Текст книги "Антимир"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борунь Кшиштоф
Антимир

Кшиштоф Борунь

Антимир

Как мне и говорили, я нашел его в Музее внеземного искусства. Хотя мы не виделись двадцать восемь лет, я узнал его сразу. Он почти не изменился, только волосы приобрели серебристо-голубоватый оттенок, а глаза ввалились, придавая лицу выражение усталости и угрюмой задумчивости.

Я подошел к нему:

– Конопатый! Откуда ты взялся? – нарочно употребил я старую студенческую кличку, опасаясь, что он может не узнать меня – время берет свое.

Однако опасения оказались напрасными. Он взглянул на меня, словно пробудившись ото сна, удивленно моргнул и вдруг расплылся в улыбке.

– А, чтоб тебя! – воскликнул он. – Зеленый Глаз! Ну и постарел же ты!

Мы обнялись.

– Может, пойдем куда-нибудь, прополощем горло? – предложил он, как в былые времена.

Пошли. Я хотел заказать популярный в последнее время безалкогольный напиток, но мой приятель отказался. Взяли большую бутылку старого вина.

Я размышлял, с чего начать, но он сам облегчил мою задачу.

– Когда мы виделись в последний раз? – спросил Конопатый, выпив первую рюмку за встречу. – Пожалуй, еще перед "Великим прыжком"?

– Нет, – возразил я. – Это было уже после "Прыжка". Годами пятью позже. Помнишь, ты говорил тогда, что улетаешь далеко и надолго, за пределы системы. Врал, наверное?

Конопатый насупился и сказал:

– Зеленый Глаз, я никогда не вру! Если сказал, что... – он осекся, испытующе взглянул на меня и повторил: – Я никогда не вру! В крайнем случае молчу!

Я снова налил вина.

– Ну ладно... Не обижайся! Так давно не виделись... Лучше расскажи, что с тобой было?

– А тебя где носило? – не отвечая, поинтересовался он.

– Мне не о чем рассказать... – ответил я небрежно. – В основном сидел на Земле. Полгода был на Марсе, два месяца на Венере. Вот, пожалуй и все. Ну а ты где все-таки побывал? – вернулся я к своему вопросу. – Столько лет прошло, почти тридцать.

– Двадцать восемь, – уточнил он и задумался, потом спросил как бы невзначай: – А ты по-прежнему работаешь в печати?

– Собственно... – уже не работаю. Ушел на пенсию. Хочу закончить повесть.

Его взгляд как-то потеплел.

– Значит, все-таки взялся за литературу? До сих пор не читал ни одной твоей книги... Многие годы вообще ничего не брал в руки. Просто, – он слабо улыбнулся, – это было технически невозможно. Меня не было в солнечной системе... И много ты написал?

– Около трети.

– Ну, желаю успеха! – весело воскликнул Конопатый, поднимая рюмку.

Выпили.

– Так ты был за пределами системы? – уже смелее начал я.

Глаза моего приятеля затуманились.

– Ты слышал об экспедиции "Маттерхорна"? – спросил он, снова не отвечая мне.

– Кажется, да, – неуверенно сказал я. – Должно быть, старая история? Впрочем, припоминаю. Это было после опубликования материалов зонда Сорри?

– Совершенно точно! Понаделал он тогда шума своими стереограммами!

Мне вспомнилась сцена в Музее внеземного искусства.

– Скажи, почему ты так странно вел себя там, в музее? – спросил я напрямик.

– Странно? – Конопатый подозрительно взглянул на меня.

– Мне показалось, ты был очень взволнован, рассматривая стереограммы. Хотя, честно говоря, они и на меня производят сильное впечатление.

– А на меня нет, – зло отрезал он. – Только...

– Что? – подхватил я.

– Они напоминают мне одну историю. А если говорить о впечатлении, то не одного тебя это захватывает.

– Те строения действительно прекрасны!

