Текст книги "Чуж чуженин (СИ)"
Автор книги: Ксения Скворцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
6. Нелюб.
Мстиша оцепенело сидела на краешке жёсткой кровати. Она накрепко затворила засов, а потом ещё и подпёрла дверь обоими ларями. Девушка не чувствовала себя безопасно даже в ожидании Сновида – теперь же, когда Мстислава знала, что он не придёт, ей стало откровенно страшно.
С Мстишей ещё ни разу в жизни не происходило такого злоключения. Первым её побуждением было нанять повозку и отправиться прямиком в усадьбу Внезда. Княжна едва ли знала, как подступиться к этому делу, ведь прежде все её повеления исполняли слуги. Но вскоре ей пришлось расстаться с этой мыслью. Ехать в открытую было опасно, показаться же в чернавкиной одежде перед Сновидом и будущим свёкром представлялось немыслимым. Да и потом, едва ли бедная девушка могла позволить себе нанять возницу, это вызовет ненужные подозрения. А, самое главное, Мстише было страшно. Что случилось? Почему Сновид не пришёл? Значило ли это, что он отступился от Мстиславы? Что смиренно отдавал её Ратмиру?
Но разве вся затея не принадлежала Сновиду? Разве не он убедил сомневающуюся и поначалу трепещущую от одной мысли о побеге Мстишу? Что могло произойти? Неужели Сновид разлюбил её?
Мстиславу мелко трясло.
Что делать?
Вернуться в Медынь? Нагнать поезд? Вопреки всему, отправиться к Сновиду? Положение представлялось безвыходным, а самое ужасное, Мстислава оказалась совершенно одна.
Что же делать?
Княжна закрыла лицо руками.
И вдруг, когда Мстиша уверилась, что самое худшее уже произошло, с улицы до неё донёсся знакомый голос. Пусть она могла пересчитать по пальцам одной руки те разы, что слышала его раньше, спутать этот грудной, чуть хрипловатый, неизменно спокойный голос девушка уже не смогла бы ни с чьим другим.
Мстислава прильнула к оконцу, стараясь держаться как можно скрытнее. Неужели они уже обнаружили подлог? Неужели вернулись за ней?
Сквозь небольшую щель княжна смогла разглядеть лишь сбитые сапоги Нелюба да босые ступни мальчишки-слуги, который заходил с ним в конюшню. Больше никого на подворье она не увидела. Мстиша быстро задвинула заслонку и, забившись в угол лежанки, обратилась в слух. Бежать было некуда, и оставалось лишь ждать, когда её, точно загнанную лису, выкурят из жалкой норы.
Но мгновения шли за мгновениями, а никто не врывался в Мстишин покой. Снаружи по-прежнему раздавались редкие обыденные голоса путников, гомон суетливой челяди, скрип колёс и ленивое ржание лошадей.
Княжна устала бояться, и её незаметно сморил сон. Когда она открыла глаза, тусклый свет, пробивавшийся снаружи днём, вовсе исчез, и каморка погрузилась в кромешную темноту. Сделалось холодно, с присыпанного полуистлевшей мякиной земляного пола тянуло сыростью. В углу стоял железный светец, и надо было попросить у хозяина огня. Мстислава с содроганием поняла, что исполнять это ей придётся самой.
В то же время Мстиша осознала, что уже наступил вечер, а никто не вышиб ей дверь и не потащил с позором обратно в обоз. Но почему помытчик медлил? Раз уж он сумел отыскать девушку в дремучем лесу, ему едва ли составляло большого труда найти её на крошечном постоялом дворе. Мстиша не хотела понапрасну обнадёживаться, но не значило ли это, что Нелюб вернулся не за ней? Быть может, он и вовсе никуда не уезжал? В конце концов, зазимец был им случайным попутчиком, и кто знает, не могли ли их с Хортом дороги разойтись в Осеченках?
Мстиша села и провела ладонями по волосам, приглаживая растрепавшиеся пряди. Она не умывалась с раннего утра и чувствовала себя грязной и гадкой в одежде с чужого плеча и не по чину. Хотелось пить и есть.
Княжна потёрла виски. Нельзя позволять себе раскисать. Её главным чаянием было добраться до Сновида, но начать можно и с малого.
