Текст книги "То, что нас убивает"
Автор книги: Ксения Новгородцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
То, что нас убивает
Любовный роман
Ксения Вадимовна Новгородцева
© Ксения Вадимовна Новгородцева, 2018
ISBN 978-5-4490-4329-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОТРИЦАНИЕ
ГЛАВА I
Наркотики – лекарство от жизни…
Я открываю глаза. Лучи полуденного солнца едва касаются моей постели. В теле чувствуется некий дискомфорт. Обратил внимание на пол: взгляд остановился на разбросанных коробках модафинила. Проходит минут пять перед тем, как я осознаю, что произошло вчера.
***
– Милый, тебе необязательно оставаться одному этой ночью, – голос моей матери, как всегда, был полон беспокойства и тревоги.
Проходя по длинным и довольно узким коридорам уже родной лаборатории, я оглядывался по сторонам. В одной из осматриваемых мною комнат лежал мужчина с сединой на висках и капельницей у койки, в другой – молодой парень, которого консультировала одна из медсестёр исследовательского центра.
В конце коридора показались две фигуры. Прошло несколько секунд, прежде чем я смог разглядеть их: маленькая девочка в инвалидной коляске, которую медленно и аккуратно катила женщина, скорее всего, мать. Пристально смотрел на ребенка и понял, что её недуг в разы ужаснее и мучительнее, чем мой. Вскоре они подъехали ближе, и от девочки последовали следующие слова:
– Меня зовут Хейзел, а тебя как? – она протянула мне свою исхудавшую, сухую руку, полностью усеянную следами от игл.
Меня будто шарахнуло током, ибо не ожидал ни этих слов, ни того, что эта малышка вообще обратит на меня внимание. Я протянул ей свою руку, которая казалась намного массивнее и сильнее. Слабо сжав её пальчики, ответил:
– Норман… Меня зовут Норман, детка, – я слабо улыбнулся, чтобы скрыть свою растерянность. Её широкая улыбка, посланная в ответ, заставила расслабиться.
– А что значит Норман? Моё имя все сравнивают с лесным орехом, – внезапно она захохотала. – Мне кажется это очень забавным, а тебе?
Не зная, что сказать, я лишь кивнул, слегка приподнимая уголки губ. Открыв рот, чтобы ответить девочке на вопрос, услышал ледяной голос моей мамы:
– Извините, нам пора.
– Ничего, я понимаю, простите за Хейзел, – поспешила мама малышки, развернула коляску прямо и поехала.
– До свидания, Норман! – крикнула девочка.
– До свидания, выздоравливай как можно скорее! – ответил я, а затем взглянул на маму. Заметив холод в её глазах, прорычал
– Как можно быть такой равнодушной? Ты разве не заметила, что вместо ног у этого ребенка пара колес?
На мгновенье её передёрнуло.
– Норман, эта девочка больна, разве ты не видишь? Не стоит еще больше и сильнее забивать её в угол, из которого она никогда не сможет выбраться. Ты должен понимать, что…
– Да перестань нести бред! Я тоже болен, мама, ты не обязана решать за других. Людям нужны люди, они должны общаться, чтобы хоть как-то поддерживать связь с миром и обществом! Именно это позволяет нам, страдающим болезнями, дальше дышать, ходить, наслаждаться жизнью. Любой день может быть последним для нас, ты не должна лишать людей шанса на примитивное общение, – прошипел я и развернулся, чтобы уйти из этого, полного негатива, места прочь.
– Вернись! – услышал, но наплевал на её возгласы.
Выбравшись на свежий воздух, мне стало тяжелее дышать, но я справлюсь, главное: быстрее оказаться дома, чтобы не стало хуже. Так всегда происходит: она никогда не могла понять чувства и состояние больных, потому что сама никогда этого не испытывала, и, надеюсь, не испытает. Я не виню её, но показывать такое бессердечие – не по мне. Знаю, что мама умеет сочувствовать другим людям, когда это необходимо, но почему нужно было сегодня поступать именно так?