– Прекрасны? А что значит – прекрасны? Теперь я в этом слабовато разбираюсь. А тогда... тогда разбирался еще хуже. И потому я тут! – вдруг взорвался он. – Потому смог вернуться! Потому живу среди людей на Земле и могу сейчас вместе с тобой прополаскивать горло, – закончил он, меняя тон, словно хотел сгладить впечатление от своей вспышки.

Конопатый все больше интриговал меня. Значит, тут действительно что-то есть...

– Где ты побывал? – спросил я, стараясь не выдать своего волнения.

– Хочешь знать? – понизил он голос. – А молчать умеешь?

– Умею, – кивнул я.

– В системе Проциона. Сделал такую глупость... Принял должность второго навигатора на фотонном корабле "Маттерхорн". Одиннадцать земных лет длились в ракете всего два с лишним года. Экипаж – шестнадцать человек. Одни мужчины. Представителем правительства Федерации Южной Америки был Гольден, заместителем командира корабля Логер, кроме того, специалисты в области архитектуры и скульптуры, механики и...

– Логер? – перебил я, припоминая, что Конопатый еще в годы нашей молодости недолюбливал его. – Твой старый "приятель"?

– Ну да, – со злостью ответил он. – Сначала этот тип относился ко мне хорошо. Говорил, что по сути дела главенство Калена, первого навигатора, чистая формальность, что на "Маттерхорне" эти должности равноценны, а кроме того, что наши старые недоразумения забыты. И скажу тебе честно: он действительно изменился, перестал задирать нос. Позже оказалось, что это было просто маскировкой. Гольдену он кадил немилосердно. Спал и видел себя командиром. После смерти Славского...

– Кто это?

– Командир "Маттерхорна". Из-за него погиб! Из-за него! – Конопатый встал и покачнулся.

– Пойдем домой! – предложил я.

– Домой? Я тебе говорю, что Логер... Логер... Домой? Домой, говоришь? Идем. Я тебе кое-что покажу!

– Где ты живешь?

– В отеле "Палас".

Я подошел к автомату и вызвал воздушное такси. Спустя пять минут мы уже были на месте. Оказалось, что месяц назад мой друг снял тут двухкомнатный номер на 116-м этаже.

В первой комнате царил неописуемый беспорядок. На полу были разбросаны книги, бумаги, кинопленки. Какие-то порванные эскизы, карты и рисунки заполняли выдвинутый из стены диван. В углу валялась перевернутая ручная вычислительная машинка.

Вторая комната была заперта. Ключа в замке не было.

Я убрал с дивана наваленные на нем бумаги и уложил товарища. Однако он не захотел лежать и сел, привалившись к стене и насвистывая.

– Может, все-таки поспишь? – предложил я.

– И не подумаю! Мне и так хорошо.

Я не знал, как быть дальше.

– Пожалуй, я пойду. Приду завтра.

– Нет! Останься! Я хотел рассказать тебе кое-что важное.

– Может быть, о системе Проциона?

– О системе Проциона? Процион – двойная звезда на расстоянии 11,3 светового года от Солнца. Входит в созвездие Малого Пса. Состоит из двух звезд, А и В, с периодом обращения вокруг общего центра массы в сорок лет. Процион А, – он будто читал по книжке, – визуальная яркость 0,5. Тип F5, абсолютная величина 2,3, или в 5,8 раза ярче Солнца. Процион В белый карлик, визуальная звездная величина 10,6... абсолютная 13,1, или 0,00044 яркости Солнца, радиус 0,007 радиуса Солнца, масса 0,46 массы Солнца. Наличие планет можно выявить на основе анализа спектра звезды. Количество и величина планет неизвестны. Нет доказательств существования жизни в системе Проциона. Нет подтверждения достоверности снимков, привезенных межзвездным зондом "Бумеранг-12" в 2068 году. Экспедиция фотонного корабля "Маттерхорн". Год старта 2070. Нет сведений о судьбе экспедиции. Нет сведений! Нет данных!.. Смотри! Вон там лежит. В углу. Последнее издание "Всеобщей энциклопедии"! Самая точная информация! Ха-ха-ха! неестественно громко рассмеялся он. – Нет данных! Нет доказательств! А "Маттерхорн"? А я? Нет! Нет? – он вдруг стал серьезным. – Нет?! Есть!!

