вас, никто не имеет права быть остроумнее вас, никто не имеет права бегать быстрее вас!

Диана Мун Глэмперс(появляясь на экране): Здравствуйте. Меня зовут Диана Мун Глэмперс, я возглавляю отряды уравнителей. Если вы узнали, что кто-то делает что-то лучше вас, ваш долг тут же сообщить об этом человеке в мой штаб. Мы сейчас же наденем на него уравнители, дабы больше никто по его милости не чувствовал себя неполноценным. Где бы вы ни жили, в любой час дня или ночи наберите один-семь-семь-шесть. Сообщите дежурному о тех, кто заставляет вас чувствовать себя полным дерьмом. Они у нас попляшут. Мы заткнем им пасть.

Стони ускользает от преследователей. Он загнан на телестудию.

Первый рабочий сцены: Эй! Г-г-где т-твои у-у-урав-внители?

Стони: Что?

Первый рабочий сцены: П-п-принесите эт-тому парню у-у-у-равнители. Уравнители п-п-принесите!

Лэрри: Получай! Напяливай, да поживее!

Стони: В чем дело? Вы ошиблись…

Лэрри: Ты, умник, слушай…

Первый рабочий сцены: Д-давай-д-давай, детка, надевай.

Привязывают Стони мешок с песком.

Лэрри: Двадцать пять фунтов – на грудь, Майк.

Первый рабочий сцены: И сорок два – на спину.

Лэрри: Теперь не побегаешь, миляга.

Первый рабочий сцены: Ну, ты, идиот, какой у тебя умственный коэффициент?

Стони: Кажется, сто тридцать один.

Лэрри: Сто тридцать один! Ого, так тебе нужно радио. Майк, у тебя есть запасное?

Первый рабочий сцены: Держи.

Стони: Зачем это?

Лэрри: Чтобы все было честно. Ума у тебя побольше, чем у многих, потому и нужно радио, чтобы ты не был шибко умным.

Рабочий сцены надевает на Стони наушники.

Первый рабочий сцены: Вот, надевай и выметайся… Сюда идет директор…

Лэрри приклеивает Стони искусственный нос.

Лэрри: И еще вот это.

В наушниках возникает страшный шум. Стони шатается от силы звука.

Диана Мун Глэмперс: Согласно статье три-три-четыре (Д), всякий испортивший установленные правительством уравнители умственного коэффициента, приговаривается к двум годам тюрьмы или уплате штрафа в размере десяти тысяч долларов. Боритесь с вашим преобладающим интеллектом! (Шум в наушниках становится сильнее.) Заткните ему пасть!

Стони срывает наушники, слышит постукивание директорской трости.

Рабочий сцены: Добрый день, сэр!

Появляется Директор с завязанными глазами, его сопровождает зрячая собака. Звучит музыка.

Ведущий (в телестудии): А теперь из Телесити, из Дома Больших шоу мы покажем вам…

Музыка звучит громче.

…симфонию Телесити. Дирижер – Альфред Блюжен…

Музыка заглушает его слова.

… и с ним кордебалет Телесити в программе «Музыкальных мгновений»!..

Стони избавляется от уравнителей и прячется в пустой телевизионной студии.

Диктор: Добрый вечер, дамы и господа. Меня зовут… гхм… Мы прервали передачу… ради спецвыпуска новостей, только что поступивших к нам. (Ищет бумажку.) Дамы и господа, полиция разыскивает Гарри… Бержери? (На мгновение надевает очки в тонкой оправе, чтобы прочесть имя.) Гаррисона Бержерона, двадцати двух лет, который обвиняется… (Опять надевает очки.)…подозревается в заговоре. Бержерон – гений и атлет. Он опасный преступник.

Звучит музыка.

Мы сообщили вам о Гаррисоне Бержероне, но забыли показать его фотографию. Вот, дамы и господа, его фотография. Гаррисон Бержерон – опасный преступник. Убейте его! Объявление полиции окончено. До свидания.

На экране – балет, который прерывается появлением странной фигуры в необычных уравнителях.

Гаррисон Бержерон (сбрасывая уравнители и обращаясь к балеринам): Кто станцует со мной? Ты?!

Голос директора (через микрофон): Говорит директор студии. Советую вам прекратить. Это противозаконно. Я снимаю с себя ответственность за все, что с вами произойдет. Говорю вам, немедленно прекратите! Да прекратите же…

Гаррисон Бержерон (срывая с балерины уравнители): Музыка!

