Текст книги "Поиграй со мной"

Автор книги: Ксюша Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

4 глава. Олеся.

  Давненько Роман Сергеевич не присутствовал на репетициях! И что вдруг приперся? Несмотря на статус директора, Стоцкий хорошо разбирался во всем, что происходило на сцене – по специальности он был, как раз таки режиссером, правда, давно уже забросил профессию. Все мои промашки он видел сразу. И теперь, после того, как дети были отпущены по домам, а коллеги разбрелись по кабинетам дорабатывать последние часы перед окончанием рабочего дня, Стоцкий распекал меня, не дождавшись утренней планерки. С одной стороны, я была этому рада – лучше уж наедине, чем на глазах у остальных, хоть не так унизительно. Но с другой… разве есть моя вина, что в ДК нет режиссера?

– Не правильно подобрала актера на роль коня – мальчик слишком мал и ростом, и разумом. Тут чувство юмора нужно, а он стесняется, зажался весь. В той сцене, когда домовой решает все-таки вернуться, сжалиться над хозяевами, изображение печки, русской хаты на экран вывести надо – показать, где обитает существо это. Потом танцевальный номер вообще ни к селу, ни к городу. И почти в половине сцен второстепенные актеры совершенно не понимают, что должны делать! Короче, Свиридова, тебе еще работать и работать! Ах да! Вадика замени тоже – ну какой он домовой в таких очках-то? Да и чудит он снова – то блох из-под парика показательно вычесывает, то штаны чуть ли не до подмышек натягивает – ругай не ругай, сама знаешь, что-нибудь во время представления выкинет. Кого-нибудь другого возьми.

    Я несмело возразила:

– Получается, двое мужчин нужны – конь и домовой. Где мне их взять? Юрка наотрез конем быть отказался. Может вы?

     Сказала и поняла, что не стоило – Стоцкий поднялся из-за стола и, картинно измерив шагами кабинет, застыл за моей спиной. Я ждала, что именно он скажет и даже предположить не могла, что на мои плечи вдруг лягут его холеные наманикюренные руки. Я попыталась подняться, но Стоцкий с силой надавил, удерживая меня на месте, а потом наклонился к моему уху и, слегка касаясь волос своим лицом, прошептал:

– Олесенька, девочка моя, я мог бы решить все твои проблемы… Была бы ты хоть немного посговорчивее, помягче…

– Роман Сергеевич… – начала я, пытаясь выбраться из захвата. – Уберите руки! Я сама решу свои проблемы.

– Вот и я о том же. Иди Свиридова, – руки, наконец, разжались, и я рванулась к двери. – И учти, к концу недели я хочу увидеть нормальную сказку, а не это позорище.

    Мне было противно и обидно. И безумно хотелось броситься в свой кабинет и поплакать там в одиночестве. Но, собрав всю свою волю в кулак, я обернулась уже на выходе и сказала:

– Может вы забыли, Роман Сергеевич, что я за двоих работаю здесь, за режиссера и худрука одновременно, а зарплату получаю всего одну?

   Гадко улыбаясь, Стоцкий ответил:

– А могла бы три зарплаты получать, если бы поумнее была. Но учти, тебя здесь никто не держит, где выход ты знаешь.

    Очень хотелось хлопнуть посильнее дверью, но, заметив в коридоре стайку девчонок, идущих домой с репетиции в танцевальном коллективе "Бусинки", я только молча зашагала прочь от директорского кабинета.

    Я любила свою работу. Мне она приносила удовольствие. Я любила заниматься с детьми, любила музыку, любила сам дух этого старинного здания с огромной сценой. Я и сама хорошо пела, и в большинстве концертов были и мои сольные номера. А еще я была одинока. Нет, конечно, у меня были родители и младшая сестренка. Но жили они в маленькой деревушке неподалеку от Семикаракорска и вернуться к ним, означало вообще не найти работу по специальности. В родной деревне я могла устроиться в лучшем случае почтальоном или дояркой. Да и в самом городе другого ДК не было, поэтому и специалист такой, как я, был тоже никому больше не нужен. Стоцкий это хорошо понимал. И я тоже.

