Текст книги "По лестнице"

Автор книги: Ксения Курякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Мама засыпает, размышляя о том, как трудно представить себе то блаженство, которое ожидает праведников в раю. "Если даже на нашей грешной земле бывает так хорошо".

– Ты спишь? – папа шепотом.

– А что?

– Как что? Мы же собирались в прорубь. Крещенье же!

– Какая прорубь? Наверное, лед весь растаял.

– Да уже мороз. Пошли.

– О-о-о... Это очень холодный цвет.

– Что?

– Ты получил зарплату?

– А что?

– Где твои космы?

– Был в парикмахерской. Могу же я себе хоть раз в год позволить. Так идем?

И правда, похолодало.

– А можно кое о чем тебя попросить?

– Проси.

– Пройтись с тобой под руку.

Папина левая рука сгибается в локте. Мама выпрямляется и поднимает подбородок. Вот это да! Без детей. С мужем. На улице. "Жаль, что никого знакомых нет," – сокрушается мамино тщеславие.

Ныряют. Раз. Два. Три. Обратно трусцой, держась за руки.

Дома.

– Значит, водка?

– Ну, в честь праздника.

– Тогда и мне налей.

Мама согревается и веселеет. И может быть, действительно, он начнет нормально, как все, выпивать немного по праздникам. И не стоит беспокоиться, ругаться.

x x x

Мама, румяная, вбегает в квартиру с мешком продуктов. Папа спешно одевается, чтобы уйти.

– Февраль... достать чернил и плакать.

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

Мама, декламируя, обматывает шарфом папину шею.

– Это ты сама сочинила? – высовывается из комнаты Степа.

– Спасибо за доверие. Это Пастернак.

– Что-что?

– Так ты в субботу придешь пораньше?

– Постараюсь.

– Трезвый?

– Постараюсь. Пока.

Мама строит планы на субботний вечер. Надо бы в гости. Без детей. Ну, со Степой. Может быть, и с Машей. Но без Володи.

– Ты что не знаешь, что маленьким надо уступать? – слышится между тем Машин голос.

– Ты у нас вредная, как Шапокляк, – говорит Степа.

– Шапокляк мальчики бывают. А я девочка... Шапоклякша...

Маша выходит из кухни.

– Мам, дай каши. Ну что это такая за хозяйка – кашей никого не кормит!

Следом за ней появляется Степа с обмотанной шарфом головой и лыжной палкой в руках:

– Я вызываю тебя на Троянскую войну!

– Не хочу я войну, – сопротивляется "миролюбивая" сестра.

На кухне грохот. Мама под звуки разгорающейся ссоры бежит туда. Володя с опрокинутой табуреткой "в обнимку" валяется на полу, весь присыпанный сахаром. Видно, лез на стол за сладеньким.

Успокаивая малыша, мама вдруг "вспоминает", что субботним вечером надо ведь быть в храме на всенощной. Давненько ей не предоставлялась такая возможность. А когда последний раз причащалась? Пытается сообразить, подметая пол. Смотрит на часы.

– Степан, собирайся на гимнастику.

– Не хочу-у-у!!! – несется из прихожей вопль возмущенного "воина".

Врывается на кухню еще более возмущенная дочь:

– А почему он первый на гимнастику?!

– Сегодня школьная группа раньше, чем ваша, – объясняет мама, спешно перемывая тарелки.

– Я хочу сначала!

– Степан, ты собираешься?

– Не хочу!

– Две крайности! Я вас обоих сейчас выпорю! Я вас, таких невоспитанных, на дачу к бабулечке больше не

повезу!

Маша замирает. Что это? Ей послышалось? Ее не возьмут на дачу?

– Мамулечка! А что тебе помочь? – сладким голоском спрашивает дочь, ласкаясь.

– То-то же. – говорит мама. – Посуду вот учись мыть.

Маша с готовностью забирается на стул возле раковины и начинает полоскать тарелки под струей воды. Через минуту спрашивает, указывая на себя мыльной рукой:

– Мам, ты возьмешь эту крайность к бабулечке?

