Текст книги "Антимир"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Об этом я читал. Потом Логер закрыл тебя в аварийной камере?

– Еще немного – и я сдох бы там от голода и жажды. Меня спас робот-координатор, открывший аварийный люк.

– Как это случилось?

– Сам не знаю... Думаю, ему просто что-то "не понравилось" внутри корабля. Между прочим, он имел задание следить за исправностью систем корабля. Конструкторы не исключали возможности каких-нибудь неожиданностей, аварии. В этом случае координатор вмешивался, чтобы восстановить нормальное положение. По-видимому, мое многодневное пребывание в аварийной камере и стуки в дверь были ненормальным положением с точки зрения автомата.

– Ты уверен, что Логер, закрывая тебя в аварийной камере, хотел таким образом...

Он отрицательно покачал головой.

– Сначала и я так думал. Но, пожалуй, он не имел намерения меня "прикончить". Хотел только изолировать, арестовать, чтобы я не вступил в контакт с Каленом, Гибсоном и Гартером. Логер боялся бунта. Если бы за нами шло две трети экипажа, Логер был бы вынужден уступить. Поэтому всех остальных он держал при себе на базе. Меня боялся больше всего. Он не мог предвидеть, что не вернется на корабль.

– И они все остались на планете?

– Эх, глупейшая история! Ужасно глупая! Дали себя живьем похоронить! Сами влезли в ловушку. Когда я в первый раз взглянул в телескоп, меня пробрала дрожь. База стояла на дне амфитеатра, тут же, рядом с шаром. И все было как будто на месте, но весь храм, до самого края усеченной пирамиды, заполняла какая-то стеклянная прозрачная масса. В первый момент я подумал, что это вода. Но это была не вода. Застывшее стекло! А они были там, внутри амфитеатра, словно мошки в янтаре. Все роботы, даже простые приборы, сконструированные в последние дни Петерсеном, были там, на дне, собранные вокруг шара, который сквозь эту кристаллическую глыбу продолжал сверкать своими многоцветными огнями.

– Но что же, собственно, произошло?

– Логер решил оторвать шар от цоколя. Подтянули всех роботов. Но, когда удалось сдвинуть его с места, из отверстия под ним хлынул поток какой-то жидкости, которая в несколько секунд заполнила дно амфитеатра, быстро застывая. Люди едва успели укрыться внутри павильона и соединенной с ним ракеты. Но взлететь ракета уже не могла. Клеевидная субстанция выливалась не только снизу. Она лилась также из нескольких боковых отверстий, о существовании которых никто и не догадывался. В несколько секунд храм был затоплен.

– И ты все это видел?!

– Нет. Позже мы установили связь при помощи световых сигналов, так как радио не работало. Тут-то я все и узнал. Ведь они там, в затопленной базе, жили. А я не мог им помочь, – добавил Конопатый, словно оправдываясь. – Не мог. Не располагал никакими приспособлениями, никакими транспортными средствами, имеющими защитное поле. Все ракеты Логер стянул туда, на планету. Проциониды выбрали подходящий момент! Они все время наблюдали за нами и знали, насколько мы беспомощны, когда нас окружает твердая антиматерия.

– А изнутри павильона нельзя было что-то предпринять?..

– Я же говорю: все приспособления оказались затопленными, погребенными в стеклянной массе! Как можно пробиться при помощи полей сквозь антиматерию? Только с помощью аннигиляции. А именно это и было невозможно, так как означало бы смерть! Прежде всего от гамма-излучения. Люди внутри пытались растопить стекловидное вещество, усиливая напряжение поля, но из этого ничего не получалось. Нужна очень высокая температура, а значит – и охлаждение. А они не могли разбрасываться энергией, хотя имели возможность использовать охладительную аппаратуру ракеты. Ведь если бы не хватило энергии, если бы даже на мгновение наступил перерыв в ее подаче из реактора, вся база превратилась бы в колоссальную аннигиляционную супербомбу!

Он умолк, а я был так потрясен, что не мог произнести ни звука.

– Не известно, живы ли они еще, – помолчав, угрюмо произнес Конопатый. – Не помню, на какое время могло хватить энергии их роботам. Ведь достаточно, чтобы только у одного сдало поле. Только у одного! Последние недели роботы потребляли много энергии. Если говорить о базе и ракете, то думаю, что Петерсен нашел бы выход из положения. Он мог даже создать какой-нибудь аннигиляционный реактор, соединяющий нашу материю с антиматерией планеты. Но я им помочь не мог. Не мог помочь. Не мог убивать! – выдавил он голосом, дрожавшим от возбуждения. – Логер хотел, чтобы я принудил проционидов освободить базу. А как я мог их принудить? Только убивая. – Он поднял голову и долго в упор смотрел на меня. – Скажи! Разве я мог?!

