Текст книги "Антимир"

Автор книги: Кшиштоф Борунь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Кто ослеп?

– Я же говорю – робот! Все наружные приборы ракеты оплавились. Когда мы добрались до нее, она была еще ярко-красной. К счастью, люк открылся легко. Гартер, Кален, Гордон и Холи были живы, но без сознания. Пассажирская кабина находилась в центре корпуса и не имела иллюминаторов. Температура не превышала тут ста градусов. Славского, увы, не удалось вернуть к жизни.

– Значит, Петерсен оказался прав?

– Все зависит от того, как это понимать. Он был прав, считая, что необходима разведка. Нам никто не устраивал ловушки. Проциониды но хотели нас убивать! Они вообще не имели ни малейшего понятия о ядерной физике.

Я был совершенно обескуражен.

– Тогда что же произошло?

– Это был _антимир_! – тихо, но с ударением сказал мой друг.

Наступило молчание.

– Ты имеешь в виду мир, созданный из античастиц? – спросил я спустя минуту, желая еще раз увериться в том, что не ослышался.

– Да, – кивнул он. – Ты, наверное, представляешь себе, что это значит? У нас вокруг положительных ядер вращаются отрицательные электроны. Там вокруг отрицательных ядер вращаются положительные электроны – позитроны. Вместо протона – антипротон, вместо нейтрона – антинейтрон. Столкновение частицы с античастицей дает в результате...

– ...аннигиляцию, – докончил я, чувствуя, что холодею.

– Да. Аннигиляцию, – повторил он глухо. – Уничтожение существовавшей до этого формы материи, превращение вещества в излучение. Ничего странного, что жароупорная поверхность ракеты горела, как солома на ветру.

– Неужели возможно, чтобы Процион... Так близко от Солнца! Едва одиннадцать световых лет!

– Что значат все теории против фактов? – неестественно рассмеялся мой товарищ. – Придется пересмотреть космогонические теории. Придется создать новые, а старые выкинуть на свалку. Да, Зеленый Глаз, на свалку!

– Я все еще не могу поверить!

– И мы тоже не могли. Даже Петерсен не верил! Ведь до сих пор считалось, что если в галактике приходилось в среднем больше одной античастицы на 10 миллионов частиц, то это уже должно было вызывать нарушение термодинамического равновесия! Концентрация антиматерии в межзвездной среде настолько мала, что все единодушно исключали возможность возникновения в Млечном Пути звезд, состоящих из антиматерии.

– Может быть, этот антимир попал к нам из другой галактики?

– Маловероятно. Уж слишком невелика скорость Проциона относительно Солнца. По-видимому, мы еще мало знаем о Вселенной. Это открытие совершенно выбило нас из колен.

– Но ведь уже во время вхождения в систему вы должны были сообразить...

– Внутрь системы мы входили в период торможения. А действие фотонного двигателя, вернее, продукты протекающих в нем реакций совершенно меняют качество измерений, проводимых в непосредственной близости от корабля.

– Стало быть, кроме следов антиматерии в космическом пространстве и вблизи IV планеты, вы ничего не заметили? Невероятно!

Конопатый некоторое время смотрел на меня, словно обдумывая вопрос.

– Не забывай, – сказал он наконец, – что антиматерия физически и химически внешне ничем не отличается от материи. Собственно, это та же материя, только вывернутая наизнанку. Для проционидов наши физические и химические справочники пригодны так же, как и для нас. Они описывают те же самые закономерности, те же самые реакции с темп же самыми элементами. Только для них наша материя является антиматерией. Вопрос, с какой стороны смотреть. Однако на расстоянии различий обнаружить невозможно. Все фотоны одинаковы. Только при непосредственном столкновении...

– И тогда, после катастрофы, вы поняли, что это антимир?..