Накинув пиджак на плечи, медленно начал движение. Каждую неделю я вижу одни и те же улицы, лица и действия. С каждым днём становится труднее всего описать то, что видишь каждый день, то, что стало привычным. Мы с мамой живем в Конкорде с населением, чуть превышающим порог в 79000 человек. Выбравшись за пределы лабораторного центра, передо мной протянулась асфальтированная дорога, а вдоль неё выстроились ряды небольших домиков, магазинов и прочих мест скопления большинства населения моего города. Я не привык задерживаться надолго в подобных помещениях, где концентрируется внушительное количество людей, в силу своего недуга, но иногда позволяю себе это сделать. Лёгкий ветерок шевелил мои волосы, я наслаждался тишиной и спокойствием.
Внезапно почувствовал, как мои веки стали тяжелеть, а ноги терять активность.
– Чёрт, – прошептал я, осознавая, что очередной приступ настигает меня.
Пошарив в кармане пиджака, нашел пачку сигарет, надеясь, что там осталось хоть что-то. К счастью, последняя сигарета, чуть мятая и скомканная, оказалась в пачке. Вытащив, я понял, что мне нечем её зажечь. Дьявол!
Оглядевшись, мои глаза остановились на небольшом ларьке, который находится примерно в ста метрах от меня. Стараясь держать себя в руках и не паниковать, я направился к цели. Моё тело начинало чувствовать приближение дикой усталости, которую никто не в силах побороть.
Единственное, что сейчас может мне помочь, хоть и ненадолго, – хорошая затяжка. Наконец, я приблизился к магазинчику, начал рыскать по карманам, чтобы найти деньги, но прямо перед целью споткнулся. Лёгкая одышка сопровождала моё дыхание, но я смог удержаться на ногах. Девушка из ларька высунула голову в окошко:
– С Вами всё в порядке?
Не поднимая корпуса, я произнёс:
– Зажигалку, спички… Что-нибудь… Быстрее!
Мне немедленно требуется доза никотина, иначе я не выдержу.
Продавщица скрылась внутри своей каморки буквально на секунду, после чего выбежала и подожгла сигарету, которая почти вся промокла в моём рту. Сделав затяжку, я почувствовал, как сонливость, медленно, но начала отступать.
– Спасибо, – поблагодарил я молодую девушку и протянул ей купюру. Взглянул на неё. Приятное лицо, волнистые волосы янтарного цвета, глаза того же оттенка, рост чуть ниже моего. От неё веяло какой-то загадочностью, но в то же время она казалась невероятно простой и искренней.
– Нет, что Вы, не стоит, – ответила она, отмахиваясь.
– Я сказал возьмите, – и продолжил стоять с протянутой рукой.
Она мотнула головой в знак отказа. Я не собираюсь с ней церемониться, её жалость мне не требуется.
– Возьми эти сраные деньги! – сигарета выпала из моего рта, и какой-то прохожий наступил на неё.
– Чёрт!
– Я могу дать ещё одну, если нуж…
– Да не нужна мне ничья помощь! – рявкнул я и, развернувшись, ушёл.
Ненавижу жалость. На протяжении всей моей жизни люди только и делают, что испытывают именно это чувство по отношению ко мне. Я не нуждаюсь в ней, я не калека. Жить в таких условиях становится ужаснее и невыносимее с каждым днем.
По прибытии домой, не раздумывая, достал пачку модафинила. Обычно мне требуется доза размером в сто-двести грамм, но после сегодняшнего нужно больше привычного. Не обращая внимания на телефонный звонок, принял лекарство. Прошло мгновенье, после которого у меня началось головокружение, я больше не был в состоянии контролировать свои действия.
***
После того, как я подобрал препарат с лекарством, мой телефон вновь завибрировал. Мама… Семнадцать пропущенных за ночь. Решив, что её следует успокоить, набрал номер. Через два гудка послышался голос на том конце провода:
– Норман! Норман, с тобой всё в порядке?! – я даже не смог понять, в ярости или в испуге она, потому что её крик заглушил все мои слуховые рецепторы.
– Мам, не кричи так громко, я прошу тебя. Я в полном порядке.
