Текст книги "Джейк"

Автор книги: Ксения Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

7.

Он начинает перемещаться на двух ногах, как люди – сначала его попытки убоги, он падает, ползет, но вскоре поднимается снова. Ремидос тайно надеется, что у него не выйдет, но – тёмной материей, застрявшей где-то между сочленений внутреннего экзоскелета – она заранее знает: он пойдет. Первые шаги его шаткие, потому что созданы для человека.

Может, Разум просто решил подшутить.

Ремидос проводит теперь с прибором всё дневное время, наблюдая, ловя малейшие изменения. Он растет, не переставая. Иногда они только встают утром, а он уже ползает по спальне, оставляя жижу и слизь, и манипуляторы ездят за ним, убирая и оберегая. Это пугает в первый день, раздражает во второй, и Ремидос смиряется с этим, как с погасшими звездами, миллионами погасших звезд, как с неизбежным.

– Обрати внимание на отростки, – напоминает Дхавал, но сам не остается.

– Удачи, – говорит ей Касим, и ни один из них не хотел бы сейчас её работу.

Ни Зэмба, ни Чи не интересуется прибором – Зэмба искренне, пытаясь отстраниться; Чи чрезмерно. Гонзало, проходя, хлопает её по плечу, Жан только улыбается и кивает.

Команда уходит на завтрак раньше, оставляя Ремидос заниматься утренними замерами – она посылает сигнал манипуляторам и смотрит, как те пытаются поймать прибор. Он стал гораздо подвижнее и пытается бежать от них, издавая звук средний между бульканьем и смехом. Долго бежать он пока не может – Ремидос уверена, пока – и падает, спотыкаясь и снова начиная орать. Настройки звука у неё уже проставлены низкими, по умолчанию.

Ремидос ждет, пока манипуляторы поймают его, замерят и возьмут пробы, и только потом подходит, заглядывая в экран на спине манипулятора. Она просматривает анализы – создание дергается в руках манипулятора и хнычет – никаких изменений, и Ремидос разрешает отпустить прибор. Тот вырывается, пытается бежать, но падает снова.

Она тяжело вздыхает, закрывая руками глаза – пока никто не видит, пока прибор хнычет у её ног.

Только теперь она понимает, что Амун не ушел с остальными. Он стоит у стены, сложив на груди руки, так тихо, что она не заметила его за возней.

Ремидос вздрагивает под его взглядом.

– Ну как? – Амун спрашивает.

– Всё ожидаемо. Рост, – она немного запинается на этом слове, не "увеличивается", а именно "растет". – Стабилен. Состав не меняется. Достигнуто меньше половины от предсказанных тобой показателей.

Амун кивает, но вместо того, чтобы смотреть на прибор, почему-то не отводит от неё глаз. Глаза его густого, черного цвета – он придумал это пару сотен лет назад, Ремидос не нравится этот цвет. Она говорила ему ни раз, обновляя тело, но он хочет именно черный. Ей назло – иногда ей кажется.

– Как думаешь, как скоро он будет готов? – спрашивает Амун легко.

– Сам прибор? Если темпы не изменятся, должно хватить года. Но нам еще нужно завершить создание капсулы. Еще раз проверить её маршрут. Подготовить космодром.

– Я понимаю, – отвечает Амун неопределенно.

Иногда она совсем не понимает его, и Ремидос стоит в растерянности. Когда она оглядывается, прибора уже нет в комнате. Разум чувствует её панику и тут же высвечивает видео – на картинке прибор выбрался из спальни, видимо, убегая от манипуляторов, хотя те уже произвели замеры. Нелепо, и двери раскрываются перед ним, то ли принимая за достаточно крупное создание, то ли реагируя на манипулятор сзади. Один из манипуляторов всегда следит за прибором, не переставая.

Ремидос выбегает за ним, минует коридор – Разум отмечает путь зелеными стрелками на стене – и догоняет прибор уже у входа в столовую. Манипулятор проводит прибор до двери, и дверь отъезжает в сторону, пропуская. Худшее, что могло произойти за завтраком, и Ремидос видит, как медленно, неверяще оборачиваются сидящие за столом.

Даже у Дхавала перекашивается лицо, Касим отворачивается, инстинктивно прикладывая руку к запястью – готовый выключить звук. Ничего не меняется в лице Чи. Они не смотрят на прибор – они, как и Амун, смотрят на неё, на неё только. Ремидос замирает, не в силах пошевелиться.

– Пусть идет, – решает Жан.

Никто не спорит – первой, отчаянной реакцией, и это значит – они тоже уже смирились.