– Если бы так... – тяжело вздохнул мой друг. – К сожалению, это нам даже в голову не пришло. Мы были заворожены подозрениями Петерсена. Да и кто бы мог поверить, что планета построена из антиматерии? Логер, который тотчас по смерти Славского взял руководство в свои руки, сказал, что на разбойничье нападение мы должны ответить демонстрацией нашей высокой техники. Мы должны показать, что наши ракеты, если мы того захотим, достигнут поверхности планеты. Я сопротивлялся этому, считая, что нет смысла обострять и без того сложную ситуацию. Логер, может быть, и не посчитался бы со мной, но меня поддержали Гольден, Кален, а позже и другие. Однако Логер требовал, чтобы из ускорителя выслали в направлении планеты поток античастиц. Он хотел доказать, что и мы тоже можем это сделать. Конечно, результата это не дало никакого. Но еще и тогда мы вели себя как слепцы. Петерсен считал, что они могли отвести поток каким-нибудь нолем. Гольден предложил послать в качестве парламентера робота, снабженного мощным защитным полем. Целью полета Логер выбрал остров диаметром около полутора километров, на котором возвышалось какое-то строение, по форме напоминавшее священную пирамиду ацтеков.

– Вы не пробовали договориться с помощью световых сигналов?

– Пробовали, но ничего не вышло. Гольден пытался передать своего рода ноту, в которой мы говорили о нарушении проционидами договора, повреждении нашей ракеты и вызванной этим смерти человека, а также требовали дипломатического удовлетворения. По-видимому, это было слишком сложно для убогого общего языка. Проциониды не поняли, но, очевидно обеспокоенные, систематически повторяли серии сигналов, которые мы раньше приняли за согласие на посадку. Логер требовал выслать ракету-робот. Пока робот двигался среди ионизированной антиматерии, защитное поле неплохо его предохраняло. Однако, когда он вошел в плотные слои и потерял скорость, процесс аннигиляции усилился. На высоте пятидесяти километров снаряд уже ослепительно сверкал. Мы были убеждены, что проциониды хотят его уничтожить, и пытались изменить направление полета, но рулевой механизм уже отказал. Наконец произошел взрыв. Робот не содержал взрывного заряда, а тем более ядерного. И все-таки взрыв поразительно напоминал взрыв водородной бомбы. Только тут Петерсен и Логер поняли, что перед нами антимир. В ракете было около ста килограммов массы. Часть материи аннигилировала в атмосфере, однако с поверхностью воды столкнулась по меньшей мере половина этой массы. Снаряд упал рядом с островом в море. Много часов радиоактивная туча висела над океаном, достигая даже побережья, удаленного от острова на сто девяносто километров.

– А проциониды?

– Очевидно, на острове их было немного. Слабое, конечно, утешение ведь снаряд буквально стер остров с поверхности моря. Как только мы поняли, что имеем дело с антиматерией, мы послали проционидам предостережение, чтобы они покинули район, которому угрожала радиоактивная туча. Однако, я думаю, было немало смертельных случаев и за пределами острова. Все мы были подавлены происшедшим. Воспоминания о недавней смерти Славского словно поблекли. Даже Логер казался надломленным, ведь ответственность падала на него.

– Что за глупая, бессмысленная и ужасная история! – воскликнул я, глубоко потрясенный рассказом Друга.

– Да. Это было страшно... Мы совершенно не знали, как выпутаться из создавшегося положения. Логер даже хотел вернуться в солнечную систему, но Гольден убедил его в бессмысленности такого решения. Гольден говорил, что надо все как-то загладить. А кроме того, экспедиция должна выполнить задание. Тем временем проциониды совершенно превратно поняли случившееся они расценили его как объявление войны. И не удивительно!..

– Вы, конечно, пытались выяснить недоразумение?

– К сожалению, проциониды не имели представления об атомном ядре, не говоря уже об антиматерии, и не понимали, о чем мы пытаемся им сообщить. А может быть, просто перестали нам верить! С той минуты они уже ни разу не ответили на наши сигналы. Через неделю бесплодных усилий наладить контакт Логер решил, что мы попробуем еще раз установить непосредственную связь. Правда, о высадке человека на поверхность планеты, созданной из антиматерии, не могло быть и речи...