Звучит мелодия из «Ромео и Джульетты». Гаррисон и балерина танцуют. Звук ружейного выстрела. Замедленная съемка: танцоры падают в лужу крови. Появляется Глэмперс, в руках у нее дымящаяся двустволка.

Диана Мун Глэмперс: Некоторые из сегодняшних телешоу совершенно непристойны!

Изображение Стони искажается и исчезает. Звучит грустная музыка.

Голос за кадром: В прошлом году родилось сорок три биллиона младенцев. Население Земли каждые два месяца возрастает вдвое. Ежедневно восемь миллионов людей умирают от удушья. Если из всех четырехлетних детей Земли выстроить цепочку, то она достигнет Солнца. Океаны Земли составляют одну восьмую того объема, который они занимали десять лет назад…

Повар: Обычно все остывает прежде, чем клиент примется за закуску. Да, впрочем, он ничего, кроме нее, и не успевает съесть. Сюда приходят не затем, чтобы поесть.

Крупный план подноса с едой.

Ну, давай, неси этому… э-э… (Заглядывает в заказ.) Говарду. Мистеру Лайонелу Дж. Говарду.

Стони: Лайонелу Дж. Говарду…

Повар: И забудь о том, что ты несешь смерть. Ты подаешь еду в салон самоубийства «Нравственность». Будь у тебя хоть бубонная чума, это ничуть не трогало бы людей, находящихся здесь. Через час-другой они все равно умрут.

Стони прокладывает себе путь сквозь толпу людей, стоящих тесно, как сельди в бочке. Он входит в тихое, похожее на мотель заведение и сталкивается с хорошенькой официанткой, бегущей по лестнице.

Нэнси: Опаздываешь.

Стони: Простите. Я… я не в ладах с временем.

Нэнси: Ты, наверное, новенький!

Стони: Да.

Нэнси: Мало того, что ты опоздал, так ты еще и не улыбаешься. Пока ты здесь, нельзя позволять себе постное выражение лица.

Стони улыбается.

Шире!

Стони широко улыбается.

Иди за мной.

Стони: Что делают эти люди снаружи?

Нэнси: Что за глупый вопрос? Они живут.

Стони: Вот как…

Нэнси: Здесь не больше народу, чем в любом другом месте. Ты знаешь такое место, где меньше народу?

Стони: Не знаю.

Нэнси: Ну ладно. Мистер Говард ждет. Подашь ему еду и очень вежливо выслушаешь то, что он изволит тебе сказать. У него есть что сказать.

Стони: Это можно.

Нэнси: Если он вдруг решит, что пришло время умереть, согласись с ним, позвони в колокольчик и поддержи в нем самоубийственное настроение до моего прихода.

Стони: Хорошо.

Нэнси: И улыбайся. Улыбайся!

Стони стучит в дверь.

Лайонел Дж. Говард: Не стесняйся, входи! Входи! И убери с морды эту идиотскую ухмылку. Тебе платят за то, чтобы ты улыбался, улыбался, улыбался. Думаешь, я этого не знаю?

Стони: Я принес вам поесть.

Лайонел Дж. Говард: Поставь все на стол и садись. Это единственное место, где можно скрыться от толпы. Многие завидуют тебе: ты переступаешь порог самоубийства, не умирая, но скрываешься от толпы.

Стони: Мне действительно очень повезло.

Лайонел Дж. Говард: Человечество стало походить на косточки в малине.

Стони: Косточки в малине?

Лайонел Дж. Говард: Вспомни, как плотно лежат косточки в малине… И люди стиснуты точно так же – не продохнуть. Почему ты задержался?

Стони: По глупости…

Лайонел Дж. Говард: Еще пара минут ожидания, и я бы ушел отсюда.

Стони: Решились бы… продолжать такую жизнь?

Лайонел Дж. Говард: Ты называешь жизнью то, что снаружи? Я такой жизни не признаю.

Стони: Не знаю, не могу подобрать нужное слово.

Лайонел Дж. Говард: Я выбрал цианистый калий. Моя жена, бог знает почему, советовала мне угарный газ. «Мади, – сказал я, – умереть от цианистого калия гораздо мужественнее». Когда начали осуществлять программу самоубийства «Нравственность», я написал президенту Соединенных Штатов, что ветераны должны иметь право на то, чтобы их при всех регалиях привязали к столбу и взвод морских пехотинцев Соединенных Штатов, в голубой форме, расстрелял бы их. Я получил официальный ответ. В нем говорилось, что мое предложение направлено на рассмотрение Ассоциации ветеранов. Скорее всего, штабные чиновники просто выбросили его в мусорную корзину.

