Текст книги "Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945"

Автор книги: Курт Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Командиры подразделений проинформировали солдат об обстановке и о наших намерениях. Артиллерийские и минометные батальоны доложили, что готовы открыть огонь. Мои солдаты в бинокли и без осмотрели горизонт на предмет передвижений войск противника. Я наклонился к радиатору и погрел руки на двигателе. Стрелки моих часов медленно двигались вперед. Мы загасили окурки своих сигарет. Захлопнулись люки танков, и в моих ушах прозвучало «Готовы».

Лишь секунды отделяли нас от начала артподготовки. Я поднял руку и еще раз взглянул на роты, затем опустил руку вниз, и прозвучали первые выстрелы. Наша танковая рота медленно, тяжело и с лязгом двинулась в направлении деревни и под завывание наших пикирующих бомбардировщиков атаковала врага. Самолеты один за другим с малой высоты наносили удары по выбранным целям. Под градом бомб и огня пушек и пулеметов противник был вытеснен на открытую местность. Когда упала последняя бомба, наш первый танк уже входил в деревню.

Тем временем боевая группа тоже начала движение, пытаясь добраться до цели на полном ходу. Однако снег оказался гораздо более серьезной преградой, чем оборонявшийся в дальней деревне противник. Огромные сугробы высились перед гусеницами танков. Танки с трудом пробивались вперед. Через короткое время, когда самоходные артиллерийские установки и автомобили-амфибии застряли в снегу, я понял, что мы оказались без поддержки пехоты. Машины поднимались по утрамбованному снегу и садились на днище, что угрожало расстроить наш план атаки. Мой бронеавтомобиль вклинился между двумя «Тиграми», и мы очень медленно пробивались вперед. На какое-то время нам пришлось остановиться в маленькой низине и ждать, пока подтянется пехота. Солдаты взобрались на танки, поскольку легкие разведывательные машины не справлялись с сугробами. И тогда мы стартовали снова! Слева и позади нас отступали оборонявшие первую деревню русские, попадая под убийственный огонь нашего оружия.

Когда мы вплотную подошли ко второй деревне, наши головные подразделения остановил огонь противотанковых орудий, но «Тигры» с их мощными 88-мм орудиями быстро разделались с противотанковыми пушками противника. Танковая рота под командой Юргенсена под прикрытием нескольких фруктовых садов подбиралась к деревне с правого фланга.

По нашему бронеавтомобилю ударила 45-мм пушка, которая, однако, промахнулась. К сожалению, мы не смогли обнаружить ее огневую позицию. Теперь мы находились в 200 метрах от деревни и высматривали место прохода. По броне моей бронемашины застучали пули пулеметных очередей. Головной «Тигр» наехал на противотанковую мину и остался стоять с сорванной гусеницей. Появился и вступил в бой русский танк Т-34. Но мы должны были войти в деревню! Вдруг в моем бронеавтомобиле раздался чудовищный взрыв, и, придя в сознание, я обнаружил себя лежащим на снегу в колее и смотревшим на своего водителя, который сидел за рулем без головы. В результате прямого попадания в броне образовалась огромная дыра. Унтершарфюрер СС Альберт Андрес, оглушенный, шатаясь ушел в укрытие. С ужасом я заметил, что у него только одна рука. На месте второй руки было месиво из обрывков ткани и обломков костей.

Рота Бремера вошла в деревню и с боем пробивалась по улице. Неожиданно по пути нам попался русский танк. Он был подожжен ранцевым огнеметом. Только сейчас я заметил, что взял автомат оберштурмфюрера СС Зандера. Мой собственный остался в развороченной русским снарядом бронемашине. Зандер с благодарностью взял обратно свое оружие, а я воспользовался советской винтовкой.

Деревня стала нашей в течение часа, и мы сразу же установили переносные проволочные заграждения по всему периметру. Короткий день склонил меня к тому, чтобы переночевать здесь. В сумерках мы похоронили моего водителя Эрнста Небелунга.