Он лихорадочно шарил по карманам и наконец извлек ключ.

– Вот! Открой дверь! Пойди посмотри!

Я почувствовал неприятную дрожь. Неуверенно подошел к двери и сунул ключ в замочную скважину. Дверь с тихим шорохом открылась. За ней был кабинет. В отличие от первой комнаты здесь царил порядок. Только слой пыли на мебели говорил о том, что тут давно не убирали. Посредине, напротив двери, там, где обычно стоит письменный стол, виднелся большой ящик, соединенный паутиной проводов с другим, поменьше.

Я почувствовал легкий толчок в спину.

– Ну! Не бойся! Открой крышку и загляни! Там справа кнопка.

Я подошел, молча заглянул в небольшое контрольное окошечко.

Не знаю, может быть, подействовало выпитое вино, только у меня начало мутиться в голове.

В центре ярко освещенного пространства неподвижно висело в воздухе, а может быть, в пустоте... чудо.

Что это было в действительности, я понять не мог. Может быть, чудо было существом с другой планеты. Сложная сеть линий и цветных пятен покрывала какую-то темную массу. Однако в этой путанице цветов и форм но чувствовалось хаоса. Наоборот – необычайное равновесие, гармония чувствовались в сложном рельефном изображении. В то же время было что-то отталкивающее в этой привлекавшей взор глыбе. Странная "скульптура" действовала не только на зрительный центр, но возбуждала воображение, порождала ассоциации, почти галлюцинации. Мне казалось, что цветные элементы массы то соединяются, то снова расходятся, что там происходит какое-то движение, какая-то жизнь.

Меня охватило непонятное возбуждение. Что-то далекое и в то же время очень близкое, казалось, было заключено в этом предмете. Я почувствовал непреодолимое желание взять его в руки, хотя боялся, что он может обжечь, как раскаленное железо.

– Что это? – спросил я, не поворачивая головы: не мог оторваться от таинственного видения.

Ответа не последовало. Мой приятель вернулся на диван. Из соседней комнаты слышалось его мерное дыхание.

– Спишь? – тихо спросил я.

Он не ответил.

Я с усилием оторвал взгляд от таинственного предмета и закрыл крышку.

Конопатый спал.

Я задумался. Конечно, следовало тут остаться. Обстоятельства складывались очень удачно, нельзя было упускать такой случай. Я уже достаточно многое узнал. Несомненно, все услышанное – только пролог, и речь идет о гораздо более важных вещах.

Я решил подождать, пока Конопатый проснется. Рядом с диваном стояло кресло, заваленное книгами и бумагами. Я сложил их на пол и уселся, намереваясь вздремнуть, но случайно взглянул на валявшиеся рядом листки. Контрольная перфорация по краям указывала, что они получены стенографическим автоматом непосредственно с магнитной ленты. Я поднял страницу, которая начиналась с середины фразы:

"...просто невероятно! И, однако, Петерсен был прав. Послушайся мы его тогда, Славский сегодня был бы жив. Что за бессмыслица – доверяться неизвестным, чуждым существам?

А все-таки они располагают ядерным оружием. И еще каким! Антипротоны. Только один Петерсен сообразил, что это подвох. Гольден был против того, чтобы посылать разведчика. Что это: только глупость? Логер упорно поддерживал Гольдена. Он, собственно, и не хотел посылать зонд на тесную орбиту. Может быть, это было лишь самообманом?

Славский слишком доверял теории Логера. Но это был крепкий человек. Если вернемся, ему поставят памятник на Марсе, в Аллее Достойных. В солнечной системе сказали бы "герой".