– Мне приехать? Твой голос звучит не так, как мне хотелось бы.
– Не нужно развивать паранойю, я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самостоятельно.
– Хорошо, но вечером я всё равно заеду, привезу тебе продуктов. Сынок, ты больше не принимаешь те ужасные стимуляторы?
– Нет, мам, не принимаю. Только модафинил и снотворное, всё в назначенных количествах.
– Хорошо. Тогда до вечера. Целую, и помни: я всегда на связи.
– Пока.
Я опустился на кровать и потёр лицо руками. Она не выдержит повторного вранья, но, увы, не могу по-другому. Пускай думает, что я честен.
После завтрака, состоящего из тостов и горячей кружки крепкого кофе, мне пришлось потрудиться, чтобы найти пакетик стимулятора для устранения дневной сонливости. Я спрятал его специально от матери, дабы обойтись без истерик. Найдя небольшую дозу под ковром, немедленно принял её. Я довольно быстро привык к амфетамину и его воздействию на мой организм. Нельзя сказать, что он категорически запрещён для меня, лишь незначительная доза может быть доступна. Признаюсь честно, не всегда соблюдаю это правило.
Спрятав оставшееся, я надел повседневную одежду, чтобы отправиться на прогулку. Внезапно раздался звонок в дверь. Проверив глазок, я никого не обнаружил. Открыл дверь. Никого. Сзади зазвонил телефон, я поспешил к нему. Никаких звонков и сообщений.
– Думаю, прогулка отменяется, – сказал я себе и сел на кровать, осознавая тот факт, что стимулятор дал о себе знать.
Непроизвольно улыбнувшись, достал ноутбук. В силу отсутствия сна, разумеется, благодаря препарату, я могу позволить себе провести некоторое время за гаджетом.
Спустя минут двадцать, прочитав о политических отношениях стран и об экономическом состоянии своей страны, понял, что мне скучно. Я уже собрался выключать ноутбук, как сразу передумал. Майкл позвонил в Skype. Он самый надежный человек в моей больной жизни, дружба с которым проверена годами. Я сразу нажал на кнопку принятия вызова.
– Ну как ты? – лицо друга появилось на экране моего монитора.
– После твоего подарка значительно лучше, – ухмыльнулся я, и Майкл понял, что я имею в виду амфетамин, который он подогнал мне несколько недель назад.
– Рад, что могу помочь, только ты не злоупотребляй, – я закатил глаза. – Звоню, чтобы предложить вечером сходить в какой-нибудь паб. Я знаю хорошее место, и оно находится недалеко от тебя, так что ты без проблем сможешь добраться до дома, не без моей помощи, конечно, – моя улыбка начала угасать после его предложения развлечься и последующих слов: – Я познакомлю тебя с такой цыпочкой, чувак…
– Ты извини, но, – я отвел взгляд, – сегодня на вечер у меня запись на MSLT-тест для выяснения…
– Для выяснения изменения или стабильности твоих симптомов, – подхватил Майкл. – Я всё понимаю, Норман. Надеюсь, что результаты будут положительными.
В его голосе я всегда слышу эту нотку надежды, но мы оба знаем, что изменений не предвидится.
– …Спасибо, – выдавил я.
– В другой раз.
– Да, в другой раз.
– Отдыхай. До связи. – Удачи.
Отключившись, я закрыл крышку ноутбука и отложил его в сторону.
Голова снова стала тяжёлой, но не от появления очередных симптомов, а от осознания того, что являюсь беспомощным мусором, который засоряет жизни родных и близких мне людей. Тяжело вздохнув, я нашёл в себе силы и поплёлся в коридор, чтобы всё-таки выйти на улицу.
Я бродил по переулкам и размышлял. Каждый день мне приходится это делать, потому что на большее не способен. Буквально три года назад у меня было всё: отличная работа, приносившая весьма значительный доход, машина, внимание девушек, здоровый и полный сил организм… Я ни на что не жаловался, но со временем начались потеря активности, боли в суставах, чрезмерная сонливость и усталость. Врач-невролог начал проводить ряд исследований и анализов для выяснения причины сбоя в системе моего организма. Результат оказался ужасным: неизлечимое заболевание – нарколепсия. Именно тогда, после оглашения диагноза, я потерял всё. Потерял надежду, с которой когда-то смотрел в своё будущее, которое, как мне казалось, должно было быть ярким, успешным и безоблачным. Мне пришлось бросить работу бармена в клубе, продать машину и начать жить спокойной размеренной жизнью, принимая различного рода лекарства и стимуляторы.