     Сдерживая отвращение, я заставила себя подумать, что было бы, если бы согласилась и стала любовницей нашего директора. А что, Светке-то он нравится? Но потом вспомнила о той страшной истории с девушкой Анной, у которой был когда-то роман с нашим Романом. Я в то время не работала еще, и даже в городе не жила. Мне девчонки по секрету рассказывали, что якобы во времена молодости Стоцкого, в ДК пришла молодая танцовщица. Организовала кружок, набрала деток, стала работать. Тогда еще режиссер, Роман Сергеевич, положил на нее глаз, хотя уже был давно женат. Обещал золотые горы, развестись и жениться, она поверила. Да только у него любовь закончилась быстро – и пары месяцев не прошло. А вот она… Она уволилась, уехала из города, и больше о ней никто не слышал. Да только слух ходил, кто-то кому-то рассказывал, что вроде бы, Анна то ли утопилась, то ли повесилась, так и не сумев забыть нашего ловеласа.

Ненадежный он человек, доверять такому невозможно. Да и стоит только представить, что он меня… целует, как неконтролируемый рвотный позыв скручивает живот тисками!

    Еле дожила до окончания рабочего дня, запрыгнула в Гешеньку и поехала домой, чтобы провести в одиночестве еще один скучный вечер.

    Но в петлице навесного замка, запирающего дверь моего домишки, доставшегося в наследство от одинокой маминой тетушки, торчала прекраснейшая красная роза, обвитая зачем-то красной шелковой тесьмой, к которой внизу была прикреплена маленькая открыточка. У меня есть тайный поклонник! Вот это да! Вот это поворот! Стоп! А вдруг это Стоцкий решил зайти с другой стороны? И взять меня в оборот вот так, с помощью романтики? Прежде чем прочитать, что там в открытке, я осмотрелась по сторонам – вдруг он где-нибудь в кустах засел? Но никого не заметив, все-таки прочла:

     "Поиграй со мной, девочка…"

      Что бы это значило?

5 глава. Игорь.

 Старинная, массивного вида дверь открылась с трудом. Что тому виной – ее непомерная тяжесть или просто я настолько ослаб? Нужно разузнать, есть ли в этом Мухосранске тренажёрный зал какой-нибудь, пора бы начинать возвращаться в форму. С пьянками и гулянками последний месяц я вообще не занимался и сегодня, разглядывая свое тело в большом зеркале Светкиной ванной, был, мягко говоря, разочарован.

    Внутри здания  в широком вестибюле туда-сюда носились дети, наряженные кто во что горазд. Были здесь и снежинки в красивых воздушных платьицах, и мальчики в народных рубахах и красных сапожках, а еще – дети, переодетые зайчиками, медведь, волчица… Я засмотрелся на кикимору или русалку (наверняка сказать было невозможно) с ядовитыми зелёными волосами и ведьминским крючковатым пластилиновым носом и, сделав шаг, стукнулся головой о лошадиную морду! Интуитивно, как в боксе, присел, упершись взглядом в шикарнейший бюст, находящийся с такой позиции буквально в нескольких сантиметрах от моих глаз.

– Доброволец? – из-за  огромной лошадиной морды внезапно высунулось рыжее чудо с маленьким выдернутым носиком и губками-бантиками.

– Э-э… можно и так сказать, – против воли я улыбнулся, отодвигая белые пластмассовые лошадиные зубы подальше от лица.

– Роль свою знаешь?

– Безусловно. Не первый же раз.

– Тогда скачи за мной!

     Она говорила абсолютно серьезно, а я, отлично понимая, что никуда "скакать" вовсе не обязан, почему-то подчинился и, следя в толпе за лошадью, которую девушка с трудом закинула себе на плечо, как за маяком, поспешил за ней.

    В зрительном зале, куда мы пришли, было тихо, несмотря на некоторое количество разновозрастных детей, толпящихся возле сцены. На последней происходило какое-то действо, смысл которого меня несколько смущал: два папуаса с черными колготами на голове танцевали вокруг связанного мужика в дедморозовском колпаке и с длинной ватной бородой, одетого, правда, в джинсы и рубашку, при этом на заднем плане прыгали и квакали какие-то девочки-лягушки и ревела в три ручья тетенька в снегуркином кокошнике и с желтой нитяной косой, перекинутой через плечо. Как только танец закончился, все почему-то замерли на сцене, глядя в зал, а девушка с конем наперевес совершенно без остановки взлетела по ступенькам к ним.