Связные офицеры из гренадерской моторизованной дивизии «Великая Германия» доложили мне о действиях своей дивизии слева от нас. Я был рад, что севернее нас действовало закаленное в боях соединение.

Поразительная вещь произошла в ту ночь с обершарфюрером СС Бюгельзаком. Старый добрый Фриц почувствовал зов природы и, соответственно, подыскивал подходящее место. Довольный тем, что нашел защищенный от ветра угол дома, он приступил к своему важному делу. Но человек предполагает, а… Фриц был не один. Напротив него сидел русский лейтенант, который молча навел на него автомат и некоторое время наблюдал за «делом государственной важности». Мы вдруг услышали крик ужаса, и… в лучах наших фонариков был Фриц со спущенными до лодыжек брюками. Возбужденно, но безмолвно он показывал на своего противника. Мы редко когда так смеялись. Возможно также, что русский никогда еще не пробовал сигареты, которая была бы такой вкусной, как та, которой угостил его Фриц Бюгельзак.

Следующее утро мы встретили за атакой населенного пункта Валки, который находился в 10 километрах от места нашего ночлега. Русские танки и противотанковые орудия пытались задержать наше наступление, но мы обошли с флангов эти очаги сопротивления и уничтожили их атакой с тыла. Во время атаки последнего опорного пункта Валки боевая машина оберштурмфюрера СС Реймлинга получила прямое попадание. Реймлинг всего за несколько дней до этого был награжден Рыцарским крестом. В лице его экипажа мы потеряли храбрых товарищей.

После нескольких жестоких боев я достиг реки Мжа у Валков, находясь в роте Вейзера. Мост через реку был в целости, но я не верил русским и приказал идти в атаку по льду реки. Мост наверняка был заминирован. Рота заняла позицию за небольшими домами и сараями и держалась близ берега реки, готовясь к атаке. Время от времени на другом берегу я замечал голову какого-нибудь русского. Наши танки стояли сзади, и предполагалось, что они будут прикрывать огнем наш бросок по льду. Рота Бремера отстала и тащилась позади. Я лихорадочно думал, как лучше добраться до другого берега и взять Валки, не вводя в бой артиллерию и минометы. С другого берега доносился лязг танковых гусениц. Русские подтягивали свои Т-34.

Мои молодые солдаты смотрели на меня, как будто хотели сказать: «Слушай, дружище, ты опять втягиваешь нас в дерьмо! Тогда тебе не мешает подумать о том, как опять нас из него вытащить!» По-моему, им казалось забавным, что я лежал как большой пес на цепи, который не может достать кость и бессильно облизывается. Но вот я понял, что делать! Рота молниеносно, как будто выпущенная из пушки, перебралась через реку по льду и заняла другой берег. Я ринулся вперед по льду вместе с отделением штабной роты. Переход по льду проходил почти без усилий. Русские не сделали ни выстрела, но сидели как в оцепенении со своим оружием и уступили. Что подвигло нас на такой стремительный бросок? Ну, что-то вроде этого: «Прошу внимания! Первый, кто доберется до другого берега, получит три недели отпуска. Вперед!» Никогда еще, ни раньше, ни потом, не видел такого дружного старта.

Затем все происходило с молниеносной быстротой. Наши танки прошли по мосту, который к тому времени был уже безопасен для прохода. Они шли вперед по улицам и при поддержке пехоты выбивали оставшихся русских. Мы опрокинули артиллерийский батальон противника, в то время как он все еще находился на огневых позициях, и взяли в плен несколько сот человек. В нескольких километрах к востоку от Валков мы повстречали моторизованный (на бронетранспортерах) батальон Пайпера. Ротная разведка обнаружила растерзанные тела четырех наших товарищей. Их уложили в ряд и намеренно раздавили гусеницами танка.