Я обратил внимание на расхождения между рассказом и дневником.

– Ты же писал... – начал я, но он не дал мне закончить.

– Подожди! Это было только начало! Видно, немного ты понял из тех отрывков, – он показал на листки, – если не знал ни об антиматерии, ни о скафандрах с электромагнитной защитой.

Я потянулся к страницам.

– О скафандрах там что-то было. Но я не догадался, какие они. Неужели?..

– Эх! На все найдется средство! Даже на антиматерию! Сначала разговор шел только о роботах. О людях еще никто не думал. Проциониды не отвечали на сигналы, а в остальном вели себя, как прежде. Мы наблюдали за ними в телескоп, делали снимки и измерения, время от времени – неглубокое зондирование. Наконец, спустя пять недель, Логер, Петерсен и Кален закончили сборку двух роботов, которые могли опускаться в этот антимир, передавать телевизионные изображения и производить наблюдения вблизи.

– Но вы ведь имели дело с неионизированной антиматерией, не поддающейся влиянию полей. Каждая частица воздуха, столкнувшаяся с аппаратом...

– Вот именно! – перебил меня приятель. – Нельзя было допустить такого столкновения! Логер и Петерсен напали на мысль окружить робот слоем ионизированной антиматерии, удерживаемой на расстоянии при помощи мощного поля. Ионизацию вызывала аннигиляция частиц, которые проникали сквозь поле. Увеличение количества частиц, проникающих сквозь защитный слой, вызывало усиление ионизации и тем самым усиливало защитный покров, уменьшая аннигиляцию. Умело регулируя поле, можно было поддерживать своего рода равновесие, с тем чтобы защитное поле не устраняло аннигиляцию, а только чрезвычайно замедляло ее. Робот был снабжен двумя ионными двигателями: одним – ракетным, на плазме, создаваемой из собственных запасов материи, работавшим в космической пустоте, где не надо было включать охранного поля; другим – внешнего типа, поступательным, работавшим только при включенном поле в антиматериальной атмосфере.

– Каким образом?

– Поле не только отталкивало ионизированные частицы антиматерии и охраняло робот от столкновения материи с антиматерией, но могло отбрасывать эти частицы в определенном направлении, создавая реактивную тягу. Изменяя направление отталкивания, можно было свободно маневрировать машиной. Это, несомненно, было удачное изобретение. Аппарат имел только два существенных недостатка: немилосердно нагревался, и поэтому приходилось применять весьма интенсивное охлаждение, а кроме того, антиматерия в твердом состоянии могла проникнуть сквозь защитный слой и вызвать взрыв. Но тогда это казалось нам несущественным. Кален, кроме того, задумал сумасшедший план создания магнитного подъемника, позволяющего переносить на орбиту корабля антиматериальные предметы из железа. Это было бы неплохим началом и открывало перспективы создания робота с твердой антиматериальной защитой.

– И такой снабженный полем робот мог садиться на планету?

– В точном значении этого слова – нет. Он только висел над поверхностью в антиматериальном воздухе. Первый робот такого типа вел сам Логер. Одновременно мы выслали предупреждение, чтобы жители планеты не пытались атаковать машину. И в этом, пожалуй, была ошибка.

– Не понимаю.

– Для проционидов это явилось подтвержденном их опасений, что мы собираемся овладеть планетой. Они встретили робот чем-то вроде заградительного огня. Технический уровень – где-то между концом XIX началом XX века на Земле. Примитивные снаряды с реактивными двигателями взрывались, словно шрапнель, над местом, которое Логер выбрал в качестве цели первого полета. Только случай да быстрая реакция Логера помогли избежать катастрофы. Он поднял машину на высоту двадцати километров, и мы принялись решать, как поступать дальше. Тут-то Логер впервые показал свое настоящее лицо. Большинство экипажа считало, что надо отступить и возобновить попытки оптической связи. Логер выслушал всех, а потом высказал собственное совершенно противоположное мнение, не допустив дальнейшей дискуссии. Ты знаешь, какие права предоставляются командиру космического корабля, какую власть он имеет за пределами сферы трех населенных людьми планет. Так должно быть. Но тогда это было просто авантюризмом. И даже хуже. Логер приказал Калену установить на втором роботе скорострельный автомат, который должен был защищать первый. Второй робот должен был пилотировать я. – Он умолк и нервно смял в руке исписанную страницу.