Вполголоса поминая лешего, Всеславна отодвинула тяжёлые укладки и осторожно приотворила дверь, убеждаясь, что в сенях никого не было. То и дело оглядываясь, она, чуть прихрамывая, прокралась вверх по лестнице, которая вела из подзыбицы в сруб. На своё счастье, Мстиша столкнулась со хозяйской дочкой.
– Ты ведь здесь прислуживаешь? – спросила княжна, вздёргивая подбородок.
Девушка в недоумении замерла и оглядела незнакомку с макушки до пят. В её голове явно не вязались надменный выговор и скромный наряд странной постоялицы.
– А, – озарилось весёлым пониманием лицо служанки, – так это ты в клоповнике живёшь?
– Что? Да что ты мелешь? У вас там и правда клопы? – взвизгнула Мстислава, и девка откровенно прыснула.
– Не знаю, до тебя там бродячие волынщики жили, может, всех с собой унесли, – ответила хозяйская дочь, явно получая удовольствие от неподдельного ужаса, исказившего лицо Мстиславы. – Тебе чего надобно-то? – сжалилась она, с любопытством разглядывая княжну.
Мстислава поёжилась от отвращения. Голова закружилась, а пустой желудок сжался в болезненной судороге.
– Я есть хочу, – жалобно проговорила она ослабевшим голосом.
Девушка задумчиво вздохнула.
– Непутёвая ты какая-то. Ладно, гляну пойду, там вроде одёнки с ужина оставались. Да багатья подам, небось, в потёмках сидишь.
Мстислава, не чувствуя под собой ног, спустилась обратно, держась за стену, чтобы не упасть.
Служанка и правда вскоре явилась с большим ломтём хлеба и крынкой простокваши, которые в былые времена Мстиша и не посчитала бы за еду. Но нынче ей показалось, что ничего вкуснее она не пробовала. Хозяйская дочка, по-бабьи подперев кулаком подбородок и мелко кивая головой, следила за тем, как ела княжна. Она принесла с собой лучину, и теперь от яркого живого огонька каморка стала казаться чуть менее мрачной.
Насытившись, Мстиша подняла глаза на не отрывавшую от неё дотошного взгляда девку. Раньше она бы осталась для княжны безликой тенью, лишь незаметно промелькнувшей и принесшей еду и тепло, но нынче Мстислава была вынуждена смотреть на неё, терпеть рядом с собой, замечать грубые загорелые руки и засаленный передник, испытывать на себе насмешливый снисходительный взор.
Мстиша сдержала закипевший гнев. Она находилась не в том положении, чтобы давать нраву волю. В памяти отдались язвительные слова помытчика и, превозмогая себя, девушка чуть склонила голову.
– Да вознаградит тебя Небесная Пряха, – с достоинством проговорила она.
От такой напыщенности брови служанки взлетели вверх, но, кажется, упоминание Богини удержало её от открытой ухмылки.
– Чудная ты. Говоришь как бобыня, да и, – она выразительно кивнула на Мстишу, не умея подобрать нужных слов, – сама из себя чудная. Откуда ты взялась такая? Я по первости думала, ты от поезжан, что вечор останавливались, с зазимским сокольником отлукнулась. – Её глаза озорно сверкнули любопытством.
Мстиша выпрямилась.
– А что же, он всё тут ещё? – спросила она, стараясь не выдать волнения.
– Тут, – кивнула служанка, – я ему в сеннике постелила. Надумал на торжище остаться, что в конце седмицы собирается. К нам со всех концов гости жалуют, хороший торг, знатный.
– Порознь мы, – отрезала Мстиша, насупившись. – Медынская я, тоже на торг приехала по господскому поручению.
– Как скажешь, – развела руками девушка, видя, что от странной гостьи больше ничего не добиться. – Ладно, некогда мне лясы с тобой точить, а то батюшка осерчает. Спи да не бойся. Про клопов я так, ради смеха сказала. Да крынку поутру не забудь занести.
Когда служанка ушла, Мстиша привычно заперлась на засов и, задвинув дверь сундуком, задумчиво опустилась на расписную крышку.
Единственной живой душой, которую знала здесь Мстислава, был Нелюб. Более того, он догадался, что княжна пыталась сбежать в ту злосчастную ночь и, кажется, был из-за этого весьма невысокого мнения о ней. Как ни странно, это несколько облегчало душу Мстиши, потому что она могла не бояться упасть в его глазах. Ниже было некуда.
