Текст книги "Жизнь – это любовь"

Автор книги: Кучерявая Игоревна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Младенец жадно хватал грудь, и Маня чувствовала такое блаженство и одновременно облегчение. Ласково глядела на крошечное личико, целовала пухлые щечки, вдыхая свежий запах ребенка.

– Девочка, девочка, говорю. Манефа Ивановна! – кто-то трясет ее по затекшему плечу.

Маня не понимая, где она находится, с недоумением смотрит на медсетсру .

– Внучка у вас. Славная девочка.

– Оля, как?

Все хорошо, оправится.

– Пойдете внучку смотреть?

– Не знаю.

– Да пойдемте, такая девчонка славная.

Часть вторая
1 Елена

После родов Оля медленно, нехотя, приходила в себя. Дочку приносили только на кормление, шов после операции ужасно болел, облегчение было лишь после укола. Мама приходила к ней ежедневно, помогала дойти до туалета, приносила вкусные гостинцы. На второй день пришел муж со свекровью, постояли под окном и передали пакет с фруктами, который Ольга незамедлительно отдала на пост. Есть совершенно не хотелось, лишь пить. Но она все же поддавалась на уговоры матери и немного ела в ее присутствии. Через неделю, она стала чувствовать себя лучше, беспокоила только постоянно переполненная от молока грудь. Октябрь стоял пасмурный и холодный, на десятый день Олю с малышкой выписали, и она вернулась в квартиру к родителям. Потому что после такой сложной операции и затяжного выздоровления, она нуждалась в заботе, которую по – мнению Манефы, не мог дать дочери муж. К их приезду в квартире оборудовали маленькую комнату, поставили туда обогреватель и детскую кроватку. Манефа нагладила и приготовила детское приданое: пеленки, распашонки, чепчик. Олю тоже ждала чистая, наглаженная одежда. Впервые после замужества она вздохнула, свободно. Как хорошо и уютно было дома. Игорь пришел проведывать дочь с женой, чувствовал при этом он себя неуютно. Взял малышку на руки, рассматривая смуглое личико.

–На маму похожа, – сказал он, вглядываясь в детские черты младенца. Девочка вдруг открыла ясные голубые глаза, и они с Олей замерли на долю секунды.

– Давай, назовем ее Оксаной?– предложил супруг.

– Еще чего,– непреклонным тоном, возразила вошедшая в комнату Маня. – Оксана , да еще Кондюрина, ужас какой.

– Людмила,– вмешался дед Николай.

– Ну конечно, Руслан и Людмила,– опять возразила Манефа. – Я нарекла ее уже: Елена.

В комнате повисла тишина, и это была тишина общего согласия.

–Да, красиво,– подвел за всех итог Игорь.

Первые два месяца Лена не доставляла особых хлопот: она спокойно спала у груди, хорошо кушала и очень любила купаться. Отец часто навещал их с Олей. Он подолгу держал дочь на руках, разглядывая ее с особой нежностью. Никогда Игорь не испытывал таких трепетных чувств к живому существу. Он стал звать супругу вернуться, но теща была непреклонна, что для малышки и Оли в доме нет никаких условий. С супругой между собой Игорь решили, что когда девочке исполниться три месяца, они передут к Игорю. Хотя, если быть откровенной перед самой собой, Оля совершенно не хотела возвращаться. Дома было спокойно, уютно, окруженная заботой, она чувствовала себя всеми любимой. В выполнении домашних дел, все принимали активное участие, на Ольге была главная забота о ребенке. Максимум, что она успевала сделать за день: покушать, развесить пеленки, погладить и погулять с Леночкой. Возвращение к мужу, страшило ее, потому что Оля боялась возврата к интимной жизни. Эта часть супружеских отношений была ей неприятна, и она всячески пыталась оттянуть моменты близости. Когда Игорь приходил навещать их, она старалась не оставаться с ним наедине, не закрывала дверь в комнату, отстранялась, если супруг хотел обнять или поцеловать ее. Оправившись после тяжелых родов, Оля расцвела в своей красоте, как распустившийся бутон: волосы отросли во время беременности и красиво вились вокруг лица, высокая, округлая грудь подчеркивала тонкую талию. Но она будто не замечала и не хотела этих изменений в себе. На первое место в ее жизни, выступила любовь к дочери. Она крепла с каждым днем, уход за ребенком доставлял Оле удовольствие, даже отец стал меньше пить и частенько стоял возле кроватки или брал девочку на руки. Но казалось крепче всех, полюбила малышку Манефа. К трем месяцем девочка приятно округлилась, глаза стали менять цвет и были похожи на отцовы. Светло– зеленые с разным отливом в течение дня. Аккуратно вздернутый носик, темные реснички и будто нарисованные бровки, все в этом ребенке умиляло домашних.