– Но ведь не намеревались же вы атаковать проционидов? – начал я, но вопрос, по-видимому, не дошел до сознания моего друга, так как он продолжал, словно не слыша.

– Приказ был коварным! Логер хотел отыграться на мне: я был самым ярым противником вооружения робота.

– А уполномоченный? Ведь космический закон гласит, что высаживаться можно только с разрешения жителей планеты. Неужели...

– Как же ты наивен, Зеленый Глаз! – перебил он с иронией. – Одного закона мало, надо иметь совесть. Я говорил, что Гольден легко поддавался чужому влиянию. Правда, я отчасти понимаю Логера: тут был принципиальный вопрос о выходе из тупика. Мы все тогда единодушно решили, что о возвращении не может быть и речи, что надо как можно скорее добиться взаимопонимания и начать исследовательские работы. Разница была только в выборе средств. И именно тут проблема приобретала принципиальный характер. Гольден поддержал Логера, пояснив, что посылка робота не высадка, а лишь способ установить контакт с жителями планеты. К тому же проциониды не подавали сигналов, которые можно было бы рассматривать как нежелание разрешить посадку. Конечно, все это было чистейшей софистикой: обстрел робота, несомненно, следовало понимать как сопротивление. Однако Логер не допустил, как я говорил, дискуссии.

– И ты пилотировал этот робот?

– А что я мог еще сделать? Согласно инструкции, я вел машину на расстоянии тридцати километров от робота Логера. И в случае опасности должен был применить оружие.

– В мире антиматерии!

– Скорострельный автомат – это что-то вроде пистолета-пулемета, выбрасывающего снаряды весом в несколько граммов. Снаряды могут быть любые, вплоть до ядерных. Там же было достаточно обычной материи. Разумеется, снаряды были снабжены небольшими генераторами поля. Я тебе уже говорил, что более массивный снаряд такого рода с большой кинетической энергией может проникать сквозь защитное поле. Ясное дело, он тотчас соударяется с частицами газа атмосферы, и начинается аннигиляция, замедленная самоиндуцирующимся полем. При столкновении с твердым телом или жидкостью наступает взрыв, сравнимый с взрывом маленькой аннигиляционной бомбы. Это было довольно грозное оружие, несмотря на небольшую массу снарядов. Выдумка Логера, на это у него ума хватило!

– Ну и?..

– Именно тогда все и началось, – сказал Конопатый, угрюмо глядя в пол. – Логер направил свой робот к районам, покрытым растительностью, где построек было немного и, как казалось, не могли скрываться военные машины. Робот беспрепятственно добрался почти до самой поверхности планеты и летел на небольшой высоте в направлении ближайшего города. Мой робот висел на высоте двадцати пяти километров, откуда я наблюдал за нужным районом. Логер как раз находился над городом, когда я заметил на экране радара на расстоянии восьмидесяти километров два больших летательных аппарата, направлявшихся к городу.

– У проционидов были самолеты?

