Текст книги "То, что нас убивает"

Автор книги: Ксения Новгородцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Меркурий, а твоя?

– Юпитер. Ты любишь звезды? – она вновь взглянула в окно.

– Ну, наверное…

– У меня эпилепсия, а у тебя? – её взгляд вновь остановился на мне.

– Нарк… – Хейзел перестала моргать. Её глаза смотрели в одну точку. – Хейзел, ты в порядке?

Молчание.

– Хейзел!

Я сорвался с места, чтобы нажать на кнопку вызова, которая находилась у кровати. Нажав три раза, обернулся к малышке. Она медленно перевела взгляд на меня. Какого чёрта? Я, не отрывая взгляда от её лица, подошёл и сел обратно на стул. В палату вбежал врач, а за ним медсестра.

– Что здесь произошло? – спросил он, а затем подошел к Хейзел.

– Мы разговаривали, доктор, – пояснила девочка.

– Вы знали, что Норман значит «северный человек»? А моё «лесной орех», знали?

– Да, дорогая, – сказал врач, затем поцеловал её в макушку, посмотрел на меня и качнул головой в сторону двери.

– Ещё увидимся, – с улыбкой произнес я и покинул своё прежнее место.

– Что здесь было? – спросил врач, когда мы вышли в коридор.

– Хейзел внезапно замерла во время нашего разговора, её взгляд стал каким-то… пустым, я не знаю. Она перестала реагировать на меня, тогда я кинулся к кнопке, чтобы позвать помощь. Но не прошло и минуты, как она стала прежней.

Во время моего объяснения, доктор кивал головой, видимо, понимая, о чём идет речь.

– Это процесс отсутствующего взгляда и оторванности от мира называется бессудорожным генерализованным приступом. Абсансы – побочный симптом эпилепсии. Хейзел проводит в этой клинике уже третий год, но болезнь только прогрессирует. Вчера девочка внезапно потеряла сознание во время обеда.

От услышанного у меня пропал дар речи. Бедный ребенок. Не могу представить, какого ей в таком возрасте переносить подобные мучения. В очередной раз понимаю, что мой недуг по сравнению с её, – облегчение. Мне двадцать четыре, и мне тяжело жить, а как справляется она?

Как же хрупок человеческий организм. Вчера ты бежал кросс в пятнадцать километров, а сегодня ты инвалид. Жизнь несправедлива.

Вернувшись в палату, я увидел, как Аннабель о чём-то беседовала с мамой. Она что тут делает?

– Сынок! – взвыла она. Я позволил ей обхватить меня своими шершавыми руками за шею. Мама тяжело всхлипывала. Только не это! Анна стояла в стороне и умилялась. Я невольно ухмыльнулся.

– Ну, всё, мам, – сказал я и отстранился от неё. Нелепо вытирая слезы пальцами, она всё же отошла.

– Как такое произошло? – успокоившись и выпив стакан воды, спросила она.

– Как это обычно и происходит, ты будто не знаешь, – нервно ответил я. – Теперь всё хорошо.

– Спасибо, дорогая, что помогла ему, – поблагодарила мама Анну и взяла её за руку. – Если бы не ты…

И она вновь поддалась эмоциям. Решив, что пора прекращать разводить нюни, я выдавил:

– Мы с Аннабель хотели прогуляться, – быстро переведя на неё взгляд, я подал ей знак, что пора уходить.

– Да, миссис…

– Андерсон, – подхватил я и улыбнулся.

– Извините. Да, миссис Андерсон, мы планировали. Я присмотрю за ним.

Я закатил глаза. Долго раздумывая, мама всё-таки решила нас покинуть, перед этим оставив мне тысячу указаний и примечаний.

Двадцать четыре года. Двадцать четыре. Я, конечно, понимаю, что последствия болезни заставляют её переживать за меня, но в течение трёх лет, мне кажется, я доказал ей, что могу справляться сам.

Покинув территорию центра, Аннабель остановила меня со словами:

– Подожди, мне кое-что нужно тебе отдать. Она протянула мне пакетик с амфетамином, который лежал на тумбочке в палате.

– Я подумала, что никому не стоит видеть это, поэтому стащила, пока была одна, – Анна пожала плечами.

– Спасибо, но… Что ты думаешь на счёт этого? – я показал на пакетик, перед тем как забрать.