– Еще подумаю.

День идет к вечеру. Мама ведет Машу с занятий. Володя, как всегда, впереди. У подъезда останавливаются поговорить с тетей Шурой.

– А мои-то обои отличники были. Растила их, молоком поила.

Мама смущенно молчит. Горькая тема. "Что-то меня ожидает?... Может, мне все-таки говеть, а не в гости собираться? Гневаюсь что-то часто, с детьми не лажу... Но к Симке-то я ведь тоже не скоро еще смогу попасть. Она так звала..."

Допоздна мама размышляет, как провести этот предстоящий, драгоценный субботний вечер. Папа будет дома. Какая редкость! Что-то он задерживается сегодня. Дети уже спят. Ужин стынет. Мама разбирает недавно поступившую "гуманитарную помощь". Неплохая куртка для Степы. Зимняя. На будущий год. А это Маше комбинезон. Тоже "на вырост". Все это мама запихивает в большой мешок. Надо отправить пока на антресоли. Вместо того, чтобы воспользоваться стремянкой, мама закидывает мешок наверх, как баскетбольный мяч в корзину. Он, правда, получился тяжеленький. Скорее всего, не получится все так просто, без лесенки.

Так и есть. Мешок не удерживается на антресолях и валится назад, по пути задевая велосипед "Орленок". Мама успевает сделать шаг в сторону. Но удара не миновать. По голове. Железным велосипедом. С высоты почти три метра. Потолки высокие.

Обхватив руками голову, мама ковыляет в ванную. Полощет голову под холодной струей. Кровь течет. Хорошо, что дети спят. Вот бы испугались.

С мокрым полотенцем на голове она плачет в постели. Хорошо также, что папа задерживается. От него бы влетело. Столько раз говорил, что так делать нельзя.

"Говеть", – думает мама, засыпая.

x x x

– Ура! Папа решил починить мне велосипед к весне!

Это Степа утром обнаруживает в прихожей свой "Орленок".

– А где он? На работе?

– Не знаю.

Мама берет трубку телефона. Глухая тишина.

– И телефон сломался, – говорит мама задумчиво. – Надо мне говеть.

– А где все-таки папа?

– Не пришел ночевать.

– Почему?

– Работает, наверное. Чтобы в субботу освободиться!

В этот момент открывается дверь. Появляется глава семьи. Ничего не говоря, раздевается. Следует в комнату. Ложится на диван.

– Что случилось? – допытывается встревоженная мама. – Где ты был?

– В вытрезвителе, – глухо отвечает папа. – Казенные деньги были с собой...

– Та-а-ак... Мало тебе было под машину попасть.

– Спасай меня. Я сегодня должен станок купить.

– Ты намекаешь на дедушкины деньги? Они присланы детям. Мы купим на них спортивный комплекс. А

ты иди без станка! Кайся!

Молчание.

– Ну, конечно! – распаляется мама. – Ты думаешь, сейчас купишь станок и на работу. Как ни в чем не

бывало. А пострадают только дети.

– Сейчас будут звонить, искать...

– Не беспокойся. Телефон сломан.

Папа лежит. По всему видно, что это надолго.

Так проходит день. Мама бодра духом. Не имея собеседников, она сама с собой рассуждает о том, что в данный момент особенно чувствуется Божье присутствие в их жизни. Промысел. "В конце концов, все эти неурядицы должны же убедить его, что надо бросить пить".

Дети, каждый занят своим делом. Володя делает "ревизию" в кухонном столе. Маша выкладывает мозаичный узор по образцу. Степан рисует подвиги греческих басилевсов.

– Мам, водка – это Троянский конь.

– Ох! Точнее не скажешь, – поражается мама. – Подождите минутку, я от тети Шуры позвоню.

– Алло! Сим? Я не приду... Ну, да, случилось кое-что... Телефон сломан. Я от соседей.