– Снегурочка, плакать нужно правдоподобнее. Лицо руками прикрой, и плечами вот так содрогайся! – она изобразила все вышеперечисленное.

    Потом начала разъяснять остальным, что и как им не нужно было делать. А я, прислонившись плечом к стене, с интересом наблюдал за ней, очень хорошо освещенной всеми возможными софитами и лампами. Какая необычная девушка – такая живая, такая эмоциональная… Сказать, что она – красавица, я бы, как истинный ценитель, не мог. Но… Понимая это, все же отвести от нее глаз не получалось, как ни старался. И замечал, конечно, что она при своем невысоком росте немного полновата, но при этом почему-то недостатком это мне не казалось!

    Может быть, вот  так в какой-то зрительной эйфории, и разглядывал бы ее до конца представления, или репетиции (что это у них такое вообще?), только внезапно рыжая резко шагнула к краю сцены и, щурясь от яркого света, уставилась в мою сторону:

– Эй, домовой! Может, ты конем пока побудешь? Или для тебя принципиально?

     Я посмотрел себе за спину, по сторонам и только тогда понял, что это она ко мне обращается! Невольно смерил взглядом уродливое чучело, которое она взгромоздила на стоящий сбоку на сцене стул. Вот это я должен на себя надеть? Хм, такого в моей жизни еще не было. Когда поднял взгляд на нее, рыжая смотрела с таким вызовом, что ничего другого не оставалось, как ответить:

– Да мне все равно! Конем, так конем!

    Я легко взбежал по ступенькам на сцену и хотел было тут же натянуть на себя страхолюдный костюм, но девушка остановила:

– Стоп! Пошли за кулисы – там хитрость есть одна в облачении, боюсь, что сам ты не сможешь. Да и роль вкратце расскажу, – и без перехода, тут же крикнула куда-то вглубь зала. – Эй, Мария Николаевна, включай танец зайчат! Репетируйте, пока я коня подготовлю!

    Шторы-шторы-шторы, стулья какие-то, столы, шляпы, елки, ящики тут и там – она лавировала между всем этим так, будто шла на автопилоте, зато я успел пару раз споткнуться, приложиться об стол бедром и даже облапать толстую бабку со шваброй и ведром – не специально, конечно, просто встретились мы с ней в очень уж узком проходе.

     Я был заведен в какой-то закуток, откуда при всем желании самостоятельно, наверное, выхода бы не нашел. В тесном полутемном углу, со всех сторон огороженном пыльными шторами (или это кулисы?) она ласково сказала:

– Раздевайся!

– Что? – в моей жизни, конечно, было всякое, но чтобы так сразу! Чтобы даже имени не спросив?  Да и дети тут неподалеку – место, конечно, неподходящее. Хотя… в полутьме я окинул взглядом красивые пышные волосы, милое личико, находящееся всего лишь в паре десятков сантиметров от меня, потом стрельнул глазами на прикрытую тонкой блузкой грудь, просто нереально шикарную грудь… и понял, что, в принципе, можно и так! Тем более, если девушка просит! – И даже имени не спросишь?

– Спрошу. Как тебя зовут? А-то "Конь" как-то обидно звучит.

– Меня Игорь зовут. А тебя? – я решил, что раз уж она предложила на словах, то дальше – дело за мной и шагнул к ней навстречу, буквально вжимая всем телом в бумажную русскую печку.