Рано или поздно прибор будет везде на станции.

В это утро ей совсем не хочется даже фиолетового вкуса.

***

Прибор то ходит по лаборатории, натыкаясь на другие приборы и падая, то ползает и встает снова, опираясь на манипулятор. Они проверяют четвертый вариант материала для трубки – серьезнее, чем просто осмотром и встроенным сканером. Чи не может не присутствовать, и он стоит в стороне и демонстративно не задерживает глаз на приборе.

Ремидос сама берет из прибора пробу материала – манипуляторы бы справились, но ей нужно свыкаться с ним. Он опять визжит, но она начинает привыкать и к этому звуку. Набрав шприц образца, Ремидос помещает его в левое отделение аппарата совместимости. В левом уже находится часть трубки, и аппарат гудит, совмещая образцы. На экране они видят процесс на уровне атомов, и цветные шарики на картинке кружат, пытаясь соединиться. Связи образуются куда лучше, чем в прошлые разы, Ремидос то и дело бросает взгляд на бегущую строку цифр сбоку – её предположения оказались верны, совместимость должна быть в разы лучше.

Промежуточные результаты они не обсуждают.

Прибор негромко хнычет в углу, прижимаясь к ноге манипулятора.

Завершив процесс, аппарат совместимости открывает центральную дверцу и выдает им часть трубки – еще горячую – с вплавленной в неё органикой. От неё пахнет жженым и кислым и горьким, как ни один другой материал, и отвращение снова подкатывает к горлу. Они решились, и, уменьшив настройки нюха, Ремидос берет в руку получившуюся трубку. На руках её самые плотные перчатки.

Разум выводит результаты каждой стадии проекцией в воздухе лаборатории, чтобы каждый мог оценить и проверить. Похоже на все предыдущие, лучше, и больше они смотрят на саму трубку – в прошлые разы органика сползала жженым куском; в этот держится крепко.

– Да, гораздо лучше, – соглашаются они с Дхавалом одновременно.

– Без примерок мы дальше не продвинемся. Доработаем потом.

– Совместимость и так почти на шестидесяти пяти, – фыркает Чи, и он справедливо считает свою работу безупречной.

Этого недостаточно, и Жан повторяет:

– Доработаем потом. Этого мало.

Они еще какое-то время рассматривают и обсуждают результаты – каждый ведет свои записи, Ремидос об органике, Дхавал об общем строении, Чи о пластике и металле. Жан наблюдает за прибором, и тот перестает хныкать.

Когда они выходят из лаборатории медотсека, прибор идет за ними сам, без толчков манипулятора. Возможно, ему настройками запрещено оставаться одному. Они посылают Разуму свои выводы и гипотезы, записывая в общее знание; они были тысячи раз в каждом переходе своего дома. Они не сразу замечают, как прибор перестает издавать звуки, как идет всё медленнее. Манипулятор едет медленнее с ним и подает сигнал, отстав. Только тогда они оборачиваются.

Прибор еще не был в этой части станции, и у Ремидос есть гипотеза о том, что в нём ведется постоянная запись – он запоминает места.

Стены в этой части станции прозрачные, от потолка до пола пропускающие свет.

Прибор идет медленнее шаг за шагом, останавливается совсем и прижимается к пластику окна.

За стеной виден сад.

В саду нет ничего необычного – небо, деревья, цветы, но прибор вглядывается так старательно, словно от этого зависит его существование, словно темная материя проникает и в него; тоже. Возможно, его датчики иначе воспринимают прозрачный пластик, но – это трусливая гипотеза.

Их создание смотрит на небо.

– Дж'эан, – мычит оно, прислоняясь к прозрачному пластику.

Это уродливое, комканое подобие слова, вылетающее из полупустой мокрой щели.

Создание говорит, и оно зовет Жана по имени.

Ремидос становится гадко так сильно, что подгибаются ноги, что она сама прислоняется к прохладе стекла. Амун подхватывает её за локоть, не давая упасть. Амун смотрит на неё с усмешкой.

– Он хочет наружу, – Жан понимает.

Так и есть, конечно, так и есть, и Ремидос заставляет себя стоять прямо.

Никто из них не может её осудить – она знает об органике больше прочих.

– Я не уверен, что на улице правильная пропорция кислорода и других газов, – говорит Дхавал с сомнением. – В помещении баланс точно соблюден, точно подходит существу, раз оно выжило.

Ремидос кивает на взгляд Жана, соглашаясь с инженером – органика очень хрупка, в прибор вложено слишком много сил и надежд, чтобы рисковать им так. Жан нажимает различные участки руки, отдавая распоряжения Разуму, хмурится, подтверждая команду, и поясняет:

– Я возьму кислородную маску и пойду с ним.