В то время как мой батальон устремился на север, Пайпер добрался до железнодорожного узла Шлях, где мы опять соединились 8 марта. В тот же день дивизия «Лейбштандарт» продвинулась вперед, вплоть до западных окраин Харькова. Несмотря на противотанковую оборону и контратаки противника, наше наступление уже было не остановить. Мы хотели отбить Харьков.

3-я моторизованная дивизия «Мертвая голова», которая наступала слева от нас, взяла Старый Мерчик, а ее разведотряд достиг Ольшан. Наступление справа 2-й гренадерской моторизованной дивизии «Рейх» было серьезно затруднено сильно пересеченной местностью. К тому же угроза ее флангу со стороны крупных сил противника восточнее рубежа Ракитное – Люботин заставила оттянуть значительные силы дивизии на восток.

9 марта мы вышли к реке Уды и взяли Ольшаны. Оперативная группа «Кемпф» также быстро наступала на своем правом фланге. Окончательное решение было продиктовано развитием ситуации. Цель была только одна: Харьков. В тот вечер авангард дивизии «Лейбштандарт» уже вышел к населенным пунктам Пересечная на реке Уды и Полевая на реке Лопань.

Было принято решение атаковать город 10 марта силами моторизованного корпуса СС. Последние распоряжения были отданы вечером 9 марта. Атака должна была вестись по трем направлениям, причем «Лейбштандарт» должна атаковать с севера и севера-востока, а одновременно с ней с запада нанесет удар дивизия «Рейх». На «Лейбштандарт» возлагалась задача блокировать дорогу на Чугуев; 3-я моторизованная дивизия «Мертвая голова» должна была прикрывать нас от вражеских атак с северо-запада, с фронта оперативной группы «Кемпф», одновременно наступая на север и препятствуя подходу резервов противника.

В ходе наступления полк Витта достиг дороги Харьков– Белгород и продвинулся к северному проходу в Харьков, где натолкнулся на ожесточенное сопротивление у аэродрома. Для строительства оборонительных сооружений противник использовал гражданское население. Я связался с Фрицем Виттом на дороге и узнал, что он намеревался атаковать аэродром, а затем двигаться дальше до центральной площади города. Справа от Витта наступал 2-й мотопехотный полк СС дивизии «Лейбштандарт» под командованием штандартенфюрера СС Виша. Он тоже действовал успешно. Я предложил во взаимодействии с Виттом направить боевую группу через леса к северу от Харькова и блокировать дорогу Харьков – Липцы.

Рота Бремера опять была впереди. Мы проехали несколько километров в направлении Белгорода и повернули на восток в леса, утонувшие в глубоком снегу. Проселочная дорога заканчивалась у колхоза, и мы заметили русский дозор, уходивший на восток. Не могло быть и речи о том, чтобы повернуть назад. Я хотел пройти через лес и тем самым проникнуть в восточную часть города неожиданно для противника.

Лесная дорога шла через лес из высоких, стройных деревьев. Она пробегала мимо небольшого озерца, а потом сворачивала к востоку. Разведчики вскоре обнаружили несколько саней, запряженных тягловыми быками, которые тащили противотанковые и другие орудия. У нас уже не было никаких сомнений. Если здесь могли пройти сани, то должны пройти танки и другие боевые машины. Я приказал Бремеру двигаться на восток и ожидать дальнейших распоряжений на опушке леса.

Передовое отделение под командованием унтершарфюрера СС Штолля скрылось между елями, оставив за собой пелену снежной пыли. Вслед двинулись два самоходных орудия, которые очень скоро застряли на склоне. Они скользили из стороны в сторону и могли съехать на лед замерзшего озера. С помощью солдат роты они с трудом миновали это опасное место. Во избежание в дальнейшем подобного родариска лесную дорогу нужно было максимально быстро привести в порядок. Через несколько минут сотни мотоциклистов, пехотинцев и танкистов уже прокладывали путь в обход опасного участка. Насквозь промерзшую, затвердевшую землю долбили лопатами, ломами и топорами. И мы в этом преуспели! Вскоре маршевая колонна снова двинулась в путь.