6 глава. Олеся

 Батюшки мои! Елки-же-палки! Вот это у Севочки братец! Вот это красавчик! Черноволосый, сероглазый, в очках с модной оправой (этот факт почему-то в моих глазах только прибавлял ему очарования!), высокий, одетый, как с картинки – сразу видно, в городе учится! Правда, мне он почему-то показался значительно взрослее, чем, по логике вещей, должен бы быть парень-студент. Но кто тогда это мог быть такой? Никаких вариантов. В связи с эпидемией ветряной оспы в здание дома культуры не пускались посторонние, а родители встречали своих детей, занимающихся у нас, на стоянке рядом. Раз наш администратор пустила его, значит, это может быть только Севочкин брат, о приходе которого я предупреждала Клавдию Иосифовну заранее. Где интересно, сам Севочка? Ну, об этом потом – позже, сейчас некогда, а зайцы на репетиции без одного своего товарища справиться, в принципе, должны.

    Все сомнения исчезли, когда я с ним заговорила – ну вот и замечательно! Вот и ладненько! Как бы ему теперь коня пристроить? Роль домового уже Юрке отдала! Но он, к моему счастью, согласился и на коня.

    … За кулисами в укромном уголке, где частенько переодеваются те, кто играет несколько ролей и, в силу своей незаменимости, не может бегать в гримерку, парень вел себя странно – смотрел на меня с прищуром, как бы оценивал взглядом – нахал!

     Когда я предложила ему раздеться (куртку и что там у него внизу – свитер?), он почему-то удивленно вскинул голову, оторвавшись от наглого рассматривания моей груди. Ну не налезет конь на верхнюю одежду – что тут непонятного?

– Меня Игорь зовут. А тебя?

    Вместо ответа я (знала ведь, что танец уже к середине подходит – нужно было торопиться, а мы еще и не начали переодеваться) потянулась к его расстегнутой куртке и, ухватившись за нее по обе стороны от воротника, начала снимать. Он неожиданно наклонился к самому моему уху и прошептал жарко и ошеломительно, обдавая меня запахом потрясающе приятного парфюма:

– Какая ты страстная, рыжая малышка…

    Пока я пыталась осознать смысл этих слов и по инерции все еще тянула с него, никак не желающую сниматься одежду, горячие длинные пальцы ухватились за мой подбородок, приподняли его, а затем… ОН. МЕНЯ. ПОЦЕЛОВАЛ! Сказать, что я была удивлена – это ничего не сказать! Я была в шоке! Я была в ужасе! Я забыла, как меня зовут, кто я такая, где я. Я стояла и, выпучив глаза, изо всех сил пыталась понять – кто решил надо мной приколоться подобным образом? Кто эта скотина? При этом я рассматривала с очень близкого расстояния его длиннющие ресницы, не иначе как стеклами очков увеличиваемые раза в два, а то и три.

     А он явно старался… Сначала легко коснулся своими губами, а потом с каким-то непонятным звуком приложился всем ртом – пахнущим почему-то моими любимыми конфетами барбарисками, а потом… потом обвел мои губы своим влажным языком и попытался сунуть его мне в рот! Вот же гад! Вот же подлец!

     Мой папа, работающий участковым в нашей деревне, много раз показывал мне, что нужно делать, если какая-нибудь тварюка пытается сделать с тобой что-то непотребное. В данном случае, наглое вторжение в мой рот, я расценила именно, как непотребное, и, недолго думая, резким рывком колена вверх, легко добилась того, чтобы он не только вытащил свой язык, но и вообще скрючился в три погибели, прикрыв пострадавшее место руками. Конечно, по закону подлости, музыка прекратилась, и его вопль было слышно, наверное, даже у Стоцкого в кабинете!

– Значит так, ИГОРЬ… хотя ты не Игорь, ты… та еще скотина! Мне такой конь не нужен! Я другого найду!

    Развернувшись на каблуках, забыв про костюм, я с гордо поднятой головой – все-таки не прошли даром отцовские уроки – пошла на сцену продолжать репетицию. И через пять минут уже почти полностью выбросила из головы наглого студента и его поцелуй…

     Репетиция только еще подходила к концу, когда в зал прибежала, точнее, приковыляла, на своих двадцатисантиметровых каблучищах Светка:

– Олеся! Олеся Петровна! Мария Николаевна, Юрий… как там тебя! В общем, все творческие сотрудники – срочно в кабинет к директору!

– А дети? – спросила хореограф Галочка.