Дополнительные манипуляторы появляются через секунды – Разум заботится о них. Быстрым касанием шприцов к шее все получают успокоительные инъекции – даже Жан, он подставляет шею торопливо. Только после этого ему выдают кислородную маску – маленькую, модифицированную, как раз размера прибора.

Жан на миг прикрывает глаза – всего на миг, но он человек, даже ему нужно решаться. Поэтому Ремидос всё еще не умеет с ним спорить. Дхавал переминается с ноги на ногу, и ему делают вторую инъекцию. Жан подходит к стене и прикладывает ладонь, открывая. Стена отъезжает в сторону, и они чувствуют легкую прохладу и слегка изменившийся состав воздуха.

Прибор стоит на месте – то ли ему нужно много времени на обработку информации, то ли – просто не понимая, что случилось. Он тянется рукой – отростком – туда, где был пластик, и падает, не найдя опору. Он не визжит. Он встает и смеётся.

Этот звук нельзя назвать ничем, кроме смеха, и от этого жутко. Создание падает через несколько метров, выбежав на улицу, но будто не замечает этого – оно встает, смеётся и бежит снова, жадно касаясь травы и деревьев. Жан идет следом, внимательно следя за прибором и держа наготове кислородную маску – но вряд ли она понадобится.

Ремидос выходит за ними, от яркого солнца и непривычного чувства у неё жжет глаза.

Утром она находит белую полосу на своем левом запястье.

8.

Капсула для создания должна стать космическим кораблем. Она уже вычищена изнутри – манипуляторы постарались, отдирая куски органики от стен – и её гладкие металлические своды радуют взгляд Чи. Внутри яркими полосами размечены места для необходимых приборов-дополнений: серым – аппараты связи, зеленым – жизнеобеспечения, синим – для простейшего научного анализа.

Установлен пока только один – занимающий явно больше предназначенного места куб с рядами растений и жидкостей, и Дхавал поясняет:

– Генератор кислорода, пока опытный образец. Подобные есть на космической станции древних. Мне нужно уменьшить его в несколько сот раз, чтобы уместить сюда, – Дхавал не выглядит расстроенным, это его стихия.

Ремидос не многое понимает в космических аппаратах, и видит вместо этого другое – место, где было создано их существо. Она вспоминает, как готовила этот проект, как загружала и проверяла с Разумом все начальные настройки, и не понимает – как. Как это могло произойти.

– Что насчет ракеты? – Гонзало спрашивает.

– Еще не идет речи о ракете, с ракетой проще, – отмахивается Дхавал, проверяя что-то в генераторе кислорода. – Древние запускали в космос сотни ракет.

И двигатели, и ступени придуманы до них, и капсула для существа – прибора, их надежды, их глаз и органов всех других чувств, больше, чем они могут уловить – единственное, что важно. Жан обходит очищенную капсулу по периметру – на самом деле, он тоже не слишком разбирается в космосе.

– Зэмба, ты связывался с космонавтами? – он спрашивает.

– Конечно. Я отправил им размеры нашей капсулы, они посмотрят, на чем это запустить, – Зэмба хмыкает и качает головой. – В целом, они очень скептичны.

– Неважно.

Жан вздыхает, ему с каждым днём все труднее дается самоуверенность.

Они продолжают осматривать капсулу, и не то чтобы сильно уверены в успехе. У них больше нет выбора. Чи рассказывает им о материале, который будет задействован для внешней оболочки, когда вдруг звучит сирена.

Команда давно не знает, для чего был создан этот звук, но знает инструкции – бежать; без паники; Разум высвечивает красные стрелки вместо зеленых, указывая путь. Стрелки ведут в сад.

Снаружи нет стен, нет указателей, но дорогу найти просто – они слышат сигналы и жужжание растерянных манипуляторов. Манипуляторы кружатся вокруг чего-то на земле, и Ремидос знает, не видя. На земле лежит их прибор. Касим прибегает первым и отшатывается, Гонзало – вторым – но встает перед ним, не ближе.

Когда добегает Ремидос, она понимает, почему.

Прибор лежит в непривычной, скорченной позе, и трава вокруг него пропитывается его густой, темно-красной субстанцией – той, что, по гипотезе Ремидос, заменяет ему все жидкости охлаждения, смазки и проводники. Его отросток – его нога – сломана, испорчена так очевидно, что безнадежно, что Дхавал отшатывается, добегая, что Чи отворачивается и жмурится, что Ремидос смотрит и не может отвести взгляд.