– По форме они скорее напоминали дирижабли. Длинные "сигары" с отверстием посередине. Какая-то смесь колеоптера с дирижаблем. "Сигары" двигались в направлении города со скоростью свыше ста километров в час, и следовало предполагать, что это примитивные боевые машины. Я предостерег Логера, но он как раз заметил на крыше самого высокого здания города длинный стержень, показавшийся ему изготовленным из железа. Логеру во что бы то ни стало захотелось проверить, не удастся ли ухватить стержень электромагнитом. Он приказал мне по возможности дольше задержать те две "сигары", конечно избегая столкновения. Тем временем ситуация приняла непредвиденный и очень опасный оборот. Замеченный Логером стержень был намертво прикреплен к крыше. В нем действительно содержалось железо, так что его удалось ухватить кольцевым магнитом, но, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы поднять его вверх. Логер выключил электромагнит, но ракета оставалась неподвижной.

– Авария?

– Нет. Стержень, торчавший из крыши, сам был чем-то вроде электромагнита, а приплыв ионов в защитном поле робота вызывал путем индукции возникновение притяжения. Ведь для того чтобы снять со стержня магнитное поле и подняться в воздух, надо было как раз отбросить ионы вниз, вдоль оси стержня.

– Поразительная история...

– Случайность, но виноват был Кален, не предусмотревший такой возможности. Ситуация стала трагической: робот не мог стартовать, а тем временем "сигары" шли на помощь городу. О том, чтобы их задержать, нечего было и думать. При виде моего робота "сигары" стали расходиться, причем одна из них попыталась окружным путем добраться до города, а другая шла прямо навстречу мне. С расстояния около трех километров они открыли огонь. Однако, прежде чем их ракетные снаряды пролетели необходимое расстояние и взорвались, я успел поднять робот вверх на десять километров. Я сказал себе, что не буду уничтожать эти машины, но оказался припертым к стенке. Робот Логера был не в состоянии стартовать и его в любой момент могли атаковать. Аннигиляция означала бы гибель города. А ведь экипаж "сигар" не мог знать об этом и направлялся к городу именно для уничтожения космического пришельца. Было совершенно исключено, чтобы мы успели объяснить жителям, в чем состоит опасность, прежде чем дело дойдет до катастрофической атаки. Мне казалось, что я схожу с ума. Я проклинал Логера и Калена, а одновременно убеждал себя, что в данный момент единственным спасением для города является уничтожение обоих боевых кораблей. Тем временем машины все ближе подходили к городу, обстреливая мой робот при каждой попытке задержать их.

Нервная судорога пробежала по лицу Конопатого. Я почувствовал, что и мне что-то сжимает горло.

– И ты уничтожил эти дирижабли? – с усилием спросил я.

Он кивнул, не глядя мне в глаза.

– Я знаю, тогда не было другого выхода, – сказал он тихо. – Я не мягкосердечный человек, многое повидал, но не могу убивать. Не могу не думать. Еще сегодня не могу отделаться от ощущения, что тогда все могло быть иначе.

– Вы не боялись, что застрявший робот может быть атакован жителями города? – попытался я возобновить разговор.

Он долго глядел на меня, словно не понимая, о чем я говорю, наконец ответил уже немного спокойнее:

– Было одно счастливое обстоятельство, исключавшее нападение снизу. Крыша строения представляла собой широкую вогнутую террасу, так что ни с соседних домов, ни снизу робот виден не был. Они могли напасть только с воздуха или пройти каким-нибудь ходом через крышу. Однако никто, по-видимому, не решался на такого рода встречу. Проциониды всегда избегали наших машин. Да и нечему удивляться.

– Они не возобновили атак с воздуха?

Он горько усмехнулся.

– Это было только начало. Мы уничтожили еще тридцать два летательных аппарата, прежде чем проциониды поняли, что атаки не имеют смысла. Это, увы, уже была война. Ненужная, лишенная даже крупиц логики. Самое худшее, что мы не могли прекратить военных действий, пока не были смонтированы приспособления для освобождения робота. Петерсен и Кален делали, что могли. Но лишь спустя четыре недели им удалось закончить монтаж третьего робота. Это было необходимо, так как второй должен был оборонять первого. Третий робот снабдили ускорителем, излучающим узкий пучок протонов большой энергии. Вызывая этим потоком аннигиляцию, удалось наконец отделить злосчастный стержень. Этот месяц окончательно меня вымотал. Я был совершенно надломлен психически. Когда наконец все три робота вернулись на "Маттерхорн", я уже буквально ни на что не годился. Лишь через два месяца Гибсон, корабельный врач, поставил меня на ноги. Но было уже поздно. Хотя, как знать? Может, это была только моя глупость? Может, не надо было потакать Логеру, а просто пальнуть ему в лоб или...