Несмотря на всю строптивость зазимца, он явно не купался в богатстве. Мстислава с пренебрежительной усмешкой вспомнила его суровую заношенную рубаху и неказистую клячу. Если бы ей хватило ума правильно попросить, Нелюб принял бы награду.
Так почему бы не рассказать ему всё начистоту? Нелюб ведь и так знал, что она не хотела выходить за Ратмира. Он, в отличие от Мстиши, мог без опаски отправиться к Сновиду. Что бы ни держало боярина от исполнения их замысла, нынче, узнав, в каком положении Мстислава оказалась, он тотчас примчится за ней. А помытчику княжна посулит богатую награду, да так, что он не сможет отказаться. И голова у неё не отвалится поклониться, и улыбнуться она всегда умела, что из парней потом верёвки вить можно было.
Мстиша лишь боялась, что в отместку за глупую пощёчину Нелюб выдаст её Хорту. Как бы воевода ни старался, поезд всё равно ехал небыстро, и зазимец вполне мог догнать его, чтобы предупредить земляка.
Что ж, попытка стоила того. И, если поначалу подобная мысль казалась княжне сумасбродной, то, чем дольше Мстислава примеривалась, тем удачнее она ей представлялась. Можно было выждать, пока обоз уедет подальше, но время работало и против Мстиши. Кто знает, сколько продержится Векшино ряженье? Что, если Хорт и без Нелюба раскусит их нехитрый обман?
Взвесив все доводы и поняв, что беспокойные мысли всё равно не дадут ей уснуть, Всеславна собралась действовать немедля. Пища придала девушке бодрости и присутствия духа, и она осторожно, но в то же время решительно отправилась на поиски Нелюба.
Надвинув куколь до самых глаз, Мстиша выскользнула в сени. Она прошмыгнула через общую избу, где была устроена трапезная. Час стоял поздний, и за длинным дубовым столом сидело лишь несколько задержавшихся гостей, среди которых девушка не заметила зазимца. Не с первого раза она нашла лаз, ведший наверх. Лодыжка всё ещё напоминала о себе, и Мстиславе пришлось попотеть, прежде чем она сумела взобраться по крутой лестнице.
Девушка очутилась в тёмной захламлённой повети. После холодной сырой каморки было приятно вдохнуть здоровый, чистый запах сена и высохшего дерева. Скудный свет, пробивавшийся откуда-то из-за горы скарба, позволил Мстише немного оглядеться.
Ощетинившись кривыми зубьями, проход у стены, словно часовой, сторожила борона, тут же выстроился ряд разномастных пузатых кадок, в углу одно на другое было свалено полдюжины покорёженных от старости корыт, тут и там лежали донца от прялок, вальки и негодное вручье. Мстишин взгляд добрался до больших розвальней, когда она едва не вскрикнула. На одном из загнутых, похожих на оленьи рога полозьев, громоздилась зловещая тень. От неожиданности и испуга девушка оступилась и опрокинула неизвестно откуда взявшуюся мялку. Падая, та задела висевшие рядом косы, и стены огласились грохотом и ржавым лязгом.
То, что казалось чудовищной тенью, исторгло резкий пронзительный вопль и размахнуло огромные крылья, и Мстислава в ужасе зажмурилась и накрыла грудь руками, готовясь к самому худшему.
– Тише, Бердяй, – раздался властный голос, и княжна разомкнула глаза.
Неслышно подошедший Нелюб стоял возле саней, выставив одну руку в сторону и успокаивая всполошившегося ястреба. Но смотрел он не на птицу. Некоторое время помытчик изучал незваную гостью, не выражая ни малейшего удивления её неожиданному появлению. Мстише начинало казаться, что на свете не было ничего, что смогло бы поколебать невозмутимость этого человека.
– Значит, всё-таки сбежала, – наконец, озвучил очевидное Нелюб.
По-прежнему не сводя глаз с Всеславны, он невесомо погладил ястреба по груди тыльной стороной ладони, и тот, всё ещё недовольно покряхтывая, сложил взъерошенные крылья.
– Помоги мне, Нелюб, – вместо ответа перешла к самому главному Мстиша.