Бремер последовал за передовым отделением. За нами из– за занесенных снегом деревьев наблюдали вражеские конники. Лесная дорога становилась все уже. Моя бронемашина прокладывала дорогу прямо через молодые елочки и березки. За нами следовала восьмиколесная бронемашина. Чем дальше мы углублялись в лес, тем большие сомнения охватывали меня. Может быть, я снова ввергаю боевую группу в безнадежную ситуацию? Мы могли двигаться только на восток. Ни одна машина уже не могла развернуться. Нас со всех сторон окружал густой лес. Я вспомнил Грецию и переход до Патр, атаки на южном участке Восточного фронта и упорные бои, которые мы вели в последние несколько недель. Несмотря на почти безнадежные ситуации, мы продолжали сражаться, что в конце концов позволяло, несмотря ни на что, победить. И так же было и в тот день. Никто не будет всерьез считать, что моторизованная часть должна наступать через заснеженные леса. Слушателя академии, который предложил бы такое решение в мирное время, отчислили бы и отправили обратно дослуживать. Решение казалось абсурдным. Несмотря на это, я верил в нашу победу. Как оказалось, я смог буквально схватить советские войска за горло, когда они были совсем не готовы к отражению атаки. Фридрих Великий в таких случаях говорил: «Чем больше уловок и ухищрений вы используете, тем большее преимущество у вас будет над врагом».

Макс Вертингер мог только медленно вести вперед наш бронеавтомобиль по узкому проходу. Снег засыпался в машину даже после совсем легкого касания веток. Это была не самая приятная езда. Впереди начинало светлеть. Мы прошли через лес и достигли открытого пространства, что позволило нам расстаться с узкой лесной дорогой.

В изумлении я увидел, что Бремер развернул свои машины и ушел в лес. Я прокрался к Бремеру и инстинктивно вжался в землю, как только бросил взгляд на склон перед нами. Пехота, артиллерия и несколько танков двигались в направлении Белгорода. Передо мной была не часть, охваченная паникой; напротив, это было хорошо организованное соединение, которое выполняло тактический маневр.

Пройдет еще не один час, прежде чем вся наша оперативная группа пройдет лес и будет готова к боевым действиям. Мы должны быть довольны уже тем, что нас еще не обнаружили. Атака советских войск в такой ситуации привела бы к тому, что наша боевая группа была бы уничтожена. Наше преимущество в атакующей и огневой мощи не сможет быть реализовано. Однако, как уже упоминалось, о том, чтобы разворачиваться, не могло быть и речи. Наша часть должна затаиться и ждать благоприятного момента для ввода в бой. Может быть, следующий день принесет с собой лучшую возможность для этого. Во всяком случае, через час уже стемнеет.

В этот момент наши силы состояли из четырех амфибий, легкового броневика и восьмиколесного бронеавтомобиля; всего личного состава у нас было двадцать три солдата с четырьмя пулеметами и личными пистолетами и винтовками. Эта группа немецких солдат наблюдала за русской маршевой колонной с расстояния примерно 800 метров. Колонна состояла из сотен, если не больше, советских солдат со всеми видами вооружений. Местность слегка уходила под уклон к дороге, а затем постепенно поднималась на другой ее стороне. В то время как с нашей стороны склон был покрыт лесом, дальний склон представал снежным пространством, протянувшимся на восток, где не было никакого укрытия. Мы стояли неподвижно на своих позициях.

Вдруг мы услышали нарастающий гул пикирующих бомбардировщиков U-87 «Штука». Нам пока еще не были видны самолеты, но они приближались с запада, что означало, что они шли с полным бомбовым грузом. Будут ли они атаковать русскую колонну, двигавшуюся перед нами? Слева от нас было село Большая Даниловка.