– За ними пусть Клавдия Иосифовна приглядит! – Светочка проявляла чудеса находчивости.

– У нас вообще-то репетиция! Через полчасика придем, – осмелился вставить скромняга Юрочка, выглядывая из-под серого патлатого домовенского парика.

– Стоцкий сказал, чтобы в течение пяти минут все собрались! Иначе поувольняет! И учтите, он там рвет и мечет!

– А что случилось-то?

– Он просил не говорить. Я по секрету… слышала случайно, что кто-то нашего нового режиссера за кулисами избил.

    В моей голове что-то ощутимо щелкнуло, потом с головы до ног все тело окатила волна нестерпимого жара, и паззл в голове сложился – это был новый режиссер! И я безумно захотела сбежать – вот просто развернуться сейчас, броситься в свой кабинет, схватить куртку и ключи от Гешки и рвануть домой, замкнуться на все замки и спрятаться под одеяло. Да  только… только подумала вдруг: "Стоп, Олеська, он сам виноват! Ты-то его за дело треснула!" И стараясь держать спину ровно, а голову прямо и гордо, я пошла следом за своими коллегами… сдаваться.

7 глава. Игорь.

 "Вот это девушка! – восхищенно думал я, когда она стягивала с меня куртку. – Вот это город! Вот это командировка! И это только первый рабочий день!"

      И, наверное, у меня просто бабы давно не было. Или, может, звезды так сошлись? Или… да что теперь размышлять, сидя в кресле директора ДК, за его же столом, если я был просто шокирован своей сумасшедшей реакцией на эту маленькую рыжую девчонку! А потом был шокирован ее реакцией на меня! Коза! Разве можно так бить мужика, да еще в таком возбужденном состоянии? Не знаю, как я смог удержаться и не упасть прямо к ее ногам! Но именно в такой, скрюченной позе, с прижатыми к несчастному члену ладонями, меня и застал Роман Сергеевич. А теперь он ходил взад-вперед по своему кабинету, яростно махал левой рукой, украшенной старинным серебряным перстнем, и требовал описать ему "этого мерзавца", который посмел посягнуть на самое дорогое, что только есть у мужика!

      И первым моим порывом было рассказать о ней. Но потом, когда Стоцкий вдруг заявил:

– Да, собственно, я знаю только одного человека… точнее, только одну дуру, которая способна на такое! Свиридова. Больше некому. Рыжая такая? Самоуверенная? С сиськами? – он обвел ладонями вокруг своей груди, как бы очерчивая размер и форму.

      После этих его слов, несмотря на непрекращающуюся ноющую боль, я твердо сказал:

– Роман Сергеевич, ни слова об этом инциденте. Я сам разберусь. Вы просто спокойно представьте меня коллективу. И все. Иначе, вы просто все испортите!

     Нестройная толпа мужчин и женщин потихонечку протискивалась через узкие двери – кто-то садился на стулья, ровными рядами расставленные у противоположной столу директора стене, кто-то просто прислонялся плечом к стене или двери – сразу видно, и по поведению, и по форме одежды, прическам, лицам даже, что коллектив творческий, вольный, чем-то напоминающий мне нашу редакцию… Я все также сидел за столом у директора, не обращая внимания на его робкие намекающие взгляды, бросаемые на родное кресло. Почему-то не понравилось мне его снисходительное, насмешливое описание Свиридовой, особенно резанувшее слух: "С сиськами". Вот я и наказывал его, заставляя сидеть на простом деревянном стуле, на одной волне с подчиненными…

     Я старался не смотреть на нее. Пока Стоцкий что-то там талдычил о том, как сильно им повезло, что к ним в их Задрыпинск (1) приехал такой замечательный, подающий надежды молодой специалист, я рассматривал своих временных коллег. Конечно, я понимал, что с первого взгляда невозможно что-то толковое сказать о человеке. Но, тем не менее, старался увидеть среди них кого-то особенного, привлекающего внимание. И более особенного, чем рыжая чрепашка ниндзя, среди пары десятков культработников я не нашел.

      А она прямо и с уже знакомым мне вызовом смотрела  на меня. И только легкий румянец на скулах выдавал ее смущение и… страх?