После нескольких месяцев узнал, что моему организму будут полезны психотропные вещества, ускоряющие работу мозга и тела. Решив, что это – единственное решение моей проблемы, я обратился за помощью к Майклу. Уже в течение двух лет он старается выполнять мои просьбы, хотя сам против этих затей. Именно после первой дозы амфетамина у меня появилось пристрастие к нему. Никогда прежде не принимал больше положенного, но с каждым днем невидимая сила подталкивает меня к этому.
Я продолжал идти, медленно вышагивая. Наблюдая за суетой прохожих, невольно морщился, понимая, что уже не буду в их числе, так как не имею ни забот, ни проблем, кроме одной – болезни, которая никогда не покинет меня.
Перед тестом в центре я решил ненадолго зайти в какой-нибудь бар и выпить пива для дальнейшего бодрствования. Первый попавшийся паб под названием «Alibi» вполне подойдет. Зайдя внутрь, понял, что бывал здесь раньше, еще будучи здоровым. Я обратил внимание на парня, работающего за барной стойкой. Мое подсознание на доли секунды перенеслось в те времена, когда я был лучшим в своём деле. Сейчас мне только остается смириться с такой жизнью и с тем, что теперь я узник собственного тела.
Встряхнув головой, вернулся в реальность.
– Чего желаете? – последовал вопрос от бармена. На рубашке я увидел бейджик, на котором было выгравировано имя: «Николас».
– Кружку пива, пожалуйста.
– У Вас имеется с собой документ, удостоверяющий Вашу личность с прописанным в нём возрастом?
Неужели я выгляжу моложе своих лет? Из-за того, что в каждодневный рацион препаратов добавляются новые, которые не всегда хорошо усваиваются моим организмом, из-за значительного количества процедур и анализов мне казалось, что постарел лет на пять минимум.
Нервно выдохнув, я вспомнил, что нахожусь в пиджаке, в котором вчера пребывал на полисомнографии. Достав из кармана пропуск в лабораторию, ткнул указательным пальцем в графу, гласившую о том, что мне двадцать четыре года.
– «Miller», если можно, – сказал я, убирая карту пропуска обратно в карман. Через несколько секунд Николас поставил кружку пива передо мной.
– Три доллара и девяносто девять центов, сэр, – блеск его белых зубов скоро ослепил бы меня, и я точно потерял бы зрение, поэтому, заплатив, направился к небольшому столику у окна. Отхлебнув содержимое кружки, вспомнил слова мамы, которые она твердит беспрестанно: «Никакого алкоголя, табака и стимуляторов, Норман, иначе придётся отвечать за последствия!»
Какие к чертям последствия? Неужели мне есть, что терять? Каждый мой день – это очередная попытка выжить, постоянно я нахожусь в борьбе со своим телом. Начинаю понимать, что в этом нет смысла, ведь я такой навсегда.
Я рассуждал, но знакомый голос девушки вырвал меня из чертог разума.
– Добрый день, извините, что помешала, – это была та продавщица ларька. – Я увидела Вас в окне и решила подойти, чтобы извиниться за вчерашнее.
Я прокрутил в голове события вчерашнего дня, но не смог вспомнить, что произошло. Пытаясь быть как можно деликатнее, произнёс:
– Извини, но… Дело в том, что я не понимаю, о чём ты говоришь и за что извиняешься.
На её лице появилась тень улыбки, возможно, она подумала, что я решил забыть «обиды», но, к сожалению или к счастью, у меня действительно провал в памяти.
– Ладно, в таком случае, я пойду, – я заметил её растерянность и решил действовать.