Рев моторов раздавался теперь над нами. Тени пробежали по снежным пространствам. Мы вышли из-за деревьев и стояли как зрители в театре, которым предложили особенно интересное представление.

«Штуки» пролетели над колонной, описали большую дугу, чтобы набрать высоту, и пикировали уже с юга. Их бомбы посыпались дождем, сея смерть и разрушения. Запряженные лошадьми сани помчались вверх по склону, а танки взрывались при прямом попадании в них бомб. Всякое подобие порядка исчезло за несколько секунд. Сани на конной тяге уходили по бездорожью, а весь дальний склон был усеян бесчисленными черными точками – это спасалась бегством пехота. Советская воинская часть уже не контролировалась своими командирами.

Как наэлектризованный, я уставился на беспорядочную людскую массу, достал ракетницу и пустил в воздух красную ракету. Бремер сразу же все понял. Отделение Штолля запрыгнуло в машины и помчалось вниз по склону. Пулеметы бронеавтомобилей связи били по советским войскам и прикрывали нас своим огнем. Мы с криками и воплями помчались вниз по полевой дороге – вопреки всяким общепринятым правилам ведения войны. Наши гудки и сирены создавали адский шум. Мы атаковали деморализованную колонну! Красные вспышки все еще взмывали высоко в небо. Пикирующие бомбардировщики признали нас; они помахали крыльями и обрушились на убегающую людскую массу, расчищая нам дорогу своими пушками.

Мы добрались до дороги. Красноармейцы бросали свое оружие. U-87 промчались в нескольких метрах над нашей головой и летали вокруг нас беспрерывной цепью. Они взяли нас под защиту, прикрывая огнем. Они с воем носились вдоль дороги вновь и вновь, не давая русским подтянуть войска. Но вот на опушке леса появилась наша бронемашина, и ее снаряды со свистом полетели на север. Вот уже и отделение Штолля двинулось вперед с первым танком. Вот еще три танка и Макс Вюнше достигли дороги. В этот момент мы наступали с обеих сторон. У русских должно было создаться впечатление, что это была планомерная, хорошо продуманная атака. Мы не могли позволить им прийти в себя. Вскоре в саду были собраны сотни взятых в плен советских солдат.

Мы не могли на этом остановиться; наоборот, мы должны были воспользоваться эффектом от атак пикирующих бомбардировщиков и продолжить наступление в направлении Харькова. Отделение Штолля, бронеавтомобили связи и несколько связных на мотоциклах с ревом помчались на юг в сторону расположения советских частей. Наступление прикрывали два танка, по одному с каждой стороны дороги. Наши друзья U-87 удалились; у них кончились боеприпасы. Теперь в полной мере все последствия нашего дикого рейда были очевидны. Небо опять было спокойным, а бьющий по нервам рев самолетов уже больше не нависал над нами. Мы прорвались через советскую колонну на паре смехотворных бронемашин.

Снаряды, выпущенные из пушек наших танков, со свистом пролетали над нами и взрывались южнее. Русские, которые пытались вновь сосредоточиться на дороге после того, как бомбардировщики улетели, попали под наш пулеметный огонь. Советские войска снова спасались бегством. Радиостанция противника осталась на дороге, а радисты попали под наш огонь. Офицеры убежали под прикрытие крестьянского дома, а мы уничтожили их автомобиль связи ручными гранатами. Огонь и дым указывали нам путь. Вперед, и только вперед! Я боялся остановиться. Вся наша сила была в движении. Наша предельно высокая скорость, убойная сила пулеметов, гранаты, бросаемые на ходу и грохот выстрелов пушек наших танков приводили к тому, что советские войска в большой спешке убрались с дороги, отойдя на юг, к городу.