– Я ничего не думаю, просто… Не понимаю зачем тебе это, ты и так не здоров, – она развернулась и начала отдаляться от меня.

– Прости, что тебе пришлось всё это увидеть, – крикнул я ей вслед.

– Увидеть что? – спросила Аннабель, не оборачиваясь.

– Не прикидывайся, будто всё хорошо.

Она медленно подошла с опущенными глазами, затем подняла их и взглянула на меня.

– Почему ты не говорил о своей болезни?

– Мы виделись всего один раз, и тогда, поступив так нелепо, мне стало стыдно. Зачем тебе нужно было это знать?

– Вдруг я смогла бы тебе помочь, – пролепетала она, но потом задумалась. Как эта хрупкая девушка может такое говорить и предлагать помощь?

– Анна, мне не нужна помощь, тем более от тебя.

Она вновь отстранилась.

– Я сам справляюсь…

– Сегодня я убедилась в том, что ты не всегда можешь это делать самостоятельно, Норман, – впервые за время нашего общения я услышал её голос, в котором прозвучали нотки серьёзности.

Подошёл к Анне и взял за руку. Она была холодной, но я всё равно почувствовал нежность её кожи.

Мы решили прогуляться по скверу. Погода была солнечной и приятной, люди выходили на улицу в хорошём расположении духа, об этом свидетельствовали их смех и радость, которые они издавали в округе. Кто-то проводил время с семьёй, кто-то с друзьями, кто-то с любимыми. На секунду я почувствовал, что похож на них: такой же беззаботный и счастливый.

– Сколько тебе лет? – последовал вопрос от моей очаровательной спутницы.

– Двадцать четыре. Тебе ведь около двадцати, верно?

– Двадцать один.

– Почти в точку, – игриво произнес я.

– Учишься ещё, наверное?

– Да, заканчиваю факультет педагогики, – на её лице появилось мечтательное выражение, и я понял: это именно то, чего она хочет и добивается. Не мог представить, что её интересует именно эта сфера. Рад, ведь у неё есть занятость согласно своим интересам, чего категорически нельзя сказать обо мне. Я бы тоже хотел работать, заниматься любимым делом, но обстоятельства лишили меня такой возможности. Опять проблема в болезни. Спустя столько лет я до сих пор не в состоянии смириться с нарколепсией.

– Это действительно здорово, Анна, – я улыбнулся, но она заметила моё смятение.

– Ты не пробовал найти что-нибудь подходящее?

– Вряд ли меня возьмут куда-нибудь…

– Извини, если я покажусь слишком любопытной и наглой, но можно задать вопрос?

– Конечно.

– Чем ты конкретно болен и как давно?

– У меня нарколепсия уже три года, – сказал я, затем повел её к лавочке в парке. После того, как мы сели, она продолжила:

– Что такое нарколепсия?

– В общем, эта болезнь характеризуется сбоями в нервной системе. Почти каждый день меня преследуют приступы тяжёлой сонливости и невыносимой усталости, я не в силах с ними справиться. Это заложено самой нарколепсией, она управляет моим телом.

Аннабель тяжело сглотнула и уставилась на меня.

– Но, когда ты опрокинул на меня пиво, а затем принял какой-то препарат… Это… Это ведь было затекание руки?

– Да, в нарколепсии это называется катаплексией. Происходит внезапная потеря мышечного тонуса. Иногда из-за этого я не могу нормально ходить, говорить или делать что-либо. Часто такое происходит после пробуждения и…

Взглянул на Анну и заметил влажность у её глаз. Тогда я и закрыл рот. Она смотрела на меня и молчала. Никогда прежде я не встречался с такой реакцией. В очередной раз убедился, что Анна очень ранимая и хрупкая. Пребывая в молчании и лицезрении друг друга, я вновь смог рассмотреть черты её прекрасного лица. Внезапно она встала и обняла меня своими тонкими руками, затем пробормотала:

– Мне безумно… Безумно жаль. Я очень хотела бы тебе помочь, но понимаю, что не могу, – она всхлипывала, тогда я позволил себе аккуратно обхватить её руками.

Ещё около часа мы гуляли, болтали о ерунде, дышали свежим воздухом. Я давно не чувствовал себя так спокойно и хорошо. Аннабель будто вдохнула в меня глоток свежего воздуха. Я хочу проводить время с ней, хочу узнавать её лучше с каждым днём, хочу продолжать наше общение, во что бы то ни стало.