– О чем ты говоришь? – спросил я, чувствуя, что Конопатый опять начинает перескакивать через события и путаться в них.

– Видишь ли, – начал он с явной неохотой, – за эти месяцы, вместо того чтобы улучшить положение, Логер и его клика окончательно все обострили. Клика маньяков и авантюристов!.. А было так: уже снимки "Бумеранга-12", которые давали только весьма общие представления об архитектуре и градостроительстве проционидов, произвели сильное впечатление на людей. Но то, что показали камеры роботов, было настоящим чудом! У этих существ скульптура и архитектура играют какую-то особую, доминирующую роль. Даже те несчастные "сигары" были необычайными произведениями искусства. С ними нельзя равнять даже наши галеоны периода Возрождения и барокко. Это были сооружения с какими-то странно легко входящими в душу человека пластическими формами. Наши искусствоведы просто потеряли головы. Рассматривая города проционидов вблизи, они словно ошалели. Это передалось Гольдену и Логеру. Да что там говорить! Даже Кален и Петерсен не остались безразличными, хотя искусство их и не интересовало. И тогда, наперекор не только Космическому праву, но и вообще здравому смыслу и логике, несмотря на то, что и дальше не было никакого взаимопонимания с проционидами, стали посылать роботов на поверхность планеты, в города и большие селения. Начались съемки, измерения, систематизация, классификация. Начались вздохи и сожаления, что это антиматерия, что невозможно увидеть все поближе, собственными глазами. Хотя бы сквозь стекла скафандров.

– А проциониды?

– Что проциониды! Разве могли они рассматривать нас иначе как врагов? Иногда доходило до стычек. Правда, они уже не пытались атаковать роботов, но огнем преграждали им путь к некоторым объектам, городам и островам.

– А вы?

– Сначала Логер отдал ясный приказ, запрещавший нападать на проционидов, и велел отступать в случае атаки с их стороны. Но позже бывало всякое.

– И вы не могли им объяснить, что это только недоразумение, трагическое стечение обстоятельств! Ведь легче добиться взаимопонимания при непосредственном контакте, чем на расстоянии, рисуя картинки в пространстве.

– Ошибаешься. Решают не средства связи, а смысл информации. Это может показаться парадоксом, но общий язык в области отвлеченных понятий гораздо важнее, чем в дословных значениях. Проциониды наверняка точно понимали смысл переданных им изображений. Об этом свидетельствует то, что некоторые указания они выполняли правильно и вообще прислушивались к предостережениям. Однако проциониды считали нас врагами, агрессорами и по меньшей мере наглецами, которых, если бы только было возможно, они выгнали бы со своей планеты. И ни разу с момента возникновения конфликта они не ответили на наши попытки наладить связь.

– А ты не думаешь, что это был своего рода бойкот?

– Вероятнее всего. А может быть, это связано с какими-то правилами поведения, обязательными в их мире.

– Но вы сделали все возможное, чтобы исправить положение?

– В том-то и дело! – подхватил он. – Если бы я мог сказать, что все. Если бы так... Но кто должен был это сделать? Сумасшедшие историки искусства, которых не интересовало ничто, кроме скульптуры и архитектуры проционидов? Или Петерсен, для которого факт открытия антимира означал пересмотр стройной теории, над которой он работал всю жизнь? Может быть, Кален, исступленно конструировавший все новые, все более необыкновенные приспособления, позволявшие вести работы в мире антиматерии? Может быть, Гольден или Логер, которые прежде всего думали о выполнении задания экспедиции?!