Наши наступающие колонны остановились у кирпичной стены на северной окраине Харькова. Я вовремя заметил не менее пяти-шести танков в садах по обе стороны от дороги. Слева от нас экипаж русского танка был занят тем, что снимал маскировочное покрытие со своего Т-34. Пулеметный огонь заставил танкистов залечь. Стрельба выгнала из домов и остальные танковые экипажи. Никто не ожидал наступления немцев в этом месте. Несмотря на это, ситуация становилась для нас опасной. Штолль едва успел перескочить в другую машину, когда его машина остановилась. Я увидел, как водитель Штолля исчез в стогу сена. Первые русские танки выходили на огневые позиции. Нам пришлось отступить.

Мы должны были поскорее убраться отсюда, иначе попали бы под огонь советских танков. До этого мы проехали более семи километров на юг. Позади меня сидел раненный в живот пленный русский майор. Я восхищался этим человеком; в течение всего обратного пути я не слышал от него ни слова жалобы на свою боль. Доктор Гаттеринг сделал ему первую перевязку раны.

Когда мы вернулись к Большой Даниловке, то обнаружили множество пленных, которых охраняли всего несколько наших солдат. Ни один из пленных не пытался бежать. Мне показалось, что они были рады выпавшему им жребию.

К полуночи значительная часть боевой группы все еще отсутствовала, но за несколько часов темного времени суток она подтянулась отдельными мелкими подразделениями. Вся часть собралась к 5.00, и боевая группа снова была готова к боевым действиям.

Как только забрезжил первый тусклый свет нового дня, мы уже снова наступали на юг в направлении Харькова. Однако на этот раз наступление было не столь быстрым. Мы катились на юг, тщательно осматривая окружавшую нас местность. Вдали справа мы увидели советские войска, атаковавшие аэродром. Они действовали против полка Витта. Перед собой мы заметили атакующую советскую пехоту, которая залегла, как прибитая к земле, под пулеметным огнем. Вскоре мы опять приблизились к кирпичной стене и обнаружили невредимого водителя Штолля. Бруно Прегер всю ночь проспал в стоге сена.

Танки противника все еще были на огневых позициях. Пять Т-34 стали жертвами наших танков и вскоре вспыхнули, объятые пламенем. Т-IV получил прямое попадание и, взорвавшись, разлетелся на части. Вражеский танк, который уничтожил его, выстрелил прямой наводкой и по моей машине с расстояния менее 50 метров. От попадания русского снаряда был мгновенно убит мой водитель Макс Вертингер. Командир нашего взвода связи Гейнц Вестфаль также был сражен снарядом; Гельмут Бельке был ранен, а я лежал невредимый под телом Макса Вертингера. Русский танк скрылся.

Мы пробивались вперед с боем, беря дом за домом. Расчет противотанкового орудия русских убило упавшим фонарным столбом. Наши танки господствовали на поле боя (танковый (моторизованный) корпус СС имел подавляющее численное превосходство в танках. – Ред.).Ближе к вечеру 11 марта мы стояли в восточной части Харькова, добравшись до дороги на Старый Салтов.

В момент нашей победы обнаружился опасный кризис. У наших танков было в запасе лишь небольшое количество топлива, и их нельзя было больше бросать в бой. Танки были собраны на большом кладбище, где они заняли круговую оборону, образовав своего рода бастион в центре Харькова. Отсюда мы выслали своих разведчиков по дороге Харьков – Чугуев и попытались блокировать этот главный путь отступления русских из Харькова.

Несколько часов у меня не было донесения из 2-й роты 1-го разведывательного батальона СС; она была отрезана противником в районе речного порта в Харькове. Рота Бремера сражалась за свою жизнь, а Ольбутер отбивал атаки противника с востока. На кладбище нам приходилось защищаться от пытавшихся прорваться советских войск. С наступлением темноты гауптштурмфюреру СС Брухману удалось доставить горючее для танков и бронемашин, но в то же время он доложил, что дорога перекрыта войсками противника. (Несколько дней спустя они были уничтожены подразделениями 3-й моторизованной дивизии «Мертвая голова».)

Полк Витта прорвался в город внезапной атакой с севера; он в ходе тяжелых уличных боев пробился на центральную площадь города и занял здесь оборонительные позиции на ночь.