Тут текст обрывался. Я потянулся за следующей страничкой, но не нашел продолжения. По-видимому, страницы были разбросаны, а потом сложены в беспорядке, так как следующая относилась уже к другому событию. Я хотел начать поиски по номерам, но содержание той странички, которая была у меня в руке, приковало мое внимание еще больше, чем предыдущей:

"Логер называет это храмом солнц Проциона, но Ланг другого мнения. Он утверждает, что нет никаких указаний на то, что в обществе проционидов проявляется культ дневного светила, тем более что в некоторых областях техники они достигли уровня Европы начала XX века. Холи идет еще дальше говорит, что шар может быть "народной" эмблемой, если это слово вообще имеет какой-то смысл в мире проционидов.

Мне все равно – памятник это, или храм, или амфитеатр (изнутри эта усеченная пирамида очень напоминает амфитеатр или стадион). Если бы но огромный светящийся шар в центре "арены", там можно было бы проводить футбольные матчи.

Почему они бежали?.. Да и разве можно назвать это бегством? Эвакуировать целый город и распылить его население по всей стране – это мероприятие, на которое нелегко решиться..."

Продолжения я опять не мог найти. Следующая страница имела номер 1443, а следовательно, относилась к более поздним событиям. Около кресла лежало в беспорядке несколько десятков страниц. Пришлось встать и собирать листки с пола. В общем их набралось тридцать девять. Когда-то они составляли, очевидно, большой дневник тысячи в две страниц. Тридцать девять страниц могли дать только весьма отрывочные представления о происшедшем.

Я заколебался, не зная, как поступить с этим материалом. Во всяком случае, не мешало иметь фотокопии всех страничек. Сделать тридцать девять снимков с помощью микрокамеры было нетрудно.

Сложив листки по порядку возрастания номеров, я принялся за чтение. К сожалению, большинство листков касалось каких-то малосущественных подробностей о полете "Маттерхорна" и лишь девять – пребывания в системе Проциона. Наконец, последняя содержала какие-то хаотические рассуждения, записанные, по-видимому, на обратном пути.

Привожу здесь содержание этих нескольких страниц целиком, за исключением первой (1052), посвященной визуальным и спектроскопическим наблюдениям поверхности неизвестной планеты, скорее всего IV планеты Проциона А.

Следующие две страницы имели порядковые номера 1097 и 1098.

Первая начиналась датой:

"12 октября. Пятница.

Сегодня мы опять возобновили попытки. Дело идет все лучше. Славский здорово придумал с этими рисунками в пространстве. Гаген оказался не только прекрасным механиком, но и первоклассным пилотом. На своей крошечной ракете он выделывает истинные чудеса. Но знаю, смогли бы мы, люди, на аналогичном этапе развития цивилизации так же быстро понять знаки иных существ?

Они уже знают, откуда мы. Гаген "соорудил" в пространстве "кольцо" – в виде ореола вокруг Солнца, – которое в течение нескольких минут можно было наблюдать из столицы. Потом "начертил" схематический рисунок солнечной системы с обозначением орбиты Земли. Они поняли... Ночью на водах залива зажгли сотни световых точек, которые воспроизводили тот район неба, где бывает видно Солнце, а затем окружили его, как и мы, светящимся кольцом. Потом изменили расположение огней, изображая свою планетную систему с указанием орбиты их родной планеты. Мы в свою очередь немедленно повторили их рисунок. Они ответили нам ритмичными вспышками – подтвердили, что видят.

Итак, они дали нам понять, что принимают нас за существа, в какой-то степени подобные себе, а не за злых или добрых духов.

Значит, Гольден был неправ, когда рассматривал дымовой треугольник как знак религиозного поклонения нашему кораблю.

На сегодняшнем совете мы должны расширить и модифицировать программу связи. Гартер уверен, что нам удастся довольно быстро разработать систему знаков и что-то вроде словаря, который сделает возможным ближайший контакт и создаст условия для высадки. Конечно, мы будем строго придерживаться Марсианской конвенции. Логер даже думает, что проциониды охотно согласятся на визит, тем более что они не в состоянии помешать нам сесть.

По уровню техники они немного отстают от нашего XX века. Если говорить о жизни этих существ, то в ней немало контрастов. Большинство городов, а особенно Столица Желтого Континента, – это истинные шедевры градостроительства и архитектуры. Богатство форм и цветов просто ошеломляюще. Одновременно в некоторых районах, особенно в горных областях, можно увидеть строения с таким примитивным..."