Я не знал, что ему ответить. Рассказ, хотя и убедительный, был тем не менее односторонним, а события – столь необыкновенными, что любые попытки – оценить их, пользуясь аналогиями, были невозможны.

– Ну, скажи, – настаивал мой друг, – а ты, ты поступил бы иначе?

– Не знаю. Наверное, нет, – неуверенно ответил я.

Он резко перегнулся через диван и схватил меня за руку.

– Так, значит... Так, значит, ты думаешь, что надо было... что можно было иначе?

– Ничего я не думаю! – возразил я довольно резко, вырывая руку. – Мне трудно сказать что-нибудь определенное. Я не знаю всех обстоятельств, не знаю технических возможностей, которыми ты располагал.

– У меня не было никаких возможностей. Я мог только убивать! Уничтожать! Значит, ты думаешь, что надо было принудить проционидов силой?

– Я этого не говорил. Но ты хоть пытался им объяснить световыми знаками, что если они не освободят твоих товарищей, то рано или поздно доведут дело до взрыва, а значит – до полного уничтожения их столицы?

– Я знал, что ты об этом спросишь, – ответил он с горечью. – Все вы спрашиваете одно и то же. Словно это изменило бы положение. А если бы они их освободили, то какие у тебя гарантии, что Логер не стал бы мстить?! Не сомневайся – я старался объяснить проционидам, как обстоит дело. Может быть, они освободили наших. Кто знает?.. – Конопатый как-то странно взглянул на меня. – Да, наверняка освободили. Наверняка.

Я был обескуражен.

– Что ты говоришь?! Ведь только что ты утверждал...

– Допустим, что они никогда не были заключены, – сказал Конопатый, меняя тон. – Что вообще не было никакой ловушки.

Бредит? Нет, это не было бредом. Он говорил совершенно нормальным голосом. Мне показалось, что на губах у моего друга промелькнула усмешка. Неожиданная мысль пришла мне в голову.

– Значит, неправда, что база была затоплена?

– Допустим, – он снова как будто улыбнулся.

– Но почему... почему ты не принимаешь участия в новой экспедиции?

Конопатый вдруг побледнел. Глаза удивленно расширились. Но сквозь удивление нетрудно было заметить еще одно чувство: страх.

– Что ты знаешь об экспедиции? – глухо спросил он.

– Знаю, что через пять дней фотолет SF-37 "Молния" должен стартовать со специальной базы на Эросе. И знаю, что цель экспедиции – система Проциона. А теперь знаю еще, что эта экспедиция – спасательная.

Конопатый поднялся с дивана и, казалось, готов был броситься, на меня.

– Ты... ты... – прохрипел он, – притворялся! Все время притворялся, будто ничего не знаешь. Обманывал меня! Значит, даже ты! Даже ты!

– Не волнуйся, – пытался я успокоить его. – Я не собираюсь использовать то, что услышал от тебя. Думаю, что...

– Я знаю: встреча со мной была подстроена! – резко оборвал меня Конопатый. – Это была игра, рассчитанная на то, чтобы вытянуть из меня как можно больше! Значит, вся история с пенсией была обманом? А я, глупец, думал, что ты честный парень, каким был тогда, много лет назад...

Я чувствовал, что должен объясниться.

– Я не обманывал тебя, говоря, что ушел на пенсию. Полгода назад я оставил редакцию и не собираюсь туда возвращаться. Хочу заняться исключительно литературным трудом.

– И все-таки?.. – он подозрительно взглянул на меня.

– Три дня назад ко мне обратился старый товарищ. Я не мог отказать. Он знал, что мы были друзьями. Да я и не хотел отказываться. Хотел увидеться с тобой. Вспомнить старое.

– Ты наивен, если думаешь, что после всего этого я тебе поверю! Ты...

– Я еще не закончил! – спокойно перебил я его. – Не отрицаю, что моему товарищу, главному редактору одной телевизионной газеты, хотелось получить более подробную информацию об экспедиции "Молния" в систему Проциона. До сих пор по этому вопросу не опубликовано никакого сообщения. Все упорнее повторялись слухи о возвращении фотолета "Маттерхорн". Мой товарищ сказал, что с этим загадочным делом связано твое имя.

– И потому ты рылся в моей комнате? И потому тщательно переснял на микропленку содержание всех отрывков? – иронически спросил Конопатый.

Я чувствовал себя пойманным на месте преступления.

– Значит, ты все видел? – пробормотал я.

– Видел, – натянуто засмеялся он. – Все время наблюдал за тобой. Не думай, что я настолько глуп и наивен. Я с самого начала тебя подозревал.