Зима выдалась в этом году холодная, и прогулки с малышкой пришлось на время отменить. Олина жизнь замкнулась в небольшом пространстве квартиры , что совершенно не тяготило ее. Как– то вечером она почувствовала ломоту в теле и боль в груди. Вернувшаяся с работы мать сразу поняла, Оля простыла.

– Опять пеленки, на балконе раздевшись, весила?– с укором спросила она дочь.

К вечеру температура поднялась уже до 39 градусов и одна грудь вся разбухла, покраснела и ужасно болела. Оля металась в жару по подушке, а мать носила на руках плачущего младенца. Голодный ребенок требовал грудь. Манефа прикладывала внучку к здоровой груди, но от начинавшегося прилива молока, Оле было только хуже. Наутро домой пригласили хирурга. Был поставлен диагноз: мастит. Ребенка было велено отлучить от груди, хотя бы на время. Оле назначали лечение и примочки. Девочке стали давать смесь, начались капризы, из-за проблем с животом. Ребенок не спал ночами, беспокоился и плакал. Оле не становилось лучше, был поставлен новый диагноз: гнойный мастит. И Манефа договорилась с врачом, что разрез груди проведут дома, потому что здесь она считала, обеспечит дочери и внучке лучший уход. После операции, Оля медленно шла на поправку, и только родители выдохнули, что страшное позади, температура поднялась у малышки. Манефа с мужем раздели и стали осматривать ребенка, на правой груди, у девочки обнаружили гнойник. Опять пригласили хирурга – Тамару Устиновну и в этот же вечер девочке сделали надрез, выкачав гной и наложив шов. Маня ухаживала за дочерью и внучкой, надо отдать должное Коле, он очень хорошо помогал ей: стирал пеленки, готовил, даже не перестал пить. Игорь тоже каждый вечер, если не работал, приходил навещать свою семье. Подолгу качал Лену, сидел с женой, приносил продукты. Вся они сплотились из-за такого несчастья.

Как только малышка пошла на поправку, Оля с дочкой переехали в дом к мужу. Наступила безоблачная пора их брака. Игорь стал спокойный, более терпеливый и ласковый с женой. А на дочь вообще не мог наглядеться. Вернувшись с работы, брал к себе малышку и подолгу любовался ей. Часто Оля наблюдала такую картину, как он гладит девочку по щеке, нюхает макушку, целует крошечные пальчики. Лена радостно аукала в ответ и улыбалась отцу, от чего совершенно растопила его сердце.

Пришла весна, солнце ласково светило в окно и Оля с нетерпением ждала, когда наступит настоящее тепло, они по долгу гуляли с дочкой и даже стали встречать мужа с работы. Как она любила эти прогулки домой, когда дочка сопела в коляске, а они шли рядом и потихоньку разговаривали. Как-то вечером малышка долго не просыпалась, была вялая и отказалась от еды. Обеспокоенные родители измерили температуру, на градуснике выше 38. Девочка начала беспокойно плакать, часто дышать и стала какого-то неестественного бледного цвета. Игорь быстро закутал младенца, и они как могли быстро пошли в детскую больницу. Их встретила обеспокоенная Манефа. По пути в палату, расспрашивая о симптомах. Дышать теперь девочка стала, с каким-то надрывом и решено было, сделать рентген, взять анализ крови. После всех проведенных исследований, был поставлен диагноз: сепсис, народное название «заражение крови». Собрали консилиум педиатров и назначили необходимое лечение, но ребенку не становилось лучше. Сейчас, как никогда ранее, девочка нуждалась в родительской любви, но эта болезнь малышки, казалось , разрушила взаимность всех членов семьи. Внутри Ольги поселился такой дикий страх за дочь, острое состояние напряженности не покидало ее ни на минуту, а постоянные придирки и нравоучения матери только усугубляли ситуацию. Манефа обвиняла дочь в нерадивости, в недосмотре за ребенком, будто сейчас самое важное было найти виновника болезни внучки. Оля не оправдывалась, лишь плакала в отсутствии врачей, прижимая к себе крошечное, такое горячее тельце. Сама не являясь психологически взрослой личности, живя вечно с чувством вины, она не умела справиться с таким испытанием, и оно для нее было сродни безысходному горю. Оля старалась скрыть свою тревогу, взять эмоции под контроль, но неуверенность и страх с легкостью побеждали ее. Это ее состояние передавалась малышке, с миловидного личика исчезли яркие эмоции и живость, девочка перестала улыбаться, даже плакать, а лишь смотрела на мать большими, ясными глазами. И этот взгляд вызывал в Ольге паническое бессилие, у нее опускались руки, и она думала, что впереди ее ждет что-то страшное и неумолимое, превосходящее ее своей силой.