Из родной квартиры слышится отчаянный степкин рев. На кухне маминым глазам представляется следующая картина: сын обливается слезами рядом с растерянным папой, который держит в руках то, что было недавно скрипкой.

– Я хотел позаниматься, а папа сел...

– Ну и что?

– На скрипку.

– Сколько раз я говорила, что инструмент не должен валяться где попало!

Мама уничтожающим взглядом смотрит на убитого папу.

– Логичнее было бы, если б села на нее я, а не ты.

Ах, если бы был в исправности телефон! Сейчас возбужденная мама обзванивала бы друзей. "Вы подумайте! – говорила бы она. – Чем закончилась наша музыкальная "эпопея". Папа сам сломал скрипку. Теперь не только частные, всякие вообще занятия отменяются".

Но она обречена на молчание. Смотрят с детьми диафильмы. Вычитывают все вечернее правило. Как сегодня все замечательно идет! Дети хорошо себя ведут. Мама "на пять" выполняет свои обязанности. И не "трещит" в трубку о своих проблемах. Занимается детьми.

Ночью не спится. Строчит в своем дневнике. "Может, "писать" – это лекарство от "говорить"? И как это раньше в голову не приходило? Чем празднословить, писала бы! Бумага-то не человек, ее не жалко".

Проходит несколько дней. Состояние папы ухудшается. Мама постепенно теряет терпение и, кроме того, не может вспомнить, куда спрятала присланные дедушкой деньги. Перебирает в уме свои "тайнички". "Может, я их уже истратила и забыла об этом?"

Завтра праздник. Сретение. Мама листает книгу "Русская икона". Находит то, что искала. Мария, Иосиф принесли в храм Младенца. Симеон и Анна встречают.

– От лица всего человечества. Сретение – это встреча на церковном языке.

Дети заинтересованно слушают рассказ о старце Симеоне. За окном метель.

– А в народе считали, что это встреча зимы с весной.

От порыва ветра звенят стекла.

– Дерутся, – ухмыляется Степа, глядя в окно.

– Садись за математику. Уже скоро спать.

– Не хочу! Как мне все это надоело!

"Все-таки надо мне самой брать его в "ежевые рукавицы". На папу надеяться нечего", – думает мама.

– Если ты не будешь сидеть за уроками, когда я в следующий раз зайду в комнату, пеняй на себя,

ледяным тоном говорит она. И удаляется на кухню. Там есть, как всегда, чем заняться. Следом бежит Маша.

– Мам, дай мне задание!

– Садись писать в прописях.

– Я букву "З" буду писать.

– Хорошо.

– "З" – это зайкина буква?

– Да.

Маша разглядывает картинку.

– Этого зайки?

– Да.

– А другие зайки что без буквы?

– Маш, подожди пока... Так сколько у тебя получилось яблок, Степа?

– Не знаю. Я устал.

– Ты сам тянул время до вечера.

– Ой, лучше бы и не жить, чем такие мучения... Хоть бы лето скорей наступило, что ли...

– Без зимы нет лета.

– Ну, в Африке же нет зимы.

– В их языке и слов таких нет – "зима", "лето". Они не знают, что у них лето... Степа, дорогой, ну когда я смогу тебя убедить, что наша жизнь прекрасна?

– Да чего в ней прекрасного?! – сын отшвыривает тетрадку. – Перочинного ножика у меня нет.

– Наша земная жизнь – это... ну, как бы, зима, без которой не будет лета.

– Какого еще лета? – тревожно настораживается Степа.

– Я имею в виду вечность.

– Ну, понятно, – Степа совсем расстраивается. – Я-то в рай не попаду.

Мама стоит между двумя письменными столами. Дочь вся ушла в свою работу. Она испещряет тетрадные листы мелкими загадочными рисунками. Какие-то извилины, спирали, геометрические фигуры. Разноцветные. Красиво. А Степан всегда рисовал что-нибудь определенное – домик, человек, машина. Сейчас он уставился в потолок.