Следующей была приведенная ранее страница 1207 с сообщением о трагической гибели командира фотолета "Маттерхорн". После нее шла страница под номером 1266:

"Собственно, я немного преувеличиваю. В то время я не был объективен. Удивляться нечему... Спектральные исследования уже издалека показали наличие свободного кислорода. Жизнь имела углеродно-органический характер. Мы видели большие водохранилища, районы, покрытые чем-то вроде растительности Венеры, а их города – достаточно веское доказательство сравнительно высокой и древней культуры. Что еще более близкое нам, почти родное мы могли встретить во Вселенной, чем эта IV планета Проциона А? Кто мог предполагать, что проблема здесь не сводится к выбору между кислородной маской и климатическим скафандром?"

Страницу, помеченную номером 1401, почти невозможно было прочесть. Удалось понять лишь, что речь идет о каких-то "необычайных сокровищах искусства", а также об опасности "неожиданного нападения, которое может кончиться катастрофой". В прошедшем времени говорилось также о сражении и об уничтожении тридцати четырех "сигар". Тут было какое-то противоречие, так как некоторые фразы как будто указывали на то, что борьба носила оборонительный характер. Одновременно автор дневника приписывал Логеру авантюризм и обвинял в нарушении основ Космического права. Может быть, мой друг попросту был предубежден против Логера и преувеличивал в своих записках факты, которые могли свидетельствовать против него?

За этой испорченной страницей следовала другая, уже приводившаяся (1443), в которой говорилось о бегстве проционидов из города. Наконец шли две страницы под номерами 1958 и 1959. Вот их содержание:

"...никакого смысла. Я не позволю лишать корабль всего экипажа. И так нас осталось двое. Зачем ему столько людей там, внизу? Все равно глыбы не сдвинуть – поля слишком слабы! У Калена до сих пор язвы на пальцах от сильного воздействия радиации. И кроме того, я не соглашусь, чтобы эту дрянь складывали на корабле! Мне пока что жизнь дорога. Если попытается прислать еще один транспорт, – не задумываясь выброшу все в пространство! Действуют как бандиты и думают, что я буду заодно с ними...

16 января.

Уже третий день сижу в аварийной камере. Вероятно, это конец. Не оставили мне даже воды. По-видимому, Логер ждет, пока я не умру от жажды. Пожалуй, дождется. У меня нет никаких шансов выбраться из этой трубы. Даже свет выключил. Диктую эти слова на пленку. К счастью, магнитофон был в кармане. Может, кто-нибудь случайно найдет его и передаст на Землю правду о том, что тут произошло...

...Вчера с утра, как я и предполагал, Логер прислал новый груз. Я выбросил все в пространство и уничтожил на расстоянии 80 километров. Конечно, они с базы это видели... Я устроил им иллюминацию, тем более что светил только Процион В. Казалось, будто Процион А вдруг озарил небо. Логер прилетел с Гордоном. Убедил Гагена, что я спятил. Бросили меня сюда, в камеру. Я думал, хоть воды дадут и каких-нибудь питательных таблеток, но никто не появился. Даже света не оставили.

Не ожидал я этого от Гагена и Гордона. Может быть, Логер сказал им, что оставил мне пищу? Наверное, сказал. Они, конечно, не обрекли бы меня на такую подлую смерть. Очевидно, они ничего не знают.

Почему, однако, никто не подает признаков жизни? Неужели оставили корабль без экипажа? Правда, центральная координационная система работает и вмешательство человека излишне. Но все-таки... Вероятно, Логер забрал всех на эту проклятую базу!

А они словно все посходили с ума! Я понимаю: можно тосковать, можно вздыхать по женщине, любимой, матери, но по мигающему шару?! Хорошо, что я не полетел туда. Еще, чего доброго, и меня это захватило бы.

Наверное, корабль пуст. Логер забрал всех. Это же ясно: иначе кто-нибудь мне помог бы, не дал сдохнуть в этой темноте. А Логер даже света мне не оставил!