– Хочешь выпить? Со мной…
Немного помявшись на месте, она повернулась ко мне лицом. Уголки рта были приподняты, а в глазах загорелись маленькие огоньки, подобные звёздам. Если я и не помню, что произошло тогда у магазина, то точно помню, что она оставила хорошие впечатления о себе.
– Мне то же, что и у тебя, – пролепетала она, присаживаясь напротив меня. Я улыбнулся и направился к бару. Пока ожидал заказа, у меня была возможность разглядеть её.
Незнакомка была одета в белоснежное платье, которое прекрасно подчеркивало её фигуру, смуглая кожа, карамельные волосы переливались под лучами солнца, которое просачивались через стекло.
Она оглянулась, затем слегка хихикнула, догадавшись, что я бесцеремонно пялюсь в её сторону. Вспомнив о заказе, отвернулся, чтобы забрать его. По пути к столику почувствовал, как начала неметь рука. Чёрт!
Я ускорился. Добежав до стола, поставил кружку пива перед моей новой знакомой так, что жидкость слегка расплескалась, образовав мокрое пятно на её платье. Понимая, что сейчас не в состоянии извиняться, мне пришлось сесть на место и достать препарат с кломипрамином. Судорожно распаковав лекарство, принял внутрь нужную дозу и запил пивом. Вытянув руку перед собой, я ждал появления результата. Вскоре у меня получилось придать движение пальцам. Девушка все это время наблюдала за мной и моими действиями. Я взглянул на неё и тут же вспомнил о том, что испачкал её платье.
– Прости меня… Я не хотел, честно, – это всё, что я смог сказать.
Оторвавшись от меня и моей руки, она бросила взгляд на пятно, а затем махнула на него рукой и сделала глоток из кружки, которую я принес ей, и вместе с ней столько проблем.
– Ничего страшного, можно постирать, – её улыбка убедила меня в том, что она не расстроилась. В этот раз пронесло. – Аннабель, – она убрала прядь волос с щеки за ухо. – Меня зовут Аннабель.
– Норман, – и мы улыбнулись друг другу.
В моей жизни давно не было таких моментов, и именно сейчас я чувствую себя полноценным человеком, для которого не существует преград. Хотя бы мысленно, но я стараюсь ухватиться за это чувство как можно крепче.
Мы говорили практически обо всём: о еде, о книгах, ведь Аннабель, как оказалось, поклонница жанра фантастики, о прохожих за окном, мы старались угадать имя и род занятий каждого, с которым нас разделяло стекло паба.
– Спасибо, что… – меня прервал телефонный звонок мамы.
Улыбка Анны, мы условились, что я смогу её так называть, начала медленно угасать.
– Норман, где тебя носит?! У тебя через полчаса тест в центре! – мне пришлось закатить глаза, потому что у меня ещё есть время для того, чтобы добраться до процедурного комплекса.
– Я недалеко и скоро буду в лаборатории, не паникуй. Пока.
– Буду ждать тебя там.
Я отключился и убрал телефон в карман. Собравшись с мыслями, вздохнул:
– Мы здорово провели время вм…
– Да, мне тоже пора, – она все поняла.
– Если хочешь, можем встретиться ещё раз в ближайшее время, – я старался быть менее навязчивым.
– А ты хочешь этого? – Анна склонила голову на бок и хитро улыбнулась.
– Тогда до встречи, – я поднялся. – Извини за платье.
– До встречи, – она сделала последний глоток, после которого встала, и мы вышли наружу.
На улице уже смеркалось. Люди, торопившиеся домой на своих машинах, образовывали пробки, из-за чего движение казалось очень медленным.
Я в последний раз взглянул на Аннабель, она подмигнула мне, затем развернулась, и мы начали отдаляться друг от друга.
Подходя к исследовательскому центру, заметил маму у входа.
– Ну наконец-то!
– У нас в запасе ещё есть пара минут, – сказал я ей и слегка улыбнулся. Не понимая, в чём причина моего хорошего настроения, она направилась внутрь.
– Как твоё самочувствие? – спросил мой лечащий врач, одновременно подготавливая механизм для теста множественных латентностей сна (MSLT-тест).