– Но разве связь – не первостепенная задача?

– Да. Но не забывай, что нас разделяли тридцать четыре уничтоженных воздушных корабля и полуторакилометровый остров, сметенный с поверхности моря! Пришлось бы ограничить, а может быть, и приостановить непосредственные исследования. Разве проциониды, зная правду, согласились бы на их продолжение? Даже проявляя максимум доброй воли, разве могли они подвергать себя, свои города, свои произведения искусства беспрерывному риску аннигиляции?

– Ты хочешь сказать, что никто не был заинтересован в прекращении войны? Ведь это же подлость, преступление!

– Никто никого за руки не хватал. Никто ничьих мыслей не читал. Гольден смог бы тебе все обосновать согласно канонам Космического права. Однако было бы неверно утверждать, что все думали так же. Гибсон открыто добивался прекращения исследований, Гартер часто вступал в конфликты с Логером, пытаясь втолковать проционидам ситуацию слишком открыто.

– Это лингвист-кибернетик?

– Да. Гартер прежде всего занимался связью с проционидами. Он был полной противоположностью Гольдену и Логеру. Иногда казалось, что он держит сторону не людей, а тех уродцев, что они ему ближе. Я на это не был способен. Для меня они всегда были чуждыми существами. Но, возвращаясь к теме, скажу: Кален тоже, особенно позже, был против методов, применявшихся Логером. Не мог простить себе, что созданные им приспособления служили... грабежу! Ведь это был грабеж. В наше время! Кто уполномочивал их забирать что-нибудь с поверхности планеты? Тут вопрос не только в железе для создания изоляционных систем. Одно дело – взятие проб антиматерии или просто сырья, и совсем другое – произведения искусства тех существ.

Я начинал понимать.

– Значит, в том ящике?.. – я показал глазами на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Конопатый замялся, секунду смотрел мне в глаза, словно раздумывая над ответом.

– В некотором смысле... да. Это как раз из того периода, – ответил он тихо. – Позднее Логер с Каленом и еще двое механиков начали строить снаряд для высадки на планете и даже что-то вроде скафандров. Антиматерию, в основном железо, обрабатывали на расстоянии, в пространстве, с помощью полей. Удалось изготовить не очень толстые оболочки, отделенные полями от поверхности самих скафандров и ракет. Такие аппараты могли садиться на твердую поверхность, и притом без охлаждения, а индивидуальные скафандры, напоминавшие своим видом колокола, позволяли передвигаться в некоторых границах в мире антиматерии. Я считал эту затею безрассудством, ненужным риском. Без нужды подвергали опасности себя и проционидов. Достаточно было секундной неполадки в работе аппаратуры. Стоило только полю где-либо "протечь", и человек или корабль превратился бы в аннигиляционную бомбу. Но они уже не обращали внимания на опасность. – Он на минуту задумался. Может, я зря все это рассказываю? Наверное, ты прочел в тех записках?

– Нет, нет, продолжай. Там есть еще упоминание о каком-то сокровище в храме и бегстве жителей города, Но о чем идет речь – непонятно.

– О! Это было уже месяцами тремя позднее! Сначала Логер вообразил, что ему предстоит "историческая миссия", что на IV планете следует создать зародыш человеческой цивилизации, который выполнял бы роль центра, руководящего переменами в обществе проционидов. Однако разве можно было говорить о положительном влиянии людей, если проциониды, как правило, убегали при виде наших машин и прятались в домах? Внутрь строений вообще невозможно было попасть, так как проциониды значительно меньше нас. Собственно, это были вовсе не культурные контакты, а односторонние наблюдения и исследования.

– И часто доходило до столкновений?