18 января.

И все же я жив! Назло всем! Наперекор этому подлецу! Я живу, а они там сдыхают. Может, еще не сейчас, но это наступит, рано или поздно. Наступит – и ничто им не поможет! Проциониды наверняка не дураки! Это, конечно, их работа. Мудрая работа. Кто бы ожидал от этих скользких тварей, что они сумеют такого мудреца, как Логер, поймать в ловушку? И как поймать! Примитивная техника! Девятнадцатый век! И все же двадцать первый век тут не поможет. Самое большее – распадешься на фотоны.

И я им не помогу. Не могу помочь, если бы даже хотел. Если бы мог сделал бы все, чтобы вытащить их из этого стеклянного гроба. Но я бессилен. Совершенно беспомощен. Во всем виноват Логер.

Если бы хоть Кален был на корабле... Он, возможно, нашел бы какой-нибудь способ. А я не могу даже простого скафандра смонтировать, не то что систему электромагнитного поля. Да разве помогут и такие приборы, которые монтировали Кален и Логер? Разве они растопят эту стеклянную массу? Ведь о механическом воздействии не может быть и речи.

Пробовал дать задание координатору, но и он беспомощен, проявляет полное безразличие. А ведь ему я обязан жизнью. Это он услышал стук и привел в действие крышку аварийного люка.

Что делать? Что делать? Не могу же я их оставить! Как только столица войдет в тень, попробую наладить световую связь. Может быть, Петерсен и Кален что-нибудь придумают".

Последняя страничка, помеченная номером 2004, была продиктована уже на обратном пути:

"Все это ерунда. Однако человек – глупая машина. Плохо записанная лента. Все кружит, кружит и помнит о том, что хотелось бы забыть.

Собственно, о чем я беспокоюсь? Ведь я жив! Свободен! Вернусь на Землю, и все будет в порядке. Пища есть. Им тоже хватит таблеток. Хватит ли? Ведь это только для меня время течет быстрее. Одиннадцать и три десятых года! Это в лучшем случае дважды по 12 лет... Хватит ли им энергии? Может быть, хватит. А нервы? Не перегрызутся ли, как дикие звери? А если им не хватит энергии? Может быть, уже не хватило? У меня перед глазами стоит жуткий гриб ядерного взрыва. А потом... я уже не уверен. То мне кажется, что это амфитеатр, в котором горят слабые огни затопленной базы, то – что там вообще нет города, а лишь ужасная воронка, кратер диаметром во много километров.

Все время вижу прозрачное вещество и их тени в окнах базы... Видят ли они еще звезды? Может быть, уже пыль, несомая ветром, толстым слоем покрыла поверхность застывшего озера? Может, там растут цветы? Их цветы. Пурпурные цветы проционидов. Цветы, к которым никогда но прикоснется рука человека.

Может быть, жители столицы вернулись в свои жилища? А если вернулись? Отдают ли они себе отчет в том, что кроется внутри их пустой пирамиды? Как мало надо, чтобы вместо города на этом месте чернел кратер. Опять не могу избавиться от ощущения, что там все уже кончилось, что спасательная экспедиция не имеет смысла..."

На этом дневник обрывался. Что же произошло с экипажем фотолета "Маттерхорн"? Почему погиб Славский? Каким образом была затоплена база на поверхности IV планеты? Почему мой друг не мог помочь товарищам? И почему не хотел принимать груз, присланный командованием экспедиции? Может быть, руководствовался только соображениями: морали? Может быть, за этим кроется какая-то другая причина? Каким был на самом деле Логер?

Мне хотелось узнать правду.

Я поднял голову. Глаза мои встретились с глазами Конопатого. Он не спал, а внимательно смотрел на меня.

– Читал? – спросил он, показывая глазами на исписанные странички.

Я смутился. Отрицать было бессмысленно.

– Пытался навести здесь порядок и случайно наткнулся на них, неуверенно начал я. – А так как они меня очень заинтересовали, то...