Телекомментатор: Трудно себе представить, не правда ли? День без противозачаточных пилюль… День без оцепенения внизу живота… День без…

Стони: Что это?

Лайонел Дж. Говард: Служанки пичкают меня рекламной жвачкой. Предлагают средство от этого ада на Земле.

Телекомментатор: Чудесные пилюли, контролирующие численность населения! Чудесные пилюли, помогающие нам идти по жизни до тех пор, пока не придет день несказанного блаженства – блаженства благословенной смерти! Только мирно переступить порог нравственного самоубийства! Ваша любимая еда от Говарда Джонсона… которую приносят очаровательные официантки… в восхитительный номер самоубийцы, где вы в одиночестве можете испустить дух. Вам еще не надоело жить? Почему вы до сих пор не позвонили в местный салон самоубийства? Грядет день, когда все поймут нравственность самоубийства!

Лайонел Дж. Говард: Целыми годами слушал эти правительственные бредни. И всегда считал их совершенно бесполезными.

Нэнси: Мистер Говард, вы, кажется, отдали предпочтение цианистому калию?

Лайонел Дж. Говард: Я мало чего предпочитал в этой юдоли слез. В том числе, наверное, и цианистый калий.

Нэнси: Время пришло.

Лайонел Дж. Говард: Могу я еще раз прочесть рекламу нравственного самоубийства?

Нэнси: Вы же знаете ее наизусть, мистер Говард.

Лайонел Дж. Говард: Однажды я наблюдал эксперимент по исследованию эффективности противозачаточных пилюль «Нравственность». Проверяли, что чувствует принявший их человек. Парню завязали глаза и вручили Геттисбергскую речь. В самый разгар чтения ему здорово ударили – в то место, куда действительно больно, и он не пропустил ни слова в книге. Я хочу задать последний вопрос.

Нэнси: Что, простите?

Лайонел Дж. Говард: Задать последний вопрос… А вы должны правдиво ответить на него. Таков закон.

Нэнси: Никогда не слышала о таком законе. Вы тянете время, мистер Говард.

Лайонел Дж. Говард: Клянусь, такой закон существует.

Нэнси (обращаясь к Стони):Многие, когда дело идет к концу, начинают выдумывать новые законы.

Лайонел Дж. Говард: Но почему нет?

Нэнси: Мистер Говард, мы можем сделать укол?

Лайонел Дж. Говард: Если ответите на мой вопрос.

Нэнси: Давайте договоримся так: вы просите укол, и я его делаю. Потом вы задаете вопрос, и я на него отвечаю, если могу.

Лайонел Дж. Говард: Согласен. Укол, пожалуйста.

Нэнси (ловко делает укол): Готово, сэр.

Лайонел Дж. Говард: Итак, когда он читал Геттисберге кую речь, его ударили прямо в… (Тихо стонет и теряет сознание.)

Стони: Он… он теперь никогда не задаст свой вопрос.

Нэнси: Все в порядке. Через десять секунд он очнется. Тогда и спросит.

Лайонел Дж. Говард шевелится и смотрит на Стони.

Кажется, он хочет спросить тебя… Но ты не успеешь ответить.

Стони наклоняется ближе к Лайонелу Дж. Говарду, тот снова и снова силится задать свой вопрос.

Лайонел Дж. Говард: Для… для чего живут люди? (Умирает.)

В кадре – длинный ряд мигающих свечей. Звучит печальная и медленная музыка.

В кадре – Стони, сидящий на сухой плоской земле. Вокруг него широкое пустое пространство. Рядом сидит котенок.

Детский голос: Вначале Бог создал Землю и сказал: «Да будет грязь». И была грязь. И сказал Господь: «Создам я живое из грязи, и грязь увидит, что я свершил». И Господь создал все живое, что теперь есть, и один был человек. И лишь грязь в образе человека умела говорить.

Стони наклоняется, чтобы приласкать кошку.

«Для чего все это?» – смиренно спросил человек.

«Разве все должно быть для чего-то?» – задал вопрос Господь. «Конечно», – сказал человек.

Кошка встает и уходит.

«Я предоставляю тебе самому думать об этом», – сказал Господь. И Он ушел.

В кадре – Стони, он голосует на дороге. Приближается звук едущего автомобиля. Появляется пожарная машина, в ней – Ванда Джун.

Ванда Джун: Привет! Комнату для новенького.

Стони: Я мертв?