– Кто этот Крис? – подходя к лаборатории, спросил я, стараясь быть как можно деликатнее.

– Как бы попроще сказать, – почесав затылок, сказала Анна. – Он не то чтобы друг, мы познакомились на первом курсе института, начали хорошо общаться, но однажды ему захотелось большего. А я отказала.

– Что же тогда вы обсуждали?

– Он предлагал встретиться, – с неохотой объяснила Аннабель.

– И ты…

– Нет. И прости за его поведение. Это ведь он раздавил капсулу, – она виновато опустила глаза.

– Ты здесь ни при чем, Анна, не нужно извинений.

Улыбнувшись друг другу, мы вошли в клинику.

ГЛАВА III

Ты думаешь, стоит захотеть, и ты бросишь, но это как сон. А сон нельзя остановить. Он продолжается вопреки твоей воле. И вдруг ты понимаешь, что ты бессилен…

«Дневник баскетболиста» (1995)

Моя жизнь протекала строго по расписанию: проснулся, поел, сходил на одну процедуру, затем на другую, прогулялся, следом новые процедуры, анализы или тесты, почти за полночь я приходил домой, ложился спать, но даже сон не мог избавить меня от каждодневного однообразия. Он, как и явь, сопровождался дикими приступами чертовой нарколепсии. Поражает, что я, спустя столько времени, не смог привыкнуть ко всему этому дерьму. Думаю, этого и не произойдет. Какой человек сможет смириться с неизлечимой болезнью, которая поглотила его? Временами я проклинаю себя и свою жизнь.

Пустота – вот, что образовалось у меня в душе, она медленно, но верно превращала меня в овоща.

Аннабель своим появлением привнесла в мою сухую и серую обыденность немного красок. Дни стали разнообразнее, часы интереснее, а минуты значимее. Мягкий взгляд и проникновенный голос Анны действовали на меня не хуже, чем наркотик или успокоительное. Мы часто встречались и гуляли, рассказывали о том, что и как происходило в наших жизнях. Её истории были гораздо интереснее и увлекательнее моих. Во время приступов, которые происходили чуть ли не каждый час, она старалась мне помочь: присесть, если это требовалось, достать из кармана седативные или позвать на помощь.

Мы стали настоящими друзьями, а может и нет… Хотя «может» здесь неуместно. Я выстроил для себя цепочку событий, которые помогли бы мне приблизиться к Аннабель и стать ей не просто другом, а кем-то более близким. Но это лишь сказочные надежды, пустые намерения, которым не суждено воплотиться в жизнь. Любой идиот понял бы.

Прошло, наверное, около трёх недель после моего последнего случая попадания в клинику. Сегодня Анна пригласила меня на ужин. По пятницам, как сказала она, её мать готовит лазанью. Принимая это приглашение, я очень долго думал. У меня однозначно будет приступ. Что тогда я должен буду делать? Аннабель уговорила меня, успокоив тем, что она будет рядом и поможет, если возникнут проблемы. Хоть я и знал, что облажаюсь, всё-таки согласился.

Собираясь на званый ужин, решил, что следует выглядеть подобающе, поэтому надел светлую рубашку и брюки. Также я не забыл о лекарствах. Засунув их в карманы, мой взгляд остановился на ковре. Подойдя к нему ближе, вытащил пакетик с амфетамином. Глаза не отрывались от него. Вскоре я аккуратно сложил препарат и засунул к остальным. По дороге в дом к Аннабель, адрес которого она сообщила мне по телефону, купил небольшой торт к чаю и только потом поехал к девушке.

Дом оказался небольшим. Стены окрашены в кремовый цвет, просторная лужайка, заполняющая всю территорию, была аккуратно пострижена. Что уж говорить, скромный, но по-своему прекрасный уголок семейства Анны.

Я остановился на пороге. Звонок. Через пару секунд дверь открыла, судя по всему, мама Анны.

– Добрый вечер. Вы, наверное, Норман? Миссис Льюис, – она протянула мне руку, одновременно посылая широкую улыбку, на секунду мне показалось, что на её лицо одета маска. – Анна мне рассказывала о тебе, проходи.

– Здравствуйте. Огромное спасибо за приглашение, – улыбнувшись в ответ и пожав ей руку, ответил я, затем вошёл в уютный дом.