– Две крайности, – вздыхает мама. Переводит взгляд на диван. Там лежит третья... Опять слезы...

– Мам, ну не плачь. А ты не будешь опять выливать на папу холодную воду из тазика?

– Я уже не в том возрасте, чтобы устраивать такие сцены. И матрасы портятся.

Звонок в дверь. То есть стук. Звонок давно сломан. Мама следует в прихожую. По пути отбирает у Володи сапожный крем. Малыша придется основательно помыть.

Дверь открыта. Сколько народа. Вот это встреча! Папа выползает из комнаты и смущенно встречает гостей. Теперь количество детей в комнате увеличивается втрое, а на кухне заседает нечто вроде семейного совета.

– На сотню баксов можно купить и станок, и подержанный спорткомплекс, заявляет симин муж.

– Да какой нам теперь спорткомплекс, – горестно вопрошает мама.

– Одни наши знакомые продают за очень умеренную цену, – говорит Сима, выкладывая из рюкзака

продукты.

Мужская часть компании собирается уходить.

– Да вы что, ребята? Я не могу, – бормочет помятый папа.

– Переночуешь у нас. Чтоб сменить обстановку. А завтра на работу. Со станком. Деньги отдадите, когда

найдутся.

Папа растерянно обувается.

– Я все-таки возьму пива. А то сердце...

– У нас нитроглицерин есть.

Поздно. Дети укладываются. Мама у магнитофона.

– Что бы вам включить?

– Включи про суету и томленье духа.

– Это что?

– Ну этот... Который сказал: "Суета сует".

– А... Экклесиаст.

Мама долго роется в коробке с кассетами.

– Не нахожу. Вот "Нагорная проповедь". Хочешь?

– Давай лучше про Валерика. Вон она сверху.

Дети слушают, лежа в постели.

"Ожесточился я сердцем. Во всех людях врагов стал видеть", рассказывает одинокий несчастный старик Валерику.

– Как я..., – задумчиво размышляет Степа, лежа в постели.

В комнату входит Володя. В его руках потерянный мамой кошелек с дедушкиными деньгами.

– Где это он взял?

Никто ничего не знает.

x x x

Дни летят. Папа опять ходит на работу. Скрипку отремонтировал.

У мамы обычные проблемы с сыном.

– Не хочу!

Уже не первый раз она слышит это сегодня.

Заходит тетя Шура. За луковицей. Мама полощет под краном Володю. Маша просит поскорее налить ей воды в банку, чтобы порисовать красками.

– Там в мешочке, в углу, – кричит из ванной мама. Это о луке.

Тетя Шура на кухне охает.

– У тебя тут горит!

Забытая на огне каша. Тетя Шура качает головой. Помогает Маше.

– И чего ты к матери не уедешь, бедолага?

И правда, почему?

– Потому что у нас семья. Мужа люблю.

Тетя Шура опять качает головой.

– Степан, берись же ты, наконец, за скрипку!

– Отстань.

Тетя Шура в дверях.

– У папы научился, наверное, – говорит она на прощанье.

Мама поочередно краснеет и бледнеет. Опять порка.

– Мам, извини, – ревет побитый Степан.

Он уже совсем другой. Кладет перед собой горку кубиков.

– Буду "Отче наш" читать.

После каждого раза он убирает кубик в коробку. Потом начинает по несколько отбрасывать, и горка быстро исчезает.

Вечером мама бежит из магазина. Тетя Шура удивленно спрашивает:

– Одних оставила?

Дома Степа сидит со скрипкой в руках. Плачет.

– Что опять случилось?

Плачет.

– Ну, что случилось?

– Ничего.

Мама долго не может добиться ответа. В конце концов сын выдавливает из себя:

– Музыку сочинил... к своим стихам... грустную...

– А... Про умирающие листья.

В кухню прибегают младшие. Степа сидит с потерянным видом.

– Где мне побыть одному?