– Стабильное, никаких изменений… Только… – я замялся с объяснением. Врач и мама внимательно уставились на меня. – Только сегодня я ощутил, что не помню некоторые моменты, которые происходили со мной вчера. Это как-то может быть связано с нарколепсией?
– Ложись, проведём диагностику.
Обычно это занимает несколько часов, а иногда и целый день, но в этот раз всё оказалось быстрее.
– Поднимайся, – сказал врач после того, как снял с моего лица провода.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила мама у невролога, смятение которого заметил и я.
– Норман, за этот месяц приступы нарколепсии участились, и это привело к тому, что системы головного мозга начали работать медленнее. Ты начал забывать моменты, которые могли происходить ранее. Я выпишу парочку антидепрессантов и стимуляторов, но не знаю, подействуют ли они. Не стоит расстраиваться и унывать, когда-нибудь такое всё равно произошло бы, это был лишь вопрос времени. Без этих симптомов нарколепсия не может обойтись.
С широко распахнувшими глазами я внимательно слушал его вердикт. Никакая физическая боль несравнима с той болью, которую мне нанесли слова врача. Язык отказался мне подчиняться, и я не смог выговорить ни слова. На секунду показалось, что для меня вынесен новый приговор.
ГЛАВА II
Я не порекомендую наркотики и безумие каждому, но в моём случае они всегда работали отлично.
Хантер Стоктон Томпсон
Первые несколько дней после последнего посещения исследовательского центра я старался не просыпаться, надеясь, что вся моя жизнь – лишь сон. Сны всегда помогают забыть о той проклятой реальности, в которой ты находишься. Но, несмотря на отвращение ко всему окружающему, мне приходилось подниматься для приёма медикаментов, и, употребив их, сразу плёлся обратно в постель, уже скомканную и грязную.
После каждого пробуждения сковывало всё тело, после чего я некоторое время не мог двигаться, в голове присутствовали постоянные шумы, которые доводили меня до состояния раздраженности, из-за жара, охватившего с ног до головы, капли пота струились прямо на подушку, но я не позволял себе подняться.
Каждый день я вставал лишь для того, чтобы открыть новый пакетик амфетамина, он помогал мне утонуть в пучине экстаза и не думать ни о чём. Желание разговаривать с кем-либо полностью отпало, хотя многие пытались связаться со мной. Как-то я хотел пойти к тому ларьку для встречи с Аннабель, но понял, что для такой цели нужно, прежде всего, привести себя в порядок, а не появляться в таком ущербном состоянии.
Капли тёплой воды струились на моё тело, согревая и расслабляя. Наконец, нашёл в себе силы и поднялся с кровати. Сегодня я был намерен выйти на улицу, чтобы хоть как-то убить время, которого у меня, уже как три года, навалом.
После душа вновь почувствовал себя человеком из-за свежести и ощущения чистоты, которые мне подарила вода. Обмотав бархатное полотенце вокруг бёдер, я подошёл к зеркалу и протёр его, чтобы увидеть отражение своего лица.
Неделя, которую я провёл дома, абстрагировавшись от мира и принимая порошок в неблагоприятных для моего организма количествах, отразилась на лице не самым лучшим образом. Усталый вид, хотя это привычная для меня физиономия, синяки под глазами и исхудавшее лицо – основные категории, описывающие моё нынешнее состояние. Проведя рукой по лёгкой щетине, я понял, что следует побриться. Намазав лицо пеной, взял бритву. Прислонив лезвие к лицу, я вновь задумался.
***
– Вы хотите сказать, что болезнь продолжает прогрессировать? – возмущённо спросила мама у врача-невролога. Я продолжал сидеть, не шевеля ни единой частью тела, и слушал.
– Миссис Андерсон, симптомы нарколепсии всегда стандартны, поэтому, как я уже сказал, ухудшение памяти было неизбежно, – спокойным голосом произнёс доктор.
Иногда мне кажется, что некоторые врачи относятся к своим пациентам, как к биоматериалу, над которым можно ставить эксперименты и опыты, и при этом не чувствуют ни сострадания, ни жалости.