Внутри всё оказалось не менее приятным и не могло не радовать глаз. Интерьер наверняка формировался под строгим и тщательным контролем. Все комнаты были выполнены в стиле прованс.

– Это Вам, – сказал я, протягивая торт миссис Льюис. Опять эта фальшивая улыбка сопроводила её благодарность.

Она пригласила меня в столовую, где уже был накрыт стол.

– Норман, как я рада, что ты пришел! – воскликнула Анна и обняла меня, шепнув на ухо: – Добрался без осложнений?

Я легонько кивнул. За столом сидел мужчина. Когда я зашёл в комнату, он встал, подошел ко мне и протянул руку в знак приветствия со словами:

– Мистер Льюис. Аннабель столько о тебе рассказывала, и мы рады, что представилась возможность познакомиться с тобой поближе.

– Благодарю за приглашение, мистер Льюис, – я повторно, как и с матерью Анны, пожал ему руку, затем перевел взгляд на его дочь. Аннабель смущённо отвела глаза в сторону, это заставило меня улыбнуться.

Вскоре мы все сидели за небольшим столом и уплетали лазанью, которая, между прочим, оказалась невероятно вкусной. За ужином родители Анны рассказывали о том, как они переехали сюда из Дарема, где Аннабель получила прекрасное образование. Переехать её семью вынудили обстоятельства, связанные с финансами. Меня радовал, но в то же время и напрягал тот факт, что никто не спрашивал обо мне.

– Спасибо огромное за столь чудесный ужин, – поблагодарил я мать Анны.

– Да, мам, лазанья как никогда получилась очень вкусной, – широкая улыбка появилась на лице Аннабель. Миссис Льюис слабо улыбнулась нам обоим. Что-то в её взгляде заставляло меня волноваться.

Анна встала, чтобы убрать грязную посуду со стола, я вызвался ей помочь.

– Кажется, ты им понравился, – шепнула она мне, когда мы вошли на кухню.

– Значит, наши чувства взаимны, – сказал я, но сам в это время вспоминал фальшь в глазах и улыбке её матери.

– Ты не рассказала им?

– Нет.

– Хорошо.

Аннабель мыла посуду, а я вытирал её и складывал на место.

Снова знакомый щелчок.

Потемнение в глазах. Возникло чувство, что кто-то кувалдой треснул меня по голове. Руки дрогнули, и тарелка, которую я держал, упала на пол и разбилась.

– Норман! Началось?! Не молчи, прошу тебя!

Вместе со мной Анна опустилась на колени. Её оголенные ноги заполнила кровь от порезов об осколки. Я снова не мог руководить своим телом из-за боли в голове и суставах.

– Таблетки! – крикнула Аннабель сама себе и полезла в карман моих брюк.

Я услышал, как она включила воду, видимо, набирая её в стакан. Опустив меня на спину, придерживая шею одной рукой, Анна засунула капсулу мне в рот, затем последовала вода.

– Аннабель! – я услышал визг матери Анны. Только не это!

Дальнейшее развитие событий отнюдь не успокоило, потому что таблетка не помогла мне, а только усилила боль в голове. Я лежал на кафеле и дёргался как человек, у которого произошел приступ лихорадки. Аннабель бегала вокруг меня и не знала, как помочь. Мать и отец что-то ей говорили, но я не мог разобрать их речь.

Внезапно мой слух обострился, и я смог услышать лишь слова Аннабель:

– Выйдите вон, на минуту!

После я почувствовал, что она начала проверять мои карманы. Снова девушка поместила в мой рот таблетку другой консистенции и ту же воду. После нескольких мгновений я, наконец, ощутил положительные изменения.

Шумы начали прекращаться, а мышцы расслабляться. Я приподнялся и сел. Анна сидела на коленях возле меня, её глаза наполнял ужас. Господи, как стыдно!

– Анна, твои ноги… Ради Бога, прости меня, – я закрыл лицо руками. – Я же говорил тебе, говорил… Прости…

Она убрала руки от моего лица и подала полотенце. Я горизонтально качнул головой, давая понять, что мне не нужна повторная помощь.

– Какого черта?! – мать Аннабель снова вбежала на кухню, как ошпаренная.

– Анна, что с твоими ногами?!

– Мама, я сейчас все объясню… – тихо произнесла Аннабель и с трудом начала подниматься.