– В ванной, – вздыхая, отвечает мама.

Музыкант удаляется в положенное место. Возвращается папа.

– Что с ним?

– Музыку сочинил.

Степа хочет остаться с папой один на один. Они вместе запираются.

Перед сном мама рассказывает папе, как прошел день.

– Он так разговаривает с тобой, потому что ты сама непослушная. Отвечаешь мне с гонором.

– Как ты можешь так говорить? Это он твоему примеру следует. Ты меня на каждом шагу пинаешь.

– Тебе все по двадцать раз нужно повторять. А ты для меня то же, что и дети.

– Я с детьми на одной планке?! Чему же тут удивляться?!

Ссора. Одна из самых болезненных точек их семейной жизни. Папа обвиняет маму в непослушании и самоуправстве, мама папу – в грубости и хамстве. Каждый твердо стоит на своем. Папа в гневе.

– Можешь брать детей и ехать к маме. И живи там как хочешь!

Как закончится этот день? Они оба устали. И хотят какого-нибудь выхода из тупика.

– Но ведь наш брак не складывался изначально, как православный, правильный. Мы не можем требовать друг от друга слишком многого.

– Это верно, – задумчиво соглашается отвернувшийся к стене папа.

Не спится. Папа отправляется музицировать. Мама садится за свой дневник.

x x x

Воскресный день. Пришла в гости знакомая семья.

Дети в комнате. Их общение приходится контролировать из-за частых размолвок. На кухню прибегает семилетняя Танечка, вся в слезах.

– Мам, Степа начал нашего Колю душить.

Взрослые хотят поговорить о своем, пытаются предоставить детей самим себе. Не получается ничего хорошего.

– Какая безысходность, – уныло говорит мама, вернувшись из комнаты после "разборки" со Степой. – Мы с мужем ругаемся при детях. Никакими красивыми словами я не могу научить Степку добру... И исправиться никак не можем.

– Да, на исправление нужна целая жизнь, – говорит задушевная мамина подруга.

– Дети не ждут, когда мы исправимся. Они уже сейчас непрерывно растут. Во всем этом безобразии.

– Я дам почитать тебе мою любимую книжку о детях. Там есть "золотая" мысль. Плохой родительский пример – это еще никакая не безысходность. Главное взаимное доверие и искренность в отношениях с детьми. И они сами разберутся. Возьмут у вас все хорошее, а плохое отбросят. Научить бы их отличать черное от белого...

Мама достает из холодильника еду.

– Скоро опять пост.

– Я, кажется, буду иметь послабление.

– То есть? Вы ждете четвертого?

– Да.

– И Симка тоже беременна.

Две мамы отправляются в комнату, где дети тренируются на новом спортивном комплексе. Не все. Кое-кто занят с новой развивающей настольной игрой, принесенной гостями в подарок.

– И где вы все это берете? – удивляется мама, разглядывая разноцветные деревянные детали.

– Мы любим что-нибудь такое покупать. С каждой зарплаты. И самим интересно.

– Какие вы творческие люди.

– Ну конечно это творчество – растить детей.

– Ой! – мама хватается за голову. Ударилась. – Ты представляешь: после удара велосипедом я ежедневно

обо что-нибудь бьюсь головой.

– У мамы землетрясение мозга, – вставляет Маша.

– Дура ты! – говорит Степан. – Это мозготрясение.

– Ну, полюбуйтесь вы на этого грубияна! – восклицает мама.

Вечером заглядывает тетя Шура.

– Пойдем "Спокойной ночи, малыши" смотреть.

– Степан еще на скрипке не играл.

– Да отпусти. Они ж у тебя ничего не видят.

– Мам, я потом позанимаюсь.

– Ну, идите.

Скоро возвращаются. Мама, сразу принимая воинственный тон, приказывает:

– А теперь – за скрипку! Скоро папа придет.

Вместо обычного "не хочу" Степан сообщает:

– А тетя Шура теперь смотрит "Спокойной ночи, взрослыши"... Может, и мы телевизор купим? Мне

стыдно в школе говорить, что у нас нет телевизора.