Через несколько дней было ясно, что лечение не дает результата, состояние ребенка вызывала опасения у всех. Врачи приняли решение делать переливание крови от отца прямым путем. В сложившейся ситуации, один Игорь оставался спокоен и собран. Ему очень хотелось поддержать жену, но она была слишком зависима, от мнения материи и не имела доверия к супругу.

Игорю провели все подготовительные процедуры, переливание прошло успешно и девочка пошла на поправку. Чем крепче становился ребенок, тем больше Оля чувствовала в себе опустошенность, подавленность и растерянность. Испытав дикий страх за жизнь дочери, не чувствуя в себе силы, самостоятельно справится с болезнью и воспитанием ребенка, она как прежде, во всем положилась на мать. Не муж занимал главное место в ее сердце, а именно мать. С ней было спокойно и комфортно. Не нужно было брать на себя ответственность и что-то решать.

Летом Лена окрепла, научилась быстро ползать, вставать возле опоры и радостно гулить. Манефа, не чаяла, души во внучке, и все свое свободное время проводила у дочери, помогая с домашними делами и радуясь успехам ребенка. Осенью приближался ее юбилей и проводы на пенсию. Конечно, это были формальные «проводы» и все это понимали: коллеги, домашние и близкие друзья. Отмечать свой день рождения Маня решила в столовой, при мебельной фабрике. Там очень вкусно готовили, сама являясь отменной хозяйкой, Манефа любила угощать с шиком. Меню обговорили заранее: бутерброды с черной икрой и красной рыбой, различные нарезки, салаты, на горячее – «молочный поросенок» с картофелем, различные фрукты. На десерт пирожные, да шикарный торт с именной надписью и бутылкой шампанского в середине лакомства.

Вечер удался на славу: множество комплиментов, в том числе от мэра города, пригласив юбиляршу на танец, он спросил: Манефа Ивановна, расскажите секрет молодости. И правда в свои пятьдесят пять лет выглядела Манефа прекрасно. Чуть располневшая фигура с гладким лицом и красиво завитыми волосами. Специально для праздника она сшила костюм, который очень шел ей: пиджак с прямой юбкой, белого цвета в черный горох и красивые белые туфли на небольшом каблуке. Коля тоже выглядел элегантно в своем единственном костюме и голубой рубашке, которая подчеркивала его глаза. В этот вечер он совсем не пил, мало ел. Почти не танцевал, был молчалив, только изредка, с гордостью, искал взгляд дочери. Оля была ослепительно красива в новом шелковом платье голубого цвета , с высокой талией, перехваченной под грудью широким поясом, завязанным сзади на небольшой бант. Небольшой в образный вырез декольте, подчеркивал красивый изгиб шеи. Игорь тоже любовался женой, приглашая ее танцевать. Танцевал он и с тещей и вообще был непривычно галантен.

В качестве подарка коллеги преподнесли Манефе деньги и выпустили огромную стенгазету с фотографиями за всю ее трудовую деятельность, с юмористическими подписями и стихами. Особенно запомнился и понравился Мане стих про садоводство.

Родные, зная ее любовь к красивой посуде, подарили большой чайный сервиз. Бордового цвета, из тонкого фарфора, внутри он был покрыт настоящим золотом. Из такой красоты не то, что пить чай, даже держать в руках не возможно было без внутреннего трепета.