И всё-таки она сумела его удивить. Такой наглости зазимец явно не ожидал. Его широкие брови поползли вверх, а губы тронула недоверчивая, почти восхищённая усмешка.
– Вот, значит, как, – кивнул он, словно соглашаясь с какой-то давно надуманной мыслью. – А награда будет?
Мстиша вспыхнула. За то время, что они не разговаривали с Нелюбом, девушка успела позабыть, насколько несносный мужлан раздражал её. Он будто нарочно подзуживал княжну, заставляя выходить из себя и совершать глупости. Но больше Мстислава ему такого удовольствия не доставит, нет.
– Ты вправе думать про меня дурное, но я действительно обещаю не поскупиться с наградой. То, что случилось тогда... – Мстиша запнулась и отвела глаза. – Виновата я перед тобой, – не в силах взглянуть на Нелюба, тихо закончила она.
Некоторое время зазимец молча рассматривал девушку, взвешивая что-то, а потом кивнул вглубь сенника:
– Ладно, идём, расскажешь всё толком.
Мстислава последовала за Нелюбом, благоразумно обходя сердитого ястреба подальше.
– Милости прошу в мои палаты, – насмешливо пригласил помытчик, заводя девушку в угол, служивший ему ложницей.
На большом, грубо отёсанном сундуке лежал набитый соломой мешок, составлявший всю нехитрую постель Нелюба. Здесь же приютился маленький светец с потрескивающей лучиной, и отражение огонька зыбко поблёскивало в тёмной воде стоявшей внизу лохани. На полу валялась дорожная котомка.
Нелюб убрал с рассохшейся бочки плащ и шапку и кивнул, предлагая гостье садиться. Сам он устроился на ларе напротив. Мстислава неловко заняла не слишком-то удобное место и смутилась. Закуток Нелюба казался даже уютным, но теперь, очутившись в невольной близости с зазимцем, Мстиша почувствовала, как под его прямым взглядом дышать стало труднее, а вся давешняя решимость начала помалу испаряться.
Разозлившись на себя за непривычное малодушие, княжна смело сбросила с головы куколь и перекинула косу на грудь, почти вызывающе встречая взор Нелюба. В глазах зазимца что-то едва уловимо изменилось, и он перестал улыбаться и немного отодвинулся.
– Ну, и как же ты умудрилась Хорта провести?
Сделав глубокий вздох, Мстиша принялась пересказывать Нелюбу всё с самого начала. Про Сновида, с которым бегала ещё в рубашонке по теремному двору, про то, как с рождения была сосватана на чужую сторону, про дикое степное море, что стало захлёстывать с юга и как отец принялся собирать союзников. Про свадьбу, которую спешно назначили, отдав в жертву воинственному богу её, выпестованное, жёваное дитятко. Как Сновид придумал выкрасть княжну и тайно взять в жёны и как они с Векшей устроили подмену. И, уже в самом конце – про бесплодное ожидание и зелёную ленту.
Нелюб против чаяния внимал её словам пристально и серьёзно, не глумясь и не высмеивая Мстишино горе. Но, выслушав, без обиняков подытожил:
– Значит, княжича нашего ты турнула и нынче хочешь, чтобы я за твоим полюбовником отправился?
Мстислава, забыв о данном себе обещании сдерживаться, вспылила:
– Да как ты смеешь! Никакой он мне не полюбовник! Любить его люблю, но, видит Великая Пряха, я честная девушка!
Голос княжны дрожал от негодования, но зазимец лишь пожал плечами.
– Не слыхивал я, чтобы честные девушки женихов своих обманывали.
Мстиша вскочила, едва не опрокинув бочку, нечаянно оказавшись к Нелюбу ближе, чем хотела бы.
– Никого я не обманываю! Я его в глаза не видывала! Меня ровно рабыню продали, кинули проклятому оборотню, словно кусок мяса! Я ему не обещалась и клятвы не давала!
– Многие ли девушки вольны выбирать, за кого идти?
– Я не чета многим! – притопнула ногой Мстиша. – Я дочка князя!
Нелюб тоже встал, и теперь нависал над Мстиславой, так что ей приходилось задирать голову, чтобы продолжать встречать мрачно поблёскивающий взгляд. Ворот его застиранной рубахи отвернулся, открывая бившуюся на шее жилку. Только она выдавала, что зазимец был далёк от спокойствия.