– В основном исследования ограничивались небольшим районом площадью в несколько сот квадратных километров, и прежде всего городом, расположенным в центре. Тут можно было двигаться довольно свободно, но в некоторых пунктах планеты жители не допускали посадки наших машин. Растущее беспокойство и даже агрессивность проциониды стали проявлять, когда наши деятели начали добывать для подробных исследований и замеров некоторые предметы непосредственно из строений или из других труднодоступных для автоматов и людей в скафандрах мест. В частности, дело дошло до открытой стычки во время исследования структуры длинного скульптурного элемента, украшавшего узкий проход между двумя строениями. Гордон пытался отделить этот элемент от стены и был закидан камнями, что, впрочем, не причинило ему большого вреда, так как небольшие куски антиматерии отскакивали от панциря. Будь у них большая масса или скорость, положение могло бы стать небезопасным. А другой раз толпа пыталась сжечь Логера внутри большого низкого строения. Логер снес его выстрелом из пистолета. Позже он объяснял свой поступок тем, что, мол, не выдержали нервы, но факт остается фактом. Гартеру же, собственно, нечего было объяснять проционидам. Где уж тут говорить о взаимном доверии? Наконец дошло до истории со светящимся шаром. Знаешь, в том храме в городе, который мы называли Столицей Желтого Континента... Логер настаивал на том, что этот странный шар надо забрать в солнечную систему. Я в споре участия не принимал, так как ни разу не летал на планету.

– Почему?

– Видишь ли... – он замялся, – все не так просто. Не думай, что я но доверял скафандрам. Такая смерть – лучшая из смертей. Конечно, при условии, что поло исчезнет сразу, а не будет слабеть постепенно, пропуская все больше частиц. Но предприятие наше становилось все более бессмысленным. Я был против подобных исследований. Потом, когда базу перенесли к столице... – Он резко переменил разговор: – А с тем шаром действительно произошла странная история. Почти все предметы, которые создают проциониды, почему-то вызывают у людей приятные ощущения. Может быть, тут проявляется коллективное внушение. Не знаю. Во всяком случае, светящийся шар содержал в себе что-то такое, что действовало на людей чрезвычайно сильно. И притом на всех. Ланг и Гибсон считали, что дело в электромагнитном излучении особого рода, вызывающем путем индукции такие изменения в ритмах биотоков человеческого организма, которые мы воспринимаем как особенно приятные.

– И поэтому они разместили базу там, в храме?

– Нет, нет, – поспешно возразил мой друг. – Действие шара не было настолько уж сильным, чтобы мы потеряли рассудок. С базой было иначе. Сначала Логер пробовал убедить проционидов перенести шар к транспортной ракете. Но они покинули город. За одну ночь! Весь город с многомиллионным населением!

– Прекрасная организованность!

– Да! Это они сумели! Обладай проциониды нашей техникой, положение могло бы быть чрезвычайно неприятным. Логер выбрал для базы место, окруженное особым поклонением проционидов, по форме оно немного напоминало крепость. Сначала казалось невероятным, чтобы они навсегда покинули такой большой богатый город. Однако прошло две недели, а никто не возвращался. Попытки контактов, как ты знаешь, закончились провалом. Проциониды явно оказывали пассивное сопротивление. За это время на дне амфитеатра Логер и Петерсен оборудовали павильон и оттуда совершали вылазки в глубь города. Там было огромное количество произведений искусства. Некоторые, более легкие и в первую очередь те, что не были прикреплены к основаниям, удавалось перенести на базу при помощи транспортной ракеты. Производить исследования в опустевшем городе в одиночку опасались. Была вероятность нападения, а тем временем... Если предмет был слишком тяжел или соединялся с почвой, дело усложнялось. Поля скафандров были слишком слабы, а о создании без помощи проционидов роботов из антиматерии, управляемых на расстоянии, как это планировал Логер, нечего было и думать. Наконец Гольдену пришло в голову перевести вверх, на орбиту "Маттерхорна" некоторые небольшие, но особенно интересные предметы. Это было уже слишком для моих нервов. Я сказал, что не приму ни одного килограмма груза, и, когда, несмотря на мое предупреждение, они прислали несколько таких предметов, я уничтожил их, вызвав аннигиляцию.