2 Другие

Находиться дома, стала для Манефы настоящей пыткой. В последние годы принятие алкоголя у мужа усугубилось еще снотворными препаратами, без которых он не мог засыпать. Николай стал редко выходить из дома, лишь по выходным они навещали родных. Личность его изменилась до неузнаваемости из интеллигента и умницы, он превратился в раздражительного и агрессивного человека. Во всей его даже внешнем облике чувствовалось внутреннее напряжение и тревога. Полнейшая антипатия к людям и полная замкнутость. Стоили Мане переступить порог собственного дома, навстречу ей неслась фраза: «Иди, за вином и сигаретами. Таблетки принесла?». Отдушину Манефа находила только в работе и внучке.

Николай чувствовал себя пленником собственного тела, блеклой версией себя . Уснуть удавалось только при помощи снотворного и у него выработалась стойкая зависимость от этих препаратов, а так же ужасная паника, что таблетки закончатся. Но сон так же не приносил покоя и отдыха, после пробуждения жутко болела голова, находясь в заторможенном состоянии, он не хотел, есть, лишь курить и пить крепкий чай. Иной раз боли были такие не выносимые, что Николай обещал себе не прикасаться к таблеткам и алкоголю. Тогда сон не приходил к нему, он лежал без сна до утра, предаваясь мрачным мыслям. Начиналась тошнота, тряслись руки, снова дикая головная боль. И он уже был готов пойти на что угодно, лишь бы прекратить эту пытку. Забыться, провалиться в сон. И снова как замкнутый круг: таблетки, алкоголь… Жена предлагала обратиться за помощью, но став чрезмерно мнительным , Коля не верил никому.

– Я алкоголик, Маша. Теперь еще и наркоман. Кто меня вылечит? Надо золотой памятник при жизни поставить тому врачу, который вылечит хоть одного алкоголика,– говорил он с горечью.

В редкие моменты просветления, он просил прощения у жены, за обидные фразы, которых было немало между ними.

– Ты, прости, прости меня Маша! – твердил муж со слезами на глазах,– Я ведь когда пьяный ничего не помню. Прости, меня.

Манефа испытывала к мужу смешанные чувства от жалости до ненависти. Проходя вместе с ним все круги ада, ощущала полное бессилие и невозможность помочь родному человеку. Она уговаривала его делать капельницы, чтобы вывести из запоя. После этого, хоть и на короткий промежуток времени в доме воцарялся мир. По выходным они даже стряпали вместе пельмени или Маня пекла пирог с рыбой, который обожал муж. Но стоило ей оставить его одного, как бутылка сразу становилась заменой жене. При легком опьянении Коля встречал ее с работы в прекрасном расположении духа, ласковый и веселый. Часто начинал читать стихи любимого Лермонтова. Но вскоре наступали резкие перепады настроения, и радостное состояние сменялось злобой и вспыльчивостью. Казалось, что он начинал полностью терять контроль над своим поведением, стараясь вызвать ссору и побольнее обидеть жену.

Маня понимала, что муж уже не может обходиться без спиртного, но в последнее время, после принятие даже небольшой дозы, ему становилось только хуже. Иногда ей казалось, что перед ней совершенно незнакомый человек, изменившийся духовно, физически и эмоционально. Он потерял интерес ко всему: работе, своим увлечениям, семье…Запои продолжались до тех пор, пока муж не доходил до полнейшего истощения.

Николай же совершенно не замечал происходящих с ним перемен: его некогда красивое лицо приобрело нездоровый серый оттенок, глаза поблекли и выцвели, кожа рук стала сухой, местами даже шершавой. В последние время его стала беспокоить нестерпимые головные боли. Бессонница сводила с ума.