– Именно, что дочка князя, потому и спрос с тебя больше, – едва разжимая челюсти, проговорил Нелюб. – А ты на что годишься, только нос задирать да челядь беззащитную плетью хлестать?
– Да как ты смеешь! Ты ничего обо мне не знаешь! – яростно сжала кулаки Мстиша, чуть подаваясь вперёд.
– А что тут знать? Я таких как ты на семь аршин под землёй вижу, – равнодушно ответил Нелюб, складывая руки на груди. – Ты подумала о том, что с твоим отцом будет, когда всё вскроется? Сколько срама ты на свой род навлекла? А коли князь Любомир за такую обиду не то, что в беде на подмогу не придёт, а против Всеслава копья обратит? Что с лица спала? – усмехнулся помытчик побледневшей Мстише. – Не любо правду слышать? А про служанку свою тоже не подумала? Как мыслишь, что с ней Хорт сделает, когда правду прознает? А княжич Ратмир? Сама говорила, что не человек он, а зверь, не ровен час, разорвёт девку на мелкие клочки. Да ведь только не княжеское это дело, о людишках печалиться, верно? Их-то много, а ты одна.
Он презрительно хмыкнул и снова уселся, больше не глядя на девушку и давая понять, что разговор закончен.
Мстиша, без кровинки в лице, задыхалась и дрожала. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем она смогла возвратить власть над собственным телом и повернуться, чтобы уйти, когда её остановил едкий голос:
– И чем же ты собиралась расплачиваться со мной? «Проси, чего пожелаешь», – пискляво и до обидного похоже передразнил её Нелюб. – Погонялка есть, да запрягалки что-то не видать. Замашек держишься княжеских, только забыла, что нынче в боярыни скатишься. Уверена, что муж твой такой же щедрый будет, как батюшка?
– У меня с собой укладка с приданым, – бесцветно проговорила Мстислава. Отповедь Нелюба обескровила её, она чувствовала себя детской погремушкой из бычьего пузыря, откуда выпустили весь воздух. – Есть и пушнина, и камни, и серебро.
– А не боишься? – угрожающе сверкнули зелёные искры в глазах Нелюба. – Вот так просто незнакомому бугаю свою судьбу доверяешь. Ты ведь одна-одинёшенька осталась, никто и не заподозрит в тебе медынскую княжну. Что мне стоит укладки у тебя отнять?
– Сновид тебе к этим укладкам ещё две таких же прибавит, – холодно ответила Мстиша, не собираясь поддаваться на его подначки.
Нелюб не нравился ей до мурашек по коже, но почему-то княжна знала, что он не обманет её.
Зазимец снова хмыкнул, испытующе глядя на девушку.
– Добро. Помогу тебе, – наконец, изрёк он, и от облегчения у Мстиславы едва не подкосились колени. – Только поверит ли твой полюбо… – он осёкся под яростным взглядом княжны, – твой боярин, что не самозванец я, а ты вправду меня послала?
– А я ему бересту напишу, – быстро нашлась обрадованная Мстиша. – Он мою руку тотчас узнает, – затараторила девушка, принявшись рыться в подвешенной к поясу кожаной калите.
Найдя писало, Мстислава стала торопливо процарапывать на коре маленькие опрятные буквы. Ей казалось, что через письмо она становится ближе к любимому.
– Да не спеши ты так, – поморщился Нелюб, как будто воодушевление девушки вызывало у него оскомину. – Раньше утра ведь не выдвинусь.
Но Мстислава настояла на том, чтобы дать ему послание загодя. В берестяной свиточек она вложила ту самую зелёную ленту с вереи.
– Смотри же, без Сновида не возвращайся, – уходя, твёрдо, будто читая заговор, велела княжна.
Когда Мстиша исчезла в лазе, Нелюб ещё некоторое время смотрел на опустевшую лестницу, а потом усмехнулся, но в прищуренных глазах не было веселья.
7. Сновид.
До Внездовой вотчины было вёрст семь, не больше, поэтому Мстислава решила не терять времени. Она с облегчением скинула Векшину рухлядь и переоблачилась в собственную сорочку и шёлковую верхницу. Мстиша не помнила, когда в последний раз причёсывалась сама, и ей пришлось немало повозиться, прежде чем кое-как справиться с густой копной. Получилось не так красиво, как выходило у Векши, но с такими-то волосами, с удовлетворением подумала княжна, самая незамысловатая коса смотрелась изумительно.
Не остановившись на этом, Мстиша достала из ларчика крошечное серебряное зеркальце – отцов подарок – и принялась белиться и румяниться. Придирчиво оглядев себя и оставшись довольна, девушка закончила свой убор несколькими жемчужными нитками и начельником с колтами. На полпути к перстеневику рука Мстиславы замерла. Надо было спрятать кольцо Ратмира. Что скажет Сновид, увидев его? Княжна вздохнула и сжала пальцы в кулак. Снять перстенёк она всегда успеет.
Мстиша убрала украшения и принялась мерить шагами крохотную клетушку. Она столько раз бывала в усадьбе Внезда, что могла с закрытыми глазами представить её до мельчайших подробностей. Княжна видела, как Нелюб спешивается и проходит в ворота, круглый год стоявшие настежь. Он оглядывается, и к нему с другого конца двора спешит вечно сердитый тиун Кол. Под каким предлогом Нелюб станет спрашивать Сновида? Это не Мстишина забота. Зазимец не потеряется, это ясно. Такие, как он вообще не теряются.
Сновид хмурится, завидев мрачного помытчика. Мстиша улыбнулась, ярко представив, как изгибаются красивые брови, и сразу захотелось коснуться складки над переносицей и разгладить её. Но вот Нелюб передаёт бересту, и лицо молодого боярина на глазах меняется. Его черты смягчаются от одной мысли о Мстиславе. Он тотчас велит стременному запрягать Звёздочку и не раздумывая, в чём был, вскакивает в седло.
Мстиша просияла, чувствуя себя так, словно уже оказалась в долгожданных объятиях милого. Осталось лишь как-то скоротать день.
Устав слоняться из угла в угол, княжна потянулась было за пяльцами, но вспомнила, что в заботах и сборах забыла переложить их в дорожный сундук. Что-то кольнуло в груди. Мстислава готовилась к побегу словно не взаправду. Зачем она не взяла шитья? Она как раз заканчивала рушник, что пообещала Великой Пряхе. Не осерчает ли Богиня? Мстиша с грустью вспомнила новенькие цевки с золотыми и серебряными нитями, что поднесла ей мачеха. Как-то обласкает Мстиславу матушка Сновида? Какими подарками приветит невестку?
Мстислава с вновь навалившейся тоской уселась на ненавистную соломенную постель. Соглашаясь сбежать со Сновидом, она не задумывалась о том, как её примет семья мужа. Да, Мстиша понимала, что жизнь её не будет похожа на прежнюю, но лишь теперь с отчётливой ясностью осознавала, что в случае чего защитить её будет некому. За спиной больше не останется огромной тени отца. Мстислава полностью отдавалась во власть Сновида и могла рассчитывать только на его заступничество. От этих мыслей у Всеславны, как говаривала няня, вставали ерши по телу.
Мстиша снова поднялась и принялась расхаживать взад и вперёд, то и дело прислушиваясь, не слышно ли знакомой задорной поступи Звёздочки. Но со двора доносилось лишь привычное, уже постылое покрикивание хозяина да смех ребятни. Пришедшее было воодушевление начало покидать Мстиславу. Желая хоть как-то скрасить тоскливое ожидание, она прилегла. Стало тесно и жарко, жёсткая подстилка больно впивалась в бока слежавшимися буграми, а спёртый запах прогнившего сена нестерпимо въедался в грудь, но девушка стиснула зубы и закрыла глаза. Надо было лишь немного потерпеть. До заката солнца она будет со своим ладушкой.
Княжне удалось провалиться в нездоровый, отрывистый сон, от которого её пробудила песня:
Козушка-белоножушка по приволью гуляла,
Дразнивала, передразнивала серого волка:
– Волчушка мой серенький, я тебя не боюсь!
– Козушка-белоножушка, постой, не хвалися!
Станем мы ранёшенько, поглядим на утрях:
Ножки лежат, рожки лежат, а козушки нету…
– Вот же тебе, моя козушка, за твои насмешки!
По двору девушка ходила,
Дразнивала, передразнивала доброго молодца…
Песня вдруг оборвалась, послышались возня и хохот, и Мстиша рывком села на постели. Вся она была в липком поту, коса разметалась и запуталась вокруг рук. Мстислава бросилась к окну. Ей нужно было дослушать, узнать, что случилось с той девушкой. Пока песня не была докончена, судьба её оставалась нерешённой. Ещё жила надежда. Но со двора донёсся лишь невнятный шум, потом девки опять прыснули, и кто-то завёл противным визгливым голосом:
Кутейники рыгачи
Драли козу на печи,
Коза просит мыла,
Они её в рыло,
Коза просит молока,
Они её под бока,
Коза просит гущи,
Они её пуще!
Мстиша с отвращением задвинула оконце, в очередной раз прищемив палец, и заплакала – от боли, злости и страха. Она забралась с ногами на подстилку и так и просидела до вечера, поднявшись лишь единожды, чтобы, завесившись Векшиным платком, через щель в двери принять у сжалившейся над ней служанки огонь и овсяный кисель.
Остаток времени Мстислава провела, равнодушно свернувшись калачиком в тёмном уголке. Княжна уже не сомневалась, что Нелюб просто бросил её, и, устав от тревог и разочарований, безучастно ждала любого исхода. Поэтому стук, раздавшийся в дверь ночью, поначалу не произвёл на Мстиславу никакого впечатления. Но звук повторился – настойчивей и раздражённей, – и девушка, наконец, очнулась от оцепенения. Она подскочила и, на ходу вытирая щёки, запоздало понимая, что слёзы размыли и белила, и румяна, бросилась отворять заставленную укладками дверь. Руки её тряслись, а сердце готово было выскочить из груди.
Наконец кое-как оттащив сундуки и с трудом отодвинув засов, Мстиша распахнула тяжёлую створку. В тусклом свете умирающей лучины на неё смотрело осунувшееся, потемневшее лицо Нелюба. Но, сколько она ни вглядывалась в черноту за спиной зазимца, было очевидно: он пришёл один.
Внутри Мстиши точно что-то оборвалось. То, что все эти дни уже висело на тоненькой липочке, наконец, окончательно отпало. Вместе с опустошением пришло болезненное удовлетворение. Предчувствие, мучавшее с самого начала, бродившее и досаждавшее, прорвалось через край. Сновид не придёт. Он отказался от неё. Жизнь Мстиславы была кончена.
Безвольно опустив повисшие плетьми руки, княжна отступила вглубь каморки, давая проход Нелюбу. Он вошёл тяжёлой, усталой поступью и затворил за собой дверь. Помытчик снял шапку и вытер испарину со лба. Он выглядел очень утомлённым, и даже в слабом свете были видны глубокие круги, залёгшие под глазами.
– Воды дай испить, – хрипло попросил зазимец, и Мстислава, забыв рассердиться на его панибратство, торопливо оглянулась в поисках крынки.
Помытчик пил жадно, большими глотками, и Мстиша как заворожённая глядела на ходивший под щетиной кадык. Осушив крынку, Нелюб отставил её и поймал взгляд девушки. Отводить глаза и вспоминать о приличиях было поздно. Она, княжеская дочь, сидела в затхлой конуре, ночью, наедине с чужим мужчиной, которому умудрилась доверить свою тайну и свою судьбу.
Нелюб вытер рот рукавом, не отводя взора от Мстиши, и ей вдруг стало зябко. Да ведь он просто обманул её! Не ездил он ни в какую усадьбу! Быть того не могло, потому что иначе… Иначе…
Мстислава резко метнулась к двери, но зазимец с удивительной ловкостью перехватил её за плечи.
– Куда, глупая? – с досадой проворчал он, но княжна принялась вырываться.
– Пусти! Пусти меня, смерд! – кошкой зашипела девушка. – Я сама к нему пойду!
– Ночью, босая? – сквозь зубы процедил Нелюб, продолжая крепко удерживать Мстишу и терпеливо уворачиваться от летавших перед его лицом кулачков.
– Босая, ночью, да хоть на коленях поползу! И ты не остановишь меня!
Ей всё-таки удалось оцарапать щёку зазимца, и он раздражённо зарычал. Нелюб сильнее сжал руки Мстиславы и легонько, но чувствительно встряхнул её, заставляя взглянуть на себя.
– Да он женат!
Взор Мстиши остановился. Она замерла, перестав бороться, и её тело застыло в нелепой корче. Широко распахнувшиеся глаза смотрели на Нелюба неверяще и потрясённо.
– Что? – только и сумела выдохнуть девушка, едва шевеля одеревенелыми губами.
Нелюб нахмурился и отвёл взгляд в сторону. Он выпустил Мстишу из рук и сделал полшага назад, точно стыдясь недавнего прикосновения к ней.
– Отец оженил его прошлой седмицей, – нехотя ответил помытчик.
– Как, оженил? – дрожащим голосом спросила Мстислава.
– Прознал, видно, о ваших плутнях, да и окоротил сыночка, – равнодушно пожал плечами Нелюб. – Хоть кому-то достало глузду.
Мстиша почувствовала, что не может дышать. Она принялась судорожно перехватывать ртом, а перед глазами помутилось. Девушка опустилась на постель, не замечая, что Нелюб смотрит на неё со смесью отвращения и жалости. От дрожи, пробиравшей всё её тело, мелко затряслись золотые подвески на колтах, и этот мягкий, нежный перезвон прозвучал так некстати, что стал последней каплей, переполнившей горькую Мстишину чашу. Княжна уронила лицо в ладони и зарыдала. Ей было голодно и противно, страшно и одиноко, она разочаровалась в том, кому верила больше всех на свете. Ей было нестерпимо жаль себя.
За что? За что, Небесная Матерь? Разве многого желала Мстислава? Хотела жить подле лю́бого, словно лесная птаха, никому не вредя.
Мстислава успела позабыть, что не одна, когда услышала покашливание. Она подняла заплаканные глаза на Нелюба, который протягивал ей знакомую ширинку. Развернув концы полотна, девушка увидела отрез своей косы, связанный зелёной лентой. Как ни странно, кажется, Нелюб не заглядывал в платок, потому что теперь смотрел на волосы Мстиши с каким-то странным, неприязненным и вместе с тем злым выражением. Его глаза сузились, а под скулами прокатились напрягшиеся желваки. Он почти неслышно хмыкнул и отвернулся.
Усилием воли подавив подступивший всхлип, княжна стиснула зубы и, завязав платок обратно, откинула его в сторону.
Опираясь о стену, Всеславна поднялась и, не заботясь присутствием Нелюба, принялась устало стягивать всё, чем давеча так любовно наряжалась, готовясь ко встрече со Сновидом. Украшения с жалобным звяканьем падали на засаленную рогожу. Особенно ожесточённо девушка сорвала с шеи бирюзовую нитку, но её она отдельно от остальной кузни швырнула в дорожную котомку.
Закончив, княжна сгребла блестящую кучу и небрежно запихнула в маленькую укладку.
– Бери, всё твоё, – сухо проговорила Мстиша, враждебно глядя на помытчика, и кивнула на сундуки. – Заслужил, – добавила она и нехорошо улыбнулась.
– Мне твоего не надобно, а тебе негоже приданым разбрасываться. Что делать станешь? – хмуро спросил Нелюб.
– Тебе до меня дела нет, – по старой привычке задрала подбородок Мстиша, забыв, что в расхристанной, измазанной в стёршейся краске, потрёпанной девушке с трудом можно было узнать Мстиславу Всеславну.
– Так не годится, – помотал головой зазимец. – Не брошу же я тебя здесь.
Брови Мстиславы слегка дёрнулись, и она сглотнула. В носу всё ещё свербело после недавних слёз. Нельзя было позволять себе снова надеяться, но княжне страстно хотелось, чтобы, как в прошлой жизни, кто-то уладил её беды. А больше всего Мстиша боялась остаться в одиночестве. Пусть с ним, с замызганным помытчиком, только бы не одной.
– Поутру повезу тебя в Медынь, – так, точно тут и обсуждать было нечего, рубанув рукой воздух, объявил Нелюб.
– Ни за что! – воскликнула Мстиша, и её дотоле бескровные щёки лихорадочно зарделись. – После всего показаться на глаза тате? Лучше сразу умереть.
В словах княжны была твёрдость, заставившая Нелюба недоверчиво склонить голову набок и пристально посмотреть на девушку.