– И Вы ничего не можете сделать, чтобы замедлить этот процесс?! – мама начала повышать голос. Я же продолжал сидеть в стороне.
– До настоящего времени причины развития, тем более лечения или ослабления нарколепсии недостаточно изучены, я говорил Вам об этом ещё на начальной стадии развития болезни…
Не дослушав до конца слова врача, я встал и вышел из его кабинета. Каждый раз, когда слушаю выводы невролога о результатах анализов или исследований, возникает чувство, будто гроб для моего бездыханного тела уже приготовлен и его скорее хотят туда поместить, заколотить гвоздями и больше не вспоминать. День за днем мои состояние и мировоззрение меняются, и я наблюдаю за тем, как мама терпит это. Больше всего жаль её, ведь все эти годы она только и делала, что ухаживала за мной.
На улице уже царила глубокая ночь. Процедурные наблюдения за моим организмом часто заканчиваются в такое время суток. Яркие фонари, фары машин и вывески различных заведений слепили глаза.
Прогуливаясь по пустым улицам и размышляя, меня посетила мысль о том, что сигареты закончились. Попав в первый круглосуточный магазин, я купил пачку Marlboro и зажигалку, заплатив чуть больше десяти долларов. Сразу достав одну сигарету, зажёг её и сделал глубокую затяжку.
Прекрасное и успокаивающее чувство.
Открыв дверь своей квартиры и осмотревшись, тяжело вздохнул. Каждый день одно и то же. Чтобы забыться, я упал на кровать с мечтой больше никогда не просыпаться.
***
Увлёкшись мыслями, не заметил, как оставил глубокий порез на щеке.
– Проклятье! – прошипел я, затем открыл шкафчик и достал небольшую аптечку, в которой находились самые необходимые медикаменты. Спустя минуту нашёл пластырь и, умывшись, заклеил им рану.
Следующий час я прибирался в квартире, потому что за неделю она превратилась в настоящую свалку. Закончив уборку, выпил чашку чая, а затем оделся. С собой решил захватить пару таблеток кломипраминома и пакетик с амфетамином, заранее прогнозируя тяжёлые случаи.
Полдень. Улицы были наполнены людьми, которые суетились и бежали каждый по своим делам. Я направился к магазинчику, где работает Анна.
Быстро отыскав его, остановился. Аннабель стояла около входа и яростно разговаривала с каким-то парнем. Он показался мне подозрительным, и я прищурился, чтобы рассмотреть его получше.
Незнакомец был одет футболку, рваные джинсы и кроссовки – слишком смело для погоды в плюс десять. Он во весь рот что-то жевал, это действие раздражало, но ещё больше бесило то, как он общается с Аннабель. Его резкая жестикуляция и дерзкое выражение лица заставили меня поторопиться к ним.
Заметив меня, Анна улыбнулась, я махнул ей рукой в знак приветствия и тоже приподнял уголки рта. Не успел я сказать «Привет», как этот парень вякнул:
– А это ещё кто?
– Мой очень хороший друг. Крис – Норман, Норман – Крис, – представила нас Анна.
Уродец Крис протянул мне свою слабо жилистую руку, ожидая ответа на рукопожатие, но как жаль, что этого не произойдёт. Нервно поморщившись, он убрал свою конечность, видимо, осознавая, что я не собираюсь её пожимать.
– Крис, я думаю, мы закончили, – сказала Аннабель, а после отвернулась и приблизилась ко мне, но тот схватил её за руку и притянул обратно.
– Что ты делаешь?! Отпусти!
Перехватив его запястье, я отвел парня подальше от Анны и тихим басом произнёс ему в лицо:
– Мне кажется, или она сказала, что ты можешь идти?
– Думаю, тебе кажется, чувак, – ехидно улыбаясь, произнёс Крис.
Шум на улице начал заглушать наш разговор и отражаться у меня в голове. Я почувствовал, что мне становится тесно и неуютно. Отпустив запястье парня, схватился за виски, ощущение дискомфорта вновь охватило меня с ног до головы. Я стою, не могу пошевелиться из-за тупой ноющей боли в голове, ориентироваться в пространстве больше не получается.