12 марта оперативная группа миновала несколько кварталов, а затем перекрыла дорогу на Чугуев. Тут настал черед советских войск атаковать нас. Они хотели опрокинуть нас. Мы сосредоточились на небольшой территории. Два взвода роты Вейзера, находившиеся на втором этаже школы, были отрезаны и отчаянно оборонялись, сдерживая натиск атакующих русских войск, которые пробились на первый этаж.

Немедленная контратака под командованием Вюнше позволила уничтожить идущих на штурм русских. И снова вся боевая группа оказалась окруженной и вступила в отчаянную схватку. Круг горящих зданий точно указывал наше местонахождение в этом секторе города.

С наступлением ночи у меня уже не было больше особых надежд на то, что мы сможем продержаться до следующего утра. Противник был на расстоянии броска ручной гранаты. Проходя по нашим позициям, мы вдруг заметили подъехавший русский танк, который встал напротив здания школы. Мы были менее чем в 20 метрах от него, когда командир танка высунулся из люка, пытаясь установить контакт с русскими пехотинцами. Он был убит выстрелом из пистолета Вейзера. Танк отошел, лязгая гусеницами, с бессильно повиснувшим на башне, наполовину высунувшимся из нее телом мертвого командира.

В ночь на 12 марта 2-я гренадерская моторизованная дивизия «Рейх» прорвалась через противотанковый ров на западных окраинах Харькова и проложила таким образом дорогу в город. В течение дня дивизия пробилась к железнодорожному вокзалу.

Противник пытался вырваться из окружения. Повсюду он оказывал упорное сопротивление и атаковал нас с северо-востока города. Йохен Пайпер пробивался к нам на двух бронетранспортерах моторизованной пехоты, чтобы установить контакт с главными силами дивизии. Один из бронетранспортеров был подбит выстрелом из танка Т-34, но Пайперу удалось вытащить людей. Мы ожесточенно и упорно сражались за каждый дом вплоть до 14 марта. Примерно к 18.00 мы овладели последними двумя секторами города на востоке и юго-востоке. Тракторный завод был захвачен 15 марта.

В то же утро 3-я моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» достигла узких проходов у Чугуева и перекрыла их после успешных танковых боев к северу от Рогани. Оцепление нужно было держать еще несколько последующих дней, сдерживая попытки противника прорваться и контратаковать с востока. Нам удалось уничтожить большую часть живой силы и техники окруженного противника. (Большая часть советских войск вырвалась из окружения, отойдя за Северский Донец. В кровавых боях в городе они потеряли 20 000 человек убитыми. А элитный корпус СС, обладая подавляющим численным превосходством в танках и значительным в людях, потерял тем не менее 11 000 человек убитыми. – Ред.)

Таким образом, решительное контрнаступление в ответ на русское зимнее наступление было завершено, фронт на участке группы армий «Юг» стабилизировался, русская наступательная мощь в значительной степени была подорвана, а остатки сил сильно потрепаны. В преследовании противника, отступавшего на восток и север, в последующие дни немецкие войска вышли к Северскому Донцу, и, завершая наступление моторизованного корпуса СС, 18 марта Йохен Пайпер взял Белгород. У Белгорода произошло соединение с наступавшими западнее частями моторизованной дивизии «Великая Германия». За последние несколько дней в тяжелом танковом сражении у Грайворона она уничтожила до 150 советских танков.

Битва за Харьков была победно завершена, несмотря на значительные потери. В большом сражении между Донцом и Днепром германские гренадеры вышли победителями над восточными ордами.

Незадолго до летнего наступления (операция «Цитадель». – Ред.) мне пришлось навсегда проститься с верными гренадерами, которыми я командовал много лет. Никогда не забуду расставание со своими товарищами. Я был откомандирован в танковое училище, а затем переведен в 12-ю танковую дивизию СС «Гитлерюгенд».