Он усмехнулся и зло проговорил:

– Я придумал новую поговорку: "Не пускай в дом газетчика, даже если он уверяет, что ушел на пенсию"...

– Прости, – буркнул я. – Мне, пожалуй, пора.

– Нет! Теперь не уйдешь! Садись! – приказал он безапелляционно. – Раз уж ты прочел эти странички, то должен узнать всю правду, чтобы понять...

Мне было не по себе, но одновременно я почувствовал некоторое облегчение.

– От всего этого в дрожь бросает, – осторожно начал я. – Это ты диктовал? – я показал на отпечатанные странички.

– Да. А что тебя интересует?

– Собственно, все. Я хотел бы разобраться в этой истории. Ты мог бы рассказать мне все в какой-нибудь хронологической последовательности?

– У меня нет желания рассказывать. А тем более рассказывать по порядку. Если хочешь – спрашивай, не хочешь – не спрашивай...

Он вытянулся на диване, положив руки под голову.

– Насколько мне удалось понять, – начал я сразу, – после прибытия в систему Проциона вы вывели "Маттерхорн" на стационарную орбиту вокруг IV планеты Проциона А и пытались наладить связь с ее жителями. Эти попытки практически что-либо дали?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Мы пытались найти общий язык визуальными методами. Ракета чертила светящиеся фигуры в пространстве. Проциониды очень разумные существа. Уже на второй день они начали реагировать весьма логичным образом на наши сигналы, а через четыре дня, как следовало из ответов, уже понимали их смысл, так что через неделю встал вопрос о непосредственных контактах.

– И всю эту неделю вы не высаживались?

– Нет. Космическое право запрещает высадку на обитаемых планетах, заселенных разумными существами, без их согласия. Кроме того, всегда необходимы предварительные наблюдения. Надо было хоть немного познакомиться.

– Как выглядели эти проциониды?

– Как перевернутые запятые, липкие, осклизлые создания. Тело округлое, как шар или яйцо. Шесть конечностей – все хватательные.

– А голова?

– Головы вообще нет. Во всяком случае, в нашем понимании. Органы зрения – на подвижных усиках, а отверстия для приема пищи и выделения отбросов в окончаниях щупалец.

– У тебя нет снимка?

– Есть. Позже покажу.

– А полный комплект дневника сохранился?

Он подозрительно взглянул на меня.

– Нет. Все уничтожил. И микромагнитную запись тоже... Все уничтожил! повторил он.

– Зачем?

– Так лучше, – уклончиво ответил он.

– Чего-нибудь боишься?

– Хвалиться нечем. Они... – начал он и вдруг переменил тему. – Ты спрашивал о высадке? С этого все я началось! Когда нам удалось вдолбить проционидам, что мы хотели бы нанести им визит, они сразу согласились. С делегацией должны были лететь Славский в качество командира, Кален – как навигатор и механик, Гордон и Холи – знатоки искусства и внеземной архитектуры, а также Гартер – лингвист и кибернетик. Мы были очень довольны, что все идет так гладко, только один Петерсен был неспокоен. Он твердил, что сначала надо послать автомат. Такое быстрое согласие может означать ловушку. Дело в том, что мы обнаружили в окружающем пространстве большое количество античастиц. Не подлежало сомнению, что это явление имеет какую-то связь с исследуемой планетой. Петерсен считал, что у нас нет еще достаточных данных для оценки технического уровня, достигнутого проционидами. Возможно, говорил он, что основная промышленность размещается в глубине, что они уже располагают ядерной техникой и античастицы – продукт экспериментов. Петерсен даже высказал мнение, что при оценке ситуации всегда необходимо учитывать вероятность нападения. Однако Логер высмеял его, говоря, что наличие большого количества античастиц – следствие определенного рода селекции космического излучения, которое, по-видимому, возникает в довольно сильном магнитном поле IV планеты. Уже во время полета, особенно последние полгода, мы замечали, что в некоторых районах увеличено количество античастиц со значительным зарядом, как мы думали, внегалактического происхождения. Поток этих частиц был, по мнению Логера, захвачен и удержан в системе Проциона. Вообще-то спор был сугубо теоретическим – каждый подтверждал свои доводы формулами, но дискуссию пресек Гольден, авторитетно заявивший, что разведчика высылать нельзя без согласия жителей планеты. А просить сейчас разрешения нецелесообразно, так как они могут подумать, что мы им не доверяем. Правда, в последнем он был, конечно, не прав, потому что высылку автомата можно было легко оправдать необходимостью определения условий, а особенно наличия микроорганизмов, чтобы не вызвать взаимного заражения. Но тогда нам всем так не терпелось с посадкой, что мы переспорили Петерсена. В конце концов он согласился с тем, что мы должны сделать одно зондирование в свободном пространстве, то есть выше тысячи километров над поверхностью планеты. Автомат выявил тогда наличие сферы радиации, состоявшей из античастиц, что, казалось, подтверждало теорию Логера.