– Норман, ты в п-о-рядке? – расслышал я приглушенный голос Анны. – Крис, ему нужна помощь! – пропищала она и кинулась ко мне.
– Не лезь! – прорычал я и оттолкнул её, затем, упав на колени и судорожно нащупав одно из лекарств в кармане брюк, вытащил его. Освободил из пачки одну таблетку, видимо, модафинила, но она выскочила из моих рук. Чёрт! Нелепое существо! Протерев глаза для ясной видимости, я потянулся за таблеткой, но чья-то нога безжалостно раздавила её.
Дикий крик вырывается у меня изо рта от осознания безвыходности положения. Моё сумасшествие стерло все границы.
– ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – уже едва расслышал я голос Аннабель.
Затем послышался лёгкий толчок, а дальше сильная боль в голове и темнота…
Щелчок.
Слегка приподняв веки, я заметил суету вокруг себя. За руку меня держала Анна, в другую руку была воткнута игла. На лице Аннабель появилась легкая тень от улыбки. Я не хочу моргать, потому что, если сделаю это, то снова провалюсь в то сонное пространство, из которого вернулся пару секунд назад.
– Ты очнулся, – выдохнула девушка, но выражение её лица опять сменилось на беспокойное, потому что я вновь погрузился в сон.
Щелчок.
На этот раз я был уверен, что проснулся.
Поднявшись на локтях, огляделся. Белые стены, которые были настолько яркими и насыщенными, что рябило в глазах, в комнате стоял запах фенола, капельница с иглой в руке, я лежал на небольшой больничной койке, на тумбочке лежали мои медикаменты, в том числе и амфетамин. Проклятье.
Недалеко от меня в кресле, свернувшись калачиком, спала Аннабель. Она всё это время была здесь? Мне стало неловко.
Отхлебнув глоток воды из стакана, который тоже стоял на тумбе, я встал, перед этим осторожно вынул иглу из внутренней стороны локтя. Затем взял плед, лежавший на кровати, и накрыл им Анну. Она сопела во сне, и это придавало ей ещё более ангельский вид, но усталость отражалась на ней не меньше. Ужасно, что именно я стал причиной её утомления. Нужно загладить свою вину. Нежно проведя пальцами по её щеке, меня посетило странное чувство. Это чувство давало понять, что я никогда не смогу завести настоящие отношения из-за нарколепсии. Кому я буду нужен? О себе-то позаботиться не в состоянии, что тут говорить о девушке? А о семье я вообще молчу. У меня никогда не будет сына, которого я смог бы научить рыбалке или же вождению машины. У меня никогда не будет дочки, которая смогла бы унаследовать от меня хорошие качества, которую я смог бы отлично воспитать, а затем она, без сомнения, стала бы прекрасной девушкой, подходящей для любого молодого человека. Ком в горле засел так глубоко, что стало тяжело дышать. Вряд ли я заслуживаю полноценной жизни, ведь для этого нужно быть соответствующим человеком.
В коридоре царили тишина и покой. Настенные часы показывали пять утра. Прогуливаясь по пустым коридорам, я понял, что влюбился в тишину утренней больницы. Спокойствие и умиротворение заполняли мою душу.
В конце коридора увидел открытую дверь. Медленными и едва слышными шагами я начал приближаться к ней. Это была одноместная палата. Около окна сидела Хейзел – та самая девочка, которую я встретил здесь чуть больше недели назад. Я слабо постучал в открытую дверь. Хейзел оглянулась и, заметив меня, приподняла уголки рта.
– Норман… Привет, – шепотом произнесла она.
– Можно? – спросил я и одной ногой переступил порог палаты. Хейзел кивнула и рукой показала на стул, который стоял рядом с её коляской. Я осторожно вошёл и сел на него.
– Ты так и не сказал, что значит твоё имя, – сказала девочка, продолжая смотреть в окно, будто меня здесь и нет.
– Ээ… Норман значит «северный человек», – Хейзел перевела взгляд на меня.
– Какая твоя планета? – сначала я не понял вопроса, но потом до меня дошло.