– Я сейчас же при тебе уничтожу пленку.

– Не трудись. Если хочешь, можешь передать своему товарищу эти снимки с приветом от меня. А может, ты записал на пленку весь наш разговор?

– Нет.

– Жаль. Надо было прихватить магнитофон. Было бы готовенькое интервью.

– Но я не собираюсь оглашать содержание нашего разговора.

– Отчего же? Можешь! Если это тебе так уж важно...

В его тоне я почувствовал иронию и не знал, как реагировать на такую странную перемену.

– Не понимаю, почему ты так просто соглашаешься. Ведь если до сих пор не было никаких сообщений о "Маттерхорне", то, по-видимому, это секретные сведения? Если бы ты захотел их огласить, удобных случаев было много...

Мой друг, все еще стоявший передо мной, сел. Снова долго и внимательно он смотрел мне в глаза, словно хотел прочесть мои мысли.

– Спрашиваешь, почему я не запрещаю тебе опубликовать то, о чем ты тут узнал? – медленно процедил он. – Может быть, ты и прав: это кажется странным, что-то тут не вяжется! Можно поверить, что я единственный член команды "Маттерхорна", вернувшийся на Землю, что эта экспедиция вписала не самую прекрасную страницу в историю развития астронавтики. Можно поверить, хотя с точки зрения нашей науки кажется маловероятным, что система Проциона состоит из антивещества. Можно даже как-то объяснить, почему эта история содержится в тайне. Ведь такого рода, мягко выражаясь, скандальный случай не только чрезвычайно неприятен с точки зрения морали для нас самих, но может повлечь за собой неисчислимые осложнения. Что скажут жители системы Сириуса, с которыми так удачно складывается сотрудничество? Не станет ли это препятствием в развитии межзвездных отношений? Надо выслать другую экспедицию, которая подробно исследует все на месте. Многое может вызвать сомнения, например правильно ли поступил один из участников экспедиции, оставив своих товарищей в том мире на верную смерть, независимо от того, какими соображениями он руководствовался. Все это можно понять и всему поверить. Но ты не можешь понять, почему я так легко соглашаюсь на опубликование этих материалов. А может быть, понять нетрудно? – невесело рассмеялся Конопатый.

– То есть?

– А если все это выдумка?..

Я беспокойно пошевелился. Что могли означать его слова? Я ждал дальнейших объяснений, но он молчал.

– Что... выдумка?

– Скажем, все!

– Но ведь экспедиция "Маттерхорна" действительно достигла системы Проциона. А теперь "Молния"...

– Я не об этом. Ну хотя бы такой небольшой вопрос, будто я принимал участие в экспедиции "Маттерхорна"? – издевался Конопатый.

– Всегда можно проверить по документам.

– А все то, что я рассказывал? У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?..

– Но ты же говорил, что у тебя есть снимки проционидов!

– Верно, говорил. А ты их видел?

– Ну а эти странички? – я указал на исписанные листочки.

– Думаешь, только ты один способен писать повести? – снова рассмеялся он.

– Не верю! Теперь ты врешь! Да и в той комнате...

– А! Если в этом дело... – он встал с дивана и открыл дверь.

Я почувствовал неприятное беспокойство. "А вдруг он сумасшедший?"

– Иди сюда! Смотри! – Он подошел к стоявшему посреди комнаты аппарату и открыл крышку.

Внутри камеры, так же как и прежде, неподвижно в пространстве висел таинственный предмет.

Мой друг взялся за один из нескольких выключателей, расположенных на щитке управления.

– Нет! – я судорожно схватил его за руку.

Он покачал головой.

– Не бойся. Я не самоубийца и тем более не бандит.

Он повернул выключатель. Контрольное окошко осветилось ярким светом. Там, где до этого висела "скульптура", виднелось облачко голубоватого дыма, быстро расплывавшегося по стенкам камеры.

– Что это было? – пораженный, спросил я.

– Копия. Узкоспециализированный автомат воспроизводит записи.

– Копия чего?

Ответа я не дождался. Мой друг взглянул в окно и сказал:

– Светает. Пора браться за работу.

Я понял, что он хочет остаться один. Я сделал несколько шагов к двери и остановился, чувствуя, что мы не можем так расстаться.

– Когда увидимся? – неуверенно спросил я.

– Не знаю. Может быть, снова через двадцать восемь лет.

– Уезжаешь?

– Да. Вероятно, даже сегодня.

– На Эрос?

– Может быть, – уклончиво ответил он, провожая меня к выходу.

– Я не стану об этом писать, – сказал я уже в дверях. – Может быть, когда-нибудь потом.

Он положил мне руку на плечо и сильно сжал его, как раньше, в студенческие годы.