– Тебе скучно живется?

– Да нет...

Степа берет скрипку. Направляется в ванную. Закрывается. Он теперь почувствовал вкус к такому уединенному общению с музыкальным инструментом.

– Наследственность, – вздыхает про себя мама.

– Мам, там, в ванной как будто кузнечики трещат. Откуда они? спрашивает через четверть часа Степа.

– Ты что? Это летний звук. Тебе послышалось.

Сын опять лезет под потолок.

– Хватит физкультуры на сегодня. Спать пора.

– В воскресной школе рассказывали про лестницу этого... как его...

– Иакова?

– Да... Ему, кажется, приснилось...

– Тебе, наверное, тоже сегодня будет сниться лестница. Слезай, наконец.

– А куда он лез? На небо? А зачем?

– А ты думаешь, что жизнь – это мечты о перочинном ножике и телевизоре? Это лестница на небеса. Кто с этим не согласен, тот просто копается в навозной куче.

– А папа?

– Что папа?

– Он копается?

– С чего ты взял? Ну и что, что он пьет! Он все равно отчаянно хватается за жизненную лестницу и пытается лезть. Мы-то с папой только недавно узнали про это.

– Про что?

– Про то, что есть еще и небеса. И на них нужно стараться попасть. А ты с детства это знаешь. Ты должен взобраться выше нас и нам помочь. Мы только через вас, детей, и спасаемся.

Степка взволнован.

– А как Машка полезет? Она же может упасть?

– У нее еще все впереди.

x x x

Великий пост. Неделя, другая.

Мама гуляет с Володей за ручку. Многие из знакомых впервые видят его воочию. Реагируют радостно.

– Уже ходите?

– Ой, какой хорошенький!

– Из коляски выпрыгнул!

Под мышкой вместо журнала книга о. Иоанна Лествичника.

– Лествица – это лестница по-старославянски, – объясняет мама Степе и Маше.

– Смотри, мам, папа идет, – встревоженно говорит сын.

Есть от чего. Папа явно пошатывается. Середина дня. Значит, на работе не был.

– Мам, папа ведь всегда соблюдал Великий пост.

– А ты, что, соблюдаешь, сам-то? – вдруг взрывается мама. – Сосиски в школе трескаешь! А молиться за

папу кто будет?!

Как обычно, мама в течение дня нервно обсуждает папино поведение со всеми друзьями. По телефону. С детьми отношения не складываются. На молитву сил не остается.

Следующий день – субботний. Мама пытается собраться с духом. Завтра дойти до самого ближнего храма. Попытаться попасть на исповедь.

Возвращаясь из студии, мама с детьми растерянно останавливается в подъезде. На ступеньках сидит какой-то очень-очень пьяный человек. Прохожие брезгливо обходят его.

– Кто это? Наш, кажется, дома лежит... Саша, это ты?

В ответ неопределенное мычание. Из пивной бутылки льется струйка. Сын тети Шуры.

– А вдруг она сейчас выйдет и увидит? – спрашивает Степа.

Человек, держась за стенку, встает и сразу падает вниз с лестницы. Воет от боли.

Мама заталкивает детей в квартиру.

– Смотри за ними! Я сейчас! – бросает Степе.

Тем временем человек уже поднялся на ноги и кружит по лестничной площадке, не находя выхода. Мама подталкивает его к подъездной двери. Выходят. Он падает на нее. Она его с трудом держит. Идти недалеко. В соседнем доме живет и его несчастная семья.

Теперь встречные знакомые реагируют нерадостно. Брезгливо-удивленно. Мама готова провалиться сквозь землю.

Доставив человека домой, стремглав бежит к себе. Дети расстроенные, плачут.

– Не вздумай проболтаться тете Шуре!

Вечером папа лежит, глядя в потолок. Никуда не идет.

– Почитай за меня правило, – просит он.