Я кинулся к ней, чтобы помочь, но тяжелая рука отца Анны опустилась мне на плечо и оттолкнула.

– ТЫ! Это все ты! Я так и знала, что в тебе что-то не так! Ты ошибка природы, недоразумение человечества! Тебе здесь не место, убирайся из моего дома!!! – проорала миссис Льюис, применяя резкую жестикуляцию.

Я почувствовал, как слезы начали подступать, ком в горле увеличиваться, а стыд расти. Самое ужасное чувство – стыдиться самого себя, своей сущности.

– Дорогая, ты преувеличиваешь… – обратился к жене мистер Льюис.

– Замолчи! Замолчите все! Я не собираюсь повторять, убирайся!

– Мама! – в скандал встряла Аннабель, состояние которой уже было на пределе. Она ревела, кровь из её колен сочилась ручьями, и причина всему я.

Я начал отстраняться, подходя к выходу. Затем вспомнил, что препараты остались на полу, вернулся буквально на пару секунд, нелепо подобрал их и выбежал из дома.

Не помню, сколько кварталов пробежал. Остановился около небольшого футбольного поля. Упал на колени так, что боль пронзила всё тело. Внутри что-то кололо. Как можно быть настолько ущербным? Своим существованием я наношу только хаос и разрушения. Ничего больше. Я поддался эмоциям. Щёки стали мокрыми, в висках всё сильнее пульсировала кровь. Мне не было стыдно за слезы, мне было стыдно за свое крахонаносящее существование.

Тело тряслось от ненависти к себе и боли. Изо рта непроизвольно раздался столь громкий возглас, что звук его эха был слышен в округе. Я кричал от безысходности, от опустошения, от осознания того, что я отвратителен.

У меня никогда не могло быть и не будет нормальной жизни, потому что я болен. Болен и больше никогда не смогу быть здоровым.

Я упал на асфальтированную дорогу спиной. Плевать на боль. Больше не осталось сил бороться. Я слаб, очень слаб. Достав три таблетки амфетамина, принял их. Мне нужно покончить с этим раз и навсегда.

***

Подул сильный ветер, который заставил поморщиться. Я поднялся, передо мной открылся вид на дорогу, уходившую в даль. Навстречу ко мне по ней шел мужчина средних лет. Прищурившись, я узнал его.

Мой отец.

Он улыбался, я позволил себе сделать то же самое в ответ. Настигнув друг друга, мы обнялись. Я и забыл, каково это – обнимать собственного отца.

Понимая, что это всего лишь иллюзия, которая является последствием большого количества принятого вещества, я старался подольше здесь задержаться.

– Отец, так больше не может продолжаться. Я готов сдаться, – сказал я, когда мы начали продвигаться вперед по дороге, ведущей в бесконечность.

– Сынок, я понимаю тебя, как никто другой, понимаю, насколько тебе тяжело, но ты должен бороться. Ради матери, ради самого себя. Жизнь – бесценный дар, многолетнее испытание, которое ты должен выдержать и перед которым должен устоять. Будь сильным, – он положил мне руку на плечо, я слабо ему улыбнулся. – А теперь мне пора, тебе нельзя надолго здесь задерживаться.

Отец начал меня трясти за плечи.

– Проснись! Норман!!!

Пощечина.

– Отец, прекрати!

– Проснись, я сказал!!!

***

Я открываю глаза. Вновь меня ослепляет яркий свет, но уже не больничной палаты. Я узнаю это место. Квартира Майкла.

– Норман, ты в порядке?! Я не мог разбудить тебя.

– Мистер Андерсон, как Вы себя чувствуете? – рядом с ним на кровати сидел незнакомый мне врач.

Я плохо понимал, что происходит, и кто этот человек.

– Эм… Я в норме, только немного подташнивает, и кружится голова, – я потер лоб, затем взглянул на друга.

Майкл явно был вне себя от ярости. После того, как мой друг проводил врача за дверь, рванул ко мне.

– Ты идиот?! Нахрена я тебе дал это? – проорал Майкл, указывая пальцем на пакетик с психотропным веществом. – Чтобы ты принимал его тогда, когда тебе захочется и там, где захочется? Ты мог умереть, чёрт возьми! – на секунду он замолчал. – Как я вообще мог так облажаться? Больше никаких препаратов, понял?

Всё время, пока он орал, меня распирал смех, но я удерживался. После окончания его речи, всё-таки позволил дикому ржачу вырваться наружу.