– Он упал, – тараторит Касим, просматривая запись Разума. – Пытался забраться на дерево, но что-то случилось, и он лежит здесь, и манипуляторы даже не трогают его, и…

– Уйди, – Жан обрезает.

Из ноги прибора видны мягкие, белесые, покрытые склизкой жижей трубки, отдаленно напоминающие людские экзоскелеты. С них свисают куски органики – плоти, мяса, гниющих кусков будущего распада. Это органика, и Ремидос берет себя в руки и произносит:

– В медотсек. В капсулу для регенерации.

Манипуляторы жужжат взволнованно, кружатся, не слушаясь команды, и не касаются прибора, даже когда Ремидос прикладывает к виску пальцы, усиливая сигнал. У них нет времени – даже встроенный сканер показывает отчетливо, повреждения всё необратимее с каждой секундой – и Жан опускается на колени и берет прибор сам.

Он держит его бережно, не обращая внимания на красную жижу, и идет в медотсеку осторожно и быстро. На команду он даже не оглядывается. Никто не идет за ним.

Ремидос чувствует волну, поднимающуюся от живота – отголоском чьих-то чужих, диких ощущений – и как волна эта сжимает горло, бьется в ноздри, кружит голову – так отчетливо, что она готова упасть. Она зажимает горящий красным датчик Разума на запястье. Манипулятор с успокоительной инъекцией растерян, слишком растерян и медлителен сейчас, и она всё еще видит перед глазами неприкрытую органику, эти хрупкие белые трубки и куски мяса.

Хуже, чем когда он только был создан, не прикрытые даже тонкой оболочкой кожи.

Суть его выпирает сквозь любые оболочки.

Он плоть.

***

Прибор не включается после падения – ни к вечеру, ни на следующий день. Капсула для регенерации работает круглосуточно, и процессы разложения останавливаются, но не идут вспять. В капсуле, выключенный, прибор особенно схож с человеком – на экране видны его трубки, которые можно было бы принять за части экзоскелета, мягкие мешки органики, подобные электрическим органам людей, отростки рук и ног.

Ни одна рана человека не затягивается больше суток.

Ремидос не оставляет наблюдательный пост у капсулы с регенерацией – в этом нет необходимости, манипуляторы бы справились, нет ничего внимательней Разума, но – ей хочется знать. Она сама следит за показаниями на экране, и они не меняются. Первые несколько дней Жан и Дхавал сидят с ней, но скоро находят более осмысленные занятия.

Биологам редко дают вести свои проекты, но – Жан настаивал.

Ремидос пересматривает все базы Разума по несколько раз, каждый день меняя настройки регенерации хоть немного – интенсивнее или, наоборот, мягче и глубже, затрагивая внутренние ткани. Для человека его повреждения были бы смешны, но плоть не реагирует. Для человека Ремидос бы пробовала разную силу восстановительных волн, перебрала бы каждое из сочетаний соединения ткани – и хоть одно бы сработало, их не так много для людей.

Нужно ему сочетание она подобрать не может.

Жан не спрашивает и не корит её.

На вторую неделю они перестают ждать.

Завтраки их безрадостны, и, судя по прогнозам Амуна, темная материя разрывает на каждый завтрак с полсотни планет. Ремидос не хочется вкусов, и её любимый фиолетовый напиток стоит нетронутый. Никто за столом не наслаждается вкусами больше.

– Какой он оказался хрупкий, – говорит Дхавал, и голос его даже можно назвать нежным. – Как жаль.

Он отодвигает от себя тарелку с кубиками вкусов, но не уходит. Его дело – строительство капсулы, снова – больше не имеет значения.

– Придется начинать всё сначала, – расстраивается Гонзало.

– Не стану врать, что мне жаль, – грубо бросает Чи.

Дхавал смотрит на него, даже дергается было – ответить колкостью, но Касим кладет руку на его плечо, и он молчит. Зэмба стучит пальцами по столу, задумчиво, и он тот, кто должен сообщить об их неудаче остальным группам. Ему приходится думать дальше.

– Теперь очередь Гонзало предлагать новый проект, – напоминает он, потому что за новостью о неудаче должна следовать новость об исправлении.

Гонзало не радуется возможности проявить себя, но Ремидос знает – то же чувствовал каждый из них – у Гонзало уже есть наработки собственного проекта, и он обрадуется; позже.

Амун молчит.

Ремидос не должна, но – она чувствует облегчение.

Ремидос вздыхает и закрывает глаза.

Жан говорит:

– Нет.