Наступил теплый март, и Манефа заметила, что муж изменился, был подавленный и замкнутый. На ее расспросы жаловался на боль в плече, опять начала беспокоить старая военная рана. После ухода жены, Николай достал, спрятанную бутылку красного вина, начал по немного выпивать, так хотелась забыться, уснуть, чтобы отступила эта боль и постоянное чувство вины. Он включил классическую музыку, выпил пригоршню оставшихся таблеток, задремал. Потом вдруг резко вскочил, вокруг шла стрельба, взрывались мины, бой шел полным ходом. Дикая боль, пронзила все тело. «Ранили»– пронеслось в мозгу, мне нужно вырваться, убежать. «Выбраться из танка»– эта единственная мысль билась в воспаленном мозгу. Он схватил ботинки, тщательно их зашнуровал, туго завязал, заправил рубашку в брюки, гладко причесал волосы и рванулся их этого замкнутого пространства, из этой сжимающей со всех сторон стальной машины. Рванул на себя люк, свежий весенний ветер дохнул ему в лицо, растрепал волосы, солнце ослепило его. Он стал быстро выбираться из танка, занес высоко ногу и шагнул в пустоту. «Почему– то мимо ступеней»,– пронеслось у него в голове. Он ощутил под собой воздух, будто летел с крыльца, как когда-то в далеком детстве. Зацепился рубахой, с силой рванул ее на себя. Почувствовал боль, удар в висок, вспышка света и долгожданный покой…

– Манефа Ивановна, вас к телефону! – Позвала ее санитарка.

– Кто там?

– Сказали соседка из дома.

Сердце предательски ойкнуло, она взяла трубку, открыла глаза и поняла, что лежит на полу, перед ней обеспокоенное лицо медсестры.

– Еще ? – спрашивает Лариса Федоровна. Еще надо нашатырь?

Манефа отрицательно качает головой, сознание медленно вплывает в реальность и она вспоминает слова соседки. Точнее обрывки запомнившейся фразы: спрыгнул с балкона, разбился… Маня медленно встает с пола, снимает на ходу халат и идет домой. Дверь в квартиру открыта, муж лежит в одеяле на полу. «Почему он на полу?»– думает Машута. Вокруг ее коллеги: заведующая поликлиникой Римма Ифимовна, педиатр Евгения Михайловна. Маня не понимает обращенной к ней речи, а лишь смотрит на бледное лицо мужа, с полоской крови через всю правую половину. Остальное, как в тумане. Уже вызвали скорую, труп доставят в морг. «Чей труп?» спрашивает она себя мысленно, потом одергивает, возвращаясь в реальность. Послать телеграмму дочери на Украину, позвонила Оле, сообщить матери и сестре Коли. Заняться подготовкой к похоронам и организацией обеда. Мозг выдает ей очень четкие команды. Уже приехал ее водитель Борис.

– Куда ?– спрашивает он.

– На Коммуны, Боря, к матери поеду.

Манефа заходит в спокойный, солнечный дом. Медленно поднимается по ступеням крыльца, соображая как сказать обо всем? Как объяснить? Мать с Катей по обыкновению вышивают и переговариваются в полтона.

– Мама!– начинает Маня с порога.

Свекровь, молча, поднимает взгляд. Этот взгляд Манефа будет помнить до конца жизни. Внимательный и в то же время встревоженный, будто приказывающий молчать.

– Коля,– говорит Маня медленно , – он погиб. Она чувствует, что тело наливается дикой слабостью. Ей хочется броситься на шею к матери, обнять, успокоиться, разделить горе, но эта покорно опущенная голова пожилой женщины, не дает ей смелости даже сдвинуться с места. И она выпрямляет спину, глядя, прямо перед собой, упираясь взглядом в детскую фотографию мужа.

3 Детство

Детство Лены проходило в атмосфере соперничества. Соперничества двумя самых близких для нее людей: мамы и бабушки, бабы, как принято, было в семье называть Манефу. Мира между матерью и дочерью не существовала и обстановка в доме держалась напряженная. Вечные споры, ссоры, упреки. Отца девочка не знала и совершенно не помнила его. Родители развелись, когда Лене исполнилось почти три года. Разговоры в доме о нем велись лишь в негативном ключе, о том, что он гуляка и подлец. Испортил всю жизнь матери . Смысл этих слов был не понятен семилетней девочке, а вот сами слова надолго врезались в память.

– А сам– то,– посмотреть не на что, – говорила бабушка Манефа. «Три волоска» на голове.

И Лене было очень любопытно, что же это за человек такой ее отец? Всего с тремя волосками на голове. Однажды, она увидела старые фото, спрятанные глубоко в ящике комода. На них была красивая мама в белом платье и незнакомый лысоватый мужчина. «Отец»– догадалась девочка. Она стала с жадностью всматриваться в фото и с разочарованием обнаружила, что у мужчины на голове явно больше волос, чем три, как говорила бабушка.