– Ты, видимо, совсем конченый и не понял, что произошло, – уже спокойно произнес мой друг и вышел из комнаты.

Я заставил себя угомониться. Знаю, что ужасно виноват перед ним. Я лежал в гостевой комнате, в которую редко заглядывал, когда бывал у Майкла. В помещении преобладали в основном темные тона, которые придавали угрюмый вид, впрочем, почти как и всем комнатам в его квартире.

Поднялся и вышел в просторный коридор. Нашел душевую, зашёл, не запирая дверь. После того, как снял грязную и промокшую от пота одежду, я почувствовал облегчение. Теплая вода струилась по моему телу, это расслабляло. Душ – лучшее успокоительное.

Сполоснувшись, вышел из душевой кабины и накинул халат. Ощутил какую-то тяжесть в теле. Почувствовал, как сократились мышцы брюшного пресса. Прошли доли секунды, как из полости рта вылилось содержимое моего желудка прямо в раковину.

– Дерьмо! – рявкнул я, вытирая рот, но это было ни к чему, так как процесс повторился снова.

В ванную ворвался Майкл.

– Норман, проклятье!

– Прости… – попытался извиниться я, но моё состояние было против этого.

Через полчаса мы убрали ванную комнату, затем я снова принял душ, на этот раз, без происшествий.

После сидел за барной стойкой на кухне у Майкла. Сам он разговаривал по телефону с Эсми – своей девушкой.

Она подходила ему по всем параметрам. Мы хорошо знакомы, поэтому уверен в ней. Майкл и Эсми вместе уже шесть лет, и я знаю, что они без ума друг от друга. Майкл поговаривал что-то о свадьбе, но решительных действий по отношению к его возлюбленной я от него так и не дождался. Думаю, он недостаточно подготовлен, но, надеюсь, они будут счастливы. Наблюдая за ними, понимаю, что такое могло бы быть и со мной, но, увы, нарколепсия перечеркнула все мои планы и желания. Надежда угасает с каждым днем всё стремительнее.

– Да, Эсми, я понял. Люблю тебя, до встречи, – Майкл отложил телефон и подошел ко мне.

Тяжело вздохнув, он облокотился на барную стойку, и начал прожигать меня своим испепеляющим взглядом.

– Еще раз прости, – на выдохе произнес я.

– Ты отдаешь себе отчет о том, что натворил? Я звонил тебе не одну тысячу раз. Пришлось отслеживать тебя, засранца, по телефону. Ты хоть понимаешь, что лежал в блевотине на асфальте посреди улицы? Благо, что на боку, иначе бы захлебнулся собственной же рвотой. Я сразу понял, что дело в амфетамине, и хорошо, что был один. Врача даже пришлось вызывать левого, чтобы никто ничего не заподозрил.

Послышался свист чайника. Майкл отправился наливать чай.

– Мне очень жаль, что всё так вышло, – с поникшей головой сказал я, затем приподнял веко одного глаза, чтобы взглянуть на друга. Он поставил чашку горячего чая передо мной и ответил:

– Ты редкостный ублюдок, Андерсон.

Я сумел подавить улыбку, которая вырывалась наружу.

– Как Эсми? – спросил я, прежде чем откусить кусочек кекса.

– Опять проблемы на работе, – Майкл отвел взгляд в сторону.

– Попроси её уволиться.

– Она хочет работать и вносить свою лепту в наш бюджет, я не могу ей запретить.

– Тогда возьми её к себе, – я отхлебнул глоток чая.

– Пока она сама не захочет этого, я не буду лезть. Майкл всегда уважал выбор своих близких. Самый заботливый человек из всех, кого я знаю.

– Ну, а у тебя что стряслось? Не просто так ведь ты лежал заблёванный на дороге?

– Нет, просто… – я дал себе секунду подумать. – Дело в одной девушке, мы…

Майкл поперхнулся чаем. Окатив меня взглядом, полным шока и удивления, он вытащил из шкафчика бара фляжку с дорогим коньяком и подлил себе в кружку с чаем. Друг сделал жест с алкоголем в мою сторону, как бы предлагая и мне, но я отказался.

Залпом выпив содержимое, Майкл уставился на меня, ожидая продолжения истории, которую я, по его же милости, прервал. Я рассказал об Аннабель, о том, как мы познакомились, и как проводили время вместе.