Жан говорит резко, даже зло – с момента создания прибора он стал жестче. Никто не знает, почему, но Ремидос знает. Она вспоминает голос Разума – холодный и ровный, "Нет", – сказал он.

– Не будет нового проекта. Мы должны восстановить этот прибор. Именно этот.

Его редко видят таким, и Чи спрашивает встревожено, встревожено всерьез:

– Почему нет?

– Потому что я сказал нет.

В первый миг Ремидос удивляется, почему Жан не хочет рассказать всем о том, что сказал Разум, но Разум вибрирует на её запястье – тепло, успокаивающе, напоминая о своем присутствии, и она понимает. Жан не должен делать темную материю еще ближе. Их последняя попытка, слишком поздно для еще одной – Жан не должен им говорить.

Дхавал не понимает, хотя он тоже привязался к этому созданию. Он предлагает:

– Мы можем перестроить капсулу обратно. Мы можем сделать новый такой же. Мы наверняка можем модифицировать его начальные параметры, сделать покрепче, можем…

– Я просмотрел параметры, которые передавала Разуму Ремидос, – подхватывает Гонзало, и Разум проецирует перед ними её цифры. – Если заменить пару исходных данных, то…

Слова их звучат разумно, отказ от них – безумием. У них просто не хватит времени, и Ремидос молчит. Жан прикрывает глаза на миг – советуясь с Разумом или успокаиваясь, и отвечает ровно – голос его отдалено напоминает голос Разума, полный холода и металла.

– Мне неинтересно. Вы его восстановите. Ремидос, ты его восстановишь.

Ремидос встает и выходит из столовой.

Она проходит медотсек и отключает капсулу для регенерации.

Капсула издает писк, переставая работать – не рассчитана на ручное выключение, и слегка гудит прежде, чем выключиться полностью. Створки ее раскрываются, показывая прибор. Ремидос надевает перчатки, открывает капсулу и берет прибор руками.

Она выключила обоняние и звук, выставила настройки зрения на минимум возможного, чтобы видеть неярко, но четко. Она выбрала самые прочные перчатки, которыми можно мешать кислоту. Она старается не смотреть, не думать о том, что видит и что собирается сделать.

Подумай, осмысли – и она остановится. Создание больше не сочится бурой жижей, но ломаные трубки никуда не делись, куски мяса видны там, где порвана оболочка кожи – уже разлагающаяся, склизкая плоть, мало чем отличимая от гноя. Даже с минимальными настройками, даже в перчатках – есть хочется скорее оторвать и сжечь свои руки.

У биологов тоже есть инстинкты, память рук, не доступная даже Разуму.

Ремидос до ужаса хочется жить.

Манипуляторы убирают все другие приборы с большого белого стола медотсека – Ремидос делает лишь одну, иную операцию, не пользовалась столом десятки лет, но каждое её движение отчего-то уже знает её тело. Она кладет на стол их создание – гораздо легче, чем она могла представить, в нём почти нет его противоестественной пульсации. Манипулятор подкатывает ей столик с инструментами, Ремидос берет тонкий острый лист металла – скальпель, вспоминает она позднее – и сжимает в руках. Не знанием – инстинктом – она разрезает кожу прибора сильнее, раскрывая гноящуюся плоть.

Манипулятор подает ей пропитанные раствором тампоны – и она очищает его трубки и оставшуюся плоть; руками. Разум помогает ей, перед глазами просвечивая не рваную кожу – под ней видно положение трубок. Разум заботливо снижает ей зрение сильнее, пока Ремидос не мотает головой, прося прекратить – перед глазами её остаются с трудом различимые цветные пятна. Вставляет новые пластины и зашивает плоть она почти на ощупь.

Кажется, она не успевает сделать это до конца, и её работу завершают манипуляторы – они быстро учатся, однажды увидев. Ремидос обессилено опускается на пол и чувствует, как её сознание полностью угасает. В себя она приходит только следующим утром, встав из своей капсулы для сна.

На следующее утро капсула для регенерации фиксирует начавшееся восстановление прибора.

Как и положено исследователю – Ремидос идет дальше. Она заменяет его нижние мягкие трубки на еще незаконченные образцы Чи, то, что должно было стать подобием людского экзоскелета.

На год раньше срока.

Они не вырастут вместе с ним, но оставляют возможность для изменений, ведь можно править их позже. Каждый раз, когда плоть вырастет на несколько сантиметров и будет отчетливо другого размера – разрезая её, вырывая трубки, чтобы вживить другие. Много раз, пока он не достигнет финальной формы – достаточно для того, чтобы довести совместимость до идеала.

Экзоскелет почти не приходится модифицировать.