– И все-таки это была ловушка? Славский погиб?

– Погиб. Как и было решено, они полетели впятером. Сначала все шло хорошо. Пилот-автомат вел машину по заданной орбите. Славский, Гордон, Холи, Гартер и Кален сидели в пассажирской кабине, наблюдая за экранами магнитно-гидродинамической системы, защищающей поверхность ракеты от нагревания, которое вызывают соударения с ионизированными частицами атмосферы. Самовозбуждающееся поле служило надежной защитой одновременно и от ионизированных частиц, и от античастиц, пути которых искривлялись так, что не достигали стенок корабля. Конечно, определенное количество частиц с большим зарядом проникает сквозь такое поле, по мы считали, что это не могло создавать большой опасности. И когда вдруг раздался аварийный сигнал, оповещавший о резком скачке величины излучения, никто не обратил на это внимания. Подумали, что это попросту кольцо радиации, теоретически предвычисленное Логером и подтвержденное роботом-разведчиком. Подобное кольцо имеется и у Земли, однако у IV планеты оно состояло почти исключительно из античастиц. Сила излучения возрастала. Ракета потеряла радиосвязь с кораблем. Славский приказал спутникам сидеть на местах, а сам пошел в кабину пилота, так как робот сигналил все настойчивей и мог в любой момент самостоятельно изменить направление полета. По-видимому, Славский решил, как можно скорее пройти сферу радиации, и приказал роботу направить машину прямо вниз, к планете. Он считал, что ниже, как это предсказывал Логер, окажется сфера, состоящая из протонов. Это-то и было самоубийством. Дозиметры ошалели! Сила гамма-излучения была так велика, что через несколько минут счетчики перестали работать. Одновременно воспламенилась поверхность ракеты. Приборы показали, что вместо ожидаемых протонов ракета наталкивается только на антипротоны и что напряжение поля возрастает. Славский приказал роботу повернуть, но тот вышел из повиновения. По-видимому, возросшее гамма-излучение вызывало какие-то возмущения в электронных системах автомата. Славский был вынужден перейти на ручной пилотаж. Машина повернула, но еще некоторое время продолжала углубляться в атмосферу. И горела... Горела! – повторил мой друг дрожащим голосом. – Защитное поле "село". Ты знаешь, что происходит, когда сталкиваются частицы с античастицами? Мы видели с корабля, как поверхность снаряда стала красной, потом желтой, наконец белой. Мы были убеждены, что подтвердились предположения Петерсена и проциониды атаковали ракету потоком антипротонов. Логер даже потребовал включения двигателей, с тем чтобы перевести "Маттерхорн" на более удаленную орбиту, но мы не позволили. Ведь это означало оставить наших людей-на произвол судьбы. Ракета горела, но направление ее полета изменилось, она уже отдалялась от проклятой планеты! К счастью, двигатели выдержали. Правда, Славский был уже мертв. Исследования показали, что температура в кабине пилота дотла до восьмисот градусов, но после выхода ракеты из атмосферы и ослабления гамма-излучения робот снова принял управление на себя. Однако он не мог довести снаряд до "Маттерхорна", так как совершенно ослеп.