Любимым занятием девочки было чтение книг. С раннего детства мама открыла для нее удивительный мир. К трем годам Лена с удовольствием слушала сказки Александра Сергеевича Пушкина, Чуковского «Айболит», «Мой Додыр», «Муха Цокотуха», «Краденое солнце», «Конек Горбунок» Ершова, Самуила Яковлевича Маршака «Где обедал воробей?», «Кошкин дом», «Усатый полосаты», толстая книга стихов Агнии Барто и многие другие. Это было самое счастливое время, девочка самостоятельно выбирала книгу, садилась близко к матери и начинались их самые счастливые совместные вечера. Скоро Оля обнаружила, что практически все книги дочка выучила наизусть, обладая уникальной памятью, она схватывала все наизусть и постоянно стремилась к новым знаниям и впечатлением. Обладая, сильным, своенравным характером, часто спорила с матерью, чем приводила ее в полнейший ступор. Оля не знала, как в некоторых ситуациях, вести себя с девочкой. К пяти годам Лена выучилась читать, сначала мать писала ей на листе буквы, которые девочка быстро запомнила. Потом Оля объяснила, как складывать буквы в слоги . Как –то возвращаясь домой из садика дочка прочла: аптека.

– Мама!– радостно сообщила она. – Я прочитала!

Теперь чтение вывесок, стало их любимой игрой.

К семи годам Лена начала сама читать любимые книги. Лето, после выпуска из садика, было в полном ее распоряжении. Почти все свободное время она просиживала на кресле с книгой и яблоком, отрываясь только на еду и прогулку с матерью в магазин. На летние каникулы девочку определили на «площадку» для сотрудников медицинских учреждений. Лагерь дневного пребывания, как верно называлась «площадка» устраивали в детской больнице на третьем этаже. Там Лене понравилось почти все, кроме дневного сна. Вкусная еда, кислородный коктейль, походы в кино, прогулки и купание в городском пруде…

Так же как книги, Лена любила свои игрушки: мягкого плюшевого чебурашку, германскую куклу с русским именем Ваня и небольшого пластмассового пупса. Она рано выучилась шить для них одежду и подолгу занималась своими делами. Нужно только было предоставить ей все необходимое: ножницы, нитки и обрезки ткани. Особенно удобно получалось шить, из собственных носков и колготок. Однажды, гуляя с мамой , Лена зашли в магазин детских игрушек, где продавали почти настоящую зеленую коляску.

– Мама!– сжала девочка руку матери. – Давай купим.

– Это очень дорого, Леночка,– ответила мама и решительно направилась к выходу.

Ничего не оставалось, как идти следом. Целую неделю Лена мечтала о коляске. И в пятницу мама сказала:

– Элементы пришли, пойдем за зеленой каретой!

Как Лена торопливо одевалась, как переживала весь путь до магазина, чтобы коляску никто не купил. Но ей повезло, кукольная коляска дождалась свою хозяйку. Еще не до конца осознав свое счастье, Лена радостно шагала рядом с мамой и благодарно гладила ее руку. А глаза Оли светились от счастья. Дома они приготовили для коляски красивую подушку с наволочкой из белых цветов, связанную крючком, когда– то очень давно бабушкой. Мама дала Лене несколько пеленок и крошечные детские вещички. Кукла Ванька тут же был наряжен в младенца и уложен в коляску. На следующий день в аптеке ему была куплена настоящая соска. А через неделю бабушка принесла внучке красивую полированную, кукольную кроватку, которую изготовил знакомый мастер на мебельной фабрике. Это были самые лучшие покупки для девочки. И она днями напролет возилась со своим «ребенком»: кормила, гуляла, купала. Все радовала ее в это лето: поездки в переполненном автобусе с бабушкой в сад, в котором росли вкусные ягоды садовой земляники, малины и клубники. Поспевал горох, молодая морковка, а позже вишня и яблоки. Уютные вечера, когда мама с бабой варили душистое варенье, а Лена с нетерпением ждала сладкую пенку. Заготовка компотов, засолка огурцов и помидор. По выходным всегда были блины с вареньем и сметаной, пекла их бабушка. Тонкие, поджаристые, масленые. Или пирог с красной рыбой из пушистого бабушкиного теста. Рыбу Лена не очень любила, обожала нижнюю корочку с рисом, луком, пропитанную сливочным маслом. Или шаньги с картошкой, морковкой и творогом. Девочка не могла дождаться, когда бабушка достанется ароматный противень с лакомством из духовки и мама начнет смазывать горячие шанежки сливочным маслом. А потом разольет чай с лимоном и начнется пир. По особым случаям всей семьей пекли вафли и «орешки». Для начинки с вечера варили сгущенку, прямо в жестяной банке, кололи грецкие орехи. Утром орехи мелко шинковали и смешивали со сгущенкой. Бабушка заводила теста, а Лена с мамой лепили круглые шарики – колобочки, раскладывали в формы и выпекали на плите. Потом начинали две половинки ореха и склеивали их воедино. Один орех обязательно делали «счастливым», добавляли туда монетку или половинку грецкого ореха.