– Ну а теперь, Игорь Алексеевич скажет нам пару слов о себе, потом я покажу ему кабинет, ну а там, я думаю, он сам решит, с чего ему начать свою работу у нас.

– Спасибо, Роман Сергеевич!  – я встал, с трудом сдержавшись, чтобы не поморщиться от боли, но директора все-таки на его место не пустил, оставшись стоять за столом. – Сразу хочу предупредить всех, что именно в доме культуры я никогда не работал, поэтому специфику вашего учреждения представляю себе отдаленно. Но, тем не менее, я все-таки режиссер (И актер! Мне казалось, что вру я очень даже убедительно!) и имею собственное видение дальнейшей работы учреждения. Насколько я понимаю, новогоднее представление для детей репетируется…

     Я выразительно посмотрел на Свиридову, и она неожиданно опустила глаза в пол – все-таки, видимо, совесть у нее есть, и покраснела.

– А для взрослых? Что-то планируете? Или данная категория населения будет упущена? – я нарочно сделал свой тон несколько надменным и строгим. Помолчал, ожидая ответа. Но все молчали, кто-то при этом со скучающим видом смотрел в окно, кто-то разглядывал маникюр, показывая, что более важного дела не имеет, и все, как один, отводили глаза, из чего я легко сделал вывод, что, вероятнее всего, этот вопрос даже не поднимался. И уже было открыл рот, чтобы продолжить, но вдруг неожиданно в полной тишине раздался голос:

– Уважаемый Игорь Алексеевич, у нас вообще-то не было режиссера, поэтому о концерте для взрослых речи и не шло.

     Смелая. На ее месте я бы сидел, как мышка и не высовывался, вдруг да речь зайдет о моем увечье, но нет! В бой бросилась! Всех этих взрослых мужчин и женщин собой заслонила – глупая! Интересно, а за нее кто-нибудь из них готов… Я только открыл рот, чтобы сказать что-то вроде: "Но теперь-то у вас есть я!" Но она меня опередила:

– Ну, теперь-то у нас есть вы, Игорь Алексеевич, – и улыбалась, и смотрела в глаза, и заискивающе хлопала ресницами, но что-то подсказывало мне, что всё это – наигранно и на самом деле она думает совершенно по-другому.

– Вот-вот, а раз так, завтра утром жду вас у себя в кабинете с предложениями и идеями. И учтите, от каждого хочу услышать что-либо! От каждого! – мне показалось, я замечательно выкрутился, правда, смутило то, что большинство присутствующих в кабинете переглядывались между собой и выглядели удивленными. – А у кого будет самая лучшая идея… Роман Сергеевич, я могу как-то способствовать начислению сотруднику премии?

     Стоцкому ничего не оставалось, как кивнуть, хотя данный вопрос мы с ним и не обговаривали заранее, и я был уверен, подобная инициатива никому из руководителей понравится не может, однако мне нужно было зарабатывать очки уже на старте!

– Так во-о-т, – протянул я, охватывая взглядом толпу будущих коллег. – У кого будет самая лучшая идея, то получить премию по итогам года! Са-амую большую в коллективе! Дерзайте! И можете идти!

     … Дневник Игоря. День второй. "Ничего странного в доме культуры я не заметил – милые люди, куча детей. Если о здании идет такая сомнительная слава, то почему родители не боятся водить сюда детей? Никто из тех, с кем удалось пообщаться, ничего о мистических событиях не говорил. Освоюсь и тогда начну расспрашивать об этом сам…

    Уверен, что завтра самая лучшая идея будет у рыжей каратистки…"

      Последняя строка появилась как бы сама собой. Я не собирался это писать вовсе. Просто вдруг пришло в голову и каким-то чудесным образом очутилось на бумаге. Нет, нужно все-таки переходить на электронные носители. Продолжить свою важную работу я не успел, потому что в комнату постучали. Светочка, естественно.

     По волне сногсшибательного парфюма, влетевшего в распахнувшуюся дверь, я, еще до того, как ее увидел, понял, что девушка начала наступление на меня. Ну, или скоро начнет… Главное, в этот раз не торопить события.