Ванда Джун: В этом нет ничего такого. Забирайся к нам. Мы едем!.. Меня зовут Ванда Джун. Сегодня мой день рождения, но прежде чем начался праздник, меня задавил фургон мороженщика. Теперь я мертва. Я на небесах. Я не держу зла на мороженщика даже за то, что он был пьян, когда задавил меня. Меня не очень покалечило. Это было не больнее укуса шмеля. Я здесь так счастлива! Здесь так хорошо! Я рада, что мороженщик напился. Если бы не это, мне бы не попасть на небеса еще годы, годы и годы. Сначала пошла бы в школу, потом – в колледж. Вышла бы замуж, нарожала детей и так далее. Здесь все счастливы: и звери, и убитые на войне солдаты, и люди, умершие на электрическом стуле, – все. Они боготворят судьбу, что привела их сюда.

Никто не жалуется. Все мы заняты игрой в карты. И если ты хочешь убить кого-то – не раздумывай. Пойди и убей. Всякий, кого ты убьешь, расцелует тебя за это. Солдаты здесь благодарят шрапнель, танки, штыки и пули, которые дали им возможность беззаботно проводить время: играть в карты и пить пиво.

Звучит карнавальная музыка. Шум радостной толпы. Толпа вливается на большую площадь, чтобы отметить прибытие Стони. В конце мелодии возникает диссонанс и на балконе появляется Гитлер. Он идет вразвалочку, развинченной походкой.

Гитлер: Что это за убогий экземпляр рода человеческого?

Стони: Что-то подобное я уже слышал.

Гитлер: Знаешь, кто я?

Стони: Знаю. И боюсь тебя. Боюсь больше, чем кого-либо.

Гитлер: Я – смерть, и появился, чтобы сказать тебе, что здесь я со всеми на короткой ноге. Я всесилен!

Стони (в сомнении качая головой): Вот в этом я не уверен.

Гитлер (выпрямляясь): Ты отрицаешь, что я – смерть?

Стони: Ты – тот, кого в детстве я считал самым страшным чудовищем. (Оглядывается вокруг.) А все это – то, что я в детстве считал божьим даром счастья после смерти.

Гитлер: Я смерть, я конец всего. (В сторону, самому себе.) И всегда был им. (Обращаясь к Стони.) Когда я всем этим людям скажу волшебное слово, они исчезнут навсегда. Потом я скажу волшебное слово тебе, и ты тоже исчезнешь, чтобы никогда не появиться вновь. (Обращаясь к толпе наводящим страх голосом.)Нет рая! Когда вы умираете, вы умираете. Вот и все. Нет ни загробной жизни…

Треть толпы исчезает.

Ни теней!

Еще треть толпы исчезает.

Ни очертаний!

Остаются только Стони и Ванда Джун.

Станьте червями, глупцы!

Ванда Джун (жалобно): Червями?

Гитлер: Червями, мое светловолосое тевтонское дитя.

Ванда Джун (грустно): До свидания.

Гитлер: До свидания! Остался только один этот тип.

Стони (отчасти себе самому, вдруг прозрев):Смерть в замкнутом пространстве.

Гитлер (приходя в ярость от неповиновения): Это что такое?

Стони (поднося к голове руку): Здесь все смешалось… ты… они… все это… Служба контроля… луна, солнце, звезды. (Обретает уверенность и силу.) Я заставлю тебя исчезнуть.

Гитлер (пугается, но не подает виду даже самому себе): Интересно, каким образом?

Стони (склоняет голову, трясет ею, осваиваясь с новой могучей силой, которую он только что осознал в себе). Вот здесь! Мне поможет то, что здесь! (Высоко поднимает голову.) Загробная жизнь существует, если мы создаем ее здесь. Здесь я могу создать все, что захочу… (намекая на смерть Гитлера)или уничтожить все, что захочу.

Стони и Гитлер становятся друг против друга, как борцы.

Гитлер (с издевкой): Жизнь против смерти?

Стони: Смерть против… творческой мысли.

Гитлер (внезапно делает магические пассы, не касаясь Стони, закрыв глаза, стараясь со всей данной ему силой уничтожить врага): Исчезни! Исчезни! Исчезни!

Стони корчится, падает на колени, поднимается, во что бы то ни стало старается не поддаваться. Гитлер открывает глаза и, увидев, что Стони уцелел, превращается в оплывшего старика, каким он был в конце второй мировой войны.

Кончено!

Стони (с мягким, точным жестом, тихо): Исчезни. Гитлер исчезает.

Стони (выбирается из могилы на кладбище в Бруклине. Читает эпитафию на памятнике): «Стони Стивенсон, астронавт. Все идет хорошо, неполадок нет». Я счастлив. Счастлив, восставший из праха.