Мама перешла из поликлиники работать на скорую помощь диспетчером. Ее график был сутки через трое. Лена не любила ночевать без матери, потому что до сих пор спала с ней вместе. Без мамы спать она боялась, брала в постель игрушку, но все равно долго лежала в темноте без сна, слушая храп бабушки, которая засыпала мгновенно, лишь ее голова касалась подушки. Но зато она любила вечера наедине с бабой. Чаще всего Манефа доставала старую, обтрепанную, коричневую книгу, доставшуюся ей от отца. Это было Евангелие, и она читала его внучке. Читала бабушка не так как мама, более медленно, что не нравилось внучки. В начале повествования девочка сердилась, будто, стараясь, приноровится к тихому слогу бабы. Потом погружаясь в историю с незнакомыми словами, внимательно слушала. Ей всегда было до глубины души жалко Христа, она украдкой вытирала слезы, когда читали о его мучениях на кресте. Потом бабушка, как умела, объясняла внучке значение незнакомых слов: грех, распятие, крещение, Святой дух…

Приближалась осень, это значит , что Лена должна была пойти в школу. Туда ее записали еще осенью. Ходили на собеседование, перед которым девочка очень волновалась, потому что никак не могла запомнить год своего рождения. Двадцать шестое октября одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года.

– Какого года? – спрашивала она бабушку всю дорогу до школы.

Та терпеливо повторяла уже в десятый раз.

– Ты главное не переживай!– напутствовала она внучку. – Ты же у меня умница, хорошая девочка, все знаешь!

Девочка с благодарностью жалась к родному человеку.

– Леночка, ты главное вопросы слушай внимательно, – наставляла она внучку. – Подумай, потом отвечай.

Зашли в просторный класс. За партой сидела учительница.

– Здравствуй!– ласково сказала она. Кто это к нам пришел? Как тебя зовут?

– Кондюрина Лена,– несмело ответила девочка.

– Сколько тебе лет? – был следующий вопрос. Читать умеешь? А считать?

Послушай я задам тебе задачу. На березе росло пять яблок, одно упало,. Сколько яблок росло на березе?

Лена задумалась, потом с уверенностью ответила:

– На березе яблоки не растут.

–Молодец!– похвалила учительница. – Ты принята в школу. Ждем первого сентября.

А летом Лену ждала еще одно испытание, ее повели на прослушивание в музыкальную школу. Там требовалась спеть песню и угадать ноты. По итогам конкурса девочку зачислили в первый класс по классу фортепиано.

Летом же был куплен школьный ранец синего цвета с зайцем, большой пенал на застежке, школьная форма. Портфель и белый нарядный фартук нравились будущей ученице больше всего. Она несколько раз примеряла коричневое форменное платье с белым воротничком и манжетами и с нарядным, пышным фартуком, который завязывался на спине в виде банта. Так же приготовлены были большие ленты для прически. Накануне первого сентября из сада был привезен большой букет георгин, все приготовлено и наглажено, вплоть до новой майки и белых колготок.

Так началась учеба в первом классе первой школы и в музыкальной школе. Вместе с Леной в школу пришла ее лучшая подруга еще с яслей: Воронцова Юля. Девочки были рады неожиданной встрече, их продолжившейся дружбе уже на долгие года. Конечно, в первом классе они этого еще не знали.