– Я буду читать Последование к причащению.

– Я с тобой, – с трудом встает папа.

x x x

Утро. Мама собирает детей. Папа тоже одевается.

– Неужели ты пойдешь с нами?

– Поедем к отцу Александру.

Мама радостно молчит.

Они не были здесь с Рождества. Столько знакомых лиц. Мама раскланивается со счастливой улыбкой. Подбегает знакомый мальчик.

– Степана в алтарь забрали!

– Что? – недоверчиво теряется мама.

А между тем папа приступает к исповеди. Мама плачет и прячется в угол.

День проходит. Такой знаменательный для их семьи. Вечером папа опять пьян. Обхватив руками голову, он говорит жене:

– Батюшка сказал "вшиваться". Срочно. Денег даст.

– Правда?.. А ты ... послушаешься?

– А куда деваться?

x x x

– Мам, я стал алтарником, теперь надо поститься.

– Ты так решил?

– Сегодня у меня в школе кусок колбасы упал в какао... Но я выловил и съел. Давай мне что-нибудь из дома, постное.

Дома все, как обычно. Ничего, кажется, не изменилось. Степа с Марьей ругаются. Мама их наказывает. Уроки, правда, Степа делает самостоятельно. Маша в это время листает с мамой книгу с репродукциями икон.

– Икон Богородицы – великое множество. Вот эта "Нерушимая стена" называется. Она оградит тебя от бед и напастей.

– От Степана вредного, – говорит дочь.

Папа возвращается с работы. Мама обнимает его в прихожей. Опять пахнет. Взгляд падает на велосипед "Орленок".

Дети засыпают.

– Мам, а нам дадут когда-нибудь большую квартиру? – спрашивает сверху Степа.

– Не знаю.

– А на каком этаже?

Мама вздыхает.

– Спи. Пока мы только на первом этаже.

– Зато у нас спорткомплекс есть. А он ведь не подойдет для низких потолков.

– Мы его продадим и купим новый.

– Что, на улице с ним стоять будем?

– Нет. Это легко сделать с помощью объявления в газете.

– Ха-ха... А на улице тоже весело. Мы его упрем в небо.

Засыпают.

x x x

– А почему это зимой только мы с мамой просыпались, а теперь все: и Маша, и Володя? – с этого вопроса

начинается следующее утро.

На кухне мама оглядывает пустой холодильник.

– Не знаю, что тебе дать с собой в школу, – признается она. – Ешь там, что дадут.

– Давай этот день хорошо проведем.

– Давай.

Степа уходит. Теперь в школу и обратно он ходит сам. Раньше казалось, что только за лето дети сильно продвигаются вперед в своем развитии: вырастают, взрослеют, здоровеют. Оказывается, и зима не столь уж застойное время года.

Возвратившись домой, в семью, Степа говорит:

– Я сосиску сегодня не ел.

Счастливая мама наливает сыну тарелку нелюбимых им щей. Он безропотно ест.

– Можно я больше не буду?

Папа открывает ключом дверь. Стоит в прихожей.

– Потерпите меня еще два дня... Пойду сдаваться врачам.

Степан садится за домашнее задание. Старается.

Маша стягивает с папы куртку. Что же дальше? Вниз? Вверх?

– Мама иди скорей сюда!

В комнате Степан с Машей стоят около лестницы и наблюдают, как лезет по ней Володя. Забирается высоко. Веселится, глядя вниз. В конце концов ручкой не находит в воздухе очередную перекладину. Их больше нет.

– Какой шустрый оказался, – говорит мама.

– Никогда не оставляйте теперь его здесь без присмотра, – советует папа, ложась на диван.

Мама учит малыша слезать. Это получается у него хуже.

Старшие дети возвращаются к своим письменным столам. Степа решает примеры. Маша тоже занята чем-то своим. Теперь она даже не просит дать ей задание. Володя лезет опять вверх.

(Господи, помоги.)

Мама спокойна.